Текст книги "Всадник без головы (худ. Н. Качергин)"

Автор книги: Томас Майн Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава XVI
ПРЕСЛЕДУЕМЫЕ ДИКИМИ МУСТАНГАМИ

Всадники остались сидеть в своих седлах. Луиза волновалась меньше, чем мустангер, потому что она доверилась ему. Она понимала все же, что им грозит какая-то большая опасность, хотя осознать ее вполне еще не могла. Если такой человек, как Морис Джеральд, проявляет тревогу, значит опасность серьезна. Сознание, что тревога его отчасти связана с ее безопасностью, вопреки всему наполняло сердце радостью.

– Мне кажется, что мы можем теперь рискнуть, – сказал Морис, все еще прислушиваясь. – Они как будто миновали уже ту закрытую поляну, по которой мы должны отступать. Умоляю вас, соберите все свои силы и внимание, чтобы справиться с лошадью. Крепко сидите в седле и твердо держите поводья. Скачите рядом со мной там, где только дорога позволит, и ни в коем случае не отставайте больше чем на длину хвоста моей лошади. Я вынужден ехать впереди, чтобы показывать путь… Вот они прямо направились к поляне. Они уже почти пересекли ее. Теперь пора!

В торжественную тишину прерии вдруг ворвался неистовый шум, точно из дома умалишенных. Пронзительное ржанье диких жеребцов напоминало крики буйных маниаков, только эти звуки были раз в десять сильнее. Им вторил топот копыт, свист и треск ломающихся веток, дикое храпенье, сопровождаемое резким лязганьем зубов.

Эти ошеломляющие звуки говорили о неистовой схватке диких жеребцов. Их еще не было видно, но они приближались.

Когда Морис подал знак трогаться, табун диких лошадей появился в узкой просеке между двумя зарослями. Еще момент – и они с неудержимостью горной лавины вырвались на открытую поляну.

– Сюда! – крикнул Морис и пришпорил лошадь, направляясь в тыл табуна. – О ужас! Они уже заметили нас! Скорей, скорей! Помните, что вы спасаете свою жизнь!

Но слова были излишни.

Выскочив на открытое место и увидев всадников, дикие жеребцы внезапно прекратили борьбу между собой. Точно по приказанию вожака, они вытянулись все в один ряд, готовые к атаке.

Быть может, это было проявление внезапного удивления, но, так или иначе, для беглецов наступил благоприятный момент. За двадцать секунд затишья всадникам удалось обогнуть неприятеля и очутиться у него в тылу, на пути к спасению.

Однако опасность все еще им угрожала. Дикие животные, заметив их бегство, с храпом и визгом бросились им вслед.

С этого момента началось отчаянное состязание в быстроте бега между лошадьми без седоков и лошадьми с седоками.

Время от времени Морис оглядывался назад, и, несмотря на то, что расстояние, которое им удалось выиграть вначале, не уменьшалось, его лицо по-прежнему выражало тревогу.

Будь он один, он не беспокоился бы ни минуты. Он знал, что его гнедой никому не даст себя обогнать. Беда была в том, что крапчатый мустанг замедлял бег.

«Что это может означать?» – недоумевал мустангер, сдерживая свою лошадь, чтобы поравняться со спутницей.

– Если нам попадется препятствие, – обратился он к ней, – мы погибнем. Нам дорога? каждая секунда.

– Но ведь они не настигают нас, не так ли?

– Пока еще нет. К несчастью, впереди нас большое препятствие. Я знаю, что вы прекрасная наездница, но ваша лошадь… В ней я не уверен. Вы ее лучше знаете. Может ли она перепрыгнуть через…

– Через что, сэр?

– Вы сейчас увидите.

И они продолжали скакать галопом, делая почти милю в минуту.

Скоро они очутились у огромной, как пропасть, расщелины, зияющей среди обширной прерии. Она была не менее пятнадцати футов в ширину, гораздо больше в глубину и тянулась в обе стороны, насколько только хватало зрения.

