Текст книги "Смертники (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Пантера

Зовите меня Терри Джонс и никак иначе. Я имею в виду – никакого сюсюканья, никаких бабских соплей и всяких там «мисс» и «леди». И не приведи Господь, вы назовете меня Терезой. Как меня окрестили в детстве, мнения моего не спросив.

Наверное, назвав меня в честь той, знаменитой монахини, родители надеялись, что я стану таким же синонимом милосердия, как моя тезка. И почти уверена, они остались разочарованы. Потому и вы, если сами хотите избежать разочарования – не зовите меня Терезой. Попадете пальцем в небо. И не только из-за того, что в армии милосердием считается добить раненого, а тем, кто вкладывает в это понятие другой смысл, делать среди ребят в форме нечего. Просто с детства меня привлекал совсем другой пример. Совсем другой образ я привыкла примерять на себя. И помощь ближнему, сострадание к каждому встречному, ему совершенно не свойственны.

Лучше называйте меня «эта черномазая сучка». Лично, в глаза – в том числе. По крайней мере, так будет честнее. По крайней мере, я пойму, что вы не собираетесь ни подкатить ко мне, ни лестью в чем-то меня обязать. Всего же остального я не боюсь.

Окей? Надеюсь, мы поняли друг друга.

Мой позывной Пантера, и этим все сказано. Держу пари, похожи мы с этим зверем не только по цвету. Если это не так – меня может смело пустить по кругу весь личный состав нашего боевого крыла. Где, на секундочку, я единственный боец, укомплектованный сиськами, за исключением, разумеется, Здоровяка Берни.

Самая известная пантера, персонаж из диснеевского мультика про Маугли, выглядит, скорее, комично. А зря. Это смертельно опасная беспечность – смеяться над хищниками. Реальная пантера одновременно изящна, грациозна, не лишена внешней красоты – и в то же время смертельно опасна. Она не разменивается на запугивание подобно фанфарону-льву или прямолинейному простаку тигру. Но подкрадывается бесшумно, а нападает не для того, чтобы показать удаль и самоутвердиться за счет другого зверя. Но исключительно чтобы убить. А убивает пантера так же легко, как движется.

Тот же Здоровяк Берни как-то с ухмылкой поинтересовался, бывают ли у меня (неужели даже у меня, Терри Джонс?!) критические дни. Приколист гребаный. Выступал бы лучше в барах, на сцене для стендапа. С его талантами… а главное, внешними данными, даже и говорить что-то не требуется. Достаточно снять рубашку, майку – и публика укатывается со смеху, аж вся в слезах.

Нет, определенно, в армии он зарывает свой талант. И ладно бы в землю. А то ведь в марсианский песок – судя по цвету, как будто зассанный всеми котами галактики. Которые еще потом здесь же истекли кровью.

Ну да ладно.

Шутки шутками, но лично я себя никогда не считала «мужиком в юбке». И не понимаю нытья разных дурочек, которые якобы имели несчастье родиться не в том теле. Не того пола, я имею в виду.

Нет, просто я привыкла искать, пробовать и выбирать. Выбирать из того, что понравилось, когда попробовала. И плевать, если мой выбор не очень-то вписывается в стереотип того, что должно нравиться настоящей женщине, и чего она должна хотеть. Кто виноват? Я… или все-таки эти дурацкие штампы, чьи приверженцы не хотят, а порой даже не могут в упор заметить ничего странного, необычного, в привычные рамки не укладывающегося? Зато когда замечают – о-о-очень удивляются!

И, кстати, о юбках. Сколько себя помню, в сознательном возрасте почти не надевала ни юбок, ни платьев. Все из-за той же неприятной, неудобной для кого-то, привычки выбирать. Лишь разок я пошла здесь навстречу надуманному правилу – на выпускном в школе. Но и тогда нашла способ отыграться, заманив в укромное местечко одну смазливую цыпочку. С нею мы и обжимались, когда нас застукали.

