Текст книги "Переносная дверь"
Автор книги: Том Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
– Да это же глупо! – отрезала Софи. – Или ты собираешься быть нонконформистом, и тогда тебе плевать на всякую скучную муру, или найди себе работу в офисе.
Тут Полу пришло в голову, что шоумен-горшечник Шаз вдруг заинтересовался скучными и постыдными деньгами, потому что решил несколько остепениться, как это бывает с людьми, у которых складываются серьезные отношения с видами на будущее. Галлюцинаторная картина: горшечник (которому мысленный взор Пола придал сильное семейное сходство с кланом Тэннеров) рыщет по универмагу «Лора Эшли» в поисках ткани на занавески для переднего окна автобуса – пришлась как обухом по голове. Потребовалось немало усилий, чтобы вернуться к реальности.
– Наверное, – сказал он и замолчал. Вот она, ниспосланная небом возможность вогнать клин-другой, но почему-то Полу не хотелось этого делать. Если быть предельно честным, он был на стороне горшечника. – Но это, наверное, трудно, – осторожно продолжил он. – Отыскать нужное равновесие. С одной стороны, артистичность и самобытность, с другой – овсянка и рулоны туалетной бумаги. Это просто Жизнь.
Софи снова шумно вдохнула.
– Что ж, честно говоря, я и не ожидала, что ты поймешь. На крохотную долю секунды, ровно на столько, сколько требуется фотону, чтобы преодолеть путь в ярд, Пол поймал себя на мысли: а может быть, во всех этих эмоциональных бурях хуже всего приходится самому шоумену-горшечнику. Но от этой мысли он отмахнулся мухобойкой жалости к себе.
– Ну, по правде сказать, для меня это темный лес. Эй, послушай-ка. Кажется, что-то происходит.
Изнутри загремели скобяные изделия, дверь приотворилась, и, проскользнув в щелку, мистер Уэлс поскорее ее закрыл. В руках у него был большой чемодан, на ремне через плечо висела большая дорожная сумка.
– Ладно, – слегка задыхаясь, сказал он. – Пора ехать.
Ровно в этот момент к обочине подкатил большой желтый микроавтобус. Пол успел краем глаза углядеть пугающий отблеск красного глаза и солнечный блик на бивне, но тут мистер Уэлс поспешно загнал их через задние двери в салон.
Микроавтобус оказался комфортабельным, почти роскошным: глубокое, точь-в-точь из мужского клуба кожаное кресло для мистера Уэлса, два самолетных кресла для Софи и Пола. На столике в середине (который, надо сказать, умудрялся стоять совершенно неподвижно, когда микроавтобус, трогая от обочины, развил скорость в несколько раз больше световой) – изысканный континентальный завтрак: круассаны, кексы, нарезанные тонкими ломтиками немецкие сардельки и голландский сыр, маленькие французские булочки с кусочками шоколада внутри, кувшин апельсинового сока и термос с кофе.
– Угощайтесь, – предложил мистер Уэлс, открывая чемодан и доставая кипу бумаг. – Я уже позавтракал.
Через минуту-другую Софи наклонилась к столу и налила себе стакан апельсинового сока. Полу, которого внезапно обуял голод, не терпелось навалить себе побольше и начать уписывать за обе щеки, оказывая особое внимание булочкам с шоколадом, но почему-то он не хотел прикасаться кеде. В конце концов, он взял ближайший круассан и стал грызть – без масла. Микроавтобус шел, казалось, на девяносто, с частыми и внезапными торможениями перед светофорами и пешеходными переходами, но еда и стол не двигались ни на миллиметр.
– Нам понадобится около пяти часов, чтобы прибыть на место, – сказал мистер Уэлс. – Мне следовало бы посоветовать вам прихватить что-нибудь почитать. Чуть позже я расскажу, что мы будем делать, но сначала мне нужно покончить с этой макулатурой. Если хотите, можете поспать.
