Текст книги "Голубой Дик"

Автор книги: Томас Майн Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

III. Переселение

Прошло пять лет после описанных событий, которые служат как бы прологом к нашему рассказу.

За это время на плантации Блэкаддера не произошло ничего особенного, только наказания невольников все учащались.

Полосование бичами спин несчастных негров, окатывание их водой из насоса и другие способы были единственными мерами, которые могли бы заставить людей работать до полного изнеможения.

Но, несмотря на напряжение, с которым работали невольники, дела Блэкаддера продолжали ухудшаться.

Причиной этому, как и пять лет назад, был сын хозяина. Молодой человек окончательно предался разгулу и вытягивал у отца все, что можно. Мало того, он втихомолку начал одалживать деньги под имущество отца и продавать в его отсутствие невольников. Таким образом, количество рабочих рук на плантации стало убывать, обрабатываемые участки земли становились все меньше и меньше.

Из-за этого поля, на которых раньше выращивали прекрасный хлопчатник, начали зарастать сорными травами, а машины для переработки хлопка покрылись ржавчиной.

Так было в течение пяти лет. Но вот однажды на плантации произошло нечто, ставшее сенсацией в округе.

Оказалось, что не только господский дом, но и все остальные здания и пристройки отремонтированы, а поля снова покрылись богатой растительностью благодаря усердной и умелой их обработке.

В поселке негров и во внутреннем дворе господского дома происшедшие перемены были еще разительнее: вместо встречавшихся там прежде угрюмых, изможденных, исполосованных бичом и едва прикрытых зловонными лохмотьями негров теперь весело суетилась толпа молодых, красивых, сильных и жизнерадостных людей с черными или бронзовыми лицами, напоминавшими древние статуи. Все эти люди щеголяли в новых полосатых панталонах и накинутых на плечи ярко-красных шалях.

Вместо проклятий и угроз, звучавших здесь прежде, вместо свиста бича и шума беспрерывно выкачиваемой воды, стонов и воплей наказываемых повсюду слышались взрывы веселого смеха и оживленная болтовня, а по вечерам на большом дворе водили хороводы под звуки незамысловатого банджо, или негр Самбо, взобравшись на какую-нибудь возвышенность, затягивал одну из наивных песен своей жаркой родины, причем припев после каждого куплета подхватывали все присутствующие мужчины, женщины и дети. Иногда же кто-нибудь из наиболее красноречивых выходил вперед и принимался рассказывать что-нибудь смешное. Это любимое развлечение негров – больших детей, обладающих неиссякаемым чувством юмора.

Добавим, что веселый Самбо – это не тот негр, который играл роль палача при наказании Голубого Дика. Владелец плантации и надсмотрщик были уже другие, а из прежних обитателей не осталось никого.

Деспота Блэкаддера сменил плантатор из так называемых патриархальных. А что касается первого, то он уехал со всем своим семейством, поскольку из-за неумелого хозяйничанья, жестокости по отношению к невольникам и безграничной слабости к бездельнику сыну Блэкаддер окончательно разорился и вынужден был продать недвижимую собственность. Немногих из оставшихся невольников никто не хотел покупать, так как с ними мог справиться только он сам.

Шли слухи, что эсквайр отправился на запад.

Выражение «отправился на запад» может показаться читателю непонятным. Следует пояснить, что в описываемую эпоху искателям наживы открылась новая страна. Это была Калифорния, в то время мало еще известная и только что ставшая собственностью Соединенных Штатов. Слух о сказочных богатствах, находящихся в недрах этой страны, не успел еще распространиться, но людей, подобных Блэкаддеру, уже манила сюда молва о том, что там есть огромные участки земли, которые можно приобретать за бесценок. Чтобы не быть одному в незнакомой стране, Блэкаддер уговорил стать его спутниками нескольких колонистов с семействами, чей отъезд, как и его собственный, очень обрадовал плантаторов долины Миссисипи.

