Текст книги "Хозяин тумана"

Автор книги: Томас Барнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

В сущности, каждый североамериканский небоскреб в двадцать втором веке состоял как бы из двух половин, – из видимой, состоящей из обыкновенных помещений, и невидимой, включавшей в себя своеобразный секретный лабиринт, в закономерностях которого неискушенному уму сразу разобраться было очень и очень непросто.

– Жизнь учит, что нужно всегда думать о будущем, – сказал мудрый аббат. – Я предполагал, что когда-нибудь события могут развиваться именно так! Вы ни о чем не подозревали, а я присмотрел для нас несколько тайных мест, где мы сможем отсидеться… Там есть все для жизни и даже припрятаны запасы кое-какой пищи. У нас с вами есть…

Он не успел закончить свою мысль и внезапно замолчал, беспокойно вонзив взгляд куда-то вдаль и внимательно прислушиваясь к странному шороху. Юноши резко обернулись в ту сторону, – в это мгновение какая-то серая тень осторожно метнулась в дальнем конце коридора и растворилась во мраке.

– Лемуты! Это же люди-крысы! – хрипло выдохнул Парсонс. – Они уже нашли нас, твари!

Все мгновенно насторожились, встали наизготовку и схватились за рукоятки своих клинков. Но из того темного угла, который они прожигали взглядами, раздался негромкий причудливый звук, немного напоминающий призывный рев слона.

У Таррейтала невольно вырвался крик радости:

– Кипис!.. Это же мой Кипис!

Он повернулся к своим приятелем и коротко приказал:

– Спрячьте оружие! Там мой шут!

Неуклюжая фигура, огромная несуразная кукла с длинными худыми руками, напоминающими ветви деревьев, вышла из тени и застыла на мгновение в прямоугольном проеме. Тогда принц, не скрывая своего ликования, возопил:

– Иди сюда! Иди сюда, несносный чудак!

Квадратноголовый шут ринулся навстречу, потешно взбрыкивая короткими ножками, и в восторге шлепнулся на колени, преклонив голову:

– О, мой повелитель! Я счастлив снова видеть тебя!

– Урод, дорогой… брось ты эти церемонии! – ласково поморщившись, заметил принц. – Поднимайся скорей.

Кипис ловко, без помощи рук, вскочил на ноги, взмахнув огромными ушами, и сделал потешную гримасу, пожирая Таррейтала преданным взглядом. Коротышка лучился от счастья, но все его внимание относилось только к молодому Вингмохавишну. Всех остальных, включая даже аббата Фарсманса, он как будто даже и не замечал.

– Я смотрел на схватку! Я сидел в вентиляционном колодце и все видел! – низким голосом пробасил он, преданно глядя на своего вельможного друга. – Можно было умереть от ужаса в тот момент, когда люди-крысы ворвались снаружи… А когда Дино Книгочей…

– Ладно, ладно… – торопливо оборвал его принц, едва заметно скосивший взгляд на Фарсманса. – Сейчас не до Книгочея! Лемуты могут очнуться в любой момент и броситься в погоню. Нам нужно думать о спасении!

– Кажется, я знаю путь к спасению! – выпалил шут.

– Не болтай! – пренебрежительно скривил мясистые губы Маскей. – Сейчас нет времени на твои дурацкие шутки!

– Да нет же, нет! – настойчиво повторил коротышка. – Кажется, я не шучу! Речь идет о настоящем спасении!

– Что ты мелешь? Ты уверен? – недоверчиво переспросил Таррейтал. – Если уж ты употребляешь это слово, то объясни его, как следует…

Вместо объяснений карлик нахмурил брови, весьма достоверно изобразив на квадратном лице гримасу необычайной важности. Красноречивым жестом он позвал всех за собой, – в его поведении сквозила такая уверенность, что всем не оставалось ничего делать, как только последовать за ним куда-то вглубь чердака.

* * *

Даже в тот момент, когда Фарсманс разбил вдребезги под ногами лемутов флягу с усыпляющим газом, когда всех заволок туманный экстракт ползучей кровохлебки и колени щетинистых тварей безвольно подломились, даже тогда Таррейтал в глубине души все-таки не надеялся на спасение.

