Текст книги "На острове"

Автор книги: Трейси Гарвис-Грейвс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 20. ТИ ДЖЕЙ

Когда на следующее утро я вернулся с рыбалки, Анна уже успела проснуться и сидела возле костра.

– Как ваша рука?

Она протянула мне руку ладонью вверх, и я содрал пластырь.

– На вид не так уж плохо, – сказал я, хотя прекрасно видел, что из рваной раны на ладони слегка сочится кровь, а рука за ночь немного распухла. – Я снова продезинфицирую и заклею свежим пластырем. Хорошо?

– Хорошо.

Я протер место укуса спиртовой салфеткой и, заметив черные круги у нее под глазами, сказал:

– У вас усталый вид.

– Я плохо спала.

– Может, вам стоит лечь обратно в постель?

– Нет, днем посплю, – покачала она головой.

Я заклеил рану пластырем и улыбнулся:

– Готово. Теперь вы совсем как новенькая.

Но, похоже, она меня не слышала, потому что продолжала сидеть, уставившись в пустоту, и не отвечала мне.

Уже ближе к полудню я закончил обрешетку и начал ставить стены. Щели я заделывал соком, выделяемым стволом хлебного дерева, – густым и тягучим.

Анна молча работала рядом: держала доски или подавала гвозди.

– Вы сегодня какая-то тихая, – сказал я.

– Да.

Прибив к обрешетке очередную доску, я спросил:

– Вы что, волнуетесь насчет укуса?

– Та мышь явно была больной, Ти Джей, – кивнула Анна.

– Да, вид у нее был не очень чтобы очень, – отложив молоток и вытерев пот со лба, сказал я.

– Думаешь, у нее было бешенство?

Я приладил следующую доску и поднял молоток.

– Нет, уверен, что нет, – ответил я, хотя прекрасно знал, что иногда летучие мыши являются разносчиками болезней.

– Похоже, придется подождать, – тяжело вздохнула Анна. – Если в течение месяца не заболею, значит, со мной, возможно, все в порядке.

– А какие симптомы?

– Не знаю. Высокая температура, может быть. Судороги. Эта болезнь поражает центральную нервную систему.

Ее слова напугали меня до мокрых штанов. Я стал лихорадочно припоминать, что там у нас есть в аптечке.

– А что мне делать, если вы заболеете?

– Ти Джей, тебе ничего не надо делать, – покачала она головой.

– Почему?

– Потому что, если не провести курс уколов против бешенства, человек умирает. Эта болезнь смертельна.

На секунду мне стало трудно дышать и возникло такое чувство, будто из меня выпустили весь воздух.

– Первый раз слышу, – с трудом выдавил я.

Она кивнула, глаза ее наполнились слезами. Я уронил молоток и положил ей руки на плечи.

– Не волнуйтесь. С вами все будет хорошо.

Хотя, собственно, что я мог знать, но мне совершенно необходимо было, чтобы мы оба в это поверили.

Я отсчитал пять недель вперед и окружил дату в ее ежедневнике. Она хотела подождать чуть больше месяца, чтобы уж было наверняка.

– Так вот, если к этому времени ничего не случится, – сказал я, – и у вас не появится никаких симптомов, значит, вы здоровы. Ну что, договорились?

– Думаю, да.

Закрыв ежедневник, я сунул его обратно в чемодан Анны.

– Давай жить как жили. И закроем эту тему, – произнесла она.

– Конечно, если так вам будет легче.

Ей, вообще-то, надо было стать актрисой, а вовсе не учительницей. Днем она беззаботно улыбалась, будто ее абсолютно ничего не тревожило, – словом, устраивала настоящий цирк. Она постоянно находила себе занятие: часами играла с дельфинами или помогала мне на стройке. Но при этом практически ничего не ела, а по ночам непрерывно ворочалась с боку на бок, из чего я понял, что у нее бессонница.

И вот две недели спустя как-то ночью я проснулся и увидел, что она вылезла из-под тента спасательного плота. Обычно она вставала хоть раз за ночь, чтобы подкинуть дров в костер, и всегда сразу же возвращалась. Но сейчас ее так долго не было, что я решил проверить, не случилось ли чего. Я нашел ее в шалаше; она сидела, уставившись на огонь.

– Эй! – сказал я, садясь рядом. – Что-то не так?

– Никак не заснуть, – помешав угли палкой, ответила Анна.

