Текст книги "Французская революция, Гильотина"

Автор книги: Томас Карлейль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

И хотя в этой "таблице" нет имени Т. Карлейля, он вполне может быть помещен в одном ряду с Гизо, К. Марксом и известным французским историком-марксистом А. Собулем (1914-1982), чей капитальный трехтомный труд "Революция и цивилизация" готовится к печати в издательстве "Прогресс".

В трудах "демифологизаторов" по мере приближения 200-летнего юбилея все отчетливее проступала тенденция распространить свою "таблицу Менделеева" не только на Французскую, но и на все остальные крупные революции в истории человечества, разделив их на "плохие" и "хорошие".

К первым помимо Французской, безусловно, отнесена Октябрьская. В работе "Думать о Французской революции" Фюре писал: "...начиная с 1917 года Французская революция не является больше матрицей, печатая с которой можно и должно создать модель другой, подлинно свободной революции, (ибо)... наша революция стала матерью другого реального события, и ее сын имеет собственное имя – это русский Октябрь"[115]  [115] Цит. по: Сироткин В. Г. Идеалы двух великих революций // Культура и жизнь. 1989. No 7.


[Закрыть]. Понятно, что «мать» и «сын», по Фюре, навсегда связаны одной пуповиной – терроризмом. А вот в «хороших» революциях, к каковым относятся Английская середины XVII в. и особенно Американская 70-80-х годов XVIII в., ничего подобного гильотине не было.

Следует подчеркнуть, что сведение таких сложных и противоречивых явлений, как великие революции XVII-XX веков, к "элементарному" делению на "плохие" и "хорошие" еще со времен Томаса Карлейля разделило человечество на тех, кто умел только кричать, и тех, кто старался больше думать.

Как справедливо заметил известный советский историк и публицист H. H. Молчанов, "революция – это кровь, муки, ужас, бедствия и страдания. Только такой ценой добиваются свободы и торжества революции. Кроме сознательного творчества, в революции всегда действует нечто стихийное, роковое, страшное"[116]  [116] Молчанов Н. Н. Монтаньяры. M , 1989. С. 553.


[Закрыть]. Многое в этой оценке созвучно с нравственной концепцией революции Карлейля.

Справедливости ради следует сказать, что все эти сравнения (Французская революция – Октябрьская революция) при выпячивании "идеала" – Американской революции (пример тому книга американского историка Г. Гасдчарда "Французская и Американская революции: насилие и мудрость") встречают отпор со стороны не только историков-марксистов, но и немарксистских историков Франции. Так, молодой историк Ж.-П. Риу в газете

"Монд" дал язвительную отповедь и Гасдчарду, и его восторженному рецензенту из газеты "Фигаро", известному католическому историку П. Шоню: "Получается, что несколько бунтарей, которыми манипулировали идеологи домарксистского периода, захватили Бастилию, а потом учинили бойню в Вандее на манер Пол Пота и погрузили милую Францию в бездну террора как какую-нибудь "банановую республику". А вот по ту сторону Атлантики восставшие против британской короны могучие колонисты сохранили головы холодными. Их конституция не содержала сектантских мифов, а их законодательство обеспечило счастливое развитие событий, не причинивших страданий никому на протяжении двух веков – ни индейцам, ни черному населению, ни жителям Юга. 1789 год принес насилие, 1787 год (год принятия Конституции США. – В. С.) ознаменовался торжеством мудрости..."[117]  [117] Цит. по: Правда. 1988. 21 окт.


[Закрыть]

Между тем и идеалы Американской, и идеалы Французской, и идеалы Октябрьской революций в основе своей были тождественны: всеобщее благо человечества, свобода, равенство и братство людей и наций. А. В. Луначарский, выступая перед учителями Москвы в 1918 г., так сформулировал эти идеалы: "Нужно воспитывать интернациональное, человеческое. Воспитывать нужно человекa, которому ничто человеческое не было бы чуждо, для которого каждый человек, к какой бы он наций ни принадлежал, есть брат, который абсолютно одинаково любит каждую сажень нашего общего земного шара"[118]  [118] Луначарский А. В. Просвещение и революция. M., 1926. С. 93.


[Закрыть].

