Текст книги "Синий и золотой (ЛП)"

Автор книги: Том Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Так что я это сделал. Затем я сварганил три куска pulveus fulminans размером с орех, поместил их в оболочку из невероятно тонкой позолоты и поместил туда, где их не найдут. Я не буду останавливаться на этом этапе операции. Все было сделано точно вовремя.

– Мне нужно увидеть принца, – сказал я.

Сержант – не тот, что в последний раз – кивнул. У меня сложилось впечатление, что он ожидал от меня этих слов, так что Фока предположительно хотел попрощаться, как я и надеялся. Говорите о Фоке, что хотите, он всегда был предсказуем: хорошее качество в ингредиенте, жизненно важное для хорошо контролируемого эксперимента.

(Было бы очень мило, если бы моя жизнь была хорошо контролируемым экспериментом. Знаете, начините с базовых ингредиентов, добавьте образование, опыт, события, помешайте стеклянной палочкой, когда необходимо, замедлите реакцию с помощью куба льда. Предсказуемые последствия, задуманные результаты и что-нибудь стоящее в конце. Сработало не совсем так. Что касается результата, продукта, подождем увидим. Я еще могу удивить себя.)

– Юристы говорят, все должно быть в порядке, – сказал Фока. Он посерел от переживаний. – Они составили план защиты, и я выслал бумаги вперед с экспресс-курьером, так что они будут там прежде, чем ты прибудешь. Если повезет…

– Я буду в порядке, – сказал я. – Правда, – я улыбнулся ему. – Знаешь, всегда думал, что я умный, но неподсудность духовенства…

– Проклятье, – сказал он, – чуть не забыл. – он порылся в бумагах на столе, нашел то, что искал. – Локуст Салонин, даешь ли ты торжественную клятву исполнять и соблюдать обязанности священнослужителя наисвятейшей конвокации Общества Неодолимого Солнца? Скажи да.

– Да, – сказал я и подождал. – Это все?

– Это все. Ты священник. Теперь убирайся с глаз моих.

– Правда священник?

– Да. Пока. Попытайся никого не ограбить или ничего не взорвать.

– Фока, – я смотрел прямо на него, чего обычно не делаю. – Я должен кое-что тебе сказать, прежде чем уеду.

– Ну?

– Наедине.

Он засомневался, а котелки внезапно насторожились.

– Да ладно, – сказал я. – Теперь я священник. Если ты не можешь верить духовенству…

– Ладно, – он кивнул сержанту, и котелки покинули комнату. – Ну?

Я чуть понизил голос.

– Он начался, – сказал я.

– Что?

– Эксперимент. – понадобилось мгновение, чтобы до него дошло, а потом его глаза стали круглыми, как доллары. – Я начал его. Он займет около пяти часов.

Он схватил меня за рукав.

– Ты имеешь в виду?..

– В моей лаборатории, – сказал я, – на столе стоит каменная чаша, рядом с водяными часами. В чаше пригоршня железных гвоздей, покрытых бледной зеленой жидкостью. Где-то через час ты должен увидеть бледный желтый слой на гвоздях. Что бы ты ни делал, не трогай их, вещество разъест твои пальцы до кости. Просто оставь их, но кто-то должен наблюдать за процессом, как ястреб. Пока жидкость остается зеленой, все нормально. Если она начнет синеть, кто-то должен добавить две капли темно-коричневого вещества из темно-зеленой стеклянной бутыли. Это приведет его в порядок, но это должно быть сделано в тот момент, как жидкость изменит цвет. Иначе весь эксперимент будет потерянным временем и мне придется начать заново, это отбросит нас на месяцы, – я усмехнулся. – Это, пожалуй, самое неудачное время, что они могли выбрать.

– Ты не мог подождать, пока вернешься? – нахмурился он.

Я покачал головой.

– Главный реагент остается стабильным только около дня, – сказал я. – Ему необходимо девять недель, чтобы созреть, после того, как его подготовят. К тому же, – тихо добавил я, – я могу не вернуться. Не хотелось бы умереть, не попытавшись.

Он выглядел, будто ему стало плохо.

– Не говори так, – сказал он. – Юристы…

– Я обо всем напишу, когда доберусь до Мезентии, – сказал я. – Отправлю тебе письмо с дипломатическим курьером.

– Нет, – он был в ужасе. – Ради всего святого, не делай этого. Мы никому не можем довериться с чем-то вроде этого. У нас будет достаточно времени, когда ты вернешься.

– Как хочешь, – пожал я плечами. – Просто удостоверься, что кто-нибудь будет следить за процессом следующие пять часов. Все, о чем прошу.

– Не волнуйся, – сказал он, и его голос был чуть выше обычного. – Я все сделаю сам.

– Правда?

– Даю слово.