На людях, кстати, цыпочка та – недотрога и сама скромность. Овца-девственница прямо. Лишний раз взглянуть на парней боялась, молча краснела в ответ на их грубые неуклюжие комплименты. И готова была весь вечер просидеть над одним полупустым бокалом. Хотя, к примеру, язычок у нее оказался… хм, вполне даже рабочий.

Надеялась, небось, бедняжка, что это останется нашей маленькой тайной. Наивная! Не понимала своим куриным мозгом, что я сама хотела, чтобы нас обнаружили. Сама так рассчитала, ибо на каждый укромный уголок найдется пара любопытных глаз и чутких ушей. И не одна.

Готова поспорить, до сих пор не может простить, что «эта черномазая сучка» ее подставила. А ей, цыпочке, урок: никогда ничего не бояться. Можно что-то принимать в своей жизни или не принимать, можно даже избегать чего-то упорно. Но вот выказывать страх – ни в коем случае. Страх, если верить зоологам, привлекает хищников. Например, какую-нибудь двуногую пантеру.

Мои предки сначала были рабами, потом париями, которым запрещалось входить в заведения для приличных людей. Но где-то полвека назад отношение к нам резко поменялось, и мои собратья по цвету кожи стали восприниматься добрыми янки как нечто среднее между грузом хрупкой посуды и редкими экзотическими зверушками. Требующими заботы, и охотиться на которых ни в коем случае нельзя.

Вот застрелил, скажем, белый полицейский или охранник чернокожего. И сразу по всей стране охи-ахи: расизм, Ку-Клукс-Клан опять голову поднимает. А то, что перед этим вышеупомянутый чернокожий сам уложил нескольких человек, не интересует никого, кроме их родных и близких. И тем более всем плевать, что застреленный охранником или полицейским ублюдок явился в кафе или торговый центр, совершенно потеряв человеческий облик вместе с остатками мозгов.

Лично я, не будучи дурой, понимаю, что за этими истериками и крокодиловыми слезами по поводу расизма скрывается совсем другое отношение к нашему брату. Не как к хрупкой вазе – но как к куче дерьма. Которая воняет, не радует глаз; которую хочется убрать подальше с глаз долой – в Гарлем и другие подобные места. И с которой худшее, что можно сделать, это первым дотронуться до нее.

Но даже такое отношение мне на руку. В конце концов, та же куча дерьма вряд ли имеет что-то против того, чтоб ее не трогали. И если уж отморозок, устроивший пальбу, считается жертвой при условии, что он черный, тем более никто не станет щемить одну черномазую сучку, вполне себе законопослушную. Пусть даже представления о личной жизни у нее… несколько нетрадиционны, а кому-то даже покажутся непристойными. Например, какому-нибудь фермеру из Аризоны или Алабамы, до сих пор вешающему над своим домом флаг Конфедерации. С тоской, не иначе, по тем старым добрым временам, когда разговор с черномазыми был коротким и по длительности равнялся времени удара плеткой. Еще он, фермер этот, каждое воскресенье наверняка ходит в церковь, любит на людях обозвать «гнездом разврата» любой город с населением более ста тысяч человек. Но вот чем он сам занимается, оставшись в конюшне наедине с любимой лошадью или с овцами в хлеву, не знает, наверное, даже святой отец, которому этот внешне добропорядочный трудяга регулярно и искренне исповедуется.

Всем же остальным, кроме этого фермера, на мои пристрастия, я надеюсь, плевать.

Но есть сила, против которой немного стоит даже общественная терпимость напополам с лицемерием. Ко времени окончания мною колледжа лопнул очередной пузырь – не то долговой, не то инвестиционный – из тех, что витают над Америкой, принимаемые людьми с плохим зрением или короткой памятью за новые светила.

Банки в тот год мерли как мухи, акции падали чуть ли не наперегонки. Так что едва полученный диплом финансиста осталось только свернуть в трубочку да сунуть себе в зад. Надеясь тем самым получить хоть какое-то удовольствие.

