Текст книги "Околоток"

Автор книги: Тони Дювер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

В тот вечер он впервые полюбил Рождество.

ТУПОГОЛОВЫЙ МАЛЬЧИК

По мотивам «Тысячи и одной ночи»

Жил да был король, величайший король, король по профессии, и звали его Великолепный Кол. Он правил со славой седьмым островом седьмого моря, и многочисленные подданные говорили о нем:

– У нас есть король, величайший король, король по профессии, и он правит во славе!

Однажды этот король устал от любви и женился на женщине. И произвел он на свет сына. И ребенок был таким красивым, светлым и нежным, что назвали его Лунным Светом.

Долго ли коротко ли – принцу Лунному Свету исполнилось пятнадцать лет: и красота его, перестав быть бесконечной, превратилась в оазис. И вдруг ощутил он муки желания.

«Как странно, – подумал король-отец. – Но посмотрим, что ему поможет».

Гарем короля насчитывал триста шестьдесят мальчиков – по одному на каждое утро, триста шестьдесят подростков – по одному на каждый полдень и триста шестьдесят молодых людей – по одному на каждый вечер. (В той древности годы были не такими длинными, как сейчас.)

Король привел сына в гарем, слуги склонились перед подростком и молвили:

– Добро пожаловать, о Велоликий!

Ибо таково было прозвище, которое народ, восхищенный его красотой, дал принцу Лунному Свету.

И вот принц совокупился сначала с тремястами шестьюдесятью мальчишками, а затем сказал:

– О ребенок, похожий на арбуз, который писает, пока его порывисто буравят!

Затем принц совокупился с тремястами шестьюдесятью подростками и сказал:

– О бабушка-овца в солнечных лучах, о тысячи овец, о старушки, о перечницы!

Затем он совокупился с тремястами шестьюдесятью молодыми людьми с большими членами и сказал:

– О осел, на тебе ли восседает принц? О принц, на тебе ли восседает осел?

И снова впал принц в уныние, а король заохал:

– Еще не успев как следует расцвести, сын мой, ты занимался любовью наравне с нами. Почему же теперь ты испытываешь муки желания?

– Просто мне больше ничего не хочется, – объяснил Лунный Свет.

Король предлагал ему мартышек, кроликов, фиги, рыб, легкие, слойки, ящерицу, лягушку, газель, королеву, короля, собаку, горшок с нечистотами, сахарную голову, шербет, тарелку риса со сливками и корицей, саблю, клизму, череп, горькую тыкву, зеркало, кол.

Но Лунный Свет с грустью отказывался и лишь качал головой: его любовь к невесть чему была безутешна.

Принц чахнул на глазах. Изысканные кушанья, рифмованные стихи, даже танцы оставляли его равнодушным. Он ненавидел день и ночь, рассвет и сумерки, пустыню и озерную зыбь, полдень и затмения. Он перестал мыться и расчесываться, ходил в рваной одежде.

Видя все это, народ роптал:

– Лунный Свет больше не похож на луну в четырнадцатый день! Он не похож даже на луну в двадцать девятый день! Его лицо высохло, будто куриные лапки ведьмы Чирейщицы – будь она проклята!

Отчаявшийся король приказал разгласить по всему королевству, что всякий, кто найдет лекарство от уныния принца, получит драхму, а всякий, кто не найдет его, будет посажен на кол!

Это известие привело обитателей седьмого острова в растерянность.

Но у юного Лунного Света была добрая душа, и он подумал, что если король казнит всех своих подданных, королевство потеряет всякую цену, когда он сам его унаследует. Поэтому принц сделал вид, что развеселился и даже выздоровел, пока все подданные являлись ко дворцу и предлагали забавы или грубые шутки собственного сочинения. Так было роздано множество драхм, а кол остался сухим.

Но по ночам принц заливал свою шелковую постель слезами, а лицо его становилось желтым, точно влагалище отвергнутой верблюдицы!

Король только диву давался:

– Как так! Все мои подданные сумели тебя развлечь, а лицо у тебя желтое, точно влагалище отвергнутой верблюдицы!

