Текст книги "Параллель"

Автор книги: Тони Ронберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– А почему Кирюха?

– Потому что я Кириллов. Алексей Кириллов. Но в школе, конечно, никто не знал, что я Алексей.

– Кирюха еще ничего прозвище, – сказала Рита. – Вот я всегда была Ступой, потому что Ступина.

– А вы своих видите? – спросил Алексей.

– Это ведь квартира родителей, многие по-прежнему живут поблизости. Но у женщин другие разговоры – вышла замуж, не вышла, сколько детей, нет детей, пьет муж, бьет муж, гуляет муж, нет мужа, аяяй, как же так. Это совсем другая беда. Я бы тоже ни с кем из них не сработалась.

– Я обычно никого даже не вижу – квартира в другом районе, на сходках не бываю. Просто ненавижу эти обычаи, ненавижу!

– Съешьте еще одну конфету, Алеша. Там орех.

– Да знаю я про орех. Спасибо вам, Рита. Я вас в следующий раз в ресторан приглашу. Я сам не готовлю, не умею. На работе в кафе ем. А с Ритой мы уже все рестораны исследовали.

            Рита вздрогнула.

– Никак не привыкну, что ее Ритой зовут.

– А у вас есть парень сейчас?

– Есть. Но его не Алексеем зовут, а Дмитрием. И он не парень, а, скорее, мужчина средних лет.

– Насколько средних?

– Ближе к пятидесяти пяти.

– Ооо, очень средних, очень…

            Алексей ушел в приподнятом настроении.

-6-

            Потом догнало прежнее сомнение – объективен или предумышленно субъективен, потом еще одно – была ли Рита. Не плод ли это его фантазии? Не тот ли запретный плод, который ему милостиво подкидывает измученное сознание? Хотелось набрать ее номер, но Алексей ограничился тем, что посмотрел на цифры в телефоне. Снова пришла мысль о книге. Он знал, что если не позвонит сейчас и не спросит, эта мысль нырнет под другие, но будет мучить подспудно, как мучит все забытое. Вместо этого Алексей позвонил Рите.

– Как ты, солныш?

– Ой, Пусик, ты не вовремя. Сейчас с папуликом паркуемся как раз. Пойдем кушкать.

– Ну, приятного вам вечера. И аппетита.

– Ага, чмокаю тебя.

            Зачем позвонил? Почему просто не выспаться?

            Не включая ни телевизор, ни ноутбук, Алексей лег в постель. В постели пахло Ритой. Он снова поднялся, сменил белье, но приторный запах не ушел, затаился глубоко в подушках и дышал оттуда на Алексея. Пришлось сбросить обе на пол и сунуть под голову локоть. Стало легче. К полуночи, пересчитав стадо баранов под зеленым холмом, Алексей уснул.

            Соискателей на следующий день не было. От звонивших отбивалась Светочка. Алексей до вечера просидел в промышленном отделе – сверяли позиции по «Энергетическому форуму». Все было готово – отлаженный механизм работал четко. И кто, как не Алексей, его отладил?

            Неожиданно позвонила Рита. Алексей с трудом сообразил, о чем речь.

– Я вас вчера о главном не спросила. Вы меня извините. Мы словно оборвали разговор. Но я все время думаю…

– О чем? – спросил Алексей, отойдя к окну и глядя на серый тусклый город.

– О том, какие планы у вас не сбылись? Каких надежд вы стыдитесь? Ведь вы успешны. Особенно по сравнению с одноклассниками.

            Алексей хмыкнул.

– Где шкала, Рита? Чем вы измеряете успешность? Наличием? Отсутствием?

– Да, наличием определенных благ, отсутствием некоторых проблем. Отдельным жильем, машиной, работой. А вы чем?

– Я сейчас перед подчиненными стою. И не исключено, что они слышат, о чем я говорю. Я бы измерял успешность глобально – совсем другой шкалой.

– Вселенской любовью? Славой? Бессмертием?

– Я мечтал стать актером.

– Актером? Да, это другая шкала, – согласилась она. – Но вы же интроверт.

– Почему это? И даже если интроверт, на сцене я выплескивался бы без остатка. В общем, лучше свернуть эту беседу. Я заеду вечером и поедем ужинать.

