Текст книги "Танец с герцогом"

Автор книги: Тесса Дэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Чем дальше, тем хуже. Амелией не нужно было даже обладать. Ее просто возьмут в аренду.

Заметив, что девушка ошеломлена, герцог добавил:

– Разве это не честно?

– Честно, да. А еще удобно и бездушно.

– Ну, вряд ли вы ожидали услышать от меня всякую романтическую чепуху. Моя неискренность лишь оскорбила бы нас обоих.

Амелия поднялась с кресла и спокойно произнесла:

– Я и так считаю себя достаточно оскорбленной для одного утра.

– Мое терпение тоже небезгранично. – Герцог перехватил девушку на середине кабинета. – Я сделал вам предложение. И не сомневаюсь, что это наиболее щедрое и выгодное предложение из тех, что вы можете получить, если вообще получите. Я ответил на все ваши нелепые вопросы и дал весьма щедрые обещания. Так каков ваш ответ, мадам?

О да. Она даст ответ.

Но сначала получит компенсацию.

– И последний вопрос, ваша светлость. Вы сказали, что вам будет очень приятно оказаться со мной в постели. А как мне узнать, насколько приятным окажетесь вы? Вдруг я не смогу перенести ваше общество?

Герцог сделал шаг назад, как если бы захотел рассмотреть Амелию с некоторого расстояния. Или как если бы она страдала слабоумием и он боялся от нее заразиться.

Амелия улыбнулась, упиваясь тем, что сумела вывести герцога из равновесия.

– Не пугайтесь так, ваша светлость. Я не собираюсь щипать вас за бедро.

В этот самый момент Амелия совершила ошибку, бросив взгляд на бедра стоявшего перед ней мужчины. На эти мускулистые бедра, казавшиеся вытесанными из гранита.

– Не собираетесь?

Взгляд Амелии вновь перекочевал на лицо герцога.

– Нет. Видите ли, в подобных делах женщины действуют более изящно.

Герцог саркастически рассмеялся, однако Амелии показалось, что он хотел таким образом защититься.

– Может, я и девственница, но я отнюдь не глуха и не слепа.

– О, не продолжайте. Читали специальную литературу?

Амелия проигнорировала слабую попытку мужчины поддеть ее.

– Прежде чем дать вам ответ, я тоже хочу провести кое-какой эксперимент.

В глазах герцога промелькнула паника. Или же этот янтарный блеск свидетельствовал о проснувшемся желании?

Однако Амелия тут же себя одернула. Это же просто глупо. Разумеется, он испугался. Запаниковал.

– И что же вы намерены предпринять?

– Поцеловать вас.

– И все? – Герцог подошел ближе и нагнулся так, словно собирался чмокнуть Амелию в щеку. Но девушка протестующе подняла руку.

– В губы, если вы не возражаете. Это будет настоящий поцелуй.

– Настоящий, – эхом отозвался герцог, и Амелия расслышала в его голосе недоверие.

Его взгляд заскользил по ее лицу, и Амелия мысленно поморщилась, представив, как она, должно быть, выглядит в его глазах. Пухлые щеки, порозовевшие от залившего их румянца. Опухшие глаза, под которыми залегли лиловые круги усталости. Растрепанные белокурые волосы, свисавшие неровными прядями, выбившимися из прически. О чем она только думала, предпринимая попытку соблазнить герцога? Почему бы просто не ответить ему отказом и покончить с этим фарсом?

И все же Амелия вынуждена была признаться себе, что хотела этого. Хотела поцелуя. Хотела почувствовать себя желанной. Более того, какая-то крошечная частичка ее «я» хотела вернуться в экипаж и отреагировать на прикосновение герцога иначе. Узнать, что случилось бы, если б она не шарахнулась от него, а позволила ласкать свое бедро дальше. И возможно, пальцы мужчины поднимались бы все выше и выше, пока не коснулись бы влажной расщелины меж ее ног…

При мысли об этом Амелию охватила слабость.

А взгляд герцога сосредоточился на ее губах.

Амелия затаила дыхание. Сосредоточилась. Замерла в предвкушении.

Но герцог вдруг отошел на пару шагов назад.

