Текст книги "Переносная дверь"
Автор книги: Том Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
Тут он вспомнил про шоумена-горшечника и подумал: «Вот черт!»
Перед мысленным взором замаячила пластиковая бутылка с «Валентин-экспрессом», вроде как оставшаяся на прикроватной тумбочке в комнате Софи...
– В чем дело? – спросила она. – У тебя такой вид, будто тебя вот-вот стошнит.
– Что? – Он отвел взгляд. – Извини. Я просто подумал... ну, сама знаешь.
Она кивнула.
– И я тоже. Но теперь уже все в порядке.
Полу хотелось закричать, что ничего не в порядке. Потому что, если бы в этот момент из его нагрудного кармана выпрыгнул Вокс с бутылкой в одной руке и столовой ложкой в другой и предложил ему все ту же сделку, он не был стопроцентно уверен, что не...
– Это зелье, – сказал он вдруг. – Мне кажется, нам нужно как можно скорее от него избавиться. Оставлять его без присмотра небезопасно.
– И я о том же подумала, – сказала Софи. – Предоставь все мне, я об этом позабочусь.
Пол кивнул. На мгновение он испугался, что Софи предложит избавиться от зелья ему, а он не хотел даже прикасаться к бутылке. Внезапно Софи схватила его за руку.
– Быстрей, – прошипела она. – Отойди.
Никакого объяснения не требовалось: по улице шли оскароносный Эшфорд Клент и клиентка. Пол и Софи спрятались за колонной, и Пол невольно заметил выражение пораженной радости на тридцатимиллионодолларовом лице проходящего мимо мужчины. «Вот черт», – снова подумал он, и в груди у него защемило.
– Подожди-ка, – прошептала Софи. – У меня есть идея.
– Какая? – нахмурился Пол.
– Стой тут! – велела она. – Он тебя видел? Клент?
– Только что или раньше?
– Раньше.
Пол покачал головой:
– Кажется, нет, он бегом оттуда убежал. А что?
– Смотри. – Софи указала вправо: Клент с клиенткой входили в «Зеленого дракона» через улицу. – Стой тут, пока я не вернусь.
– Ты куда? Софи улыбнулась:
– К себе в комнату. А потом мы поставим будущей миссис Клент выпивку.
Пол даже не знал, откуда у него взялась смелость это сделать. Подойти в пабе к совершенно незнакомым людям с двумя бокалами шампанского и спросить, не хотят ли они с ним выпить, потому что он только что выиграл в лотерею. Но они ответили, да, конечно, с радостью. Если уж на то пошло, сказал Клент, они тоже празднуют, они ведь только что обручились. Стук, который он услышал, поспешно выходя из паба, издала ударившаяся о стол голова будущей миссис Клент. Зелье действовало быстро, нечего и сомневаться.
Двадцать минут спустя они снова прокрались в зал – просто, чтобы удостовериться. И правильно сделали, потому что кто-то вызвал врача (толстяка средних лет с бородой, как у капитана Мейнваринга из телесериала «Папочкина армия». И когда будущая миссис Клент застонала и начала приходить в себя, только находчивость Софи (которая выбежала вперед и закричала во весь голос: «Смотрите, это же Эшфорд Клент!», благодаря чему врач поглядел в другую сторону) спасла положение. Все кончилось хорошо: первое, что увидела, открыв глаза, клиентка, было заботливо склонившееся над ней лицо на тридцать миллионов долларов. Мышеловка захлопнулась с почти оглушительным щелчком.
– Вот так, – сказала Софи, когда они стремглав перебежали улицу. – А вот теперь я избавлюсь от бутыли. Как только вернемся в гостиницу, вылью остатки в унитаз.
– Хорошая мысль, – ответил вполголоса Пол.
В конце концов это же только его мечты, его счастье, а они уже будут не те, если он получит их обманом. Ведь правда?
Или нет? Ему вспомнился блеск в глазах Клента. «Истинное счастье, – подумал он. – Ну и что, что оно взялось из бутылки и цветом напоминало ржаные волосы и виски? Да гори оно все синим пламенем! Даже если я не заслуживаю истинного счастья, то хотя бы Софи его заслуживает». С тех пор как они познакомились, Софи смертельно несчастна. А так она будет счастлива. «Да, – думал он, – определенно нужно избавиться от остатков жидкости в бутылке». Пока он не передумал.
