Текст книги "Всадник без головы (худ. Н. Качергин)"

Автор книги: Томас Майн Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава XIX
ВИСКИ С ВОДОЙ

В маленьком городке, вблизи форта Индж, гостиница-таверна была самым видным зданием. Этот городок не составляет исключения из общего правила. Почти в каждом городе Техаса – новый ли он или заложен в самом начале колонизации этого края – наблюдается та же картина.

Только в немногих сохранившихся городах испано-мексиканского происхождения крепости и монастыри возвышаются над другими зданиями. Но и эти реликвии прошлого большей частью тоже превратились в таверны.

Таверна форта Индж хотя и была самым большим зданием в городе, тем не менее не представляла собой ничего особенно замечательного. Внешний вид ее едва ли претендовал на какой-либо архитектурный стиль. Это была деревянная постройка, сооруженная в форме буквы «Т». Крыло, составлявшее вертикальную часть буквы, было занято под столовую и комнаты для приезжающих. Передняя же часть представляла одно большое помещение и была отведена под бар, или, как его называют в Америке, салун. Здесь пили, курили и беседовали.

Перед входом в таверну раскачивалась подвешенная к дубу вывеска. На ней был изображен один из местных героев в военной форме генерала. Под портретом – название гостиницы: «Добро пожаловать».

Гостиницы в Техасе, как и все гостиницы в Америке, были одновременно биржей для сделок и клубом. Таверна «Добро пожаловать» не составляла в этом отношении исключения. Только одна была у нее особенность: ее хозяин был не предприимчивый янки-спекулянт, уроженец Северных штатов Америки, а флегматичный немец, которого местные жители называли «Старый Дуффер», хотя на родине он был известен под фамилией Обердофер.

Вероятно, с самого начала своего существования гостиница форта Индж не собирала такого количества посетителей, как в вечер после описанного пикника.

Почти все участники экскурсии, за исключением дам, сочли необходимым закончить вечер в баре. Не успели часы пробить одиннадцать, как в таверну нахлынули посетители. Офицеры форта, местные плантаторы, поставщики и просто авантюристы вереницей шли друг за другом. Каждый из входивших направлялся прямо к стойке, требуя свой любимый напиток, а затем присоединялся к своей компании.

Одна группа обращала на себя особое внимание. Это была компания из восьми или десяти человек. Среди них были три офицера, уже знакомых читателю: капитан пехоты и два лейтенанта – драгун Генкок и стрелок Кроссман. С ними был и майор.

Разговор между собеседниками носил вполне непринужденный характер. Темой обсуждения были происшествия сегодняшнего дня.

– Скажите, пожалуйста, майор, – спросил Генкок, – вам, наверно, известно, где была мисс Пойндекстер?

– Откуда же мне знать? – ответил тот. – Спросите об этом мистера Кассия Кольхауна.

– Мы спрашивали его, но толком ничего не узнали. Ясно, что он знает не больше нас. Он догнал их на обратном пути, и то недалеко от того места, где мы расположились на бивуаке. Они отсутствовали очень долго и, судя по их взмыленным лошадям, ездили куда-то далеко. За это время они могли бы доехать до Рио-Гранде и даже дальше.

– Обратили ли вы внимание на лицо Кольхауна, когда он вернулся? – спросил капитан пехоты. – Он был мрачен, как туча, и, повидимому, его тревожило что-то весьма неприятное.

– Да, он выглядел несчастным, – ответил майор. – Но, надеюсь, капитан Сломан, вы не приписываете этого…

– …ревности? Да, я уверен, что это так. Ничего другого быть не может.

– Неужели же к Морису-мустангеру? Ха-ха! Невозможно! Во всяком случае, маловероятно!

– Но почему?

– Мой дорогой Сломан, Луиза Пойндекстер – леди, а Морис Джеральд…

– ….торговец лошадьми! – подхватил Кроссман. – Майор прав, это совершенно неправдоподобно, невозможно.