О Господи. Он отверг ее. В полутемном экипаже вполне можно было распустить руки, но одного взгляда на Амелию при свете дня хватило, чтобы понять: она не стоит его внимания.

Герцог откашлялся.

– Но если это будет настоящий поцелуй…

Левой рукой он принялся неспешно стягивать перчатку с правой. Сначала он расстегнул крошечную застежку на запястье. После этого взялся за мизинец и принялся уверенно освобождать от черной лайки палец за пальцем. После того как на свет показался большой палец, герцог поднес руку ко рту. Дрожь пробежала по телу Амелии при виде того, как он закусил средний палец перчатки зубами и потянул.

О, его рука была прекрасна. Амелия не могла оторвать глаз от пальцев – длинных и проворных, изящных и вместе с тем сильных. Скоро настал черед левой перчатки. Освободив несколько пальцев и глядя Амелии прямо в глаза, герцог вновь закусил перчатку и потянул. И тут Амелия не удержалась и… громко вздохнула.

В это самое мгновение она поняла, почему мужчины не жалеют денег на танцовщиц. И почему таких же заведений не создали для леди. А может, они и существовали, только она ничего о них не знала. Однако сейчас Амелия совершенно определенно испытывала ни с чем не сравнимый непозволительный трепет при виде того, как мужчина обнажает пусть даже самые невинные части своего тела.

Бросив перчатки на стол Лорана, герцог направился к Амелии. Он поднял руки, но вместо лица коснулся ее волос, и его проворные пальцы ловко освободили от шпилек с трудом удерживавшуюся прическу. Герцог стоял совсем близко, как если бы сжимал Амелию в объятиях. Теперь девушка могла отчетливо разглядеть решительные очертания его подбородка и обнаженную полоску шеи, на которой начала проступать щетина. От мужчины пахло бренди, кожей и крахмалом. Но эти простые повседневные запахи не могли замаскировать мускусного мужского аромата, который Амелия вдыхала теперь полной грудью.

Когда герцог достал последнюю шпильку, волосы каскадом рассыпались по плечам девушки. Его пальцы чувственно коснулись кожи ее головы, когда он погрузил их в шелковистые локоны.

– Ну вот, – произнес он, и его сильные теплые ладони обхватили лицо Амелии. – Вот теперь мы сможем поцеловаться по-настоящему.

Неудержимое восхищение наполнило Амелию. И причиной тому было вовсе не горячее дыхание мужчины, коснувшееся ее губ, и не прижатые к лицу ладони, а единственное слово «мы». «Теперь мы сможем поцеловаться по-настоящему».

Не он поцелует ее. А они поцелуют друг друга.

Губы герцога неспешно и чувственно коснулись губ девушки, и в то же самое мгновение яркая вспышка озарила маленький мирок Амелии Клер д’Орси, превратив его в нечто новое и незнакомое.

Она с трудом выдержала несколько поцелуев мистера Поста, когда тот за ней ухаживал. Прошло уже десять лет, но Амелия до сих пор помнила те отвратительные поцелуи. Мокрые скользкие губы, похотливые объятия, оставившие после себя чувство беззащитности и стыда.

Но на этот раз все было иначе. Совсем иначе. На протяжении последних нескольких часов герцог Морленд ронял одну грубую высокомерную фразу за другой, оскорбляя чувства Амелии, и у нее сложилось впечатление, будто он вообще не способен на вежливую беседу.

Но его поцелуй… О да, это была настоящая изысканная беседа. Он вновь и вновь касался губ Амелии своими, а потом отстранялся, ожидая ответа. И Амелия отвечала с беззастенчивым удовольствием.

– Да, – пробормотал герцог, когда Амелия осторожно положила руки ему на плечи. – Именно так.

Ободренная этими словами, Амелия обняла мужчину за шею. Он погрузил пальцы в ее волосы, и она последовала его примеру, коснувшись наконец шелковистых темных кудрей. Ну почему она не сняла с рук перчатки? Амелия дорого отдала бы за то, чтобы волосы Морленда заскользили меж ее обнаженных пальцев. Однако она воспрянула духом, когда герцог тихо застонал от прикосновения ее затянутых в атласные перчатки рук.

Потом он замер, чтобы перевести дыхание.

