Текст книги "Последняя миля (ЛП)"

Автор книги: Тим Ваггонер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Дэн мрачно улыбнулся.

– Иди на хуй.

И тут бока существа разошлись, и оно лопнуло багровой пиньятой^[4].

Десятки шипастиков мгновенно вытянулись вперед и укрыли под собой тушу оленеподобного. Они были столь многочисленны и плотно переплетены, что образовали куполообразный покров над жуткими останками. Когда же сорняки приступили к трапезе, раздалось громкое жадное чавканье.

– Иисусе Христе, они что, пожирают эту штуку?

Вздрогнув, Дэн обернулся и посмотрел на "олдс". На какой-то миг охотник забыл о своей добыче. Он направился к передней пассажирской двери, двигаясь медленно и осторожно, чтобы не будоражить колючие стебли. Сорняки, окружающие автомобиль и не сумевшие присоединиться к пиршеству на трупе, как показалось Дэну, дрожат от возбуждения, будто им не терпится поучаствовать в веселье, поэтому мужчина не хотел привлекать их внимание. Он наклонился и увидел на полу машины охотничий нож и 9-ти миллиметровый. Схватив и то и другое, Дэн сунул пистолет за пояс, а нож сжал в левой руке. Охотник бросил тоскливый взгляд на мачете, лежащее слишком близко к куче столовавшихся колючек, и решил, что лучше не рисковать, пытаясь его достать. Придется обходиться тем, что удалось спасти.

Дэн отпер заднюю дверь, распахнул ее и отступил назад на тот случай, если у пленницы возникнет какая-нибудь милая мыслишка о попытке нападения на него. Но девушка просто сидела, глядя с выражением, в котором было поровну страха и раздражения.

– Ну, чего вы ждете? Освободите меня и давайте убираться отсюда к чертовой матери, пока еще кто-нибудь не попытался нас прикончить!

* * *

– Папа... оно еще там?

Дэн, встав для удобства коленями на диван, немного приподнял жалюзи, чтобы выглянуть в окно. Все, что осталось от лужайки, – это разрозненные пятна мертвой травы; в остальном земля представлялась взору голой и безжизненной, а почва посерела, будто гончарная глина. Однако двор не пустовал. Повсюду валялись осколки костей, клочья меха и куски гниющего мяса – останки живности, погибшей во время Прибытия: птиц, кошек, собак, кроликов, белок... Минуло всего несколько дней, но мало кто уцелел, благодаря хищникам, населившим то, что Дэн уже начал считать миром После... Хищникам, подобным уродливой твари, стоящей сейчас по ту сторону прозрачного стекла и наблюдающей за мужчиной глазами, в которых светилось слишком много ума.

Тело ее было частично коровьим, а отчасти человечьим; женская голова свисала лицом вниз там, где должно располагаться вымя, язык вывалился, спутанные черные волосы волочились по земле. На месте хвоста болталась длинная извивающаяся змея, щекочущая кончиком раздвоенного языка ухо голове-вымени. Тварь выглядела чрезвычайно тощей, а ее усохшая коричневая шкура обтягивала кости настолько туго, что плоть лопнула во многих местах, обнажая фрагменты пожелтевшего скелета. Коровью голову, словно в кислоту окунули, ведь от нее остался всего лишь череп... за исключением глаз. Они оказались нетронутыми и таращились на Дэна со злобным весельем.

Он опустил жалюзи дрожащими руками. Однако это не помогло; мужчина чувствовал на себе пристальный взгляд твари, независимо от того, видит ее или нет.

– Боюсь, что да, дорогая.

Дэн поднялся с дивана и приблизился к креслу, в котором устроилась его дочь. Он присел на подлокотник и посмотрел на нее. Линдси скоро исполнится двенадцать, и она так сильно похожа на свою мать, что у него подкатывал комок к горлу всякий раз, когда видел ее. Вьющиеся черные волосы, круглое личико, полные губки, точеная фигурка, стройные ножки – наверняка будущая сердцеедка. Она сидела, подтянув ноги к груди, обняв их руками и слегка раскачиваясь взад-вперед, чтобы хоть немного утешить себя. На ней была та же одежда, что и в день Прибытия: темные спортивные шорты и футболка с изображением Иа-Иа^[5]. Вчера Дэн предложил ей переодеться в чистое, но из-за этого она битый час орала во все горло. И он решил позволить дочери ходить в грязной одежде столько, сколько сама захочет.

