Текст книги "Леди полуночи"
Автор книги: Тесса Дэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Слава богу! Ну что, он поймал кого-нибудь? – Кейт боялась взглянуть сама.
– Нет, но это к лучшему: в следующий раз будет проворнее.
В его голосе прозвучала настоящая гордость, а в том, как он гладил собаку и чесал за ухом, и вовсе проявлялась любовь. Торн действительно был привязан к щенку, хоть и утверждал обратное, и это говорило о нем больше, чем он позволил бы о себе узнать.
Сейчас рядом не было Грамерси, где-то далеко остались сплетни обитателей Спиндл-Коув. Они были одни в целом мире, и Кейт не могла не воспользоваться удобным случаем.
– Расскажите о себе, чем занимался ваш отец, как звали ваших сестер и братьев, каким был дом, в котором вы выросли, с кем дружили и во что любили играть, – да что угодно.
Лицо у него тут же превратилось в маску.
– Ради бога, Торн! Я ведь даже имени вашего не знаю. У меня чуть мозг не вскипел, пока пыталась вспомнить, как вас зовут. Наверняка в деревне кто-нибудь называл вас по имени хоть раз. Может, что-то записано в гроссбухе Салли. Или лорд Райклиф употреблял его как-то. Возможно, в церкви. Но чем дольше я старалась вспомнить, тем больше уверялась в том, что никто в Спиндл-Коув тоже не знает, как вас зовут.
– Это совсем не важно.
– Неправда. – Кейт схватила его за рукав. – Все, что касается вас, – важно. И вы должны позволить хоть кому-то узнать вас.
Его глаза впились в нее, пригвоздив к месту, голос упал до тихого рычания.
– Прекрати давить на меня!
Когда этот мощный и непредсказуемый мужчина навис над ней, первым инстинктивным движением было отступить. Он это понимал и пользовался своим преимуществом.
– Я не уступлю, – заявила Кейт, – пока не расскажете хоть что-нибудь.
– Ладно. – Он заговорил отстраненно, голосом, абсолютно лишенным эмоций, как будто зачитывал список учебных команд или перечень галантерейных товаров. – Я никогда не видел своего отца, да и не хотел ничего о нем знать. Он вне брака прижил ребенка с моей матерью, которая в то время была слишком молода, а потом бросил нас. Она подалась в проститутки, в дом терпимости. Мне приходилось спать на чердаке, пока я не начал работать, чтобы обеспечивать себя, – это спасало от созерцания всех кошмаров. В школу я не ходил, ремеслу меня не научили. Пристрастившись к джину, мать возненавидела меня – чем старше становился, тем больше напоминал ей моего отца – и никогда не упускала шанса сказать, какой я никчемный, глупый, отвратительный. Если ей под руку подворачивалось что-нибудь тяжелое, била меня, чтобы сделать свои слова более весомыми. Я ушел от нее при первом же удобном случае и даже ни разу не обернулся.
Кейт молчала, не зная, что сказать.
– Вот и все. – Торн забрал у нее кусочек мяса и кинул терпеливо ждавшей собаке. – Прелестная история, как раз для разговора за завтраком.
Собственное молчание угнетало ее. Она добилась чего хотела, а теперь не знала, что с этим делать.
«Скажи же хоть что-нибудь! Что угодно!»
– Я… – Кейт с трудом проглотила комок в горле. – Я считаю вас весьма и весьма привлекательным, даже красивым.
Торн уставился на нее.
– Мисс Тейлор…
– Правда-правда! Хотя так было не всегда. – Слова слетели с языка неожиданно для нее самой. – Но после Гастингса… Мне временами даже стало трудно взглянуть на вас. Для меня это настоящий сюрприз. Вы, должно быть, знаете, что нравитесь многим женщинам.
Он саркастически рассмеялся.
– Это не из-за моей неотразимости, уверяю вас.
Кейт опять промолчала, вдруг сообразив, что у него масса достоинств: сильное тело, властная натура, инстинктивное желание защищать, не говоря уже о других талантах, которые давали пищу всем тем «историям», о которых шептались дамы в лавке Салли.
– Я уверена, что женщины без ума от вас по множеству причин, – гнула свое Кейт. – Но я говорю не о них – о себе. Мне вы кажетесь очень красивым.