Сравните это выступление с речами американских и французских революционеров, и вы обнаружите почти текстуальное совпадение. Различие состоит лишь в том, что, например, лидеры Французской революции хотели достичь этих идеалов – уважения прав человека – на путях буржуазного национально-политического равенства, а лидеры Октябрьской революции – на путях пролетарского социального равенства. Но в основе той и другой концепции лежит глубоко гуманистическая идея общечеловеческих интересов.

Другое дело, что во французской леворадикальной и советской марксистской историографии 20-30-х годов (H. M. Лукин, Г. С. Фридлянд и многие другие) долгое время господствовали некритическое восприятие якобинской диктатуры и едва ли не культ Робеспьера как обратная реакция на его забвение в официальной Франции. При этом затушевывался универсальный, непреходящий общечеловеческий характер главных целей Великой французской революции – свобода, равенство и братство.

Самое противоречивое и спорное во Французской революции – якобинский террор – было возведено в абсолют как единственный метод решения всех социальных, политических и религиозно-идеологических противоречий любого революционного процесса. При этом на советскую историографию межвоенного и даже послевоенного периода, как справедливо отметил крупнейший знаток проблемы В. Г. Ревуненков[119]  [119] Ревуненков В. Г. К истории споров о Великой Французской революции // Великая Французская революция и Россия. М., 1989. С. 34-44.


[Закрыть], огромное воздействие оказал леворадикальный французский историк А. Матьез, чьи труды широко переводились в 20-х годах на русский язык[120]  [120] Матьез А. Французская революция. Т. 1-3. М. ; Л., 1925-1930; Он же. Борьба с дороговизной и социальные движения в эпоху террора. М. ; Л., 1928.


[Закрыть]. Но после того, как в 1930 году Матьез публично выступил с протестом против необоснованных репрессий по так называемому «академическому делу» Е. В. Тарле, С. Ф. Платонова и других беспартийных историков-"попутчиков"[121]  [121] См.: Брачев В. С. «Дело» академика С. Ф. Платонова // Вопросы истории. 1989. No 5. С. 126-129.


[Закрыть] и создал комитет французской интеллигенции в их защиту, он был немедленно отлучен от СССР, другом которого он был с 1917 года, с того времени, когда возглавлял во Франции движение «Руки прочь от Советской России!», и оказался «в стане наших врагов» [122]  [122] Лукин H. M. Новейшая эволюция Альбера Матьеза // Историк-марксист. 1931. Т. 21. С. 43. Впрочем, последний перевод его очередного труда еще успел выйти, хотя сразу же был запрещен к распространению. – Матьез А. Термидорианская реакция. М., 1931.


[Закрыть].

Суть своей концепции революционного террора как основного инструмента разрешения всех противоречий революции Матьез изложил в опубликованной в 1920 году брошюре "Большевизм и якобинизм". "Якобинизм и большевизм, – писал он, – суть две разновидности диктатуры, рожденные гражданской войной и иностранной интервенцией, две классовые диктатуры, действующие одинаковыми методами – террором, реквизициями, политикой цен и предлагающие в конечном счете схожие цели – изменение общества, и не только общества русского или французского, но и общества всемирного"[123]  [123] Mathiez A. Le Bolchevisme et le Jacobinisme. P., 1920. P. 3-4.


[Закрыть].

И хотя, как показало новейшее исследование нашей соотечественницы, профессора Высшей школы восточных языков в Париже Тамары Кондратьевой, влияние идеологии и практики якобинцев на большевиков в 20-х – начале 30-х годов было огромным[124]  [124] Kondratieva T. Bolcheviks et Jacobins. P., 1989.


[Закрыть], все же проводить прямую параллель, как это делал Матьез и его невольные эпигоны из «Общества историков-марксистов» в СССР, было бы ошибочным. Тем не менее, несмотря на отлучение от СССР, его идеи нашли отражение в капитальном, подготовленном к 150-летию революции труде под редакцией В. П. Волгина и Е. В. Тарле[125]  [125] Французская буржуазная революция. 1789– 1794 гг. М.; Л., 1941. В годы культа личности И. В. Сталина почти вся группа историков-марксистов во главе с H. M. Лукиным, готовившая этот труд, была репрессирована, а слово «Великая» из названия книги вычеркнуто. По мнению И. В. Сталина, «великой» могла быть только Октябрьская революция.