«Пять часов, – подумал Пол, – вот черт!» Сидеть без перерыва на одном месте в движущемся транспорте – то, что он умеет делать хуже всего. Впрочем, даже будь у него с собой книга, он все равно не смог бы читать. Софи, влив в себя апельсиновый сок, открыла сумочку (он впервые видел у нее такой предмет) и достала толстый альбом в бумажной обложке. «Обливная глазурь против Франко, – прочел он, скосив глаза. – Тенденции в керамике в период Гражданской войны в Испании». Но уже через пять минут Софи убрала альбом, даже не заложив страницу, и это было самое лучшее, что случилось с Полом за весь день. Особой сонливости он не чувствовал, но в какой-то момент, наверное, все-таки закрыл глаза, потому что провалился в сон. Ему снилось, что он сидит в самолетном кресле в салоне желтого микроавтобуса, который ранним утром несется с немыслимой скоростью по окраинам Лондона. А рядом с ним сидит худая девушка (чье имя вдруг выскользнуло у него из головы) и крепко спит, совершенно мертвая для мира. Поэтому она не слышит беседы, которую ведут профессор Ваншпее и высокая сухопарая женщина с акцентом Новой Англии (Пол был почти уверен, что это графиня Джуди, партнер, отвечающий за индустрию развлечений и законная Королева Фей).
– Я по-прежнему считаю, что мы должны что-нибудь предпринять, – сказала графиня Джуди. – Это просто нечестно. Мы не можем позволить ему снова безнаказанно такое проделать.
Профессор иронически улыбнулся:
– Это необходимо. Один из нас должен был уйти. Вышло так, что это Джон. Бизнес есть бизнес.
– Так ли это было необходимо? – Графиня поджала тонкие губы. – Я в этом не уверена. К тому же у нас есть только его слово, не более того.
– Он не стал бы лгать. Только не нам. Графиня задумалась, а потом сказала:
– И те бедные мальчики. Даже если вы правы относительно Джона, тут он зашел слишком далеко.
– Бизнес есть бизнес, – смущенно отозвался профессор.
– Я вас умоляю, Тео. – Графиня как будто была совсем им недовольна. – Спорить я с вами не стану, во всяком случае сейчас. Но это определенно не должно повториться, не с этими двумя. Кстати, они гораздо более ценные.
Профессор улыбнулся.
– Любопытно. Не будь они такими для нас ценными... – он помедлил на этом последнем слове, – так ли бы вы стали ратовать в их защиту?
– Это гадкие слова, Тео. Вы же хорошо меня знаете. Профессор признал свой недостаток, слегка наклонив голову.
– Иными словами, не имеет значения, – добавил он. – Ваше замечание совершенно справедливо, они действительно ценные, и мне бы не хотелось, чтобы с ними что-то случилось. То есть я не убежден, что с ними должно что-то случиться. Впрочем, разумеется, не мне тягаться с вами интуицией в таких вещах...
– Тео, – предостерегающе проговорила графиня.
– Я только хочу сказать, – продолжал профессор, – что сейчас нет никаких причин волноваться. Несомненно, они оба уязвимы – особенно, разумеется, мальчик, – но главное не это. Начнем с того, что нет никаких доказательств, даже указаний на то, что тот несносный предмет действительно у него. А если и у него, это не обязательно означает, что он его использовал, хотя бы знает, что он собой представляет и на что способен. Я бы предположил, что если бы он умудрился сообразить, как оно работает, то использовал бы как какую-нибудь игрушку и довольно скоро пресытился бы. Разумеется, – добавил он, – не было бы даже проблемы, если бы мы не потеряли эту кошмарную штуковину.
Последнее, очевидно, было больным местом графини – прежде чем ответить, она нахмурилась.
– Не разыгрывайте бестолковость, Тео. Деннис отправил их обоих прибираться в хранилище. Это все равно что нарисовать карту с большим красным крестиком в нужном месте.
Профессор поднял бровь.
– Вы полагаете, предмет в хранилище?
– Не знаю. В противном случае он бы не был потерян. Я знаю только, что мы оба сто раз обыскали помещение с пола до потолка и не смогли его найти.
– Мы-то, разумеется, не могли бы его найти, как вам прекрасно известно. Перестаньте разговаривать со мной, как с маленьким. На мой взгляд, предмет у мальчишки, и он знает, что у него, вот из-за чего весь сыр-бор. Нам следует что-то предпринять.
Профессор посмотрел на нее свысока.
– И что же?