Последуем же и мы за переселенцами, три месяца назад покинувшими восточный берег Миссисипи. Они двигались по необъятным степям очень медленно, как люди, не уверенные в успехе своего дела.

По степной дороге тянутся один за другим шесть больших фургонов, обтянутых парусиной, которые называют «кораблями прерий». В каждый из этих фургонов впряжено по десятку сильных быков. Суровая парусина, покрывающая верх повозок, от проливных дождей и знойных солнечных лучей становится все белее и белее.

Часть фургонов занята людьми, другая – наполнена мебелью, сундуками, ящиками, оружием и провизией. Переселенцы везут с собой все, что уцелело от разгрома прежнего жилища и что может понадобиться на новом месте, напоминая о привычной обстановке.

Несколько всадников с обветренными, загорелыми лицами, вооруженные до зубов, едут рядом с фургонами. Караван из шести фургонов считается небольшим в прериях, путешествие по которым сопряжено с трудностями и опасностями.

Блэкаддер и его товарищи знали об этом, но обстоятельства или, вернее, собственные промахи заставляли их преодолевать препятствия и идти навстречу опасностям.

Караван двигался по одной из старых дорог, с незапамятных времен проложенных купцами.

Путь, которого держались переселенцы, пролегал через Арканзас по направлению к форту Бент, а дальше, круто поворачивая на север, дорога тянулась мимо Скалистых гор до места, известного под названием «прохода Бриджера».

Этот путь в то время был самым безопасным, разумеется, относительно. Впрочем, нет ничего удивительного, что шнырявших по степям индейцев спугнули из этих мест массовые передвижения войск, направленных в Новую Мексику и Калифорнию.

Как бы там ни было, но после прохождения здесь войск случаи нападения на караваны и убийства трапперов, прежде совершавшиеся чуть ли не ежедневно, стали гораздо реже. Ни один из спутников Блэкаддера не мог похвалиться храбростью, и поэтому двигались с особыми предосторожностями, посылая во все стороны разведчиков и устраивая для ночных стоянок нечто вроде военных лагерей с баррикадами и часовыми.

Таким образом, караван в течение трех месяцев успел дойти только до форта Бент, где остановился на несколько дней для отдыха и пополнения запасов провизии.

Во время этой стоянки переселенцы познакомились с одним охотником. Это был индеец, одетый по-европейски. Он довольно бегло говорил на английском языке и предложил проводить их на север до прохода Бриджера. Переселенцы с радостью приняли это предложение и бодро продолжали путь под руководством индейца. Через несколько дней караван вышел к Бижу-Крик, маленькой живописной речке, впадающей в Ла-Плату.

Вечером на берегу этой речки переселенцы, по обыкновению, устроились лагерем, расставив четырехугольником закрытые фургоны, представлявшие, таким образом, прочную баррикаду, через которую никак нельзя перебраться, не разбудив всех. Это был особый способ ночных стоянок всех караванов, останавливавшихся в степи.

В этот вечер переселенцы находились в особенно хорошем настроении, потому что уже с полудня перед ними начали вырисовываться на горизонте очертания Скалистых гор с их Длинным пиком, гордо возносящим к небу покрытую вечным снегом вершину, которая служит спасительным маяком всем, кто путешествует по этим местам. Указав на этот пик, проводник объявил переселенцам, что на следующий день, до захода солнца, они уже будут в форте Сен-Врэ.

Начиная с этого форта, можно не опасаться нападения краснокожих и смело идти вперед, не посылая разведчиков и не расставляя часовых вокруг лагеря.

Поужинав, переселенцы легли спать, убаюканные столь радужными надеждами. Они и не подозревали, что с того самого пика, облитого розовым светом заката, на них налетит сокрушительный ураган.

Чувствуя себя в полной безопасности, путешественники не расставили даже часовых, к величайшему удовольствию негров, которые завалились спать в одно время с хозяевами. И никому, ни белым, ни неграм, не могло и прийти в голову, что, когда солнце снова позолотит вершину Длинного пика, половина из них будет спать непробудным сном, и лагерь для многих окажется последним пристанищем.