[Закрыть]. На исходе своей жизни Матьез во многом пересмотрел прежнюю идеализацию якобинской диктатуры и террора. В конце 20-х годов он писал Лукину, что, несмотря на кратковременный характер якобинского террора, этого все же «было достаточно, чтобы заставить народ ненавидеть республику и задержать на целое столетие торжество демократии»[126]  [126] Цит. но: Историк-марксист. 1931. Т. 21. С. 43.


[Закрыть].

Т. Карлейль был одним из первых исследователей, который спустя 40 лет после термидорианского переворота 1794 года попытался беспристрастно разобраться в причинах массового террора во Французской революции. Он, в частности, отмечает зловещую роль "закона о подозрительных", первого акта, лишившего граждан Первой республики какой-либо правовой защиты. Он сожалеет о казнях жирондистов, скорбит о гибели Дантона и его друзей, но и не злорадствует при описании казни Робеспьера: "Да будет же Бог милосерден к нему и к нам!"[127]  [127] См. С. 527 данной книги.


[Закрыть]

Разумеется, "Французская революция" Т. Карлейля отражала тот уровень знаний и анализа, который был возможен в английском обществе 30-х годов XIX века. Его современный нам биограф Дж. Саймоне справедливо пишет, что "некоторые личности, не пользовавшиеся симпатией Карлейля, такие, как Робеспьер и Сен-Жюст, обрисованы у него однобоко, а его оценка Мирабо совершенно неприемлема с точки зрения современной науки"[128]  [128] Саймоне Дж. Указ. соч. С. 163.


[Закрыть].

И все же поражает доброжелательное, без "крика", стремление Карлейля разобраться как в причинах, вызвавших массовый террор, так и в попытках нарисовать объективную картину повседневной Франции той эпохи: "...читатель не должен воображать, что царство террора было сплошь мрачным; до этого далеко. Сколько кузнецов и плотников, пекарей и пивоваров, чистильщиков и прессовщиков во всей этой Франции продолжают отправлять свои обычные, повседневные обязанности, будь то правительство ужаса или правительство радости. В этом Париже каждый вечер открыты 23 театра и... до 60 танцевальных залов. Писатели-драматурги сочиняют пьесы строго республиканского содержания. Всегда свежие вороха романов... поставляют передвижные библиотеки для чтения" [129]  [129] См. С. 482 данной книги.


[Закрыть].

С высоты сегодняшнего дня, через 200 лет после революции, хорошо видна трагедия "великих революционеров буржуазии". Искренне желая народу добра, не присвоив, как Робеспьер, ни полушки народных денег, они были в то же время доктринерами, исходили не из реальных, а из абстрактных идеалов добродетели, гуманизма, свободы, равенства и братства. Они не видели и не создали реальных рычагов народовластия, которое провозглашали на словах, так и не ввели в жизнь самую демократическую для XVIII века конституцию 1793 года. Фактически Робеспьер и его группа вернулись к принципу "просвещенного абсолютизма" – за народ думает узкая элита, правящая от имени народа, но без его участия.

Объединение добродетели и террора – страшная человеческая трагедия якобинцев. "Принципом республиканского правительства является добродетель, в противном случае – террор, – восклицал Сен-Жюст 15 апреля 1794 года. – Чего хотят те, кто не желает ни добродетели, ни террора?"

На словах монтаньяры действительно отстаивали благородные идеалы свободы, равенства и братства, к которым стремится человечество и сегодня. Все они были революционными патриотами. Вспомните Дантона: "Родину нельзя унести на подошвах своих башмаков". Робеспьер был против войны, за принцип бессословного всеобщего голосования, против дискриминации евреев, за отмену рабства негров в колониях и вообще за деколонизацию. "Лучше потерять колонии, чем лишиться принципа", – утверждал он.

Конечно, перед личным мужеством любого революционера, будь то Дмитрий Каракозов, Софья Перовская или Дантон, который даже на эшафоте не потерял чувства мужества и юмора ("Ты покажешь мою голову народу – она стоит этого", – приводит Карлейль слова Дантона, обращенные к палачу), можно только склонить голову.