– Вы себя хорошо чувствуете? – стараясь, чтобы мой голос звучал не слишком озабоченно, спросил я. – У вас ведь нет температуры? Правда?

– Нет, я в порядке. Правда-правда. Иди ложись.

– Я все равно не смогу уснуть, пока вас не будет рядом.

– Не сможешь? – удивилась она.

– Нет. Мне не нравится, что вы здесь сидите одна. Я начинаю нервничать. И вам совершенно необязательно каждую ночь подкидывать дрова. Я же говорил, что для меня не вопрос утром снова добыть огонь.

– Я просто по привычке. – Она решительно поднялась. – Ладно. Хотя бы один из нас должен нормально спать.

Я проследовал за Анной на спасательный плот, мы легли, и она укрыла нас одеялом. На ней были шорты и моя футболка, когда она пыталась лечь поудобнее, ее голая нога скользнула по моей. Но и устроившись, она не убрала ногу, а я, естественно, тоже не стал отодвигаться.

Мы лежали в темноте, соприкасаясь ногами, и очень долго не могли уснуть.

Она согласилась не вставать по ночам, и как-то утром, пару недель спустя, я довольно ловко разжег костер и, очень довольный собой, сказал:

– Анна, жаль, что вы не можете засечь время. Спорим, на все про все у меня ушло меньше пяти минут.

– Нечего выпендриваться! Хвастаться некрасиво, – засмеялась она.

Чем ближе становилось число, что я окружил в ее ежедневнике, тем веселее она становилась.

Когда прошло пять недель, я осмотрел ее ладонь и даже прошелся пальцем по небольшому шраму.

– Ну все. Думаю, жить будете, – сказал я, и на сей раз я это точно знал.

– Я тоже так думаю, – улыбнулась она.

В тот день за обедом она умяла целых три рыбины.

– Ну что, не наелись? Я могу еще поймать.

– Нет, спасибо. Я просто умирала от голода. Но теперь вполне сыта.

Мы долго плавали, а до обеда работали на строительстве дома. И снова она ела с удвоенным аппетитом. А когда мы пошли спать, у нее настолько слипались глаза, что, едва успев дойти до постели, она сразу отключилась. Я тоже довольно быстро уснул, но тут же проснулся, когда она свернулась клубком и положила голову мне на плечо.

Я обнял ее и прижал к себе.

Если бы она заболела, то мне ничего не оставалось бы, как молча смотреть на ее страдания. А если бы умерла – похоронить ее рядом с Миком. Правда, не знаю, сколько я смог бы без нее продержаться. Звук ее голоса, ее улыбка, она сама – все это скрашивало мне жизнь на острове и делало ее более или менее сносной. Прижав ее к себе еще крепче, я решил, что, если она вдруг проснется, именно так ей и скажу. Но она не проснулась. Она вздохнула во сне, и я потихоньку стал тоже засыпать.

Проснувшись на следующее утро, я увидел, что Анна успела перебраться на свою половину постели. А когда она вылезла из-под тента, я уже разводил огонь.

Сладко потянувшись, она мило мне улыбнулась.

– Прекрасно выспалась. Давно так хорошо не спала, – сказала она.

А еще через несколько дней мы как-то ночью лежали и обсуждали любимые группы, входящие в десятку лучших исполнителей классического рока на все времена.

– «Роллинг Стоунз» и их «Filthy Fingers» – для меня номер один. А вот четвертый альбом «Лед Зеппелин» я поставила бы на пятое место, – сказала она.

– Вы что, с дуба рухнули?! – возмутился я.

Но когда начал перечислять доводы, почему я категорически не согласен и «The Wall» «Пинк Флойд» должна быть номером один, то случайно пукнул. Иногда плоды хлебного дерева так на меня действуют.

Она завизжала и попыталась выскочить через сетчатые двери, но я, схватив ее за талию, затащил обратно и натянул ей на голову одеяло.

Это была одна из тех безобидных игр, в которые я так любил с ней играть.

– Ой, нет, Анна! Боже мой! Вам лучше поскорее отсюда выбраться, – дразнил ее я, задыхаясь от смеха и еще сильнее натягивая ей на голову одеяло. – Здесь так ужасно пахнет!

Она барахталась, отчаянно пытаясь высвободиться, но я все плотнее прижимал одеяло к ее лицу.

Когда я наконец отпустил ее, она сказала, давясь и кашляя:

– Послушай, Каллахан, я тебе сейчас задницу надеру!

– Да неужели?! И кого же вы, интересно, позовете на помощь?

