Текст книги "Свисток"

Автор книги: Тони Шумахер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Особенности моего вратарского стиля таковы – хорошая позиционная игра, способность сократить для противника угол обстрела, урезать его. Я остаюсь в моей штрафной, защищаю свою суверенную территорию до последнего, всеми методами, вплоть до отчаянного прыжка в ноги атакующего. Ни дать, ни взять «смертник».

Воспоминания о тесной комнатке моего детства играют для меня важную роль; и по сей день меня преследует боязнь замкнутого пространства. Мне необходим воздух, нужен простор, я должен вновь и вновь убегать от своей клетки на зеленом газоне. Вон из ворот, прогуляться до средней линии, иначе штанги упадут мне на голову, а сетка задушит меня. Как самый одинокий из одиннадцати игроков, я ищу контакта с моими друзьями, выхожу во время атак далеко вперед вслед за ними и в случае необходимости тут же возвращаюсь. Я болельщик, игрок, вратарь, а иногда еще и режиссер. Будь я только болельщиком в воротах, минуты ожидания стали бы для меня невыносимо долгими.

«Ты должен оставаться в воротах», – вдалбливали мне в пору моего появления в сборной. Но очень скоро коллеги и тренер Дерваль осознали, что это противоречит моей натуре. И они признали, что для моего прежнего тренера Ринуса Михелса было принципом: «Дистанция между вратарем и свободным защитником должна быть всегда постоянной». Это абсолютно правильно. Соперник только тогда по-настоящему опасен, когда он атакует и приближается к 30-метровой зоне. Так почему же дистанция, отделяющая вратаря от либеро, будет равняться 60 метрам, в то время как моя команда атакует? Гол с другой половины поля мне не забьют. Мне необходимо свободно идти вперед, особенно как капитану команды. И в будущем я оставлю эту свободу за собой.

Сто тысяч раз во всех возможных вариантах я отрабатывал умение отбивать кулаками и добился того, что теперь могу отбить мяч к середине поля и разрядить таким образом опасную ситуацию.

Введение мяча рукой и действия кулаками требуют интенсивных упражнений с гантелями для укрепления мускулатуры плеча и предплечья. Я их проделывал. В прежние времена я действительно выглядел, как бутылка кока-колы. Бесформенным и тощим. Сегодня я обладаю фигурой атлета с широким торсом. Мои бедра, конечно, развиты не так, как у Румменигге, но ему, полевому игроку, они и нужны больше, чем мне в воротах.

Я предоставил фору другим с самого моего рождения. Речь о моих строптивых Х-образных ногах. В состоянии статистики мои суставы в невыгодном положении, если сравнивать их с нормально сложенным телом. Профессор Шнайдер, как я уже сказал, предписал мне специальные упражнения, которые и помогает мне делать Рольф Герингс. С медицинской точки зрения я являю собой таким образом почти чудо. Конечно, я не выдержал бы таких нагрузок без интенсивной тренировки и уж наверняка не сумел бы провести подряд 75 международных матчей. Я стараюсь защитить свои кости от ударов солидными, накачанными пакетами мышц.

В игре очень важно производить впечатление на нападающих противника. «Осторожно, – должен думать каждый из них, – я приближаюсь к воротам, в которых стоит далеко не хлюпик, а мощный страж ворот. Дракон у своей пещеры, юркий и прыгучий дьявол». Площадка в шестнадцать метров шириной – суверенная территория, ворота – ее центр. И я буду защищать это святилище. Нападающий противника должен ощутить это.

Чисто визуально полевой игрок воспринимает мелкого вратаря спокойнее. Нужно пробудить в нем уважение имеющимися в распоряжении средствами: мускулатурой, свирепой мимикой, грозным взглядом. Атакующий должен почувствовать страх. Ронни Борхерс из «Вальдхофа» (Мангейм) описывает это так: «Когда ты входишь в штрафную площадку Тони, ворота словно уменьшаются в размерах и ты уже подумываешь скорее не о шансе забить гол, а о собственных костях».

Так и должно быть. Ради этого я упираюсь, как зверь. И только моим Х-образным ногам бессильна помочь тренировка. Их не исправить. Должен признаться, что их кривизна доставила мне немало страданий. «Вратарь с длинными кривыми ногами – это же курам на смех», – думал я. Между тем они стали как бы моим фирменным знаком: Х-образные ноги= Шумахер, и хватит об этом.