Только прыжком в пятнадцать футов длины можно было взять это препятствие. Морис знал, что гнедой не подведет – ему не раз приходилось делать такие прыжки. Но крапчатая кобыла?

– Может ли ваша лошадь справиться с этим препятствием? – с беспокойством спросил мустангер, подъезжая к краю пропасти.

– Я не сомневаюсь, – с уверенностью ответила Луиза.

– Но, мисс Пойндекстер, – с недоверием продолжал мустангер, – вдруг она не перепрыгнет? Если у вас есть хоть капля сомнения, давайте лучше оставим ее. Я знаю, что моя лошадь в полной сохранности переправит нас обоих на ту сторону. Если мы пожертвуем мустангом, то, вероятно, избавимся и от дальнейших преследований. Дикие жеребцы… вы понимаете…

– Оставить Лу?ну! Бросить ее на растерзание взбешенным жеребцам! Нет, нет, мистер Джеральд! Мой мустанг слишком мне дорог. Мы вместе перескочим пропасть, если только сможем. Если нет, мы вместе сломаем себе шею на дне ее… Ну, моя хорошая! Летим!

И отважная креолка спокойно направилась к краю пропасти и с необычайной легкостью взяла опасное препятствие.

У мустангера было три чувства, когда он следил за Луизой. Первое из них – изумление, второе – преклонение, третье едва ли поддавалось определению…

Но как ни блестяще удалась переправа, она не обеспечила безопасности беглецам.

Для диких жеребцов расщелина не могла послужить препятствием.

Опасность стала даже более грозной. При переправе все же было потеряно время, и это дало неприятелю возможность приблизиться. За все время погони жеребцы еще не были так близко. Они перелетят через пропасть без всякой задержки.

А что тогда?

Всадники скакали рядом, попрежнему быстрым галопом.

Морис внезапно остановил коня.

– Мисс Пойндекстер, – обратился он к молодой девушке, успевшей поравняться с ним, – поезжайте вперед одна.

– Почему? – спросила она, круто остановив мустанга.

– Если будет так продолжаться, жеребцы нас догонят. Надо что-то предпринять, чтобы остановить этих диких животных. Сейчас еще есть возможность, но потом уже будет поздно. Только не задавайте вопросов. Еще десять секунд – и все пропало. Посмотрите вперед, вон туда. Видите поверхность воды? Это пруд. Спешите прямо туда. Там вы очутитесь между двумя высокими изгородями. У пруда они сходятся. Если я не подоспею, скачите прямо в этот загон, сойдите с лошади и загородите вход жердями – вы их найдете на земле.

– А вы, сэр?

– Не бойтесь за меня. Для меня это риск небольшой. Но скорее же вперед! Не упускайте из виду пруда. Пусть он служит вам маяком. Не забудьте загородить пролет загона. Скорее же! Скорее!

Девушка колебалась, не решаясь расстаться с человеком, который, спасая ее, рискует, быть может, собственной жизнью.

К счастью, она не принадлежала к числу тех трусливых и безрассудных девиц, которые в трудную минуту топят своего спасителя. Она верила в силы своего советчика, верила в то, что он знает, что делает, и послушно пустилась галопом прямо к пруду.

Расставшись со своей спутницей, Морис вынул из седельного мешка самое совершенное оружие, которое когда-либо поднималось против обитателей прерии: шестизарядный револьвер Кольта.

Пришпорив лошадь, он поскакал к расщелине, через которую только что перескочил вместе с Луизой.

«Жеребцы будут прыгать в том же месте, где и мы, – подумал он, следя за диким стадом, все еще находившимся по ту сторону расщелины. – Если мне удастся уложить хоть одного из них, это может остановить других и даст время мустангу ускакать. Теперь пора!»

Раздался выстрел. Самый крупный из жеребцов, рыжей масти, свалился на землю, преградив своей тушей путь.