Но для Робеспьера и многих его единомышленников доктрина (принцип) оказалась дороже жизни в буквальном смысле этого слова. Трагично, когда чистоту доктрины защищают... путем отсечения чужих голов, да еще во имя личной диктатуры.

В преддверии празднования 200-летия революции во Франции был проведен с помощью ЭВМ анализ социального состава жертв якобинского террора в 1793-1794 годах. Согласно его данным, "враги нации" – дворяне составляли всего 9% погибших, остальные 91% – рядовые участники революции, в том числе 28% крестьяне, 30% – рабочие. В новейшем советском исследовании в эти цифры вносится одно важное уточнение г истинных виновников голода, спекуляции, мародерства среди этих 58% "врагов нации" оказалось всего... 0,1%[130]  [130] См.: Молчанов H. H. Монтаньяры. С. 551.


[Закрыть].

Глубоко справедливо суждение Ф. Энгельса в его письме К. Марксу 4 сентября 1870 года. "Террор, – писал он, – это большей частью бесполезные жестокости, совершаемые ради собственного успокоения людьми, которые сами испытывают страх. Я убежден, что вина за господство террора в 1793 г. падает почти исключительно на перепуганных, выставлявших себя патриотами буржуа, на мелких мещан, напускавших в штаны от страха, и на шайку прохвостов, обделывавших свои делишки при терроре"[131]  [131] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 33. С. 45.


[Закрыть].

И еще одно важное суждение. Оно принадлежит великому гуманисту Жану Жоресу, написавшему на заре нашего века "Социалистическую историю Французской революции". "Революция, – говорил он, – варварская форма прогресса. Будет ли нам дано увидеть день, когда форма человеческого прогресса действительно будет человеческой?"

Доктор исторических наук профессор В. Г. Сироткин

Комментарии

К стр. 8. В 1770-1774 гг. канцлер Р.-Н. Мопу попытался провести реформу, существенно ограничивавшую полномочия парламентов и отменявшую продажу и наследование должностей. Реформа Мопу вызвала мощную оппозицию со стороны парламентов. Король Людовик XVI, вступив на престол в 1774 г., вынужден был ее отменить.

К стр. 12. "Крушитель железа (Taille fer) не разорвет даже паутинки". Тайфер де Мортен – нормандский трувер XI в. Сражался в войске Вильгельма Завоевателя и был убит в сражении с англичанами при Гастингсе в 1066 г.

К стр. 13. "Вспомним хотя бы королей вроде Людовика XI, носившего на шляпе отлитую из свинца фигурку богородицы и спокойно смотревшего на распятых на колесе, замурованных заживо". – Людовик XI был известен своей жестокостью: противников и непокорных вассалов держал в заточении в цепях в железных клетках.

К стр. 14. "Волосатый Хлодвиг на глазах всего своего войска... размахнувшись, рассек секирой голову другому волосатому франку, злорадно добавив: "Вот так ты разбил священный сосуд (св. Реми и мой) в Суассоне"". Сосуд, о котором идет речь, был захвачен язычниками-франками при разграблении церкви. Реймский епископ св. Ремигий обратился к королю Хлодвигу с просьбой вернуть сосуд. Хлодвиг согласился и при дележе военной добычи в Суассоне попросил воинов отдать ему сосуд сверх той доли, которую он должен был получить по жребию. Один из воинов возмутился нарушением обычая и разрубил сосуд секирой. Позднее, во время ежегодного сбора франков для осмотра оружия 1 марта (эти сборы назывались Мартовскими, или Марсовыми, Полями), Хлодвиг разрубил голову воину, посмевшему воспротивиться власти короля.

К стр. 14. "...В дни Меца еще ни один лепесток не упал из цветка..." Речь идет о падении престижа королевской власти во Франции в годы Регентства и правления Людовика XV.

К стр. 14. "Церковь... семьсот лет тому назад... могла позволить себе, чтобы сам император три дня простоял на снегу босиком, в одной рубашке, каясь и вымаливая себе прощение..." – Имеется в виду один из эпизодов многолетней борьбы папы Григория VII с германским императором Генрихом IV за право назначать на церковные должности. В 1077 г. отлученный от церкви и низложенный Генрих IV три дня простоял в одежде кающегося грешника у стен замка Каносса в Северной Италии, дожидаясь приема римским папой.

