Текст книги "Собрание сочинений, том 6. Мароны. Всадник без головы."

Автор книги: Томас Майн Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 67 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

Глава ХСI. НЕТ КРОВИ!

Красный диск солнца уже исчез за горизонтом, когда касадоры поднялись на холм и приблизились к лачуге, где лежал мертвый Лофтус Воган.

– Слушай, Мануэль, что это? – шепотом спросил Андрес, увидев лошадь у дерева. – Конь оседлан, взнуздан... Чей он?

– Конь судьи. Видишь, он серый. Негр ехал на гнедом, а судья на сером.

– Верно. Но где же вторая лошадь?

– Где-нибудь неподалеку. Наверно, стоит привязанная по ту сторону дома. А сами они, должно быть, внутри. Но зачем понадобилось им сюда забираться? Здесь ведь никто не живет, это мне доподлинно известно. Неделю назад мне пришлось здесь побывать. И ведь до поместья, где судья мог остановиться, рукой подать. Что их тут задержало?

– Послушай, – сказал младший, бросив жадный взгляд на сумки и баулы, привязанные к седлу, – а ведь тут есть чем поживиться.

– Так-то так, только об этом пока рано думать. Сперва надо сделать главное... Но где же они все-таки? И где лошадь негра?

– А может, негр поехал за подмогой? Может, что-нибудь стряслось с Лофтусом Воганом? – догадался вдруг Андрес. – Помнишь, встречный на дороге сказал нам, что один из всадников выглядит совсем больным.

– Верно, верно! Должно быть, так оно и есть. Ну, если черномазого нет поблизости, надо действовать. Этот здоровенный негр для нас опаснее, чем судья с его пистолетами. Ведь если судья действительно захворал, он не очень-то сможет защищаться. Надо только сразу захватить у него оружие, прежде чем он сообразит, а чем дело.

– Не обойти ли нам сперва вокруг дома? – предложил осторожный Андрес. Лучше все-таки проверить, не стоит ли там вторая лошадь. Вот если ее там нет, значит, будем считать наверняка, что негр уехал вперед. Пройдем за кустами – тогда нас не заметят.

– Ладно, так и сделаем. Торопись, время дорого! Другой такой случай не подвернется. Ну, пошли! Да шагай полегче, будто ступаешь по корзине с яйцами.

И Мануэль нырнул в чащу, куда за ним последовал его товарищ. Пробравшись сквозь кусты, они очутились по другую сторону хижины. Гнедого коня там не оказалось. Значит, не было и его всадника. Касадоры окончательно убедились в этом, заметив свежие следы копыт, ведущие от хижины к Мирной Равнине. Глубина следов ясно говорила, что негр гнал свою лошадь галопом.

Убийцам оставалось лишь убедиться, где тот, кто им нужен. Крадучись они подошли к хижине и заглянули в широкую щель. Сначала они ничего не могли рассмотреть, но вскоре их глаза привыкли к темноте. Касадоры увидели, что в углу на бамбуковом настиле лежит человек, накрытый плащом, из-под которого видны были только ноги в сапогах со шпорами. Это был тот, кого им предстояло убить!

Казалось, судья был погружен в глубокий сон. Он лежал неподвижно, даже дыхания не было заметно. На полу возле скамьи валялись шляпа и кобура с пистолетами. Если бы судья сейчас и проснулся, он все равно не успел бы схватить оружие.

Убийцы переглянулись: случай им благоприятствовал. Не сговариваясь, держа наготове острые мачете, они ринулись в хижину.

– Смерть ему! – завопили касадоры, подбадривая друг друга, и каждый нанес несколько ударов по неподвижному телу под плащом.

Наконец убийцы решили, что судья мертв. Они уже собрались покинуть хижину, чтобы заняться привязанными к седлу сумками, как вдруг сообразили, насколько неестественной была неподвижность их жертвы под ударами.

Пока они яростно кололи лежащего ножами, они ничего не замечали. Но теперь касадоры забеспокоились: неужели Лофтус Воган скончался от первого же удара, угодившего в сердце? Но даже удар ножа прямо в сердце не вызывает мгновенной смерти, и, кроме того, на лезвиях не оказалось ни капли крови. Неужели она стерлась об одежду? Нет, этого произойти не могло: сколько-нибудь крови на ножах все же осталось бы... И, однако, хотя сталь клинков была влажной, крови на ней не было ни единого пятнышка.

