Текст книги "Звезды любят сильных (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– …влиться в могучую реку галактического пиратства, – провозгласил мой пилот, – это была моя детская мечта, кстати говоря. Глупо, я согласен, но сейчас у нас нет выбора. Вы понимаете, капитан?

– А как – не понять, – я вздохнул, – прекрасно понимаю. Анклав так Анклав, пиратство, так пиратство. Но все-таки я бы хотел вначале заглянуть на Землю.

– Вы с ума сошли, капитан! – вскричали Фло и Равиль хором.

– Может быть, может быть. Но рисковать я буду только собой. Вы, в случае опасности… реальной, валите в Анклав. Не дождавшись меня через двадцать четыре часа, тоже можете давать деру. Такой вариант вас устраивает?

* * *

Чтобы узнать, обитаема ли планета, и насколько давно обитаема, достаточно присмотреться к околопланетному пространству. Чем больше оно захламлено – тем дольше владеет планетой род людской.

Вокруг молодой колонии типа Кальвина – девственная чистота, нарушаемая разве что несколькими металлическими пылинками спутников. Плюс – одна, а максимум – две орбитальные станции, причем всегда – в рабочем состоянии.

Если на планете сменилось уже не одно поколение колонистов, то это обстоятельство легко замечаемо – по шныряющим туда-сюда патрульным кораблям, орбитальным станциям в количестве не меньше десятка, нескольким металлическим трупам станций, что бестолково болтаются по орбитам. А уж спутники, эта мошкара искусственного происхождения, исчисляется уже сотнями. Приближаясь к такой планете, следует соблюдать осторожность, дабы не столкнуться с космическим мусором – обертками от пищевых продуктов, вышедшими из строя спутниками, и так далее.

Но даже это – не предел, что становится понятным любому, хоть раз побывавшему в Солнечной системе. Пространство вокруг Луны, Марса, Венеры, а также спутников планет-гигантов давно захламлено. Эти объекты, не пригодные для колонизации, стали для Конфедерации источником сырья, которое вывозится оттуда на грузовых кораблях. Среди этих грузовиков, неповоротливых и довольно хрупких, нередки случаи аварий. Как известно, оплата груза тем больше, чем больше он весит, и, потому, в грузовики стараются всеми правдами и неправдами напихать побольше. Чтоб как можно больше заработать за один рейс. Обстоятельство это превращало, в общем-то, мирный процесс доставки грузов в русскую рулетку. По данным Межзвездной Организации Труда, до четверти кораблей не выдерживают сверхнормативной загрузки, взрываются и, вместе со своим содержимым, превращаются в облако обломков, остающихся крутиться по орбитам. Некоторые из них, потяжелее, притягиваются тем небесным телом, на котором были добыты. Как будто не желали все эти луны и астероиды расставаться с частичками себя. Обломки падали, когда в одиночку, когда метеоритным дождем, чем, порой, доставляли неприятности вахтовым работникам.

Подобные «грязные» аварии около Земли были редкостью, однако добра на букву «Г» хватало и там. Спутники исчислялись уже тысячами, станции – сотнями, половина из них находилась в нерабочем, то есть, в неуправляемом, и оттого, опасном состоянии. От патрульных кораблей было не протолкнуться, причем среди них была не только всякая мелочь типа файтеров и дестроеров. Попадалось и несколько крейсеров, как бык овцу покрывавших даже мой «Варяг». Если мне не изменяет память, на вооружении Флота дюжина таких монстров и половина из них сосредоточена в Солнечной системе. А уж мусора космического поблизости было столько, что хватило на кольца, сродни сатурновым.

Положение самой матушки-Земли можно было назвать двойственным. С одной стороны, только ленивый не понимал, что прародина человечества, с ее отравленным воздухом, практически убитой живой природой, возникающими чуть ли не ежегодно, новыми болезнями и климатическими аномалиями, ставшими здесь нормой – давно уже пройденный этим самым человечеством этап. Ресурсы Земли были растранжирены, экономический вес (реальный) равнялся нулю, население, когда-то исчислявшееся миллиардами человек, не дотягивало теперь и до сотни миллионов, и постоянно сокращалось. Помимо искателей лучшей доли на других планетах, в этом процессе сыграли свою роковую роль низкая рождаемость и высокая смертность. Большинство земных городов, некогда процветавших, сегодня лежали в руинах.