Они бежали вверх по ступеням, а Вингмохавишну не покидало ощущение тщетности происходящего. Увидев серые воды, простиравшиеся во все стороны до линии горизонта, он приуныл еще больше, хотя старался не подавать вида.

Казалось, что никакой надежды на спасение не существует.

Но оказалось, что на самом деле надежда была. Фарсманс назвал ее просто: воздушный шар.

Таррейтал вспомнил, что эту странную штуку Кипис обнаружил утром, перед схваткой с лемутами в одном из глухих углов необъятного чердака Небоскреба. Но тогда голова принца была занята мыслями о предстоящем сражении, и он не придал словам коротышки особого значения.

Аббат, напротив, сразу оценил важность этой находки. Сначала Вингмохавишну не хотел верить, что бесформенный, пыльный, грязный мешок может каким-то образом не только подняться к небу, но и способен вытащить из плена всех оставшихся в живых. Но мудрый священник только посмеялся над неопытным принцем:

– Ты просто не знаешь о возможностях древнего летательного аппарата!

– Я знаю! – вмешался Парсонс, не хуже Книгочея отличавшийся познаниями в разных областях.

Мотнув длинными спутанными волосами, юноша выпалил:

– Особый летучий газ наполняет прочную оболочку аэростата! Тогда она становится похожа на шар и становится способна преодолевать огромные, значительные расстояния… В принципе, такой воздушный шар способен пересечь даже Внутреннее море от одного края до другого!

– Молодец! Очень неплохо! – похвалил его аббат. – Можно гордиться такими познаниями древних технологий!

После этого Фарсманс помолчал и грустно добавил:

– Если бы Дино Книгочей остался в живых, он непременно объяснил бы более подробно тебе, мой медвежонок, да и всем нам, почему именно это нехитрое приспособление может вызволить нас из неволи. Дино обязательно рассказал бы нам, как это сооружение может спасти наши души…

«Да, если бы Книгочей был жив, он был бы длиннее ровно на голову…» – усмехнулся про себя Таррейтал, вспоминая тело чахлого умника, безжизненно валяющегося на окровавленном полу.

– Все равно, мне непонятно, как эта груда ветоши нам поможет! – упрямо тряхнув головой, сказал Вингмохавишну.

Маскей, Парсонс и Уэлбек никогда не спорили со своим наставником. Они всегда делали вид, что с полуслова понимают его, и тут же начали горячо убеждать Таррейтала в том, что он глубоко заблуждается.

В это время аббат отошел в сторону и наткнулся на какую-то дверь. Дверь вела в довольно большое приземистое помещение без окон, очевидно, служившее в древности подсобным техническим целям. На потолке коридора, низко нависающем над головой, даже спустя сотни лет змеились бесчисленные пучки заплесневелых проводов, пересекавшие темную комнату в разных направлениях. Сверху вниз вдоль стен тянулись ржавые окаменевшие трубы, покрытые толстым слоем гнили.

– Куда вы, аббат? – с тревогой спросил Таррейтал. – У нас слишком мало времени…

– Лучше помоги мне! – порывисто отозвался священник. – Запали факел и иди ко мне сюда.

Вспыхнуло пламя факела, и принц осветил внутреннее пространство подсобного помещения.

В одном углу громоздились, покрытые толстым слоем вековой мохнатой пыли, высокие штабеля ящиков. В другом стояли какие-то темные футляры разных форм и размеров. По обеим сторонам длинных стен тянулись галереи, своеобразные металлические ржавые мостики, на которых тоже виднелись какие-то футляры.

В действиях аббата появилась какая-то невероятная энергия, когда он стал вскрывать все ящики подряд, вздымая в воздух облака пыли.

– Смотрите! Вот и газовые капсулы! Именно они наполняют воздушный шар, – возбужденно воскликнул Фарсманс. – С такими капсулами ничего не страшно, можно пускаться в любое путешествие! Ты знаешь, Парсонс, зачем они предназначены?