Она весила не больше ста фунтов, и мы оба прекрасно знали, что надрать кому-нибудь задницу она просто физически не способна.

– Только не надо наглеть! Не сегодня завтра и я придумаю, как тебя уделать.

– Ой, напугали! – засмеялся я.

Но чего я активно не хотел признавать, так это того, что она может поставить меня на колени одним движением руки, если, конечно, прикоснется к нужному месту.

Интересно, а она сама-то знала об этом или нет?

* * *

– Я собираюсь пойти помыться, – взяв мыло, шампунь и одежду, сказала мне Анна, когда я вернулся с пляжа.

– Хорошо.

Вскоре после ее ухода я обнаружил, что запасы дров на исходе, и, прихватив рюкзак, отправился в лес за хворостом. Солнце склонялось все ниже, комары назойливо жужжали над ухом, и я поспешил выбраться из-под полога густой листвы.

Я вышел из-за деревьев, оглянулся, увидел, что Анна как раз входит в воду, совершенно голая, и застыл на месте.

Конечно, я прекрасно знал, что мне следовало уйти, поскорее убраться отсюда к такой-то матери, но не смог. Я спрятался за дерево и стал смотреть.

Она нырнула, чтобы намочить волосы, затем повернулась и вышла из воды. Выглядела она потрясающе, просто невероятно, а на фоне глубокого загара выделялись незагорелые места, которые мне нравились больше всего. Я тут же запустил руку в шорты.

Стоя на берегу, она мыла голову, затем снова вошла в воду, чтобы прополоскать волосы. Затем она вернулась, намылила руки и вымыла тело, после чего, сев на песок, побрила ноги и снова вошла в воду, чтобы ополоснуться.

И после этого она сделала такое, такое, отчего у меня чуть крышу не снесло.

Выйдя на берег, она оглянулась и села на песок спиной к морю. Она достала детское масло, капнула себе на ладонь и засунула руку между ног.

«О мой бог!»

Она откинулась на спину, выпрямив одну ногу, а другую – согнув в колене. Я смотрел, как она себя трогает, и моя рука двигалась еще быстрее.

И хотя я занимался этим каждый день, когда был один в лесу, мне и в голову не могло прийти, что она тоже практикует такие вещи. Я продолжал смотреть. Через несколько минут ее вытянутая нога напряглась, а спина выгнулась дугой. Я знал, что она кончает, но и я тоже.

Анна встала, стряхнула песок и надела трусики. Затем оделась и собрала вещи. Она уже явно собиралась уходить, но неожиданно остановилась и посмотрела в мою сторону. Я стоял, спрятавшись за деревом, и ждал, когда она уйдет. Затем бросился бежать со скоростью ветра прочь от берега.

– Привет, – сказал я, увидев, что она стоит у шалаша и чистит зубы.

Она вынула щетку изо рта и, склонив голову к плечу, внимательно на меня посмотрела.

– Где ты был?

– Ходил за хворостом, – ответил я и, расстегнув рюкзак, демонстративно вывалил на землю ветки и сучья.

– О… – Она почистила зубы и зевнула. – Я иду спать.

– Я скоро приду.

Уже позже, когда она, уютно пристроившись, спала рядом со мной, я прокручивал в голове воспоминания о ее обнаженном теле и о том, как она себя трогала. Это было совсем как фильм, который я мог смотреть сколько угодно. Как мне хотелось ее поцеловать, дотронуться до нее, сделать с ней все, все… Но нет, я не мог. Фильм снова и снова прокручивался в голове, и в ту ночь уснуть мне так и не удалось.

Глава 21. АННА

Ти Джей забрался на крышу и обмазывал соком хлебного дерева пальмовые ветви.

– Не уверен, поможет ли это нам не промокнуть. Думаю, после первого дождя узнаем.

Дом был почти готов. Я сидела по-турецки на траве и смотрела, как он забивает последние гвозди.

Он был в моих «авиаторах» и ковбойской шляпе, под которую убрал затянутые в хвост волосы. Его лицо загорело до такой степени, что он казался аборигеном. У него были ровные белые зубы, высокие скулы и квадратный подбородок, который не мешало бы побрить. Поджарый, но с развитой – возможно, в процессе строительства – мускулатурой и уж явно не худосочный. А еще чудесная улыбка.

– Хорошо выглядишь, Ти Джей. У тебя цветущий вид.

– Правда?

– Да. Не знаю, как тебе это удалось, но ты здорово вырос.

– А я кажусь старше?

