Текст книги "Приманка"

Автор книги: Тони Стронг

Глава пятьдесят седьмая

Через пять дней Клэр летит с Кристианом во Францию.

После смерти Ферниша журналисты осадили квартиру Кристиана. В управлении полиции ему и Клэр предложили убежище на неопределенное время, но они решили перенести бракосочетание на более ранний срок и уехать. Вместе выбрали подвенечное платье, причем Кристиана даже не беспокоило поверье, что видеть его до свадьбы нельзя, это сулит несчастье. Клэр догадывается, что жениха беспокоит другое: если она найдет фотографии с его прошлой свадьбы, то обнаружит, что Стелла в точно таком же платье произносила свои злосчастные клятвы в верности.

Они с Кристианом несколько отдалились друг от друга. Нельзя сказать, что он не проявляет заботы о ее самочувствии – наоборот, до сих пор винит себя за то, что не был с Клэр, когда убийца совершил нападение, – но какая-то часть ее сознания прокручивает события того необычного дня на бесконечной пленке, они гораздо более яркие и впечатляющие, чем то, что происходит здесь и сейчас. У Клэр до сих пор звенит в ушах от оглушающих гранат, которыми пользовались полицейские при штурме морга. Но даже когда она слышит, что говорят, ей трудно сосредоточиться на этом.

Пол однажды рассказывал им об одной разновидности японской драмы, где человек должен воображать обстоятельства своей смерти вновь и вновь, пока она не перестанет вызывать у него эмоции; лишь тогда его дух сможет покинуть землю. Клэр сейчас испытывает нечто подобное, она не способна отойти от прошлого, пока оно не станет менее животрепещущим, чем настоящее.

Кристиан привозит ее в крохотный отель возле Триумфальной арки, тихий рай скромной изысканности восемнадцатого века. Пока Клэр разбирает вещи и наполняет большую белую ванну, он уходит. Вернувшись, говорит, чтобы она надела что-нибудь теплое.

– Зачем? – спрашивает Клэр.

Стоит солнечный осенний вечер, гораздо более теплый, чем та холодная осень, которую они оставили позади.

– Мы поедем в очень холодное место, – отвечает Кристиан и берет привезенный из Нью-Йорка рюкзак. – Готова?

Таксисту он велит везти их на улицу Даро. По пути свободно разговаривает с ним по-французски о его футбольной команде, и Клэр поражается этой перемене в нем. В Нью-Йорке Кристиан скорее согласился бы умереть, чем заводить болтовню о спорте с таксистом.

Наконец они останавливаются у небольшого парка. Таксист бросает на Кристиана лукавый взгляд.

– Vous visiter les catacombs, monsieur?[24]24
  Вы пойдете в катакомбы, месье? (фр.)


[Закрыть]

Кристиан пожимает плечами:

– Oui, peut-êre. La mademoiselle ne les a jamais vu.[25]25
  Да, может быть. Мадемуазель их ни разу не видела (фр.).


[Закрыть]

– Il faut faire attention. Ne pas s'égarer.[26]26
  Надо быть очень внимательными. Не заблудитесь (фр.).


[Закрыть]

– Bien sûr. Nous avons un carte.[27]27
  Конечно. У нас есть карта (фр.).


[Закрыть]

– О чем вы беседовали? – интересуется Клэр, когда таксист, получив чаевые, быстро уезжает.

– Сюда, – говорит Кристиан, не отвечая на вопрос.

В стене железная калитка. За ней несколько ступеней, словно ведущих в какой-то подвал. Кристиан достает ключ и отпирает калитку.

– Нам повезло. Я боялся, что сменили замки.

Ступени ведут в темноту. Кристиан достает из рюкзака два больших фонарика, один отдает Клэр.

– Куда мы идем?

– В катакомбы, – отвечает он. – Существуют сотни входов, все, разумеется, заперты, но ключи легко купить на черном рынке. Возможно, ключ нашелся бы и у таксиста. Студенты любят устраивать там попойки. Сейчас, похоже, веселье в полном разгаре.

– Я ничего не слышу, – признается Клэр.

Кристиан смеется:

– Вряд ли услышишь, разве что у тебя острый слух. Эти туннели тянутся больше чем на триста километров под всем Парижем до самых пригородов. Мы идем к месту, которое больше всех нравилось Бодлеру, к пещере с костями.