– Предупредить их, разумеется.
– При всем моем уважении к вам. – Профессор потер лоб, будто от этого разговора у него разыгралась мигрень. – Предположим, мы его предупредим. И, скажите на милость, как? Крикнем «Берегись!»? Все остальное будет непростительным нарушением профессиональной этики. А если мы ошибаемся, это обернется просто катастрофой.
Графиня уже начала терять терпение.
– Тогда будь по-вашему, – сказала она. – В конце концов, что бы там ни случилось, это будет не на моей совести. Я всегда могу уйти и оставить вас самих со всем разбираться. Если уж на то пошло, искушение сейчас слишком велико.
– Сомневаюсь, – улыбнулся профессор. – Для начала, чем бы вы занялись? Честно говоря, я почему-то не могу себе представить, как вы сидите на мухоморе и весь день напролет играете на свирели. Вам скоро наскучит. Ведь именно скука и привела вас в нашу фирму.
– Есть вещи пострашнее скуки, – возразила графиня. – Но вижу, спорить с вами бессмысленно, вы уже все решили.
Я по-прежнему считаю, что нам следует их предупредить. Хотя бы только мальчика.
– Нет. – Профессор повысил голос, что как-то не вязалось с его обычным поведением. – Нам следует держаться от них подальше. И вам тоже, – многозначительно добавил он. – Если вы играете с мыслью самой ему сказать...
– Я же обещала не делать этого, Тео.
– Верно, но вы окончили юридический колледж. Вам известно множество хитрых способов рассказывать многое, даже не шевеля губами. Я хочу, чтобы вы поклялись, что ничего ему не откроете. Искренне и так, чтобы я мог видеть, не скрестили ли вы пальцы.
Пока он произносил эти слова, Пол заметил кое-что, чего не мог видеть со своего места профессор: графиня скрестила пальцы за спиной. «Глупость какая-то, – подумал он. – Впрочем, на фирме все ведут себя странно». Вполне возможно, что скрещенные пальцы – исключительно серьезное и могучее заклинание.
– Ладно. – Графиня подняла обе руки. – Обещаю. Я ничего ему не скажу.
Тут Пол проснулся. Он сидел в самолетном кресле в салоне желтого микроавтобуса, который ранним утром несся с немыслимой скоростью по окраинам Лондона. А рядом с ним сидела худая девушка (чье имя вдруг выскользнуло у него из головы) и крепко спала, совершенно мертвая для мира; но единственным, кроме них, человеком здесь был мистер Уэлс, явно погруженный в толстую пачку отпечатанных страниц. Пол, казалось, целую вечность сидел молча и неподвижно. Потом глаза мистера Уэлса закрылись, свернутые страницы выскользнули у него из пальцев на колени, и он захрапел.
Значит, остался только я, подумал Пол и по какой-то загадочной причине почувствовал, как под пиджаком ему тычет в ребра притаившийся в кармане тубус. А ведь в тубусе мирно прикорнула переносная дверь. Она задержалась в кармане только потому, что вчера вечером Пол забыл ее вынуть: уж конечно, он не намеревался пользоваться ею сегодня. И тем не менее. Короткая вылазка во Флоренцию или Акапулько хотя бы на время избавит его от скуки, даст шанс размять ноги. Более того, непреодолимое утомление, которое по-прежнему наваливалось на него после очень и очень длительного путешествия за дверь, поможет ему заснуть, а это не так уж плохо, учитывая пять часов езды. Убедившись, что и Софи, и мистер Уэлс крепко спят, он раскатал дверь, налепил на стенку микроавтобуса и переступил порог.
Впоследствии он понял, в чем заключалась ошибка: он не принял твердого решения, куда хочет попасть, а просто переступил порог. Глупая ошибка, и винить в ней можно только невнимательность. А значит, только его вина, что, оглядевшись, он с отвращением обнаружил, что попал на Сент-Мзри-Экс в собственный офис.
