Текст книги "Без пощады"

Автор книги: Томас Майн Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава XXVII. ОПЯТЬ В ХОЛЛИМИДЕ

Долго страдала руардинская область от роялистов, которые держали ее в страхе и трепете, творя всевозможные насилия над мирным населением. Когда парламентариям посчастливилось сломить силу сэра Джона Уинтора при Бечлее и овладеть Монмаутсом, форестерцы смогли, наконец, вздохнуть полной грудью. Давивший их столько времени тяжелый кошмар кончился. Для охраны их от возможных будущих вторжений и набегов роялистов, по деревням были размещены отряды парламентских дружин, по большей части набранных из среды местного же населения. С их стороны нечего было опасаться измены и предательства.

Когда все успокоилось возле Холлимида, Эмброз Поуэль, все время поддерживавший связи со своими единомышленниками и оказывавший им как материальную, так и моральную помощь, нашел возможным снова вернуться в свое заброшенное поместье. Этому способствовало и то обстоятельство, что Ричард Уольвейн и Юстес Тревор решили основать там свою главную квартиру. При них находился и сержант Уайльд. Лучшей защиты и быть не могло.

Вместе с отцом вернулись в свое родное гнездо и Сабрина с Вегой. В старом живописном Холлимиде снова закипела молодая жизнь со всеми ее радостями и удовольствиями; снова начались там соколиные охоты. Ван-Дорн не покидал Холлимида. Сокольничий сказал, что у него нечего взять роялистским грабителям, и за два года отсутствия своих хозяев – именно столько времени продолжалась борьба республиканцев за освобождение всего Динского Леса от роялистов, – успел воспитать новый выводок соколов-бойцов.

В один прекрасный летний день была устроена соколиная охота на равнине у подножия руардинского горного хребта. Предметом охоты снова стала белая цапля с пышным хвостом и хохолком, поднявшаяся из ближайшей осоки. Это было странное и многозначительное совпадение для Веги. Она мечтала о новой белоснежной эгретке для Юстеса, как известно, лишившегося этого украшения вместе с алмазной пряжкой при взятии в плен роялистами. Вега с напряженным ожиданием следила за происходившими в воздухе движениями птиц. Соколы искусно делали свое дело, стараясь не упустить своей добычи; но одно время казалось, что она ускользнет от них. Сердце Веги тревожно колотилось в груди. Молодой девушке так страстно хотелось добыть белую эгретку!

Ван-Дорн поощрительно свистел и улюлюкал. Соколы словно горели желанием отличиться и получить награду. Ловким маневром они так далеко отогнали цаплю от ее убежища в осоке, где она была бы потеряна для них, что ей не было никакой возможности спастись. Долго металась несчастная цапля, тщетно силясь уйти от своих преследователей, и яростно защищалась от них, но минуты ее были сочтены. Совершив новый удачный маневр, оба сокола дружно ринулись на нее. Обхватив свою добычу крыльями и впившись в ее тело когтями, они вместе с ней спустились на землю.

– Готова! – с торжеством воскликнул сокольничий и, не дожидаясь распоряжений, отделил от мертвой уже цапли роскошные хвостовые перья.

Он слышал, что Вега желает иметь новую эгретку, чтобы украсить ими некую шляпу, и спешил услужить своей госпоже.

– Вот вам, дорогой Юстес, замена вашей утраты, – с нежной улыбкой проговорила девушка, передавая своему кавалеру перья.

– Как мне благодарить вас, дорогая Вега! – воскликнул молодой человек, принимая подарок, и весь вспыхнул от счастья.

Как велика была разница в их взаимоотношениях с того дня, когда Юстес получил первую эгретку из тех же ручек! Не было уже больше мучительных сомнений и опасений. Сердце почувствовало сердце, верность обоих была доказана, и взаимная любовь утверждена навеки.

– Постараюсь сохранить эти перья и не лишиться их, как первых, – продолжал молодой человек, втыкая перья за ленту шляпы. – Ах, как я был огорчен, когда у меня были отняты перья! Я опасался, что вместе с ними лишусь и того, что было мне всего дороже на свете…

– Жизни своей, конечно, – договорила Вега. – Как боялась и я этого, когда узнала, что вы ранены.

