Текст книги "Сидни Шелдон. Узы памяти"
Автор книги: Тилли Бэгшоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Тилли Бэгшоу
Сидни Шелдон. Узы памяти
© Sheldon Family Limited Partnership, successor to
the rights and interests of Sidney Sheldon, 2013
© Издание на русском языке AST Publishers, 2015
* * *
Хизер Хартс. С любовью
Пролог
– Что-то еще, министр внутренних дел?
Алексия де Вир улыбнулась. «Министр внутренних дел». Самые прекрасные слова в английском языке. Если не считать «премьер-министра», разумеется.
Новая суперзвезда партии тори мысленно рассмеялась над собой. «Не все сразу, Алексия. Шаг за шагом…»
– Нет. Спасибо, Эдвард. Если понадобитесь, я вас позову.
Сэр Эдвард Мэннинг, кивнув, вышел. Старейший государственный служащий и бастион вестминстерского политического истеблишмента Мэннинг был высоким, седым и таким же негнущимся, как спичка. На ближайшие месяцы сэру Эдварду предстоит стать ближайшим компаньоном Алексии де Вир. Его дело – советовать, предупреждать, умело вести по лабиринту политических интриг и амбиций в министерстве внутренних дел. Но сейчас, в первые часы своей деятельности, Алексия де Вир хотела побыть одна, без свидетелей насладиться сладким вкусом победы, посидеть и понежиться в лучах своей власти. Что ни говори, а она это заслужила.
Встав из-за письменного стола, министр стала обходить новый офис, огромное помещение, почти на вершине одной из готических башен Вестминстерского дворца. Интерьер был не столько роскошен, сколько функционален. Пара одинаково уродливых коричневых диванов (их нужно убрать), простой письменный стол со стулом на другом конце и книжный шкаф, набитый пыльными, ни разу не раскрытыми томами по политической истории. Но все это казалось не важным и ненужным, стоило лишь обозреть расстилавшийся за окнами вид. Слово «великолепный» казалось жалким описанием панорамы Лондона за высокими, от пола до потолка, окнами. Тут было все – от башен Кэнери-Уорф на востоке до особняков Челси на западе. Вид, говоривший только об одном: власть.
Власть, отныне принадлежавшая ей.
«Я министр внутренних дел Великобритании. Второй по важности и значению член правительства ее величества».
Как это случилось? Как незначительный и к тому же крайне непопулярный заместитель министра тюрем[1]1
В некоторых странах эта должность называется «статс-секретарь», то есть заместитель министра. – Здесь и далее примеч. пер.
[Закрыть] ухитрилась перескочить через головы других достойных кандидатов постарше и заполучить столь престижную должность? Бедняга Кевин Ломакс, министр торговли и промышленности, скрежетал пожелтевшими от кофе зубами.
При этой мысли у Алексии стало тепло на душе. «Старое чванливое ископаемое. Списал меня со счетов сто лет назад. И кто смеется последним?»
Пригвожденная к позорному столбу прессой за богатство, аристократическое происхождение и прозванная в таблоидах железной леди, Алексия представила в парламент билль судебной реформы вынесения приговоров и наказаний, разгромленный членами парламента, принадлежавшими к обеим партиям, и заклейменный как «безжалостный и жестокий». Приговоры без права на условно-досрочное освобождение уместны в Америке, варварской стране, где все еще казнят осужденных. Но здесь, в цивилизованной Великобритании, это не пройдет. По крайней мере так говорят. И все же, получив хороший пинок, все проголосовали «за».
«Трусы. Трусы и лицемеры, все до одного».
Алексия де Вир знала, насколько непопулярной стала из-за этого билля. Непопулярной у коллег, у прессы, у избирателей с низкими доходами. Поэтому была шокирована не меньше остальных, когда премьер-министр Генри Уитмен назначил ее министром внутренних дел. Однако она недолго раздумывала над своим назначением. Главное – сам факт. Остальное роли не играет.
Алексия вынула из коробки несколько семейных фотографий. Она предпочитала не смешивать работу и частную жизнь, но в наши дни очень модно быть чувствительной и сентиментальной, а держать на столе семейные снимки стало почти обязательным.
