Текст книги "Остров дьявола"

Автор книги: Томас Майн Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Глава V. НА ПЛАНТАЦИИ

Из всех эпизодов моей жизни я ни об одном не вспоминаю с таким удовольствием, как о моем кратком пребывании на хлопковой плантации Вудлеев.

Мне показали зеленые зерна хлопкового растения, покрытые как бы легким пухом. Показали, как их сеять, как отделять сорняки от молодых побегов. Я видел, как растение принимает сначала форму белоснежного цветка, как потом лопается плодовая коробка, появляется кусок белого хлопка. Я познакомился также и со сбором хлопка, со способом его прессовки, упаковки и окончательного приготовления к отправке на рынок.

Все это мне в основном рассказывал Вальтер Вудлей, но и его очаровательная сестра участвовала в этих беседах, которые я, наверное, никогда не забуду. Они были настолько интересны, что я с удовольствием прослушал бы их еще раз и остался бы для этого даже до следующего сбора урожая, но в своем положении случайного гостя я, конечно, не мог этого себе позволить. Поэтому, пробыв неделю на плантации, я уехал.

Казалось, в этом милом благополучном гнезде Вудлеев не могло быть скрытой раны, которая есть во всяком семействе, но я все же чувствовал, что это не так. Впрочем, это были лишь смутные догадки, но и их было достаточно, чтобы огорчить меня.

Я не забыл Ната Брадлея, не забыл и той развязной манеры, с которой он говорил о делах Вудлеев, а в особенности того вида, с каким он смел касаться даже имени Корнелии.

О Брадлее не раз упоминали в семье Вудлеев, и Вальтер не преувеличивал, говоря об антипатии своего отца к Брадлею. В этом нельзя было сомневаться. Старый джентльмен всегда говорил о нем в самых резких выражениях и называл не иначе, как «этот негодяй». Видно, ему было известно что-то серьезное об этом человеке, и настолько серьезное, что он не решался рассказать этого ни детям, ни слугам.

Никто и не думал пробовать защищать бывшего соседа в глазах старика. Вальтер часто выражал и свою антипатию. Одна лишь мисс Вудлей хранила молчание.

Однако раз или два мне удалось заметить под этим молчанием как бы внутреннюю борьбу или желание прекратить разговор о Брадлее.

Я не знал, что и предположить. Была ли какая-нибудь тайна между Брадлеем и мисс Вудлей, или, может, здесь таился роман?.. Во всяком случае эта мысль причинила бы мне боль и тогда, когда я едва знал мисс Корнелию; теперь же, когда я почувствовал к ней подлинную привязанность, эта мысль огорчила бы меня еще больше.

Правда, с моей стороны это было лишь предположение, но один случай, происшедший незадолго до моего отъезда, подтвердил предположение.

Я часто ходил к небольшому бассейну на реке, где строилась баржа для хлопка, и с большим интересом следил за работами. Судно походило сначала на Ноев Ковчег, но мало-помалу принимало определенную, хотя все же весьма странную форму. Постройкой руководил белый, специалист по кораблестроению. Звали его Вильям Блэн. При нем был еще один белый, лоцман с Миссисипи. Остальные рабочие были негры – плотники, слесари и конопатчики. Некоторые из них должны были отправиться в Новый Орлеан с грузом хлопка, как только постройка будет закончена.

Я все больше и больше интересовался постройкой и оснасткой судна, хотя Вильям Блэн вовсе не был расположен посвящать меня в тайны своего искусства. Несколько раз, когда я заходил на работы один, он принимал меня с такой сомнительной вежливостью, что я должен был оборвать его и поставить на место. Товарищ его тоже не отличался учтивостью. Поведение этих субъектов дало мне очень печальное представление о местных рабочих, но потом я узнал, что они не здешние. Оказалось, что они работали то там, то здесь, в зависимости от того, куда их позовут, или, вернее, где они найдут работу.

Однажды вечером Вальтер Вудлей вышел из дому, сестре же его нужно было с ним поговорить, и несколько человек отправились его искать.

