Текст книги "Приманка"
Автор книги: Тони Стронг
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
Глава двадцать третья
Дни Клэр обрели некое подобие распорядка.
По утрам она ходит в спортзал, читает пьесы в библиотеке, посещает занятия по актерскому мастерству или спит. Для прикрытия полицейские устроили ее официанткой в обеденное время в одном из баров, работа необременительная. Вечерами часто приезжает Кристиан, и они отправляются развеяться, за ними на порядочном расстоянии следуют коллеги Фрэнка в штатском.
Клэр носит массивное ожерелье из фальшивого золота с миниатюрным микрофоном в камне и передатчиком в застежке. Это отвратительно. Фрэнк объясняет, что такие вещи обычно покупают богачи, следящие за своими любовницами.
Кристиан иногда сообщает ей электронной почтой новые фантазии. Иногда перед его уходом Клэр надевает длинную тенниску, заменяющую ночную рубашку, забирается в постель, и он читает вслух, словно сказки ребенку. Только это не сказки.
Доктор Лейхтман больше не утверждает, что одна из этих фантазий вдруг разоблачит Кристиана как убийцу жены. Теперь они ведут более долгую, тайную игру, где требуются выжидание и наблюдение.
Клэр так привыкла к видеокамерам, что забывает о них. После прогулки по квартире нагишом, шатания пьяной или разговора с собой она неожиданно вспоминает о них и думает: «Какой-то полицейский наблюдал за этим».
Иногда вечером после ухода Кристиана Клэр чувствует себя разочарованной, раздраженной. Она снимает напряжение тем, что отправляется в бар Харли и встречается с Брайаном, когда тот заканчивает работу.
Однажды, выпив слишком много брайановского коктейля с виски, Клэр привозит приятеля к себе в квартиру. И лишь войдя с недопитой бутылкой в дверь, внезапно восклицает:
– А черт!
– Что такое?
– Ничего.
То, чего он не знает, не заденет его чувств. А она может не включать свет, пока они в постели.
Брайан осматривается:
– Ничего квартирка. Надо сказать…
– Что?
– Слишком уж аккуратная. Я ожидал увидеть нечто менее унылое.
За эти слова Клэр заталкивает его в спальню и галопирует на нем, пока он не просит ее остановиться.
Придя с Кристианом в театр, Клэр неожиданно встречается с Раулом.
Обычно она избегает театра, даже разговора о нем, но Кристиан все-таки догадался, что это ее страсть. В «Круге» новая постановка, о ней пишут восторженные рецензии. Там аншлаг, но Клэр каким-то чудом добывает билеты.
В антракте, стоя у бара, Клэр слышит за спиной ядовитый голос: «Конечно, такое переигрывание всегда нравится публике. Они ни на что лучшее не способны, эти милашки».
Она пытается отвернуться, но Раул видел ее.
– Клэр, дорогуша. Ужасно, правда?
Надо было предвидеть, что в конце концов случится нечто подобное.
– Мне нравится, – нехотя отвечает она.
– Вот как? Наверное, когда долго не работаешь, трудно судить, – глумится он.
– Это Раул Уолш, – объясняет она Кристиану, неохотно знакомя их. – Играет поющую крысу в одном мюзикле.
– Точнее, поющую мышь, – поправляет Раул. Его глаза сузились. – Скажи, Клэр, что у тебя за необычный акцент?
– Я слышала, вторая половина лучше, – произносит она, чтобы отвлечь его. – Кажется, звонок?
Но Раул не позволяет ей так легко отделаться от себя.
– Кстати, о смешных акцентах. Вчера вечером я видел твоего бармена. Что ты вытворяла с ним? «Я бы не назвал секс с Клэр садистским, но когда она наконец слезла с меня, ощущение было таким, будто мне только что сделали обрезание».
Раул удачно имитирует гнусавый австралийский выговор Брайана, и его друзья льстиво смеются. Кристиан смеется тоже.
Он подходит к Раулу и берет его за плечи, словно поздравляя с шуткой, будто собирается приколоть медаль ему на грудь или расцеловать в щеки, и внезапно бьет головой по носу. Раул сгибается, словно тряпичная кукла. Откуда ни возьмись у него появляются вислые кровавые усы. Какая-то женщина визжит. Раул, стоя на коленях, склоняется к ковру, словно мусульманин на молитве. Давится. Изо рта брызжут кровь и сопли.