Ее дочь Рокси в восемнадцать лет. Белокурая головка откинута, улыбающееся лицо светится весельем. Как Алексии не хватает этого смеха! Снимок, конечно, сделан до несчастного случая.
Несчастный случай…
Алексия ненавидела этот эвфемизм, стремление приукрасить попытку самоубийства, прыжок с третьего этажа, навсегда приковавший Рокси к инвалидному креслу. По мнению Алексии, надо называть вещи своими именами, но Тедди, ее муж, настоял на своем.
«Дорогой Тедди. Он так деликатен».
Алексия с улыбкой поставила рядом с фото дочери портрет Тедди, ничем не выдающегося грузного мужчины средних лет с редеющими волосами и вечно красным лицом. Тедди де Вир, похожий на уютного плюшевого мишку, с сияющей улыбкой смотрел в камеру.
«Без него моя жизнь была бы совершенно иной. Я стольким ему обязана!»
Конечно, Тедди не единственный, кому Алексия была обязана своим везением. Был еще и Генри Уитмен, тори и новый премьер, самовольно назначивший себя ее политическим ментором. А где-то далеко-далеко был еще один человек. Славный человек. Тот, кто очень помог ей.
Но она не должна о нем думать. Не сейчас. Не сегодня.
Сегодня день триумфа, праздник. Времени на сожаления не остается.
На третьем снимке был Майкл, сын Алексии. Как красив этот мальчик с темными локонами, сланцево-серыми глазами и лукавой улыбкой, способный растопить любое женское сердце! Иногда Алексия думала, что Майкл – единственный человек на свете, которого она любила преданно и безусловно. Когда-то Рокси тоже входила в эту категорию, но возникшая между ними распря непоправимо отравила их отношения.
После фотографий настала очередь поздравительных открыток, прибывавших непрерывным потоком, с тех пор как два дня назад объявили о шокирующем назначении Алексии. Большинство было скучными официальными приветствиями от лоббистов или постоянных парламентских зевак с изображением бутылок шампанского, льющейся из горлышек пеной или бездарных цветочных натюрмортов. Но одна привлекла взгляд Алексии. На фоне американского флага была золотом выведена аляповатая надпись: «Ты скала!»
Алексия развернула открытку.
«Поздравляю, дорогая Алексия! Так взволнована и так горжусь тобой! С любовью. Люси. Целую».
Алексия широко улыбнулась. У нее было очень мало подруг… вообще очень мало друзей, но Люси Мейер являла собой подтверждающее правило исключение. Соседка по Мартас-Вайнъярд, где у Алексии был летний домик (Тедди влюбился в остров, еще учась в Гарвардской школе бизнеса), – Люси Мейер стала ей почти сестрой. Типичная домохозяйка, хотя очень обеспеченная, и такая же типичная, как яблочный пирог, американка. Ребячливая и одновременно обладающая сильнейшим материнским инстинктом, она была из тех женщин, которые ставят в электронных письмах множество восклицательных знаков и пишут «i» не с точкой, а с кружочком наверху. Сказать, что у Люси Мейер и Алексии де Вир мало общего, все равно что не сказать ничего. И все же дружба обеих женщин, закаленная за многие летние месяцы, прошедшие в Мартас-Вайнъярд, пережила все подъемы и спады безумной политической жизни Алексии.
Стоя у окна, Алексия смотрела на Темзу Отсюда, с высоты, река выглядела спокойной и величественной, медленно извивающейся серебряной лентой, прокладывающей бесшумный путь через город. Но женщина знала, какими смертоносными могут быть глубинные течения. Даже сейчас, в сорок девять лет, на пике карьеры, Алексия не могла смотреть на воду без дрожи дурного предчувствия. Она нервно крутила на пальце обручальное кольцо. «Как легко все это может быть смыто и унесено! Власть, счастье. Сама жизнь. Одно мгновение, одно неосторожное мгновение – и все исчезло!»
Громко зазвонил телефон.
– Простите, что беспокою, министр внутренних дел, но на первой линии – Даунинг-стрит, десять. Полагаю, вы ответите на звонок премьер-министра?
Алексия тряхнула головой, отгоняя призраков прошлого:
– Разумеется, Эдвард. Соедините нас.
