Текст книги "Смертники (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Но это при условии, если здесь, на Марсе, наш контингент будет действовать достаточно эффективно и расторопно. Так, чтобы пришельцы не успели в полной мере осознать угрозы с нашей стороны и вызвать подкрепление. Целые армады боевых кораблей и полчища смертоносных абракадабр, рядом с которыми те три подделки под нефтяников, о которых я рассказывал давеча, покажутся детишками с рогатками.

Здесь надежды нашего командования и кружащихся вокруг него экспертов-аналитиков держатся на том утверждении, что недостатки суть продолжение достоинств. А несомненных достоинств у пришельцев, как у противников, очевидно, два.

Во-первых, их общество поделено исключительно по специализации – исходя из функций отдельных особей. В остальном же оно абсолютно сплочено, ни малейших признаков социальных конфликтов и иных междоусобиц в этом сонмище генетически программируемых биороботов не замечено.

Во-вторых, порядок действий в своей экспансии по галактике Чужие нарабатывали, по меньшей мере, веками. Это понимаю даже я, ни в одном месте не аналитик и не эксперт, но человек, представляющий себе масштаб и знакомый с ограничением скорости света.

Два этих обстоятельства превращают наших противников в единую, эффективно работающую, но машину. Отлаженный раз и навсегда механизм. А механизмам и машинам даже при ручном управлении присуща инерция. Если же механизм работает автоматически, то он не только бывает не готов реагировать на неожиданности, но попросту их не учитывает. Хрестоматийный пример: оса, заботливо закупоривающая нору с недавно отложенными яйцами и не замечающая, что яйца эти стали чьим-то обедом.

И пришельцы, как надеются те, кто послал нас на Марс, будут именно такой осой, не предусматривающей ни малейшего отступления от привычного образа действий. В данном случае – действий, так долго не встречавших ни препятствий, ни серьезного противодействия, что можно поверить в невозможность и того, и другого.

Хочется надеяться, что это так. И что мы сами не загоним себя в ту же ловушку шапкозакидательства, каковое приписываем нашим противникам.

* * *

Кстати, простите, что забыл представиться.

Мой позывной, как вы уже поняли – Лирик. Так меня прозвали еще во времена сопливой юности. И за склонность к лирическим отступлениям в разговоре, и (в большей степени), за любовь к поэзии. Хотя, насчет последней… лично я не считаю себя таким уж глубоким ее знатоком. Ту же «Божественную комедию», я хоть и читал, и даже перечитывал, но как-то поверхностно и выборочно. Останавливаясь более-менее внимательно на описании Чистилища и Инферно, главы, посвященные Раю, я пролистнул по диагонали.

Предчувствовал, не иначе, что попасть туда мне не светит. Ибо за свою не слишком длинную жизнь я успел нарушить, как минимум, две из десяти заповедей. Угадаете, какие? Правильно, «не прелюбодействуй», но, главным образом, «не убий». Причем многократно.

Можете меня успокаивать, что убивал-де я лишь врагов и просто «плохих парней». Но утешает меня такой довод не слишком. При чем тут враги, если жизнь дается Богом, и только Он вправе ее отнять? Ведь даже самоубийство считается грехом. Не говоря уж о том, что и у «плохих парней» могут быть семьи, близкие люди, которые любят их и ждут дома.

Раскисать что-то начал? Возможно. Утомила военная стезя? Почти в том уверен. Но вот пришельцев в любом случае я намерен истреблять без сомнений и сожалений. Искусственно выведенные и не имеющие самостоятельной воли, они не только враждебны человечеству, но и противны самой природе.

По паспорту (а также по военному билету) зовут меня Григорьев Святослав. Тезка древнерусского князя, я вполне мог взять это слово – «Князь» – в качестве позывного. Хотя бы для понту.

Но теперь понимаю: правильно сделал, что не взял. В международном контингенте, использующем в качестве языка для обмена информацией английский, такой позывной только бы неудобства создал. Наверняка пришлось бы подбирать для него англоязычное или интернациональное слово-эквивалент.

А эквивалентом в данном случае является слово «prince», что применительно ко мне даже не смешно. Никакой я не принц, нет у меня ни белого коня, ни кареты, ни, тем более, замка. И молоденькие дурочки не мечтают прожить со мной долго и счастливо.