– В таком случае, – улыбнулся я, – мне не о чем волноваться. Благослови тебя Бог, сын мой, – добавил я и постучал в дверь.

История моей жизни до сих пор.

Когда я был юн, я хотел знать правду. Я был нетерпелив. Я видел вещи очень ясно. Пожалуй, это ошибка – учить юных логике. Логика настолько же оружие, насколько инструмент. Ты учишься ей, ты ей овладеваешь, ты дождаться не можешь, чтобы выйти и использовать ее на ком-нибудь. В Элписе я обнажал меч логики, пока не с кем стало сражаться. Затем у меня удивительным образом исчезли деньги, а вскоре оттуда исчез и я.

Бегство. История моей жизни. Я убежал от философии и принялся делать глупые вещи. Воровать глупо, потому что рано или поздно тебя поймают. Быть пойманным – тоже история моей жизни. Я всегда сбегал, но меня всегда ловили. Когда-то я думал, что просто наткнулся на алхимию, но теперь я достаточно стар, чтобы понимать, что нет такой вещи, как совпадение. Меня создали два доминирующих фактора – философия и преступление, соединенные вместе на кубе льда, который служит мне личностью. И так родилась моя алхимия. Мы были, как говорят, созданы друг для друга.

Самое глупое, что я, наверное, величайших из когда-либо живших алхимиков. Не потому что я нашел или не нашел способ превращения неблагородных металлов в золото, но потому что… ну, мы еще дойдем до этого позже. К тому же я довольно компетентный философ, но только пока вы готовы мне за это платить. Чем дольше вы думаете об истине и мудрости, тем больше понимаете, что они лишь плоды воображения; и что остается? Ну, существует чистое удовольствие фехтования логикой, что прискучивает со временем, и существует приемлемая жизнь, на которую можно заработать лекциями, писательством и преподаванием. Я бы попробовал, если бы меня оставили в покое, но увы.

Фока и Евдоксия определили мою жизнь. Когда я не убегал от них, я лгал им, чтобы меня не убили. Я убил Евдоксию, потому что был вынужден: слишком старый и уставший, чтобы продолжать бегать, слишком измотанный, чтобы продолжать доставать комки pulveus fulminans из задницы и выпрыгивать в окна. Что касается Фоки, думаю, он хотел как лучше, но это не оправдание. Я хотел как лучше на разных стадиях своей жизни, и мне нет никаких оправданий.

Самое интересное, что одним из величайших моих талантов, пока я его не утратил, было заводить друзей. Давным-давно я нравился людям инстинктивно. Феодосия любила меня. Нужно быть в десять раз большим ученым, чем я когда-либо буду, чтобы разобраться в этой химии.

Ну. Простите, кстати, что я врал вам раньше. Не смог устоять. Думаю, прежде всего я шоумен, исполнитель, лжец. И с этим вы можете идти в банк.

– Ради Бога, – сказал Песценний, злобно глядя на меня. – Тебе обязательно было разворотить весь дворец?

Можно не говорить, что он преувеличивал. Но…

– Да, – ответил я. – Омлеты и яйца, – объяснил я. – К тому же, если вещь стоит делать…

Он налил мне в чашку бледно-зеленого чаю, который так моден в эти дни. Что касается меня, я скорей буду воду пить из канавы.

– Как именно ты это сделал? – спросил он.

Песценний, бывший глава Народного Стремления, а сейчас Первый гражданин Республики был, разумеется, моим старым университетским приятелем. Мы давно знакомы.

– Эта штука на вкус, как моча, – сказал я.

– Да. Как ты?..

Для этого я слишком хорошо его знал. Но это было неважно. У нас с ним было общее убийство. Такого рода взаимной связи можно доверять.

– Argens fulminans, – сказал я ему, вытягиваясь в его комфортабельном кресле. – Иначе известный как гремучее серебро.

– Никогда не слышал о…

– И не должен был, – сказал я. – Я его открыл. Фульминат золота существовал столетиями, все это есть в книгах. Я задумался, можно ли получить тот же эффект с серебром. Они оба совершенно бесполезны, конечно.

Он зыркнул на меня.

– Медленней.

– Фульминат серебра, – ухмыльнулся я, – это взрывчатка, очень мощная. Проблема в том, что она невероятно нестабильна. Другие фульминаты взрываются, когда их задеваешь или роняешь. Фульминат серебра склонен взрываться от собственного веса. Нет, я серьезно. Вес одного слоя кристаллов, формирующегося на другом, создает достаточное давление, чтобы сдетонировать. Вот почему он такой бесполезный. Ты не можешь сделать больше, чем мизерное количество, прежде, чем он самоуничтожится, если только не замедлишь его льдом. А когда лед растает…

Он тяжело думал, пытаясь не отставать.

– Продолжай.