Посланные не возвращались долго. Я подумал, не пошел ли Вальтер посмотреть строящуюся баржу, а так как делать мне было нечего, то я и отправился по направлению к реке. Она протекала ярдах в восьмистах от дома, через бывшие владения Ната Брадлея.

Подойдя к реке, я увидел, что никого из рабочих там не было. Солнце уже давно село, и все они ушли ужинать.

Дома мне делать было нечего, и я пошел дальней тропинкой, пролегавшей через небольшое поле хлопчатника. Под кустарниками было уже совсем темно. Небо покрылось облаками, и я едва видел тропинку. Время от времени вдоль нее вспыхивали фосфорические огоньки светляков, но они меня только путали, потому что беспрестанно перемещались и кружились. Я должен был продвигаться вперед как можно осторожнее, от дерева к дереву, и останавливаться едва ли не на каждом шагу, чтобы убедиться, не сбился ли я с тропинки.

Глава VI. СТРАННАЯ БЕСЕДА

Закурив сигару, я почти уже вышел из хлопковых зарослей, как вдруг неподалеку услышал голоса. По-видимому, двое мужчин вели между собой разговор, и разговор, судя по их тону, серьезный. Я остановился и вгляделся в темноту. Навстречу мне шли двое. Вскоре они со мной поравнялись.

Было так темно, что я едва различал их; они же меня совсем не видели.

Я хотел уже их окликнуть, чтобы не столкнуться с ними, как вдруг узнал один из голосов. Это был строитель баржи Блэн. Собеседником мог быть его помощник Стингер.

Вовсе не желая с ними встречаться, я отошел немного в сторону, чтобы они меня не заметили. Тогда я расслышал их разговор:

– Так говоришь, будет по крайней мере двести тюков?

– Да, урожай очень хороший.

– Тем лучше. Сделай, чтобы все уместились в лодке, Блэн. Нужно увезти все сразу.

– Можете быть спокойны: я скорее сделаю лодку больше, чем меньше.

– Отлично. Если все удастся, то это будет одно из наших лучших дел… Не замечаешь ли ты, как будто табаком пахнет?..

– Да.

– Кто-то тут недавно курил. Это запах сигары. Вероятно, проклятый иностранец или Вальтер Вудлей тут недавно прошли.

Около полминуты не слышно было ни звука. Они остановились и слушали.

Теперь меньше чем когда-либо я желал бы встретиться с Блэном и его спутником. Это был не Стингер. Я узнал бы его по голосу. Этот же голос я также где-то слышал, но все-таки не узнал.

Я стоял совершенно неподвижно, вынув сигару изо рта и повернув ее зажженным концом к ладони. Я надеялся услышать что-нибудь интересное, так как в том, что я услышал из разговора, была какая-то тайна.

Кто это мог так интересоваться постройкой баржи и судьбой урожая мистера Вудлея?

Может быть, управляющий?

С ним я раз или два разговаривал, но не настолько запомнил его голос, чтобы узнать его. Я вынужден был ограничиться только предположениями, потому что собеседники пошли дальше, говоря так тихо, что я не мог расслышать ни слова.

Вскоре они были далеко от меня.

Убедившись, что они тоже не могут услышать моих шагов, я пошел дальше, раздумывая об этом случае. Голос незнакомца так и раздавался у меня в ушах, но я все не мог понять, чей это голос. Я все-таки думал, что это не управляющий. Придя домой, я убедился, что прав в своем предположении. Управляющий стоял на пороге и, конечно, не мог меня обогнать.

Вальтер также был дома, и я передал ему обрывки услышанного мной разговора.

– Это, вероятно, кто-нибудь из соседей интересуется нашими делами, – сказал он с беззаботным смехом. – Впрочем, я не могу сказать, кто из них мог быть к нам так доброжелателен. А, – сказал он, подумав, – кажется, догадываюсь. Мы обещали эконому баржи один процент с продажной цены, если груз благополучно дойдет до Нового Орлеана. Это, вероятно, какой-нибудь друг Блэна, поздравлявший его с выгодным делом.