– Я рада, что ты не солгал мне, – произнесла Линдси. Она смотрела прямо перед собой, не глядя на отца. Дочь не заглядывала в его глаза с момента Прибытия. – Взрослые всегда обманывают детей, пытаясь их защитить. Хорошо, что ты не такой.

Дэн мог бы соврать, но как убедить ее, что все будет хорошо? У них нет ни электричества, ни воды, однако он способен придумать сколько угодно лжи, чтобы внести фальшивую ясность в происходящее. Но как объяснить дочери то, что та сама может видеть через это проклятущее окно? Как объяснить то, что случилось с ее матерью? Дэн сказал правду Линдси не из каких-либо моральных принципов; просто у него не было других вариантов.

– Как дела, дорогая? – спросил он. – Хочешь поесть или попить?

Линдси отказывалась принимать пищу со времени Прибытия и ела или пила исключительно по принуждению. Девочка отрицательно помотала головой.

– Ничуть. Но даже если бы и хотела, то все равно ничего нет.

– Съестное у нас имеется.

Дэн знал, что это не столько ложь, сколько непринятие очевидной правды. Они нуждались в походе за продуктами еще до Прибытия, а с момента возвращения домой мужчина не подходил к входной двери, не говоря уже о том, чтобы выйти на улицу. Сомнительно, что какой-либо супермаркет еще открыт или когда-либо снова откроется. Но даже если бы магазины работали, Дэн знал, что не проживет достаточно долго, чтобы пересечь двор, где поджидает та мерзость, которая наблюдает за ним. В обозримом будущем придется довольствоваться только тем, что у них есть, а это не так уж и много. Кое-какие консервы, которые невозможно разогреть, и пара литров диетической газировки, которую нереально охладить. А когда все вышеозначенное закончится... Как долго человек может протянуть без пищи и питья? Пару недель без еды, но всего несколько дней без воды. Дэн планировал нормировать употребление газировки, но даже если бы для выживания требовалась всего лишь капля в сутки, запасов не хватило бы надолго.

Он наклонился и поцеловал Линдси в макушку. Девочка вздрогнула, когда губы коснулись волос, но не отстранилась, и за это Дэн был ей благодарен.

Мужчина встал.

– Пойду проведаю маму.

Он не спросил Линдси, хочет ли та составить ему компанию. Ведь Дэн сам этого не желал. Мать прервала общение с дочерью спустя несколько часов после Прибытия, и он ничего не мог поделать.

Линдси не ответила и ничем не подтвердила то, что поняла отцовские слова. Дэн подумал было о том, чтобы попросить ее не заглядывать за жалюзи, но она редко покидала кресло со дня Прибытия, и мужчине не хотелось лишний раз напоминать о чудовище, поджидающем снаружи. Он улыбнулся ей, как сам надеялся, ободряюще, однако получилась лишь нелепая гримаса. Впрочем, это не имело значения, поскольку Линдси не смотрела на него. Затем он повернулся и вышел из гостиной, ощущая сквозь опущенные жалюзи зловещий коровий взгляд.

Дэн с семьей жил в одноэтажном коттедже. Обычный дом – ничего вычурного и не огромный, но достаточно просторный для троих. Дружную семью, любящую совместное времяпрепровождение, это вполне устраивало. По крайней мере, раньше.