К югу от реки, менее чем в миле от просторного вестминстерского офиса Алексии де Вир, но так далеко, словно на другой планете, в кафе «Мэггис» сидел Гилберт Дрейк, сгорбившийся над яичницей с беконом. Классическая британская забегаловка с никогда не мытыми окнами и драным линолеумом на полу, «Мэггис» была весьма популярной столовкой для таксистов и строительных работяг, заходивших позавтракать по пути на утреннюю смену. Гилберт Дрейк, постоянный посетитель, по утрам чаще всего был болтлив и улыбчив. Но не сегодня. Уставясь на газетный снимок с таким ужасом, будто увидел призрак, он прижал пальцы к вискам.
«Этого быть не может! Как же так вышло?»
Вот она, перед ним, эта сука Алексия де Вир, улыбающаяся в камеру и пожимающая руку премьер-министру!
Гилберт Дрейк никогда не забудет это лицо, сколько бы ни прожил. Гордый вид, выдвинутый подбородок, презрительный изгиб губ, холодный, стальной блеск голубых глаз, таких же красивых, пустых и бессердечных, как у куклы. Подпись под снимком гласила: «Новый министр внутренних дел Британии начинает работу».
Чтение статьи причиняло боль, словно бередило только что зажившую рану, но Гилберт Дрейк заставил себя продолжать.
«Вчера новым министром внутренних дел была назначена бывший заместитель министра тюрем Алексия де Вир, что крайне удивило не только членов парламента и правительства, но и СМИ. Премьер-министр Генри Уитмен назвал миссис де Вир «звездой» и «центральной фигурой» в своем кабинете нового типа. Кевин Ломакс, министр торговли и промышленности, которому прочили это место, после того как бывший министр внутренних дел Хамфри Кру подал в отставку, заявил репортерам, что он счастлив услышать о назначении миссис де Вир и что ему не терпится начать с ней работу.
Гилберт Дрейк, брезгливо морщась, свернул газету.
Санджай Пател, лучший друг Гилберта, погиб из-за этой суки. Санджай, защищавший Гилберта от школьных хулиганов, а потом и на строительстве, Санджай, который трудился с рассвета до заката, чтобы на семейном столе была еда, и улыбкой встречал все жизненные разочарования, Санджай, которого несправедливо обвинили, посадили в тюрьму, подставили полицейские только за то, что он пытался помочь кузену избежать преследования, теперь мертв. А эта шлюха, эта волчица Алексия де Вир, высоко вознеслась, став любимицей Лондона.
Но этого не будет. Гилберт Дрейк не допустит.
«Возрадуется праведник, когда увидит отмщение; омоет стопы свои в крови нечестивого».
Мэгги, владелица кафе, давшая ему свое имя, подлила Гилберту чая в кружку.
– Ешь, Гил. Твоя яичница остывает.
Гилберт Дрейк не слышал ее. В ушах звучал голос Санджая Патела, моливший о мести.
Шарлотта Уитмен, жена премьер-министра, повернулась на бок и погладила грудь мужа. Четыре утра, а Генри так и не уснул. Уставился в потолок с видом смертника, стоящего перед расстрельной командой.
– Что с тобой, Генри? Что случилось?
Генри Уитмен накрыл руку жены своей.
– Ничего. Просто бессонница. Прости, если разбудил.
– Но ты скажешь мне, если возникнут проблемы, правда?
Он привлек ее к себе:
– Дорогая Шарлотта! Я премьер-министр. Моя жизнь – сплошные проблемы, которым конца и края не видать.
– Ты понимаешь, о чем я. О настоящей проблеме. Той, с которой ты не сможешь справиться.
– У меня все в порядке, дорогая. Честное слово. Постарайся снова заснуть.
Скоро Шарлотта крепко спала. Генри смотрел на жену. В ушах звенели ее слова: «Той, с которой ты не сможешь справиться».
Благодаря ему лицо Алексии де Вир красовалось на первых страницах газет. Слухи о ее назначении ходили разные, но никто ничего не знал. Никто, кроме Генри Уитмена. А эту тайну он намерен унести в могилу.
Стала ли Алексия проблемой, с которой он не сумеет справиться? Генри Уитмен искренне надеялся, что это не так. Но во всяком случае, уже слишком поздно. Назначение состоялось. Дело сделано.