            Заеду и поедем – ведь и не скажешь иначе.

            Тусклый город, но знакомо, обволакивающе тусклый. Спит, чтобы очнуться весной – заблестеть и зазвенеть. Только нет никакой весны.

            К вечеру в компании появилась Рита – сначала процокала каблуками на второй этаж – к отцу, потом снизошла до Алексея. Поцеловала, уселась за стол, пообещала ждать до конца рабочего дня.

– У меня встреча сегодня, – Алексей посмотрел на часы. – Сейчас уже бежать надо.

– Ну, Пусик, ну, какая еще встреч? Отмени.

– Не могу, Рита. Это по работе.

– Ну, вот сказал бы, я бы не ехала.

            Встреча, просто встреча. Или даже встреча, которая радует, мысль о которой приятна. Алексей пообещал себе в этот раз рассмотреть Риту так внимательно, чтобы суметь составить ее фоторобот.

            Он пригласил ее не в японский ресторан, а в «Синус» – модное заведение из новых, собранное из залов-кубов, каждый из которых резко подсвечен. Источники света скрыты, видны только четкие линии углов, словно процарапанные на белом фоне. Новые заведения не маскируют реальность дымкой и полутонами – они ее выпячивают, они на ней держатся.

Рита сняла плащ и повесила на вешалку рядом со столиком. Алексей не успел помочь ей. И только теперь понял, что она не ждет от него обычных мужских жестов – ни открытия двери, ни подсовывания стула или салфетки. Она и меню взяла сама и уверенно.

Рита была одета в серое платье или свитер – Алексей не рассмотрел, она сразу села. Волосы в этот раз не были собраны в хвост, а спадали на плечи, но лицо не сделалось мягче – оно вытянулось и стало более жестким.

– Так что про актера? – спросила она, оторвав взгляд от меню. – Вы поступали?

– Да. Тайно. В столице.

– Не взяли?

– Нет. Сказали, что нет данных.

– Меня это никогда не привлекало.

– А у вас какие планы не сбылись? Семья?

– Семья – это не самый главный мой план. Это сбывалось периодически. Но мне кажется, я человек для одноразовых связей. И не в том дело, что в этом случае у меня нет шанса узнать о партнере все гадости, которыми он наполнен. В этом случае я могу верить, что он хорошо ко мне относится – мы встречаемся и прощаемся на пике хорошего отношения. Без подтекста. Без недомолвок, измен, нежелания видеться, объясняться или еще чего-то такого, что портит отношения обидой. Мы встречаемся и расстаемся без обид. Не смейтесь. Я уже долго живу. Я мало о чем сожалею. Но все истории длительных отношений – гнусные, пошлые истории. Иногда зверски болезненные. Вот как раз история для публичных мест, где нельзя плакать. Одно время у меня был друг. Случайный, но задержался, никак не мог от меня отстать, хотя у него была девушка, он ее не бросал, родители их познакомили, настаивали на свадьбе. Девушку звали Юля. Он рассказывал мне о ней. Так вот… Однажды, когда мы… то есть в постели, он спросил, хочу ли я ребенка. Раньше я не думала о ребенке в связи с ним. Думала в связи с другим человеком . Но он продолжал описывать, какой бы я была мамочкой, каким бы он был папочкой, какой бы у нас был ребеночек. И я зарыдала – так живо представила себе этого ребенка. В следующий раз все повторилось – какой бы я была мамочкой, каким бы он был папочкой, какой бы у нас был ребеночек. И я снова расплакалась. Он не делал ничего для того, чтобы я забеременела, и продолжал жить с Юлей. Но потом еще много раз повторил мне о ребенке, пока, наконец, я поняла, что он просто нашел больное место – ему не хватает эмоций, ни в Юле, ни во мне, и он их давит из меня, давит. А я, задетая за инстинкт, трепыхаюсь, как бабочка под булавкой, и плачу, и плачу. Я прогнала его вскоре – малодушно, по телефону. Он решил, что я ему изменяю, так даже лучше. Но с тех пор я уже никому не позволяла поднимать эту тему.

– Болит?

– Нет, – Рита покачала головой. – Во мне ничего уже не болит. Уже все переболело. Но думать об этом я не хочу.