«Заменитель войны» футбол зачастую, к сожалению, превращается в схватку нервов. Воздействуя на противника психологически, его стремятся запугать так, чтобы он вообще позабыл думать о мяче. Злые взгляды, скрежетание зубов, недвусмысленные жесты, отборные ругательства – все это в большинстве своем остается незамеченным зрителем. Отношения соперников на поле бывают грубыми до жестокости. Слепая ярость, злоба, весь набор низменных эмоций выплескивается наружу.

Среди ругательств на первом месте «задница», «собака» и «свинья» с богатым выбором украшающих эти слова определений. Однако подобные выражения являются просто комплиментами в сравнении с множеством других «прелестей».

Многого я наслышался, многое попросту пропускал мимо ушей, да и сам, честно говоря, далеко не всегда оставался невинным ангелочком. Соперники и коллеги подчас слышат мои ругательства. В гневе я рычу на некоторых судей: «Черная свинья!» Или: «Ты, слепой крот!» Но я делаю это так, чтобы никто не услышал. Как капитан сборной, я должен демонстрировать выдержку и не подавать дурного примера более молодым игрокам команды.

Однако ругань дает возможность ослабить давление, под которым ты находишься, и выводит из равновесия соперника. Замечания такого рода мешают концентрироваться хотя и короткое время.

Но самое скверное, что только бывает, самое ужасное – это плевки.

Кто хоть однажды в жизни был оплеван, тот понимает, почему случаются разрывы сердца. Несколько секунд ты будто парализован. Тебя колотит от гнева и брезгливости. Все внутри закипает. Тебя захлестывает ярость, у тебя перехватывает дыхание. Хуже не бывает. И тогда «заменитель войны» превращается в открытую войну, пахнет кровью…

Требуются часы и дни, чтобы позабыть об этом тяжелом унижении и успокоиться.

Судьям приходится трудно. Со всех сторон они слышат критику. Но не могут вступать в объяснения – их дело реагировать. От этой реакции зачастую зависит исход игры.

«Человеку в черном» трудно устоять под давлением публики и тренеров.

У тренеров бундеслиги вроде Карла-Хайнца Фельдкампа из Юрдингена весьма своеобразная и хитрая тактика: жестами, свистом, постоянными обращениями к публике они создают определенную атмосферу. Нажим на арбитров следует через зрителей и с их помощью. Умные судьи пропускают эти кошачьи концерты мимо ушей, равно как и словоизлияния игроков. Самые же умные поступают, как три китайские обезьяны: они ничего не слышат, ничего не видят, ничего не говорят.

Но другие «черные блузы» мечутся по полю, как подстреленные кабаны, их слабые нервы не выдерживают атак игроков и болельщиков, и они ломаются. Оверат и Брайтнер считались в былые времена специалистами по атакам на нервы арбитров. Они были способны измотать иных судей. Все громче и громче рычали, все ближе и ближе подступали – в итоге некоторые из «беспристрастных» становились послушным орудием в руках этих игроков.

Быть судьей и наслаждаться возможностью вершить справедливость среди 22 игроков – это теперь уже редкое явление. Если кто-то и решает выбрать для себя такое дело, это вовсе не означает, что он наделен хорошим характером. Некоторые используют эту возможность, чтобы авторитарно выплеснуть в конце недели все накопившееся в ходе ее. В конце концов судье дано «право быть правым».

И многие, кажется, отыгрываются на хороших футболистах за то, что сами не стали звездами. Несостоявшиеся футбольные звезды поставлены, таким образом, дирижировать все 90 минут ансамблем настоящих звезд. В субботу «человек в черном» вырастает, возвышается над самим собой: свисток – и только попробуй не подчинись, хуже того – заспорь. Тут же увидишь желтую, а может быть, и красную карточку. Споры по поводу судейских решений лишь усугубляют дело.

Судья на поле просто всемогущ. Вступая в игру, я стараюсь видеть в его лице нейтральную и объективную «инстанцию». Я не рассматриваю «человека в черном» как противника – разве только когда он явно на другой стороне. Если же он скорее на нашей, тогда, конечно, я хвалю его: «Очень правильное решение, верно замечено, отлично!» Таким образом я усиливаю его симпатии к нам и к нашей игре.