В свете фонарика Клэр видит над собой грубый каменный потолок. Если не считать хруста их шагов да капанья воды, они окружены полной, непроницаемой тишиной.

– Изначально здесь были известняковые каменоломни. Некоторые восходят еще к временам Древнего Рима. Чем больше строили на поверхности, тем больше добывали камня внизу. Во время Второй мировой войны у Сопротивления здесь находились штаб-квартиры, некоторые из галерей использовались как грибные фермы. Но еще в восемнадцатом веке у парижан возникла блестящая мысль освободить места под застройку, перенеся вниз кладбища. – Кристиан светит фонариком на потолок. В камне высечено несколько слов. «Arrêtez! C'est ici l'empire de la mort», – читает он вслух. – Здесь царство мертвых. – Делает шаг вперед. – Готова?

– Пожалуй, – неуверенно отвечает Клэр.

Он обводит лучом фонарика вокруг. Сначала ей кажется, что они в очень тесном пространстве, потом Клэр осознает, что галерея, в которую они вошли, громадная. То, что она приняла за стены, на самом деле груды черепов и человеческих костей, почерневших от времени, уходящих вверх выше, чем достигает луч ее фонарика.

– Это останки шести миллионов парижан, их, видимо, больше, чем в городе над нами. Здесь все, от Рабле до Робеспьера.

Они медленно идут по пустым известняковым залам высотой с церкви. Некоторые освещаются отверстиями высоко вверху, куда падает луч вечернего солнца.

Наконец Кристиан останавливается.

– Здесь, – говорит он, указывая рукой.

Они стоят на верху высеченной в камне лестницы. Под ними большой бассейн с чистой водой.

– Рабочим, добывавшим здесь камень, требовалось мыться, поэтому они просто докопались до грунтовых вод. Смотри. – Он идет, зачерпывает ладонью воду и пропускает ее между пальцами. – Совершенно чистая. – Кладет фонарик и протягивает Клэр руку. – Искупаемся?

– А вода не холодная?

– Почти ледяная. – Кристиан начинает расстегивать одежду. – В рюкзаке у меня есть полотенца. И еще кое-что.

Он вынимает серебряный подсвечник и три свечи, полбутылки вина «Шато Икем», гусиную печенку и длинный батон свежего хлеба.

– Наслаждение и страдание.

Клэр снимает одежду, Кристиан делает то же самое. Свечи отбрасывают желтый свет, их мерцающее пламя играет на каменных стенах. Еще до того, как Клэр входит в бассейн, ей становится холодно. Кожа покрывается пупырышками. Она пробует воду и ахает.

– Пошли! – зовет Кристиан и входит в воду. – Крещение, – мягко добавляет он. – И возрождение. Здесь, в царстве мертвых, мы еще живые.

Он тянется к Клэр, притягивает ее к себе сильными руками. Несмотря на холод, у него эрекция. Ноги Клэр касаются ледяной воды, она невольно поднимает их и охватывает ими бедра Кристиана.

– Введи меня внутрь себя, – шепчет он.

Клэр опускает руку и направляет его пенис. Она замерзла, напряжена и содрогается, когда он, прижимая ее, входит внутрь до отказа.

Кристиан нежно совершает любовный акт, и Клэр обвивает его за шею рукой, чтобы держаться и позволить ему регулировать ее движения. Начинает стонать, и в полной тишине эти звуки кажутся пугающе чужими.

– Теперь, – говорит Кристиан, – доверься мне.

Он плавно изгибается в талии, опускает Клэр спиной в воду и держит ее над поверхностью. Шок от ледяной воды изгоняет воздух из ее легких, и она глотает ее, давится, хочет вынырнуть и дышать. Но его руки держат ее внизу. Сквозь воду Клэр видит его лицо и как заботливо он наблюдает за ней, потом его руки обхватывают ее шею, и она, даже если бы хотела, не может вдохнуть или глотнуть еще воды. Удары в легких и в лоне как-то связаны между собой, каждое движение пениса отдается в ушах, в глазах, освещает известняковую пещеру огненными колесами, ракетами, молниями боли.

Потом Кристиан качает Клэр, держа на руках, ласкает, мягко утирает ладонью с ее лица идущую носом кровь.

– Спасибо, – шепчет он. – Спасибо, что пришла сюда со мной.

Клэр не понимает, имеет ли он в виду это место или мрачные катакомбы в своей голове.