К стр. 15. "...Лапуль требовал отмены закона, позволявшего сеньору при возвращении с охоты убить не более двух крепостных, чтобы омыть их теплой кровью уставшие ноги". – Подобного закона никогда не существовало. Ниже речь, очевидно, идет о Ш. де Бурбоне, графе де Шароле (1700-1760), известном своей болезненной раздражительностью и бессмысленной жестокостью.

К стр. 15. "...Они только тем и занимаются, только в том и преуспели, как бы хорошо поесть да приодеться". – Карлейль повторяет аргументы идеологов; и памфлетистов третьего сословия, обвинявших дворянство в праздности, паразитизме и расточительности.

К стр. 15-16. "Стадо обязано трудиться, платить налоги... обязано обеспечивать все общество изделиями своего труда". – Крестьянство в дореволюционной Франции несло на себе тяжелое бремя феодальных повинностей и основной массы государственных налогов. Локальные исследования современных историков показывают, что размеры "феодального вычета" из валового дохода крестьян колебались от 10-12% урожая в экономически более развитых областях до 15-20% и более в районах с замедленными темпами разложения феодальных отношений. Еще большая доля валового урожая изымалась в виде государственных налогов.

К стр. 17. "...Откупщики налогов, как ни стараются, уже ничего не могут больше выжать". – В дореволюционной Франции косвенные налоги (на соль, спиртные напитки, табак и ряд других продуктов, ввозные и вывозные пошлины на границах провинций и отдельных городов) не собирались королевскими чиновниками, а отдавались на откуп компаниям финансистов, получавшим право на сбор податей, внося в казну требуемую сумму денег.

К стр. 23. "Не переставая звучат в церквах органы, поднимают раку святой Женевьевы, но все напрасно", – Святая Женевьева – покровительница Парижа. По преданию, в 451 г. ее заступничество спасло парижан от нашествия гуннов под предводительством Аттилы. Во время тяжелой болезни в Меце в 1744 г. Людовик XV дал обет в случае выздоровления заново отстроить церковь аббатства св. Женевьевы. Раку святой предполагалось перенести в эту церковь. Во время Французской революции церковь св. Женевьевы была превращена в Пантеон.

К стр. 27. "...Пост генерального контролера финансов занимает высокодобродетельный, философски образованный Тюрго, который надумал провести во Франции целый ряд реформ". – С середины XVIII в. государственные деятели Франции неоднократно предпринимали попытки реформ с целью преодолеть кризис абсолютизма. Попытка наиболее последовательных преобразований в буржуазном духе связана с именем известного ученого-экономиста А.-Р.-Ж. Тюрго (1727-1781), в 1774 г. назначенного Людовиком XVI на пост генерального контролера финансов. В 1776 г. консервативные силы добились отставки Тюрго и отмены проведенных им реформ.

К стр. 28-29. "Скромный молодой король... удалился в свои апартаменты, где и занимается под руководством некоего Гамена слесарным искусством". – В ноябре 1792 г., когда король уже был низложен, а Франция стала республикой, слесарь Гамен сообщил министру внутренних дел Ж.-М. Ролану о существовании в королевской спальне потайного сейфа, устроенного самим королем с помощью Гамена. Найденные в сейфе секретные документы изобличали Людовика XVI в тайных связях с эмигрантами и в подкупе видных политических деятелей, в том числе О.-Г. Мирабо.

К стр. 30. "...Ныне этот седой, дряхлый старик в одиночестве коротает время в Гретце..." – Речь идет о французском короле Карле X (1757– 1836), до восшествия на престол в 1824 г. носившем титул графа (не герцога) д'Артуа. Был низложен в результате Июльской революции 1830 г. и умер в изгнании.

К стр. 30. "Рабочий люд опять недоволен. Самое неприятное, пожалуй, то, что он многочислен – миллионов двадцать или двадцать пять". – Карлейль имеет в виду трудящиеся массы города и деревни. Ко времени революции население Франции достигло около 28 млн человек, из них примерно 18 млн составляли крестьяне и 3 млн – трудовое население городов (Dupaquier J. La population francaise au XVII et XVIII siecles. P., 1979. P. 79-91; Blanchi S. La revolution culturelle de l'an II. P., 1982. P. 33-34).

