Текст книги "Оцеола, вождь семинолов(изд.1991)"

Автор книги: Томас Майн Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

После Хойтл-мэтти выступил один из вождей партии, стоявшей за переселение. Это был Оматла,один из самых могущественных вождей племени,которого подозревали в том, что он вступил в тайный союз с агентом. Речь его носила умиротворительный характер, и он советовал своим краснокожим братьям не чинить никаких препятствий, а поступить честно и согласиться с условиями Оклавахского договора.

Было ясно,что этот вождь находился под чужим влиянием. Вместе с тем он, видимо,боялся открыто стать на сторону правительственного агента, опасаясь мести патриотов.Когда он встал и начал говорить,воины-патриоты смотрели на него неодобрительно,а их вожди– Арпиуки, Коа-хаджо и другие– часто прерывали его.В том же духе,но более смело говорил Луста Хаджо(Черная Глина).Он привел мало новых доводов в своей необычайно дерзкой речи, но несколько ободрил партию изменников и успокоил агента, который уже начал проявлять нетерпение и волноваться.

Вслед за ним поднялся Холата-мико,индеец с мягкими манерами джентльмена, один из самых уважаемых вождей.Он был нездоров, и поэтому его речь, против ожидания, носила более мирный характер– ведь он слыл решительным противником переселения.

– Мы собрались сюда сегодня,чтобы посоветоваться друг с другом,–сказал он. – Все мы сотворены Великим Духом, все мы его дети, все произошли от одной матери и вскормлены одной и той же грудью.Значит,мы все братья, а братья не должны враждовать между собой и проливать кровь друг друга. Если кровь одного из нас прольется на землю от удара его брата, то окровавленная земля будет громко взывать о мщении и на нас падет гнев Великого Духа. Я болен. Пусть другие, кто крепче меня, выскажут свои мысли.

Затем один за другим поднялись несколько вождей и высказали свое мнение. Сторонники переселения говорили в таком же духе,как Оматла и Черная Глина. Это были Охала (Большой Воин),братья Итолассе,Чарльз Оматла и еще несколько менее значительных вождей.

В противовес им выступили патриоты: Акола,Яха Хаджо (Безумный Волк), Эха Матта (Водяная Змея),Пошалла (Карлик) и негр Абрам.Последний когда-то бежал из Пенсаколы,а теперь был вождем негров, живших с племенем микосоки, и одним из советников Онопы,на которого он имел неограниченное влияние. Он свободно говорил по-английски и на совете,как и на совещании в Оклавахе, выступал главным переводчиком с индейской стороны.Он был чистокровным негром.Об этом свидетельствовали толстые губы,выдающиеся скулы и другие физические особенности, присущие его расе. Он был храбр, хладнокровен и проницателен и оказался до конца верным другом народа,который удостоил его своим доверием. Он говорил сдержанно и скромно, но тем не менее проявил твердую решимость оказать сопротивление планам агента.

Главный вождь пока еще не высказался,и наконец агент обратился к нему.

Онопа, грузный мужчина высокого роста, казалось, не блистал особым умом, но при этом и не был лишен чувства собственного достоинства. Он не отличался ораторским талантом и хотя был главным «мико» народа,однако пользовался меньшим влиянием среди воинов, чем некоторые младшие вожди.Его мнение поэтому никоим образом не могло рассматриваться как решающее или обязывающее остальных, но,именуясь «мико-мико» (вождем вождей) и будучи, по существу, главой крупнейшего племени микосоки,он все-таки мог перетянуть чашу весов на ту или другую сторону. Если бы он высказался за переселение, патриоты могли бы считать свое дело проигранным.

Все затаили дыхание. И белые и краснокожие устремили взгляды на главного вождя. Образ мыслей его был известен очень немногим, и большинство не знали, какое мнение он выскажет. Поэтому понятно, с какой тревогой все ожидали его речи.

Но в этот критический момент среди воинов,стоявших за Онопой, началось какое-то движение, и они расступились, дав дорогу новому вождю, по-видимому, пользовавшемуся большим уважением.