Однако если я замечаю несправедливость, чувствую, что болельщики противника влияют на беспристрастность арбитра, тогда он становится для меня двенадцатым соперником на поле. Но и в этом случае следует ободрить его, помочь ему «исправиться».

Правда, иногда это выше моих сил. Тогда я бранюсь, и как бранюсь…

Так называемый беспристрастный судья в принципе вовсе не вызывает во мне враждебного отношения. Но иногда он хочет слишком многого, потому что слишком многое требуется от него самого. Современный футбол стал быстрее, игроки жестче, публика неистовее, а телевидение превратилось во всегда недремлющего интимнейшего зрителя.

«Человек в черном» попросту отстал в развитии от современного футбола.

Пример, достойный подражания, подает хоккей. Это настолько быстрая игра, что нужны усилия трех судей, чтобы держать под контролем происходящее на льду. Для футбола хватило бы двух. Один всегда поблизости от мяча – в его компетенции свободные удары, угловые и борьба в штрафной; другой должен следить за всей игрой с дистанции. Наиболее ответственные решения им следует принимать, разумеется, вдвоем. Боковые арбитры по-прежнему остаются в помощниках, они определяют только положение «вне игры», все остальное по ходу матча решается без них.

В конце концов профессиональные футболисты заслуживают того, чтобы их игру судили профессиональные арбитры.

В бундеслиге нужны профессиональные судьи так же, как нужны они и на международном уровне. Решения «людей в черном» слишком важны для того, чтобы возложить их на любителей. Один свисток вершит суд над миллионами, он может означать выигрыш или поражение для команды, клуба. Лучше всего подошли бы для судейства бывшие профессиональные футболисты. Ведь им известны все уловки и трюки – старую обезьяну не учат корчить рожи.

Работа судей в этом случае должна лучше оплачиваться. Но при этом судьям следует самим беспокоиться о проживании, нести и другие расходы. Ибо забота о хорошем самочувствии арбитра дает сегодня повод для всевозможных спекуляций. Во время игр за европейские Кубки параллельно разворачивается иное состязание: какая из команд лучше примет арбитра?

К его услугам лучшие отели, роскошнейшие рестораны, ему предупредительно помогут скрасить одиночество. Одна из форм этого состязания: чей судья отправится восвояси со второй сумкой? Так примерно в действительности и происходит. Быть может, Кельн являет собой в этом смысле некоторое исключение, судью там встречают еще по-простецки.

Тот, чья работа хорошо оплачивается, может тверже противостоять попыткам подкупа. Неплохо, если бы благодаря этому стало меньше странных, поразительных судейских решений. Профессионализм – лучшая защита от несправедливости и произвола. Не одни только игроки должны прилагать усилия, чтобы перешагнуть через статус любителей. То же требование относится к судьям, тренерам, менеджерам и членам правления.

Национальная сборная

Потребуй от бюрократов сконструировать танк. И ты станешь свидетелем того, как они изобретут одногорбого верблюда.

Эту присказку можно вполне отнести к аппарату Немецкого футбольного союза.

Всякий наделенный властью аппарат тяготеет к тому, чтобы стать замкнутой структурой, обслуживающей себя. К счастью, как раз тут всякий раз проявляются прекрасные личные качества ведущего менеджера Германа Нойбергера. Они противостоят заскорузлой системе, ведающей почти сорока клубами бундеслиги и четырьмя миллионами футболистов-любителей. Это почти невозможное дело – объединить под одной крышей интересы профессионалов и любителей. Любители в тягость профессионалам. И наоборот, сильное влияние, оказываемое на НФС профессионалами, мешает и досаждает любителям. Разделение было бы желательным. Стоит поразмышлять и о новой эффективной конструкции.

Рискну предложить на будущее автономный НФС с двумя правлениями – одно для «профи» и другое для любителей. Герман Нойбергер остается во главе правления, ведающего профессиональным футболом. Франц Беккенбауэр становится генеральным менеджером, своего рода главою правительства с толковыми помощниками по финансам, прессе, тренировочному процессу и т. д.