– Кажешься.

– Анна, а я привлекательный? – спросил он, опустившись передо мной на колени, и озорной ухмылкой добавил: – Ну, давайте выкладывайте, не стесняйтесь.

У меня от удивления округлились глаза.

– Да, Ти Джей, – улыбнулась я ему. – Ты очень привлекательный. И если нам все же удастся выбраться с острова, у тебя отбою не будет от девушек.

– Есть! – торжествующе взметнул вверх сжатый кулак Ти Джей и, положив молоток, сделал глоток воды. – Я и не помню, как выглядел до авиакатастрофы. А вы себя помните?

– Вроде того. Но, возможно, не так уж сильно я и изменилась.

– Боже, как все болит! – воскликнул Ти Джей, садясь на землю прямо передо мной. – Не разотрете мне спину?

– Конечно, – отозвалась я.

Я помассировала ему плечи, которые стали значительно шире, чем два года назад. Грудь тоже сильно раздалась, а руки окрепли. Чтобы открыть шею, я приподняла ему затянутые в хвост волосы.

– Как приятно! – вздохнул он.

Пришлось выложиться на все сто, и сеанс массажа продолжался дольше обычного, а когда я почти заканчивала, он сказал:

– Анна, вы по-прежнему очень красивая. Это я так, на всякий случай. Если вы вдруг сомневаетесь.

Я покраснела, но все же сумела через силу улыбнуться:

– А я и не сомневаюсь. Но все равно спасибо.

* * *

Два дня спустя мы впервые спали в нашем новом доме. Мы решили сделать не две комнаты, а одну большую и просторную. Теперь я спокойно могла одеваться дома, и не надо было втискиваться в одежду, согнувшись в три погибели под тентом. Мой чемодан и ящик с инструментами мы поставили в углу, рядом с футляром от гитары, куда положили аптечку, нож и веревку.

Ти Джей снял со спасательного плота тент – ведь теперь у нас была настоящая крыша, – сделал окна из опускающейся сетчатой двери, и в комнате сразу стало светло и прохладно. Вместо штор он приспособил клапаны от тента, которые опускал на ночь. Он прибил парусину к фасаду дома, натянув на вкопанные в землю высокие колья. Получился своеобразный навес; под ним Ти Джей вырыл яму для костра.

– Ти Джей, я горжусь тобой. Боунс, наверное, тоже гордился бы.

Мы прошли долгий путь с тех пор, как спали на голой земле. Двое потерпевших кораблекрушение и теперь играющих в свой дом.

* * *

Гидросамолет приземлился в лагуне, когда мы с Ти Джеем купались. Пилот открыл дверь, высунул голову и сказал: «Наконец-то мы вас нашли. Мы искали вас целую вечность».

Мне было уже пятьдесят два.

Тут я проснулась в луже собственного пота, с трудом сдержав готовый сорваться с губ вопль.

Половина постели Ти Джея была пуста. В последнее время он постоянно по утрам и вечерам уходил в лес за хворостом.

Я оделась, почистила зубы и пошла к кокосовой пальме. Я наклонилась, чтобы собрать кокосы, и неожиданно еще один упал с ветки и чуть было не ударил меня по голове.

– Проклятье! – выругалась я, отскочив в сторону.

Вернувшись домой, я первым делом проверила большой контейнер для сбора воды. Стоял февраль – середина засушливого сезона, и воды было совсем немного. От расстройства я опрокинула контейнер и горько заплакала, обнаружив, что разлила остатки драгоценной влаги.

В эту минуту возле дома показался Ти Джей с рюкзаком, набитым хворостом.

– Эй! – воскликнул он, поставив рюкзак на землю. – Что случилось?

– Ничего, – ответила я, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Я просто устала и ужасно зла на себя. Я разлила воду. – И снова разревелась.

– Ничего страшного. Может, дождь пойдет чуть позже.

– А может, и нет. Вчера он лишь слегка поморосил. – В отчаянии я бухнулась на землю, чувствуя себя полной идиоткой.

Тогда Ти Джей сел рядом со мной и осторожно поинтересовался:

– Уф, у вас что, предменструальный синдром или вроде того?

Я зажмурилась в тщетной попытке остановить слезы.

– Нет, просто у меня выдалось не самое удачное утро.

– Ложитесь-ка лучше обратно в кровать, – сказал он. – Я вас разбужу, когда вернусь с рыбалки. Ну как, идет?

– Идет, – кивнула я.