– Я изготовил большое количество фульмината серебра, – сказал я. – На большом кубе льда. Я оставил его на столе в лаборатории вместе с другим экспериментом, в котором, как я знал, был заинтересован Фока. Осталось только поместить его в ту же комнату, что и фульминат, и задержать его там, пока он не взорвется. И Фока с ним, конечно.

– И все восточное крыло.

– Не то чтобы я работал с надежными данными, – пожал я плечами. – Так что пришлось гадать. Но ты должен согласиться, я ошибся в безопасную сторону.

– Можно и так сказать.

– Как бы там ни было, – продолжил я, – это сработало. И благодаря тому, что ты организовал для меня экстрадицию, я был в двенадцати милях от города, в компании безупречных свидетелей, когда Фока умер, освободив нас обоих. Затем все, что мне оставалось, сбежать из Мезантина…

– И как же?

Я насмешливо нахмурился.

– Профессиональный секрет, – сказал я. – Который я намереваюсь держать при себе на случай, если понадобится сбежать от твоих котелков, когда придет время.

Он был слишком умен, чтобы клюнуть на это.

– Все неплохо сработало, – сказал он, – на волосок. Когда ты все это предложил, я…

– Ты думал, что я с ума сошел, знаю. Но ты поверил мне. Спасибо.

– У меня ощущение, что я еще пожалею об этом, – сказал Песценний.

– Тогда ты будешь удачливей Фоки, – ответил я. – В любом случае, к черту это. Ты получил, что хотел: Фока умер, правительство в хаосе, все ингредиенты для успешного переворота.

– Не называй это так, – с раздражением сказал Песцений. – Это была народная революция.

– Конечно, это была она, – я поднялся. – Спасибо за чай. Мне пора.

Он посмотрел на меня.

– Куда?

– Я никогда тебе не врал, – улыбнулся я. – Так что не спрашивай или мне придется испортить идеальный счет.

– Удачи, – кивнул он. – Как бы то ни было, ты народный герой.

– И еще священник, – сказал я. – Есть ли конец моим талантам?

Я отправился в Хорис Сиато, где у меня были деньги и место для работы, и там я успешно завершил труд моей жизни, достижение, с которым всегда будут связывать мое имя, мой великий вклад в будущее человечества, источник моего значительного состояния. Давно пора было, и я заслужил.

И вот он я. После целой жизни странствий и побегов, теперь я живу в большом доме, с двумя сотням акров парка и семьюдесятью с чем-то слугами. Большую часть времени я трачу на чтение – теперь, когда могу позволить купить все книги, какие только захочу. Я больше не пишу. Мне не нужны деньги.

Я делал кое-какие записи о моих разнообразных экспериментах в алхимии, но в прошлом году устроил огромный костер на лужайке и сжег их все. Так что, к примеру, единственный в мире рецепт изготовления фульмината серебра вы только что прочли. Идея в том, что любой псих, который захочет его сделать, будет следовать инструкциям и, поскольку в них специально допущена ошибка, не переживет попытку. Рецепт золота из мусора умрет вместе со мной, и, пожалуй, не велика потеря, поскольку я никогда не проверял, работает он или нет. Единственные данные алхимических исследований, которые переживут меня – это формула моего великого изобретения, которую я продал, вместе с бизнесом, венисанскому синдикату за большее количество денег, чем кто угодно сумел бы потратить за жизнь. Не стоит и говорить, они намерены охранять его с предельной свирепостью. В условиях контракта прописано, чтобы я не копировал формулу. Без проблем, сказал я им.

Теперь я честный человек, столп общества. Я даже плачу налоги. На самом деле, только в прошлом году я заплатил достаточно, чтобы содержать полк (согласитесь, здесь есть чем гордиться). Каждое солнцестояние я получаю корзину белых слив и ящик фавентинского красного вина от Первого гражданина Песценния, который так никогда и не допустил свободных и честных выборов и сейчас был практически неотличим от моего другого университетского приятеля Фоки, помимо того, что не убивал алхимиков. Я ел сливы, а вино отдавал садовникам.

Да, и прошлой осенью я женился. Она милая девушка, невзрачная, но с умом, острым, как нож, и она меня смешит. Она вышла за меня замуж ради денег и библиотеки. Мне кажется, я женился на ней, потому что мне нравятся люди с правильными приоритетами. Конечно, я все еще думаю о Феодосии. После многих размышлений я пришел к выводу, что, скорей всего, убил Фоку не потому, что он казнил Феодосию. Я пытался его винить, но не смог. Моя ошибка.

Мое изобретение, с помощью которого я превратил неблагородные материалы в золото на договорной основе и обеспечил себя единственным настоящим бессмертием… Простите, я не был с вами совершенно честен. Меня действительно зовут Салонин, но я изменил имя, когда приехал в Хорис. Вы будете знать меня как Лонгина Агриколу, изобретателя искусственной синей краски.