– Пошли, Клэр, – спокойно произносит Кристиан. – Мы уходим.
– Неприятный тип, – говорит он на улице.
– Иногда актеры бывают очень зловредными, – дрожащим голосом соглашается Клэр и оглядывается.
Следом за ними из театра вышли двое мужчин. Видя, что ей ничто не угрожает, возвращаются обратно. Кристиан поднимает руку и останавливает такси. В машине он спрашивает:
– Что этот тип имел в виду?
– Когда?
– Когда сказал, что долго не работаешь.
– А-а… – Клэр быстро соображает. – У меня возникло желание попытаться стать актрисой. Раул и его друзья быстро дали понять мне, что это нелепая мысль.
– А по-моему, превосходная, – замечает Кристиан.
– Какая?
– Играть на сцене, Клэр. Тебе нужна какая-то цель в жизни. Работая официанткой, ничего не добьешься. Поступи на актерские курсы, может быть, найди частные уроки. Внешность и голос у тебя подходящие. Угол Четырнадцатой и Третьей, – обращается он к таксисту.
– Мне платить за частные уроки не по карману.
– Платить буду я.
– Кристиан, не говори глупостей.
– Что тут глупого? Я легко могу себе это позволить.
– Ты ничего не знаешь обо мне. О нас. А вдруг я просто присвою твои деньги? Такое случается.
– Я знаю о тебе все, что мне нужно, – отвечает он. – Полное доверие, помнишь? Никаких условных слов.
– Я разузнаю о курсах, – негромко говорит Клэр. – Но не могу…
Кристиан перебивает ее:
– А почему он высмеивал твой акцент?
– Моя мать была англичанка, и акцент иногда появляется, а теперь к нему прибавился нью-йоркский, – импровизирует Клэр.
– Говорят, это означает, что у тебя хороший слух, так ведь? И с французским у тебя превосходно. Из тебя вышла бы блестящая актриса.
Они едут в молчании.
– То, что Раул сказал о том мужчине… – начинает Клэр.
– Ты не должна ничего объяснять, пока не решила, что хочешь быть со мной. С кем ты спишь – твое личное дело.
Говоря, Кристиан смотрит в окошко, и Клэр понимает, что он не хочет показывать, как сильно задет.
– Что делаешь в ближайшие выходные? – наконец спрашивает Кристиан.
– Вроде ничего особенного.
– Друзья приглашали меня в гости. У них дом на берегу моря. Думаю, нам обоим приятно будет выбраться из города.
– Ладно, – соглашается она. – С удовольствием.
– В пятницу у меня лекция в середине дня, после нее можем сразу же ехать. – Он делает паузу. – Нет нужды говорить, что я не предлагаю спать там вместе. Это решать тебе.
– Спасибо.
Клэр хочется сказать ему другие слова, дать другие объяснения, но это не в характере ее персонажа, поэтому она молчит.
– Кристиан, я хочу кое-что объяснить.
– Я слушаю.
Они сидят в квартире, пьют вино. Из проигрывателя компакт-дисков звучит что-то средневековое.
– Я рассказывала тебе, что потеряла близкого человека.
– Да. Элиота. Сказала, что его звали Элиот.
– Но не сказала, как он умер.
– Я ждал, когда ты будешь готова рассказать мне об этом.
– Он был одним из моих преподавателей. – Клэр смотрит в бокал. – Когда все раскрылось, Элиота уволили, от него ушла жена, и надежды устроиться на другую работу не было. В конце концов он покончил с собой. Подразумевалось… подразумевалось, что и я сделаю то же самое. Тогда у меня не хватило мужества, и потом я так и не смогла обрести его.
Воглер кивает.
– С тех пор я словно бы стою на краю высокого трамплина: слишком испуганная, чтобы прыгать, очень нерешительная, чтобы вернуться.
– Мерзавец! – восклицает Кристиан.
Клэр испуганно поднимает голову. Она ни разу не слышала, чтобы он бранился. Воглер ударяет кулаком о кулак.
– Жалкий, трусливый, эгоистичный мерзавец! Соблазнить свою студентку – уже это гнусно. У меня кровь кипит при мысли о том, что он заставлял тебя делать. Но еще взваливать бремя своей вины на тебя просто омерзительно.
Клэр глядит на него в изумлении.
– Правда?
– Конечно. Кто может совершить такой поступок? Если бы он не был уже мертв, я сам был бы готов убить его.
