Текст книги "Последняя милость (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Освальд был готов поспорить с рыцарем – насчет того, что из леса-де не выбраться. Благодаря неоднократным вылазкам на разведку он вполне начал привыкать к лесу. И смел даже предполагать, что уж теперь-то не заблудится даже в такой глуши. Надолго не заблудится, во всяком случае.

Но бывший вор благоразумно промолчал. Вовремя смекнув, что его высокородный соратник, если и ошибается в деталях, то уж в главном-то прав наверняка. Следовало допросить кого-то из «братцев» Леона, чтобы не гадать почем зря, не ломать голову, а главное – не тратить время на пустые предположения, пока эта двуногая крыса уходит от них все дальше.

Притом, что куда бы Леона ни несли ноги – хоть за подмогой, хоть к Лиру в пещеру – а время так и так работало на него. Не на посланцев мастера Бренна. Так что пленник из Братства был им позарез нужен. И с этим стоило поторопиться.

Миссию по захвату пленника возложили на Равенну и Сиградда. Подойдя поближе к стоянке отряда Братства, оба просидели в засаде почти час, прежде чем им подвернулся подходящий человек. А именно – не кто иной, как тот самый парень, которому не так давно Леон поручал привязать пленную волшебницу к дереву.

От стоянки паренек отошел, чтобы отлить. Но едва успел спустить штаны, как откуда ни возьмись, на него налетели полчища диких ос. То есть, Равенна-то, например, знала, откуда – этих далеко не миролюбивых и опасных насекомых она призвала своей волшбой. Но парню из Братства то было, во-первых, не известно, а во-вторых не имело для него значения.

Струхнув при виде целого облака злобно жужжавших букашек, бедняга бросился бежать, кое-как поддерживая штаны одной рукой. Уловка Равенны при этом заключалась в том, чтобы налетели осы примерно со стороны стоянки Братства. И тогда, чтобы удрать от них, намеченному в пленники пареньку волей-неволей пришлось бежать в противоположную сторону. Подальше от стоянки, от своих.

Ну да, впрочем, далеко он все равно не убежал. Ему наперерез из кустов неспешной поступью вышел Сиградд. И свалил незадачливого беглеца ударом могучего кулака. После чего взвалил на плечо и отволок туда, где ждали Освальд и сэр Андерс. Вскоре к ним присоединилась и Равенна.

– Значит, так! – подчеркнуто суровым тоном обратился к пленнику склонившийся над ним Освальд, когда парень из Братства пришел в себя и от смущения торопливо принялся одергивать и завязывать штаны, – отвечаешь быстро. Говоришь правду. И тогда останешься жив. Итак, первый вопрос: куда подевался Леон?

– Старший, – уточнила Равенна, за время пребывания в плену успевшая более-менее разобраться в принятых у Братства званиях.

Пленник перевел взгляд с бывшего вора на волшебницу. А затем… рассмеялся. Сначала просто хмыкнул, усмехнулся слегка, а потом смех начал нарастать, будто лавина. Пока не перешел в дикий безумный хохот.

– Старший… выполняет свою миссию, – еле проговорил он затем, переводя дух, – ну а мы… остальные – свою. Понимаете?

И снова расхохотался – аж до слез в глазах.

Рука Сиградда сжалась в кулак, готовясь заткнуть этот поток неуместного веселья, но уже в следующий миг парень из Братства внезапно прекратил смеяться сам. И вздохнув, проговорил уже вполне серьезно:

– Не знаю, как вы, но наш отряд отправляется в цитадель Братства, – на этих словах Равенна вспомнила увиденную глазами птицы скалу с сооружением, похожим на замок, – там мы сможем подкрепиться, отдохнуть… и получить какую другую помощь. Которая нам, уставшим в походе, непременно понадобится. А то, что вы за каким-то демоном решили увязаться за нами – ваша беда и ничья больше. Братству вы теперь враги, так что на теплый прием не рассчитывайте. Разве что на такой горячий, что сгореть можно. В цитадель войдете разве что связанными… или в оковах. Людей у нас хватит… уж точно на вас… четверых болванов, считающих себя героями.

