Текст книги "Эффект Лотоса (ЛП)"

Автор книги: Триша Вольф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава 10
Открытие

Лэйкин: Сейчас

«Тики Хайв» – лишь одно из многих тики-заведений, разбросанных по побережью Флориды, и последнее место работы жертвы. В отличие от других пляжных баров, оформленных в дешевом экзотическом стиле, этот – сочетание изысканной пляжной жизни и элегантности. Бар для более обеспеченных жителей и туристов Мельбурна.

Прозрачные белые занавески колыхались в окнах от пола до потолка. Внутри витал ароматный бриз океана и кокоса, обеспечивая пляжному ресторану приток молодежи.

Майк Риксон был в самом конце списка подозреваемых, но материнский инстинкт Бетани Делани поднял его на первое место. Ранее его уже допрашивали в связи с оборотом наркотиков в сфере питания. Приняв во внимания историю зависимости Джоанны, следователи уже проверили эту версию, но мы не можем сбросить со счетов этот вариант. Нам нужно снова взглянуть на историю со всех сторон.

Судмедэксперты провели токсикологический анализ и не обнаружили наркотиков, но это не означает, что мы можем полностью исключить версию, связанную с наркотиками из прошлого девушки.

Мы с Рисом сидим в баре напротив владельца ресторана, пока он вытирает стаканы. Медленно. Майк Риксон не торопится, оттягивая разговор. Он не понимает, что в случаях с «глухарями» это бессмысленно. Мы никуда не торопимся. Мы частой гребенкой прочесываем дело, проверяя детали, которые из-за спешки могли упустить в первоначальном расследовании.

После того, как мы покинули место преступления – точнее, сбежали – мы с Рисом обошли соседние многоквартирные дома, ища любого, кто мог видеть жертву в ночь убийства. Но ничего не нашли. Поэтому мы решили сделать перерыв и пообедать в «Тики Хайве». Два зайца одним выстрелом.

Майк ставит стакан на подставку.

– Не знаю, чем вам помочь. Я еще год назад рассказал все, что знал, – он перекидывает белое полотенце через плечо.

У меня возникает дежавю. Это движение вызывает воспоминание о той ночи в «Док-Хаусе», и я вспоминаю Торренса, бармена. Его учтивые движения. Привлекательную внешность. Как он подмигнул Кэм.

Я подавляю воспоминания и откашливаюсь.

– В любом случае, давайте в последний раз пробежимся по вопросам.

В ответ на его равнодушное пожатие плечами я достаю телефон и включаю диктофон. Пока Рис начинает допрос, я стараюсь не обращать внимания на то, что меня охватывает чувство дежавю. Сердце бьется слишком быстро. Каждый раз, когда Майк улыбается, сердце бьется так громко, что заглушает все вокруг.

Эта улыбка.

Должно быть, это паранойя. Я все еще не успокоилась после того, как увидела белые лотосы, но, когда Майк Риксон смотрит на меня…, клянусь, в его резких чертах есть что-то знакомое.

– В тот день она работала, – подтверждает Майк, снова пожимая плечами. – Это последний раз, когда я видел Джоанну. Через два дня, когда полиция пришла сюда, чтобы допросить меня и сотрудников, я узнал, что ее убили.

Я приподнимаю бровь.

– Кого допрашивали?

Он делает глубокий вдох.

– Меня, Сэла, Ромеро и Джессику.

Похоже, это не все работники. Я огладываю ресторан и замечаю, как минимум двадцать столиков.

Рис подхватывает мою мысль.

– Вы помните, кто работал с Джоанной в ее последнюю смену?

Майк проводит рукой по взъерошенным волосам.

– Вообще-то, нет. Давайте я пойду, распечатаю расписание, хорошо?

– Спасибо, – говорю я.

Он кивает и уже поворачивается, но делает паузу, чтобы добавить.

– О, и Торренс. – Мое сердце пропускает удар. – В тот день он тоже был здесь со мной.

– Подождите, – говорю я, не давая ему уйти. Замешкавшись, я ломаю голову, пытаясь придумать, как выведать побольше информации о Торренсе. – Он не упоминался в материалах дела.

Майк пожимает плечами.

– В тот день, когда приезжали копы, Тора не было.

