Текст книги "Дэниел. Часть вторая (ЛП)"

Автор книги: Тиффани Райз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

 Когда напряжение понемногу спало, Дэниел рухнул на Элеонор и притянул её к себе. Она легко прошлась ноготками по его спине, и он со вздохом закрыл глаза. Этот простой бездумный жест навеял такие мучительные воспоминания о любви с Мэгги, что чуть его не убил. Дэниел ещё плотнее стиснул веки и попытался навсегда запечатлеть в памяти это совершенное мгновение.

 – Ты что, собрался на мне заснуть? – поинтересовалась Элеонор, водя пальцами по его рёбрам.

 – Нет, просто боюсь, что, если открою глаза, проснусь , и всё это окажется сном.

 – Раз в нем участвую я, это, скорее всего, кошмар. Возможно, ты захочешь проснуться.

 Дэниел покачал головой и медленно открыл глаза.

 – Мой единственный кошмар с твоим участием, это, когда я просыпаюсь, а тебя уже нет.

 Элеонор тяжко вздохнула, и Дэниел , наконец , с неё слез. Она натянула на себя одеяло, а он снял с себя всё, что ещё оставалось, и забрался к ней в постель. За возможность находить её в своей постели каждую ночь, он бы с лёгкостью пожертвовал по меньшей мере тремя частями телами.

 Дэниел лёг на спину, а Элеонор растянулась у него на груди.

 – Ты ведь знаешь, что я унаследовал после Мэгги безумную кучу денег? – под безумной подразумевалось что-то около пятидесяти миллионов долларов, по крайней мере там было столько, когда он в последний раз проверял.

 – Ваша спальня больше, чем дом, где я выросла. Так я и подозревала.

 – Мы могли бы уехать... отправиться куда угодно. Тебе бы больше никогда не пришлось работать. Ты могла бы...

 – Бросить его? – спросила она, взглянув на Дэниела. – Нет, я не могу. Точнее могу, но не хочу.

 – И всё же, несмотря на это, ты здесь...

 – Я здесь потому, что мы провели вместе чудесную неделю. К тому же, я скучала по тебе, Дэниел, и Кингсли сказал, ты до сих пор скучаешь по мне. – Она села и подтянула колени к груди. – Однако , та неделя была единственной, всего лишь семь дней.

 – Ты ведь католичка? – он перекатился на бок и подпёр голову рукой. – За семь дней создали целую вселенную.

 – Если ты ещё не заметил, плохая из меня католичка, – сказала она, язвительно посмотрев на него.

 – Либо, наоборот хорошая , смотря кого спрашивать.

 – О, он всё время мне говорит, какая плохая из меня католичка. Правда, лишь потому, что любит меня вполне заслуженно наказывать. – На её лице мелькнула яркая, как сегодняшнее утро улыбка. – За то, что поразвлекалась с тобой сегодня, он меня жутко накажет. Скорей бы уже.

 Дэниел погладил её по голой ноге.

 – Ты его действительно любишь. – Это не было вопросом.

 – Разумеется, он ведь мой самый лучший друг. Только не говори об этом никому. Кингсли бы не хотел, чтобы Блонди лишился своей скверной репутации. Как все знают, в нём под два метра роста, он садист, и, можно сказать, все его боятся просто до ужаса. Ну, кроме тебя, меня и Кинга.

 – Ты зовёшь своего хозяина Блонди?

 – Конечно. – Элеонор улыбнулась. – Просто не в лицо. Ну, и не очень часто.

 Дэниел рассмеялся, потому что только смех мог удержать его от того, чтобы схватить её, подмять под себя и держать так, пока она не захочет его столь же сильно.

 – Так нечестно, сама знаешь, – начал Дэниел. – Я бы мог тебе дать гораздо больше, чем он. И всё же...

 – Дэниел, позволь кое-что спросить. Ты что, собираешь до конца своих дней жить прошлым?

 Этот вопрос настолько удивил Дэниела, что он выкатился из-под Элеонор и привалился спиной к изголовью кровати, чтобы видеть лицо девушки.

 – Нет. Больше нет. Послушай, а если бы он умер, что бы ты делала?

 Элеонор, поджав губы, хмыкнула.

 – При этом сценарии смерть произошла от естественных причин, или я всё же не выдержала и убила его во сне? И то, и другое равновероятно.

 – От естественных причин.