Я, однако, поступила по-другому. Решив… нет, не повеситься. И не броситься, подобно многим коллегам, с вершины Эмпайр-стейт-билдинг. Но пополнить своей скромной персоной доблестную американскую армию. Она же гостеприимный приют для безработных и прочих неудачников, без которых рассосалась бы, наверное, уже давно. Сдулась бы – как просто еще один пузырь, висящий над страной.

Знай я, с кем именно придется воевать на службе Дяде Сэму, да, вдобавок, с какими шансами на победу и собственное выживание – хрен бы я поперлась в тот день на вербовочный пункт. Предпочла бы Эмпайр-стейт-билдинг.

Хотя нет, вру. Даже на Марсе, этой гигантской заднице бабуина, шансов у меня всяко больше, чем в прыжке с небоскреба. Потому что, главное – они… есть. Хоть и мизерные. А я не привыкла сдаваться без боя.

* * *

Моя первая встреча с Чужими произошла за штурвалом боевого «Раптора».

Как известно, летательные аппараты в небе над Америкой делятся на три типа. Свои – из местных. Мирные путешественники, на заход в наше воздушное пространство получившие разрешение. И, наконец, агрессоры. Те, кто, может и не нанес еще никакого вреда, но вот о разрешении не заморочился, а на лихорадочные запросы диспетчеров не реагировал. Вообще не выходил на связь.

А агрессии по отношению к себе, любимому, Дядя Сэм не прощает. И уж тем более не было у нас в стране желающих допустить повторения одиннадцатого сентября, не говоря уже о Перл-Харборе. Так что с появлением в небе летуна третьей разновидности вопрос состоял лишь в том, каким образом новоявленный агрессор будет нейтрализован. Средствами ПВО – или ракетой «воздух-воздух», выпущенной с истребителя.

Чем руководствовались военные шишки, делая этот выбор, представить мне сложно. Не исключаю, что кто-то из них просто подбрасывает монетку. Вот выпал на сей раз «орел» – и на высоту, недоступную даже орлам, взлетает «Раптор», готовый к бою. И я в его кабине.

Опережая звук двигателей истребителя, нагоняю злостного нарушителя родом из неведомых миров. Именно так. Я не дура, и о его происхождении догадалась бы и в прежние, куда более спокойные времена. Когда Чужие посещали Землю изредка, словно малолетние сорванцы – заброшенный, якобы населенный призраками, дом. А власти могли со спокойной совестью игнорировать существование общей для человечества угрозы сами и скрывать ее от налогоплательщиков. Какое мол, дело до каких-то зеленых человечков на летающих тарелках, когда одна страна решила обзавестись ядерным оружием, другая – откусила кусочек территории ближайшего соседа, а третья просто нарушает чьи-то права.

Что уж говорить про последние годы, когда инопланетяне просто зачастили к нам. То ли обнаглели, то ли стали воспринимать нас по-другому. Не беспомощными зверушками в клетке зоопарка, на которых можно беспечно и безнаказанно пялиться. А, как минимум, зверями дикими, которых стоит загнать в ловушку. Для чего перво-наперво хорошенько подействовать на нервы.

Теперь, когда Чужие действовали все более открыто и нагло, уж военные-то точно были в курсе, кто время от времени начинает кружить в небесах, презрительно игнорируя все попытки выйти на связь. Но и прежде, даже считая НЛО поживой бульварных газетенок, повторяю: увидев преследуемый летательный аппарат, я бы сразу поверила в его внеземное происхождение. Ничего другого мне и в голову бы не пришло.

Нет, на летающую тарелку судно Чужих не походило. Скорее, на сердце, как его изображают безнадежные романтики, фанаты Дня Святого Валентина. Но фишка в том, что и на машины земной авиации это «сердце» похоже не было.

Начать с того, что наши самолеты, вертолеты, а также космические корабли тяготеют к вытянутой форме, перенятой у птиц. Или у стрел и копий первобытных предков. Тогда как летательный аппарат, за которым гнался мой «Раптор» имел более округлую форму, а поперечные его размеры не сильно отличались от продольных.