Нет, конечно, я еще способен вскружить какой-нибудь из них голову, но чары держатся ровно до ближайшего утра. Когда встреченный очередной феей в клубе или еще где, бравый красавчик превращается в храпящую груду неприятно пахнущего мяса. За последнее еще спасибо поту и перегару.

А за душой у этой мясной груды – разве что однушка в военном городке, да и та казенная. И никакого, даже самого завалящего замка или ржавой кареты.

Вот потому желающих надолго связать со мной жизнь не находится. И, уверен почти на сто процентов, что и не найдется. Потому что судьба занесла меня на Марс. Бойцов, уже имевших опыт борьбы с пришельцами, включали в международный контингент в первоочередном порядке.

А по поводу судьбы отправленных на красную планету вояк один из крупных военачальников (благоразумно оставшихся на Земле) выразился более чем определенно. Шансов, мол, вернуться домой у любого из нас почти нет. Мизерные они, короче, эти шансы.

И не верить этому заявлению лично я не вижу ни малейшей причины. Особенно зная склонность штабных трутней обычно делать хорошую мину при плохой игре. Ну, знаете, все эти обещания взять город силами одного полка, закончить войну к осеннему листопаду и тому подобное. Но если уж даже несмотря на эту профессиональную деформацию, шишка из штаба говорит, что дело, скорее всего, труба – дело труба и есть.

Да и если просто объективно оценивать обстановку, ни на какие заявления не отвлекаясь, радоваться все равно нечему. Ибо на стороне пришельцев не только очевидное техническое превосходство. Но и вся мощь бесчисленного множества покоренных ими миров. Тогда как возможности земных наций, даже сплотившихся, ограничены. Слишком долго космические программы финансировались по остаточному принципу. А оружие, если и совершенствовалось, если и разрабатывались новые его образцы, то в расчете не на полноценную войну, но на «ввод войск». С непременным условием, что войскам этим в пункте назначения по большому счету ничего не грозит.

Короче, нас, уроженцев планеты Земля, можно было сравнить с Ильей Муромцем, пролежавшим тридцать лет на печи. Да так бы и продолжавшим лежать, кабы не тревожные известия. Былинному богатырю, как известно, прийти в себя помог чудодейственный эликсир, предложенный побеспокоившими его странниками. Для земного человечества такого эликсира не нашлось. Так что единственным стимулом зашевелиться стал для нас клюнувший известно куда жареный петух в лице летающих инопланетных аппаратов и их смертоносных экипажей.

Пробуждались земные нации нехотя, на бой поднимались мучительно и с натугой. И успели за те несколько лет, о которых я говорил, немногое. О том, чтобы экипировать для борьбы с пришельцами да послать на Марс миллионную армию речь уж точно не шла. Не хватило бы ни оружия, ни техники, ни транспорта.

Точную цифру не скажу, но счет в нашем случае не на миллионы штыков шел – на тысячи. А значит, только и оставалось, что следовать бессмертному совету Александра Суворова – побеждать не числом, а умением.

Как говорится, нас мало, но мы в тельняшках. Ох, не люблю и не понимаю я этот девиз! С хрена ли факт наличия тельняшек должен внушать храбрость нашему брату-солдату? Не говоря уж о том, что мне эта нарочито-бодряческая фраза напоминает строки, далеко не ободряющие.

«Нас мало, и нас все меньше. Но самое страшное, что мы врозь».

Примерно так дело и обстоит. Контингент у нас сводный, сформированный из подразделений, посланных отдельными странами. Подразделений, у каждого из которых свое назначение, своя прописанная роль в общем плане операции. Общий же результат может быть как блестящим, так и в духе миниатюры Аркадия Райкина про ателье по пошиву костюмов.

«К пуговицам претензий нет?»

У каждого подразделения свое руководство, подчиняющееся командованию вооруженных сил своей страны. Да, есть у контингента и общее командование, но вряд ли у кого-то из членов Объединенного штаба хватит решимости пойти поперек воли высших военачальников или руководителей родины, если такая необходимость вдруг возникнет. Поэтому, как в этом Объединенном штабе взаимодействуют представители разных стран – трудно представить и лучше не знать. Вообще лучше не забивать себе голову, если попал туда, где следует оставить надежду уже на входе. Но выполнить поставленную перед тобой задачу максимально добросовестно.