 Элеонор медленно вдохнула и выдохнула. Похоже, в кои то веки она отнеслась к разговору серьёзно. Она схватила и прижала к себе подушку, вцепившись словно для утешения.

 – Я бы тоже умерла. Не физически, но той Элеонор, которую ты знаешь, больше не было бы.

 – А есть другая Элеонор?

 Она улыбнулась и кивнула.

 – Ужасная мысль, знаю. Пожалуй, чтобы выжить, я просто взгляну на собственную жизнь, будто на что-то вроде актов пьесы. Как в старых фильмах... они были такими длинными, что приходилось перемежать перерывами. Элеонор... часть первая. Думаю, эта девушка умрёт вместе с ним. Зато Элеонор, часть вторая дождётся, пока откроется занавес, выйдет на сцену и всем покажет.

 – Охотно верю.

 Элеонор подалась вперёд и погладила его по голове. Перед встречей Дэниел как раз постригся и , наконец , снова стал похож на себя самого. Теперь вопрос был только в том, когда он снова почувствует себя прежним.

 – Мэгги умерла. Умерла больше четырёх лет назад. А я напоминаю её, поэтому ты меня так сильно хочешь. Мэгги умерла, и Дэниел, часть первая умерла вместе с ней. Может, её ты и отпустил, не знаю. Но я знаю, что его ты точно не отпустил. Не пора ли Дэниелу, часть вторая, выйти на сцену?

 Он сердцем почувствовал правильность этих слов. Они причиняли больше боли, чем тот кнут, которым он недавно отходил её по спине. А, значит, были правдой, так как правда всегда болезненна.

 – Я не знаю , какой он, – почти шёпотом признался Дэниел.

 – Дэниел. Часть вторая – всё , чем был Дэниел. Часть первая, только мудрее, умнее и много сексуальнее. Нет, правда, чем ты занимался весь год? Ты такой твёрдый, что моё сердце может разбиться о твои мышцы.

 Дэниел рассмеялся, почти покраснев от этого эротичного одобрения достоинств собственного тела.

 – Это всё подъёмы в горы и экспедиции по тропическим лесам. Я исходил всю Южную Америку.

 – Звучит не ахти.

 – А мне нравилось.

 Она в притворном ужасе содрогнулась.

 Вот и мечтай после такого, как хорошо было бы иметь её спутницей во всех этих странствованиях в глуши.

 – Так, может, расскажешь, что в жизни Дэниела, часть первая тебе нравилось больше всего? Только про походы не надо.

 Дэниел, усмехнувшись, обдумал вопрос. Впрочем, в этом не было необходимости, он уже знал ответ.

 – Мэгги. Тут нечего и думать.

 – Потому что она была твоей сабой? Твоей собственностью?

 – Потому что она была моей женой. Мне нравилась наша семейная жизнь. Нравилось выходить с ней в люди и говорить: «Познакомьтесь, это моя жена, Мэгги». Нравилось, когда она представляла меня, как своего мужа. О мужчинах ходит дурная слава, говорят, наш пол боится брака. Я не боялся. Женитьба на ней стала самым удачным решением в моей жизни.

 Элеонор смотрела на него без улыбки.

 – А теперь расскажи, что в жизни Дэниела, часть первая было самым худшим.

 И снова он уже знал ответ.

 – Мэгги.

 Похоже, Элеонор этот ответ ни капли не потряс.

 – Почему?

 Дэниел, медленно выдохнув, поправил подушку под спиной.

 – Когда мы поженились, ей было тридцать девять. В медовом месяце исполнилось сорок.

 В ярко-зелёных глазах Элеонор мелькнуло понимание.

 – Боже, Дэниел. Так ты хотел детей?

 Даже просто говорить об этом вслух казалось предательством памяти Мэгги. Но с Элеонор, он не мог ничего утаить.

 – Я да, она – нет. Карьера была её жизнью. В конце концов, я собрался с духом и предложил кого-нибудь усыновить или удочерить... лучше бы не предлагал. А через неделю, она пошла на ежегодный медицинский осмотр и...

 – Рак.

 Дэниел кивнул.

 – Тогда он был ещё, можно сказать, под вопросом.

 Элеонор придвинулась и нежно, понимающе погладила его подбородок, губы, лоб.

 – Знаешь, даже если бы я его бросила, или если бы он умер, и я стала свободной... – она замолкла, словно, собираясь с духом. – Дэниел, я бы никогда не родила тебе детей.

 Он изумлённо вытаращился на неё.

 – Эль...