Через минуту он оказался впереди.Это был молодой воин в богато украшенном одеянии и с благородными чертами лица. Он носил отличительные знаки вождя. Но и без них, по одному виду его, чувствовалось, что он рожден для того, чтобы вести за собой людей.

Он был в богатой,но не яркой и не пестрой одежде.Рубашка,схваченная у талии разноцветным поясом вампум, ниспадала красивыми складками,а стройные ноги были обтянуты гетрами из красного сукна. Он был прекрасно сложен, его фигура казалась удивительно пропорциональной. На голове у него была пестрая повязка с тремя черными страусовыми перьями, спускавшимися почти до плеч. На шее висели различные украшения. Одно из них привлекало особое внимание: круглая золотая пластинка, висевшая у него на груди. На пластинке были выгравированы лучи, радиусами идущие из одного центра. Это было изображение восходящего солнца.

Лицо его было раскрашено красной краской,но, несмотря на это, все черты выступали совершенно отчетливо: красиво очерченный рот и подбородок, тонкие губы, нижняя часть лица, свидетельствующая о твердости характера, орлиный нос, высокий широкий лоб и глаза, как у орла, способные смотреть, не жмурясь, на ослепительное солнце.

Словно электрический ток пронзил всех, когда появился этот замечательный человек. Так бывает в театре, когда на сцене появляется трагический актер, выхода которого все ожидали с нетерпением.

Сам молодой вождь держался очень скромно. Не по его манерам, а по волнению других я решил, что вижу настоящего героя.

Действующие лица,которые выступали до сих пор, оказались лишь второстепенными актерами.А этот молодой вождь и был тот, кого ожидали все семинолы!

По рядам индейцев прошло движение, пронесся шепот, затем гул голосов; толпа вздрогнула в едином порыве, и затем одновременно, как бы вырвавшись из одной груди, прозвучало имя: «Оцеола!»

Глава XXVIII

ВОСХОДЯЩЕЕ СОЛНЦЕ

Да, это был Оцеола,что означает на языке семинолов «Восходящее Солнце»,тот самый Оцеола, лава которого достигла самых отдаленных уголков страны, тот самый Оцеола,который возбуждал такое жгучее любопытство и у нас в училище, и на улицах городов, и в аристократических салонах.Это он так внезапно появился в кругу вождей.

Скажем несколько слов об этом необыкновенном юноше.

Сначала он был простым воином,потом– младшим вождем, почти не имея приверженцев,и вдруг, как бы по волшебству, приобрел доверие целого народа. Теперь патриоты возлагали на него все свои надежды.Его мужество воодушевляло их,и его влияние с каждым днем возрастало. Как нельзя лучше подходило к нему и его имя.Можно было бы подумать,что он избрал его умышленно,а не случайно, если бы это не было его настоящим именем. В нем было нечто пророческое, символическое,ибо сейчас он действительно был «восходящим солнцем» для семинолов.

Чувствовалось,что Оцеола произвел большое впечатление на воинов. Вероятно, он уже был здесь давно, но до сих пор не выходил в первые ряды вождей. Робкие и колеблющиеся с его приходом ободрились и вздохнули свободнее, а вожди-изменники съежились от страха под его взором.Я заметил, что братья Оматла и даже свирепый Луста Хаджо поглядывали на него с нескрываемой тревогой.

Приход Оцеолы поразил не только индейцев,но и еще кое-кого. Со своего места я видел лицо агента.Он побледнел и смутился. Было ясно, что появление Восходящего Солнца его совсем не устраивало. Я стоял рядом с генералом Клинчем и не мог не услышать того, что агент торопливо шептал генералу.

– Вот не повеало!– говорил он раздраженным тоном. – Если бы не он, мы безусловно одержали бы победу!Я надеялся прибрать их к рукам до его прихода. Нарочно сказал ему не тот час– так вот не помогло же! Черт бы его побрал! Теперь он испортит нам все дело…Вот он нашептывает что-то Онопе, а старый дурень уставился на него,как ребенок… Ба, теперь он и будет повиноваться ему во всем, словно младенец! Да он и есть не что иное, как взрослое дитя.