Внизу перед монитором Конни вынимает из одного уха наушник и обращается к Фрэнку:
– Опять мы отходим от сценария.
Фрэнк пожимает плечами. В блокноте он машинально начертил причудливый трилистник из переплетающихся линий, бесконечно образующих петли. Доктор Лейхтман думает, что не следует ей говорить ему, что это означает.
Фрэнк смотрит на экран. Воглер и Клэр целуются.
– И сокращаем его, – бормочет Фрэнк.
Но парочка на экране, кажется, будет целоваться вечно.
Глава двадцать четвертая
Кристиан читает лекцию в Maison Franchise,[10]10
Французский дом (фр.).
[Закрыть] неподалеку от Конюшен Вашингтона. Клэр появляется в полдень и спрашивает у скучающего швейцара, как его найти.
– Двенадцатая аудитория. Наверх и направо. – Швейцар смотрит на часы. – Он должен вот-вот закончить.
Клэр находит аудиторию. Дверь приоткрыта, изнутри доносится голос. Она заглядывает туда. В небольшой высокой комнате с дюжиной рядов сидений Кристиан стоит на кафедре. Готовясь к поездке, он надел темную тенниску и брюки цвета хаки.
Клэр тихонько садится в последнем ряду. Несколько студентов с любопытством бросают на нее взгляды, потом снова переносят внимание на Кристиана. Голос у Воглера, как обычно, мягкий, но таящаяся в Клэр актриса замечает, что его отчетливо слышно в дальних углах аудитории.
– Мы не можем надеяться понять Бодлера, – говорит Кристиан, – не уяснив, что нельзя судить о его взглядах, особенно на женщин, по меркам нашего времени. «Moi, je dis: la volupte unique et supreme de l'amour git dans la certitude de faire le mal» – «Я утверждаю, что высшее наслаждение сексом заключено в возможности зла». Для Бодлера женщины не просто личности, а идеализированные представительницы противоположного пола, символы совершенства, ставшего плотью, и невозможности быть совершенству в этом растленном мире чем-то большим, чем мимолетная иллюзия.
Увидев Клэр, он кивает ей с едва заметной улыбкой и произносит:
– Вот что Бодлер говорит в семьдесят первом стихотворении о своей любовнице:
Несколько студентов с усмешкой переглядываются. Один восторженно бормочет: «Во дает».
– Этот конфликт ясно виден как в жизни Бодлера, так и в его творчестве, – продолжает Кристиан, явно не замечая, какую реакцию вызвала приведенная цитата. – Возможно, вы помните знаменитое письмо с объявлением разрыва, отправленное Venus Blanche, где говорится… – Кристиан впервые обращается к своим записям, надев очки и сняв их по завершении цитаты. – «Пойми, дорогая, несколько дней назад ты была богиней: столь благородной и неприкосновенной. А теперь ты просто-напросто женщина… я испытываю ужас перед страстью, так как прекрасно знаю ужасы, в которые она может заманить меня своим искушением».
Клэр внезапно осознает то, чего не замечала раньше: Кристиан необычайно обаятельный актер. Он легко владеет аудиторией.
– Для Бодлера секс – не физическое вожделение, а метафизическая жажда. Не какая-то бездумная аэробика, а связь, пусть и преходящая, с жуткими, мрачными тайнами вселенной. Разумеется, как и все мистики, он обречен на разочарование. Достижение – героизм – заключено в попытке.
Еще до того, когда Воглер закончил, поднимается рука. Девушка с красным портативным компьютером, сидящая в первом ряду, запальчиво спрашивает:
– Вы говорите, Бодлер рассматривает женщин как сексуальный объект. Введя в программу этого поэта, не способствуете ли вы оправданию его взглядов?
Кристиан начинает разбирать этот вопрос любезно, методично. Студенты, поняв, что это конец лекции, закрывают портативные компьютеры и тихо поднимаются с мест.
Клэр ждет, пока Кристиан беседует с девушкой. В конце концов студентка уходит успокоенная, и Кристиан направляется к Клэр.
– Пошли, – говорит он. – Сумку взяла?
– Она внизу.
– Тогда заберем ее по пути на автостоянку.
Он выглядит почти веселым от перспективы провести выходные за городом.
– Машина у тебя есть?
– Конечно.
