Текст книги "Собака Метцгера"

Автор книги: Томас Перри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава 26

Кеплер вошел в телефонную будку и набрал номер Китайского кинотеатра Манна. Сначала раздались гудки, затем щелчок, подключивший магнитофонную запись. Женский голос радушно произнес:

– Благодарю за звонок в Китайский кинотеатр Манна. Прошу подождать пять секунд.

Снова последовал щелчок:

– Благодарю за звонок в Китайский кинотеатр Манна. Кинокартина «Горькая трава» с Вуди Алленом будет демонстрироваться в одиннадцать, тринадцать двадцать, пятнадцать сорок пять, восемнадцать ноль пять, двадцать тридцать и двадцать два пятьдесят пять. Контрамарки и билеты со скидкой недействительны. Благодарю за звонок в Китайский…

Кеплер немного подождал, но не услышал ничего, кроме слабых шорохов. Он повесил трубку и снова опустил монету, но соединения не было. Он опять набрал номер, но вновь ничего не произошло. Положив трубку, Кеплер взглянул на часы. Шесть тридцать утра.

Он перешел улицу и направился к небольшому дворику, где парковались машины, обслуживающие город. Там он отомкнул дверь оранжевого мусоровоза и напрямую соединил зажигание. С грузовиками намного проще, чем с легковушками, – открываются и заводятся моментально. Он тронул рукоятку коробки передач и выжал сцепление.

Яркий утренний свет создавал радужную дымку на пыльном переднем стекле, пока он преодолевал входной скат, но на шоссе Голден-Стейт видимость была хорошей. Он проехал под зеленым указателем и свернул к стадиону Доджера. По шоссе уже неслись машины, и Кеплер резко перестроился в левый ряд. Три автомобиля свернули направо, а два других затерялись где-то позади, словно почуяв, что не все ладно. Притормозив, Кеплер съехал на обочину. Машины проносились мимо. В правое зеркальце он заметил просвет в потоке автомобилей. Включив гидравлический подъемник мусоровоза, он направился к развилке шоссе. Когда первые порции гравия застучали по мостовой, Кеплер разогнал мусоровоз и бодро пронесся через все пять полос шоссе, по пути сваливая груз. Через развилку протянулась серая куча гравия высотой чуть не в шесть футов, похожая на тушу огромной серой доисторической рыбы. Кеплер вернул подъемник в исходное положение и резко увеличил скорость, направляясь на юг.

Через две мили показался перекресток, где шоссе Санта-Моника пересекалось с Сан-Бернардино. Кеплер остановился, подождал, пока все машины проедут, затем поставил мусоровоз в самом узком месте поперек двух полос на ручной тормоз и выпрыгнул на землю. Далее он включил аварийные лампы, прострелил две шины из револьвера, который мгновенно исчез в голенище сапога, и взобрался по насыпи к улице Миссии.

Очутившись на территории Тайлера Бейли, он с радостью обнаружил, что грузовик полон и никто еще не приехал открыть ворота. Это настораживало. Департамент дорожных сообщений всегда держал про запас пару-тройку грузовиков с гравием для утренних работ, но предсказать, когда Тайлер Бейли решит развозить свой товар, невозможно. Заведя грузовик, он помчался по улице Миссии к бульвару Сансет и выехал на шоссе Харбор. Сперва он слегка удивился, что в такой час на шоссе пусто, но затем сообразил, что основная магистраль с севера уже перерезана.

До пересечения шоссе Голливуд и Харбор оставалось полторы мили. Кеплер ощущал движение прицепа с грузом маленьких сверкающих автомобильчиков веселеньких фруктовых расцветок. Там, где приезжающие из Голливуда сливались с прибывающими по шоссе Харбор, чтобы проехать в деловую часть Лос-Анджелеса, Кеплер съехал на левую обочину и выпрыгнул из кабины. Он быстро взобрался на прицеп и освободил цепи, решетки и тормозные колодки, удерживавшие автомобили. Затем он вернулся в кабину и стал ждать просвета. Дождавшись, он резко двинул вперед и так рванул тормоз, что автомобильчики качнулись. Когда Кеплер надавил педаль газа, машины начали скатываться и легко выстраиваться в ряд поперек шоссе. Некоторые встали боком, две или три перевернулись. Одна даже загорелась, но Кеплер преодолел искушение дождаться взрыва. До шоссе Санта-Моника – две с половиной мили, а до места, где оно сливалось с Сан-Диего, – девять с половиной.

