Текст книги "Чудо в ущелье Поскоков"

Автор книги: Томич Анте

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Седьмая глава

открывает обсуждение тезиса Шопенгауэра о том, что воля сильнее разума, а позже на одной бензозаправке происходит оживленная дискуссия о превосходстве белой расы

За ограждением из металлической сетки какой-то амбициозный отец разъяренно кричал на маленькую девочку, лет пяти, которая, запыхавшись, на своих слабых ножках безуспешно пыталась перехватить мяч, летевший по диагонали от тренера:

– Ну а чего ты хотела, мать твою? А когда папа говорит: «Откажись от мороженого, Мирела», ты его слушаешься? Посмотри на себя, растолстела, как свинка!

Бранимир и Звонимир нервно озирались по сторонам: с тех пор как они возле полиции расстались с сержантом, прошло уже два часа.

– Ты посмотри, какая у тебя попа! С такой попой в теннис играть невозможно! Нет, нет и нет, моя дорогая! Для того, кто хочет попасть на Уимблдон, не существует ни пиццы, ни мороженого! «Флашинг Медоуз» не завоюешь в «Макдоналдсе», – неистовствовал маньяк-отец, и близнецы уже подумывали, не подойти ли и не влепить ли ему пару оплеух, чтобы заткнулся, как вдруг наконец появился Миле, причем с той стороны, откуда они его не ждали. Он вдруг подошел к ним сзади и осторожно шепнул:

– Эй, вот и я! Вы проверили, за вами не следили?

Поскоки и не подумали об этом. Оглянулись по сторонам, чувствуя вину за свою неосторожность. На Фируле в душный летний полдень людей было немного: тот самый отец с девочкой, здешний работник, который из резинового шланга поливал соседний корт, и еще пара пожилых мужчин в другом конце клуба. Никто из них не был похож на тех, кто тайком следит за добропорядочными гражданами. Миле повел Поскоков к ближайшему кафе под соснами.

– Здесь все здорово изменилось, – произнес сержант, смущенно оглядывая террасу с низкими белыми диванчиками, на которых, развалившись, сидело несколько явно невоспитанных молодых посетителей, потягивавших через соломинки из высоких стаканов загадочные жидкости ярких цветов.

– Так что ты сказал, где Крешо? – не выдержав напряжения, спросил Бранимир, как только они уселись на диванчики.

– Да он домой поехал.

– Домой? – растерялся Звоне.

– Они с женой уехали вчера пополудни…

– С женой? – теперь изумился Бране.

– А-а, так вы оба не в курсе? – понял Миле, прикуривая сигарету от зажигалки «Зиппо». – Крешо нашел себе жену, увел ее из-под венца у одного типа и…

– Что вам подать? – спросил официант, появившийся в этот момент рядом с их столиком.

– Возьмем каждому по гемишту? – предложил сержант и, не дожидаясь ответа, повернулся к официанту.

– Гемишта, господа, у нас нет, – успел сказать тот, прежде чем Миле закрыл рот.

– Как это нет гемишта?

– Здесь у нас лаунж-бар.

– Что?

– Лаунж-бар.

– Ну ладно. А пиво есть?

Официант покачал головой в том смысле, что нет и пива.

– Мне очень жаль, но пива мы тоже не держим.

– А что тогда держите?

– Коктейли.

– Неси тогда три коктейля.

– Какие?

– Да все равно какие, мать твою, лишь бы были холодные, – уже грубо отреагировал Миле.

Официант повернулся и ушел, и пока он не исчез за стойкой, Миле с недоумением следил за ним и, казалось, не мог прийти в себя оттого, каковы теперь обычаи.

– Хорошо, а вы-то оба что здесь делаете? – спросил он у Звонимира и Бранимира, когда они снова остались одни.

– Увидели по телевизору, что дело дрянь, и приехали помочь чем можем.

– Уже не дрянь, уже все в порядке, – успокоил их Миле. – Сейчас выпьем, а потом отправляйтесь домой. Здесь вам делать нечего. Эх, это ж надо, мать твою, – вздохнул он весело, – только отделаешься от одного Поскока, а на тебя из-за угла выскакивают еще двое.

– А что это за женщина с Крешо? – поинтересовался Звонимир.

– Ловорка, скоро с ней познакомишься. Не женщина, а реактивный самолет, такая красивая. Если хотите мое мнение, лучше нее ваш брат никого бы не нашел.