Но была и другая сторона вопроса, не дававшая окончательно поставить точку в земном этапе истории человечества. Земля продолжала удерживать за собой статус политического центра человечества, и не только благодаря лазерным, плазменным и протонным штыкам боевых звездолетов. За гегемонией Земли стояла сила, покруче, наверное, гигантских космических крейсеров. Имя ей – деньги, а если более развернуто, то взаимопонимание между властями Конфедерации и воротилами разного рода бизнесов. Несколько крупных мегаполисов, расположенных в наиболее благоприятных (наименее неблагоприятных) климатических зонах Земли, устояли, благодаря тому, что практически все крупные корпорации и банки были там зарегистрированы, имели офисы, один шикарнее другого, постоянно раздували штат, благодаря чему в этих мегаполисах не было проблем с занятостью. Близость верхушки бизнеса и чиновников Конфедерации, позволяло первым с легкостью лоббировать свои интересы, а вторым – распоряжаться большей частью собираемых налогов и поддерживать тем самым статус центра. Ведь все эти банки, биржи, офисы, не производя ничего полезного, но распоряжаясь, по сути дела, деньгами и ресурсами всего человечества, платили налоги на Земле. Вот и получился симбиоз двух паразитов, позволявший землянам задирать нос перед жителями других планет.

Еще на выходе из гиперпространства в Солнечной системе, я готовился к худшему. Например, к атаке патрульных кораблей – без предупреждения, без предложения сдаться. Еще я готовил план прорыва через оборонительные рубежи Земли. Но ничего этого не понадобилось, и я надеялся, что просто застал врасплох местные подразделения Флота. Ну, не в курсе еще здесь, что капитан Орлов и корабль свой отбил, и команду освободил, и, уж тем более, вряд ли могло прийти в голову, что капитан Орлов такой самоубийца, что сунется прямо в сердце человеческой цивилизации.

Я не самоубийца, однако сунулся. И на то имел ряд веских причин. Прежде всего, мне не хотелось прибыть в Анклав голым и босым. В смысле, без первоначального капитала. Мало ли, какие там условия и порядочки. Кроме того, если я правильно все понял, и представляю опасность для Конфедераста, то и он, соответственно, опасен для меня. Вряд ли мой уход в подполье разрешил бы эту ситуацию. Очень уж ставки высоки. Разорение гнезда межпланетной преступности под названием «Анклав» – лишь вопрос времени. Рано или поздно эта довольно мелкая мозоль на теле Конфедерации превратится в нарыв и тогда к несчастной, далекой и давно никому не нужной планетке двинется Флот. Под бодренький комментарий лояльных медиа-служб и рукоплескания их аудитории. И я уверен – чтобы как можно быстрее затеять такую операцию, достаточно одного, но лично заинтересованного, человека в высших эшелонах власти. Так что оставлять в живых такого человека мне было не с руки.

Как я уже говорил, мы без проблем достигли околоземного пространства и без приключений преодолели рубежи обороны, предназначенные для гостей вроде нас. Столь же легко и без хлопот вошли мы в атмосферу Земли, и наконец, приземлились в космопорте Женевы – столицы Конфедерации.

Приключения начались потом, когда я, оставив Фло и Равиля на корабле, прошел в зал ожидания. Ну и столпотворения, скажу я вам! Туристы, ожидающие своих рейсов, колонизаторы, готовые отправиться за тридевять парсек, дабы расширить владения Конфедерации, и, конечно же, коллеги по цеху, отдыхающие между полетами. Бывшие коллеги. Если кальвинский космопорт МакГейдж напоминал скорее военную базу, то его женевский (или любой другой земной) «собрат»… Блин, даже слова нужного подобрать не могу! Что-то типа базарной площади в древних городах. У каждого конечно есть свой мотив здесь находиться, а все вместе – скопище народа. Бессмысленное, шумное. И никаких вам вышек с лазерами. Те, против кого предназначены вышки с лазерами, по идее, сгорели еще на подлете к Земле.