Если Кристиан и собирался помочь ей избавиться от призраков прошлого, то, кажется, преуспел в этом. Шок от ледяной воды и неистовства его желания стер какую-то паутину с мозга Клэр, и она постепенно возвращается к жизни. Он ведет ее в притоны, которые знает лучше всего, – на узких мощеных улочках Африканского квартала они обедают в переполненных барах, наполненных шумом и неприятным дымом дешевых французских сигарет, пьют терпкое вино из графинов. В окне кафе булькают кальяны, их мундштуки обернуты фольгой в символической уступке требованиям гигиены двадцатого века, и Кристиан показывает Клэр, как их курить, втягивая горячий дым через спирт, смягчающий вкус. Он густой, как дым манильских сигар, представляет собой мощный выброс никотина и алкоголя, и после двух затяжек у Клэр кружится голова.

– Подожди здесь, – просит Кристиан, идет к обитой цинком стойке в глубине зала и негромко разговаривает с владельцем. Возвращается с бутылкой без этикетки, – Абсент, – сообщает Кристиан, наливая Клэр глоток жидкости зловеще-зеленого цвета. – Напиток в самый раз, чтобы завершить это декадентское похождение. В нем содержится легкий галлюциноген, получаемый из полыни. Знаешь, что сказал Оскар Уайльд об этой штуке? «После первой рюмки видишь мир в розовом свете. После второй в черном. После третьей в истинном».

Кристиан берет ложку сахара из сахарницы на столе, окунает ее в зеленую жидкость и держит над пламенем свечи. Когда сахар начинает булькать и становиться жженым, размешивает его в абсенте.

– Если мы завтра сочетаемся браком, – говорит Клэр, поднимая стакан, – не стоит ли попытаться избежать похмелья?

– Нам в отличие от Бодлера доступен ибупрофен. Салют!

– Салют! – восклицает она. – Я люблю тебя.

Они забирают бутылку в отель. Дальнейшее Клэр смутно помнит: пульсация разноцветных огней, головокружение, Кристиан, декламирующий Вердена и Рембо, затем ее мозг расплывается, будто гелий.

Утром они едут в американское посольство за документами. Проводят три с лишним часа в утонченном лабиринте французской бюрократии, потом всего три-четыре минуты в ратуше, где их сочетает браком мэр. «Нас сочетает мэр», – эти слова неотвязно вертятся в голове Клэр. Возможно, она до сих пор слегка пьяна. Обряд, разумеется, идет на французском языке, и она иногда сбивается с толку, поэтому Кристиан подсказывает ей, когда нужно произносить клятвы.

Мэр выжидающе смотрит на Клэр, и она понимает, что от нее требуется еще кое-что: рука. Кристиан берет ее руку, достает из нагрудного кармана кольцо и надевает ей на палец, это не обычное обручальное, а антикварная печатка из тяжелого белого золота с теми же фамильными знаками, что на ее колье и на перстне Кристиана.

Мэр произносит речь. Клэр понимает только отдельные слова. По модуляциям голоса она догадывается, когда он заканчивает. Смотрит на свою руку, вертит кольцо из стороны в сторону.

Кристиан целует ее, и мэр расплывается в улыбке. Они опять заполняют документы, потом выходят на улицу. Кристиан останавливает такси и везет Клэр в отель, чтобы снова заняться любовью.

Он замечает, что она смотрит на кольцо.

– Нравится?

– Тяжелое, – признается Клэр.

– Для меня оно драгоценно, – объясняет Кристиан. – Как и ты.

Как во сне, Клэр позволяет перенести себя через порог, уложить на кровать и овладеть собой во всем своем убранстве. Возле кровати стоит подсвечник, и почему-то совсем не кажется странным, что Кристиан прерывает занятие любовью, зажигает свечу и втирает ей какую-то мазь в бедро; раскаляет ее обручальное кольцо в желтом пламени и прижимает горячий металл к ее онемевшей коже, чтобы она навсегда была заклеймена там его фамильным украшением.

После этого Кристиан спит. Клэр потихоньку вылезает из постели и натягивает одежду попросторнее. Берет паспорт и немного денег.

Прихрамывая, она спускается на первый этаж и спрашивает у консьержа, где находится ближайший полицейский участок.

– Что-нибудь случилось? – удивляется тот. – Может быть, у мадам что-то украли?

– Ближайший полицейский участок, – повторяет Клэр.