– Бэкхенд! Бэкхенд! Бэкхенд, Мирела! Бэкхенд, и зачем только мать тебя родила! – снова заорал тот псих возле сетки корта, а у стола появился официант с подносом, на котором стояло три больших стакана с чем-то зеленым.

– Что это? – удивился Миле. – Средство для мытья посуды «Ликви»?

– Коктейль из белого рома и лайма, господин, – сказал официант, и им показалось, что он явно напуган.

– Рома?! У нас его добавляют в тесто для пирожных, – заметил Бранимир.

– Уважаемые, этот ром – один из лучших в мире. Ему двадцать пять лет.

– Двадцать пять лет? – спросил Миле. – Друг мой, если бы он был так хорош, как ты говоришь, его бы давно выпили.

– Если не желаете…

– Ладно, ладно, оставь, – успокоился Миле.

Неуверенно отпили каждый по маленькому глотку, и неожиданно оказалось, что зеленый напиток им понравился.

– Парни, – признался Миле, – мне это почти нравится.

– Так что это там было, в церкви? – спросил Бранимир.

– Полный дурдом! – сказал Миле восхищенно. – Ничего вам не скажу, узнаете от Крешо. Это была такая операция, что о ней можно читать лекции в Вест-Пойнте.

– А дядя Иве и тетя Роса, – вдруг вспомнил Звонимир, – они тоже как-то в этом замешаны? Вчера мы целый день…

– За них не волнуйся, они в надежном месте, – перебил его сержант. – Мы их на пару дней спрятали, пока все не утрясется.

Полностью успокоившийся теперь Бранимир попробовал развалиться на диванчике, но задняя подушка была примерно в полуметре от него, и он повалился назад.

– Господи Иисусе, что такое?!

– Похоже, что это так принято в ихних лаунж-барах, – заметил Миле. – Смотри, все пьют лежа.

– Э, мать вашу, лежа я пью только антибиотики, – сказал Бране недовольным тоном.

– Надо же, я прямо как будто Крешо слышу, – улыбнулся Миле, а потом залпом допил коктейль из лайма и белого рома и спросил: – Ну что, еще по одному?

– Не стоит, нам еще до дома ехать.

– Да ладно, чего там, не горит… Эй, парень, – крикнул сержант официанту, – принеси-ка еще три этих «Ликви»!

Официант глянул на них с отвращением, как на прокаженных, но шейкер тем не менее взял.

– Так, Мирела, смотреть мультики ты больше не будешь! – пригрозил малышке тот тип на корте. – Никаких мультиков, пока не отработаешь вторую подачу! Нет, нет и нет!

– А ты? – спросил Бранимир сержанта. – У тебя вроде из-за этого были большие проблемы с полицией?

– Да ни хрена, – беззаботно отмахнулся Миле. – Этот педик Капулица только выпендривается: ни доказательств, ни каких-то косвенных улик у него нет. И свидетелей нет. Никто меня не обвинит и ничего мне не сделает.

Официант поставил на стол еще три коктейля, а Миле спросил:

– Может, сразу и заплачу? А то мы спешим.

– Пятьсот десять.

– Что пятьсот десять?

– Пятьсот десять кун.

– Пятьсот десять кун? – повторил потрясенный сержант.

– Восемьдесят пять кун умножить на шесть, – доходчиво объяснил ему официант.

– Один «Ликви» стоит восемьдесят пять кун?

– Да, именно так, уважаемый.

– Ты что, охренел?

Официант только моргнул. Молча.

– Да имел я твоего отца и твою мать! Я что, ради этого три года мерз на позициях? – возмутился Скрачич и полез в карман. – Пятьсот десять кун! – повторил он и бросил деньги на стол. – Эх ты, сучья Хорватия и сучьи твои официанты!

Второй коктейль уже не показался им таким же вкусным, как предыдущий. Они обменялись еще несколькими фразами и под конец распрощались, почти как давние друзья.

– Ну, господин сержант, мы пошли, – сказал Звонимир, вставая.

Но стоило Посококу подняться и выпрямиться, как он вдруг покачнулся и плюхнулся обратно на диванчик.

– Что, забирает? – спросил Бранимир.

– Еще как! – подтвердил Звоне. – Я бы сказал, пьется как сок, но валит с ног.