Несколько мустангов, мчавшихся позади, тут же остановились, а за ними все остальные.

Воспользовавшись их замешательством и не теряя ни минуты, мустангер повернул на запад и поскакал к пруду. Крапчатый мустанг со своей всадницей был уже далеко.

Дикие жеребцы не продолжали преследования. Возможно, что гибель вожака обескуражила их, а может быть, его труп послужил препятствием, загородив путь в единственном месте, где можно было перескочить через расщелину.

Когда Морис подъехал к пруду, Луиза была уже там. Она точно выполнила все его указания, за исключением одного: она не загородила входа. Вход был открыт, жерди валялись на земле. Девушка молча сидела в седле; она была так взволнована, что не находила слов выразить свою глубокую признательность. Опасность миновала.

Глава XVII
ЛОВУШКА ДЛЯ МУСТАНГОВ

Теперь, когда опасность миновала, молодая креолка с интересом оглянулась вокруг.

Она увидела большой пруд. Берега его были изрыты следами лошадиных копыт. Повидимому, это было любимое место водопоя. Огибая водоем и далеко врезаясь двумя расходящимися крыльями в равнину, шла высокая изгородь.

– Что это? – спросила девушка, указывая на изгородь.

– Это ловушка для мустангов, – сказал Морис.

– Ловушка для мустангов?

– Кораль для ловли диких лошадей. Они бродят между крыльями изгороди, которые, как вы видите, широко расходятся и далеко уходят в прерию. Их привлекает сюда вода или же мустангеры просто загоняют их в это узкое место. Тогда вход в кораль загораживается, и здесь их уже нетрудно поймать при помощи лассо.

– Бедные животные!.. Этот кораль принадлежит вам? Ведь вы мустангер? Вы нам так сказали?

– Да, я мустангер, но я охочусь за дикими лошадьми в одиночку. Я редко встречаюсь с людьми моей профессии. Поэтому я и не могу пользоваться этим приспособлением, для которого нужно по крайней мере двадцать загонщиков. Мое оружие, если только можно его так назвать, – вот это лассо.

– Вы очень искусно им владеете. Я уже слыхала об этом, да и сама видела.

– Вы очень любезны. Однако я не заслуживаю этой похвалы. В прериях есть прирожденные лассонеры – мексиканцы. И то, что вам показалось искусством, они сочли бы просто за неповоротливость.

– Мне кажется, мистер Джеральд, что ваша скромность заставляет вас переоценивать ваших соперников. Я слышала как раз обратное.

– От кого?

– От вашего приятеля мистера Зебулона Стумпа.

– Ха-ха! Старый Зеб – плохой авторитет в этих вопросах.

– Мне бы тоже хотелось научиться бросать лассо, – сказала молодая креолка, – но говорят, что это не женское дело.

– Не женское дело! Это такой же невинный спорт, как и катанье на коньках или стрельба из лука. Я знаю одну девушку, которая прекрасно владеет этим искусством.

– Она американка?

– Нет, мексиканка и живет в окрестностях Рио-Гранде. Иногда она приезжает к нам на Леону: здесь живут ее родственники.

– Она молодая?

– Мне кажется, что ваших лет, мисс Пойндекстер.

– Высокая?

– Немного пониже вас.

– Но, конечно, гораздо красивее меня? Я слыхала, что мексиканские женщины гораздо красивее нас, американок.

– Мне кажется, что креолки не включены в эту категорию, – с дипломатической тонкостью ответил Морис.

– Интересно, могла ли бы я овладеть этим искусством? – продолжала молодая креолка, как будто не заметив сделанного ей комплимента. – Не поздно ли мне начать учиться? Я слыхала, что мексиканцы привыкают к этому спорту с детства. Потому они и достигают такого высокого совершенства.

– Нет, вам еще совсем не поздно, – поспешил ответить Морис. – После одного-двух лет практики вы сделаетесь искусной лассонеркой. Я, например, всего лишь три года, как занимаюсь этим делом…

Он замолчал, так как ему не хотелось показаться хвастуном.