– Непонятно... – проговорил Мануэль. – Ну-ка, приподними плащ...

Андрес сдернул плащ с лица лежащего. Рука его случайно коснулась холодной кожи. Он увидел окостеневшие черты, тусклые, подернутке пленкой глаза, в которых свет давно погас.

С воплем ужаса Андрес опустил плащ и бросился к двери. Мануэль, также вне себя от страха, кинулся за ним.

Еще мгновение – и оба они бежали бы прочь, забыв про сумки, привязанные к седлу серого коня... Но едва Андрес коснулся ногой порога, как тут же замер, остановившись как вкопанный. Мануэль со всего размаха налетел на него сзади.

Что остановило их?

В дверях стояло трое, и каждый держал их на прицеле. То были Герберт Воган, начальник маронов Кубина и его помощник Квэко.

Глава XCII. ПРЕСТУПНИКИ СХВАЧЕНЫ

 Первым заговорил Квэко.

– Ни с места! – крикнул он зычным голосом. – Только шевельнитесь – и я всажу в каждого по куску свинца!

– Сдавайтесь! – властно и твердо приказал Кубина. – Немедленно бросайте ножи! Сопротивление будет вам стоить жизни.

– Ну, мои испанские друзья, – произнес Герберт, – вы меня знаете, и я советую вам исполнить приказание. Если вы ни в чем не виноваты, обещаю: никакого вреда вам не будет... Ни с места! – быстро воскликнул он, видя, что касадоры поглядывают через плечо, как будто собираясь сбежать другим ходом. – Не пытайтесь удрать – вам это не удастся. В моей двустволке зарядов хватит на двоих.

– Что вам от нас надо? – прошипел сквозь зубы Мануэль.

– С какой стати вы нам угрожаете? – оскорбленным тоном добавил Андреc.

– Что вы сделали?.. Это как раз мы и желаем знать и сейчас узнаем, решительно заявил Кубина.

– Да чего нам скрывать? – прикидываясь простачком, заговорил Андреc. – Мы с товарищем направлялись в Саванну...

– Ну-ну, подожди болтать! – нетерпеливо прервал его Квэко, угрожающе встряхивая ружьем. – Слышали, что сказал начальник? Сейчас же бросьте свои кухонные ножи, не то, смотрите, вам не поздоровится!

Андреc хмуро бросил мачете на пол. Мануэль немедленно последовал его примеру.

– А теперь, голубчики, – продолжал чернокожий охотник, не отводя от груди Андреса дула своего длинного ружья, – живо опускайтесь на пол и сидите смирно, пока я раздобуду веревки, чтобы вас связать.

Прекрасно понимая, чем грозит им ослушание, касадоры опустились на пол там, где стояли. Квэко подобрал оба мачете и предусмотрительно положил их подальше. Передав затем ружье Кубине, который вместе с Гербертом остался охранять пленников, Квэко вышел из хижины. Почти тут же он снова вернулся, волоча за собой длинные лианы, напоминающие веревки. Кроме того, он принес две короткие палки, каждая длиной фута в три. Все это он раздобыл так быстро, что можно было подумать, будто он вытащил их из кладовой рядом.

Кубина и Герберт продолжали держать пленников под прицелом, ибо негодяи, несомненно, улизнули бы при первой возможности. Ночная мгла мгновенно скрыла бы их из глаз – поймай-ка их в лесной темени! Нет, такую добычу выпускать из своих рук было нельзя. Хотя мрак, царивший в хижине, скрывал от глаз Герберта и Кубины лежавший в углу труп, они не сомневались, что негодяи-касадоры задумали какое-то преступление, а может быть, и совершили его.

Особенно подозрительным показалось им то обстоятельство, что к дереву у входа была привязана оседланная лошадь. Они не узнали в ней коня судьи Лофтуса Вогана, но тем не менее сразу почуяли недоброе. Стремительность, с которой касадоры бросились вон из хижины, почти убеждала их, что они опоздали. Они были готовы найти в хижине труп, а может быть, и не один. Ведь они еще не знали, куда делся Плутон.