Машина – довоенный «ситроен», огромный, норовистый памятник старины, противящийся лязгом шестерен тому, что его заставляют в пятницу ползти к югу по туннелю Линкольна. Проигрывателя компакт-дисков в нем нет, в радиоприемнике – электронные лампы. Клэр удивляется, что он принимает американские станции – современная музыка почему-то звучит допотопно, проходя через контуры, созданные для звучания песен Эдит Пиаф и ансамбля «Джаз».
Белый фургон вынужден тащиться еле-еле, чтобы не поравняться с ним.
До дома друзей Воглера около четырех часов пути. Салон «ситроена» неудобный, и когда Кристиан сворачивает с шоссе на узкую, немощеную дорогу, у Клэр невыносимо болит спина.
Клэр уже знает, что люди, к которым они едут, Филип и Эллен, были друзьями Кристиана и, Стеллы. Она не совсем представляет, чего стоило Кристиану пригласить ее с собой, но ей понятно, что это решение было нелегким.
Дом большой, деревянный, обращенный окнами на скалистую бухту. В нем много побеленного дерева, светло-голубой мебели и картин с видами мыса. Эллен художница; и на взгляд Клэр, очень хорошая.
Эллен и Филип приветствуют Клэр с дружелюбием, неспособным скрыть их любопытство.
– Значит, это вы убедили Кристиана нарушить свое отшельничество, – с улыбкой говорит Эллен, когда Воглер отворачивается. – Очень рада познакомиться. Он отказывался рассказывать о вас.
Когда они вносят в дом свой багаж из машины, на них поднимает взгляд еще одна пара, лущащая за кухонным столом горошек в миску.
– Кристиан, ты помнишь Ханну и Сола? Ханна, Сол, это Клэр, – говорит Эллен.
Ханна с Солом приветливо улыбаются.
– А там их дети смотрят телевизор. Дом прямо-таки переполнен. – Эллен указывает на одну из дверей. – Вот ваша комната. Положите вещи и пойдемте выпьем по стаканчику.
В комнате двуспальная кровать и захватывающий вид на океан. Рыжий сеттер Морган входит в открытую дверь и вспрыгивает на постель.
– Я буду спать на полу, – спокойно произносит Кристиан. – Извини, я думал, что ясно дал понять…
– Это не проблема, – отвечает Клэр, сгоняя собаку с кровати. – Да и все равно, похоже, Морган будет оберегать мою честь.
Ужин легкий – мидии с пляжа, морской окунь, которого Филип поймал сам, и салат с горошком. Кристиан был прав: приятно выбраться из города и находиться здесь, пить пулиньи-монтраше с этими образованными, умными, свободомыслящими людьми, которые вовлекли Клэр в разговор без излишнего выпытывания или снисходительного отношения к тому, что по возрасту она, видимо, ближе к детям Сола и Ханны, чем к ним.
После рыбы Сол уходит позвонить по телефону. Филип кричит ему вслед:
– Пользоваться сотовым не пытайся! Он здесь не работает!
– Вот как?
– Да. Ни одна из сетей не действует на этой части побережья. В кабинете есть кабельный.
Клэр, теребя ожерелье, думает, что, может быть, не действует и ее микрофон. Извиняясь, она идет в туалет и открывает окошко, выходящее на дорогу перед домом. Гасит свет, чтобы лучше видеть. Небо снаружи почти черное, луна пытается проглянуть сквозь тучи.
– Фрэнк, – шепчет Клэр, – если слышишь меня, помигай фарами.
Она ждет. В темноте не появляется ни огонька.
– Фрэнк! – повторяет Клэр. – Если ты в машине, включи фары или посигналь клаксоном. Дай какой-то знак, что слышишь меня.
От внезапного стука в дверь она подскакивает.
– Клэр. Что с тобой? – спрашивает Кристиан.
– Ничего.
– Я подумал, может, ты съела испорченную мидию.
– Нет-нет. Сейчас выйду.
Перед тем как закрыть окошко, она вглядывается в темноту в последний раз.
На ночь в доме открыты окна, чтобы впускать далекое дыхание океана. Кристиан заворачивается в одеяло и ложится у окна.
Клэр лежит без сна, прислушиваясь, заставляя себя дышать в лад с океанским плеском. Она слышит, как Воглер поднимается и подходит к кровати. Чувствует, как качается кровать, когда он ложится рядом.
Рука обнимает ее и забирается в тесное пространство между рукой и грудью. Сердце Клэр колотится, она притворяется спящей.
Они долго лежат так, потом Клэр понимает, что Кристиан заснул.