– Конечно! – с готовностью откликнулся длинноволосый юноша. – Достаточно только открыть клапан капсулы и направить его в горловину аэростата, чтобы оболочка наполнилась газом и шар поднялся в воздух!

– Ты прав! Можно было бы хоть сейчас вытащить воздушный шар на крышу и отправиться в путь! – сказал священник. – Единственное, не так-то просто нам будет разобраться со спутанными стропами…

Удрученный аббат при свете факела углубился в изучение того немыслимого клубка, который представляли из себя переплетенные канаты, валявшиеся на полу. Таррейтал передал свой факел Маскею, а сам отошел в сторону. Он не мог больше дышать чудовищной пылью и в поисках свежего воздуха приблизился к узкому продолговатому окну.

Он бросил взгляд вниз, и лицо его изумленно вытянулось.

– Смотрите! Что это там? – вскричал внезапно юноша. – Идите сюда! Что это там, вдали?

– О чем ты, мой повелитель? – не полнимая головы, отозвался из темной кладовой Фарсманс. – Отчего ты так шумишь, мой повелитель?

– Идите ко мне! – настойчиво повторил принц.

Его голос звучал так настойчиво, что все почувствовали важность момента и, бросив свои дела, торопливо ринулись к окну.

– Посмотрите туда, на юг!

Рука Таррейтала вытянулась вперед и указала на странный предмет, отчетливо видневшийся среди серых бушующих волн.

Все уставились вдаль, следуя направлению его руки, и вскоре стало понятно, что к Небоскребу, разрезая пенистые буруны, быстро приближается длинная черная лодка. Судно еще находилось достаточно далеко, но уже можно было разглядеть, что в центре его на широкой скамье сидит какой-то человек в темном плаще с остроконечным капюшоном, полностью закрывающим его голову.

Перехватив взоры своих учеников, аббат немного прищурился, кивнул головой и едва слышно заметил:

– Так, так… значит, сюда пожаловал мастер Темного братства…

– Ты знаешь его? – удивился Вингмохавишну. – Кто это? Что это за человек?

– Не знаю, можно ли называть его человеком… У него было много имен. Несколько раз он менял свою судьбу и свои имена. А с некоторых пор его зовут только гнусным прозвищем С’герх. Неправда ли, мои медвежата, звучит гнусно, как базарное ругательство?

– Действительно… – согласились приятели. – Но, все-таки, кто же это?

Священник сурово сдвинул брови и сказал:

– Это и есть тот самый Хозяин лемутов, о котором я вам недавно говорил. Все эти твари находятся полностью в его власти…

– Но он совсем непохож на лемута! У него нет шерсти на теле, да и внешне он скорей напоминает нас с вами, чем этих поганых тварей. Он что, человек?

– Не думаю, что можно говорить так… – усмехнулся аббат. – Действительно, когда-то он был человеком, как ты и я, как все остальные кандианцы. Но сейчас уже он не может называться так…

– Он не напоминает мутанта…

– И, тем не менее, это уже не человек… Каждый, кто заключает союз с Нечистым, не имеет права принадлежать к людям. Он, конечно, может называть себя как угодно, но запомните: если кто-то хотя бы раз пошел на сделку с темными силами, никто не сможет его спасти. В каждом человеке сидит доброе и дурное, но смысл нашей жизни в том, чтобы бороться с тем злом, которое старается разъедать наши души. Если же человек сам идет навстречу тьме, никто, никто, кроме Всевышнего, не сможет его сохранить и спасти!

– В каком смысле: спасти? – вдруг спросил Таррейтал, стараясь не встречаться глазами с аббатом.

Он и сам уже был не рад тому, что этот вопрос невольно сорвался с его губ. После этого священник устремил внимательный взгляд на принца, пытаясь наладить канал телепатической связи, но Вингмохавишну удалось выставить защитный блок. Он боялся впускать наставника в свое сознание.

– Тот, кто однажды поддается влиянию Нечистого, навсегда теряет свой человеческий облик… – внушительно сказал Фарсманс. – Нужно всегда идти только к Свету!