Что до моей роли в этой операции, то я командую чудом отечественного ВПК – легким бронеходом «Ратник-3М». И я же, собственно, составляю весь экипаж этой почти четырехметровой металлической дуры, формой, отдаленно напоминающей человека. С опорами-ногами, с руками, увенчанными стволами пулеметов да с небольшой кабиной в брюхе. Управляется «Ратник» сенсорно и до того просто, что и впрямь достаточно одного человека, дабы и в движение его приводить, и участвовать в бою.

А по огневой своей мощи один такой боец почти дотягивал до целой БМП или БМД. В чем, собственно, и заключался смысл создания бронеходов. Потому как тратить лишних людей на марсианскую экспедицию Земля позволить себе не могла.

Еще ногам-опорам бронехода были нипочем неровности рельефа – явление, представить которое трудно всякому, кто привык передвигаться исключительно по гладеньким трассам и тротуарам. Какие-то из канав и кочек «Ратник» перешагивал, а иные и перепрыгнуть мог. По крайней мере, при хилом марсианском притяжении.

Имелись также и бронеходы тяжелые – так называемые «Богатыри». Эти, наверное, могли тягаться по боевым качествам с танком. Но наклепать их успели всего чуть больше десятка, и самостоятельного боевого подразделения из них не сформировали. Предпочли придать весь состав тяжелых бронеходов нашему батальону «Ратников» в качестве огневой поддержки.

Задача, собственно, нашего батальона заключалась в том, чтобы занять и удерживать некую высоту – для нас, разумеется, безымянную. Хотя наверняка нанесенную товарищами учеными на карты Марса под каким-нибудь романтичным названием.

Следом за нами на высоту означенную прибыли технари – развернуть мобильную радиолокационную станцию, способную следить за округой в радиусе тысячи километров. И за плацдармом Чужих заодно. Да заблаговременно предупреждая об их перемещениях.

Первые день-два (земных, я имею в виду), пока мы занимали позиции, укреплялись и пристреливались, пока монтировалась РЛС, лично я жил ожиданием скорой атаки пришельцев. Может быть, они и впрямь отупели от бесконечной рутины и отсутствия достойного противника, но слепыми-то точно не были. Должны были, как минимум, заметить, что на облюбованной ими планете объявился кто-то посторонний. А как максимум – принять по отношению к этим «кому-то» соответствующие меры.

Вот-вот налетят, думал я, разбомбят к хренам наши позиции. Или человекоподобных камикадзе тех же пришлют – целую толпу. Или вообще вылезет из самого большого портала какая-нибудь дура с гору величиной, полоснет мощным лучом по нашей безымянной высоте и поджарит весь батальон разом. Даже пикнуть не успеем.

Примерно этого я опасался, но никто на нас не налетел, не разбомбил и не сжег… до поры. Высоту мы заняли, радиолокационная станция была благополучно развернута и теперь, помимо прочего, обеспечивала летчиков и ракетчиков международного контингента координатами вражеской базы и отдельных целей для ударов. Мы же, ребята в бронеходах, по крайней мере, теперь заранее знали, направляется ли к нашей высоте враг или нет.

Потом прошло еще несколько дней. И мы, признаться к своему стыду, успели чуток расслабиться. Во всяком случае, уже не дневали-ночевали в кабинах бронеходов, но (выставив, впрочем, караулы) больше времени проводили в жилом модуле. Кто-то в карты резался, кто-то читал или просто валялся на койке, лениво переговариваясь и травя анекдоты. Типа, солдат спит – служба идет.

Надо ли удивляться, что узнав благодаря РЛС о движении в нашу сторону крупного скопления Чужих, некоторые даже растерялись. Хорошо еще, что время подхода противника оценивалось примерно в двадцать четыре земных часа. То есть, по крайней мере, атака пришельцев не застала нас врасплох.

Зато когда означенные двадцать четыре часа миновали, красная планета перестала напоминать мне ад… просто напоминать. Она и стала настоящим адом – по крайней мере, для нашего батальона.

* * *

В первых рядах к нашим позициям подоспела «мошкара». Так у нас прозвали тучи крохотных, летающих и очень юрких существ. Недосягаемых для пуль из-за маленьких размеров – и весьма вредоносных. Оказавшись на металлической поверхности, каждая из этих крошек выделяла кислоту, разъедавшую металл. Любой. В том числе броню наших «Ратников» и «Богатырей». Особенно если тварей этих мелких оказывалось достаточно много. А уж недостатка в их численности не было.

Однако и мы не были лыком шиты. Способ борьбы с «мошкарой» успев освоить еще на Земле. Способ, простой в своей гениальности. И между прочим перенятый у самих пришельцев.