Новый премьер Британии промаялся до рассвета. Впрочем, он ничего другого не ожидал. Нет отдыха для грешных…
Часть 1
Глава 1
Кеннебанкпорт, Мэн, 1973 год
Билли Хэмлин проводил взглядом семерых малышей в плавках, с визгом бегущих к воде, и ощутил прилив счастья. Не одни мальчишки любили проводить лето в Кэмп-Уильямсе.
Повезло Билли получить эту работу. Большинство вожатых лагеря учились в университетах «Лиги плюща». Такеры, Мортимеры и Сэндфорд-Райли-Третьи проводили время в лагере в «промежутке» между Гарвардским колледжем и Гарвардской школой бизнеса, или в женском варианте – дочки богатеньких папаш после окончания колледжа и до замужества обучали плаванию умненьких сыночков нью-йоркской элиты. Билли Хэмлин в их круг не вписывался. Его отец был плотником, прошлой осенью строившим новые летние домики в Кэмп-Уильямсе и сумевшим сделать протекцию своему мальчику.
– Встретишься с интересными людьми, – сказал Джефф Хэмлин Билли. – Богатыми. Теми, которые сумеют тебе помочь. Тебе нужны связи.
Па Билли свято верил в связи. Почему он вообразил, будто лето, проведенное среди избалованных банкирских сыновей, поможет его обаятельному, ничего не умеющему и совершенно неамбициозному мальчику продвинуться в жизни, оставалось полной тайной. Не то чтобы Билли жаловался. Днем он торчал на пляже, дурачился с милыми маленькими детками. А по вечерам… в лагере было легче раздобыть наркоту, выпивку и то, что его бабушка называла женщинами легкого поведения, чем в новоорлеанских борделях. В свои девятнадцать лет Билли Хэмлин умел немногое. Но точно знал, как развлечься на всю катушку.
– Бивви! Бивви! Пойдем игвать!
Грейдон Хэммонд, кривоногий семилетний парень, не выговаривавший половины букв в алфавите из-за пяти выпавших передних зубов, махал руками, зовя Билли в воду. Когда-нибудь Грейдон унаследует контрольный пакет акций в «Хаммонд банк», инвестиционном банке, стоившем больше, чем многие малые африканские страны, вместе взятые. Подзывать к себе людей жестом станет одной из главных примет Грейдона. Но пока он был таким милым и добрым парнем, что трудно устоять перед просьбой.
– Грейдон, оставь Билли в покое. У него выходной. Я сама поиграю с тобой.
Тони Гилетти, общепризнанный секс-символ лагерных вожатых, опекала группу Грейдона. Наблюдая, как Тони вбегает в прибой, красуясь идеальным загорелым телом, на котором едва не лопались стринги бикини, Билли чуть не сгорел от стыда, чувствуя, как эрекция распирает плавки от Фреда Перри. Ничего не оставалось, кроме как самому нырнуть в воду, используя океан в качестве фигового листа.
Как и все остальные парни в лагере, Билли безумно хотел Тони Гилетти. Но в отличие от других он почти ее любил. Однажды они переспали, в самую первую ночь в лагере, и, хотя Билли так и не сумел убедить Тони встретиться еще раз, все же понял, что ей понравилось и что он тоже ей симпатичен. Как и юноша, Тони не принадлежала здешнему кругу. Она не была дочерью работяги, ее старик владел сетью процветающих магазинчиков по продаже электроники. Но девушка не была и жеманной первокурсницей из Уэллсли или Вассара, а – буйным подростком, ищущим острых ощущений и приобретшим привычки нюхать кокаин и заводить самых неподходящих любовников, что завело ее в крутой переплет на родине, в Коннектикуте. Ходили слухи, что она избежала срок за мошенничество с кредитными картами только потому, что ее отец Теодор Гилетти дал на лапу судье и пожертвовал сумму с семью нолями на новый бар и душевую в местном загородном клубе. Вроде бы Тони украла у соседа золотую карту «Американ экспресс», чтобы содержать последнего бойфренда и по совместительству драгдилера в роскоши, к которой тот привык. Семья Гилетти отправила дочь в Кэмп-Уильямс в качестве последнего средства, наверняка надеясь, как и отец Билли, что Тони приобретет связи, позволяющие ей добиться лучшего будущего, в ее случае – подцепить порядочного, хорошо воспитанного белого парня, в идеале – с гарвардской степенью.