– Это так, – ловко возражал Лунный Свет, – но уверяю тебя, государь мой отец, без них я давно бы умер!

– Ну что ж, – сказал наконец король, – сходи прогуляйся на рынок!

Когда ни мудрость, ни деньги, ни кол не помогали разрешить проблему, монарх прибегал к этому последнему средству.

Итак, принц Лунный Свет пошел на рынок. Его отовсюду окликали наглые торговцы, которые не узнавали в этом несчастном Велоликого. Принц вежливо отклонял домогательства бесстыдных] бурильщиков, которые тоже его не узнавали. Затем, устав от криков, телодвижений и пестроты, он добрался до нищенского квартала, рядом с раздельщиками туш, дубильщиками и охряными глинобитными стенами и, пожелав отдохнуть, попросил о гостеприимстве владельца небольшой лавки.

В глубине лавки сидел старик, который тихо поздоровался с ним, дал шаткий табурет, но не предложил ничего – ни товаров, ни секса.

Эта скромность поразила принца и разожгла его любопытство.

– О старик, отец Стариков, почему ты не предлагаешь мне ничего – ни товаров, ни секса?

– Можешь поздравить себя с тем, что назвал меня отцом Стариков, – ответил тот, – иначе я бы с тобой расправился!

Ибо этот старик на самом деле был джинном, точнее, предводителем джиннов, который принимал облик старика, дабы спокойно посидеть в жаркие часы под тростниково-пальмовой крышей – в чудесной прохладе, царившей в квартале раздельщиков туш, где ему составляли компанию лишь бесчисленные мухи.

– Как мне заниматься торговлей и деньгами, -сказал мнимый старик, – если мой желудок скукожился, точно сухой инжир? И как мне заниматься сексом, если «сын моего отца» грустно колотит меня по коленям?

– О достопочтенный аскет! – прошептал принц и подошел, чтобы поцеловать край его обтрепанного рубища.

– Тем не менее, принц Лунный Свет (ибо я знаю, кто ты), по городу бродит слух о некоем юноше, который не любит ни мальчиков, ни подростков, ни мужчин... Но я-то знаю, что ему нужно, и мог бы помочь найти.

– Так, значит, ты узнал меня, хотя мое лицо пожелтело? – удивленно воскликнул принц. – Тогда я должен признаться, что никого не ищу: меня мучит одно желание! Но говори же, достопочтенный!

– Принц Лунный Свет, ты не стал бы утверждать, что никого не ищешь, если бы знал об одном маленьком ребенке.

– Гм, – хмыкнул Лунный Свет.

– Он прекрасен, как лилия, весел, как ручей, и нежен, как шоколадный мусс...

– Гм, – хмыкнул Лунный Свет.

– Он храбр, как мужчина, но у него белый и гладкий член. Он горяч, как подросток, но благоухает, точно сады Господни. Он чувственный, словно младенец с жемчужными зубками, но различные его отверстия не страдают недержанием...

– Гм, – хмыкнул Лунный Свет.

– Маленький мальчик, наделенный вечным детством и душой, расцвеченной мечтами и стихотворениями. Его голос журчит, будто родники на Острове кувырков, будто фонтаны в Саду качелей и будто крики хмельных птиц на Дереве дудочек!

– Замолчи! – внезапно перебил юноша. – Теперь я узнал ребенка, которого ты описываешь: это чудесный Тупоголовый Мальчик! О старик, отец всех Стариков, зачем ты заставляешь меня страдать? Ведь всем известно, что Тупоголового Мальчика не существует.

И на впалые щеки Велоликого брызнули слезы из самых глубин его души. Но джинн, предводитель джиннов, достал из своих шаровар крошечный футляр и, раскрыв его, сказал принцу:

– Вот Золотая игла. Воткни ее в кресло у себя в комнате. Да убедись в том, что она повернута ушком вниз! А потом сделай то, что сделаешь, и встретишься с Тупоголовым Мальчиком.

Потрясенный Лунный Свет взял Золотую иглу, приколол ее к воротнику, попрощался со стариком и со всех ног бросился к королевскому дворцу.