Теперь все кончено, генерал! Нам не избежать войны!

Услышав этот разговор,я еще раз внимательно взглянул на Оцеолу. Он стоял позади Онопы, слегка нагнувшись к нему, и я слышал, как он шептал ему что-то на своем родном языке.Только переводчики могли бы понять, что он говорил, но они стояли слишком далеко, чтобы разобрать его слова.По серьезному и взволнованному виду Оцеолы,по гневным взглядам,которые он бросал на агента, можно было понять,что он отнюдь не намерен уступать и то же самое советует своему вождю.

На несколько секунд водворилась тишина. Только шепот агента,с одной стороны, и шепот Оцеолы – с другой, нарушали ее.Но скоро оба умолкли.Наступила минута напряженного ожидания. Решение Онопы было важно для всех,от этого решения зависели мир или война,жизнь или смерть. Даже солдаты в строю, прислушиваясь, вытянули шеи. Индейские мальчики и женщины с младенцами на руках толпились за кругом воинов. Чувствовалось,что они с большой тревогой ожидают решения главного вождя.

Агент начал терять терпение,его лицо побагровело.Я видел,что он взволнован и сердит, хотя всеми силами старается сохранить спокойствие. Он делал вид, будто не замечает Оцеолу, хотя не было сомнений, что в этот момент он только о нем и думает. Продолжая беседовать с генералом, он искоса поглядывал на молодого вождя.

Это продолжалось недолго. Агент окончательно потерял терпение и обратился к переводчику:

– Скажите Онопе, что совет ждет его решения.

Переводчик выполнил приказание.

– Скажу только одно,– ответил молчаливый вождь вождей, не соизволив даже подняться с места.– Я доволен местом, где живу, и не покину родные края.

В ответ на это заявление раздался взрыв одобрительных восклицаний со стороны патриотов.Быть может, это была самая зажигательная речь, когда-либо произнесенная старым Онопой. С этой минуты он действительно стал королем и мог неограниченно повелевать своим народом.

Я взглянул на вождей.Улыбка осветила мягкие черты Холата-мико,угрюмое лицо Хойтл-мэтти сияло радостью,Аллигатор, Облако и Арпиуки пришли в неистовый восторг и даже толстые губы негра Абрама поднялись над деснами, открыв двойной ряд белых, как слоновая кость, зубов в торжествующей усмешке. Братья Оматла и их партия стали чернее тучи.Мрачные взоры выдавали их недовольство, было очевидно, что все они сильно встревожились. И не без основания: до сих пор их только подозревали в измене,теперь же их предательство стало очевидно. Счастье их, что форт Кинг находился рядом, что все это произошло на глазах вооруженных солдат.Американские штыки могли понадобиться изменникам для защиты от разгневанного народа!

Агент окончательно вышел из себя.Он утратил всякое достоинство официального представителя и разразился яростными восклицаниями, угрозами и язвительными насмешками. Он называл вождей по именам и обвинял их во лжи и коварстве. Онопу он обвинял в том,что тот подписал Оклавахский договор.Когда же Онопа стал отрицать это,агент заявил, что он лжет. Даже дикарь не счел нужным отвечать на столь грубое обвинение,а отнесся к нему с молчаливым презрением.Излив изрядное количество желчи на многих вождей, агент обратился к одному из воинов, стоявших впереди, и пронзительно, яростно заорал:

– Это все вы натворили, вы, Пауэлл!

Я вздрогнул и огляделся кругом, чтобы узнать, к кому относились эти слова, кого агент назвал этим именем.

Взгляд и жест агента помогли мне.Угрожающе вытянув руку, он указывал на молодого вождя Оцеолу. Меня как будто осенило. Смутные воспоминания уже всплывали в моем сознании. Мне показалось, что через слой ярко-красной краски я различал черты, которые видел когда-то раньше.

Теперь я припомнил все. В молодом индейце-герое я узнал друга детства, спасителя сестры, брата Маюми!