Непрактично? Создателям летающего «сердца» на это, похоже, было плевать. Или, точнее, они не считали это обстоятельство важным. Потому что…

Потому что следом в глаза бросалась странность номер два. Сколько ни вглядывалась в изображение судна Чужих, сколько ни следила за ним, я не могла даже угадать, где у этой штуки двигатель, и на какой, простите, тяге оно летает. Складывалось впечатление, что теперь уже опознанный летающий объект просто висел в воздухе, как игрушка на гигантской, но невидимой рождественской елке. Висел… и двигался, вероятно, вместе с этой невидимой елкой. Ничего другого мне в голову не приходило.

Узнать о гравитационном движке мне в тот день еще только предстояло. Как и всему человечеству – тоже овладеть этой технологией. Случилось это, кстати, не без моих стараний. Когда благодаря таким как я в руки яйцеголовых попало достаточное количество инопланетных кораблей, на силе гравитации летавших. А пока…

Пока мне надлежало делать свое дело. Так что, еще немного полюбовавшись на творение инженерной мысли Чужих, я потянулась к кнопке для пуска ракет.

– Как говорится, ничего личного, – вполголоса произнесла я, словно оправдываясь перед экипажем инопланетного корабля, – я просто делаю свою работу.

Вырвавшись из отсека под крылом истребителя, ракета «воздух-воздух» понеслась в сторону летающего «сердца». Сердце живое, бившееся у меня в груди, отсчитывало последние, как я думала, мгновения жизни Чужих и их судна, пока я смотрела на экран локатора, следя за статусом цели. Вот-вот надпись «Цель обнаружена» должна была смениться на «Цель поражена». Но вот прошло пять секунд, десять… полминуты. А желанное сообщение, после которого я могла с чистой совестью вернуться на базу, так и не появлялось.

Еще почти минута мне потребовалась, чтобы хоть немного осмыслить случившееся. Такого, на первый взгляд, быть не могло. Ракета, пущенная в летающее «сердце» стрелой Купидона, не могла промазать. Она была самонаводящейся. Так что, даже если инопланетяне и успели отклониться, уходя с ее пути, ракета могла бы просто скорректировать курс. Автоматически, даже без моего вмешательства.

Однако это произошло. Похоже, Чужие умудрились каким-то способом воздействовать на электронику, управлявшую ракетой, и, скажем, подчинив ее себе, заставить промахнуться. Что ж, от цивилизации, мотающейся между звезд, и не такого следовало ожидать.

Скрепя сердце, я связалась с базой – доложить обстановку.

– Это Пантера, – сказала я, – преследую нарушителя. Попытка поразить цель… в общем, эта тварь сделала так, чтобы я на хрен промазала.

Не могла скрыть раздражения. И потому была не в силах удержаться в рамках сухого бесстрастного официозного словоблудия. Своими-то словами пересказывать всегда легче.

– Ясно, Пантера, – было мне ответом, прозвучавшим, напротив, донельзя хладнокровно.

У кого-то, определенно, нервы были крепче, чем у меня. У кого-то, кому не пришлось в тот день прорезать небо в тщетных попытках сбить посланца чужой цивилизации, рядом с которой мы были как дикари с дубинками против, как минимум, кавалерии времен Гражданской войны.

– Продолжайте преследование, – продолжал распоряжаться мой невидимый собеседник, – и будьте на связи. В случае неудачи пришлем подкрепление.

А вот последнее обещание меня обескуражило чуть ли не больше, чем неудавшаяся атака. Не хотелось бы допускать необходимости его исполнения. Во-первых, если даже с подмогой удастся добиться успеха, на базе мне не избежать подколок сослуживцев и брюзжания старших по званию на тему, какие плохие из баб вояки. Ну а во-вторых, я сильно сомневалась, что само по себе обещанное подкрепление что-то принципиально изменит. Даже если все наше крыло в воздух поднимется, сладить с неуязвимым кораблем Чужих оно не сможет. С тем же успехом можно собрать сотню бесплодных пар и надеяться, что они смогут зачать хотя бы одного ребенка.