«Нет, нет, не останавливайся», – мысленно взмолилась Амелия.

Она вновь погладила его шею, и он возобновил поцелуй с новой силой. Тело Амелии стало мягким и податливым, как вата. Губы герцога были настойчивыми и требовательными. Но требовали они не повиновения, а взаимности.

Амелия и не подозревала, что поцелуй может быть не борьбой, а взаимовыгодным обменом. Обменом ласками, поглаживаниями и нежными покусываниями. Она не знала, что кончики ее рта столь чувствительны, до тех пор, пока Морленд не коснулся их языком.

О, как это опасно. Восхитительно, но опасно.

Морленд не просто учил Амелию, он ей помогал. Заставлял раскрыться. Он наверняка всей кожей ощущал проснувшееся в Амелии желание. Ведь оно сочилось из каждой ее поры. Когда она успела обхватить и втянуть в себя его нижнюю губу в ответ на то, как он поступил с ее верхней? И – о Господи! – как могла она ему отказать после того, что вытворяли их языки?

Но потом Амелия оставила попытки разобраться в своих мыслях и просто отдалась восхитительным, всепоглощающим ощущениям. Все ее существо пело, дрожало, томилось от сладкой боли. Амелии хотелось большего. Хотелось почувствовать руки Морленда на своем теле, а не только на шее.

Просунув пальцы под ворот рубашки, она погладила его кожу. Ее груди коснулись сильной, точно выкованной из железа груди мужчины. И Морленд вознаградил ее за это, скользнув ладонями вниз по спине, обхватив ягодицы Амелии и крепко прижав ее к себе. Наслаждение, мощное и острое, пронзило тело девушки.

– Амелия, – простонал герцог.

На это Амелия не смогла ответить, потому что не помнила имени герцога. Назвать его сейчас Морлендом было бы неправильно, а «вашей светлостью» тем более. Особенно теперь, когда его руки лежали на ее бедрах.

А потом язык мужчины снова проник в рот Амелии, и она вообще не смогла вымолвить ни слова.

Амелия вдруг утратила способность воспринимать реальность и поэтому не поняла, сколько прошло минут, часов или вообще целая вечность, прежде чем герцог осторожно отстранился. Однако Амелия не готова была его отпустить. Она бесстыдно обхватила руками лицо мужчины, чтобы запечатлеть на его губах еще один последний поцелуй.

Морленд рассмеялся – хриплый, возбуждающий звук.

– Итак, – произнес он, – вам не было противно, насколько я понял.

– Нет.

Герцог внимательно посмотрел на Амелию, и его бровь взметнулась.

– Это ведь не было вашим ответом?

– Нет, – поспешно ответила девушка. – Вернее… я не знаю. Ответ на что?

– Я сбит с толку.

– Я тоже.

Амелия убрала руки с шеи мужчины и прижала их к груди. Как же она просчиталась. Она просила лишь о поцелуе. Надеялась на несколько приятных мгновений. Но она никак не ожидала, что единственный поцелуй напрочь изменит ее представление о мире. Ну и как она скажет: «Нет, нет, тысячу раз нет, и ступайте прочь со своим оскорбительным предложением», когда все ее существо кричало: «Да, да! Пожалуйста, ваша светлость, я хочу еще!»

– Возможно, нам следует попробовать еще раз. – Герцог накрыл сжатые руки девушки своими. – Леди Амелия, вы окажете мне честь и все такое прочее…

– Вы только что произнесли «все такое прочее», делая предложение?

– Нет, я произнес «все такое прочее», повторяя свое предложение. Вы еще не решили, каков будет ответ? Мне кажется, вы снова пытаетесь уклониться.

– Мы совершенно не подходим друг другу! – в отчаянии выпалила она.

– Неправда. Всего несколько минут назад мы очень даже ладили.

Да, да, он прав.

Амелия никогда не умела лгать и знала об этом, поэтому решила сказать правду:

– Вы сводите меня с ума, это я не могу отрицать. Вы очень привлекательный мужчина, но вы мне не нравитесь. Вы отвратительно ведете себя на людях, но и наедине со мной не многим лучше. Вас можно терпеть, лишь когда вы целуетесь, да и то с трудом.

