Текст книги "Курьезы холодной войны. Записки дипломата"

Автор книги: Тимур Дмитричев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Полюбовавшись с плоской крыши школы ещё более широким панорамным пейзажем, я начал спускаться вниз к порту, заходя но пути в разные мелкие лавочки в надежде найти подходящие местные сувениры. При выходе из одной из них уже в портовой части города я увидел, не веря собственным глазам, поднимавшегося мне навстречу выпускника нашего института, окончившего его на четыре года раньше меня. Мы знали друг друга только шапочно, хотя мне, как это обычно бывает со студентами младших курсов по отношению к старшим, было известно его имя. «Алексей! – радостно сказал я, подавая ему руку. – Это просто невероятно! Такая встреча буквально на краю света!» Мой институтский знакомый просто остолбенел, услышав русскую речь и своё имя. Несколько секунд он с невероятным удивлением и явным недоверием, и даже с тревогой в глазах, разглядывал меня и мою яркую авиасумку с крупными литерами TWA, соображая, как реагировать на моё неожиданное и загадочное для него появление перед ним буквально на другом конце земли. Выжав из себя некоторое подобие улыбки, он осторожно огляделся вокруг и, убедившись, что никаких других людей со мной не было, пожал мою руку. «Ты что здесь делаешь? – как-то неуверенно произнёс он и снова оглянулся по сторонам. – Как ты сюда попал?»

Я коротко сообщил Алексею о своей работе в ООН, командировке в Бразилию и связанной с ней поездке по Южной Америке. Услышав это объяснение, мой старший однокашник несколько расслабился и оживился, а в ответ на мой встречный вопрос о его приезде в Чили сказал, что он приехал в Вальпараисо с советским торговым судном, на котором он теперь работал и которое в тот день разгружалось в порту. Он вместе с группой его команды был отпущен на несколько часов на берег. Его коллеги в тот момент находились в соседнем магазине, занимаясь покупками, а он вышел на улицу сделать несколько снимков. Алексей сообщил мне также, что сначала работал, а потом служил на флоте до поступления в наш институт, а после его окончания вернулся к себе в Одессу, решив продолжить работу морехода. Я пригласил Алексея зайти в кафе на чашку кофе, но тут он заторопился, сказав, что ему надо возвращаться к своим, так как они могли волноваться. Мы попрощались, пожав друг другу руки, и Алексей, где оглядываясь на меня, направился к двери соседнего магазина и исчез за ней. Оставшись один, я продолжал смотреть ему вслед, всё ещё с трудом веря в эту невероятную встречу. Даже сегодня, когда все в России, кто могут и хотят, путешествуют по всему свету, подобная встреча была бы тоже удивительной, но в советское время это было поистине невероятно! Зная наши тогдашние порядки, я прекрасно понимал неуютное состояние Алексея при нашей неожиданной встрече, которая не могла не вызывать у нас чувство определённой грусти и досады в связи с такими глупыми советскими установками по пребыванию людей за границей.

Погуляв еще некоторое время по Вальпараисо, я сел на запланированный по времени поезд и поехал в Сантьяго. В Випья-дель-Мар, как и было условленно, в мой вагон сел Педро, с которым мы вели разговоры до приезда в столицу. Я пригласил своего нового знакомого вместе поужинать несколько позже в тот же вечер недалеко от моей гостиницы, на что он охотно согласился, и мы договорились встретиться в её вестибюле. Перед тем как разойтись, Педро сказал мне, что он и утром и вечером заметил за мной слежку – два типа ходили за мной на некотором расстоянии, пытаясь быть незамеченными. Хотя я сам этих людей не видел, я сказал Педро, что меня это не волнует, и что с этим сопровождением может быть даже безопаснее.

Приняв душ и немного передохнув у себя в номере, я ответил на телефонные сообщения, оставленные мне Пабло, который интересовался результатами моей поездки, а затем спустился вниз встретиться на ужине с Педро. Он пришёл в назначенное время, и мы посидели сначала в баре гостиницы, решая, куда лучше пойти. Буквально через несколько минут Педро снова сказал мне, что мои сыщики продолжают меня опекать, переместившись из вестибюля, где он их заметал, за нами в бар. Минут через двадцать мы уже шли с ним по городу в предложенный им ресторан, сопровождаемые сзади теми же двумя типами.