– А теперь вы самый искусный лассонер во всем Техасе? – закончила собеседница, угадав не высказанную им мысль.

– Нет, нет! – смеясь, запротестовал он. – Это лишь заблуждение со стороны старика Зеба, который судит о моем искусстве, вероятно принимая свое за образец.

«Что это – скромность? – подумала креолка. – Или же этот человек просто смеется надо мной? Нет, этого не может быть, а то я сойду с ума».

– Вам хочется вернуться в компанию ваших друзей? – сказал Морис, заметив в ней какую-то рассеянность. – Ваш отец, вероятно, уже беспокоится, что вас так долго нет. Ваш брат, ваш кузен…

– Да, вы правы, – поспешила она ответить тоном, в котором слышалась не то некоторая уязвленность, не то сожаление. – Я не подумала об этом. Спасибо, сэр, что вы напомнили мне о моих обязанностях. Надо ехать обратно.

Они опять вскочили на коней. Неохотно подобрала Луиза поводья, как-то медлительно вдела ноги в стремена; казалось, ей вовсе не хотелось оставлять это интересное место.

* * *

Опять в прерии. Морис направился со своей спутницей к месту пикника самой короткой дорогой.

Их обратный путь лежал через «прерию сорняков». Так назвали ее пионеры-колонизаторы Америки, повидимому не задумываясь особенно над выбором названия.

Уроженка Луизианы увидела вокруг себя огромный цветник, усыпанный яркими цветами, цветник, граничащий с голубым сводом неба, насаженный и выращенный самой природой.

– Какая красота! – восторженно воскликнула креолка, невольным движением останавливая лошадь.

– Вам нравится здесь, мисс Пойндекстер?

– Нравится? Больше того, сэр. Я вижу перед собой все, что есть самого красивого в природе: зеленую траву, деревья, цветы – все, что с таким трудом выращивает человек. И все же никогда он не может достигнуть равного этому по красоте. Здесь ничего нельзя добавить, это кусок природы, безупречный в своем совершенстве!

– Здесь не хватает домов.

– Но крыши и трубы нарушили бы красоту пейзажа. Чистые контуры деревьев так хороши! Под их сенью мне хотелось бы жить, под их сенью мне хотелось бы…

Слово «любить» готово было сорваться с ее губ, но она вдруг остановилась и неожиданно даже для себя заменила его словом «умереть».

Ее чувства разделял и ирландец; ее слова были словно эхом его ощущений.

Но его ответ прозвучал сухо и прозаично:

– Я боюсь, мисс, что вам скоро надоела бы такая жизнь – без крова, без общества, без…

– А вы, сэр? Как же она вам не надоедает? Ваш друг мистер Стумп, которому я вполне доверяю, говорил мне, что вы ведете такой образ жизни уже несколько лет. Так ли это?

– Совершенно правильно.

– О, как я вам завидую! Я уверена, что я была бы бесконечно счастлива среди этой красивой природы. И мне бы такая жизнь никогда не надоела.

– Одной? Без друзей? Даже без крова над головой?

– Я об этом не говорила… Но вы не сказали мне, как вы живете. Есть ли у вас дом?

– Мое жилище не заслуживает такого громкого названия, – смеясь, ответил мустангер. – Моя хижина – вернее, мое хакале – одно из самых скромных жилищ в нашем краю.

– Где же она находится? Где-нибудь недалеко от тех мест, где мы сегодня были?

– Не очень далеко отсюда – миля, не больше… Вы видите на западе верхушки деревьев? Они прикрывают мою хижину от солнца и защищают ее от бурь.

– Вот как! Как бы мне хотелось взглянуть на нее! Настоящая хижина, вы говорите?

– Да, настоящая.

– Стоит в уединении?

– Я не знаю ни одного жилища на расстоянии десяти миль.

– Среди деревьев? Живописная?

– Это уж как кому покажется.