– А этого своего… не любите?

– Нет. Просто встречаемся по воскресеньям. Он тоже меня не любит.

– Все так живут, Рита?

– Я не знаю. Но счастливых нет, однозначно. Думаете, его Юля счастлива? Давайте есть уже, а то комок в горле.

– Если вы оглянетесь, то увидите, как Рита входит в ресторан…

– Ваша Рита?

            Рита оглянулась.

-7-

            Рита входила в ресторан с подругой Аллочкой – обе в почти одинаковых ярко-розовых куртках с меховыми воротниками, тонкие, стройные, в высоких сапогах, как манекены из витрины дорогого торгового центра. Сегодня манекены вышли в ресторан.

– Которая ваша? – спросила Рита.

– Блондинка.

– Очень красивая.

– Спасибо.

– Что будете делать?

– Я ей сказал, что у меня встреча.

– Так и есть.

            Вдруг стало предельно неприятно, словно тайную, личную часть жизни подсветили лучом прожектора. Публичные места не для эмоций, Рита права.

            Алексей молча и напряженно наблюдал, как Рита усаживается за столик и обводит глазами ближайших соседей.

– Мне кажется, вам лучше первым к ней подойти. Иначе… от блондинки можно ожидать чего угодно.

– Боитесь блондинок? – Алексей усмехнулся.

– Не рискуйте, идите.

            Идти не хотелось. Рита уже не смотрела в их сторону. Алексей все-таки поднялся, стал пробираться к ее столику в части зала для курящих. Подсел к ним. Девушки громко рассмеялись, он тоже.

– А я тут даму ужинаю, про каталоги договариваюсь, – сказал быстро. – У нее типография. Скорее всего, всю печать ей перекинем.

– Вот труженик! – сказала Аллочка. – А дама хоть ничего?

– Нужно глянуть, а то я в прайс уперся!

            Снова смех. Рита бросила взгляд в спину «владелицы типографии».

– А мы с Аллочкой решили по фуагре шмякнуть. Ты же сбежал от нас!

– Недалеко сбежал!

– Ладно, иди договаривайся. Потом по домам нас закинешь.

– Да я выпил.

– Так мы тоже выпьем. Или ты не хочешь нас отвезти? – вскинулась Рита.

            Аллочка выпучила стеклянные глаза. Линзы? Линзы изумрудно-зеленого цвета.

– Это линзы, Ал?

– Ага, вчера ток купила

– Блестят!

– Пусик, ты чего? Ты отвезешь или нет?

– На такси?

– Ну, хоть на такси. Иди к даме, а потом все соберемся.

            Алексей вернулся подавленным.

– Как прошло? – спросила Рита.

– Да кошмар! Я соврал, что выпил, чтобы ее к себе не везти. Оно говорит – вези на такси.

– Тогда, действительно, надо выпить, – кивнула Рита.

– А машину куда я дену? Не хочу на этой стоянке оставлять…

            Рита поморщилась.

– Из-за меня все.

– О, нет. Нет. Все вообще так, всегда. Это вы меня простите. Не получилось поужинать. И сбежать сейчас нельзя, словно за мной консервная банка тащится и гремит.

– А обо мне что сказали?

– Что ваша типография мне каталоги напечатает.

– У вас есть-таки актерские способности! – Рита засмеялась. – Просто мне вы их не демонстрировали. Я бы так быстро не сориентировалась. Когда меня заставали, я просто в шкаф пряталась.

            Алексей тоже усмехнулся.

– А кто заставал? Жены?

– Нет, родители моего парня.

– Смешно, Рита.

– Всякое бывало. Бывало смешно. А стало очень грустно. Прошел азарт.

– Вы правду сейчас говорите?

– Я всегда говорю вам правду – по условиям нашего договора.

– Я вам тоже. Но уже ловлю себя на том, что хочется соврать.

– Да? Почему?

– Есть такие моменты, сами понимаете…

            Алексей посмотрел в ее лицо. Не понимает? Лицо Риты было совершенно спокойным, только немного утомленным, с чуть запавшими щеками и вопросительным выражением. Она просто ждала ответа.