К стр. 30. "2 мая 1775 года к Версальскому замку стягиваются толпы изможденных, одетых в рваное и грязное тряпье людей". – Речь идет о "мучной войне", охватившей Парижский район в конце апреля – начале мая 1775 г.

К стр. 34. "...Можно согласиться с надменной Шатору, которая называла его не иначе, как мосье Faquinet". – Ж.-Ф. де Морепа, о котором идет речь, был министром Людовика XV. Известен своими постоянными столкновениями с королевскими фаворитками, одна из которых, г-жа М.-А. де Шатору, дала ему прозвище г-н Пустозвон (monsieur Faquinet).

К стр. 36. "...Хоронили обожаемого и задушенного розами патриарха тайком". – Речь идет об умершем в 1778 г. Вольтере, которому духовенство отказало в церковном погребении за то, что он отрицал божественную природу Иисуса Христа.

К стр. 36. "Взгляните, разве там, по ту сторону Атлантики, не зажглась заря нового дня?" – Здесь и ниже речь идет о Войне за независимость английских колоний в Северной Америке в 1775– 1783 гг. Франция оказывала поддержку восставшим колониям. Для ведения официальных переговоров о заключении американо-французского договора во Францию прибыл Б. Франклин. В 1777 г. в Америку отправился небольшой отряд французских волонтеров, в числе которых был М.-Ж. де Лафайет, в будущем видный деятель Французской революции. В 1778 г. Франция признала независимость США. В Америку был направлен французский экспедиционный корпус под командованием Ж.-Б. Рошамбо.

К стр. 37. "С Уэссана доносится гром корабельных орудий. Ну а чем занимался в это время наш юный принц, герцог Шартрский, прятался в трюме или, как герой, своими действиями приближал победу?" – Речь идет о герцоге Орлеанском, будущем Эгалите, который до 1785 г. носил титул герцога Шартрского. Он добровольно участвовал в войне с англичанами. О его поведении в морском сражении при Уэссане 27 июля 1778 г. сохранились крайне противоречивые отзывы, однако по возвращении в Париж ему устроили триумфальную встречу.

К стр. 38. "А тут еще беда, которая случилась с "Ville de Paris", Левиафаном морей!" – Английский адмирал Дж. Родни разгромил в Вест-Индии французскую эскадру адмирала Ф.-Ж.-П. де Грасса, один из кораблей которой назывался "Город Париж".

К стр. 38. "Что делать с финансами?" – Финансы королевства давно уже находились в критическом положении. Рост налогов не покрывал дефицита, и правительство широко прибегало к займам. В целом за годы правления Людовика XVI государственный долг утроился и к 1789 г. достиг 4,5 млрд ливров, тогда как находившаяся в то время в обращении денежная масса составляла примерно 2,5 млрд. Согласно "Отчету о состоянии казны за 1788 г.", дефицит достигал 126 млн ливров, или 20% расходов.

К стр. 38. "Но быть может, такой кошелек есть у женевца Неккера?" После отставки Тюрго и отмены его преобразований финансовое положение страны еще более осложнилось. Неккер, став в 1776 г. директором казначейства, а затем генеральным директором финансов, продолжил политику Тюрго, хотя и в более осторожной форме. Однако и более умеренный, реформаторский курс Неккера не встретил поддержки правящих верхов, и в 1781 г. Неккер получил отставку. Ее ускорил скандал, вызванный тем, что впервые в истории Франции Неккер обнародовал сведения о государственном бюджете, показав тяжелое положение финансов.

К стр. 43. "... Они боятся, как бы в это дело не вмешалась Академия наук". – По распоряжению Людовика XVI весной 1784 г. Академия занялась рассмотрением вопроса о "животном магнетизме". В ее официальном отзыве от 11 августа 1784 г. магнетизм был признан несуществующим.