Тут-то, среди этого скопища подловил меня щегольски одетый и прилизанный тип. Дорогой, выглаженный чуть ли не до блеска, костюм, модная стрижка, аккуратно завязанный галстук, лакированные туфли, а в довершение картины – дежурная улыбочка. Либо скороспелый топ-менеджер, взлетевший по карьерной лестнице быстрее, чем мой «Варяг» – в космос, либо шибко деловой и амбициозный подчиненный вышеназванного скороспелого топ-менеджера, во всем копирующий начальство.

– О, Макс, здорово! – воскликнул он по-русски и подал мне руку. Увы и ах, с актерским мастерством дела у него обстояли куда хуже, чем по части имиджа. Даже на самодеятельность не тянет. Я уже хотел послать его, имея для крайнего случая весомый аргумент в виде бластера, но меня остановили три обстоятельства. Во-первых, этот типчик узнал меня. Во-вторых, я его не знал, честно говоря, впервые видел, а это, как ни крути, стратегическое преимущество. Не на моей стороне, понятно. Но, и в-третьих, этот человек, со своим, пусть даже незначительным стратегическим преимуществом, знал о моем прибытии. Ждал меня. И у него наверняка может быть припасен для меня какой-нибудь неприятный сюрприз, в ответ на стрельбу с моей стороны. И потому…

– Привет, Вась! – ответил я на рукопожатие. Не без удовольствия заметил, как улыбочка сменилась выражением легкого недоумения и замешательства, – ну ты че, Вася, Кривозадов? Не узнал что ли?

– А-а-а! – «Вася», кажется, понял мою игру и рассмеялся, что у него получилось и искренне и убедительно, – ну почему же, узнал. Так, пошутил маленько. Ты вот все летаешь и летаешь, тебя не видать почти. Ну че, как там, в космосе? Чужих еще не встретил?

Кретин. Офисный планктон, хоть сильно выросший, а все равно без перспектив эволюции в разумное существо. Тебе один хрен – что космос, что Земля плоская и покоится на… пяти жабах и прочей фауне. Вот, что очень хотелось мне ему ответить. Но я сказал по-другому.

– Чужих нет, – коротко и просто, – по крайней мере, в ближайшей тысяче парсеков. Это почти научный факт.

– Ну и ладно, – бросил «Вася», – пошли, наши уже там. Только тебя ждем.

Я не стал уточнить, какие это – «наши», и где это – «там». Я услышал достаточно, чтобы сделать кое-какие выводы. Ну, прежде всего, этот человек, знающий и ожидающий меня – не один здесь такой. Целая, так сказать, делегация. И, если они знают еще и о том, на что я способен, то «Вася» у них – отнюдь не главный. Скорее, наоборот, мальчик на побегушках, которым и пожертвовать не жалко. А если мальчики на побегушках выглядят как топ-менеджеры, то что ждать от остальных? Чем обязан такой чести?

В одном я был уверен на все сто: убивать меня сейчас в их планы не входит. Если бы входило – пришили бы при всем честном народе, а потом, задним числом информировали население о том, какой я злодей, опасный террорист и кровожадный пират, и как замечательно, что меня наконец-то изничтожили. Публика в восторге. А, поскольку я еще жив, а вместо стрельбы меня встречают кокетством, значит это кому-то нужно. Значит я кому-то нужен и могу без страха следовать за «Васей».

Первый сюрприз (даже для меня) не заставил себя ждать. «Вася» привел меня не в кафе, где обычно проходят встречи, а дальше, по коридору, в туалет. Там я и увидел «наших»: троих в строгих, черных, как для похорон, костюмах. Стрижки короткие, лица каменные, плечи широкие. Двое молодые, а третий – за сорок, пониже меня ростом, и с лысиной, пусть небольшой, в темных волосах. Он, как я думал, возглавлял «делегацию». Так и есть.