– Ну что вы понимаете! – продолжал Сломан, многозначительно покачав головой. – Вы не знаете мисс Пойндекстер так, как я ее знаю. Это очень эксцентричная молодая особа, если не сказать больше. Вы, должно быть, и сами это заметили?

– Продолжайте, продолжайте, Сломан, – сказал майор с насмешкой в голосе. – Вы, кажется, собираетесь посплетничать – наверно, сами влюбились в мисс Пойндекстер, несмотря на то что прикидываетесь женоненавистником? Приревнуй вы ее к лейтенанту Генкоку или к Кроссману, это было бы понятно, но к простому мустангеру…

– Да вот и он сам, – прервал его Генкок, увидев входящего мустангера. – Пусть он сам нам и ответит. Он простой парень, и от него мы всё узнаем.

Молча подойдя к стойке, Морис занял свободное место.

– Стакан виски с водой, прошу вас, – скромно обратился он к хозяину бара.

– Виски с водой? – повторил тот неприветливо. – Вы хотите виски с водой? Это стоит два пенни стакан.

– Я не спрашиваю, сколько это стоит, – ответил мустангер. – Я прошу вас дать мне стакан виски с водой. Есть ли у вас это?

– Да, да! – поторопился ответить немец, испуганный резким тоном. – Сколько угодно, сколько угодно виски с водой! Пожалуйста!

В то время как хозяин бара наливал мустангеру виски, тот обменялся приветствием с офицерами. Он был знаком с большинством из них.

Офицеры уже готовы были обратиться к нему с интересовавшим их вопросом, но, заметив входящего Кассия Кольхауна, решили выждать. В его присутствии вряд ли было удобно обсуждать этот вопрос.

Приблизившись с присущим ему надменным видом к группе военных и штатских, Кассий Кольхаун поклонился так, как обычно здороваются в тех случаях, когда вместе был проведен день и человек отлучился лишь на короткое время.

Если капитан и не был пьян, то, во всяком случае, был сильно навеселе. Его глаза странно блестели, лицо было неестественно бледно.

– Давайте выпьем, – обратился он к майору и окружавшей его компании. – И выпьем как следует, вкруговую, чтобы хозяин не мог сказать, что он зря жжет для нас свет. Что вы на это скажете?

– Идет, идет! – ответило несколько голосов.

– А вы, майор?

– С удовольствием, капитан Кольхаун.

Вся компания подошла к стойке, и каждой стал заказывать себе выпивку. К ним присоединились еще несколько человек.

Случайно или, может быть, намеренно, но Кольхаун, заняв крайнее место, очутился рядом с Морисом Джеральдом. Тот спокойно стоял в сторонке, пил виски с водой и курил сигару. Они оба как будто не замечали друг друга.

– Тост! – закричал Кольхаун, беря свой стакан со стойки.

– Давайте! – ответило несколько голосов.

– Да здравствует Америка для американцев, и да сгинут всякие чужеземные пришельцы, особенно проклятые ирландцы!

Произнеся этот тост, Кольхаун сделал шаг назад и локтем толкнул мустангера, который только что поднес стакан к губам.

Виски выплеснулось из стакана и залило мустангеру рубашку.

Была ли это случайность? Никто ни минуты не сомневался в противном.

Все присутствующие ждали, что оскорбленный сейчас же набросится на оскорбившего. Они были разочарованы и даже удивлены, что мустангер медлил. Некоторые даже думали, что он безмолвно снесет это оскорбление.

– Если он только промолчит, – прошептал Генкок на ухо Сломану, – то его надо в шею вытолкать отсюда.

– Пожалуйста, не беспокойся об этом, – ответил пехотинец тоже шепотом. – Этого не будет. Я не люблю держать пари, как тебе известно, но я ставлю свой месячный оклад, если мустангер не даст ему хорошего отпора. Не сомневаюсь также и в том, что Кольхаун не рад будет такому противнику, хотя в данный момент Джеральда как будто больше беспокоит рубашка, чем нанесенное ему оскорбление. Ну и странная же он бестия!