Проходя коридором мимо закрытой туалетной двери, Дэн сморщил нос. Без работающего водопровода не было возможности смыть воду в унитазе, а поскольку выходить на улицу небезопасно – или даже открывать окно, чтобы вылить содержимое импровизированного ночного горшка, – запах начал усиливаться. Мужчина понимал, скоро придется что-то делать с туалетом, но пока не знал что именно. Плюс наметилась еще одна проблемка. Грязный туалет начал привлекать паразитов. Дэн решил, что это тараканы, хотя сам их еще не видел. Когда он в последний раз открывал дверь туалета, то посветил внутрь фонариком и услышал топотание, казалось, сотен крошечных лапок насекомых, бегущих от света. Содрогаясь в приступе брезгливости, мужчина держал фонарик включенным, пока мочился, а когда закончил, заслышал тихий улюлюкающий звук, схожий с пением множества тонюсеньких голосов. Тон показался Дэну благодарным, словно певцы выражали признательность за пищу насущную.

Он выскочил из туалета, захлопнул дверь и с той минуты не открывал. В следующий раз, когда захотелось помочиться, пришлось оросить дальний угол пристроенного гаража.

Мужчина выбросил из головы мысли о поющих тараканах, быстро научившись не думать о плохих вещах, и продолжил идти по коридору в направлении спальни. Эта дверь была закрыта, но не заперта. А вот дверь в комнату Линдси распахнута, как и в час Прибытия. С тех пор дочь туда не возвращалась, однако Дэн заходил один раз, чтобы достать из шкафа спальный мешок. Ночевал мужчина на диване, а спальник расстелил на полу для Линдси, хотя та предпочитала кресло. Дэн не знал, спала ли она вообще. Девочка бодрствовала, когда он засыпал по вечерам и просыпался по утрам. Мужчина почивал в гостиной, чтобы присматривать за Линдси, а еще из-за того, что не мог заставить себя лечь рядом с женой. Больше не мог, нет.

Дэн открыл дверь спальни, шагнул внутрь, затем прикрыл до щелчка.

Шторы были задернуты, но комнату освещало белоголубое свечение, исходящее от экрана телевизора, стоящего на комоде Кэролайн. Невзирая на отсутствие электричества, телевизор работал. Тот включился сам по себе часа через два после Прибытия, и не выключался, на какую кнопку ни нажимай. Мужчина даже выдернул вилку из розетки, но это не помогло. На экране не было ничего, кроме пляшущих черно-белых помех, а вместо громкого потрескивания, обычно свидетельствующего о пропаже сигнала, из динамика доносился шепот – сиплые плавные слоги, режущие слух и произносимые на незнакомом Дэну языке.

Обнаженная Кэролайн разлеглась на матрасе, подложив под голову подушки, чтобы лучше видеть экран телевизора. Рядом с ней стоял ящик со столовыми приборами. Когда она впервые увидела мерцающие помехи и услышала шепчущие голоса, то несколько мгновений смотрела в телевизор, а после пошла на кухню, вынула ящик, принесла в спальню. Дэн, услышав звук выдвигаемого ящика и позвякивание металла, вышел в коридор, спрашивая, что происходит? Но Кэролайн не ответила. Войдя в спальню, она поставила ящик на кровать, разделась догола, забралась на матрас, подтянула ноги к заднице, подняла их и развела в стороны, а после потянулась за вилкой.

Дэн крикнул, чтобы Кэролайн остановилась, и бросился вперед, пытаясь схватить ее за руку, но жена, зарычав позвериному, вонзила вилку в тыльную сторону его запястья с удивительной для столь хрупкой женщины силой. Брызнула кровь, он вскрикнул: «Бля!» – и прижал поврежденную руку к груди. С минуту мужчина пребывал в шоке, уставившись на свое пораненное запястье, пока Кэролайн использовала вилку по-другому.

Теперь же Дэн наблюдал, как его жена яростно мастурбирует кулинарной лопаткой. Кэролайн вводила и выводила предмет из изодранного влагалища с тошнотворными влажными хлюпающими звуками. Она не убрала с кровати простыню и одеяло, когда легла несколько дней назад, поэтому нижняя половина постельного белья пропиталась кровью – свежие алые потеки на многослойной засохшей коричневой корке. Кэролайн должна была умереть вскоре после начала своего мастурбационного марафона, и Дэн это знал, но она, сколько бы ни ранила себя, сколько бы ни теряла крови, не становилась слабее или бледнее. Несмотря на обильную кровопотерю, смерть женщине не грозила, и это хорошо, поскольку мужчина сомневался, что, даже при исправной телефонной связи, кто-нибудь откликнулся бы на звонок в 911. По крайней мере, никто из тех, кого он хотел бы услышать.