Рис изучает мой профиль. Я наклоняюсь ниже над стойкой, чтобы ускользнуть от его взгляда.

– Почему?

– Я не знаю. Вам придется самим спросить об этом у моего брата.

Сердце громыхает так, что становится больно. Брат.

– Он здесь? Сейчас?

– Ага. Я его позову.

Меня охватывает паника, в ушах шумит. Когда он толкает вращающуюся дверь, я слезаю со стула. Я не могу быть здесь. Если это тот же бармен, что обслуживал меня в ночь нападения, я могу поставить расследование под угрозу.

Рис ловит меня за руку, прежде чем я успеваю убежать.

– Хейл, во Флориде, проживает не один Торренс. Также как здесь есть не одно озеро с лотосами.

– Я понимаю, – Рис знает мое дело не хуже меня. Он допрашивал бармена Торренса. Я читала записи допроса, наводящие вопросы, которые он задавал, когда пытался выстроить последовательность событий, произошедших той ночью.

Мне хочется щелкнуть браслетом на запястье. Я заправляю выбившуюся прядь за ухо. – Я понимаю, – повторяю я, – и фамилия Торренса – не Риксон. Майк сказал, это его брат. Скорее всего, это другой человек. Но если есть хоть малейший шанс… мне нужно уходить.

Агент в напряжении поджимает губы. Он понимает, если это тот самый Торренс из моего прошлого, то расследование радикальным образом изменится.

– Две женщины, – говорю я тихо. – Схожее нападение.

Мне больше не нужно ничего говорить. Одна мертва. Другая – нет.

– Рис, если это тот же человек, он может не узнать тебя. Но только, если я уйду.

Увидев нас обоих, он точно все поймет.

Рис кивает.

– Иди.

Я выхожу на улицу, ноги дрожат, мир вокруг кренится. Мысленно я уже перескакиваю с одного дела на другое, находя параллели. Это нехорошо. Нельзя смешивать эти два расследования, Джоанне это только навредит.

Я прижимаюсь спиной к балке под навесом, чтобы убедиться, что меня не видно. Ровно и глубоко дыша, я замедляю пульс, позволяя соленому океанскому воздуху очистить легкие.

Я потираю резинку, перекручивая ее.

В ночь моего нападения у Торренса было твердое алиби.

Кэмерон.

Но у его брата…

Я поворачиваюсь и осторожно заглядываю внутрь. Дверь кухни распахивается, и Майк подводит к Рису своего брата. Это он. Сердце снова заходится в бешеном ритме, в кровь впрыскивается адреналин.

После нападения на меня никто не допрашивал брата бармена. Да и зачем? Не было никакой причины задавать ему вопросы, приглядываться к людям, связанным с Торренсом.

Его и сейчас с натяжкой можно связаться с моим делом, связь косвенная, но это настоящая нить. Первая зацепка в моем деле.

– Дерьмо, – бормочу я. Перестань.

Это не мое дело.

Я отворачиваюсь и смотрю на пляж, повторяя эту фразу: это не мое дело. Я твержу ее, пока передо мной не появляется Рис.

– Он узнал тебя? – спрашиваю я.

Перекинув пиджак через плечо, Рис закатывает рукава белой классической рубашки.

– Да. Думаю, большинству людей не так просто забыть, как их допрашивал агент ФБР.

Нет, большинство людей этого не забудет. Я нервно переминаюсь с ноги на ногу. Желая получить ответы на все вопросы сразу.

Рис дергает подбородком в сторону парковки. Когда мы оказываемся на приличном расстоянии от «Тики Хайв»,

– Пока мы не можем ни в чем быть уверенными, – говорит он, наконец.

Медленный вдох.

– Я понимаю.

– Для начала я свяжусь с командой в Квантико. Мы тщательно проверим биографию Майка Риксона и Торренса Карвера. Которые, кстати, сводные братья. Давай посмотрим, какие сходства найдем… если таковые вообще есть. – Он смотрит на меня. – Это может быть совпадением.

– Нет такого понятия.

Он тяжело вздыхает.

– Собираешься прочитать мне лекцию по психологии?

Я пожимаю плечами.

– Это не психология, а логика. Само определение совпадения – это два или более событий, которые неожиданно произошли в одно время без очевидного объяснения. – Я останавливаюсь посмотреть ему в глаза. – Тот факт, что мой случай может каким-то образом быть связан с делом Джоанны… это не совпадение. У нас есть два подозреваемых, связанных с двумя делами. Это факт.

