Текст книги "Собрание сочинений, том 6. Мароны. Всадник без головы."

Автор книги: Томас Майн Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 67 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

Глава XXV. БЕГЛЕЦ

 Пока распростертый на земле кабан не дернулся в последний раз и не замер, охотник был слишком поглощен борьбой со свирепым зверем, чтобы обращать внимание на окружающее. Только нанеся врагу последний, смертельный, удар, он выпрямился и огляделся вокруг. В то же мгновение он заметил прислоненное к дереву ружье Герберта и разбросанные по земле светлые листья «горной капусты».

– Ружье? – удивленно воскликнул охотник, все еще тяжело дыша. – Откуда оно? Беглый раб украл его у хозяина? Но почему он оставил его здесь?.. Да вот вон сам...

Охотник, крадучись, пробрался поближе к дереву и спрятался между его корнями. Герберт сверху хорошо видел человека, которого охотник счел за владельца ружья.

У вновь появившегося была кожа цвета меди и прямые черные волосы, растрепанные и свисающие на лоб. Лицо, чрезвычайно красивое, несмотря на темный цвет, было все в кровоподтеках; на теле виднелись следы бесчеловечных пыток. Грубая холщовая рубаха была пропитана кровью, поперек спины шли длинные алые полосы, как будто рубцы от плетей.

Человек не шел, но полз, передвигаясь, однако, с необычайной быстротой. Очевидно, его преследовали, и он принял эту позу, чтобы стать менее заметным. Добравшись до поляны, он поднялся и, пригибаясь, побежал к сейбе, на которой сидел Герберт.

Герберт подумал, что он хочет укрыться на сейбе; но охотник, который и не догадывался о сидящем на дереве владельце ружья, решил, что беглец вернулся за своим оружием.

Еще несколько секунд – и беглец добрался до подножия дерева.

– Стой! – крикнул охотник, выходя из засады навстречу ему. – Ты беглый, и ты мой пленник!

Беглец упал на колени, скрестил руки на груди и произнес несколько слов на незнакомом языке, из которых Герберт разобрал только одно – «Аллах».

Охотник, по-видимому, тоже ничего не понял, но поза, жесты и выражение лица несчастного не оставляли сомнения в том, что он молил о пощаде.

– Черт возьми! – воскликнул охотник, наклонившись и вглядываясь в грудь беглеца: на ней красными рубцами горели инициалы «Д. Д.». – Не мудрено, что с таким клеймом на коже ты удрал от хозяина. Бедняга! Я вижу, на спине они наставили тебе клейма еще почище.

Охотник приподнял рубашку раба и некоторое время смотрел на его обнаженную спину. Вся она вдоль и поперек была покрыта багрово-красными кровавыми рубцами.

– Милосердный христианский Бог! – вырвалось у охотника: он кипел негодованием. – Если так дозволено поступать по твоим законам, так уж лучше поклоняться африканским богам моих предков!

Но тут пленник вновь начал молить его на незнакомом языке. Жестами он красноречиво просил защиты от преследователей. Сочувствие на лице охотника вызвало доверие беглеца.

– Понимаю, за тобой погоня, – проговорил охотник. – Пусть только явятся сюда! На этот раз их дело не выгорит, ты им не достанешься! Правда, закон велит мне вернуть тебя хозяину... Чу! Это они! И с ними собаки. Это подлые касадоры со своими псами. Я знаю, что у Джесюрона состоит на службе два самых отъявленных негодяя. Сюда, скорее!

Охотник почти потащил за собой своего пленника и спрятал его между могучими корнями сейбы.

– Стой здесь, а я встану впереди. Вот твое ружье. Оно, я вижу, заряжено. Надеюсь, стрелять ты умеешь? Смотри стреляй, только когда будешь уверен, что не промахнешься. Нам понадобятся и пули и сталь, чтобы защититься от кровожадных псов. Им что я, что ты – все одно!.. Вот они!