Квэко быстро и ловко связал касадоров по рукам и ногам, и затем все трое Герберт и оба марона – вошли внутрь хижины. В ней было темно, как в могиле. Некоторое время они, напрягая зрение, старались что-нибудь разглядеть. Они стояли не шелохнувшись, затаив дыхание – так, что слышно было, как бились их сердца. Наконец они разглядели человека, лежащего на низком настиле. Квэко не без внутреннего трепета подошел поближе, осторожно дотронулся до него и пробормотал:

– Он спит или... мертв! – воскликнул Квэко, когда рука его случайно коснулась холодного, как лед, лба.

Кубина и Герберт подошли ближе. Чей это труп? Неужели это Лофтус Воган? Или Плутон, негр-слуга?

Нет, это был не чернокожий. Чтобы убедиться в этом, достаточно было коснуться его волос.

– Нужно раздобыть свет... Набери-ка светляков, – сказал Кубина своему помощнику.

Квэко вышел из хижины.

На ветвях деревьев сверкали искорки – целые созвездия крохотных движущихся огоньков. Это были мелкие светлячки. Но Квэко искал не их. Среди искорок там и здесь мерцали более крупные золотисто-зеленые огни. Это светились жуки кокуйо. Сняв шляпу, Квэко начал ловить ею, как сачком, светящихся жуков и вскоре накрыл одного из них. Вернувшись в хижину, Квэко поднес жука к лицу трупа.

Квэко не довольствовался тем золотисто-зеленым светом, который насекомое испускает из похожих на глаза бугорков, находящихся у него на грудке. Прожив всю жизнь в лесах, он научился добывать более яркий свет. Раздвинув пальцами надкрылья, Квэко надавил насекомому на брюшко – и блеснул тот оранжевый огонь, который обычно бывает заметен, только когда жук летит. Фосфорический свет озарил пространство на несколько шагов вокруг, и все сразу узнали в страшном мертвеце судью Лофтуса Вогана.

Глава ХСIII. ДВОЙНОЕ УБИЙСТВО

Ни один из троих не вздрогнул от изумления, ни для кого из них это не было неожиданностью.

Но отнеслись они к этому открытию по-разному. Квэко не удержался от приглушенного восклицания. Кубина стоял молча, огорченный и подавленный: со смертью судьи рушились его сокровенные надежды. Для Герберта смерть дяди была все же горем, хотя и не очень сильным.

Убедившись, что судья мертв, и не сомневаясь, что он погиб от рук касадоров, не успевших даже скрыться, они стали осматривать труп.

Они были поражены. На трупе оказалось больше десятка ножевых ран, но при этом ни капли крови. Что за таинственная смерть? Раны в груди, на животе, в сердце – и нигде ни кровинки!

– Кто убил его? Кто нанес ему эти удары? Вы, негодяи? – крикнул Герберт, свирепо глядя на касадоров.

– Карамба! Зачем бы нам понадобилось его убивать? – самым невинным тоном спросил Андрес. – Он был уже мертв, когда мы пришли.

– Врете! – воскликнул Квэко. – Да ваши клинки и сейчас еще не обсохли! Смотрите-ка! – Он приложил мачете к одной из ран. – Видите? Рана нанесена этим ножом, сразу видно. Вы убийцы, это ваших рук дело!

– Клянусь святой девой Марией, – заверил его Андрес, – вы ошибаетесь, сеньор Квэко! Я готов присягнуть, что не мы убили судью. Мы сами были поражены так же, как и вы, когда увидали, что он лежит в углу бездыханный.

Он говорил так убедительно, что ему трудно было не поверить. Конечно, они собирались убить судью, но подлинным убийцей оказался кто-то другой. Кубине это было ясно.

– А зачем вы кололи его ножами? – обратился он к пленникам. – Вы же не можете этого отрицать.

– Сеньор, – сказал Андрес вкрадчиво (он был похитрее товарища и умел быстро приноравливаться к обстоятельствам), – мы этого не отрицаем. Это правда, хоть мне и стыдно в этом признаваться. Мы действительно раза два прокололи труп судьи нашими мачете.

– «Раза два»! Двадцать раз, мерзавцы!

– Не буду спорить, сеньор Квэко. Двумя больше, двумя меньше – я уже не помню. Это все он, все из-за него! – Он кивнул в сторону Мануэля. – Мы с ним поспорили.