            Сразу же Алексею сделалось грустно – так резко грустно, что он вдруг почувствовал боль в желудке и слезы в горле. В ней, действительно, не было азарта – более того, азарт в ней умер, и она носила в себе мертвый азарт, который разлагался внутри, не давая воспринимать жизнь по-новому. В ней был опыт узнаваний, разочарований, расставаний. Она была переполнена этим опытом. Голубые глаза отдавали холодом. Внезапно Алексей подумал о парне, который выжимал, выдавливал из нее боль – хоть слезами, только бы не видеть этот холодный памятник погибшему азарту. Но… разве это должно волновать его? Ведь с ней можно быть таким честным, таким откровенным, как со свидетелем, который уже не выдаст.

– Рита, мне идти нужно, – сказал он вдруг. – Не хочу, чтобы моя девушка сердилась.

            Она кивнула. Алексей попросил счет.

– Простите, что невесело провели время, – извинился, как мог.

            Проводил ее наружу, посадил в такси. Постоял на крыльце, покурил. Отчего мысли забрели в этот лабиринт? Как вернуть их на исходные? К легкости? К радости от самого ее существования? Он вдруг подумал, что ему ее не покорить – и не нужно, не некрофил же он. Пусть она будет с тем, кто не догадывается, что она мертва. А он вернется к обычным живым девчонкам.

            Алексей заказал мартини и пирожных. Аллочка и Рита приветствовали его дружными подвываниями.

– Уговорилась твоя дама? – спросила Аллочка.

– Как миленька!

– Папулек порадуется, – сказала Рита.

            Доужинали весело. Аллочка рассказала, что ее Витулик (председатель правления одного из городских банков) летом решился-таки рвануть на Гавайи, хотя очень боится перелетов. Это будет первое его путешествие, и Аллочка уже купила пять купальников с фэшн-показа Сердюковой.

– А если он с женой полетит? – спросил Алексей.

– Да ты че?! Я надеюсь, она еще больше перелетов боится, чем он!

– Хахаха! А мы куда летом? – Рита повернулась к Алексею.

– Мы тоже куда-нибудь. На крылышках любви. Ага.

– Вот Пусик! Я тебя обожамс!

– Молодые вы, ребята, – сказала вдруг Аллочка. – Молодые, красивые. Вы пожениться можете.

– Витулик разве не разводится? – спросила Рита.

            Аллочка махнула рукой.

– Да слушай ты его больше! Разведется он! Судов одних сколько! Разделы-переделы. У женки его тоже какой-то массажист трется, аж койка скрипит. Но так и живут, глаза закрывают.

            Рита взяла Аллочку за руку.

– Если что – поезжай летом с нами. Если вдруг не выгорит с Витуликом. Вот сегодня мы так хорошо посидели, хотя даже не планировали.

-8-

            Утром, распрощавшись с Ритой, Алексей снова взял такси до «Синуса» – забрал машину. Рад был найти ее целой и невредимой, вздохнул с облегчением.

            Но на работе не заладилось. Шефа не было, его секретарша Леночка вернула бумаги без подписи.

– Ну, нету его. Где я возьму, рожу?

– Что?

– Ой, ничего, Алексей Владимирович, просто все спрашивают с утра, задергали.

– А когда будет?

– Не сообщил. Задерживается.

            Алексей посмотрел из окна приемной Шефа – как и не апрель, тот же тусклый город. На конец зимы больше похоже – сейчас наступит двадцать третье февраля, потом ответный корпоратив на восьмое марта. Все уныло, натужно, формально.

– Сложно все, Леночка.

– Да, Алексей Владимирович, сложно.

            У нее-то что сложно, ходи себе на работу, крась ногти поярче, но и у нее какие-то мечты не сбылись.

            Вдруг позвонила Рита.

– Пусик… мне из больницы сообщили. Папулик… под машину попал. Я еще не видела его, я тут… сижу… жду.

– Как это? Я… сейчас приеду. В какой вы больнице?

            И по дороге думал, как это. Как это «попал», если этот кабан вообще из-за руля никогда рыла не высовывает, сам прохожих давит направо и налево. Рита никогда ничего не объяснит толком. Отыскал ее в больнице, к Юрию Ивановичу не впускали.