Глава двадцать пятая
В город они возвращаются поздно вечером в воскресенье. В понедельник в девять утра Клэр будит Фрэнк.
– Просыпайся, тебе нужно это прочесть.
Он бросает на постель газету, потом подходит к окну и раздергивает шторы.
Несколько секунд Клэр не может вспомнить, где находится. Потом неуверенно берет газету и машинально раскрывает ее на странице с театральными рецензиями.
– Не там. – Фрэнк отнимает у нее газету и складывает. – Здесь.
Первая полоса; вторая рубрика.
УБИЙЦА ПРИСТРАИВАЕТСЯ В ИНТЕРНЕТЕ
Сайт выглядит кибер-обителью убийцы. Мэр осуждает отсутствие оперативной регулировки.
Возможно, сейчас пользование Интернетом для проведения банковских операций или покупки книг самое обычное дело, однако новый сайт показывает, что Интернет обладает и более жуткими возможностями. Pictureman.com утверждает, что показывает фотографии, сделанные убийцей Перл Маттьюз, двадцатидевятилетней проститутки, обезглавленное тело которой обнаружено в отеле «Счастье» возле Второй авеню.
Первоначальное предположение, что снимки могли исчезнуть из архива коронера, опровергается тем, как положение тела и головы меняется от фотографии к фотографии. Это наводит на мысль, что убийца умышленно менял их и потом запечатлевал свою страшную деятельность.
Мэрия немедленно осудила «неуправляемый Дикий Запад, который представляет собой Интернет», и потребовала установления должного контроля. «Какая польза очищать Таймс-сквер, когда порнографы могут проникать в спальни наших подростков? – задает вопрос близкий к мэру источник. – Мы потребуем от полиции закрыть этот сайт и немедленно предать убийцу правосудию».
– Дерьмо, – шепчет Клэр.
– Вот-вот, – соглашается Фрэнк. – Оно в котловане, а в нем стою я. – Оглядывается по сторонам. – Где твой компьютер?
Клэр указывает в угол.
Фрэнк набирает интернетовский адрес и читает вслух надпись на экране:
«Добро пожаловать в pictureman.com. Вы посетитель номер тридцать девять пятьсот восемьдесят четыре».
– Люди помешались на этой штуке.
Клэр в тонкой тенниске встает с постели, обхватывает себя за локти и подходит взглянуть.
– Почему вы не закроете этот сайт?
– Закроешь, как же. Мы нашли этот сервер. Он находится в Сенегале. Там сдают в аренду место на диске, диапазон, как это там именуется, свободной службе электронной почты в Австралии, что дает ее членам определенное пространство для создания собственных сайтов. В управлении полиции Сенегала не отвечают на телефонные звонки, в Австралии глубокая ночь, и в любом случае нет никакой гарантии, что они согласятся снять этот сайт. Они зарабатывают деньги, продавая рекламное пространство. Чем больше людей посетят сайт, тем больше они огребут. – Фрэнк снова щелкает клавишей. – Уже больше пятидесяти тысяч.
– Есть там какая-то связь с Кристианом?
– Конни просматривает его. – Фрэнк поднимается. – Ты нужна в Куинсе. Там через полчаса совещание.
Клэр указывает на тенниску.
– Я оденусь.
К ее удивлению, Фрэнк продолжает преграждать ей путь. Он несколько секунд смотрит на нее, словно в нерешительности, потом внезапно заявляет:
– Клэр, а ты не стеснительная.
– Как это понять?
– Постоянно ходишь нагишом по квартире. И…
– Так ты наблюдаешь за этим? – гневно спрашивает она.
– Выслушай до конца. Наблюдать за этим – моя работа, я должен обеспечивать тебе безопасность. Кристиан может появиться здесь в любой момент, тебе приходило это в голову? Я веду речь о том, что ты не стыдишься своего поведения. Привозила на прошлой неделе сюда любовника.
– Ты наблюдал и за этим? – восклицает Клэр. – А как же неприкосновенность моей личной жизни?
– Слушай, – говорит Фрэнк. – Разумеется, я не наблюдал – больше, чем необходимо. Но видел достаточно, чтобы понять – ты раскованна. Ты актриса. И обнажалась на сцене, не так ли?
– О нет, – отвечает она, внезапно сообразив, к чему клонится разговор. – О нет. Не проси об этом.