Консьерж, пожав плечами, объясняет ей, как дойти до ближайшей жандармерии, находящейся в нескольких минутах ходьбы. Поскольку она хромает, ему приходит в голову, что идти мадам Воглер придется немного дольше. Она только что вступила в брак, возможно, муж слишком усердно исполнял супружеские обязанности. Консьерж улыбается, представляя эту сцену.

Когда через двадцать минут муж этой дамы спускается на первый этаж, консьерж не видит причин умалчивать о том, куда отправилась его супруга.

Глава пятьдесят восьмая

Клэр требует какого-нибудь детектива, и, кажется, проходит целая вечность, пока к ней не выходит мужчина, невероятно красивый и хорошо одетый, в элегантной темно-зеленой рубашке с более светлым галстуком. Клэр думает, что он больше похож на молодого врача, чем на полицейского.

– Итак, скажите, чем я могу помочь вам… – детектив смотрит в свои записи, – миссис Воглер.

По-английски он, слава Богу, говорит хорошо.

– Я только что выяснила, что мой муж – убийца, – говорит она.

– Понятно, – бесстрастно произносит детектив. – Кого он убил?

– Свою прежнюю жену. Ее звали Стелла.

– У вас есть доказательства?

Клэр снимает кольцо с пальца и кладет на стол. Полицейский берет его.

– Кольцо?

– Его первая жена была убита в Нью-Йорке. Когда тело обнаружили, на нем не было никаких украшений. Но я видела у нее это кольцо в тот вечер.

Детектив вскидывает брови.

– Вы знали его прежнюю жену?

– Встречалась с ней всего однажды. Но обратила внимание на это кольцо.

– Оно… необычное, – соглашается он, вертя его в руке. – Мужское, не так ли?

– Это печатка. Фамильная ценность. Смотрите. – Клэр снимает колье, показывает ему. – Тот же узор.

Входит другой полицейский, тоже хорошо одетый, и шепчет что-то первому на ухо. Тот поднимает голову и сообщает Клэр:

– Пришел ваш муж.

– Вы должны арестовать его. Потом можете поговорить с нью-йоркскими детективами: Дербаном, Позитано, Уиксом, Лоуэллом. Скажите им, что кольцо у меня и он заклеймил меня этим кольцом. Они поймут.

– Он… заклеймил вас? – Полицейский недоуменно смотрит на нее. – Прошу прощения, мое знание английского…

– Прижег. С-з-з-з, – изображает она шипение раскаленного клейма на теле.

– Подождите здесь, – предлагает он.

* * *

Клэр ждет целый час. На бедре у нее вздулся волдырь, тонкий красный купол обожженной плоти. Она старается не прикасаться к нему.

Наконец полицейский возвращается. Со вздохом садится напротив нее. Улыбается ей; у него приятные глаза.

– Так, – сообщает он. – Я побеседовал с вашим мужем.

– Вы арестовали его?

Детектив поднимает руку.

– Минутку. Он говорит, вы недавно лечились в Америке. Это правда?

– Правда.

– Вам выписывали какие-то лекарства.

Клэр кивает.

– Вы все еще их принимаете?

Клэр безнадежно качает головой:

– Я не нуждаюсь в них. Все это было ошибкой.

– Муж, кажется, очень обеспокоен вашим состоянием, – мягко замечает он. – Хочет пригласить к вам врача в отель.

– Нет! – восклицает Клэр. – Нет! Он убьет меня.

Полицейский улыбается.

– Сегодня у вас свадьба, – любезно продолжает он. – Знаменательный день. Большое напряжение, так ведь? А вы пили абсент. Сейчас абсент запрещен во Франции. Многие… – Он делает жест, означающий помешательство. – Отправляйтесь в отель, миссис Воглер. Муж позаботится о вас.

Клэр встает.

– Смотрите, что он сделал.

Опускает брюки и показывает ему бедро.

– Ваш муж говорит, вы нарочно прижгли это место сигаретой, – спокойно произносит детектив. – Он купит вам в аптеке какую-нибудь мазь. Прошу вас, мадам.

Клэр покорно позволяет Кристиану вывести себя из полицейского участка, усадить в такси. Он гладит ее по голове, приговаривая:

– Моя драгоценная, моя драгоценная. О чем ты думала?

По пути он останавливает машину, чтобы купить кое-что в аптеке и в магазине рядом с ней. Когда возвращается, в руке у него большая сумка.