Глава XXIX

УЛЬТИМАТУМ

Да, Пауэлл и Оцеола– это одно и то же лицо.Как и следовало ожидать,мальчик превратился в цветущего мужчину, в героя! Под влиянием нахлынувших чувств – дружбы в прошлом и восхищения в настоящем– я готов был броситься к нему в объятия, но удержался, сознавая,что сейчас не место и не время для излияния дружеских чувств. Этикет и чувство долга не позволяли сделать этого. Я изо всех сил старался не показать вида и сохранить хладнокровие, хотя не мог оторвать глаз от того, кем восхищался теперь еще больше.

Размышлять было некогда.Тишина, наступившая после крика агента, была нарушена, и нарушил ее сам Оцеола.Видя, что все взгляды устремлены на него, молодой вождь выступил шага на два вперед и встал перед агентом. Испытующий взор его был не суров, но тверд.

– Вы, кажется,обратились ко мне?–спросил он тоном,в котором не чувствовалось ни волнения, ни гнева.

– А к кому же еще?– резко возразил агент.– Я назвал вас по имени – Пауэлл.

– Но меня зовут не Пауэлл.

– Как– не Пауэлл?

– Нет!– ответил индеец, возвышая голос и вызывающе глядя на агента.– Вы можете называть меня Пауэллом,если вам это нравится,вы,генерал Уайли Томпсон,– продолжал он, медленно и с насмешкой произнося полное военное звание агента.– Но знайте, сэр, что я презираю имя,данное мне белыми. Я – сын своей матери¹, и мое имя Оцеола.

[¹ Ребенок разделяет судьбу своей матери.Этот обычай существует не только у семинолов,но вообще у всех американских индейцев. (Примеч. автора.)]

Агенту потребовалось большое усилие воли, чтобы сдержать свою ярость. Насмешка над его плебейской фамилией задела его за живое:Оцеола достаточно хорошо знал английский язык,чтобы понять, что «Томпсон» имя отнюдь не аристократическое. Его сарказм попал прямо в цель.

Агент был настолько взбешен,что,будь это в его власти, он приказал бы тут же на месте казнить Оцеолу.Но такой властью он не обладал.Кроме того, рядом стояли триста вооруженных индейцев– целый отряд, и каждый из них держал в руках винтовку. Агент понимал, что американское правительство не очень-то похвалит его за такую неуместную раздражительность.Даже Ринггольды– хотя они и были его близкими друзьями и советчиками и лелеяли в глубине души злобные планы погубить Восходящее Солнце– оказались достаточно разумными для того, чтобы не поощрять подобного образа действий. Не отвечая Оцеоле, Томпсон снова обратился к вождям.

– Хватит разговоров!– сказал он тоном начальника,усмиряющего подчиненных. – Мы уже достаточно все обсудили.Вы рассуждаете,как дети или как глупцы. Я больше не желаю вас слушать!А теперь узнайте, что говорит ваш Великий Отец и что он поручил мне передать вам.Он велел положить перед вами эту бумагу. – Тут агент вынул свернутый в трубку пергамент и развернул его.– Это Оклавахский договор.Многие из вас уже подписали его.Я прошу их подойти сюда и снова подтвердить свою подпись.

– Я не подписывал договора и не подпишу его!– заявил Онопа,которого незаметно подтолкнул Оцеола, стоявший позади.–Пусть другие делают как хотят. Я не оставлю своего дома! Я не уйду из Флориды!

– И я не уйду!– решительно заявил Хойтл-мэтти.– У меня пятьдесят бочонков пороха.Пока в них останется хоть одна не вспыхнувшая пламенем крупинка, я не расстанусь со своей родной землей!

– Он высказал и мое мнение! – промолвил Холата.

– И мое!– воскликнул Арпиуки.

– И мое!– откликнулись Пошалла, Коа-хаджо, Облако и негр Абрам.