– Болван! – коротко и презрительно бросил он «Васе» вместо приветствия, – Пшел вон! Чуть не запорол все…

– Впервые вижу туалет с говорящими какашками, – усмехнулся я, когда «Кривозадов» вышел.

– Как остроумно, – пробормотал «Главный» лишенным эмоций голосом, – сигарету, господин Орлов?

– Капитан Орлов, – поправил я, – я не для того лучшие годы в Академии убил, чтоб вы меня «господином» называли. И, вообще, я не курю. Со школы. А то бы не взяли меня в Академию, пришлось бы в вашей конторе работать…

– Жаль прерывать ваш хвалебный монолог в наш адрес, капитан Орлов, – процедил «Главный», – но у нас есть дела поважнее. Начну с вопроса. Как вы думаете, почему вам не удалось беспрепятственно проникнуть на Землю, эту неприступную цитадель человечества?

О, как мы заговорили – «Цитадель человечества!» Я думал, люди вашей профессии в речи пользуются только глаголами и существительными, как учил группенфюрер Мюллер.

– Я думал, – начал я излагать свою версию, по ходу осознавая ее наивность, – что вы просто не ожидали моего визита. Полагали, что я залег на дно. Или, что еще не в курсе событий на Кальвине и моей роли в них.

– Угу, – «Главный» иронично усмехнулся, – а еще вы думали, будто на Кальвине все так быстро провернули, что мы даже среагировать не успели. А еще… а, впрочем, достаточно. Капитан Орлов, вы либо слишком плохого мнения о нас, либо слишком хорошего – о себе. Поверьте, оба варианта… так скажем, не очень. Да будет вам известно, мы в курсе. Мы были в курсе Кальвинских событий уже в первые часы после бомбардировки. И мы точно знали, что в подполье вы не уйдете. Сразу не уйдете. Слишком многое вас связывает с Землей. Правильнее сказать – слишком много.

– Ой, какие мы прозорливые! – бросил я, ввиду невозможности сказать что-то поумнее.

– Итак, вы живы, – продолжал «Главный», – я не жду от вас благодарности, я просто хочу, чтобы вы поняли. У нас есть интерес сохранить вам жизнь. Вернее, скажу так: у нас есть один общий интерес.

– С такими как вы у меня больше не может быть…

– Погодите, – перебил меня «Главный», – дослушайте до конца. Всего одно слово… нет, скорее два. Рейнхольд Ковальский. Вам знакомо это сочетание имени и фамилии?

– Конечно! – подтвердил я с неожиданным энтузиазмом. Еще бы не знакомо! Так звали того Конфедераста, что запихнул меня в кальвинскую заварушку.

– Тогда вы, наверное, уже поняли, какой такой общий интерес нас связывает. Мы в курсе ваших с ним дел… только не отпирайтесь. Хорошо? Как по мне, это как раз Ковальскому следовало бы отпираться на предмет связи с вами. И нам известно, что именно Ковальский заказал вам нападение на Кальвин. Если называть вещи своими именами, он подставил вас.

– И что? – спросил я тупо. Вещи своими именами он, видите ли, назвал. Смотри, снег в тропиках не вызови. Хотя… коренным землянам и к этому не привыкать.

– Есть преступление против Конфедерации. Тяжкое, надо сказать. Жертвы человеческие, разрушения. Есть человек, несущий за это преступление если не сто, то по крайней мере, свыше девяноста процентов ответственности.

– И есть люди, заинтересованные в том, чтобы убрать этого человека, – дополнил я.

– Не без этого, – согласился «Главный», – но вы кое-что забыли, капитан Орлов. Еще одного человека. Которого обманули, заставив убивать ни в чем не повинных людей. Который сам чуть не погиб, а, выжив, оказался опороченным на всю Конфедерацию.