На последней ступеньке он помедлил: ее комната налево, его – направо.
– Не знаю, как ты, – сказал Пол, – но я с ног валюсь. Думаю, я лягу пораньше. Ты не помнишь, в котором часу у нас завтра поезд?
Софи покачала головой:
– Наверное, билеты остались у гоблина.
– А... Тогда нам придется купить их самим. Сомневаюсь, что возникнут проблемы с возвратом денег, если мы попросим мистера Уэлса подписать розовый бланк.
Она рассмеялась:
– Тогда спокойной ночи. Пойду вылью зелье в раковину.
– Угу, – сказал он и, не оборачиваясь, ушел к себе в номер.
Поезд из Венткастера отходил без десяти десять, затем – пересадка в половине первого с Манчестер-Пиккадилли до Юстонского вокзала. Невзирая на несколько мелких драм с такси из Кадсли и длиннющими хвостами в билетные кассы, им удалось успеть. За весь день они едва словом перемолвились.
В Манчестере Пол купил журнал, чтобы на остаток пути укрыться за глянцевыми страницами. Поскольку времени у него было мало, он схватил со стойки наудачу и в награду получил «Ежемесячник марок и монет». Софи, поступившая точно так же, преуспела не больше, обретя еженедельник «Какая пила лучше?». После того как они просидели друг против друга полтора часа, не перевернув ни страницы, Софи подалась вперед и спросила:
– Меняемся?
– Что? – Пол опустил свой щит.
– Меняемся? – повторила она. – Мне жуть как не терпится узнать последние новости про памятные монеты островов в Ла-Манше, и, готова поспорить, тебе тоже не терпится прочесть последний обзор самой новой «Макита 202ZW».
Пол со вздохом бросил журнал рядом с собой на сиденье.
– Извини, – сказал он.
– Я веду себя не лучше тебя, – отозвалась она, – но рано или поздно нам придется об этом поговорить.
– Ага, – без энтузиазма кивнул Пол. – Тогда ты первая.
Софи свела к переносице брови.
– Только не так. Это ведь не прослушивание какое-нибудь.
– Извини.
Повисло долгое молчание. Они смотрели друг на друга, точно английский и немецкий солдаты во фламандских окопах под Рождество, которые никак не могут вспомнить слов «Святой ночи». Наконец Пол сказал:
– И что о ней говорят?
– О чем?
– О новой «Макита 202ZW». Софи сердито глянула на него.
– По всей видимости, штуковина прорезает молодую древесину как бумагу. Это же глупо!
Пол кивнул:
– В конце концов нам еще вместе работать. Очевидно, он ляпнул что-то невпопад, потому что Софии нахмурилась.
– Вот именно, – сказала она. – Думаю, нам действительно нужно во всем разобраться. А не делать вид, будто ничего не произошло...
(Женщина с сиденья напротив следила за ними с самозабвенным вниманием.)
– Но мы не можем допустить, чтобы это стало между нами, я имею в виду на службе. Это было просто, но...
– Просто так? – предположил Пол.
– Наверное. – Софи поерзала на сиденье, потом вдруг встала. – Не знаю, как ты, а я умираю от голода. Схожу, пожалуй, в буфет и куплю поесть. Тебе чего-нибудь принести?
"Только не булочку с ветчиной, – подумал Пол. Но так уж вышло, что ему ощутимо хотелось пить. – Чашка чаю была бы очень кстати, спасибо, – сказал он.
– Ладно.
Она поспешила к стойке, и Пол заметил, как ловко она двигается в покачивающемся вагоне. Совсем не так, как он.
Сумочку Софи оставила на сиденье, и на краткую долю секунды Пол задумался, не забыла ли она избавиться от зелья. Если забыла, то оно все еще там, и когда она вернется с кофе или апельсиновым соком...
Нет, оборвал он себя. И углом глаза заметил, как женщина напротив с интересом изучает его. «Ну да, – подумал он, – если бы вы только были правы. Но вы ошибаетесь». Взяв «Какая пила лучше?», он прочел страницу писем.
– Чай, – сказал голос у него над ухом. Он поднял глаза. Софи вернулась.
– Спасибо. Сколько я тебе должен? Софи покачала головой.