Говорили одни патриоты;изменники не сказали ни слова.Подписать договор еще раз было бы для них слишком тяжким испытанием. Они не смели подтвердить то, на что дали свое согласие в Оклавахе, и теперь, когда здесь находились все семинолы, боялись защищать договор. И они молчали.

– Довольно!– воскликнул Оцеола.Он еще не высказал своего мнения, но его речь ожидалась всеми.Взоры всех устремились на него.– Вожди сказали, что они думают, они не хотят подписать договор!Они выразили волю всей нации, и народ поддерживает их.Агент назвал нас детьми и глупцами.Ругаться не так уж трудно.Мы знаем,что среди нас есть и глупцы и дети.А что еще хуже: среди нас есть изменники! Но зато есть и мужчины, которые по своей храбрости и преданности не уступают самому агенту.Он больше не хочет говорить с нами – пусть будет так!Да и нам нечего больше сказать ему,он уже получил наш ответ. Он может оставаться или уходить… Братья!– продолжал Оцеола, повернувшись к вождям и воинам и как бы не обращая внимания на белых.– Вы поступили правильно.Вы высказали волю нации,и народ одобряет это.Это ложь,что мы хотим оставить нашу родину и уйти на Запад!Те, кто говорит так,– обманщики! Они повторяют чужие слова.Мы вовсе не стремимся в ту обетованную землю, куда нас собираются отправить.Она далеко не так прекрасна,как наша земля. Это дикая, бесплодная пустыня.Летом там пересыхают ручьи, трудно найти воду, и охотники умирают от жажды.Зимой листья опадают с деревьев,снег покрывает землю, и она промерзает насквозь.Холод пронизывает тела людей– они дрожат и погибают в страданиях.В этой стране вся земля как будто мертвая.Братья!Мы не хотим жить на этой ледяной земле,мы любим нашу родину. Когда нас опаляет зноем, мы находим прохладу в тени дуба, высокого лавра или благородной пальмы. Неужели мы покинем страну пальм? Нет! Мы жили под защитой ее тени, под ее тенью мы и умрем!

С первой минуты появления Оцеолы и до этих заключительных слов волнение среди слушателей все возрастало.Действительно, вся сцена производила такое сильное впечатление, что трудно передать его словами. Только художник мог бы воспроизвести эту картину.

Поистине это было волнующее зрелище:взбешенный агент,с одной стороны, и спокойные вожди– с другой. Это был яркий контраст чувств.Женщины предоставили своим голым младенцам прыгать на траве и забавляться цветами, а сами вместе с воинами столпились вокруг совета, прислушиваясь с напряженным, хотя и скрытым интересом.Они ловили каждый взгляд, каждое слово Оцеолы. Он смотрел на них спокойно и серьезно– мужественный, гибкий, статный воин. Его тонкие, крепко сжатые губы свидетельствовали о непреклонной решимости. Его осанка была уверенной и благородной,но не надменной.Держался он спокойно и с достоинством. Говорил он кратко и выразительно и,окончив речь, стоял в молчаливом спокойствии, высоко подняв голову и сложив руки на груди. Но он сразу загорался,как от удара электрического тока, когда агент высказывал какую-нибудь мысль,которую Оцеола считал лживой или сознательно извращающей правду.В такие моменты словно молния сверкала в его гневном взоре, презрительная улыбка кривила губы,он яростно топал ногой, жестикулировал, сжимал кулаки.Грудь его тяжело вздымалась, словно бурные волны океана, когда бушует ураган.А затем он снова погружался в меланхолическое безмолвие и застывал в той позе спокойствия и безмятежности, которую античные скульпторы любили придавать богам и героям Греции.

После речи Оцеолы положение стало критическим. ерпение агента истощилось. Пришло время предъявить ультиматум, на который его уполномочил президент. Не смягчая своего грубого тона,он перешел к угрозам:

– Вы не хотите подписать договор, вы не желаете уйти? Прекрасно! В таком случае,я заявляю, что вы должны будете уйти!Иначе вам будет объявлена война! На вашу землю вторгнутся войска! Штыки заставят вас покинуть ее!