Торн нахмурился.
– Зачем вы мне это говорите? Странно это слышать от вас.
– Возможно.
«А может, как раз наоборот».
Ей было трудно представить все ужасы, с которыми он столкнулся на полях сражений, но что такое быть нежеланным ребенком, она прекрасно понимала. Она знала, как чувствуют себя те, к кому относятся как к бессловесным и отвратительным тварям. Она знала, как действует каждое грубое слово на ребенка, разъедая его уверенность в себе в течение недель, месяцев и лет. Синяки сходили быстро, но вот обиды как черви вгрызались в детскую душу.
Кейт по своему опыту знала, сколько доброты требуется, чтобы нейтрализовать проявление всего лишь легкого презрения. И понимала, почему, даже став взрослой, терпеть не может комплименты, считая их проявлением жалости и неискренности. И как в таком случае они могут быть искренними? Обидные слова продолжали свое существование где-то в глубине, пережив все на свете. Как скелеты на этом кладбище. И не важно, под сколькими слоями земли они захоронены. И не важно, сколько чудесных цветов положили на их могилы. Они все равно здесь.
Слова, полные ненависти, могли пережить все.
Кейт это знала, потому и не могла спокойно наблюдать, как он страдает, и ничего не противопоставить этому.
– Я действительно считаю вас красивым. Понимаю, вы скромны и самодостаточны и вам ни к чему слушать подобные комплименты, но мне нужно было высказать это. Вот и все.
Кончиками пальцев Кейт дотронулась до его щеки, и он вздрогнул, судорожно сглотнул.
– Остановитесь.
«Заставь меня».
Наслаждаясь ужасом от собственного неповиновения, Кейт взяла его лицо в руки, коснулась черных волос. Кусочки льда в его глазах вызвали мурашки на спине.
Она опустила глаза на его губы. Уже не в первый раз ей стало интересно, сможет ли эта мрачная складка его рта превратиться в нечто привлекательное и теплое, когда они поцелуются. Подушечкой большого пальца она коснулась впадины на щеке в том месте, где появится ямочка, если он вдруг решит улыбнуться.
Ей так хотелось увидеть его улыбку! Так хотелось заставить его смеяться долго и громко!
– Ты просто красавец.
– Хватит повторять эти глупости.
– Если я говорю глупости, то только по твоей вине. Этот упрямый подбородок… – Она провела по нему кончиком пальца. – Он не дает мне покоя. И твои глаза. Я вижу в них какую-то загадку, которую хочется разгадать.
– И не пытайся. Ты меня не знаешь. – Говорил он хрипло, но взгляд был полон желания. Откровенного, неистового желания.
Да! Кейт содрогнулась от чувства триумфа. Чего-то она все-таки добилась.
– Я знаю, что ты закрыл меня собой от удара, пусть всего лишь арбуза. – Она засмеялась. – Это было начало. А когда ты смотришь на меня, вот как сейчас, я с трудом себя узнаю и ощущаю женщиной, чего никогда не было раньше. И неопытной девчонкой тоже. Мне все время приходится напоминать себе не делать глупостей – например, не крутить на пальце волосы, не скакать на цыпочках. Я думаю, уже одно это служит доказательством твоей привлекательности, по крайней мере для одной женщины.
И если она права и эта искорка в его глазах говорит о глубоко запрятанном желании…
Кейт подумала, что могла бы прожить всю жизнь счастливо, даже если бы ее считал красивой один-единственный мужчина.
Он положил руки ей на талию и привлек к себе. Кейт ахнула от неожиданности и его силы, которую, как ей показалось, он продемонстрировал специально.
– Я тебя не боюсь.
– И напрасно. – Подхватив ее за талию, он сделал три шага и прижал ее спиной к каменной стене. – Ты должна бояться вот этого. Одна минута, проведенная здесь со мной, может разрушить твою жизнь. Ты потеряешь все, чего так хочешь добиться.
Кейт понимала – он говорит правду. В каких-нибудь ста ярдах отсюда находятся люди, которые предложили ей человеческое общение и любовь семьи, о чем она мечтала и на что надеялась с детства. Грамерси воплотили ее сердечное желание.
