Текст книги "Ученик"

Автор книги: Тесс Герритсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

7

– Некрофилия, или любовь к мертвым, – вещал доктор Лоуренс Цукер, – всегда была самым мрачным секретом человечества. Слово пришло из греческого, но доказательства существования этого явления были еще во времена фараонов. Красивую или знатную женщину начинали бальзамировать лишь на третьи сутки после смерти. Таким образом исключалась возможность ее сексуального осквернения мужчинами, ответственными за этот обряд. А факты надругательства над мертвыми во множестве зафиксированы в летописях. Даже царь Ирод занимался сексом со своей женой в течение семи лет после ее смерти.

Риццоли оглядела комнату для совещаний и испытала ощущение дежавю: усталые детективы, разбросанные по столу фотографии жертв, снимки с мест происшествия. Тихий голос психолога Лоуренса Цукера, посвящающий их в кошмарные тайны личности маньяка. И тот же холод, пробирающий до костей, и так же немеют пальцы. Среди присутствовавших было много знакомых лиц: детективы Джерри Слипер и Даррен Кроу, ее партнер Барри Фрост. Та же команда, что работала вместе с ней по делу Хирурга год назад.

Еще одно лето, еще один монстр.

Но на этот раз команда была неполной. Не хватало детектива Томаса Мура, и она очень переживала его отсутствие, скучала по его спокойной уверенности, решительности. Хотя между ними и произошла серьезная стычка в период работы по делу Хирурга, им все-таки удалось восстановить прежнюю дружбу, и теперь их команде его очень не хватало.

Вместо Мура, причем буквально на том же стуле, сидел человек, который не вызывал в ней доверия, – Габриэль Дин. Все присутствовавшие на совещании сразу заметили, что Дин не вписывается в их проверенную полицейскую команду. Он выделялся и хорошо сшитым костюмом, и военной выправкой. Никто с ним не разговаривал, он был молчаливым наблюдателем, человеком из Бюро, роль которого в расследовании оставалась для всех загадкой.

Между тем доктор Цукер продолжал:

– Секс с трупом – это феномен, о котором мало кто из нас задумывается. Но в литературе, истории и даже криминалистике он описывается довольно часто. Девять процентов жертв серийных убийц подвергаются посмертному сексуальному насилию. Джеффри Дамер, Генри Ли Лукас, Тед Банди – все они признали это. – Его взгляд упал на снимки, сделанные во время вскрытия трупа Гейл Йигер. – Так что наличие свежего эякулята в этом трупе неудивительно.

Его рассуждения прервал Даррен Кроу:

– Но всегда считалось, что этим занимаются исключительно психи. Во всяком случае мне говорил об этом психолог из ФБР.

– Да, раньше это считалось прерогативой убийц с серьезными психическими расстройствами, – согласился Цукер. – Действительно, многие некрофилы относятся к категории психопатов с ярко выраженным слабоумием. Они совершенно не в состоянии контролировать свои поступки, а потому оставляют после себя множество улик: волосы, сперму, отпечатки пальцев. Их легко поймать, поскольку они понятия не имеют о том, что такое криминалистика, да это их и не волнует.

– Ну, а что с этим парнем?

– Этот убийца не психопат. Это существо совсем иного рода. – Цукер открыл папку с фотографиями из дома Йигеров и разложил их на столе. Потом поднял взгляд на Риццоли. – Детектив, вы ведь были на месте происшествия?

Она кивнула головой:

– Убийца кажется человеком методичным. Он был полностью экипирован. Действовал аккуратно и эффективно. И практически не оставил следов.

– Но ведь там была сперма, – вмешался Кроу.

– Да, но не в том месте, где мы рассчитывали ее найти. Так что ее легко было не заметить. Так и вышло. Мы обнаружили ее по чистой случайности.

– А каково было ваше общее впечатление? – спросил Цукер.