Ужас состояния Кэролайн являлся более чем убедительным доказательством того, что в мире После правила сильно изменились... если вообще существовали.

В спальне воняло не так противно, как в туалете, но не менее сильно: пахло кровью и потной промежностью, а еще озоном от беспрерывно работающего телевизора. Зловоние должно вызывать тошноту, однако по какой-то причине оно казалось Дэну не столь уж отвратительным. Желудок не скрутило, к горлу не подкатило, а – что самое тревожное – член эрегировал.

Именно поэтому мужчина не хотел, чтобы Линдси виделась с Кэролайн... а еще из-за страха того, что и та может поддаться жуткому шепоту, доносящемуся из динамика. Как мать, так и дочь, верно? Дэн не знал, почему сам обладает иммунитетом к грязному влиянию, проникающему через телевизор. Возможно, из-за того, что мужчина. Или же силе, стоящей за членовредительством Кэролайн, требовались зрители. (Дэну еще предстоит узнать о Повелителях, хотя очень скоро он с ними познакомится).

– Кэролайн? Милая? Могу ли... – Взгляд мужчины остановился на ящике со столовыми приборами, и он увидел, что по своим местам аккуратно разложены ложки, вилки и ножи, покрытые кровью. Где-то свежей, а где-то и нет. Внезапно Дэна замутило; пришлось сглотнуть, чтобы не вырвало. Помогло то, что последние несколько дней мужчина почти ничего не ел. – Могу ли я что-нибудь сделать для тебя? – закончил он.

Жена не отвечала ему раньше, и у него не находилось причин думать, что ответит сейчас. Но Дэн должен был попытаться наладить контакт. Что бы ни овладело Кэролайн, она оставалась его женой, которую он любил. Мужчина подождал несколько мгновений, но женщина продолжала его игнорировать, уставившись на снегопад телевизионных помех и яростно орудуя кулинарной лопаткой.

Дэн хотел было уйти, но когда потянулся к дверной ручке, Кэролайн заговорила впервые с тех пор, как легла в их постель.

– Нааааа...

Он мигом обернулся, надежда и страх охватили его в равной степени. Надежда на то, что жена наконец-то выйдет из своего кошмарного транса, и страх перед тем, что она может сказать.

Кэролайн не сводила глаз с экрана, но рука, сжимающая лопатку, замедлилась, как будто женщина не способна была говорить и калечить себя одновременно.

– Нааа... лиииииицу.

Дэн нахмурился.

– Я не понимаю.

Он шагнул к жене, намереваясь забраться на кровать и наклониться к ее рту, чтобы лучше слышать, но вдруг остановился в нерешительности. Да, Дэн любил Кэролайн так же сильно, как и прежде, однако не знал, сможет ли заставить себя приблизиться к ней такой, какой она стала. А что, если жена решит применить лопатку иначе? Например, выколет мужу глаз или перережет сонную артерию? Ненавидя себя за это, но не в силах ничего сделать, Дэн мялся у двери.

Кэролайн скривила лицо в гримасе разочарования и даже перестала насиловать себя. Наморщив лоб, она сосредоточилась. С огромным усилием женщина выдавливала слова.

– Ыйди... на... лицу!

Ледяные мурашки побежали по спине, когда Дэн понял сказанное. Выйди на улицу.

– Я... я не могу, милая. Если бы ты только знала... если бы видела...

Кэролайн повернула голову в его сторону. И по глазам Дэн понял, что она действительно видит его.

– Снаружи. – Женщина говорила сквозь стиснутые зубы, как будто усилия, затраченные на внятное произношение, были выше ее сил. – Повелители... желают этого.

Помоги нам. Помоги... МНЕ!