Мгновение он обдумывает мои слова.

– Отлично. Расскажи мне свою теорию.

Я отвожу глаза.

– Рис… у меня ее нет. Я просто думаю, что мы должны расследовать…

– Нет. Ты уже перешла к выводам. Я вижу по твоим глазам. Этот отстраненный взгляд надежды. Так что давай сделаем это.

Я скрещиваю руки.

– Я могу и обидеться.

– Мне все равно. Неважно, над сколькими делами мы работали, сколько из них раскрыли, ты все равно жертва, Хейл. Это факт.

Его слова пронзают меня, словно нож.

Он глубоко вздыхает, его лицо расслабляется. Голос становится более мягким.

– Я не это имел в виду, – он подходит ближе, и я чувствую аромат его одеколона. – Я просто хотел сказать, что ты смотришь на дело с точки зрения жертвы. Ты знаешь, что они ощущали. Ты можешь чувствовать связь с ними. Даже лучшие детективы и агенты на это не способны.

– Но…? – продолжаю я.

– Но суть не в том, чтобы думать, как жертва. Мы говорили об этом. Это может быть опасно. Ты должна знать, где провести черту. Ты должна держать дистанцию между собой и жертвой. И я не думаю, что в этом конкретном случае у тебя это получится.

Во мне вспыхивает упрямство, и мне хочется крикнуть, чтобы он взглянул на факты. Как он может закрывать глаза на такую очевидную связь? Но он прав. Боже, мне неприятно это признавать, но он прав. Я воспринимаю это слишком лично. Я уже подошла к грани.

С того момента, как я услышала имя Торренса, мой мозг уже все решил: это связано с моим делом, со мной. Сильвер Лэйк всего в ста милях отсюда. С точки зрения логики не исключено, что бармен и его брат могли быть случайно связаны с двумя похожими нападениями.

Это маловероятно, но возможно. Вероятно, так или иначе, можно найти связь между братьями и другими нападениями на женщин. Этот факт – ужасная реальность, хотя и правда. Они работают в сфере, где алкоголь играет немаловажную роль. Только такое здравое, хладнокровное мышление поможет мне дистанцироваться от дела Джоанны.

– Мы проверим эту зацепку, – говорит Рис, и я выныриваю из своих мыслей. – Обещаю. Мы проверим все зацепки и теории, и если…

– Не говори этого, – я на мгновение прикрываю глаза. – Просто не надо. Я знаю, что поспешила. Сначала увидела лотосы на месте преступления… и потом слишком остро отреагировала. – Я тяжело сглатываю. – Я все поняла. Я в порядке.

Он медленно кивает.

– Мне нужно, чтобы ты была объективной, пока я не скажу иначе.

– Отлично.

Когда мы садимся в арендованную машину, Рис протягивает мне телефон. Я забыла его на стойке.

– Мы снова прослушаем допрос в отеле. Думаю, Риксон мог дать нам новую зацепку.

У меня голова гудит от новостей. Я не уверена, какую зацепку хочу – ту, что приблизит меня к моему убийце или нет – но, по крайней мере, мы не зашли в тупик.

Когда я только начала писать романы по реальным событиям, то мне хотелось быть такой же, как Рис. Тем, кто мог думать, как преступник, как убийца. Тем, кто может забраться преступнику в голову.

Сейчас я должна быть таким человеком.

Мы останавливаемся на обед в закусочной рядом с отелем, так как я сбежала из ресторана до того, как мы успели поесть. В вестибюле отеля я говорю Рису, что пойду в свой номер, чтобы освежиться, а затем мы встретимся у него. Я словно в трансе поднимаюсь на лифте. Пока не позволяю себе полностью оценить события.

Оказавшись в своей комнате, я быстро принимаю душ, действуя на автопилоте. Заматываю голову полотенцем, направляюсь к чемодану, разложенному на кровати, когда замечаю сложенный клочок бумаги, подсунутый под дверь. Предположив, что это счет, я поднимаю его и несу к столику, чтобы позвонить на стойку регистрации и сообщить им, что они ошиблись. Я пока не собираюсь выезжать.