Меньше, чем за минуту, он понял, что случилось, и тут же повернулся на сто восемьдесят градусов, собираясь уйти тем же путем. Но двери там не было. Причину отгадать было тоже не трудно. Перед тем как ступить за порог, он забыл заклинить дверь, и, когда микроавтобус резко тряхнуло, дверь захлопнулась.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Досадно – и это еще мягко сказано. Пол понятия не имел, куда мистер Уэлс их везет, и не мог сесть на автобус того же маршрута или в самолет, поэтому, когда они вернутся, его, очевидно, ожидают как минимум кислые мины и множество неприятных вопросов. А еще – это, надо думать, последний раз, когда он видел переносную дверь – если, конечно, она не будет фигурировать в качестве вещественного доказательства на судебном процессе по обвинению в краже из хранилища собственности клиента фирмы.
Короче, он основательно влип. Пол заставил себя поискать положительные моменты. (Может, его вышвырнут на улицу, но в этом он почему-то сомневался. Это все равно как если бы тебя выгнали из Ада за антисоциальное поведение.) Собравшись пойти доложить о своем возвращении Джулии и попросить у нее работы, он потянулся за ручку двери и в процессе обнаружил собственные часы, а те сказали ему, что сейчас без трех минут два.
«Постойте-ка», – подумал он. Да, конечно, он мог провести в противном микроавтобусе восемь часов, но ведь это не так. Быстрая проверка утвердила его во мнении, что часы не сломаны (секундная стрелка деловито прыгала по циферблату). Он как раз обдумывал создавшееся положение, когда дверь распахнулась, едва не расквасив ему нос, и в кабинетик ворвалась Софи.
– Извини, – сказала она, протискиваясь мимо Пола к своему стулу.
Тут Пол с недоумением и ужасом заметил, что стол завален кипами распечаток Мортенсена, сортированными и несортированными. Даже по меркам «Дж. В. Уэлс и Ко» это уже чересчур. Присутствие Софи еще, вероятно, можно объяснить: например, она увидела приклеенную к стенке микроавтобуса переносную дверь и прошла сквозь нее. Но ведь с последними таблицами они разобрались под конец вчерашнего дня.
– Извини, что тебя тревожу, – сказал он. – Но разве мы уже их все не сделали?
Софи подняла глаза.
– Какие «их все»?
– Мортенсеновские таблицы.
– Что?
И тут ему пришло в голову, что если сейчас действительно середина вчерашнего дня, то она еще не была в конференцзале и не слышала объяснений мистера Червеубивца по поводу счетчиков Мортенсена.
– Какой сегодня день? – жалко выдавил он.
– Четверг. Ты что пьян?
– Что? Я хотел сказать, нет.
– Ведешь себя как-то странно. Как ты назвал эту макулатуру?
– Так, не обращай внимания.
Образование Пол, возможно, получил довольно поверхностное, но посмотрел достаточно серий «Стар-трека», чтобы знать: если вам не повезло настолько, что вы попали во временную аномалию, внезапно перенеслись в собственное прошлое, крайне – нет, абсолютно важно – не делать ничего, что могло бы запутать потоки времени и изменить ход событий. Иначе можно натворить такое, что изменит неизвестное, которое отправило вас сюда, и это неизвестное не случится, а тогда вы навсегда застрянете между прошлым и будущем, возможно, даже в идиотских студийных декорациях с полиэстеровыми скалами.
– Правду сказать, ничего важного, – промямлил он. – Но, наверное, мне стоит немного поработать.
Остаток дня обернулся сущим кошмаром – приходилось вспоминать все до единой мелочи, которые он вчера говорил или делал, чтобы в точности их повторить. В конце концов это оказалось невозможным, хотя, насколько он мог судить, совсем не по его вине: было несколько случаев, когда он точно помнил свои реплики, но или они вызывали совершенно другую реакцию, или сигнала к ним так и не поступало. Лекция мистера Червеубивца о смертельных опасностях оказалась много короче, и вместо предостережения об Искажениях Ксавье он рассказал им про Парадоксы Эрлихмана (из-за которых можно встретить себя на собственных похоронах и так далее) – тут реальность, на взгляд Пола, переборщила с совпадениями. Светлый момент был только один: когда он шел к автобусной остановке, то обнаружил у себя в кармане переносную дверь, а ведь это тоже было нарушением темпорального устройства, поскольку он определенно помнил, что в тот час вчера напрочь забыл о ее существовании.