IV. Дикари

В ту же ночь на огромной равнине, поросшей высокой травой, милях в пяти от лагеря переселенцев, остановился на ночлег другой отряд, состоявший из двадцати пяти человек.

Всадники были молодыми, здоровыми и сильными людьми.

У них не было ничего общего с переселенцами ни во внешности, ни в языке, ни в манерах. Они не имели ни повозок, ни клади. Все их приготовления к ночлегу состояли лишь в том, что они нарезали в кустах кольев, воткнули их посреди травы в землю и привязали на длинных арканах лошадей, затем разостлали тут же большие плащи из буйволовой кожи, которые должны были служить одновременно подстилкой и одеялом.

Для того, чтобы узнать цвет кожи этих людей, их следовало сначала тщательно вымыть в нескольких водах, так как их лица и руки были разрисованы различными красками.

Это были индейцы, следующие по «тропе войны», что подтверждалось их татуировкой, и вооруженные карабинами и копьями.

Все они были одеты в длинные полотняные рубашки, кожаные панталоны и обуты в мягкие мокасины.

Будь они вооружены луками и стрелами, их можно было бы принять за охотников, потому что для охоты краснокожие предпочитают именно это оружие.

Кроме того, у каждого за поясом висели томагавк и лассо, которыми, как известно, индейцы владеют с замечательной ловкостью.

Среди всех этих воинов один особенно выделялся высоким ростом, гордой осанкой и богатым нарядом.

Судя по его внешности, а также почтению, с которым к нему относились спутники, это был вождь отряда.

При первом же взгляде на этого человека становилось понятно, что он привык повелевать, и если и не был деспотом, то обладал такой твердостью, что каждый поневоле признавал его авторитет и подчинялся без возражений его воле.

Спрыгнув на землю и поручив своего коня одному из спутников, вождь сбросил на траву длинную мантию из меха белого волка и вытянулся на ней.

Затем достал из богато вышитой сумки, висевшей через левое плечо, трубку, закурил и, с наслаждением выпуская кольца ароматного дыма, погрузился в размышления.

Очевидно, человек этот был вполне уверен, что его спутники сами теперь сделают все необходимое, не дожидаясь особых приказаний.

Остальные всадники расположилось на некотором расстоянии от вождя, разожгли костер и принялись готовить ужин. Когда незамысловатая похлебка была готова, индеец, которому вождь поручил своего коня, отлил немного из общего котла в глиняную чашку, достал из мешка деревянную ложку и лепешку из маисовой муки и отнес все это вождю.

Очевидно, этот человек исполнял обязанности слуги и пользовался особым доверием вождя.

Затем он расставил часовых, предупредив их, что вскоре должен прибыть один человек, которого надо немедленно привести на стоянку. Ужин прошел в сосредоточенном молчании.

Вождь снова закурил трубку и, находясь в полулежачем положении, устремил взгляд на луну, медленно поднимавшуюся над горизонтом.

Под магическим сиянием ночного светила вершины Скалистых гор казались отлитыми из чистого серебра и покрытыми легкой лазоревой дымкой, благодаря удивительно прозрачному воздуху прерий на фоне синего неба отчетливо вырисовывались малейшие выступу и впадины. Картина была поистине сказочной.

Теперь появилась возможность лучше рассмотреть и лицо вождя. Несмотря на арабески, выведенные киноварью, оно поражало правильностью и выражением неукротимой отваги и энергии. А когда лунный свет стал еще ярче, то те места на лице, которые не были покрыты узорами, начали отливать цветом настоящей бронзы.

Судя по всему, вождь был очень молод, а высокий рост, могучая грудь и широкие плечи свидетельствовали о его незаурядной физической силе.

Однако едва ли за его красивой внешностью в душе молодого человека скрывались добрые чувства: временами в его больших черных глазах мелькали злые огоньки, а из груди вырывался звук, похожий на глухое рычание раздраженного тигра.

