Текст книги "Притча о бумажном змее"

Автор книги: Тонино Гуэрра

Соавторы: Микеланджело Антониони
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

В это же время по пустыне вдоль берега соленого озера тянется длинный товарный состав. Его вагоны наполнены огромными мотками шпагата. Еще одна гора пряжи медленно, словно на собственных ногах, движется по равнине. Но затем мы видим, что пряжа уложена на пароме, который плывет по течению реки. В воздухе, как перевернутый аэростат, тоже перемещается большой позолоченный моток. Этот моток прикреплен веревками к вертолету, что скользит в ясном небе и готовится к посадке. Пилоты проверяют расстояние до земли, выбирая удобное место для приземления: их цель – район, где находится конец нити, удерживающей бумажного змея. Здесь огромное скопление народа, и неразбериха достигла своего апогея. Несколько добровольных стражей порядка пытаются оттеснить толпу от места посадки, и это им удается благодаря тому, что вихрь пыли, поднятый лопастями винта, ослепляет самых отчаянных. Чуть поодаль кто-то жарит шашлыки и тут же продает их; от костров идут густые клубы дыма, а возле стоянки кочевников старуха по дешевке торгует кумысом, наливая его из бурдюка. В стороне, на песчаном холмике, одиноко сидит погонщик верблюдов. Он мрачен и швыряет пригоршнями песка в дразнящих его детей. Четверо дюжих парней, в том числе и моряк, наблюдают за вертолетом, спускающим на землю еще один моток шпагата; это уже не в первый раз: по всей округе разбросаны непомерные бобины, готовые к использованию. Моряк, благодаря своему умению вязать узлы, теперь осуществляет руководство всей операцией; вот он зорко следит за тем, как разматывается остаток очередного мотка, – настало время привязать новый. Остальные трое в рваных кожаных рукавицах стараются отпускать нить как можно медленнее, и заметно, что для этого им приходится напрягать все силы: настолько мощно рвется ввысь бумажный змей. В толпе и дед Усмана с внучкой. Старик, по своему обыкновению, скептически, чуть ли не с насмешкой, взирает на все происходящее. Оторвавшись на миг от этого зрелища, он спрашивает у девушки:

– А что это Усмана не видно?

– Пошел домой. Говорит, что теперь ему до змея дела нет.

– И он прав. Все это один обман.

– Почему обман?

– Так я и поверил, что он поднимается сам и никто его не тянет вверх. Дело ясное – там наверху или самолет, или... ну, в общем, кто-то, кто ворует все наши нитки.

И, затерявшись в толпе, он тоже направляется к дому.

А люди тем временем устанавливают одну из бобин на специальной подставке, так, чтобы она разматывалась, не теряя вертикального положения.

Дело это непростое, судя по тому, как суетятся вокруг нового приспособления моряк и великаны в кожаных рукавицах. Народу все прибывает; нет никого, кто не жаждал бы постичь тайну бумажного змея.

– По-моему, все дело в ветре. Там наверху, должно быть, бушуют адские бури. – Это говорит низкорослый человек в линялом халате, который защищает его от зноя.

Ему отвечает другой, в черных потрескавшихся очках:

– Да выше атмосферы ничего нет, кроме электричества.

– При чем здесь электричество! – перебивает его парень в штанах военного образца. – Я думаю, что это притяжение какой-нибудь звезды...

Человек в потрескавшихся очках позволяет себе усомниться:

– Да кто вообще сказал, что змей поднимается? Может, он, наоборот, падает на другую планету, побольше нашей...

Между тем бобина кончилась, и моряк, держа в руках конец нити, ждет, пока товарищи поднесут ему новый моток. Он устал и спрашивает, не хочет ли кто сменить его. К нему вприпрыжку, опережая других, несется дурачок.

– Я.

Люди смеются. Затем из толпы выходит сапожник; все руки у него изрезаны дратвой. Он надевает рукавицы и заступает на место моряка. Вот он уже принимается вязать узел, но змей вдруг резко вздрагивает, нить ускользает из державших ее рук и начинает с бешеной скоростью разматывать лежащий на земле моток.