– Сладкое обманчиво, – весело произнес кто-то у них за спиной.

Звонимир, Бранимир и Миле обернулись посмотреть, кто это, и увидели Горана Капулицу, начальника жупанийского полицейского управления. Тот стоял почти рядом, с улыбкой до ушей, довольный, как кошка, которая только что слопала канарейку.

– Ну наконец-то, где ж ты был, Миле? Мать твою, и кто только дал тебе такое имя! – сердечно приветствовал он Скрачича.

– Что ты здесь делаешь? – помрачнел Миле.

– Да так, просто решил заглянуть.

– Что ж, как пришел, так и уходи по-хорошему. Что ты таскаешься за мной, как щенок?

– Ну, по правде сказать, меня интересует операция, которую будут изучать в Вест-Пойнте.

От неожиданности сержант Миле побледнел, а начальник полиции игриво подмигнул ему:

– Как это ты выразился: «педик Капулица выпендривается: ни доказательств, ни каких-то каких косвенных улик у него нет…»

– О чем это ты говоришь?

– Не притворяйся дураком. Я тебя поставил на прослушку, Миле, – объяснил ему начальник, снова игриво подмигнув. – Когда ты от нас уходил, я оснастил тебя одним маленьким, совсем маленьким микрофончиком.

– Как… Где? – процедил сквозь зубы сержант.

Капулица перевел взгляд на зажигалку «Зиппо» с выгравированным гербом воинской части, лежавшую на столе среди стаканов, и Миле понял свою ошибку. Он в ярости схватил предательский предмет и швырнул его в голову шефа полиции. Тот, однако, ловко увернулся, а где-то у него за спиной раздался звон разбитого стекла. Возможно, бутылок того самого дорогущего двадцатипятилетнего кубинского белого рома.

Тут Бранимир и Звонимир увидели, как к ним со всех сторон угрожающе приближаются человек двадцать, все в штатском, в то время как два полицейских автомобиля с включенными синими мигалками, но без сирен почти бесшумно проскользнули по улице и остановились возле террасы лаунж-бара.

– Позволите присесть? – спросил Капулица, опускаясь на диванчик рядом с Миле и с живым интересом рассматривая близнецов. – Так, значит, вы братья того преступника?

– Ничего ему не говорите! – предупредил их сержант.

– Миле, ты мне больше не нужен, – сказал Капулица почти ласково. – Езжай домой, тебя жена ждет.

– Ничего не говорите этому сукиному сыну!

– Миле, до свидания, – попрощался с ним шеф полиции, а двое из группы мужчин в штатском, окруживших их столик, грубо схватили сзади сержанта под руки и потащили его в сторону от Капулицы и Поскоков.

– Держитесь, парни! Посылайте на хер этих спецназовских ублюдков! И ничего не говорите! Покажите ему, что значит быть настоящим хорватом, пусть эта сербо-коммунистическая скотина узнает! – орал Миле, пытаясь вырваться из рук полицейских. Он пинал все вокруг, перевернул стол и разбил стаканы для коктейля, а на прощание, убедившись, что все это напрасно, запел:

 
Высекалась история на скале из гранита,
Не надейтесь, что прошлое будет забыто,
Никому не под силу этот подвиг стереть…
 

В подвальном помещении с низким потолком и голым бетонным полом не было окон, и оно было полностью звукоизолировано. Снаружи сюда не долетало ни звука. Под мутным желтым светом единственной голой лампочки сидели Бранимир и Звонимир, привязанные кожаными ремнями к двум большим тяжелым стульям, прочно привинченным к полу; оба были в синяках, с окровавленными носами и ртами, потому как их укрощение прошло не без сопротивления. Когда братьев наконец связали так, чтобы они могли шевельнуть ногами и руками не более чем на пару миллиметров, Капулица отпустил всех своих сотрудников, потребовав, чтобы ему прислали какого-то Доктора. Потом вытащил из темного угла обычный деревянный стул, поставил его спинкой к пленникам и, сев на него верхом, облокотился на спинку и принялся их с интересом разглядывать.

– Полагаю, что нет смысла, – произнес он после продолжительного разглядывания, – избивать вас и обливать ледяной водой, мучить с помощью огня, тока или пиявок.

– Ну как знать? – вежливо ответил Звонимир. – Не попробуешь – не узнаешь.