Тони выполнила половину плана, добросовестно переспав с каждым гарвардским выпускником в лагере, по крайней мере с теми, которые не были откровенно омерзительны физически, прежде чем остановиться на Чарлзе Бремаре Мерфи, самом богатом, самом красивом и, по мнению Билли, самом одиозном из всех. Сегодня Чарлз проводил время на родительской яхте. Семья Бремар Мерфи остановилась вблизи от лагеря по пути в Ист-Хэмптон, и миссис Крамер, начальница лагеря, дала Чарлзу один выходной. Билли до чертиков раздражало пресмыкательство старухи Крамер перед богатыми детками. Но нет худа без добра. Отсутствие Чарлза дало Билли прекрасную возможность беспрепятственно пофлиртовать с Тони Гилетти и попытаться убедить ее, что еще одна ночь страсти с ним будет куда более удовлетворительной, чем перепихон с ее надутым индюком-бойфрендом.
Он уже знал, что шанс есть. Тони была вольна духом, с либидо, как у дикой кошки. Всего несколько дней назад она самым наглым образом вешалась на Билли прямо перед носом Чарлза, очевидно, дерзко пытаясь заставить того ревновать. Это сработало. Позже Билли подслушал, как Чарлз допрашивал Кассандру Дрейтон, еще одну девчонку, о которой было точно известно, что она спала с Билли, чем тот так привлекает девушек.
– Что такого в этом Хэмлине? Почему телки от него тащатся? – рассерженно допытывался Чарлз.
– Тебе ответ в дюймах или футах? – сладко улыбнулась Кассандра.
– Он гребаный плотник, черт бы его побрал! – захлебывался Чарлз.
– Иисус тоже был сыном плотника, дорогой. Не злись, тебе не к лицу. И плотник не он, а его отец. Билли просто здорово трахается. И, клянусь, знает, что делает.
Как ни приятно было слышать дифирамбы Кассандры, правда заключалась в том, что Тони Гилетти так и не позволила Билли уложить ее во второй раз. И чем дольше она держалась, тем сильнее Билли ее хотел.
Таких, как она, у него еще не было. Не только дикая кошка в постели, но остроумна, умна, не говоря уж о выразительной мимике и прирожденном актерском таланте. Ее пародии на миссис Крамер заставляли остальных вожатых смеяться до слез. Тони была смелой. Куда смелее, чем он. У нее точно «есть яйца» и уж побольше чем у него, несмотря на все комплименты Кассандры. Для Чарлза Тони была призом, игрушкой, которая могла развлекать его все лето. Для Билли Хэмлина она была всем. Хотя он никому не признался бы, что влюблен по уши и намерен не только переспать с Тони, но и жениться на ней.
Тони наблюдала, как Билли ныряет в воду. «Только взгляните на эту фигуру! Какое сложение!» Она обожала смотреть, как мышцы перекатываются на широкой спине пловца, как мощные руки без усилий рассекают воду, подобно двум ятаганам, разрезающим шелк. Чарлз был по-своему хорош, с четкими чертами лица типичного богатенького студента. Но в нем не было ни капли откровенной, бьющей через край чувственности, животного магнетизма, вечного эротического голода хищного зверя, сочившихся, как пот, из всех пор Билли. Зато у Чарлза был трастовый фонд размером с Канаду. С каждым днем Тони все труднее было решить, кого она хочет больше: юного бога любви Адониса или местного Креза?
Прошлой ночью, занимаясь любовью с Чарлзом, она мечтала о Билли. Лежа на кашемировом одеяле, пока Чарлз трудился над ней в традиционной позе под саундтрек «Привет, это я» Тодда Рандгрена – кошмарная песня, но Чарлз настоял на том, чтобы принести восьмидорожечный магнитофон, чтобы создать настроение, – Тони вспоминала, каково это, когда тебя вжимают в пол сильные бедра Билли. Если он будет по-прежнему так же рьяно ее преследовать, рано или поздно она сдастся. Тони Гилетти способна оставаться верной неумелому любовнику не больше, чем львица может стать вегетарианкой. С Билли классно в койке, а это главное.