Учитель снова посмотрел в окно, потом перевел взгляд на остальных своих учеников и даже не заметил, как молодой принц, отвернувшись в сторону, едва заметно усмехнулся. Почему-то именно в этот момент Вингмохавишну снова вспомнил о Дино Книгочее.

«Умник так верил в добро… в светлые силы… – подумал он. – Помогло ему добро или нет? Где же сейчас его идеалы? А все его идеалы растеклись кровавой лужей мозгов по пыльному полу, смешавшись с крысиным дерьмом!»

Глава третья
Тени прошлого

На рассвете принцу приснился светлый сон. Как порой случалось и раньше, молодой Вингмохавишну во сне переместился во времена своего счастливого детства. Он твердо знал, что вокруг Небоскреба все спокойно, что из окон видны многочисленные хижины и шпили храмов, а там, еще дальше, мирно шумят зеленые леса.

Несколько раз в этом сне он вбегал в свою спальную, и каждый раз видел всех своих кормилиц, по очереди. Сначала в кресле сидела Рябая Ния, потом Лона Крестьянка, после которой его сон, наконец, посетила Зиела Пчелоедка, – она ненавидела мед, но зато обожала живых пчел, которых бесстрашно ловила ладонями и тут же разжевывала.

Во сне каждая из кормилиц улыбалась принцу и при его появлении сразу задирала к подбородку тонкую светлую рубаху, прикрывавшую молодое, розовое, пышущее жаром тело. Тарре подбегал к креслу, раскрыв чувственные губы. Но перед тем, как начать сосать, всегда обязательно пересчитывал соски, проверял, все ли они на месте.

Во сне он дотрагивался до сосков рукой и говорил:

– Левый на месте… Правый на месте…

Потом раздвигал их в стороны и завершал осмотр:

– Средний тоже на месте! Все три!

Долгое время Таррейтал вообще считал, что у всех женщин на свете должно быть три груди.

Все кормилицы, питавшие принца в детстве, принадлежали к племени человеческих мутантов. Мужчины в этом племени ничем не отличались от остальных, а вот женщины… женщины все время рождались с тремя сосками!

Один год сменял другой год. Новое поколение приходило на смену старому поколению. Многое, спустя несколько тысячелетий после Смерти, менялось на земле, а вот девочки с тремя сосками на груди продолжали появляться на свет, что бы ни происходило во всем остальном мире.

Повзрослев и превратившись в женщин, они традиционно считались лучшими кормилицами во всей Южной Канде. Так что немудрено, что вельможные родители маленького Тарре всегда выбирали для него красавиц только из племени трехгрудых.

Так случилось, что в детстве сын правителя, маленький Вингмохавишну рос болезненным и чувствительным ребенком. Хвори и болячки постоянно преследовали наследника, и почти до шести лет он питался теплым сладким молоком, высасывая его прямо из груди своих кормилиц.

В этом сне, позабыв про все ужасы окружавшей его действительности, он перенесся в безоблачный мир своего детства. Ему казалось, что средний из трех сосков его любимой Зиелы Пчелоедки был снова зажат между губами, а руки держатся по привычке за два других, плотно обхватив их пальцами. Во сне привиделось, что в рот тонкой струйкой лилось немного приторное, немного кисловатое, но очень душистое молоко.

Сначала все было хорошо. Таррейтал даже едва слышно постанывал от удовольствия, но потом с недоумением стал замечать, что пышная грудь Зиелы отдаляется от него куда-то вглубь.

Он старался не отпускать средний сосок, зажатый между губами. Продвигал лицо все дальше и дальше, пока не оказалось, что вся голова тесно зажата плотью ее необъятной, безразмерной груди.

Тогда его охватила паника! Выхода не было, Таррейтал не мог двинуться ни вперед, ни назад! Лицо было облеплено теплой женской плотью так, что он не мог даже вздохнуть. К горлу подступило удушье. Он начал задыхаться и… проснулся с отчаянным кашлем.

Вингмохавишну пробудился и даже не сразу сообразил, что находится внутри темного душного убежища. Точнее это была замаскированная антресоль, тесный ящик, незаметно устроенный под потолком одной из комнат на одном из верхних этажей Небоскреба.