И тут он сел на тротуар и расплакался. Но ведь уже слишком поздно пытаться что-то изменить... или не поздно? Внезапно Пол задумался, а как, собственно, ему удалось попасть во вчерашний день, и ответ нашелся сам собой. Дверь послала его не только через пространство, но и через время.
«Да за что же так измываться, в конце-то концов!» – мысленно воскликнул он.
Однако довольно скоро отвращение из-за того, что он застрял в кинофильме, который даже не стал бы досматривать по телевизору, если бы только по другим каналам не было ничего, кроме автогонок, уступило место осторожному ликованию. За время своей работы в «Дж. В. Уэлс» Пол уже сообразил, что за всей мишурой притаились серьезные штуки, которые только и ждут, чтобы сцапать зазевавшегося, и тем не менее – умудриться отправиться в прошлое... Если бы только сообразить, как заставить дверь работать хоть с какой-то долей точности, все бы стало чудесно. Он смог бы вернуться вдоль своей жизни и исправить все промахи, какие совершал на людях. Он избежал бы мучительных ошибок, из-за которых просыпался среди ночи в холодном поту. Например...
Например: проскочить на пару месяцев назад и постараться не подавать заявление на должность младшего клерка в «Дж. В. Уэлс». Подумать только! Никакого больше мистера Тэннера, никаких таблиц, никаких мечей в камне, никаких гоблинов, вообще никаких странностей. Не говоря уже о том, что никакого разбитого сердца.
Никакой больше Софи.
«Проклятие, – подумал он. – Но нет, пошло оно ко всем чертям!» Да, конечно, у него все равно ничего не выйдет, особенно если учесть, что ей и без него есть кому скармливать булочки с ветчиной. Но действительно ли стоит пренебрегать шансом избавиться от всех этих сумасшедших, ужасающих странностей, лишь бы проводить свои дни, не говоря с ней, не ходя вместе на ленч, не обсуждая события прошедшего дня, не помогая друг другу, когда случается очередной дурацкий кошмар, не сближаясь понемногу благодаря совместно пережитым потрясениям?
Пол задумался и пришел к единственному выводу: «Вот черт!»
Появился автобус, и Пол в него сел. «Ладно, – уговаривал он себя, – а что, если просто вернуться в тот день, когда она пошла на вечеринку или куда там еще, где встретила этого треклятого горшечника, и как-то помешать ей туда попасть?» Результат: никакого горшечника, никакого разбитого сердца. Ну да, конечно. Он точно знал, что бы тогда случилось: через неделю она бы познакомилась в автобусе с неомарксистским жонглером-авангардистом или застряла бы в лифте с экспрессионистом-укротителем морских котиков. Не важно, в кого она может влюбиться, важно то, в кого она ни за что не влюбится. Насколько он знал, тут переносная дверь ничем помочь не в силах, даже если бы перенесла их обоих на необитаемый остров, где не было бы иной пищи, кроме неистощимых шельфов с устрицами.
Иными словами, лучше забыть. Но если бы только... Если бы только дверь сумела перенести его в предшествовавший собеседованию день и одновременно начисто стереть ему память, чтобы он забыл, что вообще познакомился с Софи. На это бы он согласился. Только скорее всего ничего из этого не выйдет – иначе почему еще он помнит про мистера Лундквиста и счетчики Мортенсена? Тут он понял, что с самого начала был прав. Дверь – не более чем игрушка, что-то из школы чародеев, эквивалентное «Каталогу новинок». Он вернулся к тому, с чего начал. Не важно, где ты, не важно, когда, даже не важно (учитывая миссис Тэннер), что ты собой представляешь. Единственно важное – то, кто ты есть, и по странному совпадению – это единственное, чего ты изменить не властен.
«Ну и бог с ним». Когда автобус подъехал к его остановке, Пол встал, чтобы выйти, но тут вспомнил, что вчера в этот момент зазевался, пропустил свою остановку и доехал до следующей. Он сел, вспомнив также, что пришлось долго возвращаться пешком под проливным дождем, а теперь это, разумеется, придется повторить.