– Нет, я опасался лишиться не жизни, а кое-чего большего, – возразил Юстес.

– Чего же?

– Вашей любви, Вега, и вашего уважения.

– Ах, Юстес, как могли вы так думать!

– Как же было мне не думать так, когда я сам потерял к себе уважение, попав самым глупым образом в плен! Вы могли счесть меня трусом.

– Никогда бы этого не могло быть, дорогой Юстес. Мы все сразу поняли, что вы стали жертвой низкой измены. При таких условиях, при каких вы попали в плен, мог попасть и лев. И он ведь покоряется превосходству силы, притом же вы были ранены…

– Да, и опять в правую руку, на которой оказались поврежденными три пальца. Само по себе это не важно и слухи о моем ранении были очень преувеличены, но в нужный момент это лишило меня возможности защищаться, чем и воспользовались мои противники. Теперь уж все зажило…

– Только остались рубцы, как знак совершенных вами подвигов! – подхватила Вега, с жалостью и гордостью глядя на красные еще рубцы, которыми были отмечены три средних пальца правой руки ее жениха. – А как славно совершился ваш побег и как хорошо, что под рукой у вас оказался милый умный Саладин! Провидение так вовремя вернуло его вам. Недаром я день и ночь молилась за вас… Кстати, знаете ли, дорогой Юстес, что ваш счастливый побег избавил меня от неприятной поездки и еще более неприятного унижения?

Юстес с удивлением посмотрел на свою невесту и поспешил спросить:

– Куда же вы намерены были ехать и перед кем унижаться?

– Сначала я съездила бы в Гудрич, а потом, может быть, и еще кое-куда.

– Но для чего?

– Для того, чтобы броситься к ногам Линджена и вымолить вам свободу.

– Да, это действительно было бы для вас большим унижением, и я несказанно рад, что судьба избавила вас от этого! – с чувством воскликнул молодой человек.

– Судьба, а также ваша смелость и прекрасные качества Саладина, – добавила молодая девушка, трепля по шее коня, на котором сидел его хозяин. – Милый Саладин, если бы ты знал, как я тебе благодарна!

Благородный конь в ответ на эту ласку повернул к девушке тонкую голову и радостно заржал, стараясь потереться мордой о ее плечо.

Приятное зрелище представляла собой эта красивая молодая парочка, сидевшая верхом на великолепных лошадях, нарядно и богато одетая, и такая же жизнерадостная, как птицы, так беззаботно и весело щебетавшие в зеленых ветвях дерева, под которым она находилась. Возмужавший за два года боевой жизни, загоревший, с вполне развившейся и окрепшей фигурой, Юстес Тревор, сидя на своем Саладине, походил на рыцаря-крестоносца, только что вернувшегося из дальних походов. В свою очередь, и Вега превратилась из многообещающего бутона, каким она была два года тому назад, в пышную розу. Теперь в ней уже чувствовалась женщина, много видевшая и перетерпевшая. Не стало в ней прежней почти мальчишеской резвости и бойкости, зато явилось больше спокойной, милой женственности, и это придавало ей особенную привлекательность. Вообще она сделалась почти такой же серьезной, как ее старшая сестра.

Временами по ее прелестному личику пробегала тень печали и горести. Война еще не кончилась, и каждую минуту можно было ожидать, что возникнет новое осложнение, которое снова разлучит ее с Юстесом, и, может быть, даже навсегда. О том же самом думал и Тревор, глядя на свою очаровательную невесту. Словом, эта парочка чувствовала себя как на старом, полуразбитом корабле, ныряющем в бурных волнах океана в ожидании, что вот-вот ему предстоит нырнуть в последний раз; и тогда всему конец. Ах, как жестока война, рождающая такие чувства и причиняющая такие мучения!