Еще год назад принц Таррейтал громко засмеялся бы, услышав, что в такой невзрачной коробке может спать взрослый человек. Но вот уже несколько суток ночлег тут находили, кроме него, не только аббат, но и квадратноголовый шут Кипис. В другом, точно таком же тайнике, расположенном под крышей здания, прятались Маскей, Парсонс и Уэлбек.

Проснувшись, юноша осторожно приподнял голову и осмотрелся, насколько это можно было сделать в полном мраке.

Наступало очередное безрадостное утро. Патер Фарсманс крепко спал слева от него на ворохе соломы, укрывшись толстым покрывалом. С правой стороны посапывал, как маленькая собачка, лысый Кипис.

Принца мучила жажда. Безумно хотелось пить… безумно…

Люди-крысы блокировали все подступы к воде. Все трое спрятавшихся тут, Таррейтал, аббат Фарсманс и шут, все они каждый день страшно страдали, изнывали от жажды. Лишь вечером, когда им удавалось обмануть сторожевые посты лемутов и проскользнуть на крышу, чтобы встретиться с Уэлбеком, Парсонсом и Маскеем, только тогда все могли напиться вдоволь росы из многочисленных луж, растекавшихся по кровле.

Вокруг Небоскреба, куда ни падал взгляд сверху, стояла вода. Высокое здание было безнадежно окружено серыми волнами Внутреннего моря. Глухой ночью, когда на Небоскреб опускалась черная тьма, они со священником осторожно налаживали каналы мысленной речи, связывавшие их с остальными, и потом выскальзывали из своей душной норы.

Сначала вылезали на крышу, чтобы досыта напиться воды, а потом, крадучись, передвигаясь шаг за шагом, проникали на чердак, чтобы привести всю конструкцию воздушного шара в полный порядок.

– Воздушный шар спасет нас!.. – возбужденно шептал Фарсманс каждый раз перед сном, когда они расставались, возвращались на антресоль и укладывались спать. – Подождите еще немного, и мы получим свободу!

Но подготовительной работы еще оставалось на пару дней. Оказалось, что просмоленные синтетические стропы были безнадежно запутаны еще несколько тысячелетий назад. Для того, чтобы разобраться с ними почти в полной темноте, требовалось немалое искусство.

Приходилось постоянно думать об осторожности. Многочисленные лемуты сновали по огромному зданию. Они посылали во тьму свои ментальные импульсы, надеясь обнаружить ответный всплеск, но аббат только смеялся над этими неуклюжими попытками.

– С такими примитивными импульсами справился бы любой малый ребенок, – усмехался патер. – Мы можем даже не думать об этом…

Он ставил непреодолимую телепатическую преграду. Под этой защитой можно было достаточно спокойно работать во тьме чердака над подготовкой воздушного шара.

Обычно они выходили только втроем, заранее договорившись, что не будут отлучаться по одиночке. Но в это раннее хмурое утро Таррейталу приснились кормилицы. Сначала они так обильно поили его питательным молоком, а потом все внезапно закончилось.

Он проснулся и понял, что умирает от жажды. Аббат и квадратноголовый шут крепко спали. Ждать, пока они пробудятся, Вингмохавишну уже не мог.

«Схожу быстро на крышу… – подумал он. – Ничего страшного не случится… Пока они будут досматривать утренние сны, я уже успею вернуться…»

Тихонько, стараясь не шуметь, он вытащил свое оружие, сбросил вниз канат, незаметно прикрепленный к краю антресоли и осторожно соскользнул вниз.

* * *

В длинном коридоре было почти темно. В полумрак уходили ряды дверей.

Лишь где-то впереди, у проходов, ведущих к лестнице на верхние этажи, горел один факел. Его колышущееся пламя отбрасывало жидкие лучи неверного света на закопченный потолок. Впереди никого не было видно, никто не появлялся. Таррейтал достиг лестницы в полном мраке, постоянно останавливаясь и прислушиваясь. Вокруг царила тишина.