– Он организован, умен. – Она сделала паузу и потом добавила: – В точности такой, как Хирург.

Цукер впился в нее взглядом. Он всегда вызывал в ней ощущение дискомфорта, а от его взглядов вообще бросало в дрожь. Но сейчас Риццоли знала, что Уоррен Хойт был у всех на уме. И не она одна испытывала ощущение, будто кошмар возвращается.

– Я с вами согласен, – сказал Цукер. – Это организованный убийца. Его цель не в том, чтобы достичь немедленного результата. Ему важно получить полный контроль над телом женщины – в нашем случае речь идет о жертве, Гейл Йигер. Убийца хочет обладать ею, пользоваться даже после смерти. Насилуя ее на глазах у мужа, он устанавливает свое право собственности. Он становится властителем, причем над ними обоими. – Он взял в руки снимок, сделанный во время вскрытия. – Мне представляется интересным тот факт, что ее труп не был обезображен или расчленен. Если не считать следов естественного разложения, можно сказать, что тело находится в довольно приличном состоянии. – Он опять перевел взгляд на Риццоли, словно добиваясь от нее подтверждения.

– Открытых ран на теле не было, – сказала она. – Причиной смерти признано удушение.

– Что является самым интимным способом убийства.

– Интимным?

– Вы только вдумайтесь, что значит задушить кого-то собственными руками, насколько близкий это контакт. Кожа соприкасается с кожей – ваши руки и ее тело. Руки сжимают горло, и вы чувствуете, как жизнь постепенно угасает.

Риццоли с отвращением уставилась на него.

– Господи...

– Так думает он. Так он чувствует. Это его вселенная, и мы должны проникнуть в нее, изучить. – Цукер ткнул пальцем в фото Гейл Йигер. – Он одержим идеей обладать ее телом, живым или мертвым. Это человек, в котором развивается личная привязанность к трупу, и он продолжает отношения с ним. В том числе и сексуальное насилие.

– Тогда зачем ему избавляться от трупа? – спросил Слипер. – Почему бы не держать у себя лет семь? Как царь Ирод.

– Может быть, на то есть практические причины? – предположил Цукер. – Что если он живет в многоквартирном доме, где трупный запах привлечет внимание? Больше трех дней держать у себя труп вряд ли кто отважится.

– Я бы и трех секунд не выдержал, – усмехнулся Кроу.

– Так вы говорите, что у него почти любовная привязанность к трупу? – спросила Риццоли.

Цукер кивнул.

– Должно быть, ему было нелегко бросить ее там, в Стоуни-Брук.

– Да, для него это было испытанием. Он как будто прощался с любимой.

Она представила себе то место в лесу, где обнаружили тело. Деревья, отбрасывающие пятнистые тени. Вдали от жары, городского шума.

– Это не свалка, – сказала она. – Возможно, у него там священная могила.

Все посмотрели на нее.

– Я что-то не понял, – произнес Кроу.

– Детектив Риццоли в точности угадала мою мысль, – сказал Цукер. – Этот укромный уголок в лесу использовался не как свалка для трупов. Задайтесь вопросом: а почему он не хоронит тела, почему оставляет их открытыми, не боясь, что их обнаружат?

– Потому что навещает их, – тихо произнесла Риццоли.

Цукер кивнул.

– Это его любовницы. Его гарем. Он возвращается вновь и вновь, смотрит на них, трогает. Может, даже обнимает. Вот почему на нем остаются волосы с трупов. – Цукер перевел взгляд на Риццоли. – Тот посмертный волос соответствует останкам второй женщины?

Она кивнула.

– Сначала мы с детективом Корсаком предполагали, что убийца подцепил этот волос со своего рабочего места. Теперь, когда известен источник происхождения волоса, может быть, нет смысла дальше прорабатывать версию похоронных бюро?