Пока они перешептывались, Морис невозмутимо стоял у стойки. Он поставил свой стакан, вынул шелковый носовой платок из кармана и стал вытирать залитую рубашку.

В его движениях было невозмутимое спокойствие, которое едва ли можно было принять за проявление трусости.

– Я ирландец, – сказал мустангер, кладя свой платок в карман.

Ответ казался очень простым и немного запоздалым, но никто не сомневался в его значении. Это был вызов. Лаконичность ответа только подчеркивала серьезность намерений оскорбленного.

– Вы? – презрительно спросил Кольхаун, повернувшись к нему и разводя руками. – Вы? – продолжал он, с ног до головы меряя мустангера взглядом. – Вы ирландец? Не может быть, я бы никогда этого не подумал. Я принял бы вас за мексиканца, судя по вашему костюму и вышивке на рубашке.

– Я никак не могу понять, какое вам дело до моего костюма, мистер Кольхаун, но так как вы залили мою рубашку, то разрешите мне ответить тем же и смыть крахмал с вашей.

При этих словах мустангер взял свой стакан и, прежде чем капитан успел отвернуться, плеснул ему в лицо остатки недопитого виски. К удовольствию большинства присутствующих, Кольхаун стал неистово кашлять и чихать.

Невольно вырвавшиеся возгласы одобрения тотчас же сменились гробовой тишиной. Момент был слишком напряженным. Все понимали, что ссора приняла серьезный оборот. Дело должно было кончиться дуэлью. Никакая сила, казалось, не могла этого предотвратить.

Глава XX
ОПАСНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

Кольхаун схватился за револьвер.

Мустангер, предвидя это, вынул такое же оружие и стоял, готовый встретить вызов.

Более робкие из посетителей в панике бросились к дверям, толкая друг друга. Некоторые оставались в таверне по простому недомыслию, другие – сознательно, с холодной решимостью. Возможно, что последними руководило чувство разумной осторожности: боязнь получить пулю в спину при бегстве.

Опять наступила мертвая тишина, длившаяся несколько секунд. Это был момент, когда решение рассудка претворялось в действие – в движение.

Может быть, при другом составе противников интервал был бы и короче. Два более непосредственных и менее опытных человека тут же спустили бы курки. Но наши соперники из опыта уличных поединков знали значение, промаха.

Для тех же, кто был за наружной стеной и кто даже не смел заглянуть в дверь, эта проволочка была почти мучительной. Вместо выстрела эти люди вдруг услышали громкий, авторитетно-спокойный голос майора.

– Стойте! – скомандовал майор, обнажая саблю и разделяя ею противников. – Не стреляйте, я вам обоим приказываю! Опустите оружие, иначе я отниму его у первого, кто дотронется до курка! Стойте, я говорю!

– Почему? – закричал Кольхаун, весь посинев от прилива необузданной злобы. – Почему, майор Рингвуд? После подобного оскорбления, и еще от такого негодяя…

– Вы зачинщик, капитан Кольхаун.

– Ну и что же? Проклятье ему! Я не из тех, кто сносит оскорбления! Уйдите с дороги, майор! Ссора между нами, и вы не имеете права вмешиваться.

– Вот как?! Ха-ха! Сломан! Генкок! Кроссман! Вы слышите? Я не имею права вмешиваться!.. Капитан Кассий Кольхаун, не забывайте, где вы находитесь. Не воображайте, что вы в штате Миссисипи, среди вашей истязающей рабов кавалерии. Здесь, сэр, военный форт – он подчинен военному уставу, и вашему покорному слуге поручено командование этим фортом. Поэтому я приказываю вам положить ваш револьвер туда, откуда вы его взяли. И сию же секунду, иначе я отправлю вас, как простого солдата, на гауптвахту.

– Неужели? – прошипел Кольхаун. – В какую прекрасную страну вы превратите Техас! Значит, как бы человек ни был оскорблен, он не имеет права на дуэль без вашего на то разрешения, майор Рингвуд? И это считается законом для всей страны?