Педро предложил освободиться от нашей опеки путём резких изменений маршрута и частыми крутыми поворотами. Поскольку ему был прекрасно знаком город, он быстро, время от времени перебежками, повёл меня через хорошо известные ему дворы, сквозные подъезды и маленькие парки. Иногда мы останавливались в каком-то укромном месте и смотрели за появлением представителей охранки. Это были два пожилых субъекта в одинаковых светлых плащах, которым было нелегко за нами угнаться.

Было очень смешно наблюдать их со стороны, когда они, потеряв нас из виду, задыхаясь, останавливались у какого-нибудь перекрёстка, прохода между домами или входа в ближайший подъезд, делились мнениями о том, куда мы могли исчезнуть, и затем снова бросались искать нас по нашему следу. В основном эта игра в кошки-мышки происходила уже в кварталах неподалёку от выбранного нами ресторана, так как Педро решил проводить наш ужин без непрошеной компании.

Перед входом в ресторан мы оглянулись вокруг, но сыщиков не увидели и, довольные своим успехом, разместились в большом зале этого приятного и довольно наполненного клиентами заведения. К концу ужина, когда мы уже пили кофе со сливками, Педро вдруг громко расхохотался и сообщил мне, что наша опека снова была с нами. Я стал рассчитываться с официантом, когда мой гость сказал мне, что оба типа тоже готовятся к выходу и сворачивают якобы читаемые ими газеты, за которыми они частично скрывали своё наблюдение за нами. Невзирая на мои колебания, он решил снова пошутить над ними и вместо обычного выхода на улицу пройти в соседнюю дверь, невидимую нашим опекунам и ведущую в туалет. Мы так и сделали. Несколько минут спустя мы вышли из туалета и через стеклянную дверь ресторана посмотрели на улицу, где оба типа в полной растерянности смотрели по сторонам, обнаружив наше загадочное исчезновение. Поскольку, как оказалось, в ресторане было два выхода на параллельные улицы, Педро повёл меня ко второму, где мы вышли на почти пустую улицу и направились без сопровождения в мою гостиницу.

Здесь мы расстались до следующего дня, утром которого мой чилийский друг показывал незнакомые мне ещё районы своего города. Перед обедом, на который я был приглашён Пабло и его женой до отъезда в аэропорт, мы с Педро тепло попрощались, обменявшись адресами. У него ко мне была всего одна просьба – прислать ему из Нью-Йорка американские джинсы. Мы с ним некоторое время регулярно переписывались, свои джинсы он получил, но сообщил, что ему пришлось заплатить за них немалую таможенную пошлину. Наша переписка прекратилась с его переходом на работу в военное ведомство.

После обеда Пабло с женой отвезли меня в аэропорт, где они мне передали небольшой сувенир для моего коллеги Мардонеса в Нью-Йорк. Я был им очень признателен за внимание и гостеприимство, которое они мне оказали, о чём я снова сообщал им в моих поздравительных открытках на Рождество. Из Сантьяго я вылетал рейсом «Люфтганзы» в Рио-де-Жанейро с остановкой в столице Парагвая Асунсьон. Оказавшись в зале ожидания аэропорта перед вылетом, я был очень удивлён тем, что почти все мои спутники говорили по-немецки. Вспомнив, что конечным пунктом назначения нашего рейса был всё-таки Франкфурт, моё удивление могло показаться неоправданным. Разговорившись с моим соседом но залу, я узнал, что почти все говорившие на немецком языке люда были чилийцами немецкого происхождения, которые большой группой летели туристами в страну своих предков. Начиная с середины XIX века Чили, где было много земли и очень мало людей, активно приглашало иммигрантов из Италии, Франции и особенно из Германии – стран, в которых был избыток рабочих рук, но мало работы. В отличие от итальянцев и французов, которые довольно скоро растворились среди родственного им по языку и культуре местного населения, немецкие иммигранты обживали отдельные поселения, сохраняя язык, обычаи и традиции Германии.