– Смысл есть, – сказал Цукер. – И объясню, почему. Некрофилы привязаны к трупам. Они получают заряд сексуальной энергии от контакта с мертвецами. Им нравится бальзамировать их, одевать, наносить макияж. И, чтобы получить доступ к этому, они вполне могут устроиться на работу в похоронную компанию. Скажем, ассистентом по бальзамированию трупов или гримером в морге. Кстати, помните, тот неопознанный труп может и не быть жертвой убийства. Одним из самых известных некрофилов был психопат по имени Эд Гейн, который начинал с того, что выкапывал из могил женские тела и приносил их домой. Это уже потом он обратился к убийству как к способу добычи трупов.

– О боже, – пробормотал Фрост. – Час от часу не легче.

– Это всего лишь один аспект из широкого спектра человеческого поведения. Некрофилы кажутся нам извращенцами. Но они всегда были среди нас – люди, одержимые странными привязанностями. Да, некоторые из них психопаты. Но есть и те, которые ведут себя совершенно адекватно и производят впечатление вполне нормальных людей.

Уоррен Хойт тоже казался совершенно нормальным.

Следующим заговорил Габриэль Дин. За все время совещания он не проронил ни слова, и теперь Риццоли с удивлением вслушивалась в его глубокий баритон.

– Вы сказали, что преступник может вернуться в лес навестить свой гарем.

– Да, – подтвердил Цукер. – Вот почему следует продолжать скрытое наблюдение за территорией Стоуни-Брук.

– И что будет, когда он обнаружит, что его гарем исчез?

Цукер сделал паузу.

– Он может рассердиться.

От этих слов у Риццоли мурашки побежали по коже. Это его любовницы. А как поведет себя мужчина, если у него украсть любимую женщину?

– Конечно, он придет в бешенство, – продолжал Цукер. – Представляете, кто-то завладел его собственностью! Ему непременно захочется возместить пропажу. И это заставит его вновь выйти на охоту. – Цукер опять взглянул на Риццоли. – Вы должны обеспечить, чтобы как можно дольше не было утечки информации в прессу. Скрытое наблюдение за парком даст вам хороший шанс поймать его. Потому что он вернется, но только если будет уверен в собственной безопасности. И в том, что его гарем на месте и по-прежнему ждет его.

Открылась дверь, и в комнату заглянул лейтенант Маркетт. Все, как по команде, обернулись.

– Детектив Риццоли! – произнес он. – Мне необходимо поговорить с вами.

– Прямо сейчас?

– Если вы не возражаете. Пойдемте ко мне в кабинет.

Судя по выражению лиц присутствовавших, всех посетила одна и та же мысль: у Риццоли будут неприятности. Она понятия не имела, в чем дело. Вспыхнув, детектив встала из-за стола и вышла из комнаты.

Пока они шли по коридору, Маркетт не проронил ни слова. Вскоре они зашли к нему в кабинет, и он закрыл дверь. Сквозь стеклянную перегородку она видела, как на нее со своих рабочих мест таращатся детективы. Маркетт подошел к окну и резко задернул жалюзи.

– Присаживайтесь, Риццоли.

– Спасибо, я только хотела узнать, в чем дело.

– Пожалуйста. – Его голос заметно смягчился. – Садитесь.

Его внезапная учтивость напрягла ее еще больше. Их отношения с Маркеттом никогда не отличались особой теплотой. Убойный отдел все-таки оставался мужским клубом, и она знала, что любая женщина всегда будет в нем чужой. Провалившись в кресло, она почувствовала бешеное биение собственного пульса.

Какое-то время Маркетт молчал, будто собираясь с мыслями.

– Я хотел, чтобы вы узнали об этом первой. Потому что вам будет особенно тяжело. Впрочем, я уверен, что ситуация разрешится очень быстро, это вопрос нескольких дней, если не часов.

– Какая еще ситуация?

– Сегодня утром, примерно в пять, Уоррен Хойт сбежал из-под стражи.