Он едва успел произнести последние слова, как два огромных пса, очевидно мчавшиеся по следу беглеца, выпрыгнули из чащи по ту сторону поляны. Морды у них были словно изранены – вероятно, собак недавно поили свежей кровью. Она успела засохнуть и почернела, и от этого особенно белыми казались острые клыки раскрытых пастей.

Оба пса были помесью гончей с мастифом, но по следу они шли, как чистокровные гончие. В одну секунду они домчались до сейбы, где стояли беглый раб и его защитник.

У этих псов не был развит инстинкт самосохранения, они умели только отыскивать и уничтожать. Не остановившись, не залаяв, даже не замедлив бега, они оба бросились на свою добычу. Первый пес наткнулся на выставленный вперед мачете охотника, с воем свалился наземь и тут же издох. Второй пес, кинувшись к беглецу, получил в морду весь ружейный заряд и также покатился бездыханным на землю.

Глава XXVI. НЕСОСТОЯВШАЯСЯ СХВАТКА

 Зрителю, сидевшему наверху, начинало казаться, что он грезит. За какие-нибудь двадцать минут он оказался очевидцем стольких необычайных происшествий! У себя на родине ему не довелось бы увидеть подобное и за долгие годы. Но драма, очевидно, не приблизилась к развязке. Судя по жестам беглеца и его спасителя, в ней предстоял по меньшей мере еще один акт.

Молодой англичанин резонно рассудил, что ему лучше оставаться зрителем, чем стать участником происходящей внизу вест-индской драмы. Не его дело, если какой-то меднокожий охотник убил дикого кабана, захватил беглого раба, а затем вместе с ним стал обороняться от нападения свирепых псов. Единственное, что касалось лично его, Герберта, – это бесцеремонное обращение с принадлежащим ему ружьем. Но, что говорить, он и сам охотно одолжил бы его им.

Нет, Герберт не собирался вмешиваться. Он предпочел пока оставаться на своем наблюдательном посту.

И тут появилось еще трое новых действующих лиц. Первым шел рослый чернобородый человек, в красном плюшевом жилете и высоких сапогах из конской кожи. Его спутники, худощавые и гибкие, были в клетчатых рубашках, холщовых штанах, в широкополых шляпах из пальмового листа, бросавших тень на физиономии с резкими чертами, выдававшими в них испанцев. Чернобородый нес ружье, сбоку у него русело два пистолета. Двое других, по-видимому, не имели при себе никакого огнестрельного оружия, но на бедре у каждого висели ножны, а в руке сверкал мачете – точно такой же, каким только что так искусно орудовал молодой охотник.

Завидев его, вновь прибывшие остановились, и во взглядах их можно было прочесть удивление, тут же сменившееся злобой и возмущением, едва они заметили бездыханные трупы своих ищеек. Чернобородый – очевидно, начальник – первым нарушил молчание.

– Что все это значит? – гаркнул он, побагровев от бешенства. – Кто ты такой, что осмеливаешься вмешиваться в наши дела?

– Карамба! Он убил наших собак! – завопил один из испанцев.

– Дьявол! Ты заплатишь за это своей жизнью! – присоединился к нему второй, угрожающе поднимая мачете.

– Ну, и что из того, что я прикончил ваших псов? – ответил охотник с полным хладнокровием, вызвавшим восхищение у зрителя наверху. – Мне что ж, надо было дать им прикончить себя?

– Они бы тебя не тронули, – возразил один из испанцев. – Карамба! Они гнались вот за ним. Зачем ты вмешался? Чего ради ты вздумал брать его под защиту? Тебя это вовсе не касается.

– Тут ты ошибаешься, приятель, – сказал охотник, насмешливо улыбаясь. – Как же мне было не защищать его? Ведь это в моих интересах. Он – мой пленник, моя добыча.

– Твоя добыча? Это почему же?

– Ну разумеется, моя! Как же я мог допустить, чтобы его загрызли собаки? За мертвого я получил бы всего два фунта, а за живого – вдвое, да еще за доставку. Хотя, судя по буквам «Д. Д.», за доставку заплатят немного. Ну, какие еще у вас ко мне претензии, уважаемые джентльмены?