– Э-эх, – отмахнулся Горан Капулица. – Вы, гниды, живучие… Думаю, постарайся я как следует, в конце концов своего бы добился, но ушло бы слишком много времени. И мы бы намучились, и я, и вы. Нет смысла… А, Доктор, – приветствовал он мелкого, сухощавого, горбатого старика с черным медицинским саквояжем в руке, который в этот момент вошел в комнату. – Мы зовем его Доктором, – объяснил он Поскокам. – Он ненавидит, когда его зовут по имени… Доктор, у тебя все препараты с собой?

Горбатый забормотал что-то утвердительное, чем-то занятый за столом в полумраке, за спиной у Капулицы. Слышалось шуршание, позвякивание стекла, потом зашипело и синим цветом засветилось пламя газовой горелки.

– В середине семидесятых Доктора, как перспективного начинающего специалиста, отправили на курсы усовершенствования в полицейскую академию Чили, – сообщил им Капулица. – Среди выпускников он был лучшим. Президент страны, генерал Аугусто Хосе Рамон Пиночет Угарте лично поздравил его. Доктор мучитель высшей категории. Очень часто бывает на семинарах в Северной Корее, по приглашению американцев был их консультантом, когда они строили и оснащали лагерь в Гуантанамо. Он мог бы зарабатывать огромные деньги, если бы решил уехать, но, черт побери, не может жить без Сплита. У него здесь небольшая лодка в Матеюшке, он ловит рыбу, держит дома птиц. Большой любитель щеглов, они для него все, с тех пор как он остался без жены. Подстроил дело так, – нагнулся Капулица и доверительно шепнул им: – Чтобы это выглядело как несчастный случай.

Доктор многозначительно кашлянул.

– Услышал меня, – прошептал Капулица и сделал шутливую гримасу, прикусив язык и втянув голову в плечи. – Но вас интересует, зачем он понадобился нам здесь, – продолжал шеф полиции. – Вы знаете, что такое магниевый трисульфат тетрагидробинитрохлорид?

– Тетра… как? – спросил Бранимир.

– Магниевый трисульфат тетрагидробинитрохлорид.

– Вроде бы я про него слышал.

– Его еще называют сывороткой правды, – объяснил начальник полиции.

– А нет, не то, – произнес Бране. – Я подумал, что ты про что-то другое говоришь.

– Неважно, – махнул рукой Капулица. – Магниевый трисульфат тетрагидробинитрохлорид обладает чудесным свойством подавлять человеческую волю, а воля, как известно всем, кто читал Шопенгауэра, сильнее, чем интеллект, она фактически является хозяйкой человека. Человеческой сущностью. Тем, что противоречит сердцу, не проникает в голову, как сказал бы Шопенгауэр. Но мы этого Шопенгауэра сейчас обведем вокруг пальца. Обойдем стороной сердце и придем прямо в голову. Четыреста миллиграммов магниевого трисульфата тетрагидробинитрохлорида – и ваш ум откроется передо мной, как книга. Я, Горан Капулица, стану вашим хозяином! – возбужденно шептал начальник полиции. – Вы расскажете мне все, о чем я вас спрошу, сделаете все, что я вам скажу.

– Господи помилуй, да ты же совсем ненормальный, – произнес обеспокоенно Звонимир.

– Погоди, скоро увидишь, – зловеще усмехнулся Капулица. – Ты еще увидишь, кто ненормальный. Через час я буду знать все: и где этот ваш брат-бандит, и куда он увез мою женщину. Вы оба, вместе отвезете меня к нему. Поднесете его мне на блюде… Доктор, как там у вас дела? – спросил начальник полиции мучителя.

– Еще двадцать минут, – ответил тот сиплым голосом.

– Пойду, успею сделать еще одно дело до того, как ты закончишь. Подготовь их к моему возвращению.

Начальник полиции вышел, и тут Бранимир почувствовал, что застежка ремня, который стягивал его левое запястье, ослабла. Глядя перед собой, он принялся осторожно, потихоньку шевелить рукой, постепенно ослабляя ремень.

Горбатый старик, стоя к ним спиной, продолжал заниматься раствором, как вдруг Звонимир защебетал:

– Ципли, ципли, ципли, ципли, висли, висли, висли, висли… визию-ю-ю!

Мучитель резко выпрямился и обернулся.