Последнее слово Кэролайн выкрикнула и, отвернувшись к телевизору, выдернула кондитерскую лопатку из окровавленного влагалища настолько резко, что кровь дугообразной струйкой брызнула в светящийся экран. Затем женщина взвыла, погружая лопатку в себя и возвращаясь к разорению врат, через которые Линдси вошла в этот мир, а ныне превратившихся в багровый сырой гамбургер. Даже если правила теперь изменились, сколько сможет выдержать Кэролайн до того, как израненное тело умрет или исстрадавшийся разум разлетится на тысячи кричащих осколков? Если, конечно, последнее еще не произошло.

Дэн вышел из спальни, прикрыв за собой дверь. Он прошел по коридору, двигаясь медленно, словно робот на автопилоте, и свернул в прихожую. Сделав еще несколько шагов, мужчина оказался у входной двери.

Из гостиной Линдси позвала:

– Папа?

Дэн хотел ответить, но голос пропал. В голове эхом отдавались слова Кэролайн на фоне жуткого телевизионного шепота.

Снаружи. Повелители... желают этого. Помоги нам.

Помоги... МНЕ!

Мужчина потянулся к засову и отодвинул его. Отстегнул цепочку. Взялся за дверную ручку. Начал ее поворачивать.

Дэн услышал, как Линдси бежит к нему, крича:

– Нет, папа! Не делай этого! Не оставляй меня!

Он смотрел, будто пассажир своего собственного тела, как до упора поворачивается ручка и толчком распахивается дверь. Дэн слышал, как босые ноги зашлепали по напольной плитке прихожей, когда Линдси метнулась к нему, несомненно, намереваясь остановить, однако он без колебаний ступил за порог.

Коровья тварь, которая раньше паслась на лужайке под окном, теперь стояла возле крыльца. Невероятно, но ее обнаженные челюсти тряслись от смеха, когда она поднималась на передние лапы и поворачивалась к Дэну брюхом.

Выменная голова подмигнула, улыбнулась и сказала:

– Му.

А после она широко раззявила свой перевернутый рот и извергла поток зеленовато-желтого молока, ударивший Дэну прямо в лицо.

* * *

В ресторанчике «У Элис» НЕЛЬЗЯ получить все, что заблагорассудится, – подумала девушка. – Ведь там почти ничего не осталось. Она сидела в одной из дальних кабинок макаронного павильона, наклонившись вперед, опершись локтями о стол и положив подбородок на переплетенные пальцы. Элис пребывала в такой позе уже несколько часов, и поясница ужасно болела, но девушке было наплевать. Какое это сейчас имеет значение? Что вообще имеет значение?

После Прибытия – откуда только взялось сие название? – Элис удалось попасть в павильон, что само по себе являлось очень удачным обстоятельством, ведь казалось, половина свихнувшегося города помышляла о том же. Желающих укрыться от умирающих птиц и ужасных взоров проклятых гляделок было настолько много, что Джордану, одному из менеджеров, пришлось закрыть входную дверь на замок. К сожалению, у удачи имелась и обратная сторона: люди оказались заперты внутри.

Иногда Элис задумывалась над участью родителей и младшего брата. Она пыталась дозвониться до них, но телефон умер... как, вероятно, и ее домочадцы. Девушке следовало бы оплакивать их, но доподлинно неведомо, мертвы ли они, ведь верно? Кроме того, не то чтобы родичи ей так уж сильно нравились. Они были занозами в заднице, особенно брат. Хорошо хоть, что Прибытие произошло именно тогда, когда произошло, а то бы Элис застряла с ними под одной крышей.

В павильоне отсутствовало электричество, наверное, как и везде. Свет проникал через окна. Джордан опустил жалюзи, оставив между пластиковыми планками щелочки, чтобы не прозябать в полнейшей темноте. Сначала по этому поводу возник спор. Успевшие войти внутрь до того, как Джордан закрыл дверь, – Элис не считала их клиентами и поэтому не собиралась обслуживать – были не согласны оставить жалюзи хоть сколечко приоткрытыми. Один толстый мужчина средних лет с редеющими рыжими волосами, который регулярно объедался в макаронном павильоне с тех самых пор, как девушка начала там работать, вкратце изложил мнение группы: Мы же не хотим, чтобы другие знали о нашем пребывании здесь, правда? И под «другими», очевидно, он подразумевал эти треклятые ШТУКИ снаружи!