Правление любительского футбола мог бы возглавить, на мой взгляд, Майер-Форфельдер, крайне честолюбивый председатель одной из комиссий лиги и министр культов зе. мли Баден-Вюртемберг. Тогда он имел бы возможность продемонстрировать, что футбольным союзом можно управлять иначе, чем «банановой республикой». Пауль Брайтнер мог бы стать его генеральным менеджером – идеальная кандидатура на этот пост! Тут он стал бы наконец вершителем дел, а не вечным нытиком в «Бильде».

Революцию такого рода Франц, кажется, и в мыслях не держал. Тем не менее она крайне необходима.

Если Герман Нойбергер по каким-либо причинам должен будет оставить НФС или попросту отправиться на покой, хаос, царящий внутри союза, тут же всплывет на поверхность. Его автократический стиль до сих пор чаще всего позволял избегать ошибок. Однако груз ответственности рано или поздно станет для него чрезмерным. Ему приходится принимать даже решения третьестепенной важности. Преемник, который не будет обладать качествами Нойбергера, в один из дней окажется совершенно раздавленным всем этим. Обстоятельство это льстит нынешнему президенту, но оно смертельно для НФС.

Все обстоит сейчас таким образом, что тренер сборной Беккенбауэр должен прежде всего осведомиться у Нойбергера о том, что ему делать и чего нет. В Мексике он и руководитель делегации Браун совещались по десять раз на день. При этом речь шла подчас о совершенно незначительных конфликтах. Первые лица НФС неоправданно часто занимаются пустяками.

Примером ущербного разделения компетенций могут служить дебаты по поводу моего участия в первенстве Европы 1984 года в Париже спустя два года после случая с Баттистоном. Проблема ставилась так: повлечет ли мое участие какую-либо опасность, не будет ли оно воспринято французами как провокация.

Незадолго до драматического матча в Страсбурге молодежные команды играли в Южной Франции. При этом западногерманский вратарь был встречен свистом и улюлюканьем. «Шумакер, Шумакер», – кричали зрители. Это дало Берти Фогтсу повод (возможно, он вдруг вообразил себя министром иностранных дел?) на одном из тренерских советов в присутствии Дерваля поставить вопрос о моем участии в чемпионате. Возникла дилемма. Никто из них не мог принять решение. Таинственное молчание, ни одного определенного слова. Как же я мог доверять Дервалю после того, как услышал о его «затруднительном положении»?

Я позвонил напрямую Герману Нойбергеру. Найди я компетентного человека в лице генерального менеджера, мне не пришлось бы утруждать президента. Нойбергер принял меня во Франкфурте-на-Майне и заявил ясно и четко: «Для меня существует только один критерий: в спортивном смысле ты вне всяких сомнений. Готов подтвердить это письменно».

За эти слова его подвергли впоследствии жесткой критике: «Карт-бланш для Тони» – писали газеты. Может быть. Но ошибка-то заключалась прежде всего в том, что при решении этого вопроса ему пришлось выставлять себя напоказ.

Идет ли речь об экономике, управлении или политике – структуры или системы становятся тем, что они есть, через людей, которые применяют и развивают их.

Короче говоря, даже лучшая в мире организация не может компенсировать роковой дефицит талантов и личностей.

С другой стороны, хорошо продуманные структуры, четкое разделение функций позволяют избегать изматывающих конфликтов, повышают результаты коллектива – это относится к индустрии, политике, науке и к спорту тоже.

Не существует уважительных причин того, что подобных результатов не смогли добиться в футболе. А начать следовало бы с национальной сборной. Думаю, что пришло время преодолеть дилетантизм в организации, быть может, сделать это даже с помощью советников и делового мира: новые структуры должны возникнуть!

Еще в прошлом это, возможно, и не было так необходимо, потому что тогда недостатки в организации компенсировали яркие личности.

Вспомним о славном послевоенном времени. Западная Германия явила миру футбольное чудо, стержнем его был легендарный Зепп Гербергер. Я слишком молод, чтобы судить об этом по собственному опыту, но считаю, что футбол в то время не требовал такой полной самоотдачи, такого внимания к себе.