– Из-за чего же? – спросил Герберт.

– Да видите ли, сеньор Воган, мы шли в Саванну. И вдруг видим – к дереву привязана лошадь. Ну, и решили зайти в хижину, узнать, кто там. Входим и видим – лежит покойник. Мы были ошарашены не меньше вашего, сеньоры.

– Полная для вас неожиданность, а? – иронически осведомился Кубина.

– Да, мы прямо ошалели от страха, сеньор. Потом, как пришли немного в себя, Мануэль мне и говорит: «Послушай, Андрес, а что, потечет из трупа кровь, если его проткнуть?» – «Ну ясно – нет», – говорю я ему. «Нет, потечет, отвечает он. – Спорю на пять пезо, что потечет». Ну, признаюсь, я принял вызов, и мы попробовали. Судье-то ведь все равно, раз он мертвый!

– Чудовища! – воскликнул Герберт. – Это почти так же гнусно, как убийство! Как ни хитра ваша выдумка, негодяи, вам не уйти от петли!

– Ах, сеньор, право, мы ее не заслужили! И мы оба раскаиваемся, поверьте!.. Правда, Мануэль?

– Конечно, раскаиваемся, – с глубокой искренностью сказал Мануэль.

– Мы потом оба пожалели, что так поступили, – продолжал Андрес. – И даже накрыли тело плащом, чтобы почтенный судья почивал в мире.

– Врешь! – крикнул Квэко, поднося светящегося жука к телу покойного. – Вы проткнули его ножами прямо через плащ! Смотрите!

И Квэко указал на прорезы в плаще.

– Да-да... – запинаясь, произнес Андрес. – Вспоминаю: мы сперва его накрыли, а уж потом стали биться об заклад... Верно, Мануэль?

Ответа Мануэля никто не расслышал, ибо в эту минуту снаружи послышался стук копыт, и к двери подъехали два всадника. Это вернулся Плутон в сопровождении надсмотрщика с плантации Мирная Равнина. Следом за ними шли несколько негров с носилками: больного намеревались перенести в усадьбу. Но они опоздали: теперь им предстояло перенести туда его тело.

Глава XCIV. ЧАКРА НА ОБРАТНОМ ПУТИ

Один из троих судей, в свое время подписавших смертный приговор Чакре, уже шесть месяцев спал в могиле; второй умер всего дней шесть назад, и вот третий, Лофтус Воган, также стал трупом. И всех их убил Чакра.

В двух первых случаях смерть выглядела естественной; если какие-нибудь подозрения и были, то недостаточно серьезные для того, чтобы вызвать расследование. Оба умерли после длительной болезни, которая у того и другого протекала почти одинаково. Эта болезнь сильно напоминала изнурительную тропическую лихорадку, но были и другие совершенно непонятные симптомы, сбившие с толку всех докторов.

Тогда Чакра не опасался ничего, но с убийством судьи Вогана дело обстояло иначе. Он был вынужден действовать чересчур поспешно, и при вскрытии трупа нетрудно будет обнаружить в организме покойного следы яда. Смерть столь внезапная, не объяснимая никакими естественными причинами, вызовет, несомненно, подозрения. Будет произведено вскрытие. И Чакра знал, что диагнозом «болезни», от которой скончался Лофтус Воган, будет «отравление» или, точнее, «убийство».

Такие мысли никак не успокаивали Чакру. Он опасался Синтии. Он не думал, что она выдаст его добровольно, но мулатка может запутаться на допросе, и тогда...

Колдун трусил и, едва покинув труп судьи, начал измышлять способ заставить Синтию молчать или, другими словами, как с ней покончить.

Джесюрон тревожил его меньше. Для него раскрытие этого преступления было не менее опасно, чем для самого Чакры. Впрочем, колдун скоро перестал думать о Синтии. Не так уж сложно будет разделаться с ней. Есть вещи поважнее. Чакра спешил поскорее осуществить свои давно лелеемые планы.