Напевая «На Висконсин», Китайчик Гордон поставил краденый школьный автобус поперек единственной дороги, соединяющей автостраду Сан-Диего с шоссе Голливуд. Выпрыгнув из кабины, он пропел «Держись, малышка», но затем погрузился в глубокое молчание, добираясь до бульвара Вентура. Там была последняя остановка: Кеплер и Иммельман тоже на финишной прямой. Всего должно было быть перерезано семнадцать мест. Нерешенной оставалась проблема возвращения домой. Он сам себе улыбнулся. Иммельман наверняка подумает об этом после того, как заблокирует Шестьсот пятую и Четыреста пятую улицы, а также шоссе Аркадия и Помона, – лишь тогда он сообразит, что находится в сорока милях от дома.

Иммельман нажал на газ, сидя в кабине гусеничного бульдозера, и поднял ковш на несколько дюймов вверх, чтобы толкнуть столб с указателем в нужное место. Огромный шит накренился с отвратительным треском и закачался. Бульдозер направился к следующему столбу. На пятьдесят футов ниже щита с указателем грохотало шоссе – сейчас там полз трейлер с маленьким «фордом» в кильватере. Иммельман защемил дроссель и выпрыгнул из кабины. Бульдозер со всей силы врезался в щит посередине. Второй столб треснул, щит накренился к ограждению из цепей, затем щит, бульдозер, столбы и цепи, несомые силой включенного мотора, превратившись в мешанину из железа, дерева и работающих механизмов, опрокинулись с холма, перевернувшись в воздухе, прямо на шоссе.

Иммельман покачал головой. Китайчик Гордон велел поступить с бульдозером именно так, чтобы им не могли воспользоваться для расчистки шоссе, но, похоже, это уж слишком. Теперь понадобится много дней, чтобы на шоссе Футхилл восстановилось движение – оно выглядит так, словно из него вырвана и рассыпана целая секция из асфальта и бетона. Пожалуй, это худшее из того, что сделал Иммельман, так как заблокированной оказалась также северная часть автострады Сан-Габриэль там, где оно пересекалось с Футхилл.

Ладно, сейчас около семи утра, до контрольного часа ему предстоит прогуляться пять миль до Санта-Аниты, по пути можно перекусить и изучить газету на предмет скачек. Предстоит приятный денек в придорожных закусочных, жарковатый, правда.

Маргарет оставила у ворот пачку листовок, придавив ее кирпичом, на тротуаре установила знак аварийной остановки и записку – «Прихватите одну, когда вернетесь». Это был последний из автобусных парков – в любую минуту могла прийти утренняя смена. На скоростной автостраде Тихоокеанского побережья нужно успеть проделать все прежде, чем владельцы сезонных билетов осознают, что шоссе заблокировано.

Приближаясь к аэропорту, она обнаружила, что правая эстакада, там, где шоссе Сан-Диего пересекает бульвар Сенчури, заполнена застывшими как на фотографии автомобилями. Подъезжая к Санта-Монике, она надеялась успеть добраться до каньона Топанго прежде, чем путь будет отрезан. Впрочем, еще достаточно рано, так что, если не удастся повернуть на север, она остановится где-нибудь на пляже. Уже ясно, что погода нынче предстоит жаркая: сейчас не больше пяти минут девятого, а солнце уже вовсю палит.

Листовки для водителей автобусов не внушали ей доверия. Каждая гласила: «Вынужденная забастовка состоится в полночь! Три тысячи собираются уволить, остальным урезать зарплату на двести процентов!» Трудно представить, что шоферюги Лос-Анджелеса клюнут на эту ахинею. Такая информация актуальна для городов Центральной Америки, где системы государственных перевозок нередко дают сбои, а платежные ведомости запаздывают, за что потом приходится расплачиваться совершенно неприемлемой системой увольнения и найма. Там стихийная забастовка могла бы вспыхнуть легко, но едва ли это подойдет для места вроде Лос-Анджелеса. Впрочем, листовка была составлена по всем разработанным Донахью правилам.

На автобусной стоянке в Лонг-Бич двое водителей прогуливались взад-вперед, а третий стоял у ворот с плакатом «Вынужденная забастовка!». Четвертый раздавал листовки работникам утренней смены с коробками для ленча в руках. Зевнув, водитель Евангелина Бартлетт уставилась в листовку:

– Что еще такое?

– Забастовка, читайте.

– А кто проводит?

– Союз, кто же еще.

– А вы за это голосовали?