– Может быть, – сказал я, хотя сомнения мои так и не рассеялись.

– Представьте, – сказал Вальтер, переходя на другой предмет, – я ходил после обеда к соседу и вообразите, кого встретил!

– Как я могу угадать? Ведь я здесь никого не знаю.

– Вы, однако, видели этого человека и кое-что о нем слышали.

– Кто же это?

– Нат Брадлей!

– Нат Брадлей? Он здесь? Но ведь он говорил, что уезжает домой.

– Да, но это, как видите, вовсе не мешает ему быть здесь.

– Что же он тут делает? – спросил я с некоторым беспокойством.

– Кто знает! Он был, видимо, недоволен, что встретил меня. Вероятно, ему пришло в голову, что мне покажется странным его пребывание здесь, когда он сам мне сказал, что едет к берегам Миссисипи. Он уверяет, что не было попутного парохода в Нашвиле. Я точно знаю, что это ложь. Я слышал, что недавно оттуда отправился пароход и как раз тогда, когда Брадлей там был, если, конечно, он действительно туда ездил. Если бы он хотел, он мог бы на него сесть. Это опасная личность. Никто не знает, что он тут делает, зачем сюда приехал. Он говорит, что здесь есть поблизости торговец неграми, у которого он рассчитывает купить по дешевой цене нескольких рабов, а потом поедет верхом в Мемдлест и там сядет на пароход. Не знаю, правда ли это. Во всяком случае у него теперь много денег, потому что он говорил мне о покупке двадцати рабов.

Слушая это длинное объяснение, я вдруг поймал себя на мысли, что догадался, кто разговаривал с Блэном. Это был тот самый голос, который так неприятно поразил меня, когда произносил имя мисс Вудлей…

Я тут же поделился с Вальтером своими подозрениями.

– Это возможно, – ответил он. – Однако я не знаю, знаком ли Брадлей с Вилем Блэном, и не вижу, какое ему может быть дело до нашего хлопка и до того, в один или в два рейса пойдет он в Новый Орлеан.

Я знал об этом не больше, и как раз это продолжало меня интриговать после того, как мы перестали разговаривать о нашей встрече.

Странная вещь! Ни по соседству, ни на плантации никто, кроме Вальтера Вудлея, не знал о появлении Брадлея.

В те три дня, которые прошли между этим случаем и моим отъездом, я навел справки и выяснил – никто не знал, что Нат Брадлей здесь. Его первое посещение вызвало много толков, как их всегда вызывает появление человека, уехавшего разоренным и через несколько лет вернувшегося снова богатым.

Что же касается второго посещения, сделанного совершенно тайно, то, очевидно, оно было сделано с такой целью, в которой Брадлею неудобно было признаться перед соседями.

Заключение это было логично. Оно часто приходило мне в голову и, не знаю почему, очень меня беспокоило.

Глава VII. СТРАСТНЫЙ ОХОТНИК

Несмотря на мое нежелание покинуть своих хозяев, я наконец должен был на это решиться. Дольше оставаться здесь было неудобно. Однако я сильно привязался к Вальтеру, а в особенности, к его очаровательной сестре, и потому с большим удовольствием согласился на предложение, которое давало мне возможность вскоре с ними опять встретиться.

Они предложили мне, когда я буду путешествовать по Миссисипи, заехать к их брату Генри. Это было мне почти по дороге. С ним я мог бы поохотиться на зверей; мисс Корнелия, а может быть и Вальтер, приедут туда на зиму, – почему бы мне не подождать там их прибытия.

Вряд ли кто-нибудь на моем месте отклонил бы такое предложение, я же просто не в силах был это сделать. Пообещав заехать к мистеру Генри Вудлею, снабженный рекомендательными письмами к нему, я распростился со своими хозяевами и снова направился на юг.

Через несколько дней я приехал на плантацию Генри Вудлея и представил ему письма. Я был принят так хорошо, как только можно было вообразить по рассказам моих прежних хозяев. Впрочем, я думаю, что был бы почти так же хорошо принят и без этих писем. Мне стоило только сказать, что я страстный охотник, чтобы Генри Вудлей принял меня с распростертыми объятиями. Письма же сделали то, что между нами установились совсем приятельские отношения. Генри Вудлей принял меня так, как будто я вместо простого письма его сестры привез ему чек на сто тысяч франков.