Величайшая заслуга Гельмута Шена состоит в том, что при нем футбол как спорт прочно вошел в нашу повседневную жизнь. Как тренер он почти недосягаем. С присущими ему умом и авторитетом он умел разрешать и организационные, и психологические проблемы внутри сборной. В его распоряжении была великолепная команда. Шену посчастливилось руководить выдающимися игроками в лице Франца Беккенбауэра, Зеппа Майера, Герда Мюллера и Вольфганга Оверата. Он словно дирижировал оркестром, составленным из очень одаренных солистов. Ансамблем, который и при начинающем дирижере прекрасно бы выступал.

После чемпионата мира 1974 года сборную покинули Мюллер, Оверат, Брайтнер (позднее он вернулся) и Грабовски. Таким образом, распалось это неповторимое созвездие. И хотя желание достичь такой же гармонии между тренером и игроками существует и поныне, исполнить его с тех пор не удавалось никому.

Юппу Дервалю пришлось создавать свою команду. Она провела поначалу 23 матча без поражения. Команда демонстрировала фантастически красивый футбол, в большинстве случаев играя против очень слабых соперников. Разрушительным следствием этого явилась эйфория. Дерваля воспевали на каждом шагу, а многие игроки ставили его на одну ступень с Гельмутом Шеном. Но Дерваль был уязвим, его авторитет оказался небесспорным. Он был попросту слишком приличным для всех нас, настоящим своим парнем, всегда пытался создать добрую демократичную атмосферу. Он обращался к благоразумию игроков и ничего не хотел им навязывать. Извините, но, к сожалению, так подобные дела не делаются. Набитые шишки были неизбежным следствием.

Подход не срабатывал: только очень сильный и независимый тренер может позволить себе доверительность внутри команды. При условии, если его авторитет признает капитан. У Шена с Беккенбауэром такое было возможно, потому что между ними существовали полные взаимного уважения отношения отца и сына. Это счастливое совпадение и, пожалуй, большая редкость. Напротив, тандем Дерваль – Румменигге был несчастливым. Оба уже своею аморфностью были слишком похожи друг на друга. И оба не пользовались настоящим авторитетом. Брайтнер, третий человек в команде, взял верх и сумел превратить дни на Шлюкзее в «мадридские ночи».

Сегодняшнее положение в команде безусловно лучше. Но и оно ненадежно. Несмотря на все свои спортивные, технические и человеческие достоинства, Франц Беккенбауэр для нас скорее старший брат, чем серьезный авторитет. До чемпионата мира 1986 года капитаном сборной был Румменигге. Из-за его почти дипломатической скрытности и страха перед конфликтами Беккенбауэру пришлось слишком часто и без всякой надобности попадать в затруднительные ситуации. Необходимо было иное распределение обязанностей, его нужно осуществить как можно скорее сейчас.

Могу представить себе, что капитан сборной выполняет более важные функции, чем тренер. Конечно, для этого нужен иной расклад внутри команды. В ней должен появиться генеральный менеджер, такой, как Франц Беккенбауэр, а тренером может стать не столь известная личность, но хороший знаток футбола. К капитану переходит часть задач, которые прежде решал тренер. Таким образом был бы восстановлен старый, традиционный порядок внутри команды: дисциплина, неукоснительное следование намеченной тактике на футбольном поле… За успех готов поручиться.

Тренер отвечал бы в дальнейшем за физическую форму, технику, выполнение командой тренировочного плана. А все, что касается психологической подготовки игроков, поощрений и наказаний, все, затрагивающее личное, должны поделить между собой капитан и тренер. Высшей инстанцией для принятия всех решений оставался бы генеральный менеджер. Инстанцией неоспоримой, ибо он выдерживает дистанцию и видит перспективу.

В самых прекрасных из моих снов я вижу в кресле генерального менеджера Беккенбауэра. Однако Францу, по-моему, снится совсем другое. Менеджера он видит в Гюнтере Нетцере, а второго тренера в Берти Фогтсе – как своего рода поставщиков внутри организации, где он, Франц, оставался бы тренером. Эта версия, точнее идея, кажется, не находит поддержки нашего НФС. Но даже если Францу и удастся его «реформа», это будет означать лишь половинчатое решение всей проблемы.

В любом случае я хотел бы как капитан сборной раз в месяц встречаться и говорить с тренером – генеральным менеджером Беккенбауэром. Я хочу служить связующим звеном между руководителем, менеджером и командой. А это возможно лишь в том случае, если я буду информирован обо всем.