И в шесть часов утра на следующее утро он стоял на пороге дома № 70 по Сент-Мэри-Экс, и там его уже ждала Софи. Большую часть прошлой ночи он пытался восстановить обрывки того напряженного, неловкого разговора, в конце которого он даже пожалел горшечника. Видит Бог, это и в первый раз далось ему нелегко. Но то, что придется выдержать все это опять, да еще с полным хладнокровием...
– Привет, – бросила она. Все тем же лучшим похоронным тоном.
– Привет, – ответил он.
– Ну и что? – продолжала Софи, всячески изображая, что смотрит на часы. – Мы-то пришли вовремя.
Пол вспомнил, что надо кивнуть.
– Он ведь сказал в шесть, да? – Да.
– Так я и думал. Конечно, он мог иметь в виду шесть вечера.
– Нет, он сказал в шесть утра.
– Да, мне тоже послышалось, что он так сказал.
Пока, заверил он самого себя, все в порядке. Разумеется, это был легкий кусок, а не тот, второй, позорный, от которого хочется провалиться сквозь землю. Все болезненные моменты еще впереди, и начнутся они со следующей же его репликой, а именно...
– Как жизнь? – неловко спросил он. – О, вообще.
– Нормально. Я думала, ты со мной не разговариваешь.
Тут он иссяк. Он помнил, что эти ее слова застали его врасплох, и он запаниковал, но ни за что на свете не мог бы вспомнить, что, собственно, сказал. Прошла секунда, за ней другая, которые стремительно превращались в Мгновение, и один Бог знает, к какому результату это приведет. Придется придумать что-нибудь наспех, но никакой сколько-нибудь разумный ответ в голову не шел. Наконец от отчаяния у него вырвалось:
– О! Я думал, это ты со мной не разговариваешь. Огромная ошибка.
– А, – вырвалось у нее, и она покраснела.
Это было Мгновение. Хуже того, у него возникло ужасное ощущение, что, вполне возможно, это как раз одна из тех вещей, о которых вещал мистер Червеубивец («Вот черт, – подумал он, – я уже дважды прослушал эту дурацкую лекцию, ну почему бы мне ради разнообразия не выслушать было внимательно?»). Мина Последствий. А в таком случае...
– А! – повторила она. – А, ладно. С чего ты взял?
– Ну... – Мысленным взором он почти видел, как ветер уносит клочья временного потока. – Ну, с тех пор как ты подружилась с – как его зовут – Шазом, я, наверное, предположил...
– А!
Треклятые Мгновения теперь уже сыпались дождем, их можно было сгребать лопатой, подшивать и продавать на ярмарке, как календари.
– На самом деле все совсем не так, – тем временем говорила она. – Я хочу сказать, мы встречаемся, и, пожалуй, у нас правда есть отношения, ну вроде того, но это не... – Она помедлила, нахмурив брови. – На самом деле у нас сейчас ну... вроде как по-настоящему тяжелый период, я даже подумываю, не порвать ли с ним.
И снова, хотя уже по другим причинам, Пол не закричал во всю глотку «У-рр-аа!» и не сплясал джигу, даже не расплылся в улыбке. Вместо этого он съежился и стал ждать, когда спецэффект унесет его на вечные муки среди фанерных каньонов.
– На самом деле, – говорила Софи, – все сейчас чертовски неприятно. Он сильно изменился, правда изменился. Последнее время он только и говорит, что про все эти шоу да выступления, которые у него запланированы, можно подумать, это действительно важно. А хуже всего то, что в конечном итоге его интересуют только деньги.
Этот кусок Пол узнал, и, наверное, ему следовало бы испытать облегчение, но ничего подобного. Слова остались более или менее те же, но сказано это было совсем по-другому. Он даже видел, как появилась трещина. Достаточно крохотного колышка, который мягко задвинут пальцем, и горшечник отойдет в прошлое. Альтернативная история. Другой временной поток.
– Да будет тебе, – услышал он собственный хриплый голос. – Тебе не кажется, что ты малость несправедлива?
Софи поглядела на него проницательно, будто тоже почувствовала, что он отказался от утвержденного сценария и теперь позорно импровизировал.
– Это ты о чем? – ворчливо вопросила она.