К стр. 43. Кардинал ожерелья Луи де Роган. – Речь идет о знаменитом "деле об ожерелье". В 1785 г. мошенники, известные под именем графа и графини де Ламот, решили завладеть дорогим ожерельем. С этой целью они обратились к кардиналу де Рогану, зная о его намерении добиться расположения королевы и получить министерскую должность. Они сообщили де Рогану о желании королевы приобрести ожерелье с его помощью. Получив ожерелье у ювелира, кардинал отдал его графине де Ламот. Она обещала вручить его королеве, но на самом деле переправила в Англию. Чтобы усыпить бдительность де Рогана, ночью в Версале ему устроили свидание с женщиной, которую он принял за королеву. Обман раскрылся, когда ювелир потребовал от де Рогана деньги, а тот обратился к королеве, рассчитывая на благодарность за свои услуги. Граф де Ламот и замешанный в этой афере Калиостро скрылись, а де Роган и графиня де Ламот были отданы под суд. Де Рогана суд оправдал. В результате этой темной истории королева была скомпрометирована и пострадала репутация всей королевской семьи.

К стр. 44. "...Промышленность кричит своим высокооплачиваемым покровителям и руководителям: предоставьте же руководство мне самой, избавьте меня от вашего руководства!" – Развитие промышленности в дореволюционной Франции XVIII в. сдерживалось сохранением цеховой системы, регламентацией производства и торговли, предоставлением монопольных привилегий отдельным мануфактурам и торговым компаниям. С резкой критикой этих порядков в середине века выступили экономисты-физиократы. Они провозгласили принцип свободы предпринимательства наиболее соответствующим естественному порядку вещей и выдвинули известный лозунг "laissez faire, laissez passer" (дайте свободу действовать).

К стр. 51. "...Педант-военный Сен-Жермен со своими прусскими маневрами, со своими прусскими понятиями". – К.-Л. Сен-Жермен (1707-1778) – граф, в 1775-1777 гг. военный министр. На этом посту он провел ряд реформ: упразднил отряды мушкетеров и конных гренадер, сократил жандармерию, личную королевскую охрану и швейцарскую гвардию, ввел дисциплинарный устав по прусскому образцу, предусматривавший телесные наказания солдат.

К стр. 53. "...Чье появление могло быть более желанным, чем появление месье де Калонна?" – Ш.-А. Калонн (1734-1802) – генеральный контролер финансов Франции в 1783-1787 гг. В 1786 г. он представил королю широкий план реформ, в значительной мере заимствованных из опыта Тюрго и Неккера. Для обсуждения плана реформ он предложил созвать собрание нотаблей – назначенных королем знатных представителей сословий. Однако собравшиеся в 1787 г. нотабли категорически отвергли план Калонна и потребовали от правительства созыва Генеральных штатов для решения вопроса о налогах и возможных реформах. В апреле 1787 г. Калонн получил отставку и вынужден был эмигрировать в Англию.

Говоря о "маленьком грешке" Калонна, Карлейль намекает на подозрение в доносительстве. Калонна обвиняли в том, что, будучи в доверительных отношениях с оппозиционно настроенным бретонским магистратом Л.-Р. Ла Шалоте, он передал канцлеру Р.-Н. Мопу сведения, компрометирующие Ла Шалоте.

К стр. 60. "Шесть предложений" нотаблей. – Речь, очевидно, идет о резолюциях собрания нотаблей по поводу шести предложений Калонна, составлявших первую часть его плана реформ (предложения об учреждении провинциальных собраний, о земельном налоге, об уплате долгов духовенства, о налоге Талье, о торговле зерном и о дорожной повинности). Нотабли одобрили свободу торговли зерном и отмену дорожной повинности, остальные предложения Калонна были подвергнуты резкой критике.

К стр. 62. "...Давнее средство, известное всем, даже самым простым людям, – заседание в присутствии короля". – Так называлось торжественное заседание Парижского парламента, на которое являлся король в окружении принцев крови и членов своего совета. Согласно обычаям французской монархии, в таком случае парламент был обязан немедленно зарегистрировать выносимые на его рассмотрение указы, не давая к ним никаких поправок. Подобным образом 6 августа 1787 г. были зарегистрированы эдикты, предложенные Ломени де Бриенном.