– Я ничего не знаю, – сказала Рита. – Мне позвонили. Я как раз чай пила в «Версале» с пирожными.

– А у нас «Энергетический форум» с понедельника, – сказал зачем-то Алексей.

– Да папулик там и не нужен, я думаю. Ты же есть.

            Алексей сидел с ней до приезда матери. Шла операция, по-прежнему никаких новостей не было. Алексей вернулся на работу. Вечером снова отправился в больницу.

            Риты уже не было, посещения разрешили только родственникам, чтобы не тревожить больного. Алексей дождался, пока от Шефа выйдет Екатерина Петровна.

            По ее словам, произошло все нелепо – Юрий Иванович припарковал машину и переходил дорогу по направлению к «Фараону» – договариваться с менеджерами о юбилейном банкете. И тут прямо на него – огромный лендкрузер. Светофора там не было, он даже не тормознул – поддел Юрия Ивановича, поволок, потом сбросил на асфальт и переехал. По итогам аварии у пострадавшего сломаны три ребра и раздроблены обе ноги. Ноги были в таком состоянии, что их пришлось немедленно ампутировать.

            Вечером того же дня Алексею позвонил председатель совета директоров.

– Леша, я надеюсь, ты дела уже принял и ведешь. Завтра скину приказ на исполняющего обязанности генерального. Но, в общем, ты уже без и.о. руководи.

            Совсем поздно, почти в десять вечера Алексей нажал звонок у двери Риты. Она открыла с опаской, после долгих расспросов «кто?» и «зачем?».

– Вы? С шампанским?

– Мы же вчера шампанского не заказали!

– Ну, проходите.

            Рита одернула и без того длинный свитер. Алексей мельком взглянул на широкие брючины – острые или круглые под ними коленки?

– Так что вы празднуете?

– Рита! Вы не поверите! Я даже не мечтал. То есть мечтал, конечно, но и мечты были сдавленными, стеснительными – передача дел, папок со шнурками, черной бухгалтерии, списков откатчиков. И вдруг – ничего не нужно, я и так все знаю, давно уже сам всем руковожу, и всем это известно!

– А ваш Шеф?

– Его машина сбила.

– Насмерть?

– Не насмерть. Но обе ноги откоцала.

            Рита кивнула.

– Да, это повод выпить. Я поздравляю вас.

– Кому бы я это рассказал? Кто бы меня еще поздравил? Я целый день выражал соболезнования, добивался посещений, поддерживал под локти, корчил скорбную рожу…

– Он на работу не вернется?

– Да кому он нужен? Человек нужен только как работник. Не как носитель костылей.

– А Рита? Разве не она...

– Вы потрясающе наивны! Причем тут Рита? Компания – не частное предприятие, не собственность ее папулика, это огромное акционерное общество. Мы – всего лишь наемные служащие. Лучшие из нас – акционеры в небольшой доле. Но основные акционеры – не мы.

– Теперь ясно. Значит, вас уже одобрили.

            Алексей налил снова.

– Рита! Я поверить не могу! – он, наконец, упал с бокалом в кресло. – Я чувствую, что воздуха больше стало, хоть и туман!

– А о ней вы не беспокоитесь?

– Ничего ей не сделается. У вас такое было? Такое горе, которое сразу и большая радость?

– Наверное, было наоборот. Радость, которая сразу и горе.

– Даже не сравнивайте!

            Алексей еще выпил.

– И не вздумайте осуждать меня! – заметил Рите.

– Нет, конечно. Я не осуждаю. Эмоции, не прикрытые маской, так и выглядят.

            Алексей снова посмотрел на ее брюки.

– А… расскажите мне о нем, Рита. Присядьте вот напротив, в кресло, и расскажите. Он вам нравится? Ваш дед Дима? Нравится секс с ним?

– После разговора об отрезанных ногах, почему не поговорить о других частях тела?

            Прежняя ирония швырнула Алексея в метро – в тот вечер, когда он впервые встретил ее взгляд. Не добрый, не кокетливый, а насмешливый, даже злой взгляд. И сейчас в Рите не было ничего от соблазнительницы. Но делает же она минет своему деду Диме?

– Нравится, – кивнула она. – Вы непременно хотите говорить об этом?