Внутренние тревоги Юстеса и Веги, вдруг охватившие их среди веселья охоты, оказались предчувствиями. Как всегда, по окончании соколиной охоты Сабрина пожелала дать отличиться и своему кобчику. Ради этого охотники поднимались на гору, где среди древесной растительности водилась птица, нужная кобчику, так было сделано и в этот раз. Едва достигнув известной высоты, Сабрина опустила с руки кобчика. Не прошло и нескольких минут, как он уже высмотрел себе добычу – дергача – и бросился за ним. Развив всю силу своих крыльев, дергач старался юркнуть в гущу листвы, но был настигнут хищной птицей и почти мгновенно сброшен на землю мертвым. Сабрина хотела еще раз спустить его, но была остановлена появлением всадника, быстро скакавшего к ним со стороны Дрейбрука.

Первым увидел его сэр Ричард, разумеется, участвовавший в охоте вместе с Сабриной, и угадал в нем посланного от Массея.

– Должно быть, это ко мне, – сказал он невесте. – Наверное, случилось что-нибудь новое и важное. Обождите здесь с сестрой, а я поеду встретить этого гонца. Ясно, что гонец несется во весь опор.

И действительно, это был гонец с письмом к полковнику Уольвейну от Массея. Письмо содержало следующее:

«Джерард через Вурстер проскользнул из южного Уэльса и направляется в Оксфорд, на помощь королю. Комитет предписал мне перехватить его, по возможности, возле Ивсгема или Котвольда. Для этого мне нужен полный состав дружин. Немедленно выступайте из Руардина и отправляйтесь в Глостер для подкрепления тамошнего гарнизона. Время дорого. Спешите.

Е. Массей».

Когда сэр Ричард прочел письмо, Вега сейчас же поняла по серьезному лицу и торопливости его движений, что опасения ее не были безосновательными. И это подтвердилось словами сэра Ричарда в ответ на вопрос Сабрины, не получил ли он дурных известий.

– Да, – дрогнувшим голосом сказал он, – Массей требует меня немедленно в Глостер со всеми моими дружинниками. Нужно поспешить домой и приготовиться к выступлению.

Как и в первый раз, охота была внезапно прервана, и маленькое общество поспешило назад в Холлимид. Но тогда, два года тому назад, сэр Ричард и Юстес Тревор оставались еще несколько времени возле приглянувшихся им молодых девушек, сделавшихся теперь их невестами. В настоящее же время женихи должны были наскоро проститься со своими возлюбленными и отправиться навстречу неизвестности. Что будет с ними и с теми милыми существами, которыми так полны были их сердца и которые снова оставались беззащитными в их отсутствие?..

Прошло несколько дней.

– Разве тебе не хотелось бы вернуться в Глостер, Саб?

– Зачем же мне хотеть этого, Вега?

– Здесь такая скука!

– Какая ты стала непостоянная, Вега! Когда мы были в городе, ты не знала, как попасть сюда, а теперь…

– А теперь сплю и вижу, как бы попасть назад в город.

– Это в «прозаический» – то Глостер? Помнится, ты всегда так называла его.

– Называла. А все-таки теперь мне досадно, что мы покинули его.

– Ты сама себе противоречишь, милая Вега. Отец всеми силами был против преждевременного возвращения сюда, а ты настояла на этом, и отец не мог отказать своей любимице…

– То есть тебе, Саб. Это ты все время рвалась сюда, по известной причине. Я только вторила тебе.

Вега была права. После взятия Монмаутса парламентариями сэр Ричард получил указание охранять гирфордские границы руардинской области от вторжения роялистов. Это подало сразу Ричарду мысль основать свою главную квартиру в Холлимиде, что, в свою очередь, вызвало и желание сестер Поуэль вернуться туда. После же того, как сэр Ричард был внезапно отозван в Глостер, все изменилось, и сельская жизнь, так восхваляемая Вегой в городе, потеряла для нее всякую прелесть.

– Ну, может быть, было и так, – созналась невольно покрасневшая Сабрина. – Во всяком случае, раз мы здесь, нам нечего сокрушаться об этом. По совести сказать, я и сама была бы рада, если бы отец прислушался к советам Ричарда.