– Я забрала чек. Это за счет «Дж. В. Уэлса». Уверен, что не хочешь ничего съесть? Могу отдать тебе половину сандвича с сыром.
– Нет, совсем не хочу.
Глупость какая-то: стоило ей про это упомянуть, он подумал, что не прочь чего-нибудь пожевать. Но не может же он теперь встать и пойти покупать еду, только что отказавшись от ее предложения. И почему это, скажите, на милость, он всегда отказывается от любой малости, когда ему предлагают? Пол глотнул чаю, который был горячим и гнилостным на вкус, и решил, что с него хватит.
– Послушай, – начал он, – о том, что там случилось. Знаю, это было не...
И заснул.
У Пола болела голова.
«Наверное, – подумал он, – я о стол ударился». Он поднял голову и открыл глаза.
– Привет, – сказал чей-то голос.
Он прекрасно знал, что смотрит сейчас в лицо женщины, сидевшей напротив. Странно: он определенно ее помнил (под пятьдесят или чуть больше, чья-нибудь мама или тетя) и мог бы поклясться, что она не была самой прекрасной девушкой на свете, самой чудесной, самой...
«Вот черт», – подумал он.
А потом самая изумительная, расчудесная девушка во вселенной усмехнулась, и он даже подпрыгнул на месте, будто сел на ежа, и прошипел:
– Ты!
– Вот именно, – откликнулась матушка мистера Тэннера. – Как твоя голова? У тебя ужасная шишка.
«Вот дрянь! – подумал он. – Чудесная, роскошная, потрясающе красивая дрянь».
– Где Софи? – простонал он.
Миссис Тэннер мотнула в сторону головой. Софи сидела рядом с ним с коричневым бумажным пакетом на голове.
– Просто мера предосторожности, – пояснила матушка миссис Тэннер. – Теперь можно его снять.
Пол огляделся, но все остальные в купе или крепко спали, или были полностью погружены в книги, газеты или журналы. Стянув с головы Софи мешок, миссис Тэннер бросила его на пол.
– Ты не слишком сильно ударился, – сказала она, – просто больно, вот и все. Видишь? Я могу вести себя вежливо, когда захочу.
Пол точно знал, что ему хочется сказать, даже видел слова яркими буквами на мысленном экране, но получилось у него:
– Я тебя люблю.
Матушка мистера Тэннера снова усмехнулась:
– Ты даже представить себе не можешь, как чудесно это звучит. Повтори, пожалуйста.
– Я тебя люблю.
– Да, – согласилась она, – любишь, ведь правда? И поделом тебе. Мы могли бы все устроить просто и мило, но тебе обязательно надо артачиться. Мужчины, – презрительно бросила она и добавила: – Люди.
Пол знал, что хочет рассердиться, но не мог. Это все равно что хотеть стать шести футов ростом или Папой Римским: он более или менее мог себе представить, что почувствует, но нет на свете никакого способа, как этого достичь. Теперь придется любить матушку мистера Тэннера. Это неизбежно. Он не столько влюблялся, сколько погружался, медленно и неодолимо, точно человек, тонущий в заварном креме. Он знал, что, как только белые волны сомкнутся у него над головой, и тягучая масса заберется ему в рот и в легкие, он будет счастлив, до конца дней счастлив, так же исступленно счастлив, как оскароносный Эшфорд Клент. Остаток жизни превратится в сплошной знойный полдень, и он будет купаться в лучах матушки мистера Тэннера, его звезды, его солнца. Верно, можно предположить, что впереди его ждут какие-то неприятности, но пока есть лунный свет, смех, романтика и любовь...
«Нет, – попытался заорать он, – не выйдет, черт побери!» (Крем дошел ему почти до носа.) Такое не может случиться с ним, потому что... ну, он же Пол Карпентер, лемминг, который ходит сам по себе и который по горло сыт катастрофически провалившимися романами. Но он знал, что если перестанет барахтаться, расслабится, хотя бы на мгновение потеряет бдительность, счастье нахлынет и захлестнет его с головой, а тогда не будет больше одиночества, сомнений в себе, горестей, отныне и навсегда все будет замечательно, потому что Любовь – самая прекрасная штука в мире, ведь это она заставляет вращаться Землю (впрочем, сходного эффекта можно добиться, выпив очень быстро целый стакан виски), Любовь – это все, что тебе нужно.