А она здесь с ним обнимается, попирая освященную землю, не думая ни о чем. Она что, сошла с ума?
Наверное.
А может, нашла другое сердечное желание?
Неужели на такие желания существует лимит и девушка не может иметь их больше одного?
Грамерси дали ей поддержку семьи, но Торн подарил способность чувствовать себя желанной, нужной ему. В детстве она даже не представляла, что такое можно пожелать.
– Что ты делаешь со мной? – прошептала Кейт.
– Ничего из того, что хотел бы.
Она улыбнулась. И опять эта вспышка обезоруживающей трезвости. О, в какой беде она еще может оказаться! Пытаться добиться от этого человека проявления чувства – это то же самое, что выжимать мед из камня. Но он так крепко ее обнимает, а она не может отказать себе в желании добиться от него большего.
«Только не замыкайся в себе, – мысленно приказала ему Кейт. – Только не ускользай от меня».
И взялась за дело, как мастер берется за долото и молоток, чтобы обработать камень, освободив его от всего лишнего.
– Красавец. Соблазнительный. Изумительный. Благородный. Волнующий до обморока. Великолеп…
Торн прервал ее словоизвержение, и ей стало понятно, что она, оказывается, лгунья.
Кейт опрометчиво сказала, что не боится его, но это было до того, как ее коснулись его губы, до того, как его язык вторгся к ней в рот: глубоко, потом еще глубже, исследуя, лаская, что-то требуя, пробуждая такие чувства, которые она не знала, как удержать под контролем.
Низкий стон вырвался у него из груди. Тяжелое мускулистое тело навалилось на нее, прижало к стене, а ветви старого дерева, возвышавшегося над ними, прикрыли их со всех сторон. От этого ей показалось, что и воздух стал темным и глянцево-зеленым. От ветерка жесткие узкие листья цеплялись за нее, царапали ей кожу, словно коготки неведомого существа. Она вдруг ощутила себя свободной, будто она часть чего-то большого, изначального, естественного и древнего, как само время.
Их поцелуй длился, его руки блуждали по ее телу. Наверное, это предосудительно, но ей нравилось. Стало даже интересно: что, если бы она была более опытной, сумела бы дотронуться до него? Обняла бы за талию, например? Засунула бы руку под сюртук, чтобы оценить скульптурную лепку груди?
Пока нет. Кейт удовольствовалась тем, что коснулась его подбородка, крепкого, тяжелого, уже покрытого новой щетиной, хотя только что миновал полдень, обняла руками за сильную шею, погладила осторожно и нежно стриженые волосы на затылке. Каждый в этом мире заслужил свою частичку нежности: она понимала это, как никто.
Торн же вел себя куда менее сдержанно: сжав ее в объятиях, целовал, издавая хриплые стоны, и все крепче прижимал к своему телу. Соседство с силой рождало в ней трепет. Дрожь пронзала до самых кончиков пальцев, обостряя все чувства.
Соскользнув губами на шею, как будто целовал против воли, нарушая правила морали и приличий, он пробормотал проклятие, Кейт вздрогнула от этого богохульства, но разволновалась еще больше. Ей стало понятно, что здесь, в крошечном церковном дворике, со всех сторон ограниченном стенами, она смогла наконец избавить его ото всех внутренних барьеров. Доспехи были сняты, о долге или каких-либо обязательствах позабыто. И все благодаря ей.
А Торн и не думал на этом останавливаться. Его поцелуи спускались все ниже и ниже вдоль левой стороны ее шеи, а правая рука от талии стала подниматься выше, к груди. Губы и рука, судя по всему, вознамерились встретиться в одном месте, на чувствительной вершинке, которая вдруг затвердела и стала болезненной, ограниченная тканью платья.
«Я должна его остановить», – как-то отстраненно подумала Кейт. Мысль как пришла, так и ушла.
Когда его рука легла на обтянутую платьем грудь, она едва не задохнулась от наслаждения и облегчения, а когда сжала нежное полушарие и чуть прихватила пальцами возбужденный сосок, содрогнулась всем телом от глубокой и сладостной муки. Он уткнулся лицом ей в грудь, туда, где билось сердце. И столько в этом жесте было нежности и доверчивости, что Кейт едва не заплакала. Кто мог предположить, что этот холодный, суровый человек способен на такое? Никто!