Ну а если я ошибаюсь, если инопланетное судно на самом деле неуязвимым не является – просто я плохо старалась, плохо искала, куда бить – тогда тем более есть резон попробовать управиться собственными силами. Чем я и занялась.

Повернув штурвал, я вошла в крутой вираж. Как бы демонстрируя инопланетному визави, что потеряла-де к нему интерес и собираюсь его покинуть. Вот, улетаю уже. Расслабься, чувак!

Обогнув летающее «сердце» с флангов по кривой изрядного радиуса, я снова навела «Раптор» на цель и пустила следующую ракету.

«Цель поражена», – сообщил локатор через несколько секунд к моей немалой радости. И я еще подумала в то счастливое мгновение, что он мог и не стараться – сама видела, как корабль Чужих скрылся в огненно-дымном облаке взрыва.

«Цель обнаружена», – затем, однако, увидела я на экране. Где снова красовалось треклятое летающее «сердце». А это значило, что, хотя его экипаж и повелся на мою примитивную уловку, но для того, чтобы уничтожить инопланетную машинку, одной ракеты было явно недостаточно.

На несколько секунд я замешкалась, не зная, что предпринять: повторить обманный маневр, надеясь на тупость Чужих, предпринять новую атаку уже без маневра или просто поднять лапки кверху и связаться с базой. Я замешкалась – и тем дала инопланетной швали время для ответного удара.

«Внимание, опасность! – тревожно просигналил локатор. – Обнаружена вторичная цель». Складывалось впечатление, что управлявший им искусственный интеллект просто не мог определиться с тем, как именно идентифицировать то, что вырвалось из чрева инопланетного судна и устремилось в мою сторону. На мой взгляд, это нечто более всего походило на гигантскую светящуюся соплю.

Судорожно вцепившись в штурвал, я в панике уводила «Раптор» от неведомой летающей субстанции, от встречи с которой ни мне, ни истребителю точно не грозило ничего хорошего. Отдайте мне должное, уклониться от этого… хм, снаряда мне удалось. Но только для того, чтобы другая «сопля», выпущенная следом, и чье появление я прощелкала, на лету врезалась в самолет.

Светящаяся субстанция – впоследствии я узнала, что это плазма – заставила загореться даже металл, которым был обшит корпус «Раптора». Сам истребитель при этом еще и тряхнуло основательно, и меня вместе с ним. Тревожно заголосили приборы, самолет начал стремительно терять высоту…

– Ну что, Терри-Пантерри, – стараясь сохранять хладнокровие, обратилась я к самой себе за неимением других собеседников, одновременно стараясь перекричать звуки тревоги и шум двигателя, – какие наши дальнейшие действия? Может быть, пора улепетывать на базу как трусливая мокрая курица?

При этом я еще помахала локтями, изображая тщетные попытки вышеназванной курицы взлететь, а рот мой исторг звуки, похожие на кудахтанье: «По-о-ок-пок-пок-пок-пок!»

– Нет уж, Терри, моя дорогая, – затем возразила сама же себе, – трусы нам, в ВВС Соединенных Штатов Америки не нужны. Так что придется тебе, милочка, что-нибудь придумать. Чтобы не только нашу задницу спасти, но и хоть что-то записать себе в актив. А то придется до конца контракта сортиры на базе драить.

А времени на придумывание по большому счету не оставалось. В ушах звенело от тревожных сигналов управляющих устройств, в глазах рябило от ежесекундного мигания красного света. Понять, что значили эти вопли и мигания, смог бы, наверное, даже идиот, если его посадить в мое кресло. Повреждения самолета, мол, слишком сильные, находиться дальше на борту смертельно опасно. Так что экипажу (в моем лице) срочно следовало покинуть аварийное судно.