– Что это мы слушаем тут всякий вздор? – рявкнул чернобородый. – Мне на тебя наплевать – я уже догадываюсь, кто ты такой. Но, повторяю, лучше не вмешивайся в наши дела! Я – управляющий Джесюрона, а это его беглый раб. Он захвачен на земле его господина. Значит, ты не имеешь права считать его своим пленником и должен вернуть его нам.

– Да, черт возьми! – выкрикнули испанцы оба разом, и все трое двинулись к беглецу.

– Попробуйте! – воскликнул охотник насмешливо и сделал знак беглецу приготовиться к защите. – Ну что же вы, нападайте! Но первого, кто поднимет на него руку, я уложу на месте. Вас трое, а нас двое, и один при этом еле живой от вашей бесчеловечной жестокости.

– Трое против двух? Нет, это нечестно! – воскликнул Герберт, спрыгивая с дерева и присоединяясь к меньшинству. – Вот теперь нас поровну.

Он вытащил пистолет и взвел курок – очевидно, с твердым намерением пустить оружие в ход, как только того потребуют обстоятельства.

– Кто вы такой, сэр? – надменно спросил управляющий. – Кто вы такой, что нарушаете ямайские законы?

– Если я нарушил закон, то, конечно, должен буду отвечать перед судом. Но пока мне еще неизвестно, в чем состоит мое преступление, и, во всяком случае, не вы будете моими судьями.

– Вы помогаете укрывать беглого раба...

– Неправда, – прервал охотник. – Я уже поймал раба. Я уверен, что молодой джентльмен, которого я, как и вы, вижу впервые, не собирается способствовать побегу моего пленника.

– Чепуха! – заорал управляющий. – Все, что ты мелешь, – чепуха! Ты не имел права захватывать этого раба и мешать нам. Наши собаки выследили его, мы бы захватили его и без твоего участия. Это наша добыча. Я требую, чтобы ты его немедленно нам выдал!

– Как бы не так! – насмешливо отозвался охотник.

– Я требую именем Джекоба Джесюрона! Я его управляющий!

– Да будь ты хоть сам Джекоб Джесюрон – что из того? – снова ответил охотник совершенно невозмутимо и без всякой бравады.

– Значит, ты отказываешься выдать его?

– Отказываюсь, – последовал решительный ответ.

– Ну ладно, ты раскаешься в этом... И вы, сэр, также. – Управляющий бросил свирепый взгляд на Герберта. – Вы ответите перед судьей. Нечего сказать, отличное поведение для белого на Ямайке! Если появятся еще такие, как вы, то как, спрашивается, будем мы управляться с черномазыми? Но погодите, мы с вами еще встретимся!

– Не имею особого желания, – насмешливо улыбнулся Герберт. – Честное слово, мне еще не доводилось видеть более отталкивающей физиономии. Любоваться ею вторично не доставит мне ни малейшего удовольствия.

– Ах, вот вы как! – закричал управляющий. – Вы пожалеете еще, подождите! Месяца не пройдет, как вы поплатитесь за это оскорбление, будь я проклят!

И негодяй в бешенстве пошел прочь. Оба испанца последовали за ним.

– А мои собаки? – завопил вдруг один из них. – Ты заплатишь мне за них по двести песо за каждую, ни одним песо меньше!

– И гроша не дам ни за ту, ни за другую! – засмеялся охотник. – Разве я не доказал, что обе они никуда не годятся? Хвастаете своими ищейками, а взгляните-ка на них!.. Идите-ка, мои красавчики, восвояси, охотьтесь за беглыми у себя на родине, если угодно. А здесь предоставьте это тем, кто половчее вас, – нам, маронам!

Герберт заметил, что при этих словах охотник выпрямился и, гордо вскинув голову, с презрением взглянул на приунывших касадоров.

– Черт бы тебя побрал! – прошипели они и поплелись вслед за чернобородым.

Глава XXVII. МАРОНЫ

 Едва все трое скрылись из виду, охотник повернулся к Герберту. В глазах его светилась признательность.