Дурачок, который стоял рядом и во все глаза глядел на сапожника, настолько потрясен случившимся, что падает, зарываясь в песок. Вопли и всеобщая сумятица. Люди, находившиеся возле самой нити, бросаются бежать и кричат во весь голос:

– Коней... коней... скорее!..

Один из кочевников вскакивает в седло. За ним другие. Группа всадников пускается вдогонку бобине, молниеносно уносящейся в пески. Они скачут во весь опор. Но и бобина вращается с невероятной быстротой, сметая на своем пути кусты и колючки; надо настичь ее, прежде чем нить кончится и уйдет в небо.

Всадники скачут несколькими парами, с разных сторон окружая бобину. Но потом вновь сбиваются в кучу и меняют направление, так как бобина мчится не по прямой, а делает огромный изгиб. А люди летят прямо ей наперерез. Нить исчезает с ужасающей быстротой. К счастью, всадники и нить с одинаковой скоростью приближаются к одной точке: остается только остановить бобину.

Вот они уже движутся параллельно. Слышатся невнятные крики и команды. Один из седоков приближается к бобине, сползает на бок коня, выбирая момент для прыжка. Прыгает и в падении ухватывает конец веревки: бобина с огромной скоростью тащит его по песку метров тридцать. Зато нить теперь у него в руках. И неважно, что бобина все еще продолжает свой бег: когда нить кончится, она остановится. К смельчаку тотчас же бросаются на помощь его товарищи: он жив, хотя и весь в ссадинах. Кочевники все вместе берутся за веревку, в ожидании другого мотка привязав ее к себе. У горизонта огромная людская масса продвигается вперед, катя новые, еще не начатые бобины. Кажется, будто гигантское облако нависло над пустыней.

В ОБСЕРВАТОРИИ

В гору, посреди густого соснового и букового леса, взбирается дорога. Вершины окрестных гор покрыты снегом. По заледенелой трассе медленно движется машина. Пройдя несколько поворотов, она вынуждена остановиться перед железной перекладиной. Из сторожки выходит солдат и направляется к автомобилю, чтобы проверить пропуска. Однако с расстояния в несколько метров видит на ветровом стекле картонку – официальный допуск. Солдат возвращается к сторожке и поднимает шлагбаум, не забыв отдать честь. Машина проходит блокпост и удаляется. Впереди еще один контрольный пункт. Та же процедура: как только часовой видит картонку, он, козырнув, пропускает автомобиль. Попетляв еще немного по дороге, окаймленной диким лесом, машина выезжает на площадку, с которой видна обсерватория. По форме здание довольно типичное, вот только размеры невероятные. Машина останавливается у подножия длинной лестницы, по которой торопливо спускаются два человека в зимних пальто. Водитель выскакивает из машины и поспешно открывает дверь сидящему в ней пассажиру, невысокому и слишком легко одетому: видно, что он насквозь продрог. У него короткая борода и очки с толстыми линзами. Он озирает внушительное сооружение, затем начинает подниматься по лестнице. Едва он подходит к железной двери на верху лестницы, как она открывается изнутри, и молодой рыжеволосый лаборант приветствует его:

– Добрый день, господин министр!

Посетитель отвечает взмахом руки. Он поеживается в своем пальто, так как внутри помещения тоже холодно. В центре большого, просторного вестибюля расположена лестница, ведущая наверх. Лаборант заводит гостя в какой-то кабинет, где министр ставит свою подпись в журнале. Затем они возвращаются в вестибюль и поднимаются по лестнице. Внутри здание производит странное впечатление. Через какой-то проход наподобие террасы они попадают в еще один, на этот раз небольшой, вестибюль, в котором несколько дверей. Лаборант открывает перед начальством одну из них, и они входят в большой зал. Широкая стеклянная дверь ведет в саму обсерваторию; в глаза сразу бросается телескоп необычайных размеров. Министр с любопытством рассматривает его. От этого занятия его отрывает вошедший в помещение астроном. Они обмениваются рукопожатием.

– Добро пожаловать! Хорошо доехали?