 Она покачала головой.

 – Я не хочу детей. И не то чтобы хочу замуж. Порой в голове такая мысль мелькает, но это не моё. Даже пообещай я остаться с тобой... через полгода-год , вероятно, ушла бы. И причина была бы даже не в нём, а во мне.

 – Почему ты…

 – Почему я это говорю? Потому что это правда, и тебе надо её знать. То, что было у нас с тобой, – совершенство. Но это не так уж сложно, если речь всего о неделе. То, что было у тебя с Мэгги, – брак. То, что у нас с ним, тоже в каком-то роде брак. Но между тобой и мной? Не более , чем медовый месяц.

 Эти слова ударили его, подобно лезвию тяжёлого ножа.

 – Знаешь ли, ты такая же садистка, как и он, – пошутил Дэниел, надеясь, что она не услышит муку в его голосе.

 – Я получила от него несколько ценных советов, как причинять боль. – Она выдохнула и улыбнулась. – Однако в мои намерения не входило тебя ранить. Я хочу тебе помочь. Тебе надо выбросить меня из головы. Ты сам знаешь, я не то, что тебе действительно нужно. Тебе нравилось быть мужем. Ты хочешь детей. Со мной ты этого не получишь.

 Он молчал, лишь смотрел на неё невидящим взглядом. Кровать прогнулась, и он заметил уголком глаза, что Элеонор стала одеваться. Натянула на бёдра юбку, обула туфли на низких каблуках и застегнула блузку, даже ни разу не поморщившись из-за побоев. Несмотря на свои двадцать пять, девушка уже была прожженной профи.

 – Знаешь, из тебя получилась бы чертовски хорошая Доминатрикс, – сказал Дэниел, когда Элеонор вернулась к кровати.

 Та скрестила руки на пышной груди и приподняла бровь.

 – Думаешь?

 – Тут даже думать не надо.

 – В прошлый раз ты говорил, что мне следовало стать писательницей.

 Дэниел пожал плечами.

 – Ничто не мешает заниматься тебе и тем, и другим.

 Наклонив голову набок, она что-то промурлыкала себе под нос и постучала по подбородку.

 – Я слышала идеи и похуже, но довольно о том, чем следовало бы заниматься мне. Чем собираешься заниматься ты?

 – Выбросить тебя из головы, раз уж ты этого от меня хочешь.

 – Неважно, чего хочу от тебя я. – Она снова пробежалась рукой по его волосам – с привязанностью и уважением, но без любви. По крайней мере, без той любви, что хотелось бы. – Важно лишь одно: чего хочешь ты сам. Чего ты хочешь?

 Дэниел невесело хохотнул.

 – В тот день, когда я похоронил Мэгги, твой хозяин задал мне тот же самый вопрос.

 – Надеюсь, теперь у тебя появился другой ответ.

 Он призадумался.

 – Ты права, я и в самом деле хочу снова жениться. Хочу с кем-нибудь детей. Боже, даже не важно, моих или её, усыновлённых или просто взятых на воспитание. Я хочу полный дом детей. Всегда хотел.

 – Тебе всего тридцать восемь. – Она прикоснулась к его щеке. – Ты богатый. И сексуальный , чуть ли до неприличия. В этом мире найдутся женщины, которые охотно лягут с тобой в постель чисто ради того, чтобы заполучить в себя твоё ДНК на девять месяцев.

 Вздохнув, он покачал головой.

 – Я буду по тебе скучать. А когда перестану, буду тосковать о том, как по тебе скучал, – сказал Дэниел и стал уповать на то, что эти слова не покажутся ей чушью.

 – Я тебя не люблю, хотя где-то об этом и сожалею. Надеюсь, это тебя утешит.

 – Немного утешило, но самую малость.

 – Мне пора. Пижамная вечеринка у Кинга.

 От нахлынувшей зависти, Дэниел чуть не застонал.

 – Разве у Кингсли мало саб... некому составить компанию?

 – Да нет, хватает, но они все дерьмовые. Тупые сучки... думают, раз у них есть копия «Основного инстинкта», это делает их сексуальными извращенками. Аня – единственная стоящая саба женского пола, побывавшая в его доме за два года, только она неприкосновенна.

 – Аня? Стоящая саба? Да я в жизни не встречал более темпераментной особы. Невзлюбила меня с первого взгляда.

 Элеонор неподдельно удивилась.