Сначала туча инопланетной мелюзги подпускалась к боевой технике почти вплотную. Затем единственным быстрым движением руки, нажимающей на кнопку, на внешней поверхности брони активировалось электростатическое поле. Как у скатов. Ну или у того пришельца со щупальцами, некогда погубившего моего сослуживца с условным именем Вася.

Держалось поле одну-две секунды, но этого хватало, чтобы поджаренная «мошкара» горохом осыпалась с брони.

Главным было, что называется, поймать момент. Успеть нажать на заветную кнопку не раньше и не позже, чем это нанесет «мошкаре» потери без ущерба или с минимальным ущербом для твоей боевой машины.

Поспешишь – разряд пропадет попусту. Вместе с некоторой порцией энергии, которая могла бы пригодиться в дальнейшем бою. Если же промедлить хоть на полсекунды, броня твоей машины успеет немного, но пострадать.

Лично я на скорость реакции не жалуюсь. Стаи поджаренной «мошкары» сыпались с брони одна за другой – с каждым, мною вызванным, электрическим разрядом. Хуже было то, что явилось этой «мошкары» к нашим позициям непривычно много. Целые тучи застилали горизонт, наползали на нас, облепляя наши бронеходы настолько, что мы не всегда могли видеть друг друга. Добро, хоть не стреляли – смысла не было. Не то могли бы попасть по своим.

Когда же в смертоносных тучах стали появляться просветы… наверное, не один я разразился непечатной тирадой. Потому что тогда же стало ясно: несметные полчища «мошкары» – это еще цветочки. Ибо под прикрытием этих полчищ к нам подобрались противники посерьезнее.

Так называемые «резаки». Огромные живые бурдюки на четырех членистых ногах. Причем две передние оканчивались лезвиями размером с две руки взрослого мужчины, а две задние служили не только опорой, но и обладали достаточной гибкостью, чтобы «резаки» могли прыгать как гигантские кузнечики.

Хватало автоматной или пулеметной очереди, чтобы разорвать эти ходячие-прыгучие бурдюки в клочья. Зато в ближнем бою «резаки» были опасны не только для живой силы, но и даже для бронеходов. Лезвия на их передних лапах были столь прочны и остры, что единственного взмаха хватало, чтоб отсечь… к примеру, руку-пулемет «Ратника».

Чем, собственно, «резаки» теперь и занимались. Подойдя к нам, отвлекавшимся на «мошкару», на расстояние удара. Или, в крайнем случае, преодолевая означенное расстояние единственным прыжком.

– Держать строй! – звучал в кабинах бронеходов передаваемый по радиосвязи голос командира батальона. – Сосредоточиться! Окружить! Не допускать прорыва! Стрелять в любую тварь! По хрену, если в своих попадете… броне по хрену! РЛС прикрывайте, ушлепки ленивые!

Последняя команда, можно сказать, адресовалась лично мне. Даже в воцарившемся хаосе я заметил, как несколько «резаков» смогли перескочить или просто обойти наши боевые порядки, и устремились в направлении радиолокационной станции.

Среагировал я мгновенно: развернулся – и пустил вдогонку тварям очереди из обеих рук-пулеметов.

Один «резак» повалился в ржавую марсианскую пыль бесформенной кучей хитина и слизи. Второй попытался уйти с линии огня, и у него это почти получилось. Однако хотя бы одной из очередей все же задело нижнюю ногу твари, и та опрокинулась туда же. На мертвую почву красной планеты. Третьему аналогичный маневр удался, но почти сразу и в упор его расстрелял другой бронеход, пришедший на выручку вашему покорному слуге – и РЛС. Наконец, четвертого очередь скосила уже в нескольких метрах от станции.

Внезапно я ощутил тяжесть, обрушившуюся сверху на моего «Ратника», а затем удар, от которого сотряслась одна из рук-пулеметов. Не иначе, один из «резаков» воспользовался тем, что я повернулся к нему спиной и атаковал с тыла, запрыгнув на мою машину.

С мстительным злорадством я для начала активировал электростатическое поле. Убить «резака» ему не хватило мощности, но боль причинило, факт. Тварь соскочила с «Ратника», как лягушка с раскаленной сковороды, а миг спустя я уже развернулся и прошил ее очередью.