К стр. 66. "Эдикт о взимании второй двадцатины". – Двадцатины взимались во Франции с 1750 г. и представляли собой прямой налог в размере 5% стоимости имущества и доходов лиц всех сословий. У Карлейля, очевидно, допущена неточность. Вторая двадцатина была введена в 1756 г. в связи с началом Семилетней войны. В данном случае речь идет о третьей двадцатине, срок взимания которой истекал 31 декабря 1786 г.

К стр. 67. "Либеральный эдикт о равноправии протестантов". – Имеется в виду эдикт от 19 ноября 1787 г. об узаконении браков и гражданского состояния протестантов. Парижский парламент зарегистрировал его в конце января 1788 г. после долгих обсуждений. В провинции сопротивление эдикту было еще сильнее.

К стр. 67. "...Эдикт о "приведении приговоров в исполнение"". Королевская декларация от 1 мая 1788 г. запретила приводить в исполнение смертный приговор раньше, чем через месяц после его вынесения. Она содержала также положения об отмене пыток и о том, что в приговоре должно быть указано, на каком основании он вынесен.

К стр. 70. "...Пусть пройдет всего лишь три года, и этот требовательный парламент увидит поверженным своего врага". – Под "врагом" здесь, очевидно, подразумевается генеральный контролер финансов Э.-Ш. Ломени де Бриенн, который в 1791 г. (через три года после описываемых событий) принес гражданскую присягу и сложил с себя пожалованный ему в 1788 г. сан кардинала. В 1793– 1794 гг. подвергался арестам и умер в тюрьме.

К стр. 71. "Можно учредить второстепенные суды". – В дореволюционной Франции существовало три основных типа судебных учреждений: верховные суды (парламенты), суды второго разряда (президиальные суды, трибуналы бальяжей и сенешальств, превотства) и специализированные суды. Здесь речь идет о судах второго разряда.

К стр. 71. "Таков план Ломени -Ламуаньона". – План судебной реформы был подготовлен Ламуаньоном. Цель плана заключалась в том, чтобы подавить парламентскую оппозицию, лишив парламенты права вмешиваться в законодательство и в управление финансами.

К стр. 76. "Едва комендант или королевский комиссар". – В присутствии коменданта или королевского комиссара осуществлялась принудительная регистрация эдиктов провинциальными парламентами, подобная процедуре lit de justice в Парижском парламенте.

К стр. 76. "Оно не приносит доброхотного даяния (don gratuit)". – Так назывался регулярный взнос духовного сословия в королевскую казну, вносимый с согласия ассамблей духовенства и заменявший прямые налоги.

К стр. 81."Парижский парламент уже однажды высказался в пользу "старой формы" 1614 года". – К осени 1788 г. правительство капитулировало перед оппозицией. На май 1789 г. было намечено открытие Генеральных штатов, отменены эдикты Ламуаньона о судебной реформе и восстановлены прежние полномочия парламентов. После этого на первый план выдвинулся вопрос о процедуре работы Генеральных штатов. Парижский парламент высказался за их созыв по форме 1614 г., т. е. за посословную структуру Генеральных штатов и посословное голосование. Лидеры и идеологи третьего сословия и поддержавшее их либеральное дворянство требовали ввести двойное представительство третьего сословия и поименное ' голосование. Вновь призванный на пост генерального директора финансов Неккер созвал в ноябре 1788 г. второе собрание нотаблей, чтобы определить процедуру созыва и работы Генеральных штатов. Подавляющее большинство нотаблей высказалось за созыв штатов по форме 1614 г.

К стр. 82. "...Монсеньер д'Артуа и другие принцы заявляют в торжественном "Адресе королю"". – Речь идет об "Адресе принцев", представленном королю 12 декабря 1788 г. Его авторы требовали сохранить сословную структуру и сословное голосование в Генеральных штатах, а также весь сословный строй, привилегии и феодальные повинности. Авторы "Адреса принцев" впоследствии стали вождями контрреволюции.

К стр. 84. "Сам Неккер еще за две недели до конца года вынужден представить доклад". – В острой борьбе по вопросу о процедуре созыва и работы Генеральных штатов Неккер занял компромиссную позицию. 27 декабря 1788 г. он выступил в Королевском совете с докладом, в котором высказался за двойное представительство третьего сословия. От решения главного спорного вопроса о посословном или поименном голосовании он уклонился.