Теперь она поняла, почему он так настойчиво предлагал ей сесть: видимо, предполагал, что ей станет дурно.

Но этого не случилось. Она сидела, не шелохнувшись, немая и бесчувственная к происходящему. Когда Риццоли наконец заговорила, голос ее зазвучал на редкость спокойно, она сама едва узнавала его.

– Как это случилось? – спросила она.

– При переводе в больницу. Ночью его госпитализировали в Фитчбург с острым приступом аппендицита. У нас нет полной информации о том, что там все-таки произошло. Но в операционной... – Маркетт запнулся. – Короче, живых свидетелей не осталось.

– Сколько трупов? – спросила она. Ее голос был по-прежнему ровным и бесстрастным. Все таким же чужим.

– Три. Медсестра и женщина-анестезиолог, готовившие его к операции. Плюс охранник, который сопровождал его при перевозке.

– "Соуза-Барановски" – объект высшей категории.

– Да.

– И они допустили его перевод в гражданский госпиталь?

– В обычной ситуации его бы перевезли в тюремный госпиталь Шаттак. Но речь шла об экстренной госпитализации, а в подобных случаях разрешается перевозка больных в ближайшее лечебное заведение. Таковым оказался Фитчбург.

– Кто принял решение об экстренной госпитализации?

– Тюремная медсестра. Она осмотрела Хойта, проконсультировалась с врачом из больницы. Оба пришли к выводу, что ему нужна срочная медицинская помощь.

– На чем они основывались? – Ее голос становился все резче, и в нем все отчетливее проступали эмоциональные нотки.

– Были симптомы. Боль в животе...

– У него есть медицинская подготовка. Он прекрасно знает, как можно симулировать боль.

– Но и анализы показали аномалию.

– Какие анализы?

– Ну, что-то там с лейкоцитами.

– Они хотя бы понимали, с кем имеют дело? Что, вообще не соображали?

– Но лабораторный анализ не подменишь.

– Он может. Он же работал в больнице. Он знает, как сделать липовый анализ.

– Детектив...

– Да Господи, он же работал с кровью! – Собственный голос, теперь уже более походивший на крик, поразил ее. Шокированная этим резким выпадом, она уставилась на лейтенанта. Ее наконец захлестнули эмоции, в которых смешались ярость, гнев, ощущение полной беспомощности.

И страх. Все эти месяцы она подавляла его, потому что знала, что глупо бояться Уоррена Хойта. Он был надежно заперт там, откуда не мог достать ее, причинить ей боль. Ночные кошмары были всего лишь послесловием, отголосками пережитого; она надеялась, что вскоре и они уйдут в прошлое. Но вот страх вернулся, он стал реальностью и крепко держал ее в тисках.

Она резко вскочила со стула и направилась к выходу.

– Детектив Риццоли!

Она остановилась у двери.

– Куда вы?

– Думаю, вы сами знаете.

– Полицейское управление Фитчбурга и полиция штата держат ситуацию под контролем.

– Неужели? Кто он для них? Очередной беглый зэк. Они рассчитывают, что он будет совершать те же ошибки, что и другие. Но он не такой. Он ловко проскочит через расставленные сети.

– Вы недооцениваете их.

– Это они недооценивают Хойта. Они не понимают, с кем имеют дело, – сказала она.

Зато я понимаю. Как никто другой.

Автостоянка, казалось, была раскалена от солнца, а ветер нес с улицы тяжелый запах пыли. К тому времени, как она оказалась в салоне своего автомобиля, ее рубашка совсем промокла. Хойту такая жара пришлась бы по душе, мелькнуло в голове. Он млел от жары, как ящерицы в пустыне, выползающие на раскаленный песок. И, как любая рептилия, умел мгновенно исчезать при малейшей опасности.

Они не найдут его.