– Давай, Тони, твоя очеведь ловить мяч!
Грейдон Хаммонд жалобно смотрел на нее, обняв за плечи Николаса Хэндемейера, еще одного очаровательно неуклюжего семилетнего мальчика, наследника огромного поместья в Мэне.
Темноволосый Грейдон и белокурый ангелочек Николас были любимцами Тони. Несмотря на тщательно культивируемый образ скверной девчонки, Тони обладала врожденным материнским инстинктом и была одной из самых популярных вожатых в лагере.
Ее мать так увлекалась шопингом, поездками на отдых и тратой денег мужа, что однажды с трудом узнала Тони, стоявшую на улице вместе с двумя подружками. Но несмотря на полное равнодушие родителей, Тони любила малышей и всячески о них заботилась, ведь им в голову не приходило ее осуждать.
Однако сегодня похмелье и настоятельная необходимость в дорожке кокаина портили настроение. Она вполне могла бы обойтись без шума, вопросов и бесконечных прикосновений маленьких потных лапок.
– Я пытаюсь, Грейдон, ясно? – проворчала она угрюмо. – Бросай еще раз.
– Позволь мне помочь?
Рядом материализовался Билли Хэмлин. Голова с прилипшими волосами вынырнула из прозрачной воды. Подхватив под мышки хихикавших Грейдона и Николаса, он уронил их на мелководье, разделил всех малышей на команды и начал игру. Через несколько минут Тони подплыла к нему и словно невзначай задела рукой плечо Билли, когда забирала мяч. Даже слабый намек на физический контакт был электризующим.
– Спасибо, – улыбнулась она. – Иди поплавай. У тебя только половина выходного дня в неделю, и ты, конечно, не захочешь провести его с моими детишками.
– Верно.
Билли нагло пялился на грудь Тони.
– Вот что, давай заключим пари.
– Пари?
– Ну да. Если я в следующие четверть часа найду жемчужину, завтрашнюю ночь ты проведешь со мной.
Тони рассмеялась, наслаждаясь его вниманием:
– За прошлый месяц ты нашел всего три. Вряд ли за пятнадцать минут найдешь четвертую.
– Верно. Это безнадежно. Так почему бы не заключить пари?
– Ты сам знаешь почему.
Тони взглянула в сторону гавани, где на летнем солнышке поблескивала «Селеста», яхта Бремаров – Мерфи.
– О какая чепуха! Нужно жить на всю катушку! Он уже надоел тебе до смерти. Кроме того, ты сама сказала, что я вряд ли найду жемчужину за четверть часа!
– А вдруг найдешь?!
Билли обнял Тони за талию и притянул к себе так, что их губы почти соприкасались.
– Если найду, значит, судьба. Нам предназначено быть вместе. По рукам?
– Ладно, договорились, – ухмыльнулась Тони. – Но она должна быть размером не меньше, чем с горошину!
– С горошину?! Брось! Это невозможно!
– Горошина! А теперь, проваливай! Мы собрались играть в вышибалы!
Билли заплыл на глубину, зажав в зубах нож для вскрытия устричных раковин, как пират – абордажную саблю. Нырнул раза два и каждый раз выныривал с большой раковиной, устраивая театральное шоу: вскрывал раковину, а ничего не найдя, хватался за сердце и снова скрывался в воде. Все это, конечно, чтобы посмешить Тони. Через несколько минут на берегу собралась постоянно растущая толпа зрителей. Мальчишка – классный пловец и дает настоящее представление!
«Он забавен, но слишком много мнит о себе», – думала Тони. Она отвернулась и принялась за игру, намеренно игнорируя выходки Билли.
Чарлз Бремар Мерфи был в прекрасном настроении после восхитительного ленча, на котором подавали роллы со свежими мэнскими лобстерами и винтажное шабли. Старик согласился увеличить ему содержание. И Тони пообещала надеть сегодня в постель атласные вырезанные спереди трусики, которые он ей подарил: перспектива, державшая его в постоянном сексуальном возбуждении с самого утра.