– Совсем нет, – ответил майор. – Я не из тех, кто когда-нибудь препятствовал честному разрешению ссоры. Никто не запрещает вам и вашему противнику убить друг друга, если это вам нравится. Но только не сейчас. Вы должны понять, мистер Кольхаун, что ваш поединок опасен для жизни других людей. Я вовсе не собираюсь стать жертвой пули, которая предназначена для другого человека. Подождите, пока мы все отойдем на безопасное расстояние. Тогда, пожалуйста, стреляйте, сколько вашей душе угодно. Ну, теперь, надеюсь, вы удовлетворены?

Если бы на месте майора был кто-нибудь другой, то это распоряжение вряд ли имело бы успех. Но он был старшим офицером форта, человеком почтенного возраста и к тому же прекрасно владевшим оружием, а это хорошо было известно всем, кто осмелился когда-либо ослушаться его приказаний.

Его сабля была обнажена. Противники знали, что это не было театральным жестом. Почти одновременно опустили они оружие, но продолжали держать его в руках.

Кольхаун стоял озлобленный, стиснув зубы, как дикий, кровожадный зверь, которому помешали напасть на его жертву. Мустангер же подчинился распоряжению без видимого раздражения и без внутреннего протеста.

– Я полагаю, что от поединка вы не отказываетесь? – сказал майор, хорошо понимая, что у него мало шансов примирить противников.

– У меня нет особого желания отказываться, – скромно ответил Морис. – Но если мистер Кольхаун извинится…

– Он должен это сделать: он начал ссору! – вмешались несколько человек, присутствовавших при этом разговоре.

– Никогда! – заносчиво ответил экс-капитан[31]31
  Экс-капитан – капитан в отставке


[Закрыть]. – Кассий Кольхаун не привык извиняться, да еще перед такой ряженой обезьяной!

– Довольно! – закричал ирландец, в первый раз обнаруживая серьезное раздражение. – Я хотел дать ему возможность спасти свою жизнь. Он отказался от этого. А теперь, клянусь честью, мы будем драться не на жизнь, а на смерть!. Майор! Настоятельно прошу вас и ваших друзей уйти отсюда. Я не могу больше выносить этих оскорблений!

– Ха-ха-ха! – раздался презрительный хохот Кольхауна. – Возможность спасти мою жизнь! Уходите отсюда, все уходите! Я покажу ему!

– Стойте! – закричал майор, не решаясь повернуться спиной к участникам дуэли. – Так не годится. Вы, может быть, спустите курки на секунду раньше, чем следует. Мы должны выйти прежде, чем вы начнете вашу драку. Кроме того, – продолжал он, обращаясь к присутствующим в комнате, – ведь необходимо, чтобы соблюдались какие-то правила. Если они собираются драться, пусть это будет дуэль по всем правилам искусства. Оба должны быть прежде всего одинаково вооружены и подойти друг к другу по-честному.

– Конечно! Вы правы! – отозвались голоса из обступившей полукругом толпы, внимательно следившей, как это предложение будет принято.

– Надеюсь, ни один из вас не возражает против этого? – продолжал майор вопросительно.

– Я не могу возражать против справедливого требования, – спокойно ответил ирландец.

– Я буду сражаться тем оружием, которое держу в руке! – дерзко ответил Кольхаун.

– Согласен. Это как раз и для меня подходящее оружие, – ответил противник.

– Я вижу, что у вас обоих шестизарядные револьверы Кольта номер два, – сказал майор, рассматривая их оружие. – Пока что все в порядке. Вы вооружены одинаково.

– Нет ли у них еще какого-нибудь оружия? – спросил молодой Генкок, подозревая, что у капитана под полой мундира может оказаться нож.

– У меня больше нечего нет, – ответил мустангер с искренностью, которая не оставляла сомнений в правдивости его слов.

Все посмотрели на Кольхауна, который медлил с ответом.