– Да, здравствуйте. Я получила счет… – мои слова обрываются, когда я раскрываю записку.

В ушах шумит кровь. Я едва слышу женщину на другом конце провода, которая окликает меня.

– Мэм?

– Простите, – у меня дрожит голос. – Я ошиблась. – Я кладу трубку. – О, Боже.

Я роняю записку на стол и бросаюсь к сумке. Нахожу пару латексных перчаток и пакетик для улик. Нужно позвонить Рису.

Я замираю посреди комнаты. Окаменевшая. И просто смотрю на письмо.

Возможно, Рис сомневается, что это дело связано со мной, но кто-то явно думает иначе.

Глава 11
Записки из прошлого

Лэйкин: Сейчас

«Я нашел тебя».

Как три простых слова могут вызвать такой страх?

Вне контекста они ничего не значат. Как строчка из песни. Смс-ка. Фраза «Я нашел тебя» может иметь бесконечное количество значений.

Посреди расследования «висяка», когда я отчаянно пытаюсь не погрузиться в пучину прошлого, эти слова вызывают образ мужчины – воспоминание о темном силуэте, похороненное в моем подсознании. Рука, тянущаяся сквозь воду…

Возможно, он искал меня так же, как я прочесывала свои воспоминания в поисках его?

Последние несколько лет я верила, что этот человек спас меня. Но когда я смотрю на записку, во мне пробуждается беспокойство. Я узнаю этот почерк.

Вопрос, который я старалась себе не задавать: что, если человек, который вырвал меня из лап смерти, и есть убийца?

Такое случалось и раньше. Сначала ты отбираешь жизнь, а в следующую секунду на тебя накатывает раскаяние. Но это не соответствует жестокости преступления. Трудно представить, что убийца наносит женщине десять ударов, бросает ее в озеро, а затем возвращается, чтобы спасти.

Мой психолог сказал, что, вероятно, я сама создала этот образ, фиктивное воспоминание такое же, как яркий мерцающий свет.

Скорее всего, у меня нет реальных воспоминаний о моменте смерти. Мой мозг выстроил историю, которая соответствует тому, что мне рассказали о случившемся.

Печально, но мою смерть окружает только тьма.

Но именно в этой тьме я застряла. Ответ где-то здесь… и я найду его, если смогу бросить вызов страху. Потому что чаще всего люди боятся неизвестности. А когда то, чего мы боимся, наконец происходит, нам ничего не остается, кроме как принять реальность ситуации.

Так работает мой умный мозг. Люди удивительно стойкие. Мы восстанавливаемся. Даже торжествуем. А потом удивляемся, чего вообще мы боялись.

Безысходность – вот, где живет страх. Он разрастается в этом темном месте, как мох на тенистой стороне дерева. Все, чего мы боимся, таится в тени. Безымянный, безликий монстр. Вот почему я не буду скрывать это послание.

Рис кладет упакованную в пакет записку на стол. Он попытался снять отпечатки, но там были только мои.

– Почерк типично мужской.

Я согласна с его заключением. Я подумала так же. Написавший письмо не пытался скрыться. Не совсем – но мне все равно было не от чего оттолкнуться.

Рис позвонил в службу безопасности отеля, чтобы узнать о камерах в коридоре. Но оказалось, что они не работают из-за обновлений системы безопасности.

Идеально подобранное время или слепая удача?

– Если бы я хотел кого-то напугать, – говорит Рис, – я бы написал самое загадочное, что только можно. Чем больше информации в записке, тем больше власти ты даешь адресату. А в этой записке нет ничего. Думаю, ее отправили, чтобы напугать тебя.

Я сцепляю пальцы у основания шеи и упираюсь локтями в колени. Думаю.

– Знание – сила, – соглашаюсь я. – Но тогда зачем вообще отправлять записку? Если хочешь кого-то запугать, есть гораздо более эффективные способы.

Это первоначальная теория, от которой мы отталкиваемся. Автор записки хочет, чтобы мы перестали копаться в убийстве Делани.

Причина кажется достаточно очевидной: убийца не хочет, чтобы его поймали.

С другой стороны, он использовал немного запутанный способ.

– Но почему я? – Задаю я более очевидный вопрос. – Если это не имеет ничего общего с прошлым… – «прошлое» кажется менее страшным словом, чем «мое убийство» – тогда почему бы не отправить сообщение тебе? Ты федеральный агент. Только в твоей власти прекратить расследование.