Ему могло быть не более двадцати пяти лет, и вызывало удивление, что такой молодой человек сумел подчинить своему влиянию стольких людей, отличавшихся железной волей и непоколебимой твердостью, как и он сам.

По всей вероятности, вождь был сыном какого-то предводителя, пользовавшегося уважением в прериях, или же сам совершил чудеса храбрости, которые заставили признать его превосходство и добровольно подчиниться ему, несмотря на молодые лета.

Мы уже упомянули, что все спутники предводителя отряда тоже были молоды. Судя по наружности, они принадлежали к тем индейским воинам, которые в прежнее время бродили по прериям в поисках приключений, наводя ужас на проезжавших купцов и промышлявших охотой трапперов.

То, что молодой вождь держался в стороне от спутников, свидетельствовало о его пренебрежении к ним. Несмотря на все это, воины относились к своему вождю с почтением.

Между тем время шло. Уже все спали, за исключением часовых, а сам вождь, вытянувшись во весь рост и подложив руку под голову, продолжал курить и созерцать луну.

Место, где сделали привал индейские воины, находилось почти у самого подножия Скалистых гор и представляло собой долину, окруженную с трех сторон высокими утесами. С одной вершины сбегал вниз быстрый шумный поток.

Эта долина была покрыта довольно высокой густой травой и местами поросла кустарником. С восточной стороны ее протекала небольшая речка Бижу-Крик.

Угрюмые скалы со сверкающими, облитыми лунным сиянием снеговыми вершинами, шумящий и переливающийся всеми цветами радуги водопад, бесследно исчезающий в недрах земли, зеленая лужайка с пасущимися на ней лошадьми, догорающий костер и расположившиеся вокруг него спящие индейцы, неподвижные фигуры притаившихся часовых, небрежно отдыхающий в стороне от всех молодой красавец-вождь, искрящаяся вдали серебристая лента реки, – и над всем этим ясное, почти прозрачное небо с золотистым диском луны, – все это вместе представляло такую живописную картину, какую редко можно встретить.

Но молодой вождь не обращал ни на что внимания. В его широко открытых глазах не отражалось ничего, кроме напряженного ожидания, досады и злости. Время от времени он приподнимался и зорко всматривался в сторону реки. Но, не обнаруживая того, что всецело поглощало его мысли, вождь нервничал и злился.

Вероятно, он ждал того, кто был ему очень нужен. «Вабога опоздал, – думал вождь, – хотя должен был прибыть, по крайней мере, час назад, судя по положению луны. Все это очень странно… Что могло задержать его и помешать явиться в назначенное время? Неужели ему не удалось захватить лошадь кого-либо из тех дураков? Уж не случилось ли что-нибудь непредвиденное, заставившее болванов усомниться в Вабоге и лишить его свободы или даже жизни?.. Это было бы очень неприятно».

Снова зажигая погасшую трубку, молодой человек продолжал свои размышления уже вслух:

– Э, не все ли равно! – почти во весь голос воскликнул он. – Явится Вабога или нет, я все-таки сделаю, что задумал, и нападу на тех сегодня же, перед рассветом… О, какое это будет счастье! Наконец-то я буду отомщен – через столько лет… О, если бы мне удалось взять их всех живыми! Да, они должны быть в моей власти, иначе торжество окажется неполным; обыкновенная смерть для них – слишком слабое наказание. Только живым противникам я могу достойно отплатить за все, из-за чего столько перестрадал…

Адская улыбка искривила его красивые губы. Взглянув еще раз в открытую даль, он бросил трубку, положил руки под голову и, снова уставившись на луну, пробормотал:

– Не напрасно ли я доверился этому Вабоге? Да и кого еще я мог бы выбрать? Из всех моих молодцов лишь он хорошо знает английский и умеет втереться в доверие к бледнолицым. Зато во всем остальном он глуп. Наверное, по глупости и попал впросак… А что, если он меня предал? Впрочем, едва ли… Скорей они заподозрили, что Вабога мой человек, и убили его… Нет, он не мог мне изменить. Во-первых, боится меня и знает, что ему от меня не скрыться, а во-вторых, ненавидит белых не меньше меня по тем же причинам, что и я… Но как бы там ни было, им не уйти от меня и никогда не достичь своей цели!