Что до Старшего… то со своей миссией он решил, что справится сам, в одиночку.

– Все-таки в пещеру к некроманту отправился, – не спросил, скорее, высказал утверждение Освальд, – я был прав!

– Ага, – с готовностью подтвердил пленник, – и скоро к Братству Ночи присоединиться колдун, такой опытный и могущественный, что вы все ему и в подметки не годитесь. Впрочем, до этого вы и не доживете… Старший уже далеко – а вот цитадель близко. Так что готовьтесь к смерти… позорной и мучительной. В Преисподней вас уже заждались!

Снова коротко хохотнув, он добавил:

– Просто в толк не возьму – чего вы за нами поперлись-то? Не за Старшим… ведь вам-то, я так понял, нужен только он.

– Да не он даже, – ответил на это бывший вор, – а кости, которые мы добыли… между прочим, вовсе не для него.

Пленник пожал плечами.

– Как бы то ни было, – произнес он затем, – удивляюсь. Оттого, что вы… у которых ведьма всезнающая в соратниках, упустили Старшего. И как бараны все шли и шли за нами. Дешевая же уловка, согласитесь.

– Ну, кто бы спорил, – вздохнув и скрепя сердце, вынужден был признать Освальд.

А Равенна, с досадой хлопнув себя по лбу («ну как же сразу не догадалась?!») вспомнила про амулет-диадему с рубином в форме глаза. Надела его на голову, осмотрелась в поисках Скверны. И поняла, что плененный человек Братства Ночи сказал правду.

Далеко, но отчетливо маячило большое пятно – не иначе как пещера, удерживавшая дух некроманта в посмертном плену. А в сторону этого пятна… и удаляясь все дальше от Равенны и ее спутников, медленно двигалось другое пятнышко: совсем крохотное, но все равно различимое.

– Как же я могла забыть, – посетовала волшебница, снимая диадему, – но теперь, по крайней мере, знаю, в какой стороне пещера. И куда идет Леон… этот человек сказал правду.

Последние слова относились к пленнику из Братства Ночи.

Ухватив его одной рукой за запястье, Сиградд рывком приподнял паренька и поставил на ноги.

– Надеюсь, что ты и дальше будешь таким же честным, – обратился к нему сэр Андерс.

– То есть… вы меня отпускаете? – не понял пленник.

– Отпустим-отпустим, можешь даже не волноваться, – заверил его Освальд, – только вначале выведи нас из леса… туда, куда укажет наша замечательная волшебница. Ведь шайка ваша здесь болтается давно, наверняка любой из вас не хуже Леона с лесом знаком. Не заблудишься, значит. Да это и не в твоих интересах, не так ли?

А затем, немного подумав, добавил:

– Ну и… да: геройствовать, жертвуя собой, не советую тоже. Заводить, например, всех нас в какое-нибудь гиблое место. В конце концов, ты же еще молод… вся жизнь впереди. Не стоит, я думаю, в выгребную яму ее бросать, а?

14

Леон торжествовал.

Леон… или правильнее будет сказать, Старший из Братства Ночи, привыкший в присутствии чужих представляться Леоном, конечно, не смеялся столь же дико, как, например, один непутевый Младший. Но гениальной простотой своей задумки все равно был доволен. Ибо сработала она так же верно, как срабатывают часы на башне в каком-нибудь крупном городе.

Сработала – по крайней мере, в отношении ведьмы Равенны и ее спутников. Как Леон и ожидал, те оказались, хоть и поднаторевшими в схватках, но вот в промежутках между боями – проще, наверное, чем собаки. Чтобы управлять коими, как известно, достаточно всего двух немудрящих действий. Бросить кусок мяса или хотя бы кость, и тем самым вызвать любовь. И дать пинка, дабы внушить страх.