Теперь для меня наступал ещё один новый этап моего необыкновенно интересного и увлекательного путешествия. Однако до него была короткая пауза в столице Парагвая Асунсьоне…

ОСТАНОВКА В ПАРАГВАЕ

Государство Парагвай обязано своим названием большой реке Парагвай, которая, беря начало на Бразильском плоскогорье, несёт свои воды на протяжении почти 2500 километров до впадения в Парану на границе с Аргентиной. Название самой реки Парагвай на языке индейцев гуарани означает «река-вода попугаев» (парагоа – попугай + ай – река-вода) До прихода испанцев его территорию населяло несколько индсйских племен, самым многочисленным из которых были гуарани. Они же дали название иреке Парана, которое на их языке означает «река-море» (пара – река + ана – похожая на море). Первыми европейцами в этих землях были Алехо Гарсиа, добравшийся туда,в 1524 году от бразильского побережья, и Себастьян Кабот, который поднялся на территорию гуарани вверх по реке Парана. Однако эти пионеры Парагвая в тех краях только побывали, а первые поселения там были основаны в 1526–1556 годах Доминго де Ирала. Обосновавшись в форте Асунсьон, что в переводе с испанского означает «Успение», Арала начал постепенно превращать его в центр власти испанской короны на юго-востоке Южной Америки. Оттуда же были предприняты шаги по основанию таких будущих аргентинских городов, как Санта-Фэ, Коррьентес и вторично сам Буэнос-Айрес.

В 1541 году в Асунсьон прибыл первый губернатор провинции Рио-де-Ла-Плата – легендарный исследователь Америки Кабеса де Вака. В 1527–1528 годах он был казначеем трагически закончившейся экспедиции Панфило Нарваэса во Флориду. Из 300 участников этой экспедиции в живых остались только четверо, в том числе Кабеса де Вака, которые на протяжении восьми лет были рабами индейцев, работали и бродили среди индейских племен южных районов теперешних Соединённых Штатов, пока почти случайно не встретились с передовым отрядом испанцев на севере лить недавно завоёванной северо-западной Мексики. Его скитания побудили конкистадоров Де Сото и Коронадо начать экспедиции в глубь Североамериканского континента. После возвращения в Испанию Кабеса де Вака добился назначения в Асунсьон. Высадившись на побережье Бразилии в марте 1541 года, он и его отряд в течение пяти месяцев проделали страшно трудный переход в 1600 км через неисследованные земли, открыли самый крупный в мире водопад Игуасу и впервые достигли Асунсьона не водным путём, а по суше. Интриги и восстание Ирала в 1545 году привели к свержению Кабеса де Вака и его высылке в Испанию, где он был обвинён в злоупотреблении властью и приговорён к военной службе в Африке. Он умер в нищете и забвении в 1560 году.

Вначале Парагвай стал частью вице-королевства Перу, но в XVII веке он получает статус самостоятельного вице-губернаторства, а в 1776 году, с учреждением вице-королевства Ла-Плата, Асунсьон вместе со всеми парагвайскими землями попадает в подчинение Буэнос-Айресу. Основу колониальной политики Испании в те времена здесь составляли действия по делимитации границы территории Парагвая с Бразилией для приостановления португальской экспансии путём строительства опорных пунктов и поселений, а также поощрения широкого смешения испанцев с гуарани, что создавало более прочную основу поддержки со стороны населения режима королевского правления. В демографическом плане это привело к быстрому смешению двух основных наций и их культур. Парагвай почти полностью превратился в страну метисов, большинство которых является двуязычным, говоря на испанском и гуарани.

С начала XVII века и в течение последующих более 150 лет большая территория юго-восточного Парагвая находилась в руках ордена иезуитов, миссии которого обрели такую широкую самостоятельную военную, политическую и экономическую власть, что превратились в государство в государстве. Даже совместные вооружённые попытки Испании и Португалии расчленить на части объединённую территорию поселений миссионеров столкнулись с их ожесточённым сопротивлением, что в конечном счёте вызвало изгнание иезуитов из Парагвая, а позднее и из Бразилии.