В самом деле, кто не знает легенду о Тупоголовом Мальчике? Кто не слышал, как восхваляют его сверхъестественную красоту и крепкие ручки? Кто не грезил о его невероятных стихах, обворожительном голосе и божественных песнопениях, от которых все падают на задницу, ерзают, писаются и проливают от счастья слезы, что слаще шербета из ююбы?

Когда король увидел, как к нему мчится Лунный Свет (лицо румяное, глаза горят, губы изогнуты в улыбке, лодыжки тонкие, как у газели!), он встал, обнял сына и сказал:

– Лунный Свет, мальчик мой! Неужели ты исцелился?

– Государь мой отец, выслушай меня внимательно! – воскликнул юный принц в приливе радости. – Теперь я знаю, что мне нужно. Я женюсь на Тупоголовом Мальчике.

От этих слов душа короля Великолепный Кол омрачилась, и он упал в обморок.

Слуги кинулись к нему, уложили на диван и омыли его лицо розовой водой, апельсиновой водой и коловой водой. Наконец он пришел в чувство.

– Лунный Свет, сын мой, о пушистая, пусть небольшая, соловьиная головка! – пробормотал король. – Как же ты хочешь жениться на Тупоголовом Мальчике, если ты знаешь, и я знаю, и все эти люди знают, что Тупоголового Мальчика не существует! Его не существует! Это просто легенда, выдумка Мастера ворованных историй – будь он неладен!

– О нет, государь мой отец, Мальчик существует! Он существует! И вот доказательство – чтобы встретиться с ним, достаточно пройти через это игольное ушко!

Тогда король разодрал свои щеки, собрал свою бороду в две пригоршни, поломал свои зубы о корону, в которую с горя вгрызся, и запричитал:

– Мой сын лишился рассудка! Увы мне! Теперь у Лунного Света мозгов не больше, чем у мухи (о, развратные дщери сатанинские)!

И приказал он закопать себя по самую шею на площади Ежедневных козней, дабы заглушить физическими страданиями страшную моральную боль. Но это не помогло. Тогда повелел он всем жителям города собраться на площади и потоптаться на его голове. Но и это не помогло. И тогда разрыдался он горючими слезами.

«Мой отец сошел с ума! – одновременно подумал принц Лунный Свет. – Я собираюсь жениться на Тупоголовом Мальчике (о, чудесный, бессмертный малыш!), а он зарывает себя по самую бороду, и народ топчется по нему, а он рыдает. Настоящий безумец – а еще король по профессии!»

И народ на площади зароптал:

– Взгляните – это же наш король! Посмотрите на него! Он заставляет топтаться у него на голове! А его сын, Велоликий, хочет пройти сквозь игольное ушко! Проклятие!

Сколько горячности, сколько скорби...

Ну а Лунный Свет поднялся к себе в комнату и старательно приколол Золотую иглу посредине своего кресла. Потом он сел напротив и стал ждать, обложившись бархатными подушками и одеялами на гусином пуху, но ничего не происходило.

– Отец Стариков обманул меня! – наконец воскликнул Лунный Свет.

И тогда его охватил гнев, он заметался по комнате, точно разъяренный медведь, приговорил к посажению на кол слугу при двери, слугу при задвижке, слугу при дверных петлях и слугу при коле. И стал он биться головой о стену, и рвать на себе одежду, и чулки, и красивые кальсоны в зеленую полоску, о которых поэт сказал:

«Очи твои, Лунный Свет, подобны янтарному соку пылающих небесных апельсинов, что утоляют жажду смертного путника, – о, сок!

Улыбка твоя, Лунный Свет, подобна лукавому веку молоденького слона, продолжению его хобота – о, веко!

Зад твой, Лунный Свет, подобен чашечке, откуда напивается болтливая пчела с покрытыми растительным золотом ляжками, – о, чашечка!

Но твои кальсоны в зеленую полоску о Лунный Свет, подобны раю воителей! И детской соли! И мечтательным душам влюбленным! И храму Наследия! И равноденствию! О, необъятные, блистательные кальсоны, о полоски! Какие кальсоны!»

Как бы то ни было, Лунный Свет порвал свои кальсоны в зеленую полоску и содрал бы с себя даже кожу, будь у него острые ногти. Так он бушевал и суетился, пока в изнеможении не рухнул в кресло.