– Мне интересно… Интересно, сладко ли вам с ним?

– Сладко? Я не люблю, когда сладко. Вот это правда. Я хочу надеяться, что станет сладко. Но когда становится сладко, мне уже известно, что слаще не будет. Тогда я больше не возвращаюсь.

            Алексей замер с бокалом в руке.

– Не понял. Вы об оргазме говорите?

– Да. А вы о чем? Если бы я была мужчиной, бросала бы женщин после первого секса, потому что сразу сладко.

– Но разве это не доказывает, что партнеры подходят друг другу, что им хорошо вместе?

– Мне это доказывает только то, что все варианты известны, за вершиной следует обрыв.

– И не хочется повторить?

– Никогда.

– Но… Вы меня озадачили. В чем тогда смысл секса, если не в оргазме? В количестве новых любовников?

– Никакого смысла нет, как и в любом инстинкте. Просто проверка тела на функциональность.

– Но ведь был человек, которого вы любили, от которого хотели детей?

– Был. Но с ним мне никогда не было сладко. Я любила его вне секса.

            Алексей поморщился.

– Я выпил, и мысли путаются. Не получается спорить с вами. Но ведь есть люди, с которыми хочется все – и говорить, и любить, и заниматься сексом, и чтобы сладко, и горько, и все прочее.

– Для вас есть такие люди?

– А для вас нет? И никогда не было?

            Алексею показалось, что Рита рассказала ему что-то намного более ужасное, чем он ей. Ну, что он ей рассказал? Порадовался тому, что Шеф попал в автокатастрофу? А она рассказала ему, что ее вообще ничего не радует – даже оргазм. Для нее это только знак того, что тело прошло тест на исправную функциональность, нужен следующий. И… если бы она кончила с тем своим, от которого хотела детей, она и его не любила бы, и детей не хотела бы, и не вспоминала бы теперь.

Плечи обдало холодом, Алексей поднялся.

– Пора мне, Рита. Простите, что побеспокоил.

-9-

            С Ритой нужно прекращать, – думал Алексей усиленно все утро. Теперь он совершенно убедился, что все их признания, и откровенные, и такие желанные, все их исповеди напоминают лишь соревнование, в ком из них больше от монстра.

            С Ритой нужно прекращать, – крутилось в мыслях. Уникальная связь, так радовавшая, так вдохновлявшая поначалу, вдруг стала огорчать, но никак не шла из головы.

Отчего же? Где сломалось? Когда? – рассуждал Алексей. – Ведь она сразу предупредила, что секса между ними не будет, и именно это придало общению определенную легкость. Почему же теперь напрягает? Откуда возникла эта цель – Рита? Более того – цель недостижимая, непобедимая и ненужная. Цель, завоевание которой и означает поражение, победа над которой и есть фиаско. Вот, что нервирует, бессмысленность этой цели и зацикленность на бессмысленности. То есть – тягучая бессмысленность, как и этот апрель, как фразы в ее книге, как неумелая музыка за стеной…

Вот бы уснуть и проснуться под эту музыку, – думает Алексей. – Но зачем ему этот плохой концерт? А если незачем, почему он тогда обижается на Риту за ее холодность, за ее дистанцию. Нет, с Ритой нужно прекращать, – приходит к прежнему выводу.

Рита позвонила совсем некстати, именно тогда, когда Алексей собрался проверить работу форума на месте – оценить все взглядом простого посетителя, абстрагироваться от организаторской деятельности и понять, удобно ли гостям, комфортно ли, интересно ли. Не слишком ли пусто в зале, не слишком ли тесно. Как работают буфеты, как справляется технический персонал.

– Я выезжаю сейчас, мне некогда, – ответил быстро, но не отвязался.

– Что это значит, Пусик? И к папулику не заходишь! И со мной поговорить тебе некогда!

– Потому что мне не о чем с тобой говорить.

– Что?!

– Постарайся не звонить мне больше!

– То есть, как только папулик попал в больницу, ты решил меня бросить?

– Конечно, нужно было раньше.

– Я сейчас же позвоню Сергею Федоровичу и все ему расскажу! – пригрозила Рита именем председателя совета директоров.

– И привет ему от меня передай!