Я хочу, чтобы Рис читал между строк. Я хочу, чтобы он сам установил связь.

– Я думаю, это очевидно, – отвечает он. Он вздыхает, видя, что я в замешательстве. – Любой, кто внимательно за нами понаблюдает – за мной, тобой, нашей командной динамикой – может сделать вывод, что ты – инструмент.

– Опять повторюсь, – говорю я, и в моем голосе слышится раздражение. – Ты сегодня так и фонтанируешь комплиментами.

Он проводит рукой по волосам, выглядя таким же взволнованным, как чувствую себя я.

– Я имею в виду, инструмент, с помощью которого можно меня контролировать.

– Оу, – я на мгновение задумываюсь над его теорией. – Это похоже на сексизм. Ты же в это не веришь, не так ли?

Рис расслабляется на диване. Он проводит ладонями по брюкам, разглаживая складки. Когда он поднимает глаза и смотрит на меня, я вижу в его взгляде скрытое беспокойство.

Нам уже и раньше пытались помешать проводить расследование. Старые, крутые детективы, которые не хотят, чтобы кто-то доказал, как они ошибались. Члены семьи, испытывающие чувство вины и полагающие, что их действия привели к смерти их близких.

Но это другое. Это как-то зловеще.

– Я считаю, что для человека со стороны, ты – писатель, работающий в ФБР. И значит, что ты достаточно важна для подразделения, чтобы платить тебе зарплату и при этом не заставлять проходить тренировки и длительные процедуры, как остальных. И под словом «важна» я имею в виду, что у тебя есть влияние. – Он пожимает плечами. – Прямо как мисс Делани. Она ждала от тебя заверений. Она прочитала твою книгу и хотела, чтобы ты пообещала, что мы раскроем убийство ее дочери.

Справедливо.

– Это означает, что кто-то изнутри также мог выбрать меня целью.

– Например, агент? – с сомнением спрашивает он.

– Почему бы и нет? Если кого-то не повысили по службе или не зачислили в команду… Они могут обвинить в этом меня.

Он качает головой.

– Никто не хочет оказаться в отделе безнадежных дел. – Он становится мрачным от резких слов. – А как насчет одержимого фаната? – предлагает он, вздернув голову.

Признаюсь, мне это в голову не приходило. Но нет, я слишком хорошо скрываю личность.

– С учетом количества вариантов, это самый простой.

Я внимательно слежу за ним.

Он ухмыляется.

– Опять твоя психоболтология.

– Вообще-то, философия. Бритва Оккама. Слишком много предположений может привести к неверному пути.

– Полагаю, так и есть, – простонав, он наклоняется вперед за моим телефоном. – Как бы то ни было, мы делаем именно то, чего хочет подозреваемый. Задерживаем расследование.

Он смотрит на телефон, и я будто освобождаюсь из плена, напряжение меня отпускает. Рис никогда не упоминал о моей предсмертной «галлюцинации». Ни разу со времени моего признания. Надо признаться, я ожидала, что в какой-то момент он об этом заговорит, словно письмо могло навести его на эту тему.

Тогда он не поверил мне, так что мне не следовало ожидать, что он всерьез рассмотрит этот вариант сейчас.

Письмо ничего не доказывает.

Возможно, Рис прав насчет моих поспешных суждений.

Я тру лицо, пытаясь стереть следы усталости.

– Хорошо. Давай пройдемся по интервью братьев. Что у нас есть нового?

Он кладет телефон на стол и перематывает запись на середину.

– Торренс вспомнил повара, которого его брат нанял на несколько недель. Сказал, что его уволили из-за жалоб женщин.

Я приподнимаю бровь.

– И это не всплыло во время первого допроса Майка Риксона?

– Вот. Слушай, – он включает запись.

Я достаю блокнот. Мне нравится делать заметки, а потом переносить их в книгу. А еще фокус на истории помогает мне дистанцироваться. Мне нужно отвлечься.

«…На той неделе мы работали не в полном составе. Разве ты не помнишь, Майк? Тот парень… Как его звали? Господи, я даже не могу вспомнить. Какое-то странное имя».

«Коэн».