– Ципли, ципли, ципли, ципли, висли, висли, висли, висли… визию-ю-ю! – снова защебетал Звоне, и тут хромой подошел к нему и заглянул в лицо. Только когда старик оказался на свету, стал виден безобразный длинный шрам, который тянулся от брови через правый глаз почти до самого подбородка.

– Давай еще раз! – приказал он Звонимиру.

– Ципли, ципли, ципли, ципли, висли, висли, висли, висли, визию-ю-ю!

– О-о-о! – изумился мучитель. – Это щегол. Погоди-ка, сейчас определю: ему пятый год.

– А вот и нет. Ему меньше года.

– Не может быть!

– Глаз даю! – поклялся Звоне.

– Просто не верится, – удивился Доктор, а потом, вспомнив, зачем он здесь, узловатым пальцем погрозил Звонимиру. – Ха! Задумал меня провести.

Вернувшись в свой угол, он снял раствор с газовой горелки, смешал его с каким-то порошком, потом оценивающе посмотрел на свет. Остался доволен результатом и наполнил жидкостью бирюзового цвета два больших шприца.

– Ципли, ципли, ципли, ципли, висли, висли, висли, висли, винци, винци винци винци… визию-ю-ю! – снова призывно подал голос Звонимир.

– Не может быть! – шепнул Доктор недоверчиво.

– Ципли, ципли, ципли, ципли, висли, висли, висли, винци винци винци винци… визию-ю-ю!

Мучитель оставил свои дела и опять потащился к пленнику.

– Один год, говоришь?

– В прошлый вторник ему исполнился один год.

– Ну-ка давай еще раз.

– Ципли, ципли, ципли, ципли, висли, висли, висли, винци винци винци винци… визию-ю-ю! – с готовностью защебетал Звонимир.

Всемирно известный мучитель растянул губы в широкую улыбку, показав при этом остатки гнилых зубов.

– Потрясающий талант, – заключил старик.

– Да, большего я не встречал, – согласился Звонимир. – Когда я его в первый раз услышал, сразу влюбился. Маленький глупыш украл мое сердце.

– Можешь ничего не говорить, со мной такое сто раз бывало, – сентиментально ответил горбатый старик. – Знаешь, – добавил он, – когда я увидел, что ты за человек, мне стало очень жалко, что ты мой пациент.

– Так отпусти ты меня, – умоляюще проговорил Звонимир.

– Не имею права.

– Да ладно, имеешь, что ты выдумываешь!

– Не могу, они мне не простят.

– Доктор, а ты скажи, что мы сбежали.

– Сынок, ты слышишь, что я тебе… – начал старик извиняющимся тоном и вдруг резко замолчал, потому что именно в этот момент его на полуслове ударом прямо в поврежденный глаз свалил молниеносный кроше Бранимира. Старик рухнул на пол.

– Ну зачем так, он бы нас сам отпустил, – сказал Звонимир, недовольно глядя на лежащего без сознания старика.

– Еще чего, – сказал Бранимир, быстро высвобождая другую руку и расстегивая ремни на ногах. И в тот момент, когда он уже освободил правую руку брата, с лестницы послышались шаги. Бранимир стремительно вскочил и спрятался за дверью.

Капулица открыл ее и увидел лежащего на полу Доктора, но не успел хоть что-то понять, как Бране сзади левой рукой схватил его за галстук, а правой принялся бить по лицу. Однако довольно крупный начальник полиции был более серьезным противником, чем любитель птиц из категории преклонного возраста, и после нескольких попыток ему удалось локтем врезать Бране в живот. Тот вскрикнул и выпустил Капулицу из объятий, но тут, к счастью, Звоне полностью освободился и наградил злодея двумя прямыми ударами в подбородок. Горан Капулица качнулся, как резиновая кукла, и тут же рухнул сначала на колени, а потом носом в бетонный пол.

Минут десять спустя он открыл глаза и с пола устало посмотрел на двух Поскоков, стоящих над ним.

– Если ты чувствуешь себя немного странно, – сказал ему Звонимир, – то это оттого, что тебе сделали укольчик этого твоего тетра…

– Магниевого трисульфата тетрагидробинитрохлорида, – вяло прошептал начальник полиции.

– Точно. Сейчас у тебя нет воли. Твоя воля принадлежит нам двоим, и ты сделаешь все, что мы тебе скажем. Понял?

Капулица кивнул.

– Кто твои хозяева? – спросил его Звонимир.