Капитану принадлежит ведущая роль в клубе и в сборной. Он в ответе за поступки игроков и не вправе столь наивно, как это делал Дерваль, брать на веру все. Безоглядно верить в то, что это честь – быть игроком сборной и что избранные приложат все усилия, чтобы добиться успеха, детская наивность.

В 1982 году на чемпионате мира Дерваль вдруг понял – слишком поздно, – что каждый на корабле делает лишь то, что считает для себя подходящим.

Его авторитет в глазах игроков и футбольных функционеров улетучился. НФС командовал им, НФС определял, когда и куда ему ехать, в каком отеле остановиться и т. д.

Дерваль деградировал до исполнителя приказов, перестал быть личностью, с которой считаются. Мы любили его, но не боялись и не уважали.

Недисциплинированным, слабовольным и просто ленивым игрокам было нечего бояться – наказание им не грозило никогда. Это было началом конца.

Лично я, вероятно, меньше всего страдал от дефицита руководящих указаний. В принципе я вообще не нуждаюсь в тренере. Знаю, что для меня нужно, и мне вполне достаточно занятий с тренером вратарей. Я в курсе нашей общей игровой стратегии, кое-что понимаю в ней и как голкипер не обязательно должен участвовать в ее реализации. Не нуждаюсь в том, чтобы кто-нибудь присматривал за мной. Я научился определять сам, когда мне пора спать, что следует есть и пить, когда и в какой степени я могу нарушить этот порядок. Но многим игрокам помоложе необходим своего рода «старший брат», который поддерживал бы их дисциплину. Не фельдфебель, а капитан, перед которым они испытывают стыд за малейшие отклонения в своем поведении.

Тренер же нынешнего поколения футболистов, напротив должен быть занят совершенно иными вещами. Он не может и не обязан взваливать на себя все. Ему следует быть техническим директором – создавать условия, определять тактику и ничего больше. Функции генерального менеджера, на мой взгляд, совершенно иного характера. Он должен воспринимать игроков как коллектив взрослых людей, которые стремятся дискутировать, критиковать, как и всякие полноправные граждане. Но когда дело доходит до решений, то принимает их он.

Как и прежде, я вижу во Франце Беккенбауэре человека, которому по плечу быть тренером национальной сборной. Особенно с тех пор, это глубоко личное мое мнение, как он был научен собственными ошибками. Хотя во время мексиканского чемпионата в нем обнаружились ранее никому не известные слабые стороны.

Франц Беккенбауэр в противоположность Юппу Дервалю имел огромный довесок к своему тренерскому авторитету в глазах прессы, функционеров и игроков. Каждый знал о его прошлом футбольной звезды ФРГ. И то, что говорил он, не могло быть неверным. Ожидали, что он, как крупная личность в футболе, как спортсмен, сыгравший более ста международных матчей, станет активно критиковать нынешний порядок и выдвигать предложения.

Как оказалось, уж очень неловко использует он эту возможность. Признаюсь, что я иногда по-настоящему радовался этому. Разве не он мне всегда твердил: «Ты никогда не должен так прямо говорить правду, по крайней мере на людях…»

Франц в качестве генерального менеджера? По чисто организационным причинам провести столь глубокую реформу до ближайшего чемпионата Европы невозможно. Но почему не сделать этого к чемпионату мира 1990 года? Упряжка Нойбергер, шеф НФС, и Беккенбауэр, глава «правительства» команды № 1? Идеальное сочетание!

Тренером, отвечающим за физическую подготовку команды, я вижу Хорста Кёппеля, хорошего техника, который и в психологическом плане ладит с командой лучше, чем Берти Фогтс. Ну а задавать тон, создавать настрой должен капитан.

Перед важными международными встречами членам сборной следует провести неделю вместе. Это дает возможность изжить предрассудки и раздражительность в отношениях друг с другом. Нам нужно лучше познакомиться. Мы ужасно мало говорим между собой. Слишком многое возлагается на тренера: он и дискуссии ведет, и об условиях беспокоится, и заботится о душах подопечных. Игроки должны в конце концов выговориться друг другу, не все же время им препираться. Нужно рассказывать и рассказывать, чтобы лучше понять других и самих себя тоже. В конце концов тренировочный лагерь – это не слет глухонемых.