Герцог насмешливо посмотрел на Амелию:

– Даже этих скудных слов хватит, чтобы понять: основа нашего брака будет прочнее, чем у многих пар.

– Да, но это все равно даже отдаленно не похоже на брак, о каком я мечтала.

– Что ж. – Герцог отпустил руки Амелии и отошел от нее. – Может показаться, что у вас есть выбор. Так что вы предпочтете? Свою мечту или меня?

– Ни одна женщина не должна оказываться перед таким выбором.

И все же Амелия знала, как поступали женщины в таких случаях. Каждое мгновение каждого дня женщины предавали свои благословенные мечты, отдавая предпочтение жестокой реальности. Несколько лет назад она попыталась отложить неизбежное на неопределенное время, но сейчас Амелия знала: ее день и час настал. Пришла ее очередь забыть и оставить в прошлом мечты о любви и романтике и хватать то, что дают. А именно надежность, возможность помочь братьям и весьма соблазнительную перспективу познать плотское наслаждение. А что касается любви… Для этого у нее родятся дети. И она будет любить их так, как не любит ни одна мать в мире. Кроме ее собственной, разумеется.

Амелия знала, как ей стоит поступить. Как она поступит.

И все же она не могла заставить себя произнести решающие слова.

– Тогда не делай выбора, – произнес герцог. – Просто иди сюда.

Это была не просьба, а приказ, и Амелия с благодарностью повиновалась. Уверенность мужчины заставляла ее идти вперед, как если бы он тянул ее на веревке. Амелия остановилась в нескольких дюймах от него и заглянула в его красивое лицо.

– Поцелуй меня.

Еще один приказ, которому было так легко повиноваться. Ведь Амелии приказывали сделать то, чего она и сама отчаянно желала. Герцог немного наклонился, и девушка запечатлела на его губах теплый, неспешный поцелуй. Впереди ее ждет бесконечное количество поцелуев. Наслаждение от созерцания этого необыкновенно красивого мужчины без одежды. Ощущение тяжести его обнаженного тела.

Поцелуй закончился.

– А теперь скажи «да».

Она будет герцогиней. Хозяйкой шести домов. Она обвенчается в часовне Святого Георгия на Ганновер-сквер в самом центре Лондона. Наденет безумно дорогое платье из богато расшитой парчи цвета слоновой кости, что она видела на прошлой неделе на Бонд-стрит. Свадебный завтрак будет состоять из белоснежного торта с тремя разными начинками и мороженого, разложенного по вазочкам в виде цветков орхидеи. Но только не роз, потому что розы есть у всех. В букете невесты тоже будут орхидеи, она прямо на этой неделе поедет в оранжерею и сделает заказ.

Все же некоторым ее мечтам суждено осуществиться.

– Скажи «да», Амелия.

– Да, – ответила девушка. Это оказалось настолько легко, что она повторила еще раз: – Да.

– Хорошая девочка.

Герцог одарил ее еле заметной, но вместе с тем захватывающей дух улыбкой, и ради этого изгиба губ Амелия забыла обо всех своих мечтаниях. И будь что будет.

– Я поговорю с твоим братом. – Морленд взял со стола перчатки.

– Сообщи мое имя своему секретарю! – выпалила Амелия, отдавшись на волю трепетного предвкушения. – Нужно составить список гостей и начать приготовления к свадьбе.

– Это ни к чему, – ответил герцог. – Мы поженимся в этой самой комнате. Завтра.

Глава 6

Спустя сутки Амелия сидела в одной из двух розовых гостиных Бьювел-Хауса, декорированных по вкусу хозяйки дома, обожавшей этот цвет. Нетерпеливо вздохнув, она сжала руку Лили Чатуик и вот уже, наверное, в пятидесятый раз спросила:

– Вы в самом деле не возражаете?

– Не возражаю, – ответила Лили.

Амелия пожевала нижнюю губу.

– Просто я так ужасно себя чувствую в вашем присутствии.