Молодой человек вдруг прервал свой монолог, привстал немного и, повернувшись к реке, напряг слух и зрение. Оттуда донесся глухой топот копыт. С каждым мгновением он становился ближе и отчетливее.

В глазах вождя засверкала дикая радость. Но, боясь обмануться, он все же наклонился, раздвинул траву и приложил ухо к земле.

Через несколько секунд он снова приподнялся и прошептал:

– Скачет какой-то всадник; наверное, это Вабога. Больше некому…

Вождь встал и сделал несколько шагов в том направлении, откуда должен был появиться всадник.

Почти до самой реки тянулась цепь небольших холмов, покрытых кустарником. На одной из этих возвышенностей, там, где земля точно сливалась с небом, острый глаз молодого вождя различил силуэт лошади с сидящим на ней всадником. Не привыкший к жизни в прериях ничего не рассмотрел бы на таком расстоянии, даже при ярком солнечном свете.

Лошадь со всадником приближались, но расстояние между ними и вождем индейцев было еще достаточно велико, чтобы узнать сидевшего на коне.

Вдруг с той стороны, откуда приближался всадник, послышался лай собаки, сопровождаемый громким, протяжным и зловещим воем, похожим на вой степных волков. Он повторялся через определенные промежутки времени и с различными интонациями. По этой причине индейский вождь заключил, что звуки издает человек.

V. Предатель

Вождь наконец-то понял, что означал услышанный им вой. Оглянувшись, он увидел недалеко от себя человека, повторявшего такие же звуки, какие доносились со стороны всадника.

Очевидно, волчий вой был условным сигналом между часовыми индейского лагеря и тем, кого ожидали. Вождя же почему-то не предупредили об этом, и он заподозрил неладное.

Через несколько минут всадник приблизился настолько, что его можно было легко рассмотреть: одет он был по-европейски, хотя лицо явно индейского типа. Обменявшись на скаку несколькими словами с ближайшим к нему часовым, гость круто осадил взмыленного коня перед самым вождем.

– Вабога не держит слово: он опоздал на свидание, – с легким упреком сказал вождь по-индейски. – Уже за полночь, а ведь Вабога знает, что мы должны напасть на переселенцев до восхода солнца.

– Желтый вождь напрасно беспокоится о времени, – спокойно возразил индеец. – По совету Вабоги бледнолицые остановились на ночь неподалеку отсюда. Вабога опоздал не по своей вине…

– А по чьей же?

– Бледнолицые стали подозревать, что у Вабоги два языка, и держали его в плену своими глазами. Вабога едва сумел уйти. Вчера утром по пути в форт Сен-Врэ бледнолицым встретились трапперы. Они пробыли в лагере переселенцев до полудня. Уши Вабоги не слыхали, что говорили между собой бледнолицые, но сразу после этого за ним стали зорко следить.

– Кто такие эти трапперы?

– Вабога их не знал.

– Жаль! Я бы отплатил им за то, что вмешались не в свое дело!

– Следовало бы. Языки у трапперов длинные и ядовитые.

– Как же переселенцы согласились остановиться в месте, выбранном Вабогой, если они перестали доверять ему?

– Вабога тоже имеет язык и хорошо им работает. Бледнолицые последовали его совету, надеясь, в случае чего, на свои глаза.

– Где стоянка?

– Там, где приказал Желтый вождь, – на берегу реки.

– Сколько туда езды?

– Час, если ехать осторожно, и не более получаса, если мчаться во весь опор.

– Хорошо. Много их?

– Девять бледнолицых, не считая женщин и детей. А чернокожих – раз в пять больше.

– Чернокожие в счет не идут! Говори мне только о бледнолицых.