– Вот как!– воскликнул Оцеола с презрительным смехом.–Тогда пусть будет по-вашему.Пусть нам объявят войну!Мы любим мир,но не боимся войны! Мы знаем, что вы сильны, что вы превосходите нас численностью на целые миллионы! Но даже будь вас еще больше, вы все равно не заставите нас примириться с несправедливостью.Мы решили лучше умереть,чем вынести этот позор! Пусть нам будет объявлена война! Пошлите свои войска в нашу страну, но не думайте, что вам удастся вытеснить нас отсюда так легко, как вы воображаете. Против ваших винтовок у нас есть ружья,от ваших штыков мы будем защищаться томагавками, вашим накрахмаленным солдатам придется лицом к лицу встретиться с воинами семинолов! усть будет объявлена война! Мы готовы к ее бурям! Град сбивает со стеблей цветы, а крепкий дуб поднимает свою крону к небу,навстречу буре, несокрушимый и неодолимый!

При этих пламенных словах из груди индейцев вырвался крик, в нем ясно чувствовался вызов. Совет пришел в смятение– все было на грани катастрофы. Некоторые вожди, возбужденные призывом Оцеолы,вскочили и стояли опустив глаза, гневно и угрожающе подняв руки.

Офицеры заняли свои места и тихо отдали солдатам приказ приготовиться. Между тем видно было,как артиллеристы встали у орудий и на бастионах уже показался голубой дымок зажженных фитилей.Однако подлинной опасности еще не было. Ни та, ни другая сторона не приготовилась к вооруженному столкновению. Индейцы явились на совет без враждебных намерений,иначе они оставили бы дома жен и детей. Пока семьи были с ними,они не напали бы на белых, а белые не решились бы напасть первые без серьезного повода.То,что происходило сейчас, было лишь результатом мгновенно вспыхнувшего волнения, которое, однако, быстро улеглось, и вновь наступило спокойствие.

Агент сделал все, что было в его силах,но ни угрозы, ни лесть не оказали никакого воздействия. Он видел, что планы его рушились.

Но не все еще было потеряно.Нашлись умные головы,которые понимали это: то были проницательный, старый воин Клинч и хитрые Ринггольды. Они подошли к агенту и посоветовали ему прибегнуть к иной тактике.

– Дайте индейцам время подумать,– предложили они.– Назначьте еще одно совещание на завтра.Пусть вожди тайно соберутся и обсудят все дела между собой,а не так, как сейчас,в присутствии всего племени.После более спокойного обсуждения они, не опасаясь воинов, может быть,и примут иное решение. Особенно теперь, когда они знают, что их ждет.

– А может быть,– добавил Аренс Ринггольд, который,при всех своих отрицательных качествах,обладал способностями ловкого дипломата,– враждебные нам вожди и не останутся на завтрашнее совещание. Но вам ведь и не нужны все подписи!

– Правильно, – сказал агент, ухватившись за эту мысль.– Правильно. Так и следует поступить.

После этого краткого заключения он снова обратился к совету вождей.

– Братья!– заговорил он прежним льстивым тоном. – Ибо, как сказал храбрый Холата, все мы братья.Зачем же нам ссориться и расставаться врагами? Ваш Великий Отец огорчится,узнав,что мы так расстались.Я вовсе не хочу,чтобы вы поспешно решали этот важнейший вопрос. Вернитесь в свои палатки, соберите собственный совет и обсудите дело между собой,свободно и дружелюбно.Давайте снова встретимся завтра– один лишний день для обеих сторон ничего не значит. Тогда вы мне и сообщите ваше решение,а пока мы останемся друзьями и братьями!

На это предложение некоторые из вождей ответили, что это «хорошие слова» и что они согласны.Затем все начали расходиться. Однако я заметил, что единодушия у них не было.Согласились главным образом вожди из партии Оматлы. Патриоты же во всеуслышание заявляли, что они уйдут и больше не вернутся.