* щелчок *

«Точно. Коэн. Он прогулял пару дней, и мне приходилось прикрывать его. Работать в две смены. В любом случае, с учетом всех жалоб от женщин, Майк выкинул его задницу».

«Какие жалобы?»

«Кое-кто из постоянных клиентов, мы называем их пляжными тигрицами. Они сказали, что чувствуют себя с ним неуютно. Он вроде как просто пялился на них, полная жуть. Одна женщина сказала, что он к ней приставал, предлагал ей бесплатные напитки. Ха. Да, ему пришлось уйти».

Рис ставит запись на паузу.

Я отрываю взгляд от записной книжки.

– Торренс смог вспомнить фамилию этого Коэна, который отсутствовал во время первого допроса?

– Нет, – отвечает Рис. – И что еще более подозрительно, по словам Риксона, так как этот парень проработал всего несколько недель, он не потрудился внести его в систему расчета заработной платы. В принципе, его могло и не существовать.

– Только в их воображении, – ниточка, которая снимет подозрения с братьев.

Рис идет к барной стойке и достает воду из мини-холодильника. Он немного прихрамывает, так как переносит большую часть веса на здоровую ногу. После целого дня ходьбы нога начинает его беспокоить.

– Но мне удалось узнать имена женщин, подавших жалобы, – говорит он. – Поскольку они часто бывают в баре, их будет достаточно просто найти.

– Может быть, – говорю я, – если они достаточно часто бывают в баре, они даже смогут подтвердить, действительно ли братья работали в ночь убийства Джоанны. – Потому что в противном случае нам придется выбивать эту информацию из персонала. Члены семьи часто прикрывают друг друга.

На моих губах появляется улыбка, когда я думаю о Рисе, который отбивается от пляжных тигриц.

– Тебе стоит взять это на себя. Уверена, тигрицы с пляжа тебе понравятся.

Он делает глоток воды и закрывает бутылку.

– Смешно. Но у меня ведь есть подход к леди, не так ли?

Я приподнимаю бровь.

– Это шутка, агент Нолан?

– Не привыкай к этому.

Я качаю головой и снова принимаюсь делать записи. Рис пытается поднять мне настроение, и я ценю его усилия. Я прекращаю писать, когда меня осеняет.

Я смотрю на телефон, гадая, что сказал обо мне бармен Торренс. Не то чтобы мы друзья или близкие приятели, нас всего лишь свело неудачное стечение обстоятельств. По словам Кэмерон, она больше никогда не видела его с той ночи. Мимолетная интрижка, о которой она тут же забыла после того, как на ее лучшую подругу напали и чуть не убили.

Затем был разговор с Торренсом, когда Рис возобновил мое дело. Десятиминутный допрос, который не принес ничего нового. Я ушла к причалу. Торренс и Кэм вышли из бара и отправились к нему в квартиру. Ничего больше.

Я беру телефон. Мне нужно знать, что он сказал обо мне и Джоанне. На двух женщин, связанных с барами, где он работал, напали, и это слишком жутко.

Я пытаюсь представить лицо Майка Риксона, приближающегося ко мне на причале…

Неужели брат Торренса пришел искать его, а нашел меня? И Джоанна отчасти повторила мою судьбу?

– Думаю, на данный момент этого достаточно, – говорю я, вставая и прижимая блокнот к груди. Я убираю телефон в задний карман. – Я закончила. Увидимся утром.

– Нам лучше жить в одной комнате.

Его слова останавливают меня у двери.

– Ты серьезно? Из-за загадочной записки из трех слов? Ты же вроде сказал, что нам не стоит воспринимать это всерьез.

– Я никогда этого не говорил. Будь то одержимый фанат, ревнивый агент или безумный призрак из твоего прошлого, осторожность не помешает.

Упоминание о призраке из прошлого заставляет меня вздрогнуть. Он не забыл. Означает ли это, что он верит в него, или просто верит, что я думаю, что он реален?

– И твои инстинкты агента ФБР говорят, что я в опасности, – оброняю я.

– Они говорят, что этот человек знает, где ты живешь. Они знают номер комнаты, потому что, скорее всего, следили за тобой. – Он делает паузу, чтобы я осознала всю серьезность положения. – Пока мы не вычислим автора записки, я с тебя глаз не спущу. Сегодня ты останешься в моей комнате.