Как же все это неправильно. Свадьба в то время, как тело Лео Харклифа еще даже не предали земле. Это так безвкусно, так бездушно и так… пусто без мороженого и орхидей. Очевидно, мнение Амелии интересовало герцога Морленда менее всего. Приготовления к бракосочетанию велись в невероятной спешке, нравилось это Амелии или нет. Вчера в полдень крыльцо Бьювел-Хауса наводнили многочисленные посыльные. Одни доставили все необходимые бумаги и специальное разрешение архиепископа на брак, а другие – дорожные сундуки с фамильным гербом Морленда, куда слуги должны были упаковать вещи Амелии. А перед этим явилась модистка в сопровождении двух швей, вооруженных ножницами и булавками. Очевидно, герцог не шутил, когда заметил, что голубому шелковому платью Амелии пора на пенсию.

Почти целый час все три порхали вокруг девушки, снимая мерки и важно цокая языками, словно мнили себя тремя Мойрами, спустившимися на землю вершить судьбу Амелии.

А сегодня утром в ее маленькую спальню, расположенную в дальнем конце дома, прошествовал лакей с целой горой коробок в руках. В больших покоились облака белоснежных нижних юбок и тонких, точно паутина, батистовых сорочек. А в маленькой Амелия обнаружила украшения из жемчуга. Среди обновок нашлось и изысканное платье, сшитое по последнему слову моды из серого атласа. Сдержанный и в высшей степени благопристойный, этот цвет тем не менее показался Амелии чудесным. Она провела рукой по подолу, и ткань заиграла в лучах солнца оттенками сирени.

– Красивое платье, – заметила Лили.

Пальцы Амелии сжались в кулак от стыда. Вместо этого чудесного нового платья ей стоило надеть старое из черного бомбазина. Но она всегда испытывала слабость к дорогим тканям.

– Вы это заслужили, – произнесла Лили, словно прочитав мысли подруги. – И не должны чувствовать себя виноватой в день собственной свадьбы. Я правда очень благодарна за приглашение. Что бы я стала делать? Сидеть дома и лить слезы? Вчера у меня было достаточно времени для этого, да и завтра тоже. А сегодня мне приятно отвлечься от грустных мыслей. Кроме того, я испытала облегчение.

– Облегчение от того, что вам не придется выходить за него замуж? – Амелия сухо рассмеялась. – Да, понимаю. Лучше я, чем вы.

– Вы меня не так поняли. Я уверена, что его светлость станет вам прекрасным мужем.

– Правда? Хотелось бы и мне в это верить.

Лили заглянула Амелии в глаза.

– Амелия, вы не поверите, что он прислал мне вчера.

– Не модистку с помощницами, я надеюсь?

– Нет, нет. Чек.

Амелия закрыла лицо руками, чтобы сдержать готовое сорваться с языка недостойное леди ругательство.

– Господи, неужели опять эта проклятая лошадь?

– Все не так плохо, как вы думаете.

– Я была несказанно удивлена, когда…

Бах.

Дверь гостиной распахнулась с такой силой, что даже петли загромыхали. Амелия испуганно вскочила на ноги. Лили последовала ее примеру, но гораздо грациознее.

В дверном проеме стоял герцог Морленд. Высокий. Темный. Красивый. Источавший гнев.

Даже своенравные темно-каштановые кудри на висках не осмелились сегодня бунтовать, безжалостно укрощенные с помощью гребня и помады. Безупречное черное пальто и начищенные до блеска ботфорты как нельзя кстати соответствовали мрачному настроению своего хозяина. Взгляд герцога излучал гнев и высокомерие. Однако при этом Морленд был так невыносимо красив, что Амелии стало больно смотреть на него. Она чувствовала себя так, словно проглотила всех трех проворных портних, присланных герцогом, и теперь они прошивали ее желудок своими острыми иглами.

На лице Лорана, стоявшего за спиной герцога, отразилась досада.

– Простите, я пытался его удержать.

– Господи, да что случилось? – Амелия, словно защищаясь, скрестила дрожащие руки на груди. Но потом порывисто опустила их и спрятала за спину. Она напомнила себе, что перед ней стоит всего лишь обычный, смертный и весьма далекий от совершенства мужчина. И она не позволит ему запугать себя – ни сейчас, ни в будущем.

– Леди Амелия, – недовольно произнес герцог, – вы… – он окинул ее таким взглядом, что кожу Амелии закололо мириадами иголок под жемчужно-серым шелком, – вы опоздали.