– Если не станешь спать с Кристианом, – продолжает он, – мы еще год будем топтаться на месте. А у нас, честно говоря, такого времени нет. Если мы ничего не получим в ближайшие две недели, Воглер будет вычеркнут из списка, а тебе придется исчезнуть.
– То есть?
– Отправим тебя бизнес-классом обратно в Англию, дав немного денег.
– А как же зеленая карточка? Ты обещал…
– Сделаем тебе карточку, если операция удастся. Но если нам придется отменить ее, тут уже другой сценарий. Мы не можем допустить, чтобы Клэр Роденберг, английская актриса, блистала на Бродвее. Это излишне насторожит Кристиана.
– Если он виновен.
– Да. Об этом мы никогда не узнаем, если не найдем какого-нибудь способа проникнуть в его внутренний мир.
– Это так, – произносит Клэр, будто думая вслух. – Мне в голову не приходило.
– Если проблемой является личная жизнь, – продолжает Фрэнк, – можем отключить видеокамеры, пользоваться только микрофонами. Понимаю, Клэр, это не идеально, но ничего другого предложить не могу.
– Что говорит Конни?
– Думает, что я прав.
– Этого требует роль, да?
– Ты знаешь, что в противном случае я бы не просил.
– Мне нужно время подумать.
– Только не думай слишком долго, – просит Фрэнк.
В памяти Клэр всплывают слова Пола: «Не думай, действуй!»
– Хорошо, – говорит она. – Согласна.
– О чем ты просил ее? – интересуется психиатр.
– Спать с Воглером, – спокойно отвечает Фрэнк. – И она ничего не имеет против. Правда, Клэр?
– Более или менее, – бормочет она. – Однако у меня создалось впечатление, что ты уже обсуждал это с Конни.
– Мы обсуждали общий подход.
– Ничего подобного! – выпаливает Конни.
– Клэр, будь добра, оставь нас на минутку.
Она поворачивается, собираясь уйти.
– Останься, – ледяным голосом произносит доктор Лейхтман.
Она остается.
– Я хочу, чтобы Клэр это слышала, – говорит Конни. – Фрэнк, давай вернемся на несколько недель назад. Я взяла на себя труд собрать определенный психологический материал, который поможет снять подозрения с Воглера или утвердиться в них. Змеи и ступеньки, помнишь? Ты ведешь речь о совершенно ином: о капкане с приманкой. Это неэтично и очень опасно.
– Не опаснее того, что она уже делала.
– Фрэнк, помнишь предыдущую любовницу, с которой Воглер играл в смертельные игры? Это будет не идиллическая голливудская сцена. Нельзя предвидеть, что может сделать убийца Стеллы в пикантной ситуации.
– Ну что ж, если Воглер попытается ее убить, то мы будем знать, что он виновен. – Фрэнк глядит на Клэр. – Не беспокойся. За дверью будут стоять вооруженные полицейские. В случае чего мы его застрелим.
– Застрелите? Господи! – У доктора Лейхтман раздраженный вид. – Это безумие.
– Конни, послушай. Люди, которых ты изучаешь, не персонажи в каком-нибудь учебнике. Они вокруг нас. Если хочешь поймать их, нужно замарать руки.
– Все равно что взорвать бомбу, – произносит Клэр.
Оба смотрят на нее. Она обращается к Конни:
– Помнишь, ты сравнивала их с невзорвавшимися бомбами? Так вот, когда находят подозрительный сверток, его не всегда разворачивают и обрезают проводки. Иногда под него закладывают еще взрывчатку и взрывают. По-моему, самые жесткие методы наиболее эффективны.
– Ты всерьез думаешь, что он не совершал того убийства? – изумленно спрашивает Конни. – И потому соглашаешься? Думаешь, он такой, каким старается казаться?
Клэр заливается краской.
– А ты думала хоть раз, что он может быть невиновным? Думала? Как поведет себя невиновный человек, столкнувшись с тем, кто требует всех этих извращенных фантазий? Не станет ли выдумывать их, если сумеет? Не начнет притворяться, будто его интересует все то, что ей нравится?
– С какой стати ему это делать? – спрашивает доктор Лейхтман.
– Если… если он думает, – бормочет Клэр, – что женщина в душе представляет собой нечто особенное. Что она того стоит. Вот почему он будет притворяться.
– Фрэнк! – предостерегающе восклицает Конни.
– Да?
– Нельзя идти на такое. Эта девчонка становится слишком вовлеченной.
– Может быть, – устало говорит Фрэнк, – но другой у нас нет.