У Генри Вудлея все очень отличалось от того, что я видел в старом семейном доме Вудлеев. Вместо комфортабельного, почти роскошно меблированного жилища, я был введен в более чем скромный дом. Это было что-то вроде хижины, без всякой претензии на изящество, спрятанной под высокими деревьями и окруженной рощами магнолий, лимонных и апельсиновых деревьев, пальм, всеми сортами растений из соседних лесов. За главным домом были расположены хижины работавших на плантации негров, а также кухни и конюшни.

Несмотря на простоту, дом имел очень живописный и приятный для глаза вид. Да и в практичности Генри Вудлею нельзя было отказать: он имел все, необходимое для жизни.

На псарне содержалась дюжина охотничьих собак, у некоторых из них были боевые рубцы, – следы когтей медведя или пантеры. Меня это взволновало особенно – значит, хозяин действительно охотник, как и я, и мне здесь скучно не будет.

Страсть к охоте заставила Вудлея выбрать себе это место, вдали от родных. Ради охоты он согласился терпеть ежегодно летнюю жару, ужасную в этой местности, дышать миазмами болот Миссисипи и отказаться от состояния, которое мог бы нажить на табачных или хлопковых плантациях. Он довольствовался тем зерном и фуражом, которые собирал со своих полей и лугов, лишь бы ему этого хватало на прокорм своих людей, лошадей и собак.

Мне уже случалось встречать людей, которые занимаются якобы земледелием, а сами проводят три четверти жизни на охоте или рыбной ловле. Земледелие для них только предлог или средство избежать другого занятия, отнимающего больше времени, средство самооправдания в ничегонеделании. Такие типы сотнями встречаются в долинах Миссисипи и тысячами – в девственных лесах Америки.

Внутри дома, – как и снаружи, все указывало на то, что хозяин – настоящий охотник. Всюду висели охотничьи трофеи: рога, шкуры, клыки, а также холодное оружие всех видов и ружья всех калибров.

Через некоторое время после моего приезда хозяин посвятил меня в жизнь южного траппера, и вскоре я узнал все способы охоты, практикуемые в этом краю.

Меньше чем за месяц я даже имел уже массу трофеев. У меня были шкуры черного медведя, красной пумы, пятнистой рыси, черных и серых волков, опоссумов, морских кроликов. В моей коллекции появились рога вирджинской серны, шкуры аллигаторов и кайманов юго-западных рек.

Птиц также было немало в этой коллекции, и первое место в ней занимал роскошный экземпляр индейского петуха, весом в тридцать фунтов. Я также убил большого американского ястреба, лебедя-трубача, птицу-змею, красного ибиса и много других птиц, которые встречаются только на южных берегах Миссисипи.

Однако самой редкой и драгоценной птицы, белоголового орла, в моей коллекции еще не хватало. Несколько раз мне случалось видеть этих величественных птиц, когда они парили на недосягаемой высоте или, ловя рыбу, летали вдоль берегов реки. Но, как большая часть членов семейства хищных птиц, белоголовые орлы боялись человека, и к ним очень трудно было подойти на расстояние выстрела. Мы узнали, что они водятся на одном острове, расположенном по реке милях в пятидесяти ниже плантации. Весной там видели гнездо, а несколько позже – молодых орлят.

Когда эти птицы устраивают где-нибудь гнездо, то к ним легче приблизиться. Зная это, я и решил нанести им визит.

На этот раз мне пришлось пойти без мистера Вудлея, а с одним его негром по имени Джек. Мы с ним уже не раз ходили на охоту, когда хозяин бывал занят, и я мог оценить охотничью опытность и сноровку в управлении челноком, которую проявлял Джек.