Одной, к сожалению. Вторая из рук-пулеметов – та, на которую пришелся удар «резака» – не отломилась, но все равно была серьезно повреждена. Она погнулась, возле небольшого с виду разлома плясали электрические искры.

Не успел я ни оценить в полной мере состояние одного из пулеметов, ни перевести дух, как пришлось встречать усиленной стрельбой еще одну тварь. Потом еще одну. Третий «резак» в прыжке смог налететь на кабину и ударить по лобовой броне обеими лапами-лезвиями. Броня, конечно, выдержала, но чувствовалось, что с трудом.

А уже в следующую секунду «резак» отскочил в сторону… чтобы в мгновение ока быть сметенным очередью кого-то из моих боевых товарищей. Еще одну тварь, слишком близко ко мне подошедшую, я затем расстрелял сам. После чего огляделся.

В поле зрения попала пара поверженных «Ратников» с обрубленными орудиями, проткнутой во многих местах броней и облепленных «мошкарой». Но еще больше я видел останков «резаков» – отвратительных, бесформенных, словно кучи дерьма.

Много было мертвых «резаков» – и, соответственно, мало их осталось в живых. Бой продолжался, но уже с куда меньшей интенсивностью, чем вначале. Бронеходы снова выстроились в боевые порядки и, поддерживая друг друга, добивали прорвавшихся инопланетных тварей.

РЛС уже была вне опасности. Заметно поредели и тучи «мошкары». Но то, что я увидел на подходе к нашим позициям, лучше всяких слов говорило, что до победы… да что там, даже до возможности элементарно перевести дух, было ох, как далеко.

Неспешно, но в то же время неумолимо к нам приближалась орава гигантских не то жуков, не то пауков. Каждый – размером побольше «Ратника».

– База, это Лирик! – срочно вышел я на связь, а затем назвал номер подразделения и координаты. – Атака превосходящих сил противника. Запрашиваю поддержку с воздуха.

Назвать воздухом непригодную для дыхания марсианскую атмосферу, было, разумеется, слишком сильно, но такова уж привычная терминология. Устойчивое выражение, из которого, как из песни, слов не выкинешь.

Позвав на помощь, я мысленно начал подсчитывать секунды, которые требовались бравым летунам, чтобы добежать до боевых глайдеров, вывести их из ангаров, поднять и, наконец, достигнув пункта назначения, обрушить на монструозных жуков-пауков смерть с небес.

Спустя примерно полминуты я понял, что ждать нет смысла – эта новая волна недругов была уже недалеко. Некоторые даже вроде на расстоянии выстрела. И решился дать очередь по ближайшему из… скорее, жуков: конечностей маловато.

Целил я в толстое брюхо твари и не ошибся. Брюхо лопнуло, разбрызгивая слизь, и боевой инопланетный монстр повалился под ноги своих, не заметивших потери бойца, сородичей.

Я приготовился к следующему выстрелу и не без радости заметил, что и другие бронеходы, разделавшись с «резаками» выстраиваются, готовясь огнем встретить новую атаку Чужих. Но в этот момент другой жук плюнул в меня… чем-то клейким, покрывшим лобовую броню кабины и руки-пулеметы.

Паутина! Значит, это все-таки, скорее, пауки, посетила меня мысль. Праздная. Но ничего другого ожидать от меня в теперешнем положении не приходилось. Ибо с покрытыми клейкой дрянью пулеметами пользу приносить сложно.

Еще немного подумав (столь же праздно), я решил, что обезоружившая меня клейкая масса больше похожа не на паутину, а на жвачку. Или на смолу. А я – на влипшую в вышеназванную смолу муху, которую найдут через миллионы лет, когда смола окаменеет, превратившись в янтарь.

От дурацких мыслей меня отвлекли ритмичные хлопки. В разреженной атмосфере Марса они звучали приглушенно, как сквозь вату на ушах, и напоминали удары тупым предметом вроде молотка по какому-нибудь плотному материалу. А вот происходи дело на Земле, такой бы грохот стоял, что оглохнуть можно.

Я знаю, о чем говорю. Сам присутствовал на полевых испытаниях одного из «Богатырей». И вот теперь не кто иной как «Богатырь» подоспел к нам на помощь.

Орудия тяжелого бронехода гремели и гремели, посылая смерть жукам-паукам – те взрывались один за другим, не успевая подобраться на расстояние плевка.