Растянувшись на шезлонге на верхней палубе, Чарлз чувствовал, как к нему возвращается уверенность. «Что за дурацкая одержимость недоноском Хэмлином? Конечно, он хочет Тони! Все хотят Тони. Но он мне не соперник! Она уже переспала с ним и бросила! Должно быть, Тони сейчас на пляже строит песочные замки с группой малышей».
Чарлз решил сделать ей сюрприз. Принести с камбуза клубнику в шоколаде. Телки любят бессмысленные романтические жесты. Она будет еще более благодарна в постели, чем обычно.
Он повелительно щелкнул пальцами в сторону одного из матросов.
– Приготовьте один из тендеров[2]2
Вспомогательное судно типа катера.
[Закрыть]. Я поплыву на берег.
Мальчишки устали играть в вышибалы и стали охотиться за крабовыми клешнями на мелководье. Внезапный шум заставил Тони обернуться.
«О Боже! Идиот!»
Билли заплыл за буйки, отделявшие отведенную для пловцов зону от гавани. Недалеко от берега были пришвартованы три яхты, а между ними и берегом скопились лодки поменьше. Одинокий пловец практически не был заметен среди стольких судов, нырять за жемчугом в таком месте – крайне опасно.
Тони лихорадочно махала Билли, пытаясь привлечь его внимание:
– Вернись! – кричала она. – Ты утонешь!
Билли приложил ладонь к уху, давая понять, что не слышит. Оставив мальчишек на берегу, Тони проплыла несколько ярдов и снова крикнула:
– Вернись, иначе не поздоровится!
Билли оглянулся. Ближайшие яхтенные тендеры были по крайней мере в пятидесяти ярдах позади него.
– Я в порядке! – откликнулся он.
– Не будь кретином!
– Еще два нырка!
– Билли, нет!
Однако Билли перевернулся, взмахнул ногами и исчез в волнах, чем вызвал охи, ахи и гром аплодисментов со стороны собравшихся на берегу. Тони прикусила губу, с тревогой ожидая появления пловца. Десять секунд… двадцать… тридцать…
«О Иисусе! Что случилось? Ударился головой? Мне не следовало заключать это дурацкое пари и поощрять его! Я знаю, как он беспечен! Совсем как я!»
Но тут молодой человек внезапно вынырнул, подняв кучу брызг, как резвящийся дельфин, и он размахивал гигантской устричной раковиной. Толпа на берегу орала и бесновалась. Билли открыл раковину и вытащил жемчужину под еще более оглушительную овацию. Но сам он ничуть не обрадовался:
– Слишком маленькая. Моей принцессе нужна горошина!
– Прекращай! – окончательно разозлилась Тони. Игра потеряла привлекательность. Неужели эти идиоты на берегу не видят, как это опасно?
– Возвращайся, Билли! Я не шучу!
Билли возразил:
– У меня еще две минуты!
И набрав в грудь воздуха, снова исчез.
– Почему бы вам не позволить управлять тендером мне, сэр?
– Садитесь и отдыхайте.
Дэниел Грей был опытным матросом и последние двадцать лет работал на яхтах богатых людей. Бремар Мерфи – не лучше и не хуже большинства семей, к которым нанимался Грей. Но их сын Чарлз был редкостным маленьким хлыщом. Он много пил за ленчем, и, конечно, его не стоило оставлять за штурвалом такого дорогого судна, как тендер «Селесты».
– Я уже отдохнул, спасибо, – протянул Чарлз. – Принесите мне клубники и шампанского, которые я просил, и передайте матери, что я вернусь через пару часов.
– Прекрасно, сэр.
«Полный болван. Клянусь, он на что-нибудь налетит, и следующие десять лет его старик будет платить за ремонт».
На этот раз Билли показался на поверхности только через сорок пять секунд. Похоже, он по-прежнему считал все это шуткой и почти сразу же снова нырнул.
Взбешенная Тони отвернулась. Теперь она ни за что не проведет с ним ночь, какой бы большой ни оказалась чертова жемчужина или его чертово… что там еще у него есть. Плывя к берегу, она заметила нечто краем глаза. Гребная шлюпка, маленькая деревянная лодчонка.
«Какого черта эта штука тут делает?»