А затем Толстяк упер свои мясистые руки в широченные бока, как бы говоря: Что скажешь на это, мистер Мужчина?

Молодой человек взглянул так, словно не желал ничего лучшего, чем погрузить пальцы в рыхлые тестообразные складки шеи, добраться до трахеи и выдавить жизнь из этого тупого жирного засранца.

Но Джордан показал класс. В конце концов, он не зря работал менеджером. Спокойным голосом молодой человек ответил: Окна не укреплены, сэр. Любой сможет прорваться через них, если пожелает. Не знаю, как вы, но я не хочу сидеть во мраке, гадая, что за хуйло присаживается рядышком.

В итоге группа проголосовала за то, чтобы Джордан держал жалюзи частично открытыми днем, а ночью... ну, это не имело значения, поскольку солнце не заходило с момента Прибытия. Поэтому жалюзи полностью никогда не закрывались. Элис восхищалась Джорданом, ведь он не стал терпеть дерьмо от Толстяка и остальных, но не была уверена, что довольна тем, как все обернулось. Внутри павильона по-прежнему оставалось дьявольски темно, и периодически люди – девушка, по крайней мере, надеялась, что это именно они, так как боялась присматриваться слишком внимательно, – снаружи подходили к окнам, заглядывая в них. Тогда все запершиеся старались держаться подальше от окон, ютясь в задней части павильона, иногда даже залезая под столы. Черт, некоторые заползли под столы сразу после Прибытия и оставались там с тех пор. Никто, включая Джордана, не мог их оттуда вытащить даже для похода в туалет. Они мочились и гадили в штаны, источая густое зловоние. А тот факт, что ни один из присутствующих не мылся с часа Прибытия, не способствовал улучшению запаха. Элис отдала бы все, чтобы только принять душ, пусть даже холодный!

Она, не меняя положения и не поднимая головы, медленно переводила взгляд слева направо, осматривая интерьер павильона в биллионный раз. Все кабинки были заняты, а на каждый стул приходилось еще по два человека, нашедших пристанище на полу. В потемках люди казались тенями, лишь разница в росте и весе придавала им хоть какую-то индивидуальность. Никто не разговаривал, никто не двигался. Все просто сидели. Отчасти для того, чтобы сберечь жизненную энергию, поскольку запас еды практически исчерпался. Основная масса припасов испортилась вскоре после отключения электричества, а поскольку готовить стало невозможно, то мука и специи оказались бесполезны. На кухне не было даже обычных консервных ножей, только электрические, что превратило в сущий кошмар вскрытие банок с тушеными помидорами и тому подобным. Но их открывали, нормировали – спасибо Джордану – и пожирали. Теперь не осталось ничего, кроме соли, перца и искусственного подсластителя. Вода тоже почти закончилась, хотя несколько бутылок вина припрятал менеджер, как он сказал Элис, на «крайний случай», однако, учитывая все произошедшее, ей приходилось лишь гадать, что, черт возьми, должно случиться для того, чтобы считать это крайним случаем?

Имелась еще одна причина – возможно, главная – люди сидели тихо, так как ждали. И Элис в их числе, хотя сама не была уверена, чего именно. Но чувствовала, что-то происходит в мире... в «мире После», как именовал его Джордан. Когда девушка спросила, откуда он взял такое название, тот лишь пожал плечами и молвил: Не знаю. Просто оно подходит, понимаешь?.. Снаружи все менялось, а когда закончится... ну, это было то, чего они все ждали, не так ли?

Кто-то настолько тихо прошептал имя девушки, что оно прозвучало чуть громче выдоха.

– Элис.