На следующий этаж он взлетел по ступеням почти бесшумно, едва шурша рваной одеждой в гулкой тишине пролетов. Уныло завывал ветер, хозяйничавший в огромном многоэтажном здании и перекатывавший мусор, заполнивший коридоры. Холодные потоки свистели и гудели во всех щелях, отчего казалось, что весь Небоскреб наполнен заунывным протяжным пением.

На верхнем этаже по обеим сторонам коридора располагались многочисленные двери. За каждой была темнота. Молодой принц даже во мраке шел быстро, он прекрасно ориентировался в своем доме, но внимательно всматривался в полоски света, которые обязательно должны были бы выбиваться из дверных щелей, если бы внутри горел какой-нибудь свет.

Внезапно где-то впереди, совсем рядом с ним послышался неясный шум. Таррейтал насторожился и отпрянул в сторону, но спрятаться уже нигде не мог, все двери были заперты, а до ближайшего поворота оставалось не меньше пары десятков шагов.

Звуки снова повторились, на этот раз еще отчетливей. На этот раз до слуха молодого принца донеслось отнюдь не завывание сквозняка, а неясное зловещее шипение, могильным холодом страха обволакивавшее его судорожно бьющееся сердце. Он издалека услышал нечленораздельную речь лемутов, напоминавшую яростный писк или даже скрежет металла по гладкому стеклу.

Из-за угла показался колеблющийся язык пламени факела, и через мгновение в конце длинного коридора мелькнули серые тени…

Бежать он уже был не в состоянии, так как чувствовал, что от усталости подошвы словно намертво приросли к пыльным полированным плитам пола. Таррейтал встряхнул головой, судорожно схватился за рукоятку кинжала и заставил себя бросить взгляд по направлению к дверному проему.

Зрение его отличалось редкой остротой. Так что, когда он увидел все, через мгновение сердце его наполнилось дрожью возбуждения.

Из тьмы коридора приближались зловещие морды людей-крыс!

Несколько невероятно гнусных рож, слабо освещенных огнем факела, выползали из полумрака. Они постепенно формировались, приобретая четкие очертания злобных живых существ, и явно нацеливались на Таррейтала. Что же, слугам Нечистого повезло, они нашли его так быстро, несмотря на раннее утро…

Зловещие создания передвигались быстро и ловко. Они шли, немного согнувшись и наклоняя вперед продолговатые головы, сидящие на плотно сбитых массивных туловищах. В неясном свете поблескивала гладкая темно-серая шерсть, покрывающая мускулистые тела и топорщились усы, воинственно торчавшие на яйцевидных мордах!

Лемуты не только смотрели порой друг на друга, но и, похоже, что-то говорили, явно объясняясь между собой на своем особом наречии. Из пасти каждой твари вырывались шелестящие, скрипучие звуки, от звучания которых принца каждый раз словно окатывало холодным ужасом.

Голоса их напоминали клокотание. Их звучание напоминало то писк, то шипение речных волн, накатывающих во время волнения белыми бурунами на прибрежную гальку.

Таррейтал чувствовал, что дело не только в его примитивном страхе. Они шли явно целенаправленно, разыскивая спрятавшихся людей с помощью телепатических щупов!

Еще мальчиком принц проходил ментальную подготовку, причем у самого опытного человека в округе, у главного аббата. Фарсманс долгие годы учил всех городских детей, как в случае опасности преодолевать воздействие враждебной воли, и Таррейтал уже лет в десять прилично владел приемами крепкой телепатической защиты.

Со временем его способности только крепли. Так что он в детстве не особенно боялся покидать защищенный холм, отправляясь в густой лес.

Но сейчас он в какой-то момент понял, что гигантские люди-крысы не просто хотят найти беглеца и напасть на него. Твари не подходили слишком быстро к темным углам, они держались в стороне и рассчитывали сначала полностью парализовать волю человека, оказывая мощное коллективное воздействие на его психику.

Телепатический гнет все усиливался, и из его груди вырвался едва слышный стон. Терпеть он больше не мог и выпрыгнул из полумрака на свет, выхватив свой грозный тесак.