 – Правда? А по мне милейшего человека не найти. Она слишком милая, чтобы тусоваться с такими извращенцами, как мы. Разумеется, о тебе можно сказать то же самое. Так она показалась тебе стервозной ?

 – И ещё как.

 – Хм... интересненько. Похоже, она в тебя втрескалась.

 – По её поведению не сказал бы.

 – Так и я о том же. Она мила со всеми, кроме тебя. С чего бы?

 Дэниел встал с кровати и поднял с пола джинсы.

 – Неважно. Она недосягаема, ты сама сказала. Дурацкий аукцион.

 – Крайне дурацкий аукцион. Девчонка из-за него от страха с ума сходит. Даже Кингсли ей сказал, не хочешь, не участвуй. Но она полна решимости через него пройти. Последняя девственница выручила за себя на аукционе почти триста тысяч долларов. Кинг показывал мне бумаги. А та девчонка не была и в половину такой красивой, как Аня.

 Дэниел присвистнул. Да, это не мелочь.

 – Надеюсь кто-нибудь втолкует ей, как это неразумно.

 – Вот и попытался бы.

 Застёгивая молнию, Дэниел смерил Элеонор строгим взглядом.

 – Сама знаешь, я тут Д оминант. Не ты.

 В ответ Элеонор выгнула бровь, уголок её рта дёрнулся в улыбке. Вскинув подбородок, она направилась к Дэниелу и остановилась всего в нескольких шагах от него.

 – Вот как? – спросила она с затаённой угрозой. – Ты тут доминант?

 Он шагнул к ней, приблизившись практически вплотную, и смерил лучшим из своих «ой »-взглядов.

 – Да.

 Элеонор без предупреждения замахнулась и ударила его по щеке – достаточно сильно, чтобы обжечь, достаточно легко, чтобы оскорбить.

 – Ну так веди себя соответственно.

 Она дала ему пощёчину. Действительно дала пощёчину. Как он сам давал Мэгги раньше тысячи раз – быстро и преднамеренно, достаточно сильно, чтобы привлечь внимание, но недостаточно, чтобы было по-настоящему больно.

 – Ну что ж.

 Прижав девушку к стене, Дэниел задрал ей юбку. Элеонор понравилась дополнительная мускулистость, которую он приобрёл в походах по Южной Америке, так что он пустил её в дело. Стремительным движением сорвал с неё трусики, ещё одним толчком приподнял в воздух и, прижав к стене, глубоко вошёл внутрь.

 Целовать он её не стал. Не шептал и возбуждающих слов на ушко. Просто трахал как можно жёстче и получал удовольствие от её покорности. При каждом безжалостном толчке его бёдер она вздрагивала в его руках. Её ногти впивались в плечи, ноги сжимали талию. Он сильно толкнулся и кончил внутри неё, в последний раз ставя свою метку.

 Элеонор цеплялась за его плечи даже после того, как он вышел и опустил её на пол.

 – Ладно, – тяжело выдохнула она, поправляя юбку трясущимися руками. – Ты тут доминант.

 – Так то лучше.

 – Но с Аней тебе всё-таки поговорить стоит.

 Дэниел громко рассмеялся. Возможно, однажды он и найдёт женщину, которая его полюбит, выйдет замуж, родит детей. Однако ни одна женщина в мире не сравнится с Элеонор в способности его рассмешить.

 – Слушаюсь, госпожа.

 Элеонор закончила поправлять одежду, сделала глубокий вдох и кивнула.

 – Ну, я пошла. А то затрахаешь меня до смерти.

 – Не самый плохой способ умереть.

 – Да, так я и собираюсь уйти. – Она направилась к входной двери. Открыв, приостановилась и оглянулась. – Я буду по тебе скучать. Правда, буду... долго. Пока ты не появился, я и не думала, что у меня возникнет искушение его бросить.

 – Обещаю, что перестану тебя любить, но не жди, что я перестану его ненавидеть.

 – Не знаю, заставит тебя это к нему подобреть или нет, но... мой сегодняшний приход сюда... Как думаешь, чья это идея?

 Дэниел заглянул ей в глаза и увидел ответ: тот же человек, по поручению которого она пришла в первый раз. Оба замолкли. Повисла тишина. Затем Элеонор просто ещё раз улыбнулась и ушла из его квартиры и его жизни.

 Навсегда.

 Несколько минут Дэнил бесцельно бродил по квартире. Без Элеонор тут стало так пусто. Что теперь делать? Он поднял руку к лицу и вспомнил, как горела щека после пощёчины Элеонор.