По дороге в Фитчбург она думала о Хирурге, который вновь оказался на свободе. Представляла, как он бродит по улицам города – хищник, высматривающий жертву. Она задавалась вопросом, хватит ли у нее на этот раз сил противостоять ему. Как будто в последней схватке с ним она исчерпала свой жизненный запас храбрости. Она не считала себя трусихой, никогда не бежала от опасности и смело бросала вызов противнику. Но мысль о том, что придется вновь столкнуться с Уорреном Хойтом, повергала ее в дрожь.

Однажды я одолела его, и это едва не стоило мне жизни. Не знаю, смогу ли я это повторить – загнать зверя обратно в клетку.

* * *

По периметру здания госпиталя патруля не было. Риццоли остановилась в коридоре и огляделась в поисках хотя бы одного полицейского, но увидела лишь стайку медсестер, которые утешали друг друга, о чем-то шептались и выглядели совершенно растерянными от шока.

Она нырнула под желтую ленту и, никем не остановленная, спокойно прошла через двустворчатые двери, которые автоматически распахнулись, пропуская ее в операционное отделение. На полу она увидела кровавые потеки и отпечатки подошв. Криминалист уже упаковывал свои инструменты. Все было привычно и буднично, как на рядовом убийстве.

Но она хорошо понимала, что здесь произошло. Сценарий был написан кровью на стенах. Кровью, которая фонтаном хлестала из артерии жертвы и на кафель, и на рабочий стол медсестры с разложенными на нем журналами, историями болезней, расписанием операций. Весь день был расписан. Риццоли почему-то подумала о том, что стало с пациентами, чьи операции внезапно отменили, поскольку операционная превратилась в место происшествия. Интересно, каковы могли быть последствия отложенной холецистостомии или другой срочной операции. Напряженный график работы больницы объяснял, почему место преступления обработали так быстро: надо было думать о живых. Нельзя было допустить, чтобы по вине одного злодея вымерло полгорода.

Кровавые следы тянулись дальше и заканчивались засохшей лужицей возле стойки приемной.

Телефон. Кто-то пытался добраться до телефона.

Из приемной открывался широкий коридор с рядами умывальников по стенам, и в него выходили двери операционных. Мужские голоса, треск полицейской рации словно маяки манили ее вперед, к одной из дверей. Никто не остановил ее, даже когда она зашла в операционную номер четыре, где замерла на пороге в ужасе от следов кровавой бойни. Хотя жертвы уже были вывезены, кровью было залито все вокруг – стены, шкафы, столы, а на полу во множестве отпечаталась подошвы тех, кто прибежал сюда уже потом.

– Мэм! Мэм!

Двое мужчин в штатском, стоявших возле шкафа с инструментами, хмуро смотрели на нее. Тот, что повыше, направился к ней, шурша бахилами. Ему было лет под сорок, и он нес себя с сознанием полного превосходства, которое ему давали накачанные мышцы. Мужская компенсация за стремительно редеющую шевелюру.

Предупреждая его дежурный вопрос, она достала свое удостоверение.

– Джейн Риццоли, отдел по расследованию убийств. Бостонское управление.

– А что здесь делает Бостон?

– Простите, я не знаю вашего имени, – вместо ответа произнесла она.

– Сержант Канади. Подразделение по розыску беглецов.

Офицер полиции штата Массачусетс. Она собралась было протянуть ему руку для пожатия, но вовремя заметила, что на нем латексные перчатки. Как бы то ни было, он, похоже, не собирался отвечать ей любезностью.

– Чем можем помочь? – спросил Канади.

– Пожалуй, это я могу помочь вам.

Судя по всему, Канади не слишком обрадовался ее предложению.

– Интересно, как?

Она посмотрела на кровавые потеки на стенах.

– Человек, который сделал это... Уоррен Хойт...

– Ну и что с ним?

– Я очень хорошо знаю его.

Теперь к ним присоединился и коротышка. У него было очень бледное лицо и оттопыренные уши, и, хотя он тоже был полицейским, его, в отличие от напарника, не распирало от патриотизма.