– Срать я хотел на Конфедерацию, – по слогам, чтобы лучше дошло, произнес я, – и готов это сделать, учитывая место, где мы сейчас находимся. Если я вас правильно понял…

– …нам нужен свидетель, капитан Орлов, – продолжил мою фразу «Главный», – и не какой-нибудь, а вы. Вы в курсе темных делишек, что проделывает Ковальский. Вашими руками и не только. Казнокрадство, взятки, устранение неугодных. Про Кальвин я уже молчу, просто вы тоже должны понимать. Ковальский затеял это нападение, и байку про сепаратистов придумал, ведь не просто от сволоты душевной. Он хотел избавиться от вас. Почему? Вы слишком много знаете. И что из этого? Вы опасны для него. Но нет худа без добра. Тем же, чем вы опасны для Ковальского, вы полезны для нас.

– Не все так просто, господа, – возразил я.

– Если вы о финансовой стороне вопроса, то мы готовы удвоить сумму, обещанную вам за нападение на Кальвин. Кстати, вам, надеюсь, понятно, что Ковальский реально не намерен был вам платить ни юнита. Мы же… ну, пусть не сразу… то есть, пятьдесят процентов сразу, остальное – в течение полугода.

Полгода значит. Полгода меня хотите на крючке подержать. И, впоследствии взять, что называется «в оборот». То есть, мне предлагают сменить одного хозяина на другого, который пока еще заинтересован во мне. Пройдет несколько лет и история повторится. Я стану опасен и для нового хозяина, он захочет от меня избавиться. Не выйдет, господа.

– Какие мы щедрые, – хмыкнул я, – за счет налогоплательщиков.

– Вы еще учтите, – продолжал «Главный», – что мы можем вас убить прямо здесь и сейчас. Или взять под белы руки и отвести на скамью подсудимых. Возможно, ваши подчиненные окажутся посговорчивее.

– Я тоже кое-что могу, – парировал я, положив руку на бластер.

– Не сомневаюсь, – согласился «Главный», – вы, главное, не увлекайтесь. Не надо этих воплей отморозка и угроз «залить кровью космопорт». Мы же понимаем, что вы нормальный человек, а тот имидж создан медиа-службами с нашей подачи. Обывателю нужны герои и злодеи. Когда он сам не может их себе придумать…

– …вы приходите на помощь, – довершил я, а «Главный» одобрительно кивнул. Согласен, мол.

– Так что вы решили, Орлов? – спросил он.

– Ничего я еще не решил, – сказал я почти виновато, – подумать надо. И еще кое-что, насчет подчиненных. Я велел им напоследок, чтобы в случае опасности сваливали, не дожидаясь меня. Вы можете мой корабль хоть в облако атомов превратить, но разве это вам нужно.

– Вы правы, Орлов, – согласился «Главный», – совсем наоборот. Что ж, думайте. Двенадцать часов вам хватит?

* * *

После того как я выполнил первое задание солидных людей, другие заказы, кровопролитные и разные, посыпались на меня как из рога изобилия. Убрать, найти, добыть, выяснить. Мое материальное положение улучшалось, причем я по-прежнему считал себя по эту сторону закона. И мало-помалу понял, что зря тратил время, горбатясь на дядю или на Конфедерацию. Пришла пора работать на себя. И, для начала, обзавестись собственным кораблем.

Космический корабль в моем деле – не просто средство передвижения. Это – орудие труда, фактор, повышающий мою эффективность. То, что я не смогу выполнить один и с бластером, при наличии боевого звездолета становится почти развлечением. Если, конечно, звездолет соответствующий – по калибру, количеству и качеству вооружения. И, главное, если он у тебя, а не у тех, кого тебе заказали.

Я прославился – своеобразно и совсем не так, как мечталось мне в детстве. У меня не брали интервью, не просили автографы, и, уж тем более, меня не найти среди музейных экспонатов. И родителям, которых я навестил после Академии всего один раз, не суждено было греться в лучах моей славы. Я подкинул им деньжат, а о работе своей не произнес ни звука. И все-таки слава была. Слава человека, у которого не бывает провалов, а также хватает ума держать язык за зубами. Слава в узком кругу избранных или посвященных, нужное подчеркнуть. На всех остальных, для кого были писаны, злостно нарушаемые мной, законы, мне со временем стало плевать. И была уверенность в одном – пока я нужен Им, всем этим посвященным и избранным, у меня остается право на эти плевки.