Негр хорошо знал остров, хотя ни разу не приставал к нему. Меня удивило, что он, видимо, не особенно был рад туда ехать. Нам надо было плыть около двух часов по реке, а на возвращение требовалось еще больше времени, так как течение было здесь очень быстрым. Я думал, что это и смущает Джека, и, надеясь, что его нежелание плыть пройдет, когда мы отчалим, я пошел с ним к его челноку.

Глава VIII. БЕЛОГОЛОВЫЙ ОРЕЛ

Мы отправились сразу после восхода солнца и, как мне сказал уже мой провожатый, попали в очень быстрое течение, ближе к острову становившееся даже опасным.

К берегу пристать было почти невозможно – мешали корни и водовороты. К счастью, мы заметили поваленное дерево, которое было наполовину погружено в воду. К нему мы и пристали и крепко привязали челнок.

Ухватившись за ствол, я выскочил на берег.

Не знаю почему, мне казалось, что гнездо должно быть неподалеку и я скоро его найду.

Так как негр, видимо, не собирался выходить на берег и помогать мне в моих поисках, я согласился на его предложение постеречь челнок и оставил его.

Правда, его поведение было для меня несколько странным, но я не настаивал. Остров, казалось, был невелик, и я легко мог пройти его вдоль и поперек. Если птицы здесь есть, я непременно их увижу или услышу, и мне было даже удобнее идти одному, так как Джек, не очень-то умелый охотник, легко мог бы их напугать.

Но я вскоре убедился, что пройти весь остров было гораздо труднее, чем мне думалось поначалу. Громадные кипарисы, переплетенные лианами, а также целый лес мелких кустарников сильно затрудняли движение. Кроме того, густая листва задерживала солнечные лучи, и, хотя солнце взошло не более четырех часов назад, казалось, что вот-вот наступит ночь. Ветви были также переплетены лианами и испанским мхом и образовывали вместе с листвой почти сплошной навес.

Я даже понемногу стал отчаиваться, что не найду орлов, так как не видел и самого солнца.

Я уже почти решил вернуться назад, как вдруг неподалеку увидел луч света, пробивавшийся сквозь густую растительность, в которой я находился. Я подумал, что дошел до противоположного берега острова и, думая в этом убедиться, пошел на свет.

Это оказалась всего лишь небольшая поляна, образовавшаяся вокруг мертвого дерева, лишенного листьев, что и позволяло солнечным лучам освещать землю, проходя меж высохшими ветвями. Это дерево, громадный лиродендрон, было, по-видимому, разбито молнией. Кормившиеся долгие годы его корой паразиты во множестве ползали кругом. Громадные побелевшие ветви тянулись к небу, как скелеты. Верхушка была обожжена, но все же возвышалась над остальными деревьями. В ее расщелине я заметил кучу ветвей, по-видимому, от другого дерева. Присмотревшись, я обнаружил, что эти ветки крепко сплетены, и догадался, что это и было гнездо, которое я искал.

Пока я смотрел, запрокинув голову, раздался странный звук. Он был похож на лязг резца скульптора о мрамор или даже на смех вырвавшегося из своей клетки безумного. Эхо тотчас же подхватило этот звук, и остров как будто сразу населился демонами. Но шум не испугал меня. Я знал его причину: это кричали белоголовые орлы. Я едва успел зарядить ружье, как четыре громадные птицы, закрыв своими темными крыльями свет, появились у меня над головой.

Я ждал, не спустятся ли они к гнезду, чтобы можно было выстрелить наверняка, но они не спускались, и я, боясь, что они улетят, решил стрелять. По-видимому, они заметили меня, и их крик послужил сигналом тревоги. Что бы я дал теперь, если бы со мной был карабин, заряженный крупной дробью! Но у меня было одноствольное охотничье ружье, заряженное пулей. Орлы продолжали кружиться вокруг разбитого дерева. Из них только у двоих были белые хвосты и головы. Двое других были темного цвета. Это были молодые, еще не по-настоящему оперившиеся детеныши.

Я выбрал из первых двух того, который был побольше, прицелился и выстрелил.