В отеле Кристиан запирает дверь номера и наполняет для нее ванну. Клэр безучастно ждет.

– Иди сюда, – ласково зовет он.

Клэр входит в ванную комнату. Кристиан пробует воду рукой. Она не слишком горячая или холодная.

Клэр покорно раздевается и влезает в воду. Хотя вода прохладная, волдырь на бедре жжет. Она ложится, и Кристиан моет ее, нежно, как в тот раз, когда они впервые занимались любовью, намыливает ей волосы и ополаскивает их. Закончив, приносит ту самую бутылку абсента.

– Выпей.

Клэр делает большой глоток.

– Это уймет боль, – добавляет Кристиан.

Непонятно, говорит ли он о боли в бедре или о той, которая вскоре наступит.

– Я неправильно поняла, так ведь? – спрашивает Клэр. – Думала, что Стелле все осточертело и она устала от твоего обожания. Но это ты хотел положить конец вашей совместной жизни, не она. Бодлер тоже думал, что проще обожать богиню, чем любить женщину. Это Стелла позвонила в квартиру из отеля? И таким образом ты узнал, где она? Ты уже говорил мне, что читал ее электронную почту.

Кристиан смотрит на нее с выражением безмерного сожаления.

– Мало того, – говорит он спокойно. – Дело заключалось еще в молодой женщине, с которой я познакомился в баре. Она читала мне один из моих переводов, и ее голос… Это была прекрасная минута, откровение, полное и неповторимое. Вот тогда я и понял, что со Стеллой все кончено.

– Ты убил ее. Поехал в тот отель и убил.

– Да, – признается он. – Да, я убил ее. И тогда она вновь стала прекрасной.

Соседний номер переполнен. Там штурмовая группа французского спецназа – в полном снаряжении, с противогазами и оглушающими гранатами. Там Конни Лейхтман и сотрудники ФБР. Группа слежения, предоставленная французскими властями, в ее составе полицейский, игравший роль мэра. И Фрэнк, неуютно чувствующий себя без пистолета, стоит в наушниках у стены.

Капитан спецназа тоже в наушниках, но по-английски он понимает плохо и смотрит на Фрэнка в ожидании сигнала. Вскидывает брови.

Фрэнк поднимает руку ладонью вперед. Ждать.

– Не прекрасной, – возражает Клэр. – Недвижной. После того, что ты сделал с ней, она была уже не Стеллой. Просто трупом, безжизненной плотью.

– Не порти этих минут, – тихо просит Кристиан. – Давай не спорить, Клэр.

– Ты был одним из клиентов Харона, – заявляет она. – Это виртуальное издание «Цветов зла» предназначалось тебе.

– Подобающая дань чести этим стихам.

Кристиан поднимает с пола книгу.

– Прочти одно, – говорит он. – Прочти мне его вслух, как тогда, в первый раз.

Клэр смотрит на страницу, которую он раскрыл, и вяло, невыразительно начинает читать:

 
Столько помню я, словно мне тысяча лет.
 
 
Даже старый комод, где чего только нет –
Векселя и любовные письма, портреты,
Чей-то локон, шкатулка, счета и билеты, –
Столько тайн, сколько мозг мой вовек не скрывал,
Старый мозг, пирамида, бездонный подвал,
Где покойников больше, чем в братской могиле.
 
 
Я затерянный склеп, где во мраке и гнили
Черви гложут моих мертвецов дорогих,
Копошась, словно совесть в потемках глухих.
Я пустой будуар, где у пышной постели
Вянут розы, пылятся и блекнут пастели,
Праздный ждет кринолин, и молчанье одно
Слышит запах флакона, пустого давно.
 

Клэр разжимает пальцы, книга падает в воду. Кристиан плачет, открывает канистру с бензином и льет его в ванну. По воде расплывается переливчатая маслянистая пленка. Радуги плещут о кожу Клэр. Кристиан кладет коробок спичек на край ванны.

– Я не причиню тебе боли, – шепчет он, охватывая пальцами ее шею. – Ты не будешь мучиться. Обещаю.

– Пошли! – командует Фрэнк. – Вперед!

Капитан поворачивается и дает сигнал своим людям. Долю секунды ничего не происходит, потом…

Номер отеля заполняют синие мундиры и люди в спецснаряжении, они кричат одновременно на двух языках.

Кристиан поворачивается и делает шаг назад. Один из спецназовцев тут же пускает слезоточивый газ, комната заполняется едким дымом, от которого защищены только полицейские в противогазах.