Глава восьмая

Со школьной скамьи мне, да и не только мне, вдалбливали, что худшее в жизни – это когда ты никому не нужен. Что есть ты, что нет – всем остальным людям без разницы. Из этого напрашивается простое, на первый взгляд, умозаключение: чем больше в тебе нуждаются, тем для тебя же лучше.

Умозаключение вроде бы простое, но это не мешает ему быть спорным. Потому что я, как показали последние десять лет, востребован, причем на все сто. Совсем недавно я был нужен Конфедерасту Ковальскому, а, как только стал для него скорее опасен, чем полезен, нашлись люди, для которых я наоборот, ни фига не опасен, зато пользы от меня – выше крыши. И надо бы мне по идее плясать от счастья, осознавая свою нужность. Да только не пляшется мне.

Те, кто посеял во мне это, может и вечное, зато не шибко доброе и ни с какого боку не разумное, просто не догадались заглянуть, что называется, с другой стороны. Со стороны не человека, «который не нужен", а человека, "которому не нужен". Кто не нужен? Я, ты, он и все остальные. Мне, к примеру, на хрен не нужен Конфедераст Ковальский. Другие Конфедерасты, заинтересованные в том, чтобы свалить Ковальского – тем более. Так нет же, прицепились, как паразиты: «можем вас убить», «отвести на скамью подсудимых», «команда будет посговорчивее» и, конечно же, «двенадцать часов вам хватит?». Я нужен – а кому-нибудь интересно, что нужно мне? Чтоб миновали меня пуще всех печалей и гнев ваш, конфедерастский, и ваша любовь, да и вы в придачу. Дайте, что мне причитается и забудем о существовании друг друга. Другими словами, я мечтаю о том, что наши наставники считали худшим в жизни.

Такие мысли от нечего делать терзали меня в такси, что везло меня из космопорта в город. Дожил, занимаю у своих подчиненных на проезд из зарплаты, которую сам же им выплатил. Ну ничего, в случае сговорчивости Конфедераста у меня будет, из чего вернуть долг. А на сговорчивость его я сильно надеюсь, учитывая имеющийся у меня на руках козырь. Если же с Конфедерастом выйдет облом – я возвращаюсь в космопорт и сдаю этого кидалу с потрохами. Получу с них хоть какие-то деньги и отправляюсь в Анклав. А эти тут пусть пыхтят и меж собой разбираются. Я выхожу из их игры.

Дальность пути и вид из окна такси способствовал размышлениям подобного рода. В этой части Земли был вечер. Солнце уже скрылось за горами, но небо еще сияло кровавым заревом. Что-то было в этом сиянии зловещего, агрессивного, но не лишенного своей мрачной красоты. Хоть картину пиши – на тему Конца Света и Страшного Суда. Жаль, что я не умею рисовать, и очень, очень жаль, что рисовать самому в наше время нет смысла. Запустил программу – и она выдала тебе любую картинку. На большее просто нет времени и, тем более, спроса.

Я встряхнулся. Ясное дело, не привык я ничего не делать потому и раскис. А это недопустимо, учитывая мою ситуацию. Что же делать, чтобы времени не терять? И не киснуть? Голова заработала и выдала одно изящное в своей простоте решение.

– Извините, – обратился я к таксисту на распространенном в этих краях дойче. Удивительное дело, казалось бы, чего стоит при нынешнем уровне развития техники, особенно систем автоматического управления, извоз тоже автоматизировать? Как полицейские флаеры. Так нет же – чиновники этим не занимаются, а водилы-частники просто не заинтересованы в замене их компьютерными программами.

– Да? – таксист повернулся ко мне.

– У вас ведь есть коммуникатор. Вы не могли бы одолжить мне его? На минутку?

– На минутку? – на мгновение задумался таксист, не отвлекаясь от дороги, – ладно, на минутку можно.

С этими словами он на ощупь достал из кармана джинсов плоскую коробочку и протянул ее мне. Я набрал номер, который Конфедераст дал мне лично – для общения с ним, минуя всяких секретарей и помощников.