Раздался торжествующий визг. Все три лемута, мгновенно остановившись, впились взглядами в его фигуру. Близко посаженные красные треугольные глаза, мерцающие в колеблющемся свете, пронзали Таррейтала такой чудовищной ненавистью, что от этого он почти потерял над собой контроль. Кровь закипала от возбуждения, в ушах шумело. Казалось, что каменный пол под ногами уходит от подошв куда-то в сторону.

Голову словно сдавливал безумно тесный металлический обруч, от которого невозможно было избавиться. Ментальные тиски не ослабевали, а только усиливали свое давление.

Судорога пробежала по всему телу…

Он ждал схватки, рвался в бой, но не мог переступить себя и ударить первым. Лемутов было не так много, и они осторожничали, пытались действовать наверняка, с каждым мгновением смыкая вокруг него плотное кольцо.

Телепатический гнет, соединенный лемутами в одно незримое кольцо был так велик, что с губ принца, готового к смертельной схватке, невольно сорвался возглас:

– Помогите! Помогите…

Он не знал, кто может услышать его слабый голос, глухо прозвучавший в безбрежных туннелях Небоскреба и тут же погасший в полумраке. Серые тени надвигались на него, и этот крик вырвался, скорей, от безнадежного отчаяния, вспыхнувшего в душе.

Но, параллельно с этим, мечущийся мозг послал отчаянный сигнал тревоги, пытаясь мысленно соединиться со своими друзьями. И почти сразу же он вдруг явственно ощутил пульсацию, почувствовал ответный телепатический отклик, рикошетом исходящий из тайного убежища, примостившегося в бескрайних просторах многоэтажного высокого здания.

«Держись, трусливый медвежонок! – точно прогремел вдруг в сознании Таррейтала раскатистый голос неустрашимого священника Фарсманса. – Заткни эти зловонные глотки! Уничтожь смрадных тварей!»

Слова прозвучали так отчетливо и явственно, точно глава аббатства стоял за его спиной рядом, всего в нескольких шагах. Таррейтал воспрянул духом, получив телепатическую поддержку, хотя рассудком прекрасно понимал, что наставник находится далеко, на другом этаже.

Голова молодого принца независимо вскинулась, словно сбрасывая со лба тугое давящее кольцо ментального гнета. Юноша почувствовал невероятный прилив сил и легко, пружинисто отпрыгнул в сторону.

Пальцы его крепко сжали рифленую рукоятку массивного кинжала, напоминающего небольшой меч, заметно расширяющийся к кончику острия. Широкое лезвие, имеющее продольный желобок для отвода крови, со свистом рассекло воздух, описав перед острыми мордами лемутов предостерегающий полукруг.

Люди-крысы на мгновение замерли и опешили. Они даже словно переглянулись между собой и оживленно запищали, словно спрашивая друг у друга совета.

Было видно, что поведение принца поставило их в тупик. Они считали, что полностью парализовали его волю, а внезапно все оказалось иначе. Люди-крысы уже были абсолютно уверены, что уцелевшие в Небоскребе люди не смогут оказать им достойного ментального сопротивления.

Воспрявший Таррейтал дрожал от предчувствия близкой схватки. Он уже полностью овладел собой, сумел закрыть все важнейшие секторы своего сознания, так что ни один хлесткий телепатический импульс не проникал внутрь его психической сущности.

Тогда люди-крысы, убедившись в бесплодности ментальных атак, ринулись в открытый бой.

В жидком свете факела высоко взметнулся обрубок голого блестящего хвоста. Один из трех монстров, чья морда выглядела чернее, чем у других, был самым злобным и нетерпеливым.

Этот и ринулся вперед других на принца.

С легким шуршанием лемут бросил мускулистое тело в атаку и взмахнул узловатой дубинкой, нисколько не сомневаясь в легкой победе. Только Таррейтал сразу доказал всем, как ошибался этот черномордый, потому что через мгновение своды Небоскреба огласил дикий судорожный хрип, заглушивший даже стук дубинки, выпавшей из крысиных пальцев.