– Кэти, – простонал Торн. – Я весь пылаю тобой.
Всего несколько слов, произнесенных хриплым голосом, прозвучали для нее как самые сладостные стихи: «Я весь пылаю тобой».
Такие жаркие слова! Полные опасности. С непредсказуемым эффектом.
Ей показалось, что сила его желания что-то изменила в ее ощущениях. Чулки почему-то начали вызывать зуд, и захотелось от них избавиться. Между ног набухло и заныло. Корсет стал тесным и при каждом вдохе давил на грудь. Внутри росло нетерпение, и до дрожи хотелось, чтобы он продолжал ласкать ее, не отвлекаясь ни на что.
Запустив палец в вырез платья, Торн провел вдоль кромки, обнажая плечо, одновременно продолжая целовать шею, спускаясь губами все ниже и ниже.
Он собирался коснуться ее обнаженной груди.
Она собиралась позволить ему это.
Это должно было случиться. Уже скоро.
«Пожалуйста! Прямо сейчас».
Он снова поцеловал ее в губы, в то время как рука оказалась внутри лифа и нежное полушарие легло ему в ладонь. Кейт с наслаждением услышала его какой-то темный, полный чувственности стон. Удовольствие было настолько велико, что, оттолкнувшись от увитой ивой стены, она выгнулась и прижалась к нему. И ощутила животом, как он велик и возбужден.
О боже!
Кто-то должен обратить на это внимание леди Харриет: в конце концов, в Уилмингтоне кое у кого тоже найдется фаллос монументальных размеров.
Не отрываясь от ее губ, Торн зарычал, продолжая сжимать грудь, подушечкой пальца ласкать сосок, чертить вокруг него круги. Кейт казалось, что она того и гляди выскочит из кожи от наслаждения.
– Мне нужно… – Он оторвался от нее, задохнувшись. – Кэти, я хочу попробовать тебя на вкус.
– Да! О да!
Кейт просунула руку между их телами и на ощупь нашла самый верхний бант на лифе. Она не обманула его – все банты на платье были декоративными, нашитыми.
Все, кроме этого.
Торн широко открыл глаза, когда она потянула за ленту и распустила бант. Вид у него был такой, словно она сделала ему сразу два подарка – на Рождество и день рождения. И собственная неуверенность из-за того, что у нее маленькая грудь и коричневые соски, куда-то пропала в тот же момент, когда он спустил платье вниз. Обнаженной грудью Кейт ощутила прохладу воздуха и одновременно жар, которым лучился его жадный взгляд.
Она, может, и не совершенство, но ему явно понравилось увиденное: Кейт это поняла по восторженному шепоту Торна: «Господь всемогущий!»
Он потряс головой, будто освобождаясь от наваждения и все с тем же восхищением разглядывая ее обнаженную грудь.
– Но мы не можем…
– Должны. – Кейт очень надеялась, что сейчас произойдет что-то необыкновенное.
– Я не пользуюсь женской слабостью. Никогда.
– Это не слабость.
– И не соблазняю неопытных невинных девушек. Никогда.
Ох, ради бога! При чем здесь неопытность? Она давно вышла из юного возраста. Может, стоит его попросить?
Чем дольше Торн мешкал, тем больше напрягался сосок и теперь походил на ягоду малины, которой украсили бланманже, так и просившуюся в рот.
– Мне нужно… кое-что, – решилась наконец Кейт, прижимаясь к его руке, так и лежавшей на груди.
Он поднял глаза и пристально посмотрел на нее.
– Я знаю, что тебе нужно. – Его низкий голос словно омыл ее.
– Тогда пожалуйста. – Она вцепилась в его сюртук, пытаясь подтянуть к себе вплотную. – Пожалуйста.
После некоторых колебаний он натянул ей рукав на плечо и стянул на груди ленту платья.
– Тебе требуется много больше, чем какой-то момент украденного наслаждения. Ты нуждаешься в заботе и ласке, нежности и любви.
Неуклюже завязав бант, он отступил в сторону.
– Тебе нужен другой мужчина. Лучше меня.