Глава XXX

РАЗГОВОР ЗА СТОЛОМ

За офицерским столом во время обеда я узнал много нового. Когда льется вино, языки развязываются, а под влиянием шампанского самый благоразумный человек превращается в болтуна.

Агент не скрывал ни собственных планов, ни намерений президента. Впрочем, большинство уже догадывались о них.

Неудачи сегодняшнего дня несколько омрачали его настроение. Больше всего агента огорчала мысль, что померкнет его слава дипломата. Прослыть искусным дипломатом– вот чего страстно домогаются все агенты правительства Соединенных Штатов!Кроме того,агент был уязвлен пренебрежительным отношением к нему Оцеолы и других вождей.Ибо хладнокровные, сдержанные индейцы презирают вспыльчивых и необдуманно действующих людей,а он как раз и проявил эти качества на сегодняшнем совете и дал индейцам повод презирать его за эту слабость.Он чувствовал себя побежденным, униженным, и в груди у него кипела ненависть ко всем краснокожим.Но он льстил себя надеждой, что завтра заставит их почувствовать силу своего гнева.Он покажет им, что может быть твердым и смелым даже в порыве ярости.Все это он заявил нам хвастливым тоном, когда вино подняло его настроение и он развеселился.

Что касается офицеров,то они мало интересовались подробностями этого дела и почти не принимали участия в обсуждении.В своих догадках они касались только возможности вооруженного столкновения. Будет или не будет война? Этот вопрос вызывал жгучий интерес у рыцарей меча.Я слышал, как многие хвалились нашим превосходством, пытаясь при этом умалить мужество и храбрость своего будущего противника. Им возражали ветераны войн с индейцами, но их было мало за нашим столом.

Нечего и говорить, что предметом оживленных споров являлся и сам Оцеола. Мнения, высказанные о молодом вожде, были столь же противоположны, как порок и добродетель.Некоторые называли его «благородным дикарем», но большинство держались другого взгляда, что меня удивило. Слышались такие эпитеты, как «пьяный дикарь», «вор», «обманщик».

Я рассердился, ибо не мог поверить этим обвинениям.Тем более что многие из тех,кто обвинял Оцеолу, сравнительно недавно прибыли в наши края.Они-то уж, во всяком случае, не могли знать прошлое человека, которого так чернили.

Ринггольды,конечно,присоединились к клеветникам.Они хорошо знали молодого вождя, но я понял их тайные побуждения.Я чувствовал,что должен сказать что-нибудь в защиту того,о ком шел разговор, по двум причинам: во-первых, его здесь не было,а во-вторых, он спас мне жизнь. Несмотря на то, что за столом собралось высокопоставленное общество, я не в силах был промолчать.

– Господа!– начал я достаточно громко,чтобы меня услышали все присутствующие.– Есть ли у вас какие-нибудь доказательства, которые подтвердили бы справедливость ваших обвинений против Оцеолы?

Наступило неловкое молчание.Доказать,что Оцеола занимался пьянством, кражей скота и обманом, никто не мог.

– Aгa!– наконец воскликнул Аренс Ринггольд своим резким, скрипучим голосом. – Значит, вы, лейтенант Рэндольф, защищаете его?

– Пока вы не приведете мне более веских доказательств,чем голословное утверждение, что он недостоин защиты, я буду стоять за него.

– Их нетрудно найти!– крикнул один из офицеров. – Всем известно, что он занимается кражей скота.

– Вы заблуждаетесь, – возразил я самоуверенному оратору.– Мне, например, об этом ничего не известно. А вам?

– Да нет,я лично, признаюсь, тоже этого не наблюдал, – ответил офицер, несколько сконфуженный моим внезапным допросом.

– Если уж речь зашла о краже скота,господа,то я могу рассказать вам забавный случай, имеющий непосредственное отношение к теме нашего разговора. Если разрешите, я расскажу вам.

– О, конечно, безусловно мы готовы послушать!

Я кратко изложил эпизод с кражей скота адвоката Грабба,опустив,конечно,все имена.