Министр утвердительно кивает и тут же переходит к делу.

– Вам известно, зачем я здесь. Районы пустыни парализованы этим таинственным происшествием. В столице желают знать ваше мнение... Бумажный змей, который все поднимается ввысь... Как вы объясняете это явление?

Астроном улыбается. Он приглашает министра пройти с ним туда, где собрались все его коллеги. Обмен рукопожатиями, улыбки, затем все усаживаются; над их головами возвышается гигантский телескоп. Самый старый астроном повторяет своим коллегам:

– В центре желают знать, что мы думаем об этой истории. Как мы объясняем такое явление. – Он вновь поворачивается к высокому гостю. Объяснений нет. Сточки зрения существующих законов физики это необъяснимо. Но знаете... – Он делает паузу, сопровождая ее неопределенным жестом. Министр смотрит на него, ловя каждое слово, – так смотрит ученик на своего прославленного учителя. – ...в нашей науке нет ничего невозможного...

Тут в беседу включается астроном помоложе, с умным, проницательным лицом и живыми глазами. Его интонация очень выразительна и слегка иронична.

– Космос – это что-то вроде океана, который кажется плоским пилоту, пролетающему над ним, однако же он – сущий ад для бабочки, которая, по несчастью, оказалась в его просторах.

Министр поворачивается и смотрит на него очень серьезно, но с некоторым недоверием.

– И что же это значит?

– Другими словами, когда Планк в девятьсот первом году ввел квантовую механику вместо физики Ньютона, все представления об определенности мира рухнули, по сути, ничто более не было тем, чем казалось.

Министр наклоняет голову, явно плохо переваривая слишком заумные объяснения астронома. Но почти тут же поднимает глаза на астронома и настойчиво переспрашивает:

– И что же это значит?

Отвечает другой астроном, до сих пор хранивший молчание:

– Это значит, что любая гипотеза может оказаться верной. К примеру, молекулярное облако... Вы знаете, что такое молекулярные облака?

Посетитель отрицательно качает головой: конечно, нет.

– Это особый род облаков, имеющих чрезвычайно мощное магнитное поле. Одно из таких облаков могло втянуть змея в сферу своего действия.

В разговор вступает еще один астроном, стоящий на некотором отдалении; он выдвигает другую гипотезу:

– В данном случае мы, возможно, имеем дело с черной дырой.

Астрономы улыбаются.

– Черная дыра поглотила бы всю солнечную систему.

Министр вновь прерывает свое молчание:

– Змей поднимается вот уже два месяца.

Линзы толщиной в палец придают ему вид обычного служащего, но его слова всякий раз звучат столь внушительно, что отмахнуться от них невозможно. Молодой астроном выдвигает новую идею:

– А может, на него влияет астероид? – Он поворачивается к министру, чтобы пояснить свою мысль: – Астероиды – это такие твердые тела, которые, падая, могут столкнуться с планетой. Возьмем, например, Меркурий или Венеру, которые спокойно вращаются на своих орбитах, но от столкновения с крупным астероидом появляется одно или несколько новых небесных тел. Подобные случаи весьма часты во Вселенной. На Землю падают лишь твердые тела ограниченных размеров, в то время как крупные, к счастью, следуют по своей изначальной траектории. Каких-нибудь два года назад был случай с астероидом, который лишь прикоснулся к земной атмосфере, а затем углубился в космическое пространство. Так вот, в этой ситуации астероид мог бы вобрать в себя все, что попалось на его пути. И бумажного змея тоже.

Посетитель пристально смотрит на молодого ученого, пытаясь понять, а не подшучивают ли над ним эти люди. Заметив его состояние, пожилой астроном говорит со всей серьезностью:

– Послушайте, еще не бывало, чтобы закон природы был нарушен. Например, рождение какой-нибудь новой звезды из ничего невозможно. Однако предположим, что такое произошло и эта звезда направила свое гравитационное притяжение в нашу сторону. Как вам известно...

Посетитель решительно отмахивается.

– Нет, мне ничего не известно.