– Мне хотелось бы посмотреть на нее и иметь свое мнение… Только одна миля отсюда?

– Миля туда, миля обратно – всего две.

– Ну, это не страшно. Двадцати минут нам будет достаточно.

– Я боюсь, что мы злоупотребляем терпением ваших близких…

– Может быть, вы хотите сказать: вашим гостеприимством? Простите, мистер Джеральд, – продолжала молодая девушка, и тень грусти набежала на ее лицо, – я не подумала об этом. Вероятно, вы живете не один? В вашем хакале с вами живет еще кто-нибудь?

– О да! Я живу не один. Со мной живет мой друг, с тех пор как…

Прежде чем мустангер закончил свою речь, в воображении Луизы встал образ его друга. Девушка ее лет, с бронзовым оттенком кожи, с продолговатыми, как миндалины, глазами. Зубы у нее, должно быть, белее жемчуга, на щеках алый румянец, волосы длиннее, чем хвост у Кастро, бусы на шее, браслеты на ногах и руках, красиво вышитая короткая юбочка, мокасины на маленьких ножках. Так представила себе Луиза «друга» мустангера.

– Вашему другу, может быть, не понравится появление гостей, особенно чужих?

– Нет, наоборот. Он всегда очень рад гостям, будь это совсем чужие или же друзья. Мой молочный брат очень общительный человек, но ему, бедняге, теперь мало с кем приходится видеться.

– Ваш молочный брат?

– Да. Его зовут Фелим О'Нил, тоже ирландец. Только его ирландский акцент еще хуже моего. Он уроженец Гальвейского графства.

– О, как бы мне хотелось его послушать! Ведь там ужасно забавно говорят. Не правда ли?

– Так как я сам гальвеец, то мне трудно об этом судить. Но если вы согласны воспользоваться на полчаса гостеприимством Фелима, то у вас будет хорошая возможность составить об этом свое собственное мнение.

– Я прямо в восторге! Это будет интересно и так ново для меня! Пусть папа и остальные подождут. Там есть дамы и без меня, а молодые мужчины пусть продолжают искать наши следы. Предполагалась ведь еще охота на мустангов… А я с радостью воспользуюсь вашим гостеприимством.

– Боюсь только, что мое гостеприимство будет слишком скромным. Фелим несколько дней оставался один. Сам же он не охотник и, наверно, сидит без всяких запасов. Хорошо, что вы успели закусить перед вашим бегством…

Конечно, не рассказ о гостеприимстве Фелима заставил Луизу Пойндекстер изменить направление пути. Не слишком сильно интересовала ее также ломаная речь ирландца. И не желание увидеть хижину мустангера руководило ею. Ее толкало более сильное чувство, которому она не в силах была противиться.

* * *

Луиза посетила одинокую хижину на Аламо, побывала под ее кровлей. Казалось, не без интереса знакомилась она с этим своеобразным обиталищем. Она была очень приятно поражена, обнаружив в хижине книги, бумагу, письменные принадлежности и другие мелочи, которые характеризовали хозяина хакале как культурного человека. С видимым интересом слушала она забавную речь Фелима. Она попробовала угощения, не отказываясь ни от чего, за исключением любимого напитка гальвейца. И наконец, веселая и оживленная, уехала.

Но ее настроение скоро изменилось. Приподнятое состояние, вызванное новизной впечатлений, упало. Попав снова в прерию, усыпанную цветами, она стала перебирать в памяти только что пережитые впечатления. И тут у нее явилась мысль, которая мучительным холодом обдала ее сердце.

Мучилась ли она тем, что заставила так долго ждать своих близких и друзей в неизвестности и тревоге о ней?

Нет, не это мучило Луизу.

В течение всего дня, на протяжении пути от форта к месту пикника, при встрече на поляне, во время ужасающей погони диких жеребцов, в которой Морис Джеральд был ее защитником, в минуты отдыха у пруда, в прерии, на обратном пути, под его собственной кровлей – все это время ее спутник был с нею только вежлив, но не больше. Он строго держался в рамках джентльменской корректности.