Мой рассказ вызвал некоторую сенсацию.Я видел,что он произвел впечатление на генерала;агент же был явно раздражен. Я чувствовал, что его гораздо больше устроило бы, если бы я держал язык за зубами.

Самое большое впечатление мой рассказ произвел на Ринггольдов– отца и сына. Оба побледнели и встревожились.Кроме меня, пожалуй, никто не заметил этого, но мне стало ясно, что они знают больше, чем я.

Затем все начали говорить о том,сколько беглых негров может скрываться между индейцами и может ли их помощь оказаться существенной в случае вооруженного столкновения.Это был серьезный вопрос.Все знали, что в резервации обосновалось много негров и мулатов:одни в качестве земледельцев, другие в качестве скотоводов.Немало их бродило по саваннам и лесам с винтовкой в руке, целиком отдавшись настоящей жизни вольного индейского охотника.Были высказаны различные мнения:одни предполагали,что их наберется около пятисот человек, а другие считали, что не меньше тысячи. Негры все до единого человека будут против нас– с этим все согласились единодушно. Здесь не могло быть двух мнений!

Некоторые считали, что негры будут драться плохо, другие– что храбро. Последнее предположение было гораздо ближе к истине. Все соглашались, что негры окажут большую помощь противнику и доставят нам уйму хлопот.А некоторые даже утверждали, что мы должны больше опасаться «беглецов» черных, чем красных. Это был своеобразный каламбур¹.

[¹Семинолы принадлежали сначала к огромному племени мускоги(крики). Отделившись от них по неизвестным причинам, семинолы ушли на юг,во Флориду,и получили от своих прежних родичей имя, которое они носят сейчас и которое на их языке означает «беглец». (Примеч.автора.)]

Не могло быть сомнений,что в предстоящей борьбе негры возьмутся за оружие и что они будут решительно действовать против нас.Знание «обычаев» белых делало их опасными противниками. Кроме того, негры не трусы, им часто представлялся случай доказать свою храбрость. Поставьте негра лицом к лицу с настоящим врагом– из плоти,кости и крови,вооруженным винтовкой и штыком, – и он не будет увиливать от опасности.Другое дело, если враг бестелесный и принадлежит к миру злого бога Обеа.В душе необразованных детей Африки очень сильны суеверия.Они живут в мире призраков, вампиров и домовых, и их ужас перед этими сверхъестественными существами есть подлинная трусость.

Во время этого разговора о неграх я не мог не обратить внимание на то озлобление,которое проявляли мои собеседники,особенно плантаторы,в штатском облачении.Некоторые выражали свое негодование грубыми ругательствами,угрожая беглецам всеми возможными видами наказания в случае,если захватят их в плен. Они упивались возможностью захватить их в свои лапы и картинами близкой мести.Множество самых изощренных и страшных наказаний угрожало тому несчастному беглецу, которому довелось бы попасться в плен.

Вы,которые живете так далеко от этого мира страстей, не можете понять отношений, существующих в Америке между белыми и цветными.В обычных условиях между ними нет острой враждебности– наоборот!Белый довольно добродушно относится к своему цветному «брату», но только до тех пор, пока последний ни в чем не проявляет своей воли.При малейшем же сопротивлении в белом мгновенно вспыхивают враждебные чувства,правосудие и милосердие перестают существовать, и остается одна неукротимая жажда мести.

Это общее правило.Все рабовладельцы ведут себя именно так. В отдельных же случаях отношения складываются еще хуже.В Южных штатах есть белые, которые довольно дешево ценят жизнь негра– как раз по его рыночной стоимости.

Наглядной иллюстрацией этого положения является случай из биографии молодого Ринггольда,рассказанный мне накануне моим «оруженосцем» Черным Джеком.Этот юноша вместе с несколькими такими же беспутными друзьями охотился в лесу.Собаки умчались неизвестно в каком направлении и так далеко, что их уже не было слышно.Погоня была бесполезна; всадники остановились, соскочили с седел и привязали лошадей к деревьям.Лая гончих долго не было слышно, и охотникам стало скучно.Они начали раздумывать, как бы им повеселее провести время.