– ...это притяжение, в соответствии с общей теорией относительности, передается с определенной скоростью. Словом, оно могло бы проходить вон там наверху, над нашими головами. А бумажный змей... кто знает... – Он также делает жест, из которого следует, что змей мог оказаться притянут звездой.

Как раз в этот момент внимание астрономов привлекает слабый акустический сигнал.

– Это вызов с одной из наших космических лабораторий, – говорит руководитель, подходя к аппаратуре, чтобы принять сообщение. Он надевает наушники и говорит четким и совершенно спокойным голосом: – Обсерватория слушает... Говорите...

В небесном пространстве плывет космический корабль. Он за пределами земной атмосферы, и небо, естественно, окрашено в черный цвет. Правда, его освещают ярко горящие звезды и планеты. Одна из них ярче прочих, возможно, это Луна. С противоположной стороны видна Земля, окутанная голубоватой дымкой. Внутри корабля множество разнообразной аппаратуры. Это космическая лаборатория. На ее борту два астронавта. Один регулирует аппарат, позволяющий вести наружную киносъемку. Другой разговаривает с обсерваторией при помощи маленького микрофона.

– Есть один сюрприз для вас. Несколько минут назад мы отметили появление бумажного змея на нашей орбите. Сейчас он находится от нас всего в тысяче километров... мы его снимаем. Через некоторое время сможем передать вам пленку, где он запечатлен во всех ракурсах.

Астронавт прекращает связь и направляется к иллюминатору в глубине корабля, где сидит оператор. В черном небе видна далекая, но очень четкая белая точка, заметно отличающаяся от всех звезд. Это бумажный змей. Он летит с невероятной скоростью, что явствует из его кажущейся неподвижности. Ни малейшего колебания, никаких признаков вибрации; вытянутый в абсолютно прямую линию хвост скользит по небу вслед за белым светящимся прямоугольником. Нити, пирамидой идущие к шпагату, которым привязан змей, напоминают какой-то музыкальный инструмент. Шпагат прочерчивает черную пустоту бесконечной белой линией вроде надреза или штриха, сделанного мелом на огромной классной доске. В месте соединения нити натянуты слабее. Почему – непонятно. Однако, если проследить взглядом за нитью, спускающейся к Земле, окутанной голубым покрывалом, можно заметить, что один из узлов развязался. Тем не менее две нити еще движутся рядом, хотя их уже ничто не соединяет. Змей, освещенный каким-то странным светом, продолжает свой полет в океане безмолвия. Иногда пространство пересекают маленькие метеориты, тут же исчезающие из виду. Они оставляют за собой светящиеся линии, которые или параллельны, или пересекаются, или образуют причудливые гармоничные узоры. Один из метеоритов величиной с песчинку, вероятно, в падении столкнулся с бумажным змеем и проколол его: в верхней части шелкового прямоугольника видна небольшая дырочка. Края материи вокруг отверстия даже не шевелятся. Все вокруг застыло, и даже в ритме падения метеоритов есть что-то вечное. Внизу, далеко от змея, расстояние между двумя концами нитей теперь значительно увеличилось.

БУРЯ НИТЕЙ

Людское море возле бобины теперь сдвинулось в сторону тех, кто держит конец веревки и вяжет узлы. Что же там могло случиться? Кажется, что нить замерла в воздухе, как будто змей прекратил свой полет. Два парня пытаются осторожно потянуть конец веревки; она поддается, идет вниз. Кто-то поспешно говорит:

– Нет-нет, не тяни!

Слышится другой голос:

– Наверно, он наткнулся на какое-нибудь препятствие.

– Да какое препятствие! – возражает третий. – Там же ничего нет!