Потеря Асунсьоном своего былого влияния перед растущей силой Буэнос-Айреса вызывала постоянное недовольство и сопротивление его населения, которое в 1810 году отказалось признать провозглашение независимости Аргентины применительно к своей территории, объявив через год свою собственную независимость. Длительные пограничные споры с их соседями в 1865 году привели задиристых парагвайцев к войне одновременно с маленьким Уругваем и с гигантами в лице Бразилии и Аргентины. Несмотря на колоссальное численное преимущество трёх союзников, прекрасно вооружённая и хорошо подготовленная немецкими специалистами парагвайская армия смогла в течение целых пяти лет оказывать им ожесточённое сопротивление. Война закончилась 6-летней оккупацией Парагвая, гибелью его президента Франсиско Лопеса и половины (!) населения страны, а также аннексией ряда частей её территории Бразилией и Аргентиной. Парагвай остался в конечном счёте независимым государством только из-за соперничества между его главными соседями-победителями. Ещё одну кровопролитную и разрушительную войну Парагвай провёл в 1932–1935 годах с другим соседом – Боливией за контроль над пограничной областью Чако. По мирному договору 1938 года Парагвай получил основную часть оспариваемой территории, а Боливии был дан выход к реке Парагвай. Любопытно отметить в этой связи, что основное командование успешными боевыми действиями парагвайской армии осуществлялось русскими белыми офицерами во главе с генералом Беляевым.

На протяжении почти всей его истории в качестве самостоятельною государства Парагваем управляли гражданские и военные диктаторы. Во время моего прилёта в Асунсьон страной уже много лет правил очередной диктатор в лице генерала А. Стреснера. Поскольку его власти отказали мне в визе, моё пребывание там ограничилось несколькими часами в столичном аэропорту. После этой паузы наступало моё долгожданное свидание с захватывающей Бразилией. Оно началось во всемирно известном красотой своих пейзажей Рио-де-Жанейро несколько часов спустя после вылета из Асунсьона.

ЗАХВАТЫВАЮЩАЯ БРАЗИЛИЯ

… Открытие Бразилии, взятие её во владение и основание в ней первых поселений были одним из ярких эпизодов в истории великих географических открытий в целом и колониальной экспансии Португалии в конце XV – начале XVI века, в частности. Самым первым европейцем, побывавшим на берегах будущей Бразилии в январе 1500 года, был Висенте Янес Пинсон, который вместе с двумя своими братьями участвовал в первом плавании Колумба в Новый Свет. Несколько педель спустя на эти новые земли вышли каравеллы другого спутника Колумба но его второму плаванью – Алонсо Охеда. Однако королевская власть Испании не предприняла каких-либо шагов по утверждению за собой открытой сё поддашгыми территории, хотя по договору Тордесильяс 1494 году между Мадридом и Лиссабоном эти районы материка попадали в сферу владения Португалии. Инициативу на этот счёт очень скоро перехватили решительные португальцы.

Вслед за открытием в 1488 году Бартоломео Диашем мыса Доброй Надежды и обнаружением Васко да Гама в 1498 году морского пути в Индию и к островам Пряностей король Португалии направил в эти земли настоящую эскадру во главе с Пе;фо Альваресом Кабралем. Выполняя навигационные инструкции самого Васко да Гамы в поисках попутных ветров и во избежание продолжительных штилей Атлантики у берегов Африки, Кабраль повёл свои каравеллы далеко на Запад, что и вывело его к берегам новой земли. Понимая огромное значение этого открытия для своей страны, он сразу же отправил один из своих парусников обратно в Лиссабон с донесением об этом событии, а сам продолжил путь в Индию через мыс Доброй Надежды. Этот южный выступ Африканского континента был назван Б. Диашем «мысом Страшных Штормов», но такое отпугивающее моряков название было изменено королём Португалии на более обнадёживающее «мыс Доброй Надежды». Португальская корона установила, что земля, открытая Кабралем, соответствовала португальской зоне владения новыми территориями по договору Тордесильяс. Лиссабон сразу же объявил о её принадлежности своему королевству и назвал её сначала Вера-Крус, то есть землёй Истинного Креста.

Известие об открытии Кабраля вызвало огромный интерес во всей Европе и привело к организации целой серии новых экспедиций к берегам Вера-Крус. Считается, что в одной из первых таких экспедиций участвовал в качестве главного мореплавателя Америго Веспуччи, ещё до этого побывавший в Новом Свете. Это плавание началось из Лиссабона в мае 1501 года. Именно Веспуччи, проплывая вдоль побережья новой земли, осознал сё огромную протяжённость и дал первые португальские названия различным открываемым мысам, заливам и рекам, давая им, как это тогда было принято, имена святых согласно дням календаря. Предполагается, что в январе 1502 года его каравеллы вошли в залив, который местные индейцы племени тупибамба называли Гуанабара, что означало на их языке «залив, похожий на морс».