– Вожак каравана – человек лет шестидесяти. Раньше он был плантатором. Вабога узнал его… Вабога помнит этого бледнолицего с тех пор, как играл маленьким на другом берегу большой реки в прекрасной стране своих предков, из которой его изгнали бледнолицые.

– Этот плантатор с семьей или сам?

– При нем сын лет двадцати четырех, такой же негодяй, как он, а еще дочь, не похожая ни на отца, ни на брата. Это настоящая женщина: прекрасная, как степной цветок, и добрая, как солнце, освещающее и согревающее всех.

«Я не ошибся: это она! Час мести, наконец, пробил!» – подумал про себя вождь.

Глаза его сверкнули радостью, а по губам пробежала торжествующая улыбка.

– А кто их спутники? Или, по крайней мере, как они выглядят? – продолжал он вслух прежним тоном.

– Есть еще высокий силач лет под пятьдесят. Он, похоже, помощник вожака каравана. Сердце у него жестокое, как у плантатора: все время бьет длинным бичом негров, которые не поспевают за повозками.

– Узнаю этого человека по твоему описанию. Если это тот самый, то и ему несдобровать.

– Остальные шесть…

– Об этих можешь не говорить. Скажи только, как они вооружены и можно ли ждать от них сильного сопротивления?

– Оружие у них есть, но не думаю, чтобы они дали серьезный отпор.

– Хорошо. А как полагаешь, Вабога, мы сможем взять их живыми?

– Всех?

– Главным образом, первых четверых?

– Думаю, это будет нетрудно.

– Отлично. Больше мне ничего не нужно, – произнес вождь и, возвысив голос, крикнул своим воинам (кое-кто из них уже не спал):

– Поднимайтесь и в путь! Хоктав (хоктав – название племени, к которому принадлежал Вабога) проведет нас туда, где можно рассчитывать на хорошую добычу.

Пока воины вставали, поднимали свои плащи и оружие, седлали лошадей, слуга привел вождю коня, накинул на плечи молодого человека мантию и помог ему вскочить в стремя.

Не прошло и десяти минут, как отряд индейских воинов покинул лагерь. Самому образцовому кавалерийскому отряду понадобилось бы на это вдвое больше времени.

Как известно, переселенцы устроили на берегу реки Бижу-Крик нечто вроде корраля из своих повозок.

Хотя место для стоянки и было выбрано проводником, но заслужило полное одобрение переселенцев; оно находилось в подковообразном изгибе реки, окружавшей его с трех сторон.

Трава, росшая в этом месте, была густой, высокой и ровной, словно ее постоянно подстригали.

Река здесь оказалась неширокой, но довольно глубокой; берега же отличались такой крутизной, что, похоже, тут невозможно и высадиться.

Пожалуй, более удобного места для стоянки нельзя и подыскать, тем более, что само пространство, окруженное водой, невелико, а потому очень удобно для защиты.

В сущности, Вабога несколько преувеличивал, говоря индейскому вождю, что переселенцы не доверяют ему. У них не было причины ему не доверять. До сих пор он вел их, как надлежит, они видели уже Скалистые горы, за которыми нечего было опасаться.

Да и что он мог бы сделать им? Отдать в руки дикарей? Но с какой целью? Ведь он принадлежал к племени хоктавов, которое никогда не враждовало с белыми. К тому же обстоятельство, что проводник бегло говорит по-английски, доказывало, что он провел большую часть жизни среди белых и близко сошелся с ними.

Словом, никаких оснований подозревать проводника у переселенцев не было.

Хотя трапперы и убеждали, что хоктав – человек сомнительный, но переселенцы не придали этому значения, они были уверены, что трапперы настроены против индейцев, или причиной тому профессиональная зависть, поскольку Вабога тоже прекрасный охотник. Могло быть и так, что трапперы просто решили попугать переселенцев, дабы потом посмеяться над ними.

Один только Снивели сомневался в честности Вабоги. Проводник жил когда-то, как сам Снивели и его товарищи, во внутренних равнинах Миссисипи, а это бывшему надсмотрщику плантации казалось плохой рекомендацией.