Перед отъездом сэр Ричард советовал мистеру Поуэлю вновь оставить Холлимид и переселиться в Глостер, где он и его дочери были бы в полной безопасности, между тем как у себя в поместье, лишенном защитников, он мог снова подвергнуться неприятностям. Но Эмброз Поуэль был так уверен в том, что роялисты и носа больше не посмеют сунуть в Форест, что не только не послушал доброго совета своего нареченного зятя, но даже в тот самый день, в который происходила описываемая беседа его дочерей, отправился в Глостер по делам комитета народной обороны и оставил дочерей совершенно одних.

– Мне не только скучно, Саб, – продолжала Вега, – но меня опять тяготит какое-то мрачное предчувствие. Ты ничего такого не чувствуешь, Саб?

– Нет. А что?

– Да мне все кажется, что к нам могут ворваться роялисты…

– Ну вот, вздор какой! Ближе Бристоля и Гирфорда их теперь больше нет. Да и быть не может.

– Ты забываешь о Гудриче, Саб.

– Нет, не забываю, Вега. Но раз Монмаутс в руках наших партизан, гудричскому гарнизону теперь только одна забота: как бы самому уцелеть вместе с крепостью; ему уж не до набегов по сторонам. Во всяком случае, думается мне, Линджен лично нас не стал бы тревожить. Ведь он был другом нашего отца и…

– Да и твоим тоже, пока не женился на другой! – подхватила младшая сестра. – Это мне хорошо известно. Тем больше надо его бояться. Отвергнутые поклонники бывают склонны к мести.

– Ах, Вега, охота тебе городить такую чушь! – с сердцем возразила Сабрина. – Между мной и Линдженом никогда не было ничего такого, что могло бы подать ему повод считать себя «отвергнутым» и пылать к нам жаждой мести. Нет, с этой стороны нам нечего опасаться.

– Так, может быть, с другой? – спросила Вега.

– С какой же, по-твоему?

– Не знаю, Саб. Но повторяю, что меня томит предчувствие какой-то надвигающейся беды. То же самое было у меня и перед тем, как пожаловал гонец от Массея…

– Ну что же случилось особенно дурного, Вега? Только то, что Ричард и Юстес должны были наскоро покинуть нас. Но ведь это не в первый раз. Пока не закончится эта несчастная война, мы постоянно должны быть готовы к разлуке. Да и не мы одни.

По своей тонкой, нервной натуре Вега была подвержена разным душевным состояниям, каких у других, обыденных людей не бывает. На нее действовали разные знамения, предсказания, предчувствия, и она всему этому придавала большое значение. И, как это ни странно, все ее предчувствия оправдывались. Томившее ее предчувствие оправдалось и в этот раз.

Сестры находились в маленькой комнате, рядом со столовой, откуда и перешли в гостиную после завтрака. Вега стояла у одного из окон и смотрела вдоль длинной аллеи. Вдруг девушка вскрикнула: «Так и есть! Смотри, Саб, смотри, кто идет!» и приникла к стеклу.

Сабрина тоже выглянула в окно. По аллее быстрыми шагами, чуть не бегом, приближалась Уинифреда, сестра Джека-Прыгуна.

В самом появлении этой девушки не было ничего особенного; живя поблизости, она чуть не каждый день бывала в Холлимиде по разным надобностям. Необычна была только ее торопливость. Она всегда ходила степенным шагом, а тут неслась с поспешностью человека, гонимого чем-нибудь очень важным.

– Должно быть, случилось что-нибудь необычное, – сказала Сабрина. – Уинни никогда так не бегает… И видно, что она в большом возбуждении.

– Я же говорила тебе, что надвигается вновь что-то неприятное для нас, – сдавленным голосом произнесла Вега. – Наверное, Уинни несет нам какую-нибудь горькую весть.

– Ну зачем все видеть только в черном свете, милая Вегочка? Вернее всего, она была на рынке в Монмаутсе, услыхала там что-нибудь новое и бежит сообщить нам, хотя это лично нас, быть может, и не касается… Но как она могла поспеть назад с рынка в такое раннее время?.. Впрочем, мы сейчас узнаем, в чем дело.