Капитан понял, что должен сознаться:

– У меня есть еще нож. Надеюсь, вы не собираетесь отнять его? Мне кажется, что каждый вправе оставить при себе то оружие, которое у него имеется.

– Но, капитан Кольхаун, – продолжал Генкок, – у вашего противника нет ножа. Если вы не боитесь повстречаться с ним на равных началах, вы должны отказаться от вашего ножа.

– Да, конечно, он должен отказаться! – закричало несколько голосов. – Он должен, должен!

– Давайте-ка нож, капитан Кольхаун, – сказал майор внушительным тоном. – Шестизарядный револьвер должен удовлетворить любого здравомыслящего человека. Ведь как только вы спустите курки, один из вас…

– К чорту нож! – крикнул Кольхаун, расстегивая мундир. Достав нож, он швырнул его в противоположный угол комнаты и вызывающим голосом сказал: – Для этой расфуфыренной птицы он мне не нужен – я покончу с ним первым же выстрелом.

– У вас хватит времени поговорить об этом! Вы меня не испугаете, мистер Кольхаун… Прошу вас, расходитесь поскорее! Я должен положить конец этому хвастовству и злословию!

– Собака! – прошептал капитан. – Проклятая ирландская собака! Я отправлю тебя выть в твою конуру. Я…

– Стыдитесь, капитан Кольхаун! – прервал его майор при общем возмущении. – Это совершенно ненужные разговоры, а кроме того, очень непристойно так себя держать в приличном обществе. Потерпите еще минуту и тогда говорите, что вам угодно. Теперь еще одно условие: вы не должны стрелять до тех пор, пока мы не уйдем отсюда.

Обеспечить это условие казалось очень трудным. Простого обещания вряд ли было бы достаточно при разгоревшихся страстях. Соперники – по крайней мере, один из них – вряд ли стали бы считаться с тем, когда им разрешат спустить курки.

– Необходимо, чтобы выстрел был сделан по сигналу, – продолжал майор. – И ни один из вас не должен стрелять до тех пор, пока этот сигнал не будет дан. Может ли кто-нибудь предложить, какой это должен быть сигнал?

– У меня есть предложение, – сказал капитан Сломан. – Пусть мистер Кольхаун и мистер Джеральд выйдут вместе с нами. Если вы заметили, на противоположных концах этой таверны есть двери с каждой стороны. Обе двери совершенно одинаково расположены. Пусть потом они снова войдут в это помещение, только один в одну дверь, а другой – в другую, с условием, что стрелять можно будет не раньше того момента, когда они ступят на порог.

– Прекрасно!.. Как раз то, что надо, – послышалось несколько голосов.

– А что же должно служить сигналом? – спросил майор. – Выстрел?

– Нет, колокол таверны.

– Лучшего нельзя и придумать. Это прекрасно, – объявил майор, направляясь к двери.

– Постойте, постойте, майор! – закричал немец, хозяин бара, выбегая из-за своей стойки, где до этого момента он стоял в совершенном оцепенении от страха. – Неужели же они будут стрелять внутри моей таверны? Ах! Ведь они перебьют все мои бутылки, и мои красивые зеркала, и мои часы, и вазы! Mein Gott! Mein Gott![32]32
  Боже мой! Боже мой! (нем.)


[Закрыть] Сколько мне все это стоило! Я истратил двести долларов. Они разольют мои лучшие вина. Ах, майор! Это разорит меня. Что же мне делать? Ведь это…

– Не беспокойтесь, Обердофер, – отозвался майор. – Я не сомневаюсь, что все ваши убытки будут возмещены. Во всяком случае, вам сейчас надо будет где-нибудь укрыться. Если вы останетесь в вашем салуне, в вас наверняка всадят пулю, а это, пожалуй, будет хуже, чем то, что разобьются ваши бутылки.

С этими словами майор оставил растерявшегося хозяина таверны и поспешил выйти на улицу, где встретил соперников, уже ранее вышедших в разные, двери.