Кроме того, Снивели находил странным, почему это Вабога посоветовал устроить стоянку в стороне от караванного пути, на котором было все-таки безопаснее.

Бывший надсмотрщик сообщил кое-кому из спутников о своих подозрениях, но те решили, что он напрасно беспокоится: хоктаву не было никакого смысла предавать их, ведь ему обещали довольно приличную награду, если он благополучно доведет караван до Скалистых гор. Да и на протяжении всего пути он не подавал ни малейшего повода для подозрений.

Снивели замолчал, но дал себе слово следить за индейцем, особенно ночью. И действительно, Снивели дольше всех не спал, из-за чего Вабога, отлично видевший это, не мог вовремя уйти из лагеря. Однако в полночь усталость взяла свое: заснул и Снивели. Убедившись, что бывший надсмотрщик не притворяется, а действительно спит, индеец подкрался к одной из лошадей, пасшихся в загоне, и осторожно отвязал ее. Отведя лошадь на некоторое расстояние от лагеря, он вскочил на нее и помчался.

Шум быстрой реки заглушил лошадиный топот, никто ничего не заметил. Тем не менее, почти перед самым утром простой случай открыл исчезновение проводника.

Лошадь, которую взял Вабога, имела жеребенка. Часа через два после того, как мать покинула его, малыш проснулся и, не найдя ее рядом, принялся так ржать и бегать взад-вперед по загону, что разбудил одного из переселенцев. Тот вскочил и, сообразив, в чем дело, разбудил товарищей.

– Вставайте! – кричал он. – Проводник исчез вместе с лошадью!

Этих слов было достаточно, чтобы всполошить весь лагерь.

В первую минуту все растерялись и не знали, что предпринять. Женщины и дети подняли плач и крик, которому усердно вторили негры.

Лишь Снивели не утратил хладнокровия. Успокоив кое-как своих спутников он посоветовал им приготовиться на всякий случай к защите.

Едва успели восстановить в лагере порядок, как один из негров сообщил: со стороны прерий кто-то едет! Напрягая зрение, переселенцы и в самом деле рассмотрели в том направлении какую-то плотную темную массу, быстро приближавшуюся к ним. Слышался топот множества лошадиных копыт.

Не было никакого сомнения: мчался отряд всадников… Но кто они – друзья или враги? На этот вопрос ответить было трудно, – слишком уж темной оказалась ночь.

Но вот раздался боевой клич индейцев, и объятые ужасом переселенцы поняли: на них напали дикари, очевидно, приведенные хоктавом. Трапперы были правы: Вабога предал их!

Снивели и несколько наиболее храбрых его спутников приготовились к защите, надеясь только на свое оружие. Однако им не пришлось пустить его в ход: не успели они занять боевые позиции, как толпа индейцев, хлынув бурным потоком, прорвала баррикаду и мгновенно оцепила переселенцев со всех сторон. Это оказалось нетрудно сделать, поскольку индейцы напали именно с той стороны, где был свободный проход, с остальных же трех их окружала вода, и переселенцы оказались запертыми, как в западне.

Дрожащие руки не повиновались, и пущенный переселенцами залп из карабинов только прорезал воздух. Сделать второй залп им не удалось: одних быстро обезоружили или перебили, других связали. Негры спрятались под фургоны и жалобно выли.

Взошедшее солнце осветило ужасную картину. Подобное нередко можно было наблюдать в американских прериях. Фургоны разбиты, а все, что в них находилось, в беспорядке разбросано на земле. Лошади и быки стояли, связанные вместе, и, словно понимая постигшее хозяев несчастье, дрожали всем телом, не обращая внимания на роскошную траву под ногами. Среди этого хаоса лежали убитые и оскальпированные белые и крепко связанные негры, не издававшие ни единого звука.

Так выглядел лагерь переселенцев после того, как в нем побывали индейцы под предводительством Желтого вождя.