Она подняла голову; движение отозвалось болью в шее и спине. Элис поморщилась, но обнаружив, что рядом со столиком стоит Джордан, улыбнулась. Менеджеру исполнилось двадцать шесть, и он был на семь лет старше нее, а еще от него исходила аура уверенной зрелости, которую она находила сексуальной. Молодой человек обладал подтянутым мускулистым телом и широкими плечами. Ростом выше Элис, но совсем чуть-чуть. Это даже хорошо; девушке не нравились парни, возвышающиеся над ней. Хотя она знала, что глупо с ее стороны приравнивать физическую дистанцию к эмоциональной. У Джордана были высокие скулы, волевой подбородок и самые милые щенячьи карие глаза из тех, которые Элис когда-либо видела. Девушка всегда считала менеджера симпатягой, но никогда раньше не испытывала к нему столь сильного влечения. Однако видя, как он взял на себя инициативу после Прибытия, как что-то делал, пока остальные, включая ее, просто сидели, как все слушались его, признавая лидерство... она не знала, может ли с полной уверенностью называть свое чувство к Джордану любовью, но это был серьезный случай, без всякого сомнения.

Элис выпрямилась, игнорируя болезненный поясничный прострел.

– Привет, – прошептала она. – Что случилось?

Только бы не что-то плохое. Во всяком случае, не хуже того, что уже произошло.

– Не могла бы ты пройти со мной на кухню?

Девушка не уловила ни малейшего намека на то, чего хочет молодой человек. Его голос казался бесстрастным, а слова звучали без каких-либо особых интонаций. Тем не менее, услышав их, Элис почувствовала легкое волнение.

– Конечно.

Джордан улыбнулся и подал ей руку, желая помочь подняться. Девушке, невзирая на боль в спине, не требовалась посторонняя помощь, но она все же приняла протянутую ладонь. Элис встала, но Джордан не отпустил ее руку, а она не сделала ни единого движения, чтобы вырваться из его нежной хватки. Он медленно повел девушку через лабиринт сгорбленных темных фигур, молча сидящих на полу. Некоторые из них поднимали глаза, когда парочка проходила мимо, кое-кто даже интересовался, что происходит, но Джордан не отвечал, и никто не давил на него с расспросами. На подходе к кухне Элис поняла, что дрожит, а нижнее белье в области промежности стало влажным. Она видела фильмы, в которых главные герои невероятно возбуждались в опасных ситуациях. Надо полагать, знание того, что смерть может настигнуть в любой момент, побуждало их в последний раз испытать прелести жизни. Элис задавалась вопросом, не это ли происходит между ней и Джорданом? Она размечталась, что он отведет ее на кухню, обнимет за талию, приникнет губами к губам и страстно поцелует. Элис представляла, как чувствует горячий мужской язык у себя во рту, слышит страстное дыхание, а Джордан прижимается к ней, его член напрягается...

Молодой человек провел спутницу через маятниковые двери, но когда они очутились по ту сторону, не сделал никакого движения, чтобы обнять. Вместо этого он отпустил ее руку. Здесь не было окон, поэтому она ничего не видела, но уловила шорох ткани, подсказавший, что Джордан лезет в карман своих брюк. Элис слышала, как он достает что-то и возится с этим, а затем раздался чиркающий звук, сопровождаемый оранжево-белой вспышкой. Девушка прищурилась, когда свет неожиданно ударил в глаза, отвернулась от горящей спички...

...и тогда узрела тело.

Обнаженный труп Толстяка лежал на разделочном столе, установленном между холодными и бесполезными электрическими плитами. Мужчину разрезали от подбородка до промежности, содрали кожу, отпилили ребра, а блестящие и мягкие секреты, которые тот носил в себе с самого рождения, теперь были выставлены на всеобщее обозрение во всей своей вязко-влажной красе.

Элис повернулась, чтобы посмотреть на Джордана.

Уверенность вдруг покинула его.

– Знаю... мерзость, да? Но необходимо кормиться чемто. А человеческое тело – это что? Девяносто процентов воды или типа того? Поэтому мы можем получить от него еще и жидкость.

Почти целую минуту Элис таращилась на Джордана, не говоря ни слова. Когда он успел заманить сюда Толстяка? Как убил и... выпотрошил так, что никто ничего не услышал? Однако из всех вопросов, крутящихся в голове, девушка задала лишь один:

– Почему именно он?

– Я выбрал самого толстого, полагая, что заполучу от него больше всего пищи. – Джордан смущенно пожал плечами. – А еще он меня разозлил. Но придется жевать сырое мясо, поскольку электроплиты не работают. И мы должны съесть его поскорее, пока не успело испортиться. Ну... что думаешь?