– Вы, оба.

– Скажи: Горан Капулица педик, – вмешался Бранимир.

– Горан Капулица педик, – послушно повторил Горан Капулица.

– Скажи: Горан Капулица педик, маньяк, дерьмо и не человек, а сопля.

– Горан Капулица педик, маньяк, дерьмо и не человек, а сопля.

– Скажи: Горан Капулица педик, маньяк, дерьмо и не человек, а сопля, ублюдок, гад, осел, гнида и кретин, который ложкой жрет говно.

– Горан Капулица педик, маньяк, дерьмо и не человек, а сопля, ублюдок, гад, осел, гнида и… и… и…

– …Гнида и кретин, который ложкой жрет говно, – подсказал ему Бранимир.

– …Гнида и кретин, который ложкой жрет говно, – кротко закончил характеристику начальник полиции.

– Отлично, – констатировал довольный Звонимир. – Теперь хорошенько выслушай, что ты должен делать. Чтобы не показалось подозрительным, мы оба выйдем вместе с тобой. Кто бы ни спросил, что это значит, скажешь, что мы заговорили и сейчас отвезем тебя к брату. Если кто бы то ни было предложит тебе помощь, скажешь, что помощь не нужна. Все понятно?

Капулица кивнул.

– Нам понадобится автомобиль, – продолжал Звоне. – Сможешь взять машину?

– Ха! – с готовностью выкрикнул начальник.

– Тогда мы обо всем договорились. Вставай, пошли!

Они помогли слегка одеревеневшему начальнику принять вертикальное положение, заправили ему рубашку в брюки, поправили галстук и прическу и направились вслед за ним сперва по узкой и мрачной, с влажными стенами лестнице из подвала, после которой оказались в коридоре полицейского здания.

– Господин начальник, нужно бы подписать этот протокол… – заверещала из открытой двери кабинета какая-то женщина, увидев, что он проходит мимо.

– Позже, принеси мне позже, – прервал ее Капулица властным тоном.

– Господин начальник… – услужливо открыл было рот какой-то чиновник.

– Убирайся! – отшил его босс.

Бранимир и Звонимир шли за ним на расстоянии одного шага, напряженные, нервные, осторожно поглядывая на полицейских, сидевших на рабочих местах и, опасаясь гнева начальника, стремительно убиравших ноги со своих столов. В здании полицейских было столько, что, пойди что-то не так, у Поскоков не останется никаких шансов на успех. К счастью, «сыворотка правды» с ее труднопроизносимым названием, судя по всему, действовала, а окружающие, главным образом из-за тяжелого характера начальника, не проявляли никакого любопытства. Наконец Поскоки и шеф полиции очутились перед дежурным на выходе, и Капулица строго спросил его:

– Есть какая-нибудь свободная машина?

– Господин начальник, номер три полчаса назад…

– Давай! – распорядился Капулица, и полицейский протянул ему ключи.

– Клянусь чумой Дарквуда, мы вышли на волю!

Следуя за начальником, они зашли за здание, где стояла одинокая белая «шкода-октавиа» с надписями «ПОЛИЦИЯ» и мигалкой на крыше.

– «Шкода»? – разочарованно произнес Звонимир. – Ты, начальник, не можешь взять ничего кроме «шкоды»? Э-э, Капулица, лучше смерть!

Начальник полиции Капулица в тот же миг сунул руку под куртку, выхватил из кобуры пистолет, взвел курок и приставил к своему виску.

– Стой ты, сука, хватит выеживаться! – успел в последний момент остановить его Бранимир. – Давай сюда ключи.

– Можно мне за руль? – спросил Звонимир.

– Отвали, я первым сообразил.

– Ну и говнюк же ты!

– Погоди, давай его спросим, – предложил Бранимир и повернулся к Капулице: – Скажи: «За руль сядет Бранимир».

– За руль сядет Бранимир, – повторил за ним Капулица, как первоклассник.

– Вот, слышишь, что человек тебе говорит, – сказал Бранимир, пожимая плечами.

– Ладно, ладно… – уступил Звонимир.

Братья разместились впереди, начальник полиции Горан Капулица сел сзади, и они не спеша направились к выезду из города. Возле больницы на лобовое стекло упало несколько капель, и вскоре плотная стена дождя почти полностью лишила их видимости. Это был мощный весенний ливень. Бранимир чуть-чуть повозился с приборами и нашел, как включаются дворники.