– Я слушаю? – сказало объемное изображение рожи Ковальского, возникшее над коммуникатором. Голос был знакомо брезглив и презрителен, однако спасибо на том, что Конфедераст ответил на звонок. Видимо понимает – на этот номер кто попало не позвонит.

– Добрый вечер, господин Ковальский, – поприветствовал я его, – вас беспокоит кальвинский мясник. Это ведь под таким прозвищем меня теперь медиа-службы представляют?

– Я вас не знаю, – бросил Конфедераст, – какого черта вы отвлекаете меня от важных дел?

– Важных дел? – переспросил я, – протереть стол секретаршей – это важное дело? Или запасы коньяка уничтожать? Очнитесь, у вас есть дела поважнее. Если вы не поняли – это я, капитан Орлов, которого вы подставили, сообщив, будто Кальвин собирается выйти из Конфедерации. Но Кальвин и не думал делать это, а крайним оказался я, убивший не один десяток жителей этой планеты.

– Я вас не знаю, – упрямо повторил Ковальский.

– Зато я вас знаю. И знаю про вас немало интересного. И еще знаю людей, готовых за это интересное дорого заплатить, – я увидел, как вытягивается и бледнеет голографическая рожа, понял, что попал в точку, и продолжил наступление, – вы что же, думали, что в вашем кресле, мягком и с высокой спинкой, вы в полной безопасности? Или, что вы в рай при жизни попали? Увы, должен вас разочаровать. Вас хотят свалить, причем довольно давно.

– Хотеть не вредно, – хмыкнул Конфедераст.

– Я не договорил – не просто хотят, но и могут. Дали мне на размышление двенадцать часов, из них уже прошло около часа. Я вот и думаю, ждать мне еще одиннадцать часов или… Ведь, в конце концов, эти ребята не окунали меня в кровь и дерьмо.

– Кто? – снова бледнея, спросил Ковальский.

– Агентство Конфедеративной Безопасности, – брякнул я, не будучи уверенным в правильности ответа. Все-таки, хреново я разбираюсь во всех этих спецслужбах, расплодившихся на уровне Конфедерации и отдельных планет. Чем они в таком количестве занимаются? Компромат друг на друга собирают?

– И много предлагают? – поинтересовался Конфедераст.

– Вдвое больше чем вы мне за Кальвин. Ну так что вы советуете? Ждать еще одиннадцать часов или…

– Ждать! То есть, нет, – от волнения Конфедераст буквально плевался словами и фразами, – никого ждать не надо. Давайте так…

– Как? – спросил я, чувствуя и празднуя в глубине души, хоть промежуточную, но победу.

– Для начала – вы где?

– На Земле. И уже на подходе к Женеве.

– Тогда встретимся через час, в ресторане «Шварцмонд». Знаете, где это?

– Узнаю, – ответил я и отключился, – спасибо.

«Спасибо» я говорил уже таксисту, когда возвращал коммуникатор. Водила посмотрел на меня хмуро и недовольно.

– Не надо осуждающего взгляда, – сказал я ему, – то, о чем мы разговаривали – это наше лично дело. Тебе платят – ты везешь. А подслушивать, а потом зыркать осуждающе…

– А я и не спорю, – перебил меня таксист, – вот только вы просили коммуникатор на минуту, а проговорили минимум, минуты три. Так что придется доплатить.

– Хорошо, – вздохнул я, – тогда тебе придется везти меня к ресторану «Шварцмонд». Знаешь, где это?

* * *

Никогда за всю свою жизнь я не был в ресторане. Не в кафешке «быстрого питания», что наполняют желудки большей части моих собратьев по биологическому виду, а именно в ресторане. Где все натуральное – пища из натуральных продуктов, живая музыка, мебель из настоящего дерева, а не из пластика. Даже цветы, в некоторых растут: живые, в горшочках. Так вот, в подобных местах я не бывал ни разу. Ни в детстве, с родителями, ни, тем более, в юности, во время учебы в Академии и службе на Флоте, ни даже в последние годы, когда я вроде бы прочно встал на ноги. Встать-то встал, но все равно вынужден был считать каждый заработанный юнит. Уж поверьте, иметь собственный боевой звездолет – дорогое удовольствие. Клиенты же раскошеливаться не спешили, предпочитая заключать со мной сделки в местах, наподобие космопортового туалета – общедоступных и при этом укромных. Чего вдруг на Конфедераста нашло – не знаю. Может, отравить хочет?