– Да я услышал об этом лишь сегодня, когда пришел сюда. Его спросите. – Человек, раздающий листовки, указал на крупного мужчину с седой вьющейся шевелюрой и мясистым носом с красноватыми прожилками, который оживленно дискутировал с парой шоферов на тротуаре.

Евангелина Бартлетт хлопнула его по плечу:

– Эй, вы из союза?

– Я – нет, но сейчас вернется распорядитель оттуда… Вы это скопируйте прямо сейчас, или мы все закончим к полудню, – продолжил он беседу с шоферами.

Бартлетт развернулась, чтобы отойти с листовкой в руке, но вдруг кто-то тронул ее за плечо. Это оказался ее приятель Дональд.

– Что тут творится?

– Похоже на вынужденную забастовку по поводу увольнения и урезания зарплаты. – Она подала ему листовку.

По мере чтения его глаза сужались в усмешке:

– Вот чушь! Да это чьи-то шутки.

Евангелина нахмурилась:

– Тот толстяк что-то говорил о распорядителе из союза…

– Куда ты направляешься? – перебил Дональд.

– Надеюсь, что все это неправда, но если хоть какая-то доля истины в этом есть, то тогда нам не заплатят за месяц. Тут компания перевозок объявляла о найме – ты можешь рвануть туда и стать трехтысячным в очереди, если повезет. Но я не пойду.

Добравшись до своей легковушки, Кеплер медленно поехал вдоль тихих улочек, слушая радио. Первый канал сообщил: «В связи с небольшими неполадками на телефонной станции вручение приза за семнадцатый день нашего „Безумного состязания звуков“ переносится на восемнадцатый день. Но если телефонная компания слышит нас – пошлем им нашего почтового голубя с инструментами для починки!»

Кеплер зажал между коленей банку пива и ловко открыл свободной рукой. Щиток слегка забрызгался, что, впрочем, не имело значения, учитывая количество старых пятен. Он поймал другой канал:

– Привет, сейчас Боб Бирд сообщит вам плохие новости, которые он собрал, пролетая над шоссе в своем Бирдмобиле… Ну, что там, Бобби? Мелкое хулиганство?

Приглушенный голос отозвался:

– Сегодня с семи утра творится что-то особенное. Я сейчас над шоссе Голливуд на пересечении автострад Харбор и Пасадена – здесь движение полностью отсутствует. Мы связались по радио с дорожным патрулем, но они пока ничего не могут сделать. Я слышал три различных версии происходящего. Наиболее вероятно, что совершено злостное хулиганство по отношению к тем, кто едет на работу в центр. Советую вам посмотреть в окно, прежде чем выезжать из дому. Если можете избежать зоны пробок, сделайте это. Пока получены сообщения, что полностью перекрыты шоссе Сан-Диего, Санта-Ана, Футхилл и Лонг-Бич. Я не успеваю записывать информацию…

– Бобби, создается впечатление, что на сегодня вы уже отработали свое…

– Для Бирдмобиля проблем не существует! Я могу полететь куда угодно за информацией и, поверьте, здесь, наверху, гораздо уютнее, чем потеть внизу, в пробке. Советую выезжать на работу как можно раньше и запастись терпением: так или иначе, вам придется провести некоторое время в своей машине.

– Ну что ж, пришло время музыки – итак, «Даунтаун» Петула Кларка.

Кеплер улыбнулся. В следующие полчаса они еще не узнают всех масштабов случившегося, а если узнают – не поверят. Радиостанции поневоле заманивали автомобилистов в западню. Сперва диск-жокей играл «На Бродвее», затем Арло Гутри исполнил «Приезжай в Лос-Анджелес». Слушая музыку, Кеплер в такт постукивал пальцами, медленно продвигаясь вдоль улиц. Основная задача – держаться подальше от делового центра. Через десять минут диск-жокей прервал на середине «Лето в городе»:

– Появились новости о ситуации на дорогах. Итак, Бобби Бирд из Бирдмобиля. Бобби?

– Да, Дэн. Транспортную службу Калифорнии вызывают по сигналу тревоги более чем из четырех мест. На шоссе Голден-Стейт – четыре аварии. Полностью заблокировано пересечение шоссе Санта-Моника и Сан-Бернардино, а также соединение с автострадой номер 605 и шоссе Голливуд на юге. Только что я пролетал над этими трассами и советую держаться от них подальше. Никогда не видывал ничего подобного. На северной половине города движение полностью остановилось, поэтому у транспортной службы нет возможности доставить аварийное оборудование раньше десяти утра. Сверху шоссе выглядит как огромная парковочная стоянка. Внизу тысячи и тысячи машин, которые не могут двинуться ни взад, ни вперед, пока аварийная служба не расчистит шоссе. Видно, мне тоже придется выключить двигатель и подождать немного.