Глава 11
Стоило только Торну сделать шаг в сторону – в паху ныло, грудь тяжело вздымалась, – как в церковный дворик стремительно ворвалась леди Ларк Грамерси.
Он быстро укрылся за каменным распятием, которое, к счастью, оказалось довольно высоким. Правда, его могло выдать прерывистое дыхание, да и Кэти тоже еще не успокоилась.
– Так вот вы где, оказывается, – улыбнулась Ларк. – На минуту я забеспокоилась, что у вас тут свидание. Так не хочется, чтобы Эван нашел повод для шестой дуэли. Хотя и пять, конечно, впечатляют, но шесть… шесть уже явный перебор.
Кэти – мисс Тейлор, выругал он себя – вытащила из волос листочек ивы и вышла на свет. Щеки и шея у нее все еще горели.
– Это все Баджер: пролез сюда через дыру в стене, – вот и пришлось нам его разыскивать.
Вот дьявол! Торн оглядел ряды могил. Щенок снова куда-то запропастился.
Что же он за идиот такой: не только чуть не пропустил момент, когда могла пострадать репутация мисс Тейлор и тогда под угрозой оказалась бы ее будущая богатая и комфортная жизнь, но еще и позабыл о проклятой собаке! Злой на самого себя, Торн пригладил волосы и повернулся к Кэти:
– Отправляйтесь вместе с леди Ларк, а я его отыщу и приведу.
Ему требовалось время, чтобы обуздать похоть.
Как только дамы ушли, Торн свистнул, и щенок пулей выскочил из-за надгробия, кинулся к его ногам. С четверть часа потом Торн провел за чтением надписей на всех до единого памятниках в церковном дворе: надо ведь было узнать, как звали тех, перед чьими могилами он устроил это сладострастное представление.
После четырех рядов надгробий боль в паху отпустила, и он понял, что может наконец ясно соображать. Выйдя из церковного дворика с Баджером, бежавшим следом, Торн обхватил руками голову.
Как он, черт возьми, мог позволить себе такое? Разве не решил для себя, что ничего не будет? Он знал, как противостоять соблазнам плоти, но в нежности и очаровании Кэти скрывалась такая сила, с которой ему не приходилось сталкиваться раньше.
Если бы он не улучил момент, чтобы остановиться, если бы леди Ларк появилась несколькими секундами раньше, то застала бы Кэти – мисс Тейлор! – с голой грудью, торчавшей из платья. А он нависал бы над ней, пуская слюни как какой-нибудь юнец, которому в первый раз удалось увидеть сиськи.
Торн сказал Кейт правду: никогда он не пользовался женской слабостью. Детство, проведенное в публичном доме, оставило свой след – он презирал мужчин, которые покупали женщин для удовлетворения похоти, но это был не единственный способ: многие власть имущие применяли насилие, чтобы добиться своего.
Из-за этого порой Торн ненавидел себя за то, что родился мужчиной.
Однако все равно оставался мужчиной, таким же, как и прочие, которых одолевали темные страсти и желание удовлетворить главную потребность, поэтому заводил любовниц, но только в том случае, если был уверен, что их связь даст удовлетворение обоим, будет короткой, ни к чему не обязывающей.
Только вот с мисс Тейлор хлопот будет полон рот. А что касается отношений… их продолжительность измерялась не одним годом.
Сегодня он едва не поддался искушению… О, конечно, она начала бы уверять, что поступает по собственной воле, но он-то знал, чего ей действительно хочется получить от жизни. И как пить дать это не совокупление у стены в церковном дворе с грубым необразованным каторжником. Возможно, уступив ее уговорам и своим похотливым позывам, он почувствовал бы себя более могущественным, но это противоречило его жизненным принципам.
Когда дело доходило до эмоций, еще никому не удавалось преодолеть защитные барьеры, которые Торн возвел вокруг себя. Никому, кроме нее. Она была близка ему еще до того, как появились эти фортификационные сооружения. И хотя Кейт не помнит ни его лица, ни имени, в ее памяти сохранилась способность легко и весело преодолевать воздвигнутые им заслоны и добираться до самой сердцевины его души.
Туда, где затаились все демоны.