С рекомендацией этой я не спорила и уже потянулась за парашютом. Но я была бы не я, если б не попыталась даже в таком, не внушающем оптимизма, положении не просто уйти, но громко хлопнуть дверью. Как тогда, на выпускном.

А потому, надевая парашют, я одновременно направила обреченный «Раптор» на сближение с судном Чужих. Ничего более изящного в голову прийти не успело.

Затем я катапультировалась – а несколько секунд спустя горящий «Раптор» с остатками боекомплекта оглушительно взорвался, столкнувшись с летающим «сердцем». После чего краем глаза я еще приметила, как инопланетный корабль устремился к Земле. Причем с такой скоростью, что мысль об управляемой посадке исчезала сама собой.

Итак, я угробила дорогостоящую машину, не говоря уж про ее вооружение. Но я же смогла добыть на потребу армии и военно-промышленному комплексу кое-что, как надеялась, более ценное. Потому что сутки спустя сбитое судно Чужих было найдено поисковой группой.

* * *

На Марсе я пилотировала уже глайдер – одну из новинок, созданных на фоне набравшего обороты противостояния с инопланетянами. Оборудованный, как и их летательные аппараты, гравитационным движком, он не нуждался в тысячах футов взлетно-посадочной полосы. Каковые, кстати, и нелегко было отыскать на этой планете, чей рельеф беспрепятственно увечили метеориты, а равнять его как на Земле было сперва некому, потом некогда.

Глайдеру же за глаза хватало ровно той площади, которую он занимал при посадке. Команда на взлет – и он вертикально взмывал в небеса. А по другой команде, так же аккуратно скользя по вертикали, глайдер снижался. И при посадке не промахивался ни на дюйм.

А уж по вооружению-то глайдер на голову превосходил то позорище, которым я пожертвовала в первом своем бою с Чужими. Имелись в его боекомплекте и ракеты «воздух-воздух» с плазменной начинкой – еще одно новшество, перенятое у врага; и лазерная пушка на случай контактного боя. Но главное – мощные вакуумные бомбы, на Земле, например, способные превратить в труху целый городской квартал.

Главными эти взрывные игрушки были потому, что в этом и заключалась миссия меня и всего нашего крыла глайдеров. Превращать в труху или хотя бы приводить в негодность все, что Чужие успели понастроить на Марсе за многие годы.

И именно благодаря этой своей роли я была одной из немногих во всем международном контингенте, кто удостоился такой чести: увидеть воочию плацдарм Чужих.

Через монитор бортового компьютера я смотрела на диковинные строения. Напоминавшие не то гигантские экзотические цветы, не то скопления кораллов на морском дне. Какие-то из этих сооружений определенно служили «космической саранче» жильем, какие-то – складами, какие-то снабжали энергией.

На фоне этого фантастического зрелища особенно выделялись порталы Чужих – можно сказать, основа их могущества. Выглядели они… ну, как порталы. Как их обычно и представляют. Огромные арки без стен, почти всегда пустые. Но время от времени они заполнялись каким-то совсем не от мира сего холодным сиянием, бывшим даже ярче солнца. Потом сквозь это сияние проступали тени и очертания инопланетных машин – то дивные, то по-настоящему кошмарные. И наконец, сами машины появлялись, что называется, во плоти, выдвигаясь из арки под сумрачное небо Марса.

Выглядели порталы ажурными и хрупкими. Казалось, что даже вакуумных бомб для их разрушения не требуется – достаточно просто пройти над ними на бреющем полете.

Но я-то понимала, не будучи дурой, сколь иллюзорной была эта хрупкость. Ведь в момент телепортации в арке наверняка пульсировало такое море энергии, что глайдер с его массой и гравитационным движком покажется мошкой на фоне урагана. И если уж эта энергия не разрушила портал, то у машинки моей тем более нет шансов. Если, конечно, не прибегать к тем игрушкам, которыми начинен ее бомболюк.