Неожиданно натяжение нити ослабевает. Все с ужасом следят за изгибом веревки, которая уже почти касается земли, – предосторожности ради люди очистили это место. Парни в рукавицах после минутного колебания торопятся подобрать падающий кусок, с тем чтобы опять направить веревку вертикально. На какое-то время это удается. Все с облегчением вздыхают, надеясь, что все это случайность. Но внезапно нить снова ослабевает. Сначала она колышется в воздухе, как будто от ветра, потом, закручиваясь спиралью, падает прямо на головы людей. Сотни рук тянутся вверх, пытаясь ухватить конец веревки и вновь натянуть ее. Но все усилия напрасны: нить опускается с неумолимой упорядоченностью. Люди в страхе переглядываются: многие уже оказались под кольцами шпагата и отчаянно пытаются выбраться из опутывающего их клубка. Даже кочевники вынуждены бежать. Ниспадающая нить так ярко окрашена в разные цвета, что бегство людей, которые тянут ее за собой, становится пляской красок – такого эффекта специально не добьешься. Повезло лишь погонщику верблюдов. Он собирает столько веревки, сколько в его силах, и нагружает животных. Нынешний груз гораздо больше того, что он вез рыбакам; и верблюды не могут сдвинуться с места, их ноги вязнут в песке. Они брыкаются и жалобно ревут. Хозяин подымает палку, но ударить негде – верблюды под грузом, да и самому погонщику, чтобы спастись, приходится вскарабкаться по веткам высокого куста. Не прошло и получаса, как в пустыне не осталось ни души.

Люди на пароме, задрав головы кверху, смотрят на нити, пролетающие над ними и падающие в чащу на другом берегу реки. Деревья и кусты, чьи ветви мы-видели голыми после того, как над ними прошел циклон, теперь обрели новую, разноцветную крону. Красная веревка вьется над пустыней как страшный смерч. Бык, долго наблюдавший за ней, увидев, что она угрожающе опоясывает его, нагибает голову и в бешенстве бросается на этот кроваво-красный цвет; после двух десятков таких атак голова быка становится круглой, как бобина, и он мечется из стороны в сторону, вздымая клубы пыли, пока наконец, к счастью для всех, не опрокидывается в реку.

Первый в поселке дом, на который налетает вихрь нитей, – это школа. Ученики, увидев в окно такое буйство красок, поднимают страшный гвалт. Усман и Исфандар первыми выскакивают наружу, за ними – остальные школьники и учитель. Нити опутывают крыши, цепляются за трубы, на мгновение задерживаются, а затем плавно опускаются на землю, покрывая двор яркими пятнами. Над базаром повисло что-то вроде облака, падающего на площадь и рыночные переходы чудесным дождем или снегом, если нить белая. Порой нити спутываются в воздухе, чтобы потом вновь отделиться друг от друга под воздействием непонятных толчков, временами совпадающих с земным притяжением. Люди бегут, прячутся под навесами и портиками и уже оттуда наблюдают за разворачивающимся спектаклем. Деду Усмана тоже пришлось укрыться под пыльной крышей караван-сарая; во все глаза глядя на происходящее, он с удовлетворением повторяет:

– А я ведь говорил, говорил!

Небо то и дело прочерчивают эти волнообразные нити, которые в конце концов цепляются за что попало. Жители забились в свои дома. А на улицы, площади, жилища наплывает какой-то странный свет, а точнее – странная лиловая тень. Обычно она сопутствует солнечному затмению и предвещает стихийные бедствия.

Там, где в раскаленном воздухе пустыни плавают, то сплетаясь, то расплетаясь, комья нити, пассажиры длинного состава прилипли к оконным стеклам и следят за этими разноцветными облаками, которые опускаются все ниже и наконец застилают вагоны и рельсы. Поезд останавливается.

Усман как зачарованный смотрит из окна своего дома на белые нити, падающие в переулок. Сейчас они кажутся маленьким молочным ручейком. Но вдруг он замечает, что с неба вместе с пряжей упало и скрылось за домишками старого квартала что-то большое и тяжелое. Усман выходит из дома, пересекает двор. Переулок лежит перед ним в полутьме. По воле случая почти вся пряжа, заполнившая пространство от стены до стены, окрашена в зеленый цвет, и Усман как бы бежит по тенистой аллее. Вот он достигает пустыря, на котором нить расположилась пестрыми пересекающимися линиями, что создает видимость причудливого цветника из невиданных цветов. Один из них – белоснежный цветок-гигант в самом центре – кажется... Усман чувствует, как бешено колотится в груди сердце: цветок похож на бумажного змея. Мальчик несется во всю прыть, подбегает к тому месту. Но видит лишь моток белой пряжи. Усман падает на него и, лежа на спине, глядит в небо. Но почти тут же вскакивает на ноги и идет по пустыне, превратившейся в море разноцветных нитей, в необъятный мягкий ковер; идет прямо к башне Аксакала. Старик сидит у себя наверху, и рядом с ним – его собака. С высоты башни пустыня выглядит как фантастическое волшебное видение. Дюны с одной стороны и поселок – с другой почти полностью устланы нитями. Не видно ни кустов, ни деревьев – одна лишь пряжа и веревка всех цветов.