Можно конечно спросить, а откуда я тогда такой осведомленный относительно ресторанного сервиса? А осведомлен я об этом не меньше, чем любой, кто более или менее регулярно смотрит медиа-систему. Там, среди прочего рекламного мусора нет-нет, да и сверкнет такая вот жемчужина для избранных. С картинками, смакованием всех услуг, иногда – с описанием блюд с экзотическими названиями. Все это подается с блеском, каким-то налетом праздничности, но лично у меня вызывало лишь жгучее желание переключить канал. С малых лет до сего дня я так и не врубился, какой смысл гнать эти ролики по каналам для всех, то есть, для тех, кому такой вид отдыха не по карману, а слово «ресторан» звучит как название другой планеты.

Таксист, которого, кстати, звали Йохан, тоже ни разу не был в ресторане. И название «Шварцмонд» для него несло не больше смысла, чем слова «спектральный класс звезды» или «закон Ферхюльста». Поэтому не один десяток минут кружил он по центру города, пока я сам лично не заметил вывеску с соответствующим названием. Будучи честным человеком, Йохан не взял с моей (вернее, взятой взаймы у Равиля) карточки лишнего, в смысле, за то время, что он безуспешно пытался найти ресторан. Зато за три минуты пользования его коммуникатором сдернул по тройному тарифу.

Оставив Йохана дожидаться новых клиентов, я направился к парадному входу в «Шварцмонд», где и был остановлен сакраментальным «ни в таком виде!» от швейцара. Мысленно взглянул на себя со стороны – и внутренне согласился. Как посмел я, сутками не снимаюший свою летную форму, небритый и неумытый (на Кальвине было не до того), даже надеяться попасть за эти врата рая. Бластер, торчащий из кармана штанов, тоже не внушал доверия. Он мог бы послужить пропуском внутрь только в одном случае – если бы я вздумал прорываться силой. Во всех остальных вариантах он только мешал, довершая имидж обитателя «дна». Вон, вон отсюда, читалось во взгляде швейцара. Вали обратно в свою преисподнюю.

Эх, Ковальский, ты так, значит?! Видимо, не осознал, голубчик всю тяжесть своего положения. Ну ладно. Срок, данный людьми в черном на раздумье, не истек; опять же таксист поблизости. Я уже хотел развернуться и ехать в космопорт, когда у парадного входа в ресторан приземлился неестественно длинный, какой-то вытянутый, лимузин с номерами Конфедерации. Вышедший оттуда «шкаф» с глазами, открыл дверцу в задней части, выпуская моего старого знакомого.

На голову ниже меня, с обширной лысиной на шарообразной голове, и сам похожий на шар, Рейнхольд Ковальский важной и неспешной походкой прошествовал внутрь. По пути заметил и узнал меня, и, мгновенно поняв ситуацию, заявил швейцару: «Этот – со мной». «Этим», понятное дело, был я.

– Его внешний вид не соответствует… – начал было швейцар, но его аргумент, казавшийся таким весомым, разбился об Конфедераста как прибой о скалы.

– Не соответствовать можно только санитарным нормам, – отрезал тот, – или давно у вас инспекций не было?

– Проходите, – вздохнул швейцар, обращаясь ко мне. Молодец, профессионал, умеет сохранять спокойствие, – только, пожалуйста, оружие сдайте.

– Куда? – спросил я.

– В гардероб. Налево пройдете и увидите.

Я не возражал, тем более что Конфедераст вроде бы намерен был играть честно. По крайней мере, эту партию. Охрану свою – полдесятка «шкафов» с бластерами и парализаторами он оставил возле лимузина.

– Чур, вы платите, – шепнул я Ковальскому, когда мы входили в зал, – в конце концов, это выйдет за счет налогоплательщиков, а значит и меня тоже.