Согласно инструкциям, полученным на базе, во время работы портала лучше не рисковать, а отлететь подальше и выждать. Поскольку, мало того, что прибывшее к Чужим подкрепление может при виде вражеского глайдера встать на защиту портала. Вдобавок, сам портал способен ненароком затянуть глайдер в себя и перенести в такие неведомые дали, из которых не выбраться и за тысячу лет.

В момент разрушения бомбами арка портала вся сжималась, разламываясь, будто оказывалась в гигантском невидимом кулаке. Затем обломки стремительно слипались в комок. К комку этому притягивался и изрядный кусок марсианской почвы. А потом, наконец, получившийся ком из песка и обломков уменьшался до такой степени, что бесследно исчезал. Хотя нет, своего рода след после него оставался – в виде ямы на месте прихваченного куска марсианского грунта.

Процесс этот сопровождался пылевой бурей – местный ржавый песок тоже сносило к месту уничтоженного портала. Могло, кстати, снести и меня, но я успевала удрать.

Яйцеголовые называли это явление «гравитационным коллапсом» и настоятельно советовали удаляться от него как можно быстрее и дальше. Такие вот рекомендации в духе Капитана Очевидность. Как будто я такая дура, что сама не могу понять, насколько она опасна – сила, от которой случаются бури и остаются ямы. Неуправляемая сила, вдобавок.

Ах да, для этой четырехглазой публики мы – просто тупые солдафоны. Простите, забыла.

Другие сооружения Чужих вели себя при попадании бомб гораздо скромнее. Просто вспыхивали изнутри все тем же холодным ярким светом – и распадались на части. После чего, я наблюдала и даже записала на видео, завороженная, как крупные куски рассыпались на более мелкие, те – на еще меньшие кусочки. И так до тех пор, пока от некогда чудной постройки не останется куча праха.

Когда я отправила видео яйцеголовым, они объяснили снятое мною зрелище так. Постройки инопланетян скрепляются не цементом или другим столь же тривиальным материалом. А сгустками энергии чуть ли не на микроуровне. Нарушая же целостную структуру, наши бомбы вызывают повышенную потребность в энергии для ее поддержания – взаимного притяжения частей. А поскольку запас энергии даже у Чужих не безграничен, иссякает она быстро. После чего вся структура прекращает свое существование.

Объяснение это можно было бы, наверное, назвать занятным. Только вот на образе действия меня и других пилотов глайдеров оно не сказалось ни на йоту. Он, образ этот, закрепленный в инструкциях, оставался неизменным изо дня в день, из одного боевого вылета в другой.

Долететь до плацдарма Чужих. Нацелиться на постройку или постройки, выбранные для тебя командованием. Сбросить бомбы. И скорей-скорей нестись обратно на базу. Для пополнения боезапаса в частности и для подготовки к новому вылету вообще.

Долетел, сбросил, вернулся. Долетел, сбросил, вернулся. В таком замкнутом круге чувствуешь себя хомячком, бесконечно карабкающимся по ступенькам внутри колеса. И любое, даже самое интересное поначалу задание превращается в рутину. На ту же колонию Чужих я смотрела без трепета и очарования уже на третьи сутки.

Но я понимала, что долго так продолжаться не может. Рано или поздно инопланетные твари все же должны были осознать новую, просто революционную для себя информацию: у них появился враг. Не просто подвернулась какая-то примитивная форма жизни – досадная, но по большому счету неопасная, вроде комаров для человека. А полноценный враг, способный в прямом смысле обратить в прах все их старания в этой солнечной системе.

Враг! У них! Древнейшей, наверное, цивилизации, успевшей полгалактики под себя подмять, не зная не то что врагов, но хотя бы соперников.

Впрочем, их удивление можно было понять. Нам, земным человекам, привыкшим называть себя «царями природы» тоже было удивительно узнать, что есть формы жизни и поразвитее нас, и помогущественней. И даже когда инопланетяне в открытую атаковали наши города, находились недоумки, объявлявшие внеземную угрозу пропагандистским мифом, призванным отвлечь человечество от реальных проблем. Ну и еще поводом загрести денег на военных заказах.