– Опоздала, – не веря своим ушам, повторила Амелия.

– На целых восемь минут. – Войдя в комнату, он достал из кармана жилета часы. – Венчание должно было начаться в половине одиннадцатого. А сейчас уже десять тридцать… – герцог вскинул бровь, выдержал полную драматизма фразу и закончил: – девять. Вы опоздали на девять минут.

Стараясь держать себя в руках, Амелия подошла к герцогу.

– Ваша светлость, – тихо произнесла она, – наша помолвка длилась всего двадцать семь часов. Двадцать семь часов, за которые вся моя жизнь должна измениться, а я – превратиться из незамужней девушки в герцогиню. И теперь вы упрекаете меня в небольшой задержке?

Герцог смерил Амелию гневным взглядом:

– Да.

Подойдя к сестре, Лоран положил руку на ее плечо и отвел в сторону.

– Амелия, – тихо произнес он. – Еще не поздно. Ты не обязана это делать.

Тревога, сквозившая в голосе брата, едва не поколебала решимость Амелии. На протяжении последних двадцати шести часов Лоран только и делал, что пытался заставить ее пересмотреть принятое решение. Если бы она отказалась от венчания в последний момент, брат наверняка встал бы на ее сторону. Он уже поступил так десять лет назад, когда Амелия отказала этому ужасному мистеру Посту. «Не думай о деньгах, – сказал тогда Лоран, – твое счастье дороже любого золота».

Тогда она испытала лишь облегчение. В шестнадцать лет она и представить себе не могла, что долг отца приобретет катастрофические размеры и их семья почтет за счастье выдать ее замуж за сельского вдовца.

Амелия перешла на шепот:

– Это потрясающая возможность. Возможность для всех нас. Став герцогиней, я смогу помочь нашим братьям так, как даже тебе не под силу. Мой брак даст Майклу возможность удачно жениться. Возможно, я даже куплю Джеку жилье и увезу его из Лондона от его отвратительных друзей.

Однако Лоран покачал головой:

– Боюсь, Джек потерян для общества.

– Никогда так больше не говори. Если бы мама была жива, ты смог бы сказать ей такое в лицо?

– Если бы мама была жива, ты вышла бы замуж за этого человека? Она бы не хотела для тебя подобной судьбы. Мама всегда мечтала, чтобы ее дети женились по любви.

– И тем не менее ты поступил вопреки ее желанию.

После смерти отца долги стали расти с угрожающей скоростью. И тогда Лоран принес жертву, от какой отказалась однажды Амелия: он женился расчетливо и бесстрастно, чтобы спасти семью д’Орси. Амелия любила его за это и презирала себя за то, что не оставила ему выбора.

– На этот раз я не могу ответить отказом, Лоран. И дело не только в семье. Я хочу собственный дом. Детей. Возможно, это мой последний шанс выйти замуж. Мне ведь уже не шестнадцать.

Да, она была старше, мудрее. И очень страдала от одиночества. А герцог Морленд, несмотря на все отталкивающие черты характера, выгодно отличался от мистера Поста. К тому же он не был на тридцать лет старше, обладал крепкими ровными зубами и не источал отвратительный запах жира и пота. А еще он умел целоваться.

И носил титул герцога, был владельцем шести поместий, обещавшим Амелии двадцать тысяч фунтов в год и кое-какую недвижимость.

– Ты уверена? – Лоран настороженно посмотрел на герцога. – В противном случае мне не составит труда вышвырнуть его отсюда за ухо.

– Нет, нет. Спасибо тебе за заботу, но я приняла решение. – Амелия действительно верила тому, что сказала герцогу во время вальса. Человек может быть доволен жизнью, если сам выберет это. – Я приняла решение и буду счастлива.

Спенсер злился. Очень сильно злился. Целых двенадцать минут. Он уже был бы женат и скорее всего отдавал бы приказ готовить экипаж к отъезду. А вместо этого неуклюже стоял посреди гостиной и наблюдал за тем, как его будущая жена что-то горячо обсуждает со своим братом.

Черт возьми, как же он ненавидит свадьбы. Спенсер не помнил, чтобы присутствовал хоть на одной, и его собственная станет первой и последней.