 Ты тут доминант? Ну так веди себя соответственно.

 Веди себя соответственно. Он сможет. Уже знает, с чего начнёт. Вернувшись в спальню, Дэниел отыскал бумажник и выкопал из него визитку Ирины. Затем схватил телефон, и торопливо набрал номер девушки.

 После двух гудков раздался знакомый голос.

 – Ирина, это Дэниел. Пожалуйста, не спрашивай, зачем я спрашиваю. И да, это не то, что ты думаешь.

 – Уже заинтриговал, – ответила красавица-русская. – Спрашивай, чего уж там.

 – Не подскажешь, где живёт Аня?

Глава 6

 ВЕДИ СЕБЯ СООТВЕТСТВЕННО

 Следующим вечером Дэниел отправился вылавливать и образумливать Аню. Ирина согласилась сообщить адрес девушки, в обмен на обещание, что снова испытает, какова жизнь на обратном конце кнута. В любом случае, встречи с русской, да и вообще с другими людьми были сейчас кстати. Дэниел пообещал Элеонор, и самому себе, выбросить её из головы. И хотя его сердце порой ведёт себя неразумно, он не настолько глуп, чтобы не распознать безнадёжный случай, когда тот прямо перед глазами.

 Однако ситуация Ани не безнадёжна. До аукциона ещё три недели. Наверняка за это время ему удастся убедить девушку, что никакие деньги не стоят того, чтобы отдать девственность абсолютному незнакомцу. Если бы была хоть какая-то надежда, что Аня примет их от него, он бы просто выписал ей чек на сумму, нужную для её братьев и сестер. Учитывая, что девушка не приняла даже приглашения на ужин, попытка решить дело деньгами казалась довольно бессмысленной. Хуже того, Аня, вероятно, возненавидит его за это проявление жалости. Возненавидит ещё сильнее, чем сейчас, если такое возможно.

 Он ехал по адресу, который дала Ирина. После того, как Дэниел оставил горы ради этого города, в его жизни было не так уж много физических нагрузок. К тому времени, как он добрался до двери Ани, он чувствовал себя так, будто снова покорял Анды. Неудивительно, что у девчонки такие чудные ножки. Кому нужны горы или спортзал, если этот кто-то живет на седьмом этаже?

 – Кто там? – с характерным акцентом спросила из-за двери Аня.

 Голос её сначала показался Дэниелу каким-то другим. Ну конечно, догадался он. Она ведь не знает, кто стучит в дверь. Эти два коротких слова – первые, в которых нет ни тени ненависти.

 – Селин Дион.

 Он улыбнулся, услышав пинок в дверь, и стал терпеливо ждать, пока Аня откроет два засова и цепочку.

 Квартира была не в самом безопасном районе. Даже становилось как-то не по себе от мысли, что такая молоденькая девушка живёт совсем одна среди, мягко говоря, не лучшего окружения. Неужели Кинг не мог подыскать ей что-то другое?

 Дверь распахнулась, и перед Дэниелом предстала рассерженная Аня в шёлковой пижаме в китайском стиле. Даже длинные рыжие волосы девушки были забраны наверх и сколоты двумя палочками для еды.

 – Ты что, никогда нормальную одежду не носишь? – спросил он.

 – Некоторым не всё равно, что на них надето. – Аня смерила его подчёркнуто суровым взглядом. Уж ты-то точно одеваешься в темноте, словно говорил он. – А некоторым, как видно, до этого нет дела.

 – Эй, на мне дизайнерские джинсы, – сказал он, просто чтобы её позлить.

 Она выгнула бровь:

 – Дизайнерские джинсы? Это оксюморон.

 – И впрямь оксюморон, – передразнивая её акцент, согласился Дэниел.

 Аня скрестила руки на груди.

 – Ты зачем пришёл, посмеяться над моим выговором? Не помню, чтобы тебя приглашала.

 Дэниел примирительно улыбнулся.

 – Прошу прощения. Как по мне, у тебя прелестный акцент. Просто я не способен находиться в обществе такой красавицы, как ты, без того, чтобы хоть как-то не подколоть. Я и зашёл-то всего на несколько минут, переговорить. Лучше в квартире, но могу постоять и в коридоре, если ты так хочешь.

 Тяжело вздохнув, она отступила в сторону, пропуская его внутрь.

 – Очень мило, – сказал он, оглядев её маленькое, но ухоженное жилище.