Клэр, которую Конни и Фрэнк вытащили из смертоносной ванны, съеживается на полу, мокрая, голая, ее покрытое синяками горло першит от газа. На глазах быстро выступают жгучие слезы.

А может – кто знает? – они уже были там.

Глава пятьдесят девятая

У Ла-Мартин на окраине Лиона долгая, пестрая история. Здание, построенное как сумасшедший дом, во время войны гестаповцы использовали для допросов. Теперь это тюрьма, в ней содержатся некоторые наиболее опасные в Европе преступники, в том числе по иронии судьбы те палачи, жертвы которых некогда подвергались здесь пыткам. Возможно, благодаря близости к штаб-квартире Интерпола она стала чуть ли не всемирной тюрьмой.

Морозным утром в начале декабря сюда приезжает доктор Констанс Лейхтман для проведения допроса. Ее провожают в комнату с нежно-голубыми стенами, где некогда те, кто задавал вопросы, пользовались резиновыми шлангами, ваннами, полными нечистот, дубинками и тисками для пальцев. Она принесла ручку, бумагу, маленький магнитофон и пачку сигарет.

Вводят Кристиана Воглера. На нем тюремная одежда: слишком просторные джинсы и хлопчатобумажная куртка. В одной руке у него пачка сигарет «Голуаз» и зажигалка.

– Я привезла тебе сигареты, – сообщает Конни. – Слышала, что ты начал курить.

– Здесь все курят, – говорит он. – Тут не как в Америке. – И садится напротив нее.

– С тобой хорошо обращаются? – интересуется доктор Лейхтман.

Он пожимает плечами:

– Терпимо.

Конни закуривает, потом дает прикурить ему.

– Кристиан, у меня есть предложение.

– Слушаю.

– Будет решаться, в какой стране ты предстанешь перед судом – в Америке или здесь. Думаю, здесь для тебя лучше. Помнишь Джеффри Дамера? Его убил другой заключенный. Здесь публика более цивилизованная. Держу пари, тебе даже не подадут скверного кофе.

Он ждет продолжения.

– Возможно, я смогу устроить, чтобы ты оставался здесь. Пока я тебя изучаю.

Кристиан стряхивает пепел на пол.

– Изучаешь меня?

– Твои взаимоотношения с Хароном. Я хочу знать, как они осуществлялись. Кто кого вдохновлял? Видели вы в себе художника и покровителя или собратьев-художников, работающих в разном материале? Оставались бы твои желания нереализованными, если бы не образы, которые он создавал? Материала, Кристиан, тут много. Поделись им со мной, и если увидят, что ты мне содействуешь, это может помочь.

Кристиан задумывается.

– У меня тоже есть несколько вопросов.

– Постараюсь ответить как собрату-ученому.

– В основном о Клэр. – Он отворачивается от Конни. В комнате без окон табачный дым собирается густыми, мягкими слоями. – Много ли из этого было подлинным?

– Клэр – замечательная личность, Кристиан. Непросто было ее найти. В самом начале я провела с ней несколько дней. Разумеется, требовалось убедиться, что она непричастна к смерти Стеллы, но, кроме того, мне хотелось выяснить, насколько она сильна. Тогда-то я и осознала масштаб ее талантов – и мужества.

Конни ищет взглядом пепельницу, ее нет, поэтому стряхивает пепел на пол.

– Знаешь, она изучала систему Станиславского. Была очень предана его методу, идее, что актер должен создавать вымышленный образ с полной достоверностью. Клэр безоговорочно согласилась отдаться в мои руки. Я объяснила ей, какую роль придется играть, но она не имела ни малейшего представления о том, что произойдет.

– И что это была за роль?

– Я сказала, что ей нужно влюбиться в тебя.

Кристиан то ли вздыхает, то ли просто долго выпускает табачный дым.

– А как же больница? Лекарства, которые она принимала? Расстройства, которые у нее находили врачи?

– Нам требовалось убедить тебя, что она больше не работает на нас. Как я уже сказала, она была готова играть роль с полной отдачей. Видишь ли, у нее было нечто подобное в Англии, поэтому я знала, что она выдержит.

Кристиан задумчиво кивает.

– Вы, разумеется, последовали за нами во Францию.

– Да. После того страха, который нагнал на нас Харон, мы больше не могли рисковать.