– Отличная идея, Бобби, только не в старом Бирдмобиле. А то я оставил нынче свою железобетонную шляпу дома, а моя бедная лысая голова с трудом выдерживает толчки сильнее поцелуя.

– Напрасно ты забыл шляпу, Дэнни. Ладно, сейчас я направляюсь на юг, чтобы своими глазами увидеть другие места аварий.

– Мы держим постоянную связь с Бобби Бирдом и надеемся, что вскоре на смену плохим новостям придут хорошие. Между тем дорожные службы обращаются ко всем гражданам: если возможно – пожалуйста, оставайтесь дома.

Кеплеру было все труднее и труднее двигаться дальше. Уже семь пятнадцать, стало быть, запланированные трассы перекрыты полностью. Ему пришлось проскочить три перекрестка, прежде чем удалось сделать левый поворот. В конце передачи диск-жокей объявил:

– Напоминаем тем, кто еще сам не заметил, что сегодня отличный день для написания писем. К нам подъехал полицейский на мотоцикле, чтобы сообщить, что на телефонной станции возникли небольшие проблемы с переключающей аппаратурой. Поэтому, если вы ждете звонка, не беспокойтесь, а просто чем-нибудь займитесь. Благодарю, что вы были с нами все это время. Ваша любимая радиостанция транслирует новости до десяти часов…

Шоссе Вентура являло собой жуткое зрелище. Все двенадцать полос были заняты автомобилями, над головами гудели полицейские вертолеты. Среди разноцветных, сверкающих в солнечных лучах машин, люди разгуливали в одиночку и группами, некоторые сидели на капотах и крышах, беседуя. Остановившись у въезда на шоссе, Кеплер проводил взглядом трех молоденьких девиц, спускающихся пешком по узким проходам, отделяющим один автомобиль от другого. Какой-то нервный владелец «мерседеса», сложив руки рупором, завопил, когда они проходили мимо:

– А ну вернитесь к своей машине! Вдруг она тронется с места!

Одна из девушек остановилась около его машины, спокойно и искренне поясняя:

– Это невозможно, ясно? Я забрала ключи.

Глава 27

Портерфилд держал узкую голубую полоску бумаги.

– Во сколько это пришло?

– В Лэнгли прорвались лишь в восемь сорок пять, чуть меньше получаса назад. В четверть седьмого по лос-анджелесскому времени. Это из Лос-Анджелеса. – Молодой человек с удовольствием отчеканил эту информацию, сузив сверкающие глазки.

– Копии передайте заместителю директора Пайнсу, мистеру Кирнсу и мистеру Голдшмидту.

Щелкнув каблуками как заправский денщик, молодой человек устремился к двери. У Портерфилда он вызывал отвращение, но приходилось мириться с его присутствием, покуда не разрешена проблема с бумагами Донахью. Имя молодого служащего было Карпентьер, но в списках фонда Сейелла он проходил как Карл Берндт – имя, совершенно ему не подходившее и вынуждавшее Портерфилда каждый раз напрягаться, вспоминая его.

Подняв телефонную трубку, Портерфилд сообщил:

– Мне необходима связь с главным офисом в Лос-Анджелесе, срочность номер один, охраняемая линия, но не тратьте время на то, чтобы продраться сквозь помехи. Если ничего не работает, вызовите коммерческую линию.

На часах была почти половина десятого. Ожидая звонка, Портерфилд перечитал телеграмму: «619352. Вы испортили пикник».

Китайчик Гордон поставил свой шезлонг поближе к Маргарет и шагнул вперед, чтобы получше настроить телевизор, стоявший на верстаке для сварочных работ. Затем подошел к лестнице, где на ящике для льда восседал Кеплер, и взял у него банку пива.

– Да, Китайчик, – грустно изрек Кеплер, почесывая живот, – в твоей мастерской градусов на десять прохладнее, чем наверху, а там на столько же холоднее, чем на улице.

– Бетонный пол, – пояснил Китайчик, – даже животные это понимают. – Обернувшись, он обнаружил, что черная псина улеглась в пустующий шезлонг рядом с Генри Мецгером.

– Иди сюда, Китайчик, – позвала Маргарет.