– Да господи боже, – говорила тем временем матушка мистера Тэннера. – И вообще, смотри на меня, пока в меня влюбляешься. Какой же ты жалкий.
– Отвали, – промямлил Пол и добавил: – Дорогая. Она барабанила пальцами по столу.
– Ты не можешь с этим бороться, – сказала она. – Положение безвыходное. В конце концов ты ведь всегда этого хотел, да?
– Да, – негромко ответил Пол. – Но больше не хочу. Матушка мистера Тэннера нахмурилась. Как чудесно она хмурится: как выразительно, как страстно!
– Да проснись же! – велела она. – Признай, что эта костлявая корова тебе на самом деле никогда не нравилась. Давай же, это ведь правда, так?
– Нет. Да. Нет.
– Отлично. – Матушка мистера Тэннера сложила руки на груди. – Ладно, тогда скажи мне, что тебе в ней нравится. Сияющая красота? Я кальмаров видела куда более сексуальных. Приятный человек? Полна искрометного веселья и остроумия? Нежная, сочувствующая душа? Или что? С ней все время чертовски трудно: она унылая, мрачная и эгоистичная, вечно в дурном настроении, то и дело говорит гадости, а еще у нее полно неприятных привычек. Фригидная, как белый медведь.
– Нет, – прервал ее Пол. – Ты ошибаешься. Она... – И остановился. Он не мог вспомнить, какая она.
– Что ты сказал? Наверное, и впрямь нечто особенное, раз ты даже вспомнить не можешь.
– Могу, – всхлипнул Пол, – просто...
– Ну, тогда ладно, – сказала матушка мистера Тэннера, улыбаясь поистине прекрасной улыбкой, – как ее зовут?
Пол недоуменно нахмурился: – Что?
– Ты же слышал. Как ее зовут?
Пол не мог вспомнить. Он сжал голову руками, ему хотелось заплакать, но он не мог, потому что он был восхитительно, почти чудесно, блаженно счастлив.
– Пожалуйста, – прошептал он. – Не надо.
– Слишком поздно, – ответила матушка мистера Тэннера, – даже если бы я хотела, а я не хочу. Надо отдать тебе должное, сопротивлялся ты неплохо. Но все кончено, я победила, поэтому перестань меня раздражать и пойди обними меня, пока я рожу тебе не расквасила.
Без толку. Да и смысла, наверное, тоже нет никакого. Даже если он сумеет вырваться, выплюнуть весь крем и выбраться из болота, она (девушка, которую он любит, худая девушка, чье имя он забыл) никогда не будет принадлежать ему, ведь она отдала свои сердце, разум и тело шоумену-горшечнику по имени Шаз, который живет в автобусе на окраине Экстера, или это был Эппинг-форест? Нет смысла...
– Ладно, – простонал он. – Только не здесь, хорошо? Не в чертовом поезде, где столько народу...
Матушка мистера Тэннера показала ему язык – зеленый и чешуйчатый.
– Ханжа, – сказала она. – Я не собираюсь ждать, пока мы вернемся в офис. Как насчет багажного вагона?
– У меня есть идея получше, – пробормотал Пол. – Та штука. Переносная дверь. У меня в кармане. Можем отправиться, куда пожелаем.
– Ага. – Снова ухмылка. – Теперь ты дело говоришь. Как насчет пляжа на Мартинике? Нет ничего лучше мягкого песка под поясницей, я всегда говорю. Или...
– Куда хочешь, – буркнул Пол, доставая из кармана картонный тубус. – Коридор? – взмолился он.
– Веди, любовничек, – сказала матушка мистера Тэннера. Он нетвердо поднялся на ноги, спотыкаясь, выбрался в коридор, где была перегородка – достаточно большая, чтобы там уместилась переносная дверь.
– Нужно чем-нибудь ее заклинить, – выдохнул он.
– Как насчет моей сумочки?
– Отлично. – Развернув дверь, он разгладил ее по перегородке. – После тебя.
– Ага, я пройду, а ты ее за мной захлопнешь? Я что, с пальмы свалилась?
– Да. Нет. Тогда я пойду первым.