Ему нужно что-то придумать, как-то ее защитить. Торн уже много рассказал ей о своем прошлом – большего ей знать не обязательно, иначе жизнь ее будет разрушена.
Когда вдали показался шатер Грамерси, он остановился и принялся разглядывать сооружение. Судя по всему, куда бы ни отправились, эти люди везде выстраивают себе собственное маленькое ублюдочное царство. И Торн всегда будет оставаться за его границами. Баджер смирно сидел у его ног, ожидая дальнейших приказаний.
Торн достал из кармана кусочек вяленого мяса и кинул щенку в награду за послушание.
Он долго ждал такого щенка. В то время как в высшем обществе были в моде чистопородные грейхаунды и другие элитные породы, служившие для развлечения лисьей охотой, у простого люда охотничьей собакой служила помесь шотландской овчарки с борзой. Такие собаки могли загонять не только кроликов, но и более крупную дичь – лис и оленей.
Собака вроде Баджера станет прекрасным другом и помощником в лесах Америки. Пес послушен, обладает молниеносной реакцией и готов за хозяина горло перегрызть. Только вот мисс Тейлор покоя не дают его охотничьи повадки: при одной мысли, что Баджер поймает полевку, ее чуть удар не хватил.
Да, она любит эту тварь. Только за что? За вытянутый нос или за пятна на шкуре? А может, за склонность грызть ее вещи?
Чем дольше Торн разглядывал щенка, тем меньше понимал.
– И какого дьявола она нашла в тебе?
– О, Баджер, и что мы с тобой нашли в этом человеке?
Ночью, свернувшись калачиком возле собаки, Кейт наткнулась на застрявшие в подшерстке колючки и, вытаскивая их, проговорила:
– Ты ведь тоже его любишь. И не отпирайся. Это видно невооруженным взглядом. У тебя глаза становятся маслеными, когда он оказывает тебе хоть чуточку внимания. А стоит ему появиться, и вовсе ты начинаешь заходиться от восторга.
Она вздохнула и погладила щенка по мордочке.
– Хочешь, открою тебе секрет? Боюсь, я на него реагирую так же, и это заметно.
Баджер поскреб лапой по изрядно потрепанному кожаному переплету книжки под названием «Житейские премудрости для молодых особ».
– Давай-давай, прикончи ее совсем, – предложила Кейт. – Там, откуда ее прислали, таких много.
Эта безвкусная и нудная книженция по этикету буквально наводнила их деревню: едва ли не в каждом доме был экземпляр. Как настоящая покровительница Спиндл-Коув, Сюзанна Финч – ныне леди Райклиф – сочла своим долгом изъять эту книгу из обращения, так что Баджеру было позволено грызть и трепать их одну за другой.
Кейт сейчас было не до размышлений, как полагается вести себя настоящей леди. Откинувшись на спину, она уставилась в потолок и предалась сладостным воспоминаниям, от которых вмиг напряглись соски под ночной сорочкой. При каждом вдохе полотно рубашки задевало за них, а ей хотелось, чтобы это была не рубашка, а его ладони, чтобы он брал соски в рот, чтобы его тело, тяжелое и сильное, подмяло ее под себя.
Ей хотелось опять увидеть настойчивое желание в его пронзительно-голубых глазах, почувствовать сладкий – сладостный! – вкус его поцелуя.
О, Торн!
Она приподняла муслин и погладила себя вдоль ложбинки между грудями.
А что, если бы он не услышал голос совести там, в церковном дворике?…
Хотя надо быть честной. Учитывая, как не вовремя появилась Ларк, Кейт порадовалась, что Торн сумел остановиться. А вот если бы он сейчас оказался здесь, то останавливаться не пришлось бы.
Кейт расстегнула пуговку на сорочке, потом еще и, закрыв глаза, попыталась вызвать в памяти земляной запах мха и папоротников, сдобренный хорошей порцией мужского аромата – кожи и мускуса. Вслед за этим пришло ощущение царапавшей ей ладонь щетины.
Сунув руку под сорочку, она хотела понять, какие ощущения испытывал он, дотрагиваясь до нее. Какой она ему показалась? И решила: мягкой. И шелковистой. Как теплый атлас. Как изрядно потертые ладошки на ее старых, еще из детства, самых любимых перчатках. И нежно-упругой, как тесто для хлеба, – так и подмывало ущипнуть. А кружок вокруг соска смешно сморщился. Вроде розетки рюша из тугого шелка.