Такими вот простыми до полной предсказуемости оказались и новые враги Братства. Хватило просто не атаковать эту дерзкую четверку в ответ – и они расслабились. Не воспринимали близость неприятельского отряда как источник опасности. И увязались, и шли за ним покорно, ничего не подозревая. Ни дать ни взять, бараны на пути к бойне.

Но еще раньше ему, Леону, удалось внушить этой шайке супостатов, что сами они из лесной глуши выбраться не смогут. Только с ним в качестве проводника.

Возможно, конечно, что в случае с этими четырьмя сие предостережение было и впрямь правдивым. Ведь кто, в конце концов, ведьма сотоварищи? Почти наверняка либо горожане, либо деревенщины, не привыкшие отдаляться от людских поселений. Жизни себе не представлявшие без этих свинарников для двуногих. Ну и варвар еще – этому лесная чаща внушает ужас порой даже суеверный… и не без оснований.

Иначе говоря, сгинуть у таких людей было всяко больше шансов, чем выйти из леса – вне зависимости от того, что говорил Леон. Но Старший просто обязан был прибегнуть к этому своему увещеванию. Подстраховаться. Что он и сделал еще до того, как Равенна и ее спутники сделались для Братства врагами.

И теперь, должным образом обработанные – словно хорошо обученные собаки – эти четверо простачков ничего не подозревая бредут и бредут за отрядом Братства. Движутся следом, не отставая, куда бы оный отряд их ни вел. Хоть за пределы леса… а хоть и в братскую могилу. Туда, где потрепанных братьев будет ждать подмога. Ну а ведьму, варвара, болтуна-пройдоху и нелепого нищеброда с замашками дворянина – достойный конец. Достойный всякого врага Братства.

Леон был уверен: с задачей этой вверенный ему отряд справится и без его чуткого руководства. Ведь что может быть проще, чем прогуляться по знакомым тебе местам… до дома – иного дома, кроме цитадели, у членов Братства Ночи не было. А он, Леон, тем временем сможет решить другую задачку. Не менее важную, чем расправа над очередными безумцами, бросившими Братству вызов.

Обретение нового союзника.

Леон не сомневался – миссия эта и ему одному вполне по силам. Лес он знал хорошо, а обитавшее в нем адское чудище ведьма и ее спутники благополучно отправили к праотцам. Да-да, иногда и враги бывают полезны. Если они привыкли сначала двигать ногами, затем махать руками (с оружием), ну а шевелить мозгами уже потом. Со стороны же других обитателей леса, силами Преисподней не затронутых, Леон опасности не ждал. Серьезной опасности, по крайней мере. На то ведь он и охотник.

Еще конечно был мешок с останками некроманта, который Леон теперь вынужден был нести сам, помимо еды и оружия. Ну да не очень-то много весили старые обглоданные кости – проблемой даже для не отличавшегося могучей статью охотника они не стали. Не говоря уж о том, что своя ноша, как известно, не тянет.

Своя ноша не тянет, но облегчение Леон все-таки испытал. Когда, спустя несколько дней, за деревьями показалась, наконец, скала с заветной пещерой. Но облегчение то было, скорее, душевное. Как всякий раз, когда торопиться вроде уже не надо – некуда… до поры; когда дело почти сделано, а до желанного результата осталось несколько шагов. Непринужденных неторопливых шагов, как на прогулке.

С такими вот чувствами Леон и входил в пещеру. С торжеством – оттого, что удалось избавиться от преследования ведьмы и ее дружков. С ощущением душевной легкости. Ну и еще с предвкушением заслуженной награды, ожидавшей по возвращении в цитадель, к Первенцам.

– Лир! – выкрикнул охотник в темноту, – некромант! Где…

Не успел он закончить последнюю фразу, как призрак появился. Все в том же голубоватом холодном сиянии, что и при первой встрече.