Он открыл дверь и, когда его правая нога зависла над порогом, изо всех сил закричал «В ПРОШЛОЕ!» и рванулся вперед.
Где бы он ни оказался, темно там было, как в мешке. Где-то за спиной у него матушка мистера Тэннера взревела «Вот гад!», ну и что с того? Он мысленно скривился и подумал: «Ик». Впрочем, и это не страшно. Теперь ему много лучше.
Пол поглядел туда, где полагалось быть наручным часам, но, разумеется, в темноте ничего не увидел. Не важно, теперь он уже знал, что это все равно не поможет: время за дверью было субъективным или что-то вроде того. В счет шло только то, что он забрался в прошлое настолько далеко, что ему уже никогда не выпить чай с подмешанным туда треклятым зельем. Жив, здоров и в безопасности – во всяком случае, пока.
Расправив плечи, он прислушался. Где-то недалеко бухали тяжелые неуклюжие шаги, и голос матушки мистера Тэннера («Только попадись мне, я тебе легкие, черт побери, вырву!»). Перед мысленным взором замаячила ее боевая гоблинская трансформация, и он понял, что это не пустая угроза. Пора бежать, решил Пол.
И побежал.
Бежать в кромешной темноте – не самое разумное дело. Не одолел он и десяти шагов, как его нос соприкоснулся с чем-то невидимым, но крайне твердым. Он упал и, свернувшись калачиком, остался лежать на чем-то, что предположительно было полом. И пока он этим занимался, кто-то – или что-то – перешагнул через него, по всей видимости, не подозревая о его существования. А поскольку это что-то во всю глотку орало: «А потом я вырву у тебя печенку и поджарю с луком!», он заключил, что это скорее всего матушка мистера Тэннера.
«Великолепно!» – подумал он. Теперь осталось только прокрасться к переносной двери, проскользнуть через нее, захлопнуть за собой и свернуть. Не тратя времени на то, чтобы вставать на ноги, он развернулся на четвереньках и пополз туда, откуда, как он надеялся, только что пришел. По дороге ему пришло в голову поинтересоваться, что будет с тем, кто останется за запертой переносной дверью. В тот единственный раз, когда с ним такое случилось, все обошлось: он вернулся в офис, всего лишь часов на восемнадцать до того, как все началось. Но сейчас он понятия не имел, в каком месте или времени оказался. Он вполне мог очутиться в какой-нибудь жуткой щели между пространствами, и к тому же вознамерился оставить здесь матушку мистера Тэннера, возможно, на веки вечные...
«Худо», – подумал Пол.
Он все полз и полз, и уже начал беспокоиться. Насколько ему помнилось, прежде чем натолкнуться на невидимое препятствие и упасть, он пробежал не больше ярда. А сейчас он ведь уже долго ползет, давно бы пора показаться двери. Жаль, что через нее не пробивается ни лучика света. Может, он в темноте не туда пополз? Вполне вероятно: он не питал иллюзий насчет своего умения ориентироваться в пространстве. Полцарства за фонарь или за зажигалку, или хотя бы за коробку спичек.
(И вообще, подумал он, даже если это безымянная пустота под диваном пространства и времени, и он обречен скитаться тут до скончания веков, ползать в темноте, как слепой крот, это все равно в миллион раз лучше, чем пожизненные блаженство и радость с матерью мистера Тэннера. Стопроцентно лучше. Тут никаких сомнений быть не может. Он едва спасся, но благодаря находчивости и врожденной хитрости все-таки сбежал. Тем не менее неплохо было бы найти выход...)
Он бросился вперед, и его голова обо что-то ударилась. Кто-то пискнул.
Этот голос он узнал.
Более того, он знал прилагающееся к голосу имя.
– Софи? – сказал он.
– Пол? «Софи?»
– Что, черт побери, ты тут делаешь?
– Ты куда-то запропастился, и я пошла тебя искать. Кто-то меня ударил, и...
Тут в голову Пола закралась весьма неприятная мысль.
– Постой-ка, – сказал он. – Ты проснулась и пошла меня искать. Через этакую смешную дверь в перегородке.
– Вот именно. Знаешь...
– Дверь, – негромко произнес Пол, – была заклинена дамской сумочкой, так?
– Да, действительно была. Послушай... Пол сделал глубокий вдох.