– Знаешь, – признал он где-то возле Мертояка, – эта «шкода» отлично держит дорогу. Если бы мне кто-нибудь сказал, что чехи могут сделать машину…

– А ты, мышонок, что приумолк? – спросил Звоне Капулицу.

– Да так, – ответил Капулица стыдливо.

– Сколько тебе лет-то?

– Сорок один.

– А ты женат?

– Зачем ты такие глупости спрашиваешь, – вмешался Бранимир, – ты же знаешь, что он не женат.

– Да, точно, – шлепнул себя по лбу Звонимир и решил задать другой вопрос: – А с кем ты живешь?

– С мамой, – сказал начальник полиции.

– С мамой, – повторил Звоне. – А дети у вас есть?

– Нет.

– Это грех. Дети – большая радость.

А потом все трое замолкли, как обычно и молчат люди в машине во время дождя. Правда, уже где-то на солинской объездной дороге Капулица вдруг ни с того ни с сего сказал:

– Мама у меня сербка.

– Твоя мама сербка! – изумился Бранимир. – Да как же это такое с тобой приключилось?

– Не знаю, – сказал начальник полиции грустно.

Они поднялись до перевала, вырулили на полосу в сторону Дугополя и спустились к петле автострады.

– Горан, ты нам больше не нужен, так что отпускаем тебя домой, – сообщил Звонимир Капулице.

– Хорошо.

– Тут недалеко, километров двадцать. Можешь и на автобусе, если хочешь.

– А может, объявится кто-нибудь из «Свободной»[2]2
  Имеется в виду газета «Свободная Далмация».


[Закрыть], – добавил Бранимир, останавливая «шкоду».

– Да никаких проблем, я пешком, потихоньку, – вылезая из машины, скромно ответил начальник полиции. Стоило ему выйти, как он насквозь промок. – Парни, спасибо, что подвезли, – сказал он Поскокам, вежливо помахав рукой.

– Горан, береги себя, – заботливо пожелал ему Бране.

Капулица захлопнул дверцу, и братья поехали дальше. Глядя в зеркало заднего вида на него, сгорбленного, постепенно исчезающего в серости дождя, Звонимир сформулировал умозаключение:

– Да-а, наколол тебя Шопенгауэр.

Дождь через двадцать минут прекратился так же неожиданно, как начался, а в «шкоде» загорелась красная лампочка, предупреждая о критическом уровне горючего в баке. Бранимир подъехал к заправке, Звонимир предложил выпить кофе, они припарковались сзади, за зданием кафе, чтобы полицейская машина не бросалась в глаза, и вошли внутрь.

В стеклянном кубике цивилизации среди глухой каменной пустыни они уселись за стойку, а официант, обслужив их, с убавленным до минимума звуком продолжил смотреть по телевизору фильм с Дензелом Вашингтоном. Он глядел наверх, на экран под самым потолком, и производил впечатление человека, которому из небес явилась Пресвятая Дева. Бейдж у него на груди сообщал, что официанта зовут Милан, но в этой информации никто не нуждался: ни близнецы, ни пожилая супружеская пара за столиком возле окна.

Все сидели молча, спокойно занимались своими делами, и никто даже не обернулся, когда вошла компания мужчин с наголо обритыми головами, в коротких майках и джинсовых комбинезонах или джинсах с подтяжками. Один из них, с пузом, которое переваливалось через ремень, встал посреди кафе, гордо поднял правую руку, щелкнул каблуками высоких ботинок с металлическими пластинками и рявкнул:

– Зиг хайль!

Оба Поскока, официант и супружеская пара к его приветствию остались равнодушны. Звонимир бросил лишь мимолетный незаинтересованный взгляд на шестерых скинхедов, которые рассаживались за столиком у них за спиной. Один из обритых был тощим коротышкой, второй лопоухим и носатым, третий с гнилыми зубами и рябой после оспы физиономией, четвертый косоглазым, в пятом было сто пятьдесят килограмм веса, а у шестого левая нога была на девять сантиметров короче правой. Они развалились на стульях, вытянули ноги и раскинули руки, словно стараясь казаться крупнее, чем на самом деле. Коротышка щедро заказал шесть больших кружек пива.