            Неужели так просто? – спрашивает Алексей сам себя. – Ать-два и на свободу. Словно семь лет за колючей проволокой просидел.

            Прозоров перезвонил сам.

– Леш, у тебя дела нормально идут?

– Да, идут. И «Энергетический форум» идет. Я тут как раз. Вас ждать?

– Про форум понятно. Мне Рита звонила, мутила воду. Хочу, чтобы ты был в курсе.

– Да я в курсе. У нас с ней кончено, вот она всех и теребит.

– А, понял. Заскочу на днях – но не на форум. Поужинаем. Как время найду.

            Вряд ли найдет, – понял Алексей. – У Прозорова свой бизнес, свои дела, должность председателя совета директоров номинальная, просто он один из основных акционеров компании. А им известно, что Алексей будет тащить все сам, выдавая нагора чистую прибыль. Вот прибыль совет директоров может проверить, а отношения с Ритой – нет, конечно, нет. Ради того, чтобы послушать историю его отношений с дочкой бывшего Генерального, никто с ним ужины ужинать не будет.

            Только вечером, вернувшись в пустую квартиру, вдруг понял, как отразилось утреннее «С Ритой нужно прекращать». Позвонил ей, не раздумывая.

– Я не часто вас тревожу?

– Не часто и всегда кстати, – засмеялась Рита.

– Приходите сейчас…

– Зачем?

– Просто так. Вы же у меня не были. Приходите.

– Еды вам принести что ли?

– Нет, еды я уже купил. Но не уверен, что смогу это есть – тут сыр и ветчина. Я смотрю и не верю, что это съедобно.

– Вы, наверное, очень долго продуктами не интересовались. Скорее всего, это несъедобно. Нужно что-то готовить, самому, из простых ингредиентов – из мяса, например, лучше из баранины, из крупы какой-нибудь. Остальное – бутафория, даже если вкусно пахнет.

– О, как трудно выживать в сублимированном мире!

– Говорите адрес.

            Рита привезла морковку, лук, баранину и рис.

– Все это можно купить в том же супермаркете, где вы купили как бы ветчину и как бы сыр.

– И дальше что?

            Она сбросила плащ и берет, Алексей пристроил все на вешалку в прихожей. Спросил, нравится ли ей квартира, но Рита едва осмотрелась.

– Кажется, хорошо, свежо. В шкаф мне прятаться не придется?

– Нет. Мы с Ритой расстались.

– Быстро вы с ней расправились.

– Быстро? Да вы знаете, сколько я терпел?

            Рита отмахнулась.

– Ладно. Можно приготовить плов. Только это тоже будет неполноценный плов, у меня нет всех необходимых специй.

– Назовем это кашей с мясом, и дело с концом.

            Рита стала готовить. Алексей помаялся у нее за спиной, потом посидел на стуле, посмотрел в окно.

– А мне показалось, что вы сердитесь на меня, – сказала она вдруг.

– Если я буду сердиться, это приведет к расторжению нашего договора.

            Рита на время оставила плиту и тоже села.

– Значит, все-таки сердитесь. Из мужской солидарности?

– Разве существует мужская солидарность? Только мужской шовинизм, насколько мне известно.

– Женской солидарности для меня тоже не существует. Вот вы бросили Риту – я ей не сочувствую.

– Я бы не хотел говорить о ней.

– Почему? – удивилась Рита. – Разве вы не рады самому факту избавления?

– Рад. Но не более того. Я заслужил эту радость – я ее выстрадал, она моя, делиться ею я не хочу.

            Рита снова занялась стряпней.

– Как хотите. Но скажите тогда прямо, чем я провинилась.

– Да ничем, Рита. Вы прекрасны. Вы сами себе планета.

– Это комплимент?

– Это тоже факт. Недостижимая и непостижимая планета.

            Алексей отвернулся к окну.

– Никогда весны не будет? – спросил риторически.

– На моей планете будет, когда я захочу.

– О, я не сомневаюсь. «Я сам себе и небо и луна»…

– Вы все-таки таите на меня обиду.

– И точу нож. Вы не допускаете мысли, что я маньяк или извращенец?

– Нет, не допускаю. Я верю, что вы со мной откровенны.

– Ну, верьте, конечно.