Она покатала сосок между пальцами, пытаясь вспомнить возбуждение и удовольствие, которое овладело ею, когда Торн положил ей ладони на грудь. Представила себе, как он берет сосок в рот и как его порочный и искусный язык ласкает ее.
От этого ей стало хорошо, очень хорошо, но не так, как было. Из опыта предыдущей жизни Кейт вынесла, что, какие сказки себе ни воображай, следует помнить: она одна на белом свете. И если ей захочется вернуть ту дрожь, напряженную и запретную, Торн должен в этом участвовать.
Вздохнув, Кейт вытащила руку из-под сорочки и закинула за голову, и в следующий момент уже корчилась от щекотки. Баджеру приглянулась ее подмышка, понюхав, пес принялся ее вылизывать.
– Фу! – Кейт расхохоталась. – Прекрати, чертенок ты эдакий!
Он сунул свой холодный нос ей в сгиб локтя и засопел. Кейт прикрыла рот ладонью, чтобы не завизжать. Это было мучительно, но весело и сладко.
Как только она перевернулась на бок и укрылась одеялом, щенок срыгнул с кровати и принялся описывать круги на ковре и громко фыркать.
Кейт резко выпрямилась.
О нет! Только не это.
Соскочив с постели и сунув ноги в ночные туфли, она поверх сорочки накинула пеньюар и туго затянула пояс.
– Потерпи, Баджер, миленький. Потерпи еще минутку!
Одной рукой подхватив щенка, а другой – подсвечник, Кейт плечом толкнула дверь спальни и на цыпочках выбежала в коридор. Было уже далеко за полночь, не хотелось никого будить.
Спустившись по лестнице вниз, она открыла скрипучую входную дверь. Холодный ночной воздух охватил ее. Она опустила Баджера на землю и поплотнее укуталась в пеньюар.
– Быстро делай свои дела и возвращайся. Я постою здесь.
Щенок помчался по лужайке перед домом, выбирая местечко, где бы устроиться. Кейт огляделась, и ее внимание привлекло светившееся в «Быке и цветке» окно.
Странно!
Конечно, «Бык и цветок» – таверна. Но здесь деревня и жизнь начиналась с петухами, так что Фосбери всегда закрывал двери в девять, самое позднее – в десять. Кто будет сидеть в заведении за рюмкой в столь поздний час?
Скорее всего, тот, кому мешают спать те же самые мысли, что и ей, пока все остальные леди видят сны.
Это наверняка Торн, а значит, ей просто необходимо его увидеть.
Кейт еще плотнее запахнула пеньюар, стараясь, чтобы вид у нее был как можно скромнее, хотя кругом царила темнота и вряд ли что-то можно было увидеть. Задув свечу и оставив на маленьком столике у входа, она закрыла за собой дверь, спустилась на лужайку и тихо свистнула Баджеру.
Когда пес ткнулся ей в ноги, Кейт сказала:
– Пойдем со мной. Нас ждет приключение.
Холодок побежал у нее по спине, когда она двинулась через темную лужайку, но пес был рядом и это немного успокаивало. Хоть Баджер еще щенок, но спуску не даст.
Кейт добралась до выкрашенной в красный цвет входной двери таверны и взялась за ручку: не заперто.
Затаив дыхание, она прислушалась. Из таверны доносилась музыка, – словно где-то вдалеке играли на фортепиано.
Тихие аккорды унесли ее назад, к первым, покрытым дымкой воспоминаниям. Она снова оказалась в том длинном темном коридоре. Звуки фортепиано доносились непонятно откуда. Может, снизу? В ее воспоминаниях эта музыка передавалась ей через дрожь в ногах. Своды стоп у нее покалывало.
Взгляни на сад в роскошном цветении…
Коридор был тесным и темным. И бесконечным. Но в темноте что-то голубело.
«Будь храброй, моя Кэти».
Кейт неожиданно очнулась от транса и втянула воздух. Ее рука с побелевшими костяшками пальцев так и лежала на дверной ручке.