– Ну... – Да, если подумать, черт побери, о чем он? Да ни о чем. – Ну, совершенно очевидно, что карьера для него очень важна. И если у него начинает получаться, тебе следовало бы радоваться.
«Чудесно, – подумал он, – теперь я еще больше напортачил. Вот тут-то она по-настоящему на него разозлится. И на меня в придачу».
– Конечно-конечно, – откликнулась Софи. – Значит, я должна его поддерживать и не путаться под ногами, молчать, пока со мной не заговорят, точно... Точно добрая женушка. – Она затрясла головой так яростно – просто чудо, что голова не отвалилась. – Это не...
– Я не это имел в виду, – отчаянно прервал ее Пол. – Я совсем не о том говорил. – («А о чем же, мистер Умник?») – Я хотел сказать, – продолжал он, – что ведь именно это тебе в нем так понравилось, именно это делает его таким хорошим горшечником.
– Художником-керамистом.
– Верно. И это тоже. Поэтому я просто хочу сказать, что если он не будет верен себе, то потеряет веру в свое призвание и все такое... Он ведь тогда уже не будет тем человеком, который тебе... э... действительно нравится, а станет кем-то другим. Я хочу сказать, если он вдруг решит перестать быть гор... художником-керамистом только потому, что это отнимает у него так много времени, и возьмется за что-нибудь, что он... Ну, не знаю, найдет себе работу в библиотеке или на стройке, или еще где-нибудь. Он станет тогда кем-то совершенно другим, и...
Тут она сжалилась и перебила:
– Понимаю, о чем ты. (Пол был счастлив, что хотя бы один из них понимает.) Иными словами, ты считаешь, что это я эгоистка, раз пытаюсь превратить его в кого-то, кем он не является, только потому, что хочу, чтобы он был таким, каким я хочу его видеть, вместо того, чтобы хотеть, чтобы он оставался прежним, тем, который мне понравился?
Пол сделал глубокий вдох.
– Да, – сказал он. – А!
Только Пол начал отчаиваться, как появился мистер Уэлс, и хотя бы у него хватило обычной вежливости придерживаться сценария. Как только они сели в микроавтобус, поле для отклонений от Истинного Пути, по всей видимости, сузилось, хотя Пол с некоторой долей отвращения заметил, что на сей раз Софи продолжала читать «Обливную глазурь против Франко» еще минут двадцать. Со временем он почувствовал, как у него слипаются глаза, и поэтому их закрыл, и заснул, но если сон и повторился, то, проснувшись, Пол этого не помнил. Тяги использовать переносную дверь не было и в помине. Он только поудобнее устроился в кресле и попытался думать о хорошем, в чем его ожидал полный провал.
Наверное, он снова заснул, потому что, когда они прибыли, Софи разбудила его, легонько хлопнув по колену. Подскочив, он едва не ударился головой о крышу микроавтобуса.
– Приехали, – возвестил мистер Уэлс. – Так вот, мне следовало бы коротко ввести вас в курс дела, но, наверное, это вылетело у меня из головы. Невелика важность, ничего трудного тут нет. Просто ведите себя тихо и делайте то, что я вам скажу. Уверен, вы справитесь.
Из микроавтобуса они вылезли в чистом поле. В некотором отдалении стоял большой белый шатер. Кругом бегали дети, десятки детей, а серьезного вида мужчины в костюмах стояли небольшими группками, попивая вино и ведя важные разговоры, пока обеспокоенные мамаши в широкополых шляпах старались помешать своим чадам причинить ущерб себе и другим.
– Детский праздник, – объяснил вполголоса мистер Уэлс, пока они шли к шатру.
Софи нахмурилась.
– Что мы тут делаем? – спросила она.
– Представление с чудесами, – ответил мистер Уэлс. Софи застыла как вкопанная.
– Представления с чудесами? Вы хотите сказать, фокусы и все такое?
Вид у мистера Уэлса сделался раздраженный.
– Ну, разумеется. Этим я и занимаюсь, я же кудесник. – О!