– Ты, случайно, эту дверь за собой не закрыла?
– Могла. А что, это так важно? Внезапно повсюду зажегся свет.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Пол знал, где очутился. Дома.
Вроде как.
то была не его комната. Нет, конечно, он жил в этой комнате, потому что вот они на своих местах – камин, окно, кровать и стол, вот оно мокрое пятно на стене, похожее на карту Турции, нарисованную Сальвадором Дали. Но это была не его комната. Так выглядела бы комната, в которой он жил, сто с чем-нибудь лет назад.
"Да я же тут был... "
В своем роде приятная комната. Веселый огонь в камине, такой же, как в прошлый раз, когда он здесь был. Но по-прежнему никакой двери.
– Здравствуйте, – произнес голос у него за спиной.
Резко обернувшись, Пол увидел двух молодых людей в викторианских костюмах, стоявших в углу у платяного шкафа. Один – с густыми вьющимися волосами. Другого, насколько ему помнится, звали Пип, и это он сейчас сказал:
– Все в порядке.
– Ода, – выдохнул Пол. – Что в порядке?
Пип усмехнулся (не той, не гоблинской усмешкой) и указал вниз. На полу возле кровати лежал гоблин и не шевелился, хотя спал ли он, был оглушен или мертв, на первый взгляд не определить.
– Хотите верьте, хотите нет, споткнулась о каминную решетку, – продолжал Пип, – и ударилась головой о выступ. Шишка небольшая, через несколько минут она будет как новенькая. Ну и где она?
Не успел Пол и рта открыть, как у него из-за спины выступила Софи.
– Кто вы такие, черт побери? – вопросила она. – И куда мы попали?
Молодые люди не ответили: посмотрели на Софи и тут же отвели глаза. Кудрявый покраснел, как ревень. Воцарилось недоуменное молчание, потом Пол вдруг сообразил, в чем дело. Подавшись к Софи, он прошептал ей на ухо:
– Быстрей зайди мне за спину! Она уставилась на него озадаченно.
– Почему? Они опасны?
– Просто сделай, как я говорю, ладно?
Наверное, все дело было в его тоне, потому что она подчинилась лишь с мгновенной заминкой. Смущенно прокашлявшись, Пол сказал:
– На самом деле, там, откуда я пришел, женщины именно так одеваются.
Молодой человек по имени Пип был шокирован и заинтересован одновременно.
– Неужели? Пол кивнул:
– В точности.
– Господи всевышний. Вы говорите, это нормально? – Теперь уже он был на несколько оттенков краснее своего друга. – М-м... колени и так далее?
– Вот именно, – сказал Пол. – Если уж на то пошло, леди в выходном костюме. Ну, для работы. В конторе.
Пип уставился на него во все глаза.
– Они работают? В конторах? – Да?
– В таком наряде?
– Эй, – проворчала Софи, отталкивая Пола в сторону. – Какого, скажите на милость, черта...
– Все нормально, – быстро прервал ее Пол, – ты просто не поняла. Эти люди... эти джентльмены, – поспешно поправился он (оскорбить столь многих людей за столь короткое время!), – они вроде как из прошлого. Викторианцы.
– А!
Если судить по выражению лица Софи, Пол вполне мог назвать их марсианами, хотя скорее всего она предпочла бы марсиан, как менее чужих.
– А, понимаю...
Кудрявый молодой человек бесцеремонно кашлянул.
– Может быть, вы представите нас э-э-э... молодой леди, – предложил он.
– Что? А, верно. – Пол улыбнулся. – Это Софи Петтингел. Мы вместе работаем. Прошу прощения, – добавил он, – но я все еще понятия не имею, кто вы такие.
Молодые люди вежливо кивнули Софи, она же смотрела на них с неподдельным интересом, к которому примешивался ужас. Пол заметил, что она стоит совершенно неподвижно, будто ждет, что они в любой момент могут на нее броситься.
– Меня зовут, – сказал товарищ кудрявого, – Филип Кэтервуд, хотя обычно меня называют Пип. А это мой друг и коллега Артур Тэннер.
«Тэннер! – пронеслось в голове у Пола, а потом: – Кэтервуд!» Второе имя он встречал раньше во всевозможных банковских книжках и сертификатах, документах на собственность и так далее – в хранилище.