Внезапно видимость вновь ухудшилась: это подоспели новые легионы «мошкары». Надвигающиеся фигуры жуков-пауков сделались нечеткими, затем вовсе скрылись за тучами инопланетной мелюзги, как за дымовой завесой. Но и тогда управлявший «Богатырем» боец не растерялся. И поспешил продемонстрировать лишний раз преимущество своей боевой машины перед теми же «Ратниками». А заодно и перед многими другими видами боевой техники разных стран.

Преимущество – и предмет особой гордости разработчиков «Богатыря».

На вершине корпуса тяжелого бронехода вспыхнул яркий глазок, а через долю секунды от него вытянулся тонкий лазерный луч. Как нож масло, луч прорезал тучи «мошкары» – поток квантов, столь мельчайших, что по сравнению с ними даже эти крохи были громадны как планеты. А значит, служили удобными мишенями.

Создав просвет в полчищах «мошкары», следом лазерный луч нащупывал ближайшего из жуков-пауков и поджаривал его. Правда, на осуществления над инопланетным монстром полноценного аутодафе лазеру не хватало мощности, да и бедная кислородом атмосфера Марса вовсе тому не способствовала. Так что в дальнейшем, нащупав лазером цель, «Богатырю» приходилось подкреплять свою атаку выстрелом хотя бы из одного орудия.

Тем временем я пытался с помощью электрического поля очистить корпус, а главное, единственную исправную руку с пулеметным стволом от клейкой массы. Один разряд, второй, третий… клей, исторгнутый из брюха жука-паука, запекался коркой и отваливался, как грязь, которая не сало.

Но лишь на броне, к сожалению. Пулеметы оставались заклеенными. А клейкая масса на них – для заветного поля недосягаемой. Поневоле вспомнилась шаблонная фраза из рекламы: «в самых труднодоступных местах».

Между тем дела у «Богатыря» шли не очень-то хорошо. И жуков-пауков было многовато, и необходимость создавать просветы в тучах «мошкары» весьма замедлила отстрел инопланетной нечисти. В результате сперва один, потом второй жук-паук успел подобраться к тяжелому бронеходу на расстояние плевка и брызнуть ему на корпус.

К счастью, «Богатырь» был слишком велик, чтобы плевки эти смогли одновременно и лобовую броню заляпать, и оба орудия сразу. К тому же почти сразу подоспел второй «Богатырь». И включив на минимальную мощность лазер, торопливыми движениями луча быстро очистил корпус товарища.

Я при этом еле удержался от искушения связаться с каким-нибудь из тяжелых бронеходов и попросить проделать аналогичную процедуру со мной. К счастью, вовремя вспомнил, что тяжелая броня и стволы пулеметов – как говорится, две большие разницы. По прочностным характеристикам в том числе. А значит, больше шансов было с помощью лазера не очистить их, а повредить.

Впрочем, едва ли водители «Богатырей» сами этого не понимали.

Мало-помалу становилось ясно, что усилий двух тяжелых бронеходов и десятков «Ратников», тоже не стоявших в стороне, было явно недостаточно, чтобы сдержать натиск жуков-пауков под прикрытием «мошкары». Оставив попытки сладить с «Богатырями, мерзкие плюющиеся уроды, казалось, сосредоточили силы на легких бронеходах. Успешно подбираясь на нужное расстояние, то один, то другой все-таки умудрялся достать ближайшего «Ратника» клейким плевком.

Один за другим, пулеметы «Ратников» выбывали из игры – стрельба делалась все менее интенсивной. И все чаще жуки-пауки успевали, преодолев склон, хотя бы раз сделать свое грязное дело. Грязное, липкое.

Когда, наконец, один из жуков-пауков показался в паре метров от меня, я понял, что оставаться просто беспомощным наблюдателем (вроде болельщика на стадионе) более позволить себе не могу. А следом пришло решение – гениальный в своей простоте способ, что позволил бы мне даже без пулеметов поучаствовать в бою.

Я активировал реактивный двигатель, размещенный на спине «Ратника» на манер ранца, и бронеход не то подпрыгнул, не то взлетел на несколько метров в воздух. Чтобы уже в следующую секунду совершить посадку… прямо на раздутое брюхо жука-паука.

Еще меньше секунды сопротивлялась хитиновая оболочка брюха – под тяжестью-то предмета металлического и ох, какого тяжелого. Затем она лопнула как воздушный шарик. Часть клейкого содержимого брюха разлетелось брызгами в разные стороны, часть – просто растеклась по ржавой пыли под ногами-опорами «Ратника». Кое-что, разумеется, и на сам «Ратник» попала. Но с уже заляпанными пулеметами терять мне было нечего.