– Господин! – Он отвесил низкий поклон. – После того, что вы сделали, нельзя словами выразить вам благодарность. Если отважный белый джентльмен, рискнувший жизнью ради бесправного темнокожего, соблаговолит назвать свое имя, марон Кубина его не забудет.

– Марон Кубина? – машинально повторил Герберт, пораженный странным именем, равно как и внешностью и поведением незнакомца. – Ну, а я англичанин и зовут меня Герберт Воган.

– Может быть, господин, вы в родстве с владельцем Горного Приюта?

– Он – мой дядя.

– Тогда едва ли вам сможет быть полезным бедный марон-охотник. Но простите за дерзкий вопрос: почему вы оказались в лесу в такой ранний час? Солнце только что показалось, а Горный Приют в трех милях отсюда. Неужели вы добирались сюда в темноте? Это не так просто в наших лесных дебрях.

– Я провел ночь в лесу, – ответил Герберт, улыбнувшись. – Я спал там, где сейчас лежит кабан.

– Значит, это ваше ружье, а не его? – Охотник кивнул в сторону беглеца.

Тот стоял в нескольких шагах от них, бросая на своих спасителей взгляды, преисполненные признательности, к которой, однако, примешивалась некоторая доля страха.

– Да, это мое ружье, – подтвердил Герберт. – Очень рад, что оно оказалось заряженным и дало возможность прикончить эту свирепую тварь. Иначе пес, конечно, перегрыз бы несчастному горло. Вид у бедняги жалкий, но оружием он владеет недурно. Кто он и что собиралась сделать с ним та троица?

– Ваш вопрос, мистер Воган, показывает, что вы чужестранец. Вы хотите знать, кто этот человек, избитый до полусмерти? Я думаю, не требуется большой учености, чтобы прочитать знаки на его спине. А на груди у него клеймо «Д. Д.». Следовательно, он раб, собственность Джекоба Джесюрона. А мое мнение о Джекобе Джесюроне лучше не спрашивать.

– Что же это они с тобой сделали, бедняга? – Герберт, полный сострадания, смотрел на раба.

Тот, видя, что обращаются к нему, принялся что-то долго и горячо объяснять, но ни Герберт, ни молодой марон ничего не поняли. Герберт разобрал лишь два слова: «фулах» и «Аллах», которые беглец повторял особенно часто.

– Должно быть, нездешний, как и вы, мистер Воган, – сказал марон. – Хотя, как видите, его уже успели познакомить с нашими порядками. Клеймо у него совсем свежее, кожа вокруг букв вся красная. Наверно, он совсем недавно из Африки. А знаки на спине – следы игрушки, которой так любят забавляться плантаторы, их управляющие и надсмотрщики. Его нещадно били плетьми.

Марон осторожно приподнял на беглеце окровавленную рубашку. Глазам Герберта предстала ужасная картина. Он не выдержал и, содрогаясь, отвернулся.

– Вы говорите, он из Африки? На негра он не похож.

– Не все африканцы – негры. Я думаю, он фулах.

– Фулах! Фулах! – закричал беглец и снова принялся что-то пространно рассказывать, стараясь жестами сделать свой рассказ понятнее.

– Жаль, что я не знаю его языка, – сказал охотник. – Он действительно фулах. Поэтому-то мне его особенно жалко.

Он умолк на минуту, задумавшись, потом заговорил снова:

– Не очень-то мне хочется возвращать его хозяину.

– А это необходимо?

– Да. Мы, мароны, не имеем права укрывать беглых рабов. Если откроется, что я... А ведь эти негодяи Джесюрона уже всё знают. Но мне трудно будет его выдать. Притом он так похож на нее...

– На нее? О ком вы? – с недоумением спросил Герберт.

– Прошу прощенья, меня уж очень удивило его сходство с одной девушкой... Но скажите, как вы все-таки очутились в лесу ночью? – Казалось, ему хотелось переменить тему. – Наверно, охотились допоздна и заблудились?

– Да, я действительно заблудился, но не на охоте.

– Так это остатки от вашего завтрака? – Марон указал на валявшиеся вокруг листья «горной капусты».