– Ты?.. – начала призрачная фигура своим шелестящим голосом.

– Я принес останки, – Леон потряс мешком у себя в руке, и кости отозвались глухим постукиванием, – твои останки. Их ведь ты хотел получить?

– Свобода! – прошелестел призрачный голос, и полупрозрачная рука потянулась к мешку, как будто могла коснуться предметов чуждого ей мира – твердого, телесного.

Коснуться, может, и не могла… но что мешает призраку вселиться в собственные останки? Или подчинить их, как кости и трупы других мертвецов?

Понимая это, Леон на всякий случай отдернул руку с мешком, убрал ее за спину и сделал шаг назад. Более чем очевидный намек на то, что он готов в любой момент убраться из пещеры, оставив некроманта с носом. Но коль не убрался – значит не прочь заключить сделку.

Осталось выдвинуть условия.

– Подожди, – сказал охотник миролюбиво, но твердо, – сначала клятва. Ты должен поклясться на верность Братству Ночи… верно ему служить. Я знаю: вы… нежить, нечисть… есть у вас одна хорошая черта, которой так не хватает большинству живых. Клятвы даете хоть и с неохотой, но уж если дали – никогда не нарушаете.

– Клятва? – проговорил шелестящий голос, точно пробуя это слово на вкус, – мы… такие как я просто не можем ее нарушить. Именно клятву, не простое устное обещание, данное мимоходом. Она как заклинание… или как проклятье – связывает нас.

– Так или иначе, – с нетерпеливым напором произнес Леон и выжидающе замолчал, не окончив фразу.

– Да… за свое освобождение я готов принести клятву, – продолжал призрак, – только… причем тут какое-то Братство, о котором ты говоришь? Где оно? Я вижу одного тебя. Не знаю, какую роль сыграло это Братство в поиске останков, но принес-то их именно ты. И теперь только от тебя зависит, обрету ли я свободу или буду томиться здесь до конца времен. Так почему я должен клясться в верности какому-то Братству? Почему не могу наградить своей верностью… своей силой лично тебя?

Пока дух некроманта говорил, сияние вокруг призрачной фигуры ослабло, почти погасло. На несколько мгновений… но и их хватило, чтобы воздух в пещере, казалось, сгустился, сделавшись даже душнее прежнего.

А еще в эти мгновения… что-то вроде внутреннего голоса зазвучало в голове Леона. Или, скорее, в душе.

Ведь правда, подумал… или, правильнее будет сказать, подумалось Леону. Почему почти всю работу сделал он один… грязную работу в том числе – а плодами его трудов должно воспользоваться все Братство? Начиная с зеленого балбеса, которому нельзя доверить даже присмотр за пленницей, и заканчивая… ну, конечно же, этим сборищем старых перечников, именующих себя Первенцами. Вот они-то, Первенцы так называемые, и получат в свое распоряжение бессмертное существо, обладающее колдовской силой. И все выгоды от обладания им.

Но с какой стати ему, Леону, носить для этой кучки одряхлевших, много мнящих о себе, трутней каштаны из огня? Только за то, что они когда-то приютили маленького бродяжку и не дали умереть с голоду? Но если на то пошло, за годы пребывания в Братстве Леон давно уже отработал и кормежку свою, и кров. Неоднократно отработал! В противном случае давно бы вылетел за ворота, подгоняемый пинком – Братству Ночи не нужны нахлебники.

Да и не была жизнь в цитадели ни радостной, ни беззаботной. В детские годы – в том числе. Точнее, особенно в детские, а потом в юные годы. Как ни напрягал Леон память, ни одного радостного воспоминания о тех временах ему в голову не приходило. Зато мигом вспомнилось, как им помыкали и Старшие, и собственные сверстники – из тех, кто покрепче. Как сваливали на него работу, которую самим делать было либо тяжело, либо просто лень. Как скудно кормили. И как даже за эту кормежку время от времени доводилось подраться.