 Несколько кресел с наброшенными на них изящными шерстяными покрывалами кружевной вязки; на деревянном полу старый, но красивый ковёр. Ни телевизора, ни компьютера... просто книги в крашенных белых шкафах и повсюду аккуратно сложенные стопки тканей.

 – Не сомневаюсь, ты живёшь совсем по-другому. Но эта квартира моя. Моя и Леонарда.

 Она показала на кресло, и только начал Дэниел в него опускаться, как оно пошевелилось.

 Дэниел тут же выпрямился, а маленький серый кот полосатого окраса сонно поднял голову, смерил его презрительным золотистым взглядом и снова накрыл голову лапой.

 – Привет, Леонард. – Дэниел смотрел сверху вниз на спящего кота. – Занятное имя.

 – Показалось подходящим. – Аня села на двухместный диванчик, взяла кусок ткани и нитку с иголкой. – Я нашла его год назад совсем котёнком. Он сидел в переулке, под синим плащом.

 Дэниел не сразу связал синий дождевик из аллеи с известной песней Леонарда Коэна.

 – А, ясно. Я и забыл, что автор «Синего плаща» из Квебека.

 – Maman бывало пела дома его песни, но только когда не было отца.

 – Ему не нравилось, что она поёт?

 – Он терпеть не мог английского у себя в доме, даже если это музыка. Мама обладала прекрасным голосом, только далеко не таким низким, как у Леонарда. – Аня улыбнулась, сделав стежок.

 – Да уж, такой голосок ей бы не подошёл. Жаль, что так вышло с твоей мамой. Должно быть, тяжело было её потерять.

 Милая улыбка потухла, и Дэниел выругал самого себя. Он сказал ровно то, чего не следовало говорить.

 – Non, это было легко и замечательно. – Она вонзила иглу в ткань.

 Дэниел уже жалел, что пришёл. Вот и верь после этого Элеонор с её теорией, что Аня в него якобы влюбилась.

 – Моя жена... – начал было он и тут же осёкся, поскольку в янтарных глазах Ани мелькнуло потрясение. – Она умерла чуть больше четырёх лет назад.

 Дэниел стал гладить Леонарда, и , наконец , маленький кот, неохотно встав, освободил ему место на подлокотнике.

 – Не знала, что ты был женат. – Аня села в позу лотоса и расправила на коленях ткань. – Жаль, что так вышло с твоей женой. Наверное, она ушла совсем молодой.

 – На самом деле она была на четырнадцать лет старше. И всё же ты права, она ушла слишком молодой, как и твоя мать. Но толку об этом говорить?

 Пожав плечами, Аня протянула иголку сквозь ткань. Дэниел почувствовал на ноге кошачьи лапы: Леонард развернулся и потягивался у него на коленях.

 – Это всё ты виноват, – щёлкнув кота по лбу, сказал Дэниел.

 Аня тихо рассмеялась, и он ей улыбнулся. Она чуть было не ответила тем же, но опомнилась и снова отвела взгляд.

 – Значит, ты решил заглянуть в мою жалкую лачугу. С чего бы вдруг?

 – Ну, не такая уж и лачуга. Вообще-то тут вполне мило. Правда, я думал, все сабмиссивы Кингсли живут под одной крышей. – Кингли держал ещё один дом: исключительно для своих любимчиков. Несколько лет назад Дэниелу довелось там побывать. От такого количества услужливых красавиц, как в том изящном особняке, пустил бы слюнки сам Хью Хефнер, основатель «Плейбоя» и отец мировой эротики.

 – В этом притоне разврата? – фыркнула Аня. – Non, merci. Нам с Леонардом такое не подходит. Даже в Содоме с Гоморрой меня не так сильно отвлекали бы от работы.

 – Так ты и на дому работаешь?

 Она встала и подошла к нему.

 – Разумеется. Бездельничай я, как сейчас, мне пришлось бы спать у синьора Витале. Вытяни руку.

 Дэниел недоуменно посмотрел на неё.

 – Что ты собираешься со мной делать?

 Вместо ответа он получил лишь сердитый взгляд.

 – Ладно. – Он вытянул руку, и, приложив к ней рукав пиджака, Аня стала его тщательно изучать. – Что-то не так?

 – Да нет, просто... нелегко подогнать такую ткань под плечи вроде твоих.

 – Вроде моих?

 Аня вернулась к своему месту на диване и подобрала под себя ноги.