Проснулась я оттого, что Ти Джей гладил меня по руке.

– Рыба готова, – сообщил он и растянулся на кровати возле меня.

– Почему ты меня раньше не разбудил? Я бы тогда почистила рыбу.

– Решил, что вам не помешает поспать подольше. Чтобы прийти в норму.

– Спасибо, я уже в норме.

– Извините, что спросил насчет предменструального синдрома. Я о таких вещах, вообще-то, не в курсе.

– Ничего страшного. Вполне правомерный вопрос, – кивнула я и, слегка замявшись, продолжила: – У меня больше нет месячных. Уже довольно давно. – Хотя я на всякий пожарный хранила в чемодане тампоны.

– А почему? – Вид у Ти Джея был ошарашенный.

– Не знаю. Резкая потеря веса. Стресс. Недостаточное питание. Выбирай что хочешь!

– Ох… – вздохнул он.

Мы лежали лицом друг к другу, каждый на своей половине постели.

– Мне сегодня приснился плохой сон. Мы плещемся в воде, и в это время в лагуне садится самолет.

– Так что ж здесь плохого? Очень даже хороший сон.

– Мне было уже пятьдесят два, когда нас нашли.

– Ну, тогда нас действительно слишком долго искали. Вы из-за этого так расстроились?

– Я хочу иметь ребенка.

– Вы серьезно?

– Да. На самом деле даже двоих или троих. Вот еще одно, чего категорически не хотел Джон. Если нас не найдут до того, как мне стукнет полтинник, будет слишком поздно. Даже сорок два – почти крайний срок. Конечно, всегда можно взять приемного ребенка, но я мечтала родить хотя бы одного. – Я принялась машинально выдергивать нитку из одеяла. – Глупо, конечно, сейчас думать о ребенке, когда у нас и так забот по горло. И я прекрасно понимаю, что тебе самому еще рано думать о детях, но мне так хочется, так хочется родить ребеночка.

– Я думал о детях. Потому что не могу их иметь.

Его слова застали меня врасплох. Я так растерялась, что потеряла дар речи.

– Это из-за рака? – наконец выдавила я.

– Угу. Мне сделали хренову тучу химии.

– О боже! Извини, Ти Джей! Я не подумала.

Господи, как стыдно! Хныкать и плакаться человеку, для которого бесплодие стало ценой жизни.

– Все нормально, не парьтесь. Доктор говорил со мной, прежде чем начать химию. И объяснил мне, что если я хочу в будущем иметь детей, то должен еще до начала химии сдать и заморозить сперму, так как потом будет поздно. И я решил не упускать такой возможности.

– Надо же! Обычно мальчикам в пятнадцать лет не приходится принимать подобных решений.

– А вот и нет. Мы страшно боимся, что кто-нибудь от нас подзалетит, и много думаем на эту тему. Так вот, сейчас я вас посмешу. Мама сказала мне, что отвезет меня на прием в банк спермы, вручила один из папочкиных журналов «Плейбой» – кстати, у меня в шкафу были припрятаны грязные картинки похлеще – и на полном серьезе спросила, знаю ли я, что надо делать.

– Ты меня разыгрываешь!

– Вовсе нет, – рассмеялся он. – Анна, мне было пятнадцать. И я на этом деле собаку съел, и мне совсем не хотелось говорить с мамой о том, как правильно дрочить.

– Господи боже мой, ой, умру, не могу! – От смеха у меня потекли слезы по щекам.

– Угу. Следующий раз, когда мне надо было сдавать сперму, меня возил уже папа.

Я как-то сразу перестала смеяться и вытерла глаза.

– Знаешь, какое твое основное достоинство?

– Привлекательная внешность? – с невозмутимым видом спросил он.

Тут я снова зашлась в приступе неудержимого смеха.

– Похоже, мой комплимент запал тебе в душу. Нет, не это. Так вот, чтоб ты знал: в твоем присутствии совершенно невозможно не радоваться жизни.

– Правда? Спасибо, – погладил он меня по руке. – Анна, не волнуйтесь. Рано или поздно нас найдут, и вы получите своего ребенка.

– Надеюсь, что так.

«Ведь часы-то тикают: тик-так, тик-так».

Глава 22. ТИ ДЖЕЙ

Я был в лесу, когда услышал, что Анна кричит не своим голосом. Крики доносились со стороны дома, и я, продравшись сквозь кусты, побежал туда. Анна неверной походкой шла со стороны берега, потом неожиданно покачнулась и упала.