– То-то я удивлялся, почему все таксисты такие дружелюбные, – негромко произносит он. – А что с заключением брака?

– Кристиан, ты не женат. Та церемония не имела юридического статуса. Этого тогда не знала и Клэр. Она должна была доверять нам полностью.

– Да, замечательная актриса. – Он бросает взгляд на Конни. – Как и ты.

– Я не актриса, Кристиан.

– В реальном мире, возможно. Но в виртуальном… Ты была одним из игроков, разве не так? Одним из персонажей в Некрополе.

– Хочешь догадаться, каким?

– Я размышлял над этим. Ты Гелиос, так ведь? Греческий бог солнца. Доктор Лейхтман.

Она кивает.

– Извини меня, но такой способ вести научное исследование необычный. Ты ведь, наверное, общалась с Хароном? Говорила ему, что делать, когда убивать. Дергала его за нитки, как марионетку. – Кристиан откидывается назад и складывает руки на груди. – Отчасти ты, должно быть, очень расстроена тем, что он мертв. Его творения, можно сказать, великолепны, правда?

Конни выдерживает паузу, потом говорит:

– Кристиан, Интернет для нас новое мощное оружие. В нем есть все данные, какие могут потребоваться, нужно только до них добраться. – Она выпускает дым из уголков рта, струйки формой напоминают клыки. – А теперь данных у нас прибавилось. Почти тысяча человек посетили сайт Харона, чтобы принять участие в этом гнусном представлении. За всеми будет установлена слежка. Тех, которые подают признаки того, что сами могут стать убийцами, мы пригласим в потайные места Некрополя, где будем наблюдать за ними.

– Бедняги, – произносит Кристиан. – Но ты не ответила на мой вопрос.

– Нет, – кивает Конни. – А теперь твоя очередь отвечать на вопросы. Сейчас включу магнитофон, и можно начинать.

Они проводят в маленькой камере целый день. Часа через два у Конни кончаются сигареты, и она тянется через стол к пачке Кристиана.

Ее друг не появился.

Вот что можно подумать об этой женщине, одиноко сидящей в баре отеля «Ройялтон», старающейся растянуть «Кровавую Мэри» на весь вечер: обыкновенная молодая служащая ждет мужчину, с которым назначено свидание. Пожалуй, чуть более привлекательная, чем остальные, и самоуверенная. Она броско одета. Явилась сюда не прямо из конторы, это уж точно.

Бар переполнен, и когда наконец освобождается столик, женщина идет и садится за него, ставит стакан перед собой, а сумочку – на второй стул, чтобы его никто не занял.

– Прошу прощения…

Женщина поднимает взгляд. Перед ней стоит мужчина.

– Это мой столик. Я только отлучился на минуту. – Указывает на стакан. – Оставил его, чтобы было видно – здесь занято.

Несколько посетителей с любопытством поворачивают головы в их сторону. Но скандала, выплескивания нью-йоркского стресса не предвидится. Женщина широко улыбается:

– Привет, Фрэнк. Что задержало тебя?

– Привет, Клэр. – Он снимает со стула сумочку, отдает ей и садится. – Черт возьми, я думал, у нас бюрократическая система, но французская… Да, кстати. – Он достает из внутреннего кармана куртки большой конверт и кладет его на стол. – Бумаги, которые тебе требовались. Отправь их в службу иммиграции и натурализации, там сделают все остальное.

– Спасибо.

Клэр убирает конверт в сумочку.

– Так. – Фрэнк оглядывается по сторонам. – Как мне получить здесь пиво?

Клэр качает головой:

– Не получишь. Подъем занавеса через десять минут. А я категорически отказываюсь опаздывать. Билеты было очень трудно достать.

Фрэнк вздыхает.

– Это тот режиссер, который устраивал тебе пробу для своего очередного проекта?

– Да.

– Тогда, видно, и нам нужно пойти, устроить ему проверку. – Однако Фрэнк пока сидит. – Полагаю, ты получила роль?

Клэр пожимает плечами:

– Может быть. Узнаю недели через две.

Он смеется:

– Оставь, Клэр. Меня не проведешь. Держу пари, ты была великолепна.

– Сносна, – произносит Клэр. – Да, была сносна. – И улыбается.

Фрэнк улыбается тоже, поскольку оба знают, что она слегка приврала.

– В таком случае, – говорит он, поднимаясь из-за стола, – пойдемте, мисс Роденберг.