Веспуччи назвал его Рио-дс-Жанейро, в переводе с португальского означавшее «Январский залив» – в ту эпоху слово «рио» употреблялось и в значении «залив», и в смысле «река».

Поскольку в течение почти 25 лет после открытия новой громадной земли в ней не было обнаружено никаких ценных металлов и всё внимание Португалии было сосредоточено на невероятно выгодной торговле с Индией и Молуккскими островами, сё европейские соперники, особенно французы, а затем и голландцы решили быстро воспользоваться такой нерадивостью португальцев в земле Вера-Крус. Быстроходные французские корсары начали очень активно и вначале совершенно беспрепятственно вывозить оттуда ценное красильное дерево под названием «пау-бразил». Вырубка и вывоз дерева бразил быстро приобрели характер широких коммерческих операций, а само название столь популярного тогда тропического продукта довольно скоро стало ассоциироваться с названием страны его происхождения, которое постепенно вытеснило из общего употребления старое Вера-Крус в пользу звучного и экзотического Бразил, произносившегося в разных языках с некоторыми вариантами.

Самую активную эксплуатацию красильного дерева сначала стали вссти французы, которые предприняли очень серьёзные усилия основать в Бразилии постоянную колонию. Инициатором этого дела выступил французский авантюрист и искатель приключений Николя де Вильганён. Приняв протестантство, он заручился поддержкой очень влиятельного государственного деятеля Франции и главы гугенотов адмирала Колиньи, а также женевского вождя протестантов Кальвина. Вильганён заверил их, что новая колония в Бразилии станет убежищем для всех гугенотов и других протестантов. Кстати сказать, слово гугенот происходит от немецкого «Eidegenossen», что означает «товарищи по клятве» – именно так немецкие протестанты, которые начали это религиозное движете в качестве протеста против католической церкви, стали называть своих единомышленников во Франции и во франкоговорящей Швейцарии. Во французском языке это немецкое слово произносилось на свой лад, что и выразилось в его знакомых нам югенотах (на французском) и гугенотах (в русском).

В 1555 году французский король Генрих II дал разрешение на основание в Бразилии колонии, которая получила название Франс-Антарктик. Её местом был выбран сказочный по красоте залив Гуанабара, который португальцы, имевшие к этому времени уже несколько своих поселений по побережью, почему-то обошли своим вниманием. Для большей безопасности французы решили для начала обосноваться на одном из островов этой необыкновенной пейзажной бухты, на берегах которой жили довольно мирные индейцы племени тупибамба. Кстати сказать, именно с тупибамба были сделаны обошедшие тогда всю Европу самые первые рисунки и портреты коренных жителей Нового Света. Между новыми поселенцами и их местными соседями сложились дружественные отношения. Некоторые из французов, ещё ранее приплывшие туда за деревом бразил, остались жить среди тупибамба, обзавелись семьями, женясь на местных девушках, и научились свободно говорить на их языке. При прибытии новых колонистов эти французы оказали большое содействие своим соотечественникам в налаживании жизни в незнакомой земле и хороших отношений с тупибамба.

Французская колония протестантов стала расти и набирать силу, привлекая новых единомышленников в свои ряды. Однако через несколько лет её основатель Вильганён неожиданно вернулся в католицизм и стал заставлять остальных протестантов последовать его примеру. В колонии начались бунты и протесты, которые вели к её распаду. Слухи об этих тревожных событиях во Франс-Антарктик вскоре дошли до Европы и заставили новых кандидатов в сё поселенцы отказаться от планов переселения. Некоторые из протестантов, не выдерживая силовых действий Вильганёна, спали покидать Рио-де-Жанейро и уезжать в Швейцарию и Францию. Тем самым был положен конец потенциально широкой миграции населения из этих стран в Бразилию.

К этому же времени католическая Португалия вдруг осознала ту немалую угрозу со стороны Франции и протестантизма, которая возникла непосредственно в одном из помещений её собственного дома. Чтобы положить конец таким посягательствам на её владения и религию, португальцы собрали крупные силы под командованием генерал-губернатора Бразилии Мем де Са и, блокировав доступ в гавань Рио, заставили французский гарнизон сложить оружие. Для предотвращения возможных нападений или проникновения в эти места со стороны других государств Мем де Са основал на побережье залива город, который он назвал Рио-де-Жанейро.