– И завтрака и ужина. А за питьем я взобрался на дерево, и тут появился кабан и принялся подъедать то, что оставалось от моей вечерней и утренней трапезы.

Марон улыбнулся.

– Ну, – сказал он, – если вы не очень торопитесь добраться до Горного Приюта, минут через пять я смогу угостить вас кое-чем получше сырой «горной капусты».

– Нет, я не спешу туда. Скорее всего, я больше никогда туда не вернусь.

Тон, каким это было сказано, не ускользнул от наблюдательного марона. «Здесь что-то кроется», – подумал он, но деликатность не позволила ему настаивать на дальнейших объяснениях. «Меня это не касается», – решил он про себя.

– Так не желаете ли отведать моего лесного завтрака, мистер Воган? предложил он Герберту.

– Весьма охотно.

– В таком случае, я сейчас позвоню моим слугам. Охотник поднес к губам украшенный резьбой рог, и по лесу прокатился протяжный, вибрирующий звук.

– Сейчас у нас будет и угощение и хорошее общество, – сказал охотник. – А вот и мои приятели! – продолжал он почти в ту же минуту. – Я знал, что они неподалеку.

Из леса с разных сторон донеслись ответные звуки рогов.

– Вот, мистер Воган, – сказал охотник скромно, но с ноткой торжества, – те трое стервятников были, в сущности, не так уж нам страшны – мои соколы находились поблизости! Конечно, это не уменьшает моей благодарности вам. Но я знал, что трусливые негодяи дальше пустых угроз не пойдут, и не считал необходимым звать на помощь своих людей. Смотрите! Вот они!

– Кто?

– Мароны!

На дальнем конце поляны зашуршали кусты, и в ту же минуту оттуда показалось больше десятка вооруженных людей, быстро направлявшихся к месту, где стояли охотник и Герберт.

Глава XXVIII. ЗАВТРАК В ЛЕСУ

Герберт с интересом следил за приближавшимся к ним отрядом. Он состоял из десятка негров и одного или двух мулатов. Среди них он не заметил ни одного малорослого, тщедушного – все они были отлично сложены, высокого роста, сильные, мускулистые. В глазах их светилось чувство собственного достоинства. Какой твердой, какой смелой была их поступь, каким уверенным шаг! Все убеждало Герберта, что перед ним свободные и независимые люди. Во всем их обличье не было ничего рабского. И притом они были вооружены ружьями, ножами, а некоторые – копьями. У рабов оружия не бывает. Да и снаряжение их ясно говорило, что это охотники, а если потребуется, то и воины. У каждого был рог и перекинутая через плечо сумка. И, так же как у марона Кубины, у каждого на ремне висела оплетенная прутьями тыквенная бутыль для воды. У некоторых за спиной висела небольшая корзинка из ивовых прутьев или пальмового волокна. Корзинка держалась на двух ремнях: один пересекал грудь, другой шел вдоль лба. В корзинках, вероятно, находилась провизия и все необходимое для странствий по лесу.

Костюмы их были довольно разнообразны – среди них нельзя было бы найти и двух одинаковых, – но чрезвычайно живописны. И в то же время между ними было много общего. На головах у одних были шляпы из пальмового листа, у других – платки, свернутые в виде чалмы. Лишь на нескольких были рубахи и штаны; большинство были без рубашек. А двоим или троим единственной одеждой служила белая набедренная повязка. Но обувь имелась у всех: каменистые, усыпанные колючками лесные тропы не позволяли ходить босиком. Эта обувь у всех была одинакова: плотно охватывающие ногу сапоги из грубой рыжей кожи, щетина на которой указывала, что это шкура дикого кабана, снятая с задней ноги животного и натянутая на ногу еще теплой. Постепенно засыхая, она обтягивала ногу, как чулок. Потом ее немного подравнивали ножом, и таким образом получались своеобразные мокасины, которые снимались с ног лишь тогда, когда пронашивалась подошва: ямайскому охотнику за кабанами не приходится ежедневно надевать и стаскивать сапоги.