Подхватив Баджера на руки, она открыла дверь и вошла внутрь, и то, что увидела там, поразило ее до глубины души.
Лорд Дру!
Он сидел за фортепиано и не заметил ее появления.
В слабом свете лампы можно было разглядеть сорочку с открытым воротом и с закатанными рукавами и темные панталоны. В темноте трудно разобрать, что у него на ногах, но Кейт показалось, что он бос.
Он играл при опущенной крышке, демпферная педаль прижата к полу. В результате, с какой бы силой лорд Дру ни атаковал клавиши – а он делал это с пылом и страстью, – инструмент издавал слабые, приглушенные звуки, как музыкальная шкатулка.
Она бы рассмеялась, если бы не боялась быть застигнутой на месте. Наблюдать за влиятельным маркизом, играющим на фортепиано таким вот способом… ну, это немного походило на то, как если бы мясник разделывал тушу перочинным ножом.
Баджер вырвался у нее из рук, и у Кейт перехватило дыхание, когда он застучал по полу своими маленькими когтями.
Руки лорда Дру застыли на клавишах, и он повернулся в ее сторону. Пронзительный взгляд, казалось, буравил тень, которая ее скрывала.
– Кто там? – Голос его был хриплым, усталым, как после трудного дня, на подбородке отросла темная щетина. В первый раз за все время он мало походил на элегантного маркиза, а казался… обычным мужчиной.
– Это всего лишь я, – после паузы тихо сказала Кейт.
– О! – Ему мастерски удалось скрыть потрясение. Он поднялся со скамьи и жестом позвал ее. – Какой сюрприз!
Страшно не хотелось, чтобы маркиз увидел ее в пеньюаре, но это показалось ей не столь большим грехом, чем если бы ее застали за подглядыванием.
– Прошу прощения. Вот пришлось вывести Баджера… на минутку, и увидела здесь свет. Мне стало любопытно, кто в столь поздний час мог засидеться в таверне, но в мои планы не входило мешать вам… – Она покусала губу. – …сражаться врукопашную с фортепиано.
Он улыбнулся, а потом рассмеялся.
Кейт вздохнула с облегчением.
– Я так рада, что вы смеетесь.
– А вы думали, что я всегда угрюм?
– Полной уверенности не было. Подшутить над вами кажется делом рискованным, но я не могла отказать себе в удовольствии. – Она подошла к роялю. – Не знала, что вы играете.
– О да. Мой братец Беннет тоже играет. Или, по крайней мере, играл. Странно, но вот сестры не проявили склонности к такому занятию. Судя по всему, эта характерная черта передается только по мужской линии рода Грамерси. – Он криво усмехнулся. – С нашей стороны семьи.
– Вы не знаете, мой… Саймон Грамерси играл на фортепиано?
– Думаю, да. – Лорд Дру подвинулся на скамье и жестом предложил ей сесть рядом. – Давайте сыграем в четыре руки.
– С превеликим удовольствием.
Кейт выбрала простенькую пьеску, одну из тех, которые все начинающие пианисты играют дуэтом вместе со своими учителями. Она множество раз исполняла в ней вторую – аккомпанирующую партию. Сегодня ей выпала первая – ведущая, а лорд Дру сел на басы.
Как он хорош! Просто великолепен! Уже после первых тактов Кейт оценила насколько. Его длинные тонкие пальцы обладали растяжкой на зависть. Помимо впечатляющего ремесла здесь налицо были незаурядный талант и потрясающая музыкальность. Научить этому его не смог бы ни один преподаватель, даже самый одаренный. До сих пор в уровне мастерства с ней мало кто мог состязаться, и вот такой человек появился.
В первый раз за несколько лет Кейт поняла, что ее превзошли.
И это было изумительно. В дуэте с ним Кейт чувствовала, что и сама играет значительно лучше. Очень скоро она перестала смотреть в ноты и принялась импровизировать. Он подхватил идею, ответив ей необычными, по-новому звучащими аккордами. Тому, кто никогда не занимался музыкой, это трудно понять: играть дуэтом – то же самое что вести диалог. Они реагировали друг на друга, приноравливаясь к темпу и динамике, подхватывали окончания музыкальных фраз, даже успевали шутить.