Другим серьёзным претендентом на владения Лиссабона в Бразилии были голландцы. В течение 60 лет (с 1580 по 1640 год) Португалия входила в состав испанской империи, то есть в этот период хозяином Бразилии была Испания, враги которой неоднократно предпринимали попытки обосноваться на этой громадной и в силу данного обстоятельства уязвимой территории бывшей колонии Португалии. Одним из них была Голландия, которая совсем недавно смогла освободиться от испанского гнёта и стала независимым государством. В 1624–1625 годах голландцам удалось захватить и некоторое время удерживать Баийю на северо-востоке Бразилии. В 1630 году голландская Вест-индийская компания снарядила целую флотилию, которая успешно захватила Пернамбуку – столицу богатого края сахарных плантаций к северу от Баийи. Под руководством назначенного компанией на пост губернатора талантливого организатора графа Мориса Нассау-Зигена её бразильская колония превратилась в процветающую землю экономических и религиозных свобод. Там велись крупные общественные работы на благо всего населения, туда приглашались известные художники и учёные из Европы для популяризации знаний о богатствах и красотах Бразилии, там осуществлялась кампания примирения между португальскими и голландскими поселенцами. Однако алчность руководителей Вест-Индийской компании побудила их не оказывать поддержку столь прогрессивным начинаниям первого губернатора, что привело к его отставке в 1644 году. При последующих губернаторах положение в Пернамбуку стало ухудшаться, португальские плантаторы окружающих земель, почувствовав слабость его новых правителей, стали поднимать против голландцев восстания, которые закончились их изгнанием в 1654 году. В 1661 году Голландия полностью отказалась от своих претензий на Бразилию.

Несмотря на то, что западная граница Бразилии как португальского владения была ограничена по договору Тордссильяс между Мадридом и Лиссабоном вертикальной линией на расстоянии 370 лиг к западу от островов Зелёного Мыса, огромное расширение её территории на запад далеко за пределы этого договорного меридиана явилось самым разительным событием становления этой новой страны в колониальный период. На северо-востоке такую экспансию начали проводить крупные местные скотоводы и плантаторы, искавшие новые пастбища и плантации для своего скота и сахарного тростника. На севере колонии территориальное наступление активно вели миссионеры, которые в стремлении как можно раньше обратить в христианство как можно большее число индейцев уже в XVII веке основали немало миссий в районе центрального течения Амазонки. Однако самыми энергичными и дерзновенными собирателями новых территорий и проводниками португальской экспансии на Запад стали жители города Сан-Паулу и прилежащих к нему земель, получивших общее название паулистов. Для захвата новых рабов среди индейцев, а также в поисках золота, алмазов и других драгоценных камней паулисты организовывали большие экспедиции в глубь страны, известные как «бандейрас». Именно эти группы авантюристов, нередко объединявшие большие семьи, составляли целые миграционные потоки в неосвоенные новые западные земли, которые длились годами. Некоторые из них доходили до плохо контролируемых испанских владений в Перу и в Колумбии, в том числе до богатых перуанских приисков серебра и самой Боготы. В XVII веке эти отважные пионеры обследовали огромную территорию Мату-Гроссу, примыкавшую к Андийскому хребту, вели успешные наступления на пограничные области сегодняшних Аргентины, Парагвая и Бразилии, встретив серьёзное сопротивление со стороны индейцев и их покровителей иезуитов лишь в районе Ла-Платы.

Впервые чувство единения бразильцев как жителей одной страны стало формироваться в их борьбе с иностранными поселениями французов и голландцев на основе общности португальского языка, культуры, а также уклада и организации жизни в целом. В немалой мере такому единению способствовала значительная изоляция территории от окружавших её владений Испании и постоянная активная связь с Португалией. Свою роль в установлении более действенного административного контроля над страной стал перенос в 1763 году её столицы из Сальвадора на северо-западе в более центрально расположенный Рио-де-Жанейро. Серия договоров между Португалией и Испанией в 1750–1777 годах в определённой степени дала юридическое закрепление захватам «бандейрас», способствуя притоку новых волн мигрантов в эти территории и тем самым оформляя состоявшуюся географическую экспансию Бразилии почти в ее настоящем виде.