Неудивительно, что Герберт во все глаза смотрел на прибывших. Их мгновенный, как эхо, отклик на призыв рога и затем такое же мгновенное появление – все это произошло, как на сцене театра. Будь охотник белым, а люди, вынырнувшие из лесной чащи, одеты в зеленые куртки, молодой англичанин мог бы вообразить, что он в Шервудском лесу и перед ним Робин Гуд и его веселые товарищи [14]14
  Робин Гуд – легендарный разбойник, герой английского фольклора. По преданию, жил в XII-XIII веках; стойко боролся против норманнов-захватчиков и был главарем ватаги «изгнанников» – людей, объявленных вне закона. Народные баллады рисуют Робина Гуда врагом феодалов, защитником бедняков.


[Закрыть].

– Скажи, Квэко, что там у вас в корзинах? Молодой господин еще не завтракал.

Слова эти Кубина адресовал высоченному, черному, как смоль, негру с серьезным и в то же время несколько лукавым выражением лица. По-видимому, это был помощник, правая рука Кубины, – так сказать, Маленький Джон [15]15
  Маленький Джон – помощник и товарищ Робина Гуда, силач огромного роста.


[Закрыть]лесного отряда.

– Если у господина хороший аппетит, то кое-что для него найдется.

– Так что же у вас там? Дай-ка я посмотрю, – сказал Кубина, заглядывая в корзинки. – Ага, копченый кабаний окорок! Белым господам обычно по вкусу наши копченые кабаньи окорока. Еще что?.. Связка раков. Ну что ж, не так уж плохо! О, тут еще пара голубей и дикая цесарка! А у кого сахар и кофе?

– Здесь, Кубина, – отозвался один из негров, ставя свою корзину на землю и вынимая из нее кульки с кофе и сахаром.

– Развести огонь, да поживее! – скомандовал Кубина.

Охотники достали кремень и огниво, собрали в кучу сухие листья и ветки, и вот вспыхнули искры и затрещал огонь. Воткнули в землю рядом две толстые палки с развилинами на концах, на эти развилины положили поперечную палку, и вскоре на ней повисли два котелка. Поваров было много, и приготовление завтрака отняло мало времени. Голубей и цесарку немедленно ощипали, опалили над костром, выпотрошили и бросили в больший из котелков. Раков постигла та же участь; туда же отправились и несколько кусков копченого окорока. Затем в котелок кинули пригоршню соли, бататы, несколько ломтиков банана и немного красного перца – все это было извлечено из корзин.

Сильное пламя костра быстро нагрело котел, вода в нем бурно закипела. Квэко, который, по-видимому, исполнял также обязанности шеф-повара, неоднократно попробовав содержимое котелка, заявил наконец, что перечная похлебка готова. На свет были извлечены тарелки, миски, чашки различных форм, все сделанные из тыквы. И как только Герберт и Кубина первыми получили свою порцию, остальное было разделено между другими. Не забыли и пленника. Квэко позаботился о том, чтобы тот получил свою долю. Рассевшись на земле, все с такой жадностью принялись за еду, что было очевидно, это их первый утренний завтрак.

За перечной похлебкой последовало жаркое, приготовленное из мяса только что убитого кабана. Хлеба не было, но его отлично заменили испеченные в золе ломтики банана и бобы какао. Во втором котелке, кипевшем над огнем, варился кофе. Пили его из тыквенных чашек, но он не был бы вкуснее и ароматнее, даже если бы его подавали в чашках севрского фарфора.

Молодому англичанину очень хотелось побольше разузнать о своих лесных хозяевах, но осторожность удерживала его от прямых вопросов. Может, это просто разбойники, шайка чернокожих грабителей? Их одежда и оружие невольно наталкивали на такое предположение. Они называли себя маронами, но Герберт не знал, что это такое. «Однако если это разбойники, – думал он, – то самые добродушные разбойники на свете».

*                            *                             *                       *

Покончив с завтраком, мароны собрали всю утварь и припасы и приготовились уходить. Кабан был уже весь разрублен на небольшие части и разложен по сумкам.