Отворив окно, Сабрина вышла на маленький балкон и, перегнувшись через перила, крикнула вниз:

– Уинни, ты несешь нам какую-нибудь весть?

– Да, мисс Сабрина, и сама не рада этому, – отозвалась разносчица, приостановившись.

– Значит, весть твоя дурная? – с замирающим от страха сердцем спросила и Вега, также выбежавшая на балкон.

– Из Глостера? – подхватили Сабрина и Вега в один голос.

– Нет, из Монмаутса, – ответила великанша.

У сестер отлегло от сердца, и они уже спокойно стали ждать дальнейших сообщений.

– Он взят кавалерами, – продолжала разносчица, отирая рукой струившийся по ее лицу пот. – Они ворвались в него, засадили всех парламентских сторонников в крепость и грабят там по-прежнему, – пояснила вестница.

– Откуда ты это узнала? Неужели успела уже побывать в городе в такую рань? – интересовалась Сабрина, не перестававшая думать, что это просто слух.

– Конечно, нет, – продолжала вестница. – Мы с братом успели дойти только до Гудрича и узнали, что тамошний лорд вместе с рагленцами ходил в Монмаутс и помог им взять город. Мы и бросились назад: Джек – прямой дорогой домой, а я сюда, чтобы предупредить вас об этой новости.

– Спасибо тебе, милая Уинни, за то, что ты всегда помнишь о нас, – сказала старшая сестра. – Теперь иди на кухню и скажи от моего имени повару, чтобы он накормил тебя как следует… Да, погоди минуту! Когда был взят Монмаутс?

– Под вчерашнее утро, мисс Сабрина. Когда рассвело, люди увидели, что над крепостью опять развевается королевский флаг. Кто вчера побывал в Монмаутсе, те рассказывают, как там радуются те, кто на стороне короля. Словно все взбесились от радости.

– Что же нам теперь делать, Саб? – спросила Вега, когда разносчица ушла на кухню.

– Ничего до возвращения отца, – ответила Сабрина. – Как только весть о взятии Монмаутса дошла до Глостера, – а это могло быть уже вчера вечером, – отец, наверное, поспешил обратно домой и скоро прибудет. Но вот что: не отложить ли нам до другого дня соколиную охоту, которая назначена на сегодня?

– Ну вот, милая Саб, почему же? – возразила Вега. – Похоже, что теперь нам и в самом деле придется опять перебраться в Глостер или в какой-нибудь другой город, и неизвестно, когда мы снова вернемся сюда и будем ли в состоянии повеселиться с нашими пернатыми бойцами. Да и не хотелось бы разочаровывать Ван-Дорна, который только этими охотами и живет.

– Ну хорошо, пусть будет по-твоему. Не надо только выезжать за пределы наших владений. Устроим охоту у себя в парке, – решила старшая сестра.

– Вот и отлично! – согласилась младшая. – Это ничему не помешает. Я и сама нахожу, что одним нам неудобно уходить далеко от дома…

Соколиная охота, начавшаяся после обеда, шла к концу, и сестры уже собирались домой, вдоволь натешившись подвигами своих любимцев, двух старых соколов, двух молодых, только что окончивших курс обучения под руководством Ван-Дорна, и старого кобчика. Отца все еще не было, и девушки начинали беспокоиться, не случилось ли с ним чего дорогой. Рассуждая об этом, они хотели было направиться к дому, но случилась неожиданная задержка.

Ван-Дорн уже собрал собак, посадил соколов под клобучки и собирался вернуться домой, как вдруг перед его глазами поднялась дичь, которая до этой минуты не показывалась. Это была великолепная цапля, летевшая по направлению от Северны к Вайе и теперь проносившаяся как раз над тем местом, где только что происходила охота. Это было таким соблазном, перед которым не может устоять никакой сокольничий. Ван-Дорн указал Веге на цаплю, и молодая девушка, как и ожидал сокольничий, велела вновь спустить соколов, но только одних старых, и те, расправив крылья, спиралью взвились ввысь.