 – Oui. – Она снова начала шить. Её щёки залил слабый румянец.

 – И какие же у меня плечи? – спросил Дэниел, отказываясь оставлять эту тему. Он никогда не видел, чтобы женщина краснели более прелестно.

 Аня что-то буркнула по-французски. Он наклонил голову к плечу.

 – Что? Я, кажется, не расслышал.

 Аня с досадой выдохнула.

 – Я сказала, что у тебя очень широкие плечи, и уложить ткань порой сложно.

 Дэниел подавил улыбку.

 – Что ж, я извиняюсь за свои очень широкие плечи.

 Она встряхнула головой и из-за палочки для еды выскользнула, упав на щеку, прядка. Заправив её за ухо, Аня метнула на него быстрый, смущённый взгляд, после чего снова опустила глаза на работу.

 – Я очень занята, как видишь. Чем могу быть полезна ? Или ты просто заглянул поглазеть, как я шью?

 – Я пришёл поговорить об аукционе, но глазеть , как ты работаешь, по-своему приятно.

 Аня не ответила, только покраснела ещё сильнее.

 – Насчёт аукциона... – продолжил он, и Аня, отложив шитьё, встала. – Ты так молода. Не сомневаюсь, после смерти матери ты чувствуешь ответственность за судьбу братьев и сестёр, но ты не обязана...

 Аня что-то взяла с книжной полки и, подбежав к нему, сунула в руки. Опустив глаза, Дэниел увидел фотографию в рамке. На одном единственном диване шестеро детей улыбались в камеру. Ну ладно, улыбались две из трёх девочек. Старший и младший из парней в притворном гневе строили гримасы друг другу. Средний – делал вид, что пытается их разнять. Старшая из девочек, Аня, ещё подросток, обняла самую младшую сестру и чуть ли не с грустью смотрела в камеру.

 – Фотографию сделали за несколько месяцев до маминой смерти. Я старше на четыре года, единственная, кому сказали, что она умирает.

 Дэниел разглядывал лица – такие юные и невинные. При виде стольких детей, которым вот-вот предстоит лишиться матери, у него болезненно сжалось сердце. Они были так похожи на Аню янтарными глазами, хоть и не обладали её яркой красотой.

 – Мне так жаль, – повторил он. – Такого никому не пожелаешь, но...

 – Не надо. Оставь. – Она выхватила фото из его рук и прижала к груди. – Отец всё время работает, а когда не работает, исчезает куда-то, чтобы бороться за освобождение Квебека...

 – Да, знаю, от засилья канадцев.

 – Oui. Братья с сёстрами его даже ни разу не видели. Этьен махнул рукой на университет. Думает, что должен остаться дома и заботиться об остальных. Я посылаю деньги ему, потому что отец оставил бы их себе. У меня есть возможность помочь родным, и я не собираюсь её упускать. Ты меня не отговоришь.

 Аня вернулась к книжной полке и Дэниел, встав, последовал за ней.

 – А твой брат знает, что ты собираешься сделать ради его возможности учиться? Взял бы деньги, если бы знал?

 – Да что ты в этом понимаешь? – спросила она, осторожно возвращая фотографию на полку. – Ты ведь богатый, как monsieur. Откуда тебе знать, каково ничего не иметь.

 – Я не богатый, богатой была моя жена. Я же, когда мы встретились, работал в библиотеке, делил квартиру с двумя соседями и выплачивал шестизначный кредит на образование. Моя начальница так меня домогалась, что рядом с ней Кингсли показался бы Святой Девой Марией. А я молчал и терпел, потому что боялся лишиться работы и того крошечного жалования, благодаря которому балансировал на грани нищеты.

 – Значит, ты женился на богатой женщине старше себя ради её денег. Секс в обмен на деньги. Ну и какая между нами разница?

 Дэниел раздосадовано стиснул зубы. Много ему встречалось женщин, но такой упрямой и выводящей из себя, как Аня ещё не было. Он уже было хотел сдаться, уйти, умыть руки, но вдруг вспомнил слова Элеонор о том, что Аня безумно боится аукциона. И потом, Элеонор дала ему пощёчину и сказала, чтобы вёл себя как подобает доминанту.

 Дэниел сделал глубокий вдох. Доминант. Он справится. Возможно.

 Он посмотрел в глаза настороженно следившей за ним Ане. Вероятно, она думала, что зашла слишком далеко, обвинив его в женитьбе на деньгах. И, пожалуй, ему стоит развеять это заблуждение.