Стоило бы и на уровне бундеслиги два раза в год устраивать встречи капитанов клубов для того, чтобы преодолевать отчуждение и вражду. На эти встречи полезно пригласить судей, функционеров НФС, врачей, генерального менеджера и тренера сборной, а также президентов клубов, чтобы узнать больше об их проблемах и трудностях. Это помешало бы образованию «мафии» внутри соборной команды.

До сих пор тренеры мирились с тем, что в тренировочном лагере одни и те же люди группируются за столами по региональному принципу: «кельнский стол», «мюнхенцы», «гамбургцы». Последствия известны – достаточно вспомнить мексиканскую историю.

Я предлагаю лотерею: сразу же во время первого сбора имена всех игроков попадают в «счастливый горшок». Капитан перемешивает записки, тренер вытаскивает их и зачитывает по пять имен. И все садятся вперемежку: «гамбургцы» с «кельнцами», «мюнхенцы» с так называемыми легионерами, которые, подобно Литтбарски и Фёрстеру, зарабатывают деньги за границей. Таким образом мы покончили бы с кликами.

В тренировочном лагере не должны быть только упражнения, бег, еда, массаж, сон и бесконечная скука…

Все беды происходят от безделья – гласит поговорка. Так и есть. Мы должны содержательнее проводить время. Как? Это пусть решат генеральный менеджер, тренер, капитан и врач. Что совместимо с интересами спорта, что полезно для здоровья? Комплексы тренировок нужно включать в режим так, чтобы у игрока оставалось свободное время. Разве форма, техническая подготовка – это не те качества, по которым футболистов отбирают в сборную? Стоит ли их учить теперь, как останавливать мяч? Цель тренировочных сборов – слепить из многих клубов национальную сборную. Кто лучше бегает и кто лучше прыгает, – это выясняется еще дома, у клубного тренера. Здесь же задача заключается в том, чтобы 20 лучших «профи» из 400 объединились духовно и технически на национальном уровне, обрели чувство причастности к одному коллективу. И не только на зеленом газоне стадиона.

Кострами и бренчанием на гитаре проблему не решишь. Мы уже не подростки. А вот как насчет безалкогольного дисковечера, театра, встречи с интересными собеседниками? С писателями или со спортсменами из других видов? Стоит ли на самом деле томиться и тупеть целых семь недель исключительно потому, что ты относишься к числу 20 лучших футболистов ФРГ?

Почему, например, не организовать среди футболистов теннисный турнир при спонсорстве таких крупных фирм, как «Люфтганза» или «Кока-кола»? Это наверняка хорошо подействовало бы на атмосферу. Играют все – 22 футболиста, 4 тренера, врач, функционеры НФС. Они делятся на 6 команд. Это настоящий турнир с призом для победителя. Тут нашлось бы о чем писать журналистам, они не стали бы выискивать материал для эксклюзивных сообщений о дрязгах внутри сборной. Да и у нас появились бы новые темы для общения, а конкуренция приобрела бы вполне товарищеский характер. Мы совершенствовали бы свою подготовку, сочетая приятное с полезным, без последствий, которые всегда сопутствуют сверхнапряженным тренировкам.

Хороший футболист умеет обходиться с мячом, в том числе и с теннисным. Вполне можно представить, что такой спортсмен, как, например, Борис Беккер, проведет день в сборной. Трехчасовой теннисный урок Бориса – такой могла бы быть награда победителю турнира.

Другие идеи: наше присутствие на теннисном турнире в Нью-Йорке или Уимблдоне. Гольф с Бернхардом Лангером[6]6
  Бернхард Лангер – западногерманский профессиональный игрок в гольф.


[Закрыть] в гостях – тоже неплохо. А почему бы не шахматный турнир с Каспаровым? У нас должен быть такой выбор занятий, чтобы они соответствовали вкусам и интересам всех 22 игроков. Скука – ужасный яд. Если команда мается от безделья, как это было в Мексике, шансы на гармоничное сосуществование практически равны нулю.

Тренировочному лагерю никогда не стать обителью ангелов. Однако хотя бы минимального уровня уважения и взаимопонимания мы можем добиться. А с малого начинается большое.