После захвата Наполеоном Португалии в 1807 году португальский королевский двор под защитой британского флота переехал в Рио-де-Жанейро. Первые попытки обретения независимости Бразилии были предприняты ещё в конце XVIII века, но были беспощадно подавлены. Новые шаги в этом направлении были сделаны во время пребывания в стране португальского королевского двора, но тоже оказались безуспешными. После ухода французов из Португалии власть в Лиссабоне перешла в руки жёсткого режима регентства, сопротивление которому создало там революционную ситуацию. Для её погашения король был вынужден покинуть Бразилию и вернуться в метрополию. Перед отплытием он назначил регентом Бразилии своего сына Дона Педро, который под воздействием безответственного отношения к Бразилии со стороны Лиссабона и перед опасностью его собственной высылки из страны решил при широкой поддержке бразильцев объявить её независимость. Он это сделал 7 сентября 1822 года на торжественной церемонии около Сан-Паулу, а в декабре того же года был коронован императором Бразилии. Бразильская империя просуществовала до 1889 года, когда недовольные действиями императора офицерские группировки подняли против него восстание, которое привело к созданию Республики Бразилии.

Бразилия является одной из самых крупных по территории стран мира, уступая по площади лишь России, Китаю и Канаде. Она даже больше Соединённых Штатов Америки, если не считать Аляску и Гавайские острова. Опа граничит со всеми странами Южной Америки, за исключением Чили и Эквадора. В отличие от бывших испанских колоний в Америке, которые разбились на целую группу самостоятельных государств, Бразилия сохранила свою целостность, хотя попытки сё раскола предпринимались неоднократно, в том числе в ходе войны в середине XIX века за независимость сё самого южного штата Риу-Гранде-ду-Сул. В рядах армии этого штата вместе со своей бразильской женой воевал будующий объединитель Италии Джузеппе Гарибальди, успевший уже также повоевать за независимость Уругвая от Аргентины…

Наш самолёт подлетал к Рио-де-Жанейро в яркий солнечный день. Как бы желая дать возможность пассажирам подольше насладиться с воздуха необычайной красотой его капризно извивающейся береговой линии с ослепительно яркими песчаными пляжами в объятиях пенящейся морской лазури и причудливыми зелёными холмами, разделяющими город на несколько обособленных частей, пилот проделал двойной облёт этой жемчужины природы перед тем, как выйти на посадку. Даже сама посадочная полоса за неимением достаточного прямого пространства, словно испытывая притяжение со стороны вод залива Гуанабара, на своём конечном отрезке закруглялась, следуя за изгибом береговой линии.

Я остановился в гостинице, находившейся прямо в центре, пожалуй, самою известного и красивого пляжа в мире – Копакабаны. Оставив вещи в номере, из которого открывался чарующий панорамный вид на море, на пляж и часть города, я, не желая даже что-то перекусить на голодный желудок, тут же направился окунуться в изумрудные воды этого сказочного места. Надо сказать, что пляж там в то время был никак не оборудован для купающихся и отдыхающих, то есть на нём не было ни кабин для переодевания, ни теневых навесов, ни душевых или каких-то кафе, лавочек или ресторанчиков. Люди приходили на пляж уже только в купальных костюмах или в одеждах, которые их прикрывали. Всякую снедь продавали торговцы-лоточники, а всё остальное можно было получить в массе разных кафе и ресторанов, расположенных в домах через проходящую вдоль длинного дугообразного пляжа дорогу. На самой пляжной полосе, если не считать самих отдыхающих, всё оставалось так, как это, видимо, было, когда здесь жили индейцы тупибамба.

Рио-де-Жанейро, или, как его коротко и любовно называют бразильцы, Риу, природа предназначила в первую очередь для отдыха и развлечений. В нём нет крупных музеев или солидных серьёзных театров, хотя уже в те годы он восхищал взгляд смелыми, неординарными архитектурными решениями отдельных больших современных зданий и многих частных домов-вилл. Его самое выдающееся достоинство – окружающая его со всех сторон щедрая и богатая природа. Здесь много замечательных парков и привлекательных мест для туристов, которые продолжают во всё возрастающих числах приезжать сюда отдохнуть и развлечься среди его радостных и лёгких в общении жителей, которых называют кариока. Словом «кариока» тупибамба называли первых поселенцев из Португалии, которые с учётом очень солнечного климата для большей прохлады красили стены своих домов белой краской. На языке тупибамба слово «кариока» означало «белый дом», а его жителей по ассоциации эти индейцы тоже называли тем же звучным словом.