Зря, что ли Леона все чаще тянуло за ворота цитадели? В лес, который он обошел за свою жизнь от края до края, и теперь чуть ли не каждое дерево в нем знал. Рвался просто-таки в лес – с самых ранних лет. Как узник рвется из темницы.

И, если уж на то пошло, в тюрьме ведь тоже и кормят, и крышу над головой, какую ни на есть, предоставляют. Но что-то не слышал Леон, чтобы узники были сильно благодарны за это своим тюремщикам и были готовы ради них расшибиться в лепешку.

А ничем иным, кроме как тюремщиками для подобранных с улиц голодных сопляков, они и не были. Что Первенцы – что Старшие.

И коли так…

– Ты прав, – с готовностью выпалил Леон, обращаясь к призраку, – Братство… а вернее, заправилы в нем тут ни при чем. Все сделал я. Ну, почти все. Мне и получать награду… заслужил, хе-хе.

Хоть и знал охотник, что бестелесный дух не способен испытывать чувства, но в тот момент ему показалось, будто призрак некроманта… вроде улыбнулся довольно.

– Хорошо, – интонации его, впрочем, так и остались безжизненными, чувств не выражающими, – в таком случае я клянусь. Клянусь, что моя сила целиком и полностью пребудет с тобой… до конца жизни.

Конечно, назвавшийся Лиром не стал уточнять, о чьей именно жизни шла речь.

Обрадованный таким поворотом событий Леон присел на корточки и, достав из мешка, бережно выложил перед собой кости и череп на земляной пол пещеры.

– Наконец-то! – уже не прошелестел – скорее, прокричал мертвый некромант, и голос его прозвучал как шум водопада.

Приблизившись к лежащим на земле останкам, светящаяся призрачная фигура… точно вобрала их в себя, одновременно изменяя форму – теряя свои человеческие очертания. Превращаясь в облако света, обволакивавшее кости.

Затем Леон с замиранием сердца наблюдал, как останки, окруженные призрачным сиянием, взлетают над земляным полом, как пытаются собраться в подобие человеческой фигуры… скелета. Сходство с человеком выходило при этом очень отдаленное – костей явно не хватало.

А потом… потом вздыбилась земля, устилавшая пол пещеры. Целые комья и горсти земли воспаряли в воздух, устремлялись к окруженной призрачным сиянием фигуре из костей, облепляя ее. Облепляя… на манер плоти?

Гадать, впрочем, внимательно приглядываясь, было некогда – очень быстро Леону сделалось не до того. Земля просто-таки вырывалась теперь и у него из-под ног. Чуть ли не ходуном ходила. А следом уже и свод пещеры дрогнул… потом еще раз и еще, все сильнее.

Так что охотник счел разумным убраться наружу. А уходя и глянув в сторону останков некроманта еще раз, заметил, что притягивают они уже не только землю. Но еще и нечто черное – заметно темнеющее даже на фоне темноты пещеры; нечто неосязаемое, ускользавшее от беглого взгляда, но присутствовавшее в пещере, наполнявшее ее.

Леон и заметил это нечто, только когда оно пришло в движение. И начало стекаться к холодному голубоватому сиянию, закручиваясь воронкой, точно смерч и заполняя его… нет, скорее загрязняя. Разбавляя чернотой, как нечистоты, сливаемые в озеро, разбавляют и загрязняют воду.

Мелко, с испуганной торопливостью, семеня, Леон выбрался из пещеры. Отошел от нее на несколько шагов, с неожиданным облегчением вдыхая свежий воздух.

А несколько мгновений спустя пожалел, что не надышался впрок. Потому что следом из темнеющего проема в скале выбралась фигура, формой похожая на человеческую, но почти целиком слепленная из темной земли и с ног до головы покрытая еще чем-то черным и липким. И воздух вокруг почти сразу перестал быть свежим. Наполнившись каким-то гнилостным духом… смесью запахов смерти и разрытой земли – запахов могилы.