Хотя всего час назад он поздравлял себя самого с блестящим решением. Ему требовалась жена, и вот представилась возможность обзавестись таковой, не тратя времени и сил на ухаживания. Когда мужчина с его состоянием и положением в обществе делает предложение такой женщине, как Амелия д’Орси, отказ практически невозможен. И они оба это знали.

И все же Амелия заставляла его ждать. А Спенсер очень не любил, когда с ним обходились подобным образом. Ожидание всегда вызывало в его душе беспокойство, и ему вовсе не хотелось испытывать подобное ощущение.

Именно поэтому он настоял на скромной церемонии в доме Амелии. Без толпы гостей, громкой музыки и поздравлений ему легче оставаться спокойным и держать ситуацию под контролем. Но из-за десятиминутной задержки он занервничал, как мальчишка. И это обстоятельство заставило его злиться на Амелию еще сильнее. Спенсер был достаточно умен и проницателен, чтобы понять: назревавшая в его душе буря что-то означала. Что-то касавшееся его. Или ее. Или, может, их обоих? Спенсер не знал наверняка. Он просто хотел жениться, отвезти эту женщину к себе домой и найти отгадку, уложив ее в постель.

– Ваша светлость?

Спенсер вскинул голову. Перед ним возникла леди Амелия, и он понял, что не зря заплатил модистке непомерную сумму денег.

Теперь, когда Амелия стояла со скрещенными за спиной руками, ее фигура предстала в весьма выгодном ракурсе. Подчеркнутая талия, восхитительные ягодицы и соблазнительные бедра. Шелк подчеркивал сочные изгибы тела, а его переливчатый оттенок напоминал Спенсеру покрытые каплями росы листья вереска или брюшко форели. Платье красиво оттеняло молочную кожу его обладательницы. Амелия казалась такой нежной, такой гладкой, что взгляд Спенсера скользил по ее фигуре наперегонки с мыслями. Он пытался понять эту женщину, понять, что именно она значила для него и почему. Спенсер не мог назвать ее изысканной, сногсшибательной или красивой.

Скорее… освежающей. Да, внешность Амелии дарила ту же свежесть, что и прохладная чистая вода в жаркий солнечный день. И Спенсер с благодарностью упивался этой живительной свежестью.

Амелия почтительно кивнула.

– Прошу прощения за задержку, ваша светлость. Я готова. Ваш шафер уже прибыл?

Спенсер с удивлением посмотрел на невесту.

– У вас… у вас ведь есть шафер? Человек, который распишется в церковной книге в качестве свидетеля?

Спенсер покачал головой. Подобная мысль даже не пришла ему в голову.

– А Бьювел не подойдет?

– Лоран? – Лоб Амелии прорезала складка. – Наверное, он смог бы, но мне очень не хочется просить его об этом. Я поступаю вопреки его воле. Но к сожалению, никого из моих братьев больше здесь нет. Майкл в море. А Джек… Джек избегает встречи с вами. – Амелия огляделась и остановила взгляд на дворецком. – Думаю, мы могли бы попросить Уика выступить в роли свидетеля. Но ведь вы не захотите, чтобы вашим шафером был слуга?

Спенсер готов был отворить дверь и притащить с улицы первого попавшегося прохожего, если это помогло бы завершить церемонию за четверть часа.

– Я не возражаю против дворецкого. – Он коротко кивнул. – Приведите викария. Пусть обвенчает нас прямо здесь.

Спенсеру хватило единственного изгиба брови, чтобы переступивший порог гостиной викарий тотчас же приблизился к нему.

– Да, ваша светлость?

– Я пожертвую вашему приходу весьма щедрую сумму денег, если вы сделаете все быстро. Десять минут. Не более.

Нахмурившись, викарий начал листать молитвенник.

– Но существует определенный обряд, ваша светлость. В брак необходимо вступать торжественно, серьезно и обдуманно. Не знаю, смогу ли я ускорить…

– Десять минут – тысяча гиней.

Викарий захлопнул молитвенник.

– Правда ваша – что значат несколько лишних часов для бессмертного Всевышнего? – Викарий поманил Амелию дрожащей рукой. – Поспешите, дитя мое. Совсем скоро вы станете замужней женщиной.