Покинув хижину, где лежало тело его жертвы, колдун некоторое время пробирался, прячась среди кустарника, но ночная тьма скоро позволила ему выйти на открытую дорогу, и он торопливо зашагал вперед. Завидя впереди путника, Чакра, что случалось не раз, чтобы избежать нежелательной встречи, проворно сворачивал в лес и выжидал, пока минует опасность. Если же прохожий шел в одном с ним направлении, колдун шел напрямик через лесную чащу, далеко обгоняя его, а затем снова выходил на дорогу.

Торопливость Чакры показывала, что убийство судьи Вогана – только часть задуманного им адского плана.

Наконец колдун дошел до поворота к Горному Приюту и скоро увидел Утес Юмбо. В ярком лунном свете он блестел словно стеклянный. Тут Чакра снова свернул на лесную тропу, огибающую подножие утеса, на ту самую, по которой Герберт с двумя маронами в это утро шел из Счастливой Долины.

Но Чакра ничего не знал об этом, не знал он и о цели Кубины и его товарищей. Не подозревал колдун и о том, что Джекоб Джесюрон на случай, если почему-либо сорвется план отравления судьи, послал за ним вслед своих касадоров. Хотя в течение дня Чакра не раз замечал, что позади идут какие-то люди, ему и в голову не приходило, кто это.

Добравшись до подножия утеса, Чакра остановился, что-то обдумывая. От поднял глаза кверху, чтобы определить время по звездам, как днем определял его по солнцу. Созвездие Ориона склонилось к серебристой поверности моря значит, через два часа звезд на небе уже не будет.

– Еще часа два... – бормотал колдун. – Есть еще время, есть... Успею добраться к себе, взять фонарь и вернуться сюда, чтобы повесить его... Нет, так не годится. Адам и его люди смогут добраться сюда только через час, а тогда уже рассветет. Надо делать дело ночью, а то нас выследят, и мне уж нельзя будет прятаться в Ущелье Дьявола. Да нет, чего мне так торопиться? Все успеется завтра ночью. Раньше чем через два-три дня судью сюда не привезут. А если прискачет негр, сообщит раньше, так тем лучше: в доме поднимется суета, а мне это только на руку. Завтра к этому времени Лили Квашеба, дочь гордой квартеронки, будет в моих руках!

На физиономии колдуна отразилась сатанинская радость, он громко расхохотался.

– А теперь, – продолжал он бормотать, – на ферму Джесюрона. Этих двух часов мне хватит, чтобы побывать у него и вернуться к себе. Надо рассказать старому грешнику, что дело выгорело, да получить свои пятьдесят фунтов. Денежки-то мне очень кстати, раз у меня будет молодая жена.

И новоявленный жених, заливаясь довольным смехом, зашагал к ферме Джесюрона.

Глава XCV. ЛЮБОВЬ И РЕВНОСТЬ

Йола, верная своему слову, отправилась в лес на свидание с возлюбленным. Они должны были встретиться ровно в полночь. Чтобы прийти вовремя, девушка вышла из дома задолго до назначенного часа. С недавних пор мисс Воган узнала о ночных отлучках молоденькой служанки. Йола во всем призналась своей госпоже. Кэт слышала о Кубине много хорошего, и, так как в честности его намерений сомневаться было нельзя, Кэт не препятствовала Йоле встречаться с возлюбленным. Эта снисходительность во многом объяснялась состоянием ее собственного сердца. Искренняя любовь не могла не вызвать у нее сочувствия, ибо она знала, что значит быть отвергнутой.

На этот раз разрешение было дано тем охотнее, что Кэт сама с нетерпением ждала этого свидания. Объяснялось это просто. В прошлое свидание Кубина рассказал Йоле кое-что, относящееся к ее хозяйке. Йола не замедлила передать это Кэт. Все было очень неопределенно и неясно, но внушало сладостные надежды.

Кэт знала, что Герберта и Кубину связывает романтическая дружба. Об этом ей давно рассказала Йола, так же как и о происшествии, которое положило ей начало. Можно себе представить поэтому, с каким трепетом ждала Кэт интересных новостей, на которые намекнул марон.

Йола сказала ей не все. Она не стала передавать собственные соображения Кубины. С женским тактом она умолчала о том, что являлось лишь догадками и могло вызвать ложные надежды в сердце молодой госпожи, к которой Йола была искренне привязана. Вот почему она ни словом не обмолвилась о том, что слухи о предполагающемся браке между Гербертом и Юдифью, вероятно, не имеют никаких оснований. Йоле хотелось дождаться, пока Кубина принесет более точные сведения.