Лишенный плоти череп покоился на слепленных из земли плечах. Пустые глазницы смотрели на мир, а щербатый рот, лишенный губ, словно ухмылялся. В глазницах и во рту клубилась чернота. Абсолютная. И чернота же легким облачком окружала саму фигуру.

Существо, выбравшееся из пещеры, вскинуло руку, слепленную из земли, затем вторую – и земля заколебалась уже на пятачке леса, где стояли скала с пещерой, охотник Леон и само жуткое создание.

Затряслась скала, пошла трещинами, разваливаясь на валуны и погребая пещеру. Новые комья земли – вместе с травой – поднимались в воздух и слетались к новому телу освободившегося некроманта, облепляя… делая его все больше и больше. А следом за землей к нему устремились вырванные с корнем деревья, кусты.

Леону оставалось только пятиться, пытаясь спрятаться за какое-нибудь дерево из тех, до которых не успел дотянуться некромант. Найти таковые удавалось все сложнее. Происходящее напомнило охотнику ураган… нет, скорее, смерч. И даже ребенок знал, что от подобного буйства стихии лучше держаться подальше.

Наконец все закончилось. Вздохнув и вытерев холодный пот страха, Леон оглядывался, видя перед собой немаленький кусок леса, превратившийся в месиво из земли, словно пропаханной исполинским плугом, стволов деревьев: то поваленных, то сломанных, то вырванных с корнем. А посреди этого безрадостного зрелища – великана высотой с трехэтажный дом. Огромное, вылепленное из земли, тело; деревья, ставшие ногами и руками с ветками-пальцами, и… непропорционально маленький, просто-таки нелепый человеческий череп на плечах.

А еще… может, охотнику показалось, может – нет, но начавшиеся сгущаться сумерки вроде стали несколько гуще. Или опустились раньше обычного.

– Челове-е-ечек! – густым жирным басом протянуло существо, поворачиваясь всем телом в сторону выбравшегося из-за поваленного дерева, Леона, – а ну-у-у… иди-и-и-ка сюда-а-а!

– Эй! А ты ничего не перепутал? – недовольно вопрошал Леон, – какого демона ты вздумал мной командовать? Забыл: ты поклялся мне служить! Ты, а не я! Так что если тебе что-то надо – подходи сам.

– Почему-у-у не-е-ет, – пробасило новое тело некроманта Лира, – мо-о-огу-у-у и подо-о-ойти-и-и… давно не-е-е ходи-и-ил. Мне-е-е нра-а-авится ходи-и-ить.

Великан переставил одну ногу-дерево, затем вторую. И так медленной, тяжелой и неуклюжей поступью подошел к Леону.

– Пра-а-авда, покля-а-ался-то я в друго-о-ом, – изрек он, когда между ним и охотником остались считанные футы, – что мо-о-оя си-и-ила будет с тобо-о-ой. Так во-о-от она… ощути-и-и ее – мо-о-ою си-и-илу!

Леон не успел ни дать деру, ни даже отскочить в сторону. Вообще не ожидал никаких неприятностей за миг до того, как одна из огромных ног-деревьев опустилась на него; обрушилась, вдавливая в землю.

– Ну как она тебе, моя сила? – проговорило исполинское существо, уже почти по-человечески – не растягивая звуков, – она была с тобой до конца твоей куцей жизни, человечек. Так что клятву я выполнил – слово в слово.

Слепленная из земли, покрытая травой грудь затряслась от хохота, похожего на звучащий в отдалении гром. Затем великан чуть наклонился и поднял изувеченное тело Леона одной из рук-деревьев. Ни дать ни взять, ребенок подобрал сломанную куклу.

– Но ты еще больше почувствуешь мою силу, – молвил он с ноткой мрачной торжественности, – когда встанешь в ряды моего войска… первым встанешь… сам будешь служить мне!