Усман усаживается рядом со стариком и, немного помолчав, спрашивает:

– А эту пряжу, куда ее все денут?

– Нужно собрать ее и вернуть туда, где она была раньше. Снова выткать ковры, покрывала, материю – все.

– Но на это уйдут годы!

Аксакал улыбается и ласково треплет мальчика по щеке.

После паузы Усман продолжает:

– А мой змей?

– Твой змей больше не вернется. Нить ему уже не нужна, он свободен и продолжает свой путь.

– Но я хочу, чтобы он вернулся! – с отчаянием восклицает Усман.

– Есть такие птицы, которые рождаются в одной части света, а умирать улетают в другие края, далеко-далеко от дома.

Усман от огорчения не может прийти в себя.

– И мой змей умрет?

– Да, но вместо него будут новые бумажные змеи. – После недолгого молчания старик начинает говорить с ним совсем иначе, уже не как с ребенком. – Все эти планеты, звезды, видимые и невидимые, галактики, отстоящие от нас на миллиарды лет и движущиеся в вечности, – все они рано или поздно превратятся в облако пара, которое рассеется в пустоте. А затем все начнется сначала. И человек вновь появится где-нибудь в другом месте. Как птицы... – Старик замолкает и с легкой грустью глядит прямо перед собой. – Как добро и зло. Они ведь тоже приходят и уходят... Видишь, вон там две нити обвили сухой ствол?.. Внизу... Одна зеленая, другая фиолетовая. Видишь их? – Он указывает на две нити, извивающиеся, как в танце.

– Да.

– Представь себе, что зеленая нить – это добро, а фиолетовая – зло. Посмотри: когда фиолетовая поднимается вверх, зеленая идет вниз. Точно так же и все сомнения, которые извечно мучают человечество. Они, как времена года, приходят и уходят.

Легкий ветер шевелит волосы старика и мальчика. И море пряжи в пустыне тоже медленно и ровно колышется, как будто живое.

– Однажды, – продолжает Аксакал, – людям придется покинуть нашу Землю и искать новое место, где они смогли бы жить и работать. Люди, животные и растения заполнят множество космических кораблей. И когда они совсем затеряются в безбрежном пространстве, то вдруг увидят белую точку, несущую спасение. – И как бы в подтверждение своих слов он указывает вверх на небо. – Ты видишь ее?

Усман задирает голову, уверенный, что разглядит эту точку.

– Не так, не глазами, – говорит старик. – Бумажный змей у тебя внутри, в сознании. Прошлое хранится в памяти, а будущее – в воображении, в мечтах. Хочешь попробовать? Соберись! Представь себе: прошло сто лет.

Мальчик долго сидит с закрытыми глазами, углубившись в себя. Он видит лишь тьму. Но вдруг в этой тьме вспыхивают яркие искры, далекие, как звезды. Это космические корабли. Сам он тоже сидит у иллюминатора и смотрит, как Земля уходит все дальше и дальше. С ним в полете люди разных рас, говорящие на разных языках. Ощущение мучительного исхода пронизывает гнетущую тишину на борту корабля, который мчится в поисках неведомого пристанища – планеты, где еще возможна жизнь. Другие корабли везут животных, растения, библиотеки, картины. Все лучшее, что было создано человеком, размещено в этих гигантских летательных аппаратах, нескончаемой вереницей блуждающих в космосе.

Вид Земли, изображенной на телеэкранах, вызывает у людей возгласы страдания и боли.