Кровавые рубцы на спине беглеца Квэко смазал какой-то целебной мазью и затем жестами объяснил, что тот должен следовать за отрядом. Бедняга не только не протестовал, но повиновался с живейшей радостью. Они обошлись с ним так хорошо, что все его опасения улеглись. Мароны, из почтения к своему начальнику Кубине, к которому относились с большим уважением и которому повиновались беспрекословно, отошли немного в сторону, чтобы он мог наедине побеседовать с гостем-англичанином. Герберт, вскинув ружье на плечо, начал прощаться.

– Вы, должно быть, недавно поселились у вашего дяди, мистер Воган? полувопросительно сказал Кубина.

– Да, – ответил Герберт, – вчера я встретился с ним впервые в жизни.

– Как! – удивленно воскликнул охотник. – Значит, вы только что приехали на Ямайку? В таком случае, мистер Воган, вы едва ли сможете сами найти дорогу в Горный Приют. Потому-то я и спросил, давно ли вы здесь. Один из наших людей проводит вас.

– Нет, спасибо. Я как-нибудь доберусь сам.

Герберту не хотелось говорить, что он не собирается возвращаться в поместье дяди.

– Дорога туда очень путаная. По ней просто идти лишь тому, кто ее хорошо знает. Вас проводят, но только не до самого дома, хотя ваш дядя позволяет нашим людям ходить по его земле, не то что другие плантаторы. А без проводника вы заблудитесь.

– Сказать вам правду, – решил признаться Герберт, – мне не нужен проводник, потому что я иду не в Горный Приют.

– Вы не хотите туда возвращаться?

– Нет.

«Вчера только прибыл, всю ночь провел в лесу и теперь не хочет возвращаться к дяде – странно!» – быстро промелькнуло в голове у Кубины. Он уже и раньше заметил на лице Герберта тень озабоченности и печали. И потом, почему у него в петлице сюртука голубая лента? Что все это значит?

Марон Кубина был в том возрасте и в том душевном состоянии, когда всякий намек на нежные чувства привлекает особое внимание. А печальный взгляд и голубой бант уже говорили о многом. Кубина знал довольно много об обитателях Горного Приюта. Не объясняется ли загадочное поведение молодого англичанина какой-нибудь семейной ссорой?

Но вежливость не позволила охотнику высказать свои догадки.

– Куда бы вы ни шли, мистер Воган, вам необходим проводник. Вокруг этой поляны широкой полосой тянутся почти непроходимые леса. Дороги здесь нет.

– Вы очень добры, – ответил Герберт, который был тронут вниманием и любезностью лесного охотника. – Мне нужно добраться до Монтего-Бей. Если кто-нибудь из ваших людей поможет мне выйти на проезжую дорогу, я буду чрезвычайно признателен. Но, к сожалению, мне нечем будет его вознаградить, кроме слов благодарности.

– Мистер Воган, – проговорил марон, вежливо улыбаясь, – не будь вы чужестранцем, я мог бы обидеться. Вы говорите так, будто я сейчас представлю вам счет за завтрак. Разве вы позабыли, что всего час назад подставляли грудь под дуло пистолета, защищая жизнь марона, темнокожего, отщепенца с гор!

– Простите меня. Уверяю вас...

– Ни слова больше, мистер Воган. Я вижу, ваше сердце не отравлено кастовыми и расовыми предрассудками. Сохраните его таким подольше. Встретимся мы еще или нет – помните, там, в Голубых горах, – марон показал на лиловые очертания горного хребта, видневшегося за верхушками деревьев, – живет человек... правда, с темной кожей, но умеющий чувствовать благодарность не хуже любого белого. И, если вы пожелаете почтить этого человека своим посещением, под его скромной кровлей вы найдете дружбу и гостеприимство.

– Благодарю! – воскликнул молодой англичанин, взволнованный искренностью и великодушием охотника. – Может быть, наступит день, когда мне придется воспользоваться вашим любезным предложением. Прощайте!

– Прощайте! – ответил марон, горячо пожимая протянутую ему руку. – Квэко! крикнул он своему помощнику. – Проводи господина до проезжей дороги на Монтего-Бей... Прощайте, мистер Воган! От всей души желаю вам удачи!