Глава XVIII
РЕВНОСТЬ ИДЕТ ПО СЛЕДАМ

Из сорока всадников, бросившихся на выручку Луизе, только у немногих хватило выдержки для погони на большое расстояние. Потеряв из виду дикий табун, крапчатого мустанга и мустангера, они стали терять и друг друга. Скоро всадники рассыпались по прерии поодиночке, по двое или же группами в три-четыре человека. Большинство из них, не умея ориентироваться, потеряли следы манады. Они сбились в сторону, направляясь по другим следам, может быть той же манады, но оставленным ранее.

Только один всадник ехал в правильном направлении. Под ним был сильный, каштановой масти конь, правда не отличавшийся красотой, но зато выносливый и быстрый. Синий, военного покроя костюм и синяя фуражка свидетельствовали о том, что этот всадник был не кто иной, как отставной капитан кавалерии Кассий Кольхаун. Он направлял свою лошадь по правильным следам. Капитан приехал к зарослям и вскоре оказался на полянке, где так неожиданно остановился крапчатый мустанг. До этого места ему нетрудно было добраться, но здесь капитан стал в тупик.

Куда же дальше? Среди следов манады уже больше не было отпечатков подкованных копыт. Кольхаун объезжал эти следы, всматривался в них, но понять ничего не мог.

К своему большому удивлению, капитан вдруг увидел приближающегося на лошади человека. В огромной фигуре всадника он узнал Зеба Стумпа.

– Знаете ли вы что-нибудь о молодой леди, мистер Кольхаун? – спросил старый охотник с необычной для него живостью. – Нет, вы ничего не знаете, – продолжал он, взглянув в лицо Кольхауну и сделав соответствующий вывод. – Чорт возьми! Куда же понесла ее эта проклятая кобыла? И любопытно, как это случилось: мисс Пойндекстер такая хорошая наездница. Ну ничего, большой опасности тут не может быть. Мустангер, наверно, поймает кобылу своим лассо. А почему вы тут остановились?

– Я не могу понять, в каком направлении они поскакали. По этим следам можно заключить, что здесь они останавливались. Но я не вижу, куда же следы пошли дальше.

– Да, да, вы правы, мистер Кольхаун. Они здесь стояли. И очень близко друг от друга – это тоже видно. Здесь они бросили погоню за дикими кобылами. Это наверняка. Но вот куда же они двинулись дальше?

Зеб Стумп стал внимательно рассматривать поверхность поляны, пытаясь на ней найти ответ.

– Я нигде не могу обнаружить их следы, – ответил капитан.

– Вы не можете? А вот я могу. Посмотрите сюда! Разве вы не видите их на примятой траве?

– Нет.

– Ну вот еще! Смотрите хорошенько! Большая подкова, а вот сбоку маленькая… Они ускакали в этом направлении. Значит, они гнались за дикими кобылами не дальше этого места. Надо проследить дальше.

– Во что бы то ни стало!

Без дальнейших разговоров Зеб Стумп направился по следам.

– Алло! – вдруг воскликнул старый охотник. – Что же здесь происходило? Это любопытно выяснить.

– Я вижу только следы диких кобыл, – ответил Кольхаун. – Они как будто бы сделали круг и вернулись обратно.

– Здесь они переменились ролями.

– Что вы хотите этим сказать?

– То, что не всадники уже теперь гнались за кобылами, а кобылы за ними. Не кобылы – небесные силы! – ведь это следы больших копыт. Неужели же…

– В чем дело?

Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, старый охотник отправился по следам, за ним последовал Кольхаун, добиваясь ответа.

Зеб только махнул ему рукой, как бы говоря: «Не приставай, я очень занят».

Некоторое время его внимание было совершенно поглощено изучением следов. Различить следы подкованных лошадей было необычайно трудно, так как они были затоптаны копытами жеребцов.