Птица, раненная в крыло, упала к моим ногам, но я не успел схватить ее; крича и хлопая здоровым крылом, она бросилась в чащу. Я побежал за ней и только ярдов за сто от того места, где она упала, догнал и прикончил ее ударом приклада. Это была самка.

Три других орла улетели, пронзительно крича на весь остров.

Глава IX. ОСТРОВ ДЬЯВОЛА

Гордый своим трофеем, я взвалил его на спину и собирался уже вернуться к Джеку. Но не прошел и нескольких шагов, как понял, что заблудился. Преследуя раненную птицу, я потерял из виду сухое дерево и очутился снова в полутьме. Я стал искать свои следы. В спокойном состоянии я мог бы найти их, но мудрено было оставаться спокойным, когда колючки так и втыкались со всех сторон в мое тело. Предполагая, что остров имеет в поперечнике не больше трех-четырех миль, я решил идти напрямик в каком-нибудь направлении и выйти таким образом к берегу, а там, уже идя вдоль берега, дойти до того места, где остался Джек.

Я пошел прямо и, как ожидал, вскоре увидел свет. Потом показалось небо, а через несколько шагов – и вода. Но, подойдя поближе, я увидел, что это не река, а болото или, вернее, лагуна. Затем я увидел канал, следуя по которому, я мог выйти к реке. Чтобы не обходить потом кругом весь остров, я вернулся назад и пошел по другому берегу канала. Идя вдоль лагуны, я обратил внимание на какой-то челнок, который принял сначала за ствол дерева. Он был привязан к высокому кипарису, до половины закрытому росшими вокруг латаниями. Сначала я подумал, что на острове есть еще какой-то охотник, но, рассмотрев привязь, сделанную из дикого винограда, понял, что челнок привязали несколько месяцев тому назад. Вероятно, это было какое-нибудь негодное, гнилое, брошенное или забытое судно.

В раздумье я рассматривал берега этого небольшого заливчика и заметил другие следы пребывания здесь человека, хотя и не свежие. В одном месте земля была несколько утрамбована, как будто здесь часто приставали к берегу, вокруг валялись куски грубого полотна, применяемого для упаковки хлопка, в другом месте лежала куча золы.

Следы в таком уединенном месте очень меня заинтересовали, и я несколько минут их рассматривал, раздумывая, кто бы мог здесь быть.

Однако, так и не решив этого вопроса, я вынужден был продолжать идти к своему челноку. Я снова стал продираться сквозь чащу и, дойдя до берега, окликнул Джека. Он отозвался. Я пошел на голос и вскоре был уже возле челнока.

– Мой очень доволен, масса, что вы вернулись целы и невредимы, – сказал негр на своем ломаном языке, когда я сел в челнок.

– А разве что-то могло случиться? – спросил я, удивленный его тоном и той поспешностью, с которой он отчалил от берега.

– О, на этом острове нечисто!

– Как нечисто?

– Не знаю, масса, не знаю. Но говорят, что ночью там видели дьявола. Мне самому это говорили рабы массы Брадлея. Его плантации недалеко отсюда, по другую сторону только, но никто из его негров сюда не ходит.

– Так как же они это знают?

– Не знаю, масса, не знаю. Никто не решается ходить на этот остров. Только это уж точно, что дьявол часто здесь высаживается.

Теперь я понял, почему мой черный спутник ехал со мной с такой неохотой.

Я не мог не посмеяться над его суеверием и стал упрекать его, почему он не сказал мне этого раньше, ведь я мог получше осмотреть это любопытное владение дьявола.

Потом я подумал о криках орлов, о царствующей на острове темноте, о лагуне и челноке, привязанном на берегу; мне вспомнились эти переплетенные лианами и испанским мхом ветви, и я перестал удивляться суеверию бедных негров соседних плантаций и страху моего спутника.

Мрачный вид этого места мог легко внушить ужас суеверным по природе неграм. Но, очевидно, брошенный челнок и другие особенности, которые я заметил, могли бы при более тщательном осмотре подсказать мне, кто же тот демон, который, по мнению Джека и его знакомых с Брадлеевой плантации, избрал это место под свою резиденцию.