Но вот Земля образумилась – и раскошелилась на перевооружение. А недоумки либо поумнели тоже, либо именно как недоумки теперь воспринимаются.

А общество Чужих, если верить яйцеголовым, более упорядочено. Нет в нем места таким вот альтернативно одаренным индивидам, мутящим воду. Так что осознание реальности непривычного должно было прийти к ним быстрее, чем к нам. Особенно если это непривычное буквально маячит у них под носом и по носу регулярно щелкает.

По моим предчувствиям, случиться это должно было со дня на день. Случиться – и внести разнообразие в кажущийся замкнутым круг рутины. Только вот приятности это разнообразие не сулило.

Предчувствие не подвело меня. Мое предчувствие, некогда дернувшее меня выучиться на финансиста в преддверии очередной встряски на бирже, на сей раз сработало как часы. Причем часы дорогие, швейцарские.

Хотя, будь я настолько дурой, что не предвидела такого развития событий – что бы это изменило?

* * *

Сначала, насколько мне известно, Чужие штурмовали плато, где размещалась радиолокационная станция Земли. Тупо штурмовали, в лоб и бестолково. Ставку сделав исключительно на численное превосходство. А в итоге положили кучу тварей, но так и не взяли эту высоту.

Примерно в таком ключе выглядели итоги того штурма согласно официальной сводке. Приглаженной ради поднятия боевого духа так, чтобы выпятить наши успехи и неудачи противника.

Увы, если я правильно поняла замысел командиров, то в его воплощении они не слишком преуспели. На подобную трактовку событий клюнули бы разве что те, кому лично не пришлось участвовать в сражении. Мне – пришлось. Я принимала участие в той самой поддержке с воздуха, которую отчаянно запросил засевший на плато батальон. И потому имею об этом бое кое-какие представления.

Итак, первое. Как бы ни были тупы и примитивны существа, посланные на штурм, их было достаточно много. В разы больше, чем защитников плато. И потому, не появись мы, несущие смерть на крыльях глайдеров, батальон бы просто смяли. Задавили числом.

Второе. Да, потери Чужие понесли огромные. Но фишка в том, что полчища свои они, похоже, просто не считают. По крайней мере, таких вот примитивных организмов, способных только переть напролом и атаковать в лоб. Я не исключаю, что даже нет необходимости переносить их порталами. Что они выводятся прямо здесь, на Марсе, в специальных инкубаторах. Причем выводятся достаточно быстро, чтобы можно было раз за разом посылать на штурм такую свору, не парясь из-за потерь.

И третье. Неужели командиры думают, что в арсенале инопланетян имеются только такие вот гигантские членистоногие – тупые, не имеющие представления о тактике и оказывающиеся легкой мишенью даже для обычных пуль?

Если да, тогда дрянь дело. Значит, командование международного контингента дружно заболело Альцгеймером, а миссия наша обречена. Потому как лично я помню – даже на Земле драться приходилось вовсе не с огромными тупыми букашками.

Тем более знали и помнили о своих возможностях Чужие. А потому не заставил себя ждать новый акт нашей драмы, плавно переходящей в трагедию. Нападение уже на саму базу.

Спланировали, кстати, это нападение они грамотно. По крайней мере, на ограниченный взгляд скромной меня, на полководческие лавры не претендующей. Гораздо, во всяком случае, умнее поступили, чем во время штурма плато.

Сначала силами гигантских червей проделали подкоп под модулем управления ПВО и вывели из строя систему дистанционной защиты кусочка неба над нами. Затем тех же червей, а также гигантских членистоногих, прозванных «резаками», пустили нам в тыл. Все так же через подкопы. Связали пехоту схваткой с ними, перед этим мимоходом избавившись от часовых. И наконец, ударили с воздуха.