Йола почла также за лучшее до поры до времени ничего не рассказывать своей хозяйке о подслушанных ими с Кубиной в лесу подозрительных переговорах между старым Джесюроном и Синтией. Йоле не хотелось зря волновать мисс Кэт.

Когда Йола ушла, Кэт не ложилась и не гасила лампу, дожидаясь ее возвращения.

 *                            *                             *                       *

Хотя Йола уходила с разрешения госпожи, она постаралась выйти из дому незаметно, соблюдая большую осторожность. Отчасти это делалось по привычке, укоренившейся с детства, но в данном случае осторожность была внушена сознанием опасностей, которые могли подстерегать ее на каждом шагу.

Однако, несмотря на все предосторожности, уход Йолы был кое-кем замечен. Она и не подозревала, что через поле и лес за ней украдкой следует темная женская фигура.

Очутившись в глубине леса, Йола пошла спокойнее, не боясь более, что ее выследят. Может быть, потому она и не заметила зловещей фигуры, упорно, как тень, следовавшей за ней. Дойдя до сейбы, ставшей в глазах влюбленных священным деревом, Йола остановилась под сенью ее могучих ветвей и стала ждать.

Она пришла немного рано и не предполагала, что Кубина ждет ее. Она знала, что полночь еще не наступила, так как с плантации не донесся бой часов. Несколько минут она простояла неподвижно, погруженная в сладкие мечты.

Из состояния мечтательности ее вывел шум крыльев алого кардинала, испуганно вспорхнувшего в кустах, росших в нескольких шагах от сейбы. Птица с тревожным криком скрылась в лесу. Йола не понимала, что вспугнуло ее и заставило покинуть гнездо. Сама Йола едва ли могла ее потревожить: ведь она стоит здесь уже несколько минут, спокойно, не двигаясь. Кто напугал птицу? Наверно, какой-нибудь враг – крыса, сова или змея...

Придя к такому выводу, Йола тут же забыла про птицу. Но если бы она догадалась подойти к кустам, она увидела бы там совсем не то, что ожидала. В кустах притаилась женщина. Она сидела скорчившись, лицо ее было перекошено от ярости, глаза метали молнии. Йола легко бы узнала ее: это была Синтия, рабыня с плантации Вогана. Но Йола не подозревала о ее присутствии. А Синтия смотрела на соперницу, не отрывая глаз. Им долго суждено было пробыть здесь почти рядом; каждую привела сюда страсть, но одну – любовь, а другую – ревность.

Шли часы, а Кубина все не появлялся. Йола чутко прислушивалась к каждому шороху. В ее груди росли тревога и нетерпение. Синтия, не покидая своего убежища, также терзалась муками, но это были муки ревности.

Обе облегченно вздохнули, заслышав шаги на тропинке: наконец-то! Однако и радость одной и отчаяние другой оказались напрасными. Вместо Кубины на поляну вышел совсем другой человек, и тут же с противоположного конца показался второй. Не обменявшись ни словом, они остановились под сейбой друг против друга. Яркая луна освещала их лица. Йола узнала лишь одного из пришедших, но и этого было достаточно, чтобы она решила скрыться не мешкая. На лицо второго она взглянула лишь мельком: оно было устрашающе безобразно, хотя напугало ее не больше, чем первое. Прячась за ствол, бесшумно двигаясь в тени, Йола скользнула в чащу и скоро была далеко от тех, кто помешал долгожданному свиданию.

Синтия не могла последовать за ней, если бы даже захотела. Пришедшие остановились всего шагах в шести от того места, где она укрылась. Вокруг кустов было открытое пространство, залитое луной. Даже кошка не могла бы вылезти оттуда незамеченной.

Мулатка узнала тех, кто стоял под сейбой. Оба были ее сообщниками и оба внушали ей страх. Она все же решилась бы подойти к ним, но как сделать это на глазах у соперницы? Выдать себя? А когда Йола ушла, Синтия предпочла не показываться уже по другой причине. Она невольно подслушала то, что ей, наверно, слушать не полагалось, и теперь боялась выдать свое присутствие. Она решила не вылезать из засады и оставаться там до конца.