            После ужина Алексей подобрел и уже никакой обиды на Риту не чувствовал. Подвез ее до квартиры и распрощался в самых сердечных выражениях – без поцелуев или рукопожатий, но все еще ощущая внутри себя теплоту от каши с мясом.

-10-

            А утром вернулось прежнее – «С Ритой нужно прекращать». Зачем эта связь, если она перестала быть уникальной? Если и Рите он врет, как всем остальным? Если и с Ритой надевает маску? Но если продлевать между ними линию исповедальности, то сказать-то ей и нечего. Алексей даже не уверен, что хочет ее, что его влечет к ней. То есть, что влечет как к женщине. Нет, его влечет к чему-то неведомому, непознанному, малопонятному – к чужой планете, но не конкретно к этим ногам или этой талии, как бывало прежде при его увлечении женщинами. К тому же теперь его подзадоривает обида за то, что Рита не видит в нем человека противоположного пола, а только сообщника в деле выживания в сублимированном мире. Плов она приготовить может, а влюбиться в него – о, нет, это для нее невозможно.

            Они похожи на последних героев, только их задача еще сложнее – выжить не на необитаемом острове, а в социуме. Он бежит от этого мира в алгоритмы привычных действий, она – в свое замкнутое пространство, удаленное от живых людей и лишенное даже минимального общения. Но разве последние герои бесполы? Разве они не должны заботиться о продолжении рода? Или они последние герои, запрограммированные на самоуничтожение?

            Алексей больше не бросает машину у метро – упорно скребется по гололеду в общем потоке. Паркуется у здания компании, идет к офису, все еще думая о Рите. И вдруг прямо на него летит серебристый мерседес Юрия Ивановича. И за рулем, конечно, Рита.

            Но Рита… это Рита. Она не смогла рассчитать свою месть, не дала ей остыть до простой схемы. Ей бы сильнее разогнаться, но она побоялась упустить Алексея посреди дороги, она долбанула его без особого разгона – сбила с ног, кости хрустнули, но мозгов не вышибла. Алексей даже сознания не потерял, только понял, что не может опереться на руку и подняться. Сел на асфальте.

            Рита уехала. Потом настиг шум – сирены скорой помощи, голоса выбежавших из офиса сотрудников. Как-то много вдруг оказалось свидетелей, которые на разные голоса стали описывать милиции машину и само происшествие. Каждый кричал про блондинку, которую он видел. Только сотрудники компании помалкивали, хотя выскочили на дорогу едва ли не первыми. Алексея санитары уложили на носилки и оправили в больницу.

            Всю дорогу он думал о том, что попадет в палату к Юрию Ивановичу. Да и вообще не нужно изобретать новых схем, не изобретает же их Рита. Наезд, и снова наезд, по уже известному плану. Наконец, Алексей сообразил, что его привезли совсем в другую больницу, потому что распределение пострадавших в автокатастрофах между медицинскими учреждениями зависит не от родственных связей между пострадавшими, а от места аварии.

            Отчего-то стало очень весело. Алексею сделали рентген, наложили гипс на сломанную руку и оставили в палате для полного обследования. Сотрясения мозга не было, он соображал здраво.

            Следом явились двое милиционеров. Спросили о переходе дороги в неположенном месте  и о вероятности умышленного наезда. Еще о том, в каких отношениях он с Ритой. То есть, в каких отношениях он состоял с Ритой раньше. Личность ее уже была установлена. Алексей сослался на головную боль и ничего не ответил.

– А вас в полицию будут переименовывать, как в России? – поинтересовался в свою очередь.

– Все спрашивают. До 2015 года будем преобразованы в национальную полицию Украины.

– Здорово! Поздравляю вас!

            Посмотрели хмуро. Особенно старший. Что-то имеет против полиции, – понял Алексей.

            Потом набежали родственники. Нанесли апельсинов и бульонов. Родственники хуже случайных свидетелей – они шумны, говорливы и совершенно беспардонны. Брат сел на постель прямо на ноги Алексею.

– У тебя же не ноги переломаны!

            Наконец, стихло. В этой тишине Алексей набрал знакомого юриста.

– Слышь, Кость, как думаешь, за умышленный наезд сколько светит?