Острый клинок, повинуясь ловкому движению руки Таррейтала, коротко взлетел влево и из тьмы обрушился на яйцевидную щетинистую морду, рассекая ее надвое поперечным резаным ударом. Меч с тупым коротким чавкающим звуком врезался в переносицу, мгновенно разрубив оба выпученных глаза, и ослепший мутант отлетел в сторону. От боли он упал на спину и начал биться, изгибаться всем телом в немыслимых судорогах.

Мускулистые когтистые лапы, еще недавно сжимавшие смертоносную дубинку, теперь беспомощно размахивали в воздухе. Потом мутант с криком закрыл лапами черную морду и из-под волосатых пальцев тут же заструились потоки густой крови.

От визга заложило уши. Но через мгновение лемут дернулся всем телом, захрипел и затих.

Воодушевленный своим первым успехом, Таррейтал теперь сам рванулся в бой. Его короткий меч взмыл в воздух и устремился на ближайшую серую голову. Движение вышло направленное, стремительное, и в долю мгновения принц даже подумал, что аббат Фарсманс непременно похвалил бы его за этот ловкий маневр.

Но человек-крыса, прекрасно ориентирующийся в полумраке, едва уловимым движением легко уклонился, взмахнул дубинкой и с шипением оскалил ужасные резцы.

Первая неудача не смутила молодого принца. Немного пригнувшись и расставив в стороны руки, он закружил на месте, разворачиваясь в полумраке и делая ложные колющие выпады, чтобы отпугнуть двух оставшихся лемутов, маячивших перед ним.

Меч его устремился вперед с быстротой молнии, нацеливаясь острием прямо в морду одной из тварей.

Однако острый сорокадюймовый клинок пронзил только пустой воздух. Не успел принц отдернуть руку, как жуткие зубы хищно вцепились в его запястье. Лемут решил действовать наверняка, не прибегая к помощи дубинки, и его зловонная пасть сомкнулась на мускулистой руке Таррейтала.

Его пронзила адская боль. Хлынула кровь.

Яростный рев вырвался из груди Вингмохавишну. Ослепительная вспышка шарахнула по сознанию, но лемут не отпускал его руку, а только стискивал мощные челюсти. Второй мутант пригнулся и с глухим хрипом бросился на него, вонзив резцы в левую ногу.

Взрыв новой боли оказался таким мощным, что даже затмил прежние страдания. Таррейтал потерял равновесие и повалился, но, даже упав, не оставил сопротивление. Он боролся со зловонными лемутами, пытаясь сбросить обоих с себя, но тщетно…

Голова его наполнилась собственными стонами и треском плоти, раздираемой острыми зубами. В ушах повис тяжелый тупой звон, перед глазами мелькали ослепительные молнии.

Он почувствовал, что не может больше терпеть, а проваливается в какую-то мрачную бездну. Но, перед тем как окончательно рухнуть в темную пучину, краем сознания он еще заметил и другие фигуры, покрытые серой шерстью, появившиеся в помещении.

Принц понял, что проиграл. Сопротивляться было бессмысленно, он полностью оказался во власти слуг Нечистого.

Крысиные зубы безжалостно впивались в тело, причиняя неимоверные страдания. Таррейтал не мог больше сопротивляться и понял, что теряет сознание.

Клыки, наконец, разомкнулись. Боль немного утихла, но лучше ему от этого не стало. Таррейтал уже все явственнее ощущал мощные вибрации враждебных волн, исторгавшиеся все прибывающими лемутами. Все тяжелее становилось сопротивляться приливу ненависти, опутывавшей его бесчисленными невидимыми нитями.

Ему казалось, что он с мучительными стонами проваливается в смердящую бездну, как в тот ужасный день… лет десять назад.

Внезапно на него обрушился шквал неприятных, мучительных воспоминаний. Память, точно отозвавшись на агрессивную пульсацию, мгновенно отозвалась целым рядом картин прошлого.

В эту секунду Таррейтал, помимо своей воли, вдруг снова ощутил себя ребенком. Он не просто перенесся в детство, а отчетливо вспомнил тот памятный день, когда впервые оказался под черной тенью Нечистого, когда впервые соприкоснулся с могущественной темной силой.