Спенсер почти не слышал сбивчивой речи священнослужителя, знаменующей совершение обряда. В целом, он был согласен с викарием. Заключение брака – серьезный священный обряд, но те несколько минут, в течение которых Спенсер принял решение, отнюдь не свидетельствовали о том, что он подошел к делу легкомысленно. Если бы ему было все равно, он женился бы несколько лет назад. Где-то между словом «согласен» и супружеской клятвой он умудрился попросить Бога послать ему несколько сыновей и другие блага, которые сочтет необходимыми. Не слишком много.

По знаку викария молодожены обменялись простыми золотыми кольцами. Украшения тетки Спенсера остались в Брэкстон-Холле, а вот кольца Амелии хранились в доме ее брата. Пальцы Амелии казались холодными как лед, и Спенсера охватил необъяснимый приступ гнева. Почему она так замерзла? Неужели модистка не привезла перчаток?

– Объявляю вас мужем и женой.

Ну вот и все.

Спенсер повернулся к своей жене и посмотрел ей в глаза впервые с начала церемонии. Он мысленно обругал себя, ибо прошедшие десять минут были бы гораздо более приятными, если бы он смотрел на нее все это время. Глаза Амелии были чудесны – большие, умные, выразительные. Спокойного и практичного голубого оттенка.

Как же Спенсеру хотелось сейчас ее поцеловать.

Но Амелия, словно прочитав его мысли – Спенсер надеялся, что не высказал своего желания вслух, – еле заметно покачала головой и прошептала:

– Не сейчас.

Викарий с грохотом положил на стол приходскую книгу и открыл ее на нужной странице. Он занес в книгу имена брачующихся и дату бракосочетания и передал перо Спенсеру, чтобы тот поставил свою подпись. У него было длинное имя, и, чтобы написать его, потребовалось некоторое время. Закончив, герцог обмакнул перо в чернильницу и передал его Амелии.

Девушка на мгновение замерла, устремив взгляд на книгу.

Пауза затянулась, и сердце Спенсера подпрыгнуло в груди.

«Ну же, подписывай».

Однако не успела Амелия коснуться пером бумаги, раздался какой-то шум. В гостиную ворвался Джулиан Беллами, сопровождаемый Эшуортом. Спенсер застонал, когда незваные гости направились прямо к нему.

– Что вы хотели этим сказать? – воскликнул Беллами.

– Я хотел сказать, что женюсь.

– Презренный негодяй! Это мне известно. – Презрительно скривив губы, Беллами ткнул в лицо Спенсеру листок бумаги. – Что вы хотели сказать этим?

Беллами держал в руке чек, отправленный утром, как и было обещано.

– Все так, как я сказал. Я предложил леди Лили деньги в обмен на жетон ее брата.

– В сумме двадцати тысяч фунтов?

Амелия охнула.

– Двадцать тысяч фунтов, – повторил Эшуорт. – В мире нет ни одного скакуна, который стоил бы этих денег, не говоря уж о вышедшем на пенсию коне.

– Делая предложение леди Лили, я не принимал в расчет рыночную стоимость лошади. Я предложил ту сумму, в которую оцениваю жетон. – Спенсер развернулся к Беллами. – Принять эти деньги или нет – решать леди Лили. А не вам.

Хрупкая темноволосая женщина вышла вперед.

– Я очень благодарна вам, ваша светлость, но я не могу принять эти деньги.

– Если вы считаете предложенную сумму недостаточной, мы можем обсудить…

– Она не может взять эти деньги, потому что жетон Лео пропал, – перебил Беллами.

– Пропал? – переспросила Амелия. – Куда же он делся?

– Мне тоже хотелось бы это знать. – Беллами бросил на герцога убийственный взгляд. – Не расскажете нам, Морленд?

– Откуда мне знать, куда делся жетон? Разве его не было среди вещей Харклифа?

Эшуорт покачал головой.

– Мы дважды все обыскали. Возле тела жетона тоже не оказалось. Похоже, его забрали нападавшие.

– Обычное воровство, – произнес Спенсер. – Если он его не проиграл накануне.

– Нет, – возразил Беллами. – Лео ни за что не стал бы рисковать этим жетоном, и вы это знаете. Так что у вас не было возможности выманить его у него.