– Медузы, – задыхаясь, выдохнула она.

Следы от их щупальцев отчетливо проступили у нее на ногах, животе и груди в виде красных рубцов. Я не знал, что делать.

– Сними их с меня! – завизжала она.

Опустив глаза, я увидел щупальца, присосавшиеся к ее животу и груди. Я хотел отодрать присоски, но они меня обожгли.

Тогда я ринулся к большому контейнеру для сбора воды и схватил валявшийся рядом контейнер поменьше. Наполнив его, я подбежал к Анне и окатил ее дождевой водой. Но присоски мне отцепить не удалось, а Анна заорала от боли так, словно от пресной воды ей стало еще хуже.

– Ти Джей, попробуй морскую воду! Живей! – прохрипела она.

С контейнером в руках я побежал на берег и зачерпнул соленой воды. Я рысью вернулся обратно, и когда обдал Анну морской водой, то она уже не кричала.

Она лежала, скрючившись, на земле и жалобно подвывала, а я пытался лихорадочно сообразить, что же делать дальше. Я видел, что ей все еще очень больно, потому что она каталась по песку, пытаясь найти удобное положение.

Тут я вспомнил о пинцете и кинулся к ее чемодану, чтобы достать его. Вернувшись, я как можно быстрее выдернул присоски. Анна закрыла глаза и застонала.

Я уже практически справился со щупальцами, когда неожиданно увидел, что ее кожа прямо на глазах начинает краснеть, причем не только в месте ожога, а буквально везде. У нее как-то сразу жутко распухли губы и веки. Я запаниковал и еще раз окатил ее морской водой, но все без толку. Веки у Анны так отекли, что глаза не открывались.

Я кинулся за аптечкой, затем опустился рядом с Анной и вытряхнул содержимое коробки на песок. Взяв в руки бутылочку с красной жидкостью, я отчетливо услышал в голове голос Анны:

«Вот это может спасти тебе жизнь. Устраняет аллергическую реакцию».

К тому времени лицо Анны уже напоминало воздушный шар, кожа на распухших губах треснула. Я не сразу отвернул тугой колпачок с защитой от детей, а когда наконец справился с ним, осторожно приподнял Анне голову и влил бенадрил прямо ей в горло. Она закашлялась и стала отплевываться. Честно говоря, я был без понятия, какую дозу ей дал.

Когда я помогал Анне подняться, лифчик ее бикини слегка сполз: купальник стал ей явно велик, так как она здорово похудела. Опустив глаза, я увидел за лифчиком еще несколько присосок, которые продолжали ее обжигать.

Тогда я содрал с нее лифчик; отметины на ее груди привели меня в тихий ужас. Я снова уложил ее, обдал остатками морской воды и пинцетом вытащил присоски.

Затем стянул футболку и накрыл ею Анну, аккуратно подоткнув края.

– Анна, с вами все будет хорошо, – сказал я, взял ее за руку и стал ждать.

И только когда краснота начала потихоньку проходить, а отеки – спадать, я проверил содержимое аптечки, разбросанное по песку. Изучив все этикетки, я выбрал тюбик кортизона.

Начал я с ее ног и потихоньку продвигался вверх, осторожно втирая мазь в красные рубцы.

– Ну как, помогает? – спросил я.

– Да, – прошептала она. И хотя отек век немного спал, она продолжала лежать с закрытыми глазами. – Я так устала.

Но я не знал, разрешать ей спать или нет, потому что боялся, не переусердствовал ли я с бенадрилом. Я проверил бутылочку. Лекарства оставалось еще вполне прилично. Затем изучил этикетку и узнал, что бенадрил вызывает сонливость.

– Вот и хорошо. Поспите немного… – начал я, но она отключилась прежде, чем я успел закончить.

Сперва я втер мазь ей в живот, потом добрался до груди и вдруг засомневался. Вряд ли она поняла, что я содрал с нее верх от купальника, а может, в тот момент ей было все равно.

Я поднял футболку, и меня аж передернуло. Сиськи ее представляли собой жуткое зрелище. Кожа вся в рубцах, некоторые – в кровавых корках.

Тогда я сосредоточился исключительно на том, что должен ей помочь, и стал осторожно, круговыми движениями, втирать мазь в рубцы. Закончив, я внимательно ее осмотрел: не пропустил ли где ожогов.

К тому времени кожа ее стала почти нормального цвета, а отеки исчезли. Немного подождав, я взял ее на руки и отнес в постель.