Тут мистера Уэлса перехватил очень крупный мужчина в сером двубортном костюме – надо думать, хозяин – и стал трясти ему руку, точно накачивал насосом воду. Любезно улыбнувшись, мистер Уэлс представил Пола и Софи как своих ассистентов, после чего хозяин указал на шатер поменьше, где они могут переодеться. «Погодите-ка», – пронеслось в голове у Пола, но потом он сообразил, что это только логично. Представление с чудесами. Магия. Кролики из шляпы, голубки из белых шелковых носовых платков, ваша карта – семерка треф. Судя по всему, ничего большего в магии и нет.
– Ваши костюмы, – сказал мистер Уэлс, когда они подошли к шатру для переодеваний, – вот в этом чемодане.
При слове «костюмы» Софи наградила его таким взглядом, который счистил бы наслоения ракушечника с днища нефтяного танкера, но если она предвидела что-то с люрексом и длинными рейтузами в обтяжку, то волновалась она попусту. Костюмами оказались два длинных серых балахона, в каких мог бы ходить монах из исторического фильма. Поверх повседневной одежды эти балахоны наделись без труда. У балахона мистера Уэлса имелся глубокий, таинственного вида капюшон, благодаря которому он стал походить на злобненького старшего брата императора Палпатина, а еще он достал из сумки самую настоящую, черную с белым наконечником волшебную палочку. В остальном их багаж состоял из реквизита: сцепленных латунных колец, квадратных кусков белого шелка, странной формы шкатулок с пружинками, которые следовало закрепить ремнями под мышкой, разноцветных ярких стеклянных шариков, несколько колод игральных карт, связки чего-то, напоминающего веник, и четырех настоящих острых японских катан. Сам чемодан раскладывался в эдакую комбинацию козел и сундука – посредством нескольких опровергающих логику складных филенок на петлях. Все оборудование они втроем перенесли в главный шатер, в котором было пусто, если не считать нескольких скучающих мужчин, которые расставляли стулья. В одном углу располагалась сцена с микрофоном и несколькими складными ширмами.
Много времени ушло на установку всевозможных приспособлений. Мистер Уэлс не слишком хорошо умел объяснить, чего он от них хочет, что было весьма прискорбно, учитывая, что ни один из них понятия не имел, где что должно стоять и как оно должно работать. Едва они успели закончить, как в шатер начали сбегаться дети.
В обществе детишек Полу всегда было не по себе, а эти оказались даже хуже других. Они болтали, корчили рожи, швырялись чем попало: повсюду летала шрапнель из булочек с сосисками и пирогов, причем довольно много снарядов не попадало в цель и каким-то образом оказывалось на сцене. Однако буйство этой своры как будто ничуть не досаждало мистеру Уэлсу, перед собравшимися он предстал точно римский император, принимающий парад гладиаторов, а когда он дважды легонько стукнул палочкой по сундуку, все немедленно умолкли, сели прямее и с ожидании воззрились на него. Представление началось.
Пол и ребенком не особенно любил представления фокусников, никак не мог понять, в чем тут смысл, поскольку было ослепительно очевидно (во всяком случае, для него), как выполняется тот или иной трюк. Может, так было потому, что присутствовать ему доводилось только на выступлениях крохоборов. Но мистер Уэлс принадлежал к совсем иному разряду. Чувство собственного достоинства не позволило ему тратить силы на бессмысленно веселую болтовню: он и слова не произнес, только ворчал иногда вполголоса, когда просил Пола или Софи что-нибудь подержать или передать тот или иной предмет. Стараясь по ходу представления исполнять приказы, не сорвав всего действа по невежеству или неаккуратности, Пол начал понимать, что мистер Уэлс действительно кудесник. Впрочем, этого и следовало ожидать. Совершенно очевидно, что пригласившие его люди до омерзения богаты, настолько, что могут себе позволить нанимать самых лучших, а именно таким и казался мистер Уэлс. Пол поймал себя на том, что следит за шоу с восхищением, ведь на сей раз он понятия не имел, как мистеру Уэлсу удаются его поразительные трюки. Если бы он не видел заранее всех причиндалов, то вполне поверил бы, что все действительно делается при помощи сверхъестественной силы (хотя зачем кому-то, кто и впрямь наделен таинственными сверхчеловеческими способностями, растрачивать их на превращение мышей-песчанок в роликовые коньки или на вытаскивание флагов всех стран Единой Европы из намертво закрытой коробки для печенья?).