Вдохновленный первым успехом, я еще пару раз повторил свой атакующий смертоносный прыжок. И успел заметить, что почин мой решили повторить и другие бронеходы, чьи пулеметы оказались выведены из строя клейкими плевками жуков-пауков.

Теперь те лопались один за другим. Как наполненные бурдюки, по которым ударяли молотком. И если обладали достаточно развитым мозгом, то наверняка испытывали досаду оттого, что их успех обернулся таким обломом.

А потом, зачем-то приговаривая «села баба на горох», я предпринял очередной атакующий прыжок и… промахнулся. Причем приземлился столь неловко, что ноги «Ратника» не нашли опоры, корпус опрокинулся и покатился вниз по склону. Прямо под ноги все пребывавших жуков-пауков.

Пару раз я попытался как-то выровняться, восстановить равновесие с помощью реактивного двигателя. Однако делать это было не очень-то удобно на наклонной плоскости. Кроме того всякий раз жуки-пауки как будто считали своим долгом на ходу врезаться в меня и снова опрокинуть.

Других враждебных действий они, правда, по отношению ко мне не предпринимали. И вообще не сильно обращали внимание на катящегося им навстречу металлического болвана. Но мне оттого было не легче. Даже если вслед за этими любителями плеваться клеем не подоспеют «резаки» и не вскроют «Ратника» словно банку консервов, если в меня случайно не попадет снаряд, выпущенный боевым товарищем на «Богатыре» – запас кислорода в кабине рано или поздно закончится. И, удалившийся не по своей воле от расположения батальона, я банально умру от удушья, совсем не по-геройски, если сослуживцы не решатся на спасательную операцию. Или не успеют ее провести.

В любом случае вернуться в строй самостоятельно я оказался не в состоянии. Потеряв равновесие, мой «Ратник» вмиг сделался тяжелым и неповоротливым, уподобившись большому шкафу, который, как известно, громко падает. Не было в нем гибкости человеческого тела, позволяющего тому и сгруппироваться при падении, и как ни в чем не бывало подняться.

Попытки использовать ноги-опоры бронехода в качестве тормозов, пока машина катилась по склону, успехом не увенчались. А потом склон сменился равниной, и «Ратник» совсем уж беспомощно застыл, лежа на спине. Я пробовал поднять его при помощи реактивного двигателя, но тщетно – тот лишь немного сдвинул бронеход. Очень уж неудачно были направлены его сопла – параллельно спине. Точнее, для вертикально стоящего «Ратника» они были направлены идеально, но вот для «Ратника» поверженного…

Видимо, конструкторы бронехода просто не предусмотрели подобную ситуацию.

Между тем расклад в битве, продолжавшейся уже без меня, изменился внезапно и резко. Не иначе, прибыла кавалерия. Точнее, долгожданная поддержка с воздуха, запрошенная вашим покорным слугой.

Сперва небо на несколько мгновений заволокло белесое облако какой-то убойной химии. Затем ее частицы осели, а с ними во множестве осыпались и трупики «мошкары». И, наконец, прояснившееся небо расчертили дымовые реактивные следы.

Не прошло и секунды, как окружающая меня равнина сотряслась от взрывов – за компанию со мной. И клейкая масса из брюха жуков-пауков… теперь она взметалась буквально фонтанами вместе с хитиновыми ошметками. Чтоб, в конце концов, обрушиться, в том числе на меня.

Какое-то время я мог не без злорадства видеть, как жуки-пауки взрываются целыми пачками, выбрасывая те самые фонтаны клея. Потом эта липкая дрянь забрызгала объективы камер наблюдения, и «Ратник» ослеп. Как и я вместе с ним.

А взрывы все продолжали сотрясать марсианскую поверхность подо мною. И оставалось надеяться, что я сам нечаянно не попаду под удар.

Еще я, пока дышал, надеялся, что меня все же успеют подобрать прежде, чем дышать мне будет нечем.

А вот в то, что высоту, оставшуюся лично для меня безымянной, наши удержат, мне и надеяться не требовалось – я в том был уверен, видя, как стремительно редеют ряды жуков-пауков под авиаударами.

Вопрос, как долго наш батальон сумеет ее удержать. И при моем ли участии придется повторно ее отстаивать или нет.