– М-м-м... Привет, приятно познакомиться, – сказал он, надеясь, что говорит то, что нужно. – Ах да, – добавил он, – я Пол. Пол Карпентер.
– Нуда, – ответил, слегка нахмурясь, Пип. – Это мы знаем. Мы уже встречались.
– Послушайте! – Тон, которым это было произнесено, недвусмысленно говорил, что терпение Софи истощается, и она вот-вот взорвется. – Если никто не поспешит объяснить мне, что, мать вашу, тут происходит...
Полу подумалось, что стоило пережить столько треволнений ради того, чтобы увидеть выражение, застывшее на лицах молодых людей. Ему показалось, что следует объяснить ("Они сегодня и матерятся тоже, а не только работают и носят мини-юбки... "), но по зрелом размышлении предпочел оставить все как есть: пусть сами справляются с культурным шоком.
– Если уж на то пошло, – сказал он, – я и сам не прочь бы услышать объяснения, если вы не против.
Пип слабо кивнул, словно все еще не мог оправиться.
– Что бы вы хотели, чтобы мы объяснили? – спросил он. Тут Пол почему-то жутко рассердился.
– Да так, то и это, – сказал он. – До кое-чего я сам додумался, например, почему вы на стенку лезете, увидев колени девушки, а нечисть вроде гоблина принимаете как должное. Но в каком времени, черт побери, все происходит? И если это дом 36 по Коронейшн-террас, то что вы делаете в моей квартире и куда, скажите на милость, исчезла дверь? Почему посреди моей – нашей – комнаты стоит треклятый меч в камне? И вообще, какого черта, – добавил он с такой яростью, на которую, как сам считал, не способен вовсе, – ко мне привязались господа Гилберт и Салливан? Пип задумчиво поглядел на Пола:
– Так вы не знаете? Никто вам не сказал?
– Нет, – ответил Пол. – Не сказал.
– Ага, в таком случае, – объявил Пип, – нам всем, наверное, лучше присесть. Объяснения могут занять некоторое время.
Все началось (сказал Пип) в семьдесят седьмом. Или, наверное, мне следует сказать, в тысяча восемьсот семьдесят седьмом. Кстати, а вы из какого года? Правда? Господи помилуй!
Ну, так вот. Тогда, в семьдесят седьмом, мы с Артуром были младшими клерками, только-только закончили учиться в расположенной в лондонском Сити весьма уважаемой фирме чародеев «Дж. В. Уэлс и К°».
Однажды утром в понедельник нас вызвал к себе в кабинет старший партнер мистер Джон Уэлс. Он сказал, что хочет, чтобы мы кое о чем для него позаботились. Говорил он ужасно загадочно, но, впрочем, проведя два года на фирме, мы уже, конечно, к такому привыкли. Вы знаете про «Дж. В. Уэлс и К°», правда? Знаете, чем они занимаются? Превосходно.
Естественно, мы не спросили Джона Веллингтона (так мы его звали в конторе, хотя, надо ли говорить, только за глаза), в чем дело. Так не положено. Но к великому нашему удивлению, старик сам все рассказал. А поведал он нам просто поразительные вещи.
Он сказал, что не так давно обнаружил, что его племянник, молодой мистер Хамфри вкупе с еще несколькими партнерами, замыслил от него избавиться. Очевидно, мистеру Хамфри надоело ждать, когда старикан уйдет на покой. Уэлс-старший поговаривал об этом последние двести лет, но дальше слов не шло. Поэтому мистер Хамфри решил взять дело в свои руки. Но старый Джон Веллингтон вовсе не собирался сдаваться, главным образом потому, что не мог снести мысли, что мистер Хамфри подгребет под себя семейное дело. По правде сказать, мы этому совсем не удивились. Мы уже давно знали, что они на ножах, потому что Джону Веллингтону не нравились проделки мистера Хамфри, он считал их неэтичными, если не сказать – откровенно бесчестными и зловредными, и, надо заметить, мы с ним были полностью согласны.