Он встал позади нее, прислонясь к холодному металлическому корпусу фургона.

На экране было шоссе с неподвижными автомобилями. Казалось, что они одновременно остановили свой бег и застыли, погруженные в волны полуденного зноя как в желе. Поперек экрана шел текст: «Катастрофа! Специальный репортаж из Лос-Анджелеса». Заставка «Дневных новостей» сопровождалась электрическим стаккато, похожим на телеграфный код, которое затем плавно переходило в величественный туш. Наконец, возникли светлые кудряшки и белесая парафиновая физиономия Жене Тартона:

– Самую крупную в мировой истории автомобильную пробку и стоградусную жару принес сегодняшний день в нашу Южную окраину. Позже мы расскажем об этом подробнее.

Жене Тартона сменила группа юнцов, которые, запрокинув головы, заливали в глотки литрами безалкогольные напитки.

– Что за гнусное название – Южная окраина! – возмутился Кеплер. – Так называются низовья Саванны, а вовсе не Южная Калифорния. Вот козел! Да я бы…

– Кеплер! – одернула Маргарет.

На экран вернулся Жене Тартон:

– Сегодняшним утром в течение получаса произошли аварии, которые вывели из строя семнадцать ключевых автострад Лос-Анджелеса. Жизнь города полностью парализована, миллионы пассажиров не могут достичь мест назначения.

– Спокуха, Жене! – сказал экрану Китайчик Гордон.

– Одновременно произошла внезапная блокировка связи на Южной Гранд-авеню, телефонная станция неожиданно отключила десять миллионов телефонов в домах и учреждениях округа Лос-Анджелес. Час назад бригаде «Дневных новостей» удалось прижать к стенке мэра в его офисе и потребовать объяснений.

Несколько секунд Жене смотрел куда-то в сторону, потом на экране появился мэр в ярком блеске осветительной аппаратуры. На стене позади него отбрасывалась жутковатая черная тень, а глаза мэра блестели, словно у дикого зверя, случайно попавшего под свет автомобильных фар.

– Мы будем говорить с губернатором по поводу оказания помощи и просить президента объявить округ Лос-Анджелес зоной бедствия. Это позволит прибегнуть к помощи национальной гвардии для ликвидации последствий аварии и предоставит нам право на финансовую поддержку, поскольку экономика города понесет сегодня значительные утраты. Сейчас только одиннадцать часов, и у нас впереди много времени.

Возникла рука репортера, которая совала микрофон под подбородок мэра.

– Вы уже связались с губернатором штата?

– Нет, – нахмурился мэр, – связь отсутствует.

На экране снова возник Жене:

– Впервые из-за событий на земле отменены все рейсы самолетов в аэропорту Лос-Анджелеса. Сотрудники «Дневных новостей» выяснили, что из-за пробок никто не может приехать в Аэропорт, равно как и выехать оттуда. Аэровокзалы переполнены иностранными пассажирами, а владельцы авиалиний беспокоятся, что если самолет приземлится, то будет вынужден улететь пустым.

Брови Жене Тартона приподнялись, и он вновь уставился в камеру:

– К сожалению, никто не может добраться до места, чтобы своими глазами увидеть и рассказать нам, как перевозят пассажиров из аэропортов Онтарио, Барбенк или Орандж и что ожидает пассажиров, уже зарегистрированных на ближайшие рейсы.

Китайчик похлопал собаку по черной башке:

– Эй, скотинка, дай-ка мне сесть.

Собака внимательно посмотрела на него, но не двинулась с места. Пристально и серьезно глядя в камеру, которая то подъезжала, то удалялась от него, Жене Тартон продолжал:

– Имеются пока неподтвержденные сведения о крупной забастовке водителей автобусов и еще нескольких событиях, происшедших сегодняшним утром. Весь нынешний день наши бригады будут летать над городом на вертолетах, чтобы держать вас в курсе событий, но объяснение причин случившегося – дело не одного дня. Вот некоторые советы. Во-первых, старайтесь никуда не выезжать без крайней необходимости – я имею в виду жизненную необходимость. На автострадах томятся более четырех миллионов автомобилистов – не увеличивайте их число. Во-вторых, сохраняйте терпение и чувство юмора! Через пару дней мы будем смеяться, вспоминая сегодняшние события, как смеялись в 1965 году нью-йоркцы, когда им отключили электричество, как смеялись в Буффало после бурана 1977-го. Покажем миру, что в Лос-Анджелесе люди умеют помогать друг другу, да?