И, словно по волшебству, Золотая игла напомнила о себе: принц подскочил и выкрикнул что-то на неизвестном языке.

И вслед за этим криком в комнату ворвался крылатый конь: масть его была серебристая, крылья золотые, глаза сапфировые, а во лбу горел алый камень в форме звезды.

– Лунный Свет, мой прекрасный, отважный повелитель, – сказал конь, – ты призвал меня, и вот я здесь!

В полнейшем изумлении, юный принц выдернул иглу из того нежного места, куда она вонзилась, погладил коня, чтобы убедиться, что это не сон, и конь заискрился под его прохладной рукой. Тогда юноша спросил:

– Куда же мы направимся, самый отважный из отборных скакунов?

– Я повинуюсь тому, – ответил конь, – кто изволил жениться на Тупоголовом Мальчике (моем прекрасном друге и младшем брате)!

Тогда Лунный Свет умылся, расчесал свои пышные локоны и облачился в вышитое платье, приятное безволосому телу, и новые изумрудно-перламутровые кальсоны. Он обул лимонно-желтые сандалии, приколол Золотую иглу к воротнику и, потребовав котомку со съестными припасами и питьем, сел верхом на крылатого коня – без поводьев, седла и шпор. Принц обнял серебристую гриву, погладил изогнутые золотые крылья, и счастливый конь выпорхнул в окно.

Быстрее вихря пронеслись они над семью островами седьмого моря, и над всем другими островами, и над всеми другими морями. Красивый отважный юноша и конь с крепкими боками – вскоре они уже далеко отлетели от этого мира, который казался там внизу крошечной лепешкой, посыпанной кунжутными зернышками, да к тому же слегка заплесневевшей.

Когда они вырвались за пределы этого мира, конь мягко опустился в саду с множеством цветов и деревьев, полном праздных певцов и изрезанном быстрыми говорливыми ручьями, над которым сияло весеннее солнце – резвое и пылкое, будто поцелуй ребенка. Здесь простирались бархатистые лужайки, напоминавшие своей нежностью освященные любовью ляжки, а цветом -кальсоны Лунного Света! И ветерок легче птичьего пенья ласкал птиц, цветы, деревья, лужайки и солнце.

– А теперь, – пояснил конь, – если хочешь совета, я тебе его дам. Спрячься вон за той купой деревьев и подожди, пока к фонтану не придет Тупоголовый Мальчик (мой прекрасный друг, мой младший брат!). А потом сделай то, что сделаешь! И когда захочешь снова меня призвать, просто возьми Золотую иглу – ты уже знаешь, как с ней обращаться.

И крылатый конь исчез.

Юный принц подошел к фонтану, встал на колени, благоговейно поцеловал его край, которого, возможно, скоро коснется Тупоголовый Мальчик, а затем спрятался за кустом и стал ждать.

Вскоре послышался негромкий шум шагов, и появился необыкновенно красивый мальчуган лет восьми-девяти. Его взъерошенные, прямые, короткие волосы, ослепительные, точно солнце в зените, были усыпаны пылью и сухими травами; его щеки, белее камфары и розовее роз, были испачканы шоколадом, землей и томатами; в уголках его глаз, больше, радостнее и резвее хрустального родника для измученного жаждой, чернели маленькие точки помета; его силуэт, стройнее, полнее и гибче апельсиновой ветви, на которой качается плод, был опоясан ремнями с нескромными прорехами; а его ладони, нежнее шафранового стебля, были такими же грязными, как и его ступни. Своим детским голоском он сочинял и тут же декламировал вдохновенные стихи:

По тропинке

Я пошел

И трех кроликов нашел!

Сунул в шкаф

Я одного,

Говорит мне:

«Тут темно!»

Сунул в ящик

Я другого,

Говорит он мне:

«Здорово!»

Сунул третьего

В матрас,

Говорит:

«Который час?»

Я поднес

Его к соскам,

Он наделал стыд и срам!

Посадил

Себе на спину,

Он погрыз мою зернину!

Посадил его

В трусы,

Он сжевал мои усы!