В эту минуту широко раскрылись ворота, замыкавшие парк со стороны проезжей дороги, и в аллею вступил длинный блестящий кортеж. Во главе ехало человек шесть в залитых золотом мундирах и в дорогих шляпах с развевающимися страусовыми перьями. Драгоценные аграфы на шляпах переливались всеми цветами радуги. Особенно роскошно одет был тот, который следовал впереди всех. Он весь горел золотом и брильянтами; вся грудь его была украшена знаками отличия, обычно присваиваемыми только лицам королевской крови. Этот блестящий всадник был принц Руперт. Непосредственно за ним следовали его главные приближенные, среди которых находился и наш знакомый, полковник Ленсфорд. Затем тянулись две колонны солдат в багряных мундирах, богато украшенных золотыми шнурками. В каждой колонне насчитывалось не менее ста человек. Лошади под всадниками были белой масти, превосходно подобранные. Те же белоснежные скакуны, на которых ехали сам принц и его приближенные, были чистой арабской крови и, видимо, из одной конюшни. Принц был щедр к своим любимцам и ничего для них не жалел, начиная с лошадей и кончая всем другим, что у него было лишнее.

Находясь на стоянке в Бристоле, принц узнал, что те самые прелестные девушки, которые заинтересовали его, когда он вместе со своим отцом покидал только что занятый им, принцем, город, теперь живут у себя в имении. Об этом сообщил ему Ленсфорд, имевший при этом в виду, главным образом, свои собственные интересы, связанные, как уже известно читателю, с Сабриной Поуэль. Полковник напомнил принцу происходивший у них по поводу этих красавиц обмен мыслей, и принц пожелал привести в исполнение свое намерение «позабавиться» с пикантной блондинкой, носившей странное имя Вега. Такая же пикантная брюнетка, имевшая не менее оригинальное имя Сабрина, была «не в его вкусе», и Ленсфорд мог не опасаться соперничества принца; напротив, мог даже надеяться, в случае надобности, на его содействие в «ухаживании» за этой брюнеткой, красота которой была именно ему, Ленсфорду, по вкусу. Накануне, за веселым пиром в Бристоле, принц решил «осчастливить» своим визитом прекрасных обитательниц Холлимид-Хауза на следующий же день, то есть в тот самый, который нами описывается.

Въезжая в холлимидский парк и увидев, по всем признакам, что дом, действительно, обитаем, как ему было донесено, Ленсфорд обратился к принцу со словами:

– Меня не обманули. Владельцы этого прелестного уголка налицо, и ваше высочество напрасно опасались проехаться напрасно.

– Очень рад. Действительно, я боялся, как бы эта восхитительная блондинка не оказалась неуловимой, – на смеси немецкого с французским и английским отозвался Руперт.

– А теперь выходит, что вашему высочеству удастся не только изловить эту хорошенькую бабочку, но и удержать ее при себе, сколько вам пожелается, – с льстивой улыбкой успокаивал своего высокого собеседника Ленсфорд.

– Если я верно понял вас, полковник, вы намекаете на то, чтобы я взял этих девиц в плен? – спросил принц.

– Нет, ваше высочество, – возразил полковник, – я посоветовал бы вам взять в плен собственно не девиц, а их отца. Посадить в крепость этого старого интригана и смутьяна будет вполне законно и даже необходимо. Ведь это, как я уже не раз докладывал вашему высочеству, один из самых ярых врагов его величества. Отведите его в Бристоль, и дочери поневоле последуют за ним. Не захотят же они оставить своего отца одного томиться в заключении. И тогда… Вы понимаете, ваше высочество?

– Понимаю! – лаконично ответил принц, задумчиво оглядываясь вокруг. Совет лукавого Ленсфорда пришелся ему по душе, и принц обдумывал, как бы получше привести его в исполнение. Вдруг его слух был поражен каким-то странным криком, за которым последовал протяжный и пронзительный свист.