– Да мне рассказал про них один тип, он живет напротив мечети, – сказал косоглазый, должно быть продолжая разговор, начатый в машине. – Он каждое утро видит, как они моют ноги, прежде чем войти.

– Ну ладно срать-то!

– Да провалиться мне, но муслики посреди Загреба снимают башмаки и носки и моют ноги!

– Фу! Охренеть! – плюнул лопоухий. – Приехали в Хорватию ноги мыть!

– Тех, которые моют ноги, следовало бы отправить в лагеря! – сделал лаконичный вывод рябой тип с гнилыми зубами.

– И долбаных педиков туда же! – добавил тощий коротышка.

– Нужно очистить Хорватию от мусора, – ковыряя в носу, подвел итог лопоухий.

– А я вам рассказывал, как на меня напали три цыгана? – разгорячился тот, что с короткой ногой. – Втроем, с ножами. Ножи во какие! Как сабли, мать их за ногу! Но я одного свалил ногой в грудь, одному двинул кулаком между глаз, одного коленом в яйца, одного лбом в нос, одному откусил ухо, одному…

– Посмотрите-ка на эту рожу, – перебил его толстяк, заметив на экране Дензела Вашингтона.

– Вот гадость!

– Жуть, – с отвращением заявил косоглазый. – Видеть этого не могу.

– Мартышка, хочешь банан? – бросил чернокожему актеру лопоухий и носатый, и вся компания бритоголовых захохотала.

– Пойди умойся, кретин! – крикнул беззубый остряк, после чего последовал очередной взрыв хохота.

Один только тощий коротышка, вождь и идеолог компании, сидел мрачно сжав губы и нервозно постукивая под стулом ногами.

– Парень, – бросил он официанту, – выключи-ка ты это, чтобы мне не пришлось к тебе подходить.

Официант взял пульт, чтобы сменить программу, но тут подала голос дама, сидевшая у окна.

– Оставьте, я смотрю этот канал, – безапелляционно произнесла небольшого роста рыжеволосая госпожа.

Официант замер, его рука застыла в воздухе, а шесть скинхедов изумленно оглянулись в ее сторону.

– Зайка, – тихо и предостерегающе сказал супруг, невысокого роста мужчина с усами, бородкой и зачесанными назад седыми волосами.

– Но с какой стати? – удивилась женщина. – Я смотрю фильм, – добавила она простодушно, хотя до этого вообще не взглянула в сторону телевизора.

– Ну что тут скажешь? – спросил лопоухий и носатый. – Госпожа любит черных?

– Значит, черномазые тебе не противны, так, что ли? – попытался уточнить гнилозубый в оспинах.

– Зайка, – издевательски добавил тощий коротышка.

– Да, по-моему, он симпатичный, – дерзко сказала маленькая женщина, показывая при этом на экран. – В сто раз симпатичнее тебя!

– Душа моя, – снова умоляюще шепнул ее муж.

– Не перебивай меня, когда я говорю! – бросила она ему сердито и продолжила по очереди, одного за другим, рассматривать бритоголовых. – Он симпатичнее тебя и тебя, и тебя… Он красив как картинка. Настоящий герой. Мужчина с головы до пят. Любая женщина хотела бы быть с ним, чего о вас не скажешь. Вы вообще когда-нибудь смотрелись в зеркало, уроды? Несчастные подонки! Да вы от своей ненависти околеете.

Маленькая женщина раскраснелась от ярости, которую не могла сдержать, а когда замолчала, кафе на бензозаправке заполнила ледяная тишина. Лопоухий и носатый молча встал, подошел к даме и угрожающе расправил плечи. Подтянулись и рябой с толстяком, а седой мужчина с усами и бородкой, пав духом, прошептал:

– Теперь пиздец.

Толстый скинхед злобно улыбнулся ему, а потом схватил за рубашку на груди и приподнял над стулом.

– Баба твоя слишком много тявкает, – сказал он.

– Нехорошо это, когда жена столько болтает, зайка. Смотри, как бы из-за этого в дерьмо не вляпаться, – улыбаясь женщине, добавил поучительным тоном гнилозубый и, неожиданно ухватившись за стол, резким движением перевернул его. Все вздрогнули от страшного грохота металла, фарфора и стекла, повалившегося на покрытый плиткой пол.

Звонимир и Бранимир, которые до этого все время сидели за стойкой, не вмешиваясь в ссору, посмотрели друг на друга.