Зря я

Мимо не прошел,

Когда кроликов нашел!

Едва услышав сии божественные строки, юный принц понял, что это Тупоголовый Мальчик, и от счастья упал в обморок.

Когда Лунный Свет пришел в чувства, Тупоголовый Мальчик уже сбросил свои лохмотья и нырнул в бассейн, где он принимал чудесную освежающую ванну, поливая себе голову из туфли. Мальчик чесал уши, нос, уголки глаз, волосы и все сокровища своего совершенства, растирал себя снизу доверху с настойчивостью, кульбитами и плутовством дельфина, который, плавая у берега, зовет юношу поиграть на веселых волнах.

Попутно Тупоголовый Мальчик сочинял благозвучные стихи и аккомпанировал себе, шлепая ладонью по своей подошве на упругой поверхности воды:

Поутру

Я присел

И покакать

Захотел!

Ветер дул,

Трепал рубашку

И качал

Мою какашку!

Поутру

Не быть добру,

Если какать

На ветру!

Если какать

На ветру!

Тогда Лунный Свет не выдержал и осторожно, чтобы не напугать маленького мальчика, вышел из своего укрытия.

– Приветствую тебя, о Тупоголовый Мальчик, о бессмертный малыш! – сказал он, сделав широкий реверанс перед чудесным ребенком, прекрасным, как лилия, родник и шоколад. И бриллианты на его платье робко засверкали, пока он подходил к фонтану, в котором блистал ребенок.

– Ага, привет! – сказал Тупоголовый Мальчик. -Я проголодался! Дай мне пирожок!

– Вот, о отрадный лик! – ответил Лунный Свет, достав пирожок из своей котомки.

– Да нет, не этот! – сказал Тупоголовый Мальчик.

– Какой же ты хочешь? – спросил принц.

– С улиточным маслом! Да поскорее!

К счастью, у юноши было несколько таких пирожков, которые умел печь только повар короля – единственный из смертных.

– Вот, о вечность узкого подъема ноги!

– Хорошо. Годится. А теперь вытащи меня из воды. Да поскорее!

И, подобно апрельскому солнцу, что невинно пронзает пелену дождя, ребенок показался из воды на руках принца и выпрямился во всем своем блеске на краю фонтана. От избытка чувств у ослепленного принца потемнело в глазах. И он вытер маленького мальчика простыней из белых перьев, марлей из продолговатого миндаля, покрывалом из расплавленного сахара, шалью из голубиного дыханья. Затем тупоголовый Мальчик спрыгнул с края фонтана и сказал:

– Хорошо. Годится. А теперь дай мне пирожок с улиточным маслом!

– Вот, о ширь из ширей!

Пока ребенок ел и попутно щипал себя то за одно, то за другое яичко, считая: «Раз, два, три, пять! Семь, шесть, одиннадцать, двенадцать! Шестьдесят!», принц рассказал ему о волшебном путешествии, которое совершил, чтобы встретиться с ним, Мальчиком из мальчиков, и чтобы услышать его сладостный голос и стихи, слава о которых докатилась аж до седьмого острова седьмого моря.

– Хорошо. Годится. Тогда послушай эти! – сказал Тупоголовый Мальчик. И он сочинил стихи, смеясь и поочередно шлепая ладошками по своим ляжкам и по груди Велоликого:

Мальчик

Спал,

Он

Лежал-

Резво ножками мотал!

Глядь -

Ура,

Между ножками дыра!

Глядь

На зад -

Только пятки мельтешат!

Мальчик

Спал

Или просто так лежал!

– А теперь дай мне, пожалуйста, пирожок с улиточным маслом, – сказал ребенок.

– Вот, о сахарные уста, о гибкая шея, изогнутая медовой слезой!

– Хорошо. Годится. А теперь мы поженимся, -постановил Тупоголовый Мальчик.

Как раз рядом с фонтаном был шелковистый, мягкий газон, под деревьями с плодами на ветках и с благоухающей тенью. Принц Лунный Свет осторожно отнес туда мальчугана, и бережно, как это принято между мальчиками, они сделали то, что сделали. Как только они закончили, Тупоголовый Мальчик воскликнул:

– Хорошо. Годится. Но мне бы очень хотелось пирожок с улиточным маслом!