Лишь после того, как Зеб приблизился к расщелине, с его лица сошла тень глубокой тревоги. Только теперь он согласился наконец дать свои разъяснения.

– Посмотрите сюда!

– Убитый жеребец! Что это означает?

– То, что мустангер убил его.

– И этим так напугал остальных, что они перестали преследовать всадников?

– Не совсем так. Жеребцы перестали преследовать, но остановил их, пожалуй, не испуг, а вот эта штука – труп жеребца. Чорт возьми! Что это был за прыжок!

– Вы же не предполагаете, что они перескочили здесь? – спросил Кольхаун. – Это невозможно!

– Перескочили с быстротой выстрела. Разве вы не видите следов их лошадей по ту и другую сторону пропасти? И мисс Пойндекстер первая. Они оба должны были перескочить, прежде чем застрелить жеребца, – иначе им это не удалось бы. Здесь нет другого места, где можно было бы переправиться. Молодчина мустангер – уложил жеребца точно на месте переправы.

– Вы думаете, что он и моя кузина вместе перескочили через пропасть?

– Не совсем вместе, – ответил Зеб, не подозревая, что заставляло Кольхауна так допрашивать его. – Я уже сказал, что крапчатая перескочила первая. Посмотрите, вон там, по ту сторону пропасти, видны ее следы.

– Да, я вижу.

– Посмотрите еще – и вы увидите, что они перекрыты следами лошади мустангера.

– Точно, так оно и есть.

– Жеребцы же не перепрыгнули на ту сторону, ни один из них. Я думаю, вот как все было. Молодой парень, переправившись, послал пулю в эту скотину. Остальные жеребцы, ошеломленные смертью товарища, прекратили свое преследование и убежали в другом направлении. Вот здесь мы видим их следы вверх по расщелине.

– Может быть, они переправились в другом месте и продолжали преследование?

– Если бы они это сделали, то им пришлось бы пробежать десять миль, прежде чем вернуться сюда, – пять миль вверх по расщелине и пять миль обратно. Но ничего подобного не было, мистер Кольхаун. Не беспокойтесь: они больше не преследовали мисс Луизу. После прыжка она поскакала с мустангером рядышком – опасность для них уже миновала. А теперь они уже, наверно, вернулись на место пикника.

– Поедем, – сказал Кольхаун с таким нетерпением, словно его кузина находилась в серьезной опасности. – Поедем, мистер Стумп. Давайте вернемся как можно скорее.

– Не торопитесь, пожалуйста, – ответил Зеб, спокойно слезая со своей кобылы и доставая нож. – Подождите меня минут десять.

– Подождать? Чего ради?

– Мне надо снять шкуру с этого жеребца. Что за красота! Я наверняка получу за нее пять долларов в нашем сеттльменте.

– Чорт бы побрал вас с вашей шкурой! – со злобой отозвался Кольхаун. – Едем, бросьте это.

– И не подумаю даже, – с невозмутимым хладнокровием сказал Зеб, вспарывая острым лезвием шкуру на брюхе убитого животного. – Вы можете ехать, если вам нужно, мистер Кольхаун, а Зеб Стумп не сделает и шагу до тех пор, пока не погрузит шкуру на свою старуху.

* * *

Ревность заставила Кассия Кольхауна поспешить обратно. Впервые она начала мучить его среди выжженной прерии. С тех пор это чувство разгоралось все сильнее. Кольхаун не находил себе места.

Низкое социальное положение охотника за лошадьми, казалось бы, не должно было давать большого основания для опасений. Кольхаун и не волновался бы особенно, если бы не знал так хорошо характер Луизы Пойндекстер: с малых лет она проявляла полную независимость, и для нее не существовало преград, перед которыми остановилась бы другая женщина.

Подавленный мрачными мыслями, Кольхаун скакал к месту пикника.

Его не обрадовала даже встреча с двумя всадниками, показавшимися вдали. Кольхаун сразу узнал их. Это были виновники его мрачных переживаний.