Но вернемся к тому дню. Как сказал нам Джон Веллингтон, вызвал он нас к себе затем, чтобы доверить на хранение некий могущественный чудодейственный предмет, который мы должны были сберечь во что бы то ни стало. Потому что если, как подозревал ДжВ, мистер Хамфри сотворит с ним что-нибудь ужасное (например, превратит в лягушку или заключит в стеклянную гору), только магия этого предмета будет достаточно сильна, чтобы спасти его и освободить. Если хотите, это можно называть талисманом, хотя Джон Веллингтон употребил другое слов, которое сейчас выскользнуло у меня из головы.
Как бы то ни было, он отдал эту вещь нам, а мы, в свою очередь, хорошенько позаботились, чтобы она все время была то у одного из нас, то у другого. Понимаете, она ведь была маленькой и легкой, настолько маленькой, что носить ее можно было в жилетном кармане или подвесить на цепочку для часов.
Вскоре после этого разговора мистер Джон Веллингтон исчез. В конторе говорили, что произошел ужасный несчастный случай при выполнении заказа от каких-то клиентов из западного графства, что-то связанное с любовным зельем, и оставался единственный способ все исправить – ДжВ должен был принести себя в жертву Злому, который, как нам сказали, в положенный срок появился и унес старикана в Очень Плохое Место.
Разумеется, мы с Артуром этому не поверили, ведь ДжВ нас предупредил. Мы-то знали, что, помимо мистера Хамфри, тут никакого Злого нет. А вот он явно совершил с нашим стариканом нечто чудовищное, более того, наша задача теперь – выяснить, в чем дело, и расставить все по местам.
Но не успели мы этим заняться, как однажды под вечер в пятницу нам велели пойти в кабинет мистера Хамфри. Это нам, как вы понимаете, совсем не понравилось, но выбора не было, и мы пошли.
Мистер Хамфри не стал попусту тратить слова. Он знал, что старикан отдал нам талисман, и хотел его получить. Начал он с того, что предложил нам денег, потом продвижение по службе, потом партнерство в фирме, но мы, разумеется, и слышать ни о чем не хотели. На это он весьма рассердился и стал грозить нам всевозможными страшными последствиями, но, как это ни странно, через некоторое время просто велел убираться с его глаз, тем дело и кончилось. Мы сочли это чрезвычайно необычным, ведь, если бы захотел, он мог прибегнуть к магии, чтобы принудить отдать эту вещь, или даже испепелить молнией. А вместо этого просто велел нам идти домой.
Несколько недель мы ничего больше о нем не слышали и уже решили, что делу конец. А потом однажды мистер Сусловиц (вы с ним знакомы? Замечательно) послал за нами и сказал, что был бы очень нам обязан, если бы мы день-другой поубирались в хранилище, привели в порядок ценные бумаги, ведь там внизу сам черт ногу сломит. Так мы и сделали, и претяжелая, скажу я вам, оказалась работенка – сами можете себе представить. В последний день, когда работа была почти закончена, к нам в хранилище спустилась секретарь мистера Хамфри мисс Джулия (ага, вы и ее знаете) и принесла коробку всяких мелочей, которые следовало убрать со всем прочим. В той коробке мы нашли престранную штуковину: картонный тубус с ковриком из индийского каучука, вырезанным по форме двери. Но, разумеется, про это вам все известно.
Тогда вы лучше других можете себе представить, как, прочитав прилагавшиеся инструкции, мы увлеклись этой диковиной и не устояли перед искушением испробовать. Расправив коврик на стене хранилища, мы, когда появилась дверь, ее открыли, заклинили толстой книгой и прошли. Будучи осторожными, мы приказали ей перенести нас не дальше нашего собственного жилища. И вот тут-то, переступив порог, мы и оказались – только нашей собственной двери, я хочу сказать настоящей двери, ведущей из наших комнат в остальное здание, не было и в помине.
Только мы сделали это открытие, как заметили, что в дверном проеме – в магическом дверном проеме, который мы приложили к стене хранилища, – кто-то стоит. К нашему ужасу, мы увидели, что это мистер Уэлс. Он улыбался самой дьявольской своей улыбкой. Точных слов я не помню, но он нам сказал, что поскольку мы отказываемся отдать ему талисман и поскольку все равно про его дела знаем больше, чем следует, неплохо бы нас раз и навсегда убрать подальше. А после, не успели мы запротестовать или что-либо сделать, он захлопнул дверь у нас перед носом, и она исчезла, а мы, нужно ли вам говорить, остались в комнате без двери.