 Он шагнул влево и, заключив Аню в клетку, упёрся руками в книжный шкаф. Девушка, потупившись, попыталась отступить, но ей помешали полки.

 Дэниел приблизился ртом к уху Ани:

 – Я трахнул жену в первый день нашей встречи. Я понятия не имел, ни кто она, ни сколько у неё денег. Не знал. Не интересовался. Единственное, что я знал, что хочу ее, поэтому взял желаемое.

 Аня сделала быстрый вдох, вдох, от которого её губы, словно задрожали.

 Он неспешно придвинулся, и теперь их тела разделяла только ткань.

 – Я был никем, – прошептал он ей на ухо. – Просто работал допоздна и старался не попадаться своей ужасной начальнице, чтобы та не изыскала повод схватить меня за задницу. А затем в зал картографии вошла и улыбнулась мне потрясающая женщина. Мы поговорили пару минут... или это она говорила, а я лишь делал вид, пока в фантазиях трахал её на ближайшей горизонтальной поверхности.

 Аня подняла взгляд. Глаза у неё были потемневшие, лицо разрумяненное.

 – Я предложил ей экскурсию по библиотеке. Она сказала, что хочет её увидеть ночью. Действительно вышло довольно романтично: почти полностью выключенный свет, книжные штабеля теряются в тенях. Я поцеловал её у четырёхсотого – там у нас хранились книги по языкам. Весьма подходящее соседство, учитывая, что она выделывала языком у меня во рту.

 Аня тихо, напряжённо рассмеялась.

 – На семисотом, «творчество и отдых», я прижал её к полкам и забрался рукой под платье.

 Подойдя ещё на шаг, Дэниле вжал Аню в полки. Ей бы запротестовать, оттолкнуть, сказать что-нибудь, чтобы остановить его. Но она продолжала молчать. Они стояли друг к другу так близко, что он чувствовал, почти слышал, как лихорадочно бьётся у неё сердце.

 – Под платьем она носила чулки на подвязках... совсем как ты, когда я пришёл на примерку.

 Глаза Ани округлились.

 – Да, я заметил. Когда ты в комнате, на твои ноги невозможно не смотреть. У Мэгги они тоже были изумительными. И она обхватила меня ими за талию, как только я расстегнул штаны. Стонала так громко, что пришлось зажать ей рот, иначе нас бы услышала вся библиотека.

 У Ани вырвался тихий горловой всхлип. Пусть она девственница, но точно не ледышка.

 – Позднее она рассказала, что когда я закрыл ей рот ладонью, это оказалось небывало эротичным. Особенно после того, как я засунул палец ей в рот и велел кусать, только если захочет меня остановить. Нам обоим было неудобно трахаться у стеллажа, но мы никогда в жизни не испытывали более сильного оргазма. После нескольких дней и приблизительно четырёх десятков совокуплений она , наконец , рассказала мне о своей работе и деньгах. А я ответил: «Повезло тебе. Теперь раздевайся и становись на четвереньки». И она подчинилась.

 Дэниел нежно повернул Аню за щёку, заставляя посмотреть себе в глаза.

 – Ты бы не ошиблась, если бы обвинила меня в женитьбе ради секса. В то время деньги меня совершенно не интересовали. И это до сих пор так. По-моему, мой брак с женой и твоя продажа девственности – очень разные ситуации. Я хоть ни о чём не жалею, а вот ты, скорее всего, будешь.

 Дэниел прошёлся пальцем по изгибу её щеки, и Аня закрыла глаза.

 – Не важно, – едва дыша, ответила она. – У меня нет выбора. Им нужен шанс вырваться из отцовского дома. И, возможно, я не пожалею. Вдруг мне понравится.

 – Думаешь, тебе понравится во всём подчиняться незнакомцу? А что если он окажется опасным?

 Аня непокорно вздёрнула подбородок.

 – Мне не впервой.

 – Так ты уже была с доминантом?

 – Oui. – В её голосе сквозила гордость.

 – Расскажи, – приказал Дэниел.

 Она нервно сглотнула.

 – Я хотела... – начала она и осеклась, судорожно вздохнув. – Я должна была понять, правда ли я такая, как думаю. Девчонкой у меня мелькали всякие мысли. Однажды я поделилась ими с подругой... мне было четырнадцать. Она назвала меня сумасшедшей. Тогда-то я и поняла, что не все девушки чувствуют то же, как я, хотят того же, как я.