Потом они сделали это еще раз, после чего ребенок сочинил такие дерзкие стихи:

А ты видал

Мой карандаш?

Такой большой,

Что страшно аж!

Ну что, видал

Мой агрегат?

Я загоню

Его в твой зад!

И они тут же сделали то, что сделали, после чего мальчуган сказал:

– Хорошо. Годится. Но, может, у тебя случайно завалялся пирожок с улиточным маслом?

Подкрепившись, они решили сделать то, что сделали. Но когда маленький мальчик снова захотел пирожок, юный принц обнаружил, что пирожков у него больше нет.

– Хорошо. Годится. Тогда дай мне попить.

Лунный Свет достал золотой пузырек, украшенный драгоценными камнями, и протянул ребенку. Тот поднес его к губам, но в отвращении выплюнул выпитое и закричал:

– Эй ты, сын тысячи Содомитов! Навозный глаз! Старушечье очко! Носовой кал! Я не хочу это пить! Это сок ужиной жопки! Дай мне настоящий чипсовый сироп! Желтый! Да побольше сахара!

У юного принца случайно оказался пузырек с чипсовым сиропом – настоящим, желтым, очень сладким. Тупоголовый Мальчик осушил его одним махом и сказал:

– Дай мне еще один.

– У меня больше нет, – признался юный принц.

– Хорошо. Годится. Тогда немного поженимся.

И они сделали то, что сделали, под деревом с плодами, которые отбрасывали круглые ароматные тени.

Затем ребенок, просияв от радости и захмелев от чипсового сиропа, сочинил такие непристойные стихи:

Язык в очке,

Бедняга, взмок!

На языке

Лежи, дружок!

Елда в очке,

Еще прыжок!

И ссыт в руке

Мой петушок!

Эти стихи напомнили о том, чтобы они сделали то, что сделали. Затем они продолжили обмениваться волшебными страстными ласками до самых сумерек, петь и восхищаться друг другом.

Но потом они увидели робкие белые и голубые облачка наступающего вечера, и маленький мальчик сказал:

– Хорошо. Годится. Теперь возвращайся к себе домой. А я спешу, потому что мне нужно вернуться домой к себе.

– Но где ты живешь, о легенда! Разве у душ есть крыша над головой?

– Где я живу? Я-то? – насмешливо переспросил маленький мальчик и вместо ответа сочинил такие замысловатые стихи:

У Дяденьки-педрилы Жопень, как у гориллы,

Он лижет мне яички,

В душе щебечут птички,

Когда он начищает мне древко!

Потом трусы снимает,

Мой болт в очко вставляет,

Подходит близко-близко,

Хватает за пипиську -

Оттуда сразу брызжет молоко!

– Правда, молока у меня нет, – скромно признался маленький мальчик. – Но я бы мог это сделать. Я уже писаю на него.

Ведь человек, которого он высмеял, был ни кто иной, как величайший поэт тысячелетия, тот самый, что научил его искусно слагать ритмизованную похабщину: Мастер ворованных историй – о бессмертный, чудесный, великий!

Этот мастер согласился взять одного-единственного ученика из миллионов мальчишек и артистов, стремившихся попасть к нему в обучение. Ведь он удалился от людей из любви к ним. И этим учеником был Мальчишка из мальчишек – Тупоголовый Мальчик!

Тогда принц Лунный Свет, поразившись, что на том свете можно встретить знаменитостей, которых почитают на этом, выразил желание увидеть учителя бессмертного ребенка. Но Тупоголовый Мальчик возразил:

– Нет. Не годится. Мы уже поженились. Теперь возвращайся к себе домой.

– О небесный язык между моими зубами, конфитюр моей утробы, головастик моего сокровенного отверстия, о Тупоголовый Мальчик, жизнь моя принадлежит тебе! Соблаговоли принять ее!

– Нет. Не годится. Уходи, до свидания!