– Эй, да тут что-то происходит! – вскричал Руперт, придерживая коня. – Кажется, соколиная охота, судя по этому свисту.

– Совершенно верно, ваше высочество, – подтвердил Ленсфорд. – Поднимают соколов на добычу.

– В каком же это месте? Отсюда ничего не видно.

– Должно быть, в той стороне, за соснами… Смотрите, ваше высочество, вот и пара соколов в погоне за цаплей! – воскликнул Ленсфорд, подняв глаза вверх.

– Да, да… Великолепный подъем. Превосходно обучены… Как красиво вонзаются вверх… А эта красавица-цапля… Не уйти ей от врагов… Вот и стойка… Подлетает второй. Сцепились… Готово! Мастерские приемы у этой дивной пары! – восторгался принц на смеси трех языков.

Пока в воздухе происходили волнующие зрителей движения птичьего боя, охотники и гости не могли видеть друг друга. Возможность эта появилась только тогда, когда охотники выехали из-за тесных рядов сосен, окаймлявших с обеих сторон аллею, спеша к тому месту, куда спускались соколы и их уже полумертвая жертва. Произошло обоюдное изумление.

– Солдаты?! – раздалось из уст обеих мисс Поуэль.

– Дамы?! – вскричали кавалеры.

– Вам везет, ваше высочество, – шепнул принцу Ленсфорд. – Изволите видеть?

– Этих двух дам? Вижу. Но лиц не могу различить под широкими полями шляп. Уверены ли вы, что это именно те, которых мы ищем?

– Вполне уверен, ваше высочество. Кому же еще из дам быть здесь, как не самим хозяйкам?

– Да, вы правы. Сами птички с птичками играют, хе-хе-хе!.. Не попросить ли нам у них позволения принять участие в их забаве, как вы думаете, Ленсфорд?

– Это как вам будет угодно, ваше высочество.

– Вы знакомы с ними лично, полковник?

– Нет, представлен я им не был, но вот капитан Тревор…

– Ах да, припоминаю, вы мне описывали ваше пребывание здесь. И насчет Тревора тоже… Тревор, прошу вас сюда! – крикнул принц, обернувшись через плечо к своей свите.

Капитан Реджинальд Тревор быстро поравнялся с принцем и, почтительно выпрямившись в седле, ждал, что ему скажут.

– Я слышал, вы знакомы с семейством мистера Эмброза Поуэля? Не его ли это дочери, которых мы тут видим? – спросил Руперт.

– Да, ваше высочество, когда-то я был с ними знаком. Но с тех пор много воды утекло, – с запинкой отвечал Реджинальд.

– Поссорились, что ли?

– Нет, ваше высочество, ссоры в прямом смысле не было, но…

– Но явилось некоторое охлаждение, понимаю, – прервал его принц. – Ну, остывшую дружбу можно снова подогреть, и я постараюсь поспособствовать этому. Прошу только познакомить меня с этими дамами. Полагаю, ваше знакомство с ними не настолько охладилось, чтобы они не пожелали выслушать вас?

– Надеюсь и я, ваше высочество, – пробормотал Реджинальд, поняв, что просьба принца собственно означает приказание, которого он не мог ослушаться. – Во всяком случае я вполне к услугам вашего высочества.

– Так поедемте к ним, капитан… Вы же, полковник, – обратился принц снова к Ленсфорду, – оставайтесь здесь с остальной моей свитой и со всем эскадроном, пока я не узнаю, можем ли мы надеяться на ночлег в Холлимиде… собственно говоря, с радушием ли он может быть нам предоставлен, хе-хе-хе! – со смехом добавил он.

Дав своему арабскому коню шпоры, Руперт понесся вперед к охотникам, или, вернее, к охотницам. Реджинальд волей-неволей последовал за ним. Он все еще любил Вегу и продолжал на что-то надеяться, хотя, казалось, никакой надежды уже не должно было быть. Поэтому он не мог перестать поклоняться Веге и уважать ее. Знакомить любимую девушку с принцем Рупертом было для него равносильно участию в ее погибели, и это было ему невыносимо больно…