Они ехали близко друг к другу, седло к седлу. По-видимому, увлеченные каким-то интересным разговором, всадники не заметили приближения Кольхауна.

Ехали они легкой рысью, видимо не слишком торопясь вернуться к обществу.

Их близость друг к другу, их позы, их явное невнимание к окружающему и, наконец, черепаший шаг, которым они возвращались, – все это только усилило подозрения капитана. Он чувствовал, что теряет самообладание.

Подъехать галопом и прервать интимную прогулку – было первое, что пришло ему в голову. Еще раз он заставил свою измученную лошадь ускорить шаг.

Через несколько минут Кольхаун замедлил ход, как будто переменив решение. До всадников не долетел еще звук копыт его лошади, хотя капитан был всего лишь шагах в двухстах позади них. До него доносился серебристый голос двоюродной сестры, которой, по-видимому, принадлежала ведущая роль в разговоре.

Если бы ему удалось подслушать, о чем они говорят!

Повидимому, они настолько увлечены беседой, что такая возможность не исключена. Трава здесь мягкая, как бархат, и удар копыт может быть совсем беззвучным.

Через несколько секунд капитан Кольхаун, подъехав почти вплотную к всадникам, замедлил шаг своей лошади.

Однако тяжелый стук копыт усталого коня каштановой масти выдал Кольхауна.

Крапчатый мустанг и гнедой конь встряхнули головами и громко заржали.

– Ах! Кузен Каш! – воскликнула Луиза, и в тоне ее голоса прозвучало не столько удивление, сколько досада. – Ты здесь? А где отец, Генри и остальные?

– Почему ты меня спрашиваешь, Лу? Я знаю о них столько же, сколько и ты.

– Я думала, что ты выехал нам навстречу. Твоя лошадь вся в пене. Она выглядит так, точно выдержала долгую скачку, не хуже той, которую пришлось проделать нам.

– Так оно и было. Я с самого начала бросился за тобой в надежде помочь тебе.

– В самом деле? А я и не знала, что ты ехал за нами. Спасибо тебе, Кассий. Я только что благодарила мистера Джеральда, который самоотверженно спас меня и Лу?ну от очень большой неприятности – я бы сказала, спас от ужасной гибели. Представь себе, за нами погнались дикие жеребцы, которые нас едва не растерзали!

– Да, я это знаю.

– Так, значит, ты видел погоню?

– Нет. Я узнал о ней только по следам.

– По следам! Ты сумел определить это по следам?

– Да, благодаря разъяснениям Зеба Стумпа.

– О! Он был с тобой? Как далеко вы нас проследили?

– До расщелины. Ты перескочила через нее – так мне сказал Зеб. Так ли это?

– Лу?на перескочила.

– Вместе с тобой?

– Конечно, со мной! Что за странный вопрос, Кассий! – сказала она смеясь. – А ты тоже перескочил? – спросила креолка, внезапно меняя тон. – И ехал по нашим следам дальше?

– Нет, Лу. От расщелины я направился прямо сюда, предполагая, что ты вернешься раньше меня.

Луиза, казалось, была удовлетворена этим ответом.

– Ну, я рада, что мы встретились. Мы ехали медленно. Лу?на, бедняжка, очень устала. Я не знаю, как мы доберемся обратно домой.

С момента встречи с Кольхауном мустангер не проронил ни слова. Как будто без всякого сожаления оставил он приятное общество молодой креолки и молча ехал впереди, снова вернувшись к своей роли проводника.

Несмотря на это, капитан не спускал с него своих испытующих глаз. А когда Кольхаун ловил восторженный взгляд Луизы, направленный в ту же сторону, его глаза загорались дьявольской злобой.

Длительное путешествие трех всадников могло бы привести к трагическому концу. Однако появление участников пикника предупредило развязку. Беглянку встретили хором восторженных приветствий, на время разогнавших всякие другие мысли.