Горят леса Амазонки; деревья вздымаются в небо как огромные петушиные гребни. Высохшие океаны открывают взору свое песчаное дно, усеянное скелетами китов и горами сгнившей рыбы. Вот мелькнула голубая полоска: это лишь полыньи, оставшиеся на месте вечных ледников Северного и Южного полюса. Миллионы измученных жаждой животных сбегаются сюда со всех континентов. Земля постепенно приобретает красный цвет. Повсюду гремят взрывы. Вероятно, по цепной реакции взлетают на воздух хранилища атомных бомб, и эти взрывы вспучивают и раздирают всю земную кору.

Усман поднимается и идет в командный отсек. Инженеры и астрономы сидят за пультами управления, которые оснащены множеством рычагов и светящихся индикаторов, регулирующих нормальное функционирование корабля. Ученые на разных языках выходят на связь с астронавтами, находящимися в межзвездном пространстве: их маленькие лаборатории посланы на разведку и должны найти планету, способную принять земную эмиграцию.

Во время периодических сеансов связи на экране появляются весьма отдаленные планеты, – рассматривается возможность высадки. Однако, взглянув на эти небесные тела, ученые сразу понимают: они не годятся. Вот на эк" ране белоснежный астероид. Несколько астронавтов спускаются и некоторое время изучают его поверхность. В командном отсеке ведущего корабля молодой ученый наблюдает за ничтожно маленькой белой точкой, что летит впереди них. Усман сразу узнает ее.

– Это же мой бумажный змей! – кричит мальчик.

Ученые ошеломленно и с недоверием смотрят на него. Затем они настраивают телескопы, и точка вырастает в бумажного змея; отчетливо видны все его формы. Змей весь в дырах, но все же продолжает свой полет со скоростью, которую можно измерить, лишь когда частица космической пыли задевает его в своем загалактическом пути. И вот вдали появляется круглый сероватый силуэт потухшего светила. Объектив приближает его, увеличивая в размерах. Планета кажется голой, как и те, что уже просматривались с большого расстояния. Приземистой тенью выделяется кольцо кратеров. Лишь на полярных широтах отмечается слабое свечение. Потом постепенно становятся заметны каналы, борозды, напоминающие русла высохших рек и трещины, образовавшиеся в результате ветровой эрозии.

Отчетливо видны глубокие расщелины и зубцы гор; у их подножия нечеткие очертания долин, словно окутанных легкой дымкой.

Бумажный змей подлетает к этой завесе (возможно, газовой) и проходит сквозь нее после долгих мгновений полета вслепую. Затем проглядывает свет, а с ним и видимость. Поверхность планеты совсем рядом. Бумажный змей легко планирует над ней, как будто в поисках удобного места, ровной площадки. И наконец находит ее. Чудом обогнув острый утес, он плавно садится в туман, откуда поднимается небольшое облачко и медленно плывет вверх. Вся природа утопает в ярко искрящемся свете. Почва покрыта тончайшим слоем пыли и круглыми камешками, напоминающими нашу речную гальку. Видны также странные следы. Краски здесь практически отсутствуют. Бумажный змей, словно обессилев, лежит на этой поверхности. Сто лет длилось его путешествие. Весь он залит светом, похожим на солнечный. Но очень скоро этот свет меркнет, и на окрестный пейзаж медленно надвигается тень. Затем слышится тихий шелест, и что-то блестящее падает на шелковое полотнище бумажного змея. Что-то совсем маленькое, очень легкое и прозрачное, как стекло. Вот на змея упала еще одна такая точка и еще... Это капли редкого, прерывистого дождя, падающие на змея и на песок. И тогда происходит нечто совершенно неожиданное: появляются краски. Все вокруг расцветает. Радуга цветов, совсем таких же, как земные. Кажется, что наш бумажный змей задышал под этим дождем, который все учащается.

А в дальнем далеке очень четко вырисовывается на фоне черного неба вереница космических кораблей, движущихся к этой планете, где человечество сможет восстановить свою жизнь, пока и ее однажды не поглотит таинственное течение времени и пространства.