Обердофер недолго стоял на месте. Не успела захлопнуться одна дверь за спиной майора, как другая захлопнулась за хозяином таверны. И салун, со своими бутылками, играющими всеми цветами радуги, дорогими зеркалами и яркими лампами, погрузился в глубокую тишину, среди которой слышалось лишь равномерное тиканье часов.

Глава XXI
ДУЭЛЬ В ТАВЕРНЕ

Выйдя из таверны, майор уже больше не вмешивался в это дело. Командующему фортом вряд ли подобало поощрять дуэль, даже в том случае, если бы она происходила в рамках установленных требований. Этим занялись молодые офицеры, принявшие на себя организацию поединка.

Времени для этого потребовалось немного. Условия уже были оговорены. Оставалось только попросить кого-нибудь из присутствующих позвонить в колокол. Было условлено, что колокол будет сигналом для начала дуэли.

Ночь была довольно темная, но все же было достаточно светло, чтобы различить толпу людей на бульваре перед гостиницей. Здесь собрались не только те офицеры, которые вышли из таверны. Весть о разыгравшемся событии быстро облетела форт. Товарищи офицеров, а также солдаты прокрались мимо караула, чтобы посмотреть на интересное зрелище. Были здесь и женщины – несколько бойких сеньорит, которые настойчиво добивались подробных объяснений. Беседа велась шепотом. Стало известно, что присутствуют майор и другие видные лица форта.

Толпа любопытных стояла несколько поодаль от таверны, но все взоры с напряженным вниманием были обращены на нее. Все ждали зрелища.

Оба участника дуэли стояли около таверны, на противоположных ее концах. Как тот, так и другой смотрел в упор на дверь, в которую должен был войти, с тем, может быть, чтобы никогда не вернуться. Каждый из них сжимал в руке револьвер.

Чей-то звучный голос крикнул:

– Звони!

Раздался громкий удар колокола. Этот звук, обычно возвещавший радость, созывавший народ для участия в свадебных торжествах, на этот раз призывал к смертельному бою.

Звон продолжался недолго. Колокол сделал не больше двадцати колебаний. Дальше в нем уже не было необходимости. Исчезновение противников за дверью таверны, резкий треск разрядившихся револьверов, дребезжанье разбитого стекла остановили звонаря.

При первом же звуке колокола оба противника вошли в таверну.

Раздались первые выстрелы. Комната наполнилась дымом. Оба противника продолжали стоять, хотя оба были ранены. Их кровь струилась на пол.

Следующий выстрел был одновременным с обеих сторон, но он был сделан наугад – мешал дым. Затем послышались один выстрел за другим. И вдруг наступила полнейшая тишина.

Убили ли они друг друга? По вновь долетевшим звукам можно было судить, что оба живы. Перерыв произошел оттого, что противники пытались найти друг друга, напряженно всматриваясь сквозь завесу дыма. Ни тот, ни другой не двигался и не говорил, чтобы не выдать своего местонахождения.

Тишина закончилась двойным выстрелом, за которым последовал грохот двух тяжело упавших тел.

Затем послышался шум опрокинутых стульев.

И наконец еще выстрел – одиннадцатый.

Затаив дыхание, толпа с нетерпением ждала двенадцатого выстрела.

Вместо выстрела донесся человеческий голос. Говорил мустангер:

– Мой револьвер у вашего виска! У меня остался еще один заряд. Просите извинения – или вы умрете!

Теперь толпа поняла, что борьба близится к концу. Некоторые смельчаки заглянули в окно. Они увидели двух мужчин, распростертых на полу. Оба в окровавленной одежде, оба тяжело раненные. Один из раненых, в вельветовых брюках, опоясанный красным шарфом, наклонился над другим и, приставив револьвер к виску, грозил ему смертью.

Такова была картина, которую увидели зрители сквозь завесу сернистого дыма.

Тут же послышался и другой голос, голос Кольхауна. Тон его уже не был столь заносчив. Это был просто жалобный шепот:

– Довольно!.. Опустите револьвер… Я прошу извинения…