Не успела она подумать об этом, как увидела два тендера. Второй чуть отставал от первого, но шел на опасной скорости, с ревом направляясь к берегу. На первом тендере обратили внимание на деревянное суденышко и свернули, чтобы обойти его, легко сменив курс. Но на втором, казалось, не подозревали об опасности.
– Лодка! – завопила Тони, махая рукой второму тендеру. Она уже была на мелководье и смогла подпрыгивать и кричать.
– Ло-о-о-дка-а-а!!!
Чарлз поймал взглядом развевающиеся светлые волосы и белый бикини. Тони махала ему.
– Эй, бэби! – помахал он в ответ и прибавил скорость, хотел произвести на нее впечатление, но пошатнулся и схватился за штурвал, чтобы не упасть. Должно быть, шабли ударило ему в голову.
– Я кое-что везу тебе!
Он не сразу понял, что люди на берегу тоже ему машут. Неужели ни разу не видели яхтенного тендера? Или не видели такого мощного, как на «Селесте»?
К тому времени как он заметил шлюпку и осознал всю степень опасности, тендер был в нескольких секундах от столкновения. Двое сидевших в лодке подростков в ужасе прижались друг к другу. Чарлз увидел искаженные паникой лица, и его затошнило. Он был достаточно близко, чтобы разглядеть белки их глаз и отчаянное, молящее выражение лиц.
– Иисусе!
Он бросился к штурвалу.
Двое пляжных спасателей переглянулись.
– Мать твою…
– Он в них врежется, верно?
Схватив спасательные пояса, они кинулись в воду.
Тони в ужасе наблюдала, как второй тендер мчится к лодке. По мере того как он приближался, ужас становился нестерпимым.
«Это… Чарлз? Что он здесь делает?»
Она открыла рот, чтобы закричать, предупредить его, но из горла не вырвалось ни звука. Из-за выходок Билли она потеряла голос и охрипла. И поняла с леденящей ясностью, что эти мальчишки сейчас умрут.
А Билли тем временем поднял с песка пятую устричную раковину. Здесь было прохладно и спокойно, пятна солнечных лучей и эфемерные танцующие тени чередовались на песчаном дне. Шансы отыскать жемчужину размером с горошину были равны почти нулю. Но Билли нравилось выделываться, устраивая спектакль ради Тони и собравшихся на берегу. Он чувствовал себя в воде как дома. В реальном мире он ощущает себя ничтожеством по сравнению с Чарлзом. Но не здесь, в буйной свободе океана. Здесь он король.
Крепко сжимая раковину в кулаке, юноша стал всплывать к свету.
Изо всех сил дернув штурвал вправо, Чарлз закрыл глаза. Последующий рывок едва не перевернул тендер. Вцепившись в штурвал, Чарлз жалел, что не может заткнуть уши, болевшие от звенящих криков. Чей ужас он слышит? Мальчишек или свой собственный? Он не мог сказать. Соленая струя ударила в лицо, как бритвой. Тендер все еще двигался с дикой скоростью.
Каким образом все случилось так быстро – переход от счастья к несчастью? Только несколько секунд назад он изнемогал от блаженства. А сейчас…
Чарлз, стиснув зубы, с колотящимся сердцем ждал удара.
Люди на берегу разинув рты смотрели, как тендер метнулся вправо. Сначала волна была такой огромной и струя за кормой такой высокой, что наблюдатели не различали, что творится с лодкой. Наконец она показалась, сильно раскачиваясь на волнах, но неповрежденная. Мальчишки отчаянно махали руками спасателям.
Облегчение было невероятным. Люди вопили, кричали «ура», прыгали, обнимались.
– Удалось! Он их не потопил!
Но тут кто-то завопил:
– Пловец!
Для Тони все происходило как в замедленной съемке.
Она увидела, как свернул Чарлз, разминувшись с лодкой всего на несколько дюймов. На какую-то долю секунды она испытала облегчение, такое мощное, что ее чуть не вырвало. Но тут из воды вылетел Билли Хэмлин, и прямо на пути тендера. Даже если бы Чарлз увидел его, все равно никаким способом не смог бы остановиться.
Последнее, что успела заметить Тони, – потрясение на красивом лице Билли. И тут тендер закрыл ей обзор.
На берегу истерически кричали.
Чарлз выключил мотор, и тендер замер на месте.
Билли Хэмлин исчез.