Элис улыбнулась, урчащий желудок ответил за нее.

* * *

– Вы ведь раб, верно? У вас клеймо.

Дэн прекрасно знал, что у него есть метка. Та появилась на лбу вскоре после того, как коровоподобная тварь изрыгнула свое прогорклое молоко: узор из шрамов в виде спиралей и пересекающихся линий, который, казалось, никогда не был одинаковом, в какое бы время охотник ни рассматривал его в зеркале. И даже когда клеймо не горело – а сейчас оно полыхало великим пожаром, охватившим старый дом, – Дэн всегда чувствовал это подобие живой татуировки, чернила которой перетекают под кожей медленно, но постоянно.

Двое брели вдоль дороги, а мертвенно-серая земля слегка прогибалась под их весом, словно под ногами не почва, а некая губкообразная субстанция. Дэн – с 9-ти миллиметровым в правой руке и охотничьим ножом в левой – шел в нескольких шагах позади девушки. Она была среднего роста и не выглядела такой уж сильной, но в мире После не принято поворачиваться к кому-либо спиной. Нет, если хочешь продержаться еще несколько минут. Охотник перерезал ленту, стягивающую лодыжки, но запястья оставил связанными. Если выпадет столкнуться с новыми неприятностями, например, с еще одним оленем, девушка не сможет сражаться, но Дэн не хотел рисковать, освобождая ей руки. Она набросится на своего похитителя, чтобы спасти собственную шкуру, или попытается сбежать. Со связанными руками у нее меньше шансов на успех при совершении нападения, а если попробует удрать, то тут же лишится чувства равновесия. Придется бежать медленно, иначе она споткнется и упадет. Ей не уйти при любом раскладе.

Конечно, рассуждения охотника основывались на предположении, что пленница находится в здравом уме, а в наши дни это очень серьезное допущение, которое может легко привести к смерти. Однако выбора не было. Лоб жгло, будто от кислотного ожога, постоянно и мучительно напоминающего о нетерпении Повелителя. Дэн должен поскорее доставить добычу, а не то... Ну, он не знал, что именно случится, но явно нечто плохое... Чертовски плохое... в самом прямом смысле.

Мир После битком набит подобными милыми маленькими ирониями, – подумал Дэн.

Продолжая идти, он метал взгляды по сторонам, высматривая любые признаки угрозы. Через некоторое время девушка оглянулась.

– Куда вы меня ведете?

Дэн не хотел разговаривать; прикушенный язык ныл побитой сукой. Охотник покосился на колышущиеся слева колючие стебли. Только вот никакого ветра не ощущалось. Воздух казался неподвижным и затхлым, словно в чулане, годами не проветриваемом. По крайней мере, здесь проклятые растения не достанут. До дороги футов^[6]десять, и Дэн никогда не видел, чтобы шипастики тянулись так далеко. Но могут и дотянуться, если очень уж возжелают. Охотник вздохнул. Жизнь не дает никаких гарантий: во всяком случае, это не изменилось.

– Если вы мне не ответите, то я сяду и не сдвинусь с места, – произнесла пленница, не оборачиваясь.

Вопреки самому себе, Дэн отозвался.

– Я просто понесу тебя.

Его голос звучал немного забавно из-за пораненного языка, но слова были достаточно понятны.

– Весь путь туда, куда мы идем? – с насмешкой спросила девушка. – Даже если бы вы регулярно питались, держу пари, что силенок бы не хватило нести меня столь далеко.

Дэн знал, она дразнит его, надеясь потянуть время и выведать больше информации, чтобы использовать для своего спасения. Тем не менее, бесцеремонное поведение добычи начинало действовать на нервы.

– Я прекрасно питаюсь. Как и моя семья.

– Именно так. Вы – раб. – Девушка специально подчеркнула интонацией последнее слово, словно оно было каким-то отвратительным насекомым, на которое следует немедленно наступить и с максимальной силой втоптать в землю. – Вы получаете еду, воду и электричество, не так ли? И все это за служение Повелителю.