И эти слова чрезвычайно огорчили юного принца. Он не знал, что простые смертные имеют право всего на один день супружеской жизни с Тупоголовым Мальчиком (ибо таков закон этого необычного мира). А Лунному Свету хотелось наслаждаться утехами хотя бы дня три, как это заведено у молодоженов.

– О око в моем оке, сердце в моем сердце, пупок в моем пупке, яички в моих яичках, о Тупоголовый Мальчик, позволь мне остаться с тобой хотя бы на три дня, как это заведено у молодоженов!

– Да нет же. Мы уже поженились. Так не годится. До свидания!

– О мед на медвежьих губах, о алая звезда кактусового цветка, о маслянистый жир мушиного брюшка, о сладостное дитя! О сопля в ноздре, косточка в абрикосе, нектар клевера, благовонный сироп из кедровой коры, о слабительное! Позволь мне остаться с тобой хотя бы на один день!

– Да нет же, – ласково ответил маленький мальчик (даром что был он тупоголовым). – Но если хочешь, можешь дать мне пирожков с улиточным маслом. Хочу тебе признаться: я просто обожаю их!

– О дитя! Но ты же знаешь, что у меня их больше нет.

– Ну, тогда ничего не поделаешь.

Юный принц почувствовал, как смерть застилает его глаза и сжимает грудь, и сказал:

– О сладкий источник моей горечи! Так, значит, я покину тебя лишь затем, чтобы спуститься во тьму преисподней, ведь моя смерть предсказана в твоих мелодичных речах!

Но бессмертный ребенок лишь перекувырнулся на траве, которую сумерки усеяли червонным золотом, и сочинил такие иронические стихи:

Ай-ай-ай-ай!

Почешешь лоб,

Помрешь, и хлоп -

Положат в гроб,

Пути назад

Нет, юркий гад

Сожрет твой зад,

Ай-ай-ай-ай!

Впрочем, он спел этот ответ со слезами на глазах.

– Слезы! О роса, утоляющая жажду олененка с капризными копытцами, пока он наслаждается жизнью в волнующих рассветных лугах! Но ты сказал «до свидания», Претупоголовый мальчик! Значит, я смогу вернуться?

– Да нет же, это невозможно, – сказал ребенок.

– Тогда я послушаюсь тебя, – прошептал отчаявшийся принц. И его лицо выразило столько грусти, что маленький мальчик сочинил стихи и прочитал их смешным ломающимся голосом, вытирая глаза тыльной стороной ладони:

О, очко

Глубоко,

Как тебе

Без трико?

О,очко

Широко,

Как тебе

Молочко?

Все у него перемешалось – плач, смех, воздушные поцелуи, а принц Лунный Свет, уколов себя, чтобы вызвать волшебного коня, сел на него и исчез в легких небесных облаках.

Вскоре он снова вернулся на Землю, пересек моря и материки и добрался до седьмого острова седьмого моря. И пришел он во дворец короля, своего отца, которого тем временем выкопали и который устроил большой праздник в честь возвращения и выздоровления Лунного света – своего горячо любимого сына.

В соответствии с правилами вежливости, никто не проронил ни слова, пока они не вкусили яства, не оценили по достоинству забавы, не осушили множество графинов старого вина и не смягчили горло рубленым ванильным снежком с Пчелиной горы. Тогда-то король и спросил юного принца:

– Неужели я должен поверить, сын мой, что ты действительно нашел Тупоголового мальчика, пройдя сквозь игольное ушко?

– Да, государь мой отец, я не лгу (клянусь своими яичками!): я нашел его! И он был красив, как лилия, весел, как ручей, и нежен, как шоколадный мусс! У него белый и гладкий член, и он горяч, как подросток, благоухающий, точно сады Господни. Он чувственный, словно младенец с жемчужными зубками, и различные его отверстия не страдают недержанием. Его бессмертный голос журчит, будто родники на Острове кувырков, будто фонтаны в Саду качелей и будто крики хмельных птиц на Дереве дудочек! И я женился на нем! Я женился на нем! И вот теперь я здесь.

– И ты был счастлив? – спросил король.

– Да, государь мой отец, был, – вздохнул Лунный свет.

– Не вздыхай, лучше один раз, чем вообще ни разу, – вздохнул старый король.