– Эй, а я вас знаю, Риццоли. Это ведь вы его сюда упрятали.

– Я работала в команде.

– Да ладно, а то я не знаю, как вы загнали его в угол. – На коротышке перчаток не было, и он с удовольствием пожал ей руку. – Детектив Арлен. Полицейское управление Фитчбурга. Вы сюда примчались специально из-за этого?

– Как только узнала, сразу выехала. – Ее взгляд опять переместился на стены. – Вы ведь понимаете, с кем имеете дело?

– У нас все под контролем, – вмешался Канади.

– Вам известна его история?

– Мы знаем, что он здесь натворил.

– Но вы знаете его?

– У нас есть досье, присланное из тюрьмы.

– А тамошние охранники, похоже, не знали, с кем имеют дело. Иначе подобного не случилось бы.

– У меня еще не было осечек в поимке беглецов, – заявил Канади. – Все они совершают одни и те же ошибки.

– Но только не он!

– Да он всего шесть часов на свободе.

– Шесть часов? – Она покачала головой. – Вы его потеряли.

Канади ощетинился.

– Мы прочесываем окрестности. Блокировали все автодороги, посты. Дали сообщение в прессу, его фото уже транслируют по всем местным телеканалам. Я же сказал, у нас все под контролем.

Риццоли не ответила, но принялась вновь разглядывать кровавые потеки.

– Кто здесь умер? – тихо спросила она.

– Анестезиолог и операционная медсестра, – ответил Арлен. – Анестезиолог лежала там, у края стола. Медсестру нашли здесь, возле двери.

– Они не кричали? Не звали охрану?

– Вряд ли им удалось хотя бы пикнуть. У обеих перерезаны гортани.

Она подошла к изголовью операционного стола и посмотрела на кронштейн капельницы с приготовленным раствором для внутривенной инъекции. Под столом валялся разбитый стеклянный шприц.

– Они ставили ему капельницу, – констатировала она.

– Все началось в приемной, – сказал Арлен. – Его привезли прямо сюда, после того как внизу его осмотрел хирург. Он диагностировал перфоративный аппендицит.

– Почему хирург не поднялся вместе с ним? Где он был?

– Он осматривал другого пациента в приемном отделении. Пришел сюда минут через десять-пятнадцать после того, как все уже было кончено. Он зашел в приемную, увидел мертвого охранника и сразу бросился к телефону. Сюда сбежался почти весь медицинский персонал, но никого из жертв спасти не удалось.

Риццоли перевела взгляд на пол, усеянный отпечатками множества подошв. Работать с ними было бесполезно.

– Почему охранник не находился здесь, в операционной, возле заключенного? – спросила она.

– Операционная – это стерильная зона. Никакой уличной одежды не допускается. Вероятно, его попросили подождать за дверью.

– Но разве правила содержания заключенных не предполагают, что узник должен быть постоянно пристегнут наручниками в случае его нахождения вне стен тюрьмы?

– Да, вы правы.

– Даже в операционной, даже под анестезией Хойт должен был быть прикован к столу либо за руку, либо за ногу.

– Должен был.

– Вы нашли наручники?

Арлен и Канади переглянулись. Канади ответил первым:

– Наручники лежали на полу, под столом.

– Выходит, он был прикован.

– В какой-то момент, да...

– Почему они сняли наручники?

– Может, по каким-то медицинским соображениям? – предположил Арлен. – Чтобы поставить новую капельницу или передвинуть его?

Она покачала головой.

– Им понадобился бы охранник, чтобы отомкнуть наручники. А охранник не вышел бы, оставив заключенного непристегнутым.

– Тогда, должно быть, он проявил халатность, – сказал Канади. – У всех, кто видел в тот день Хойта, создалось впечатление, что он очень тяжело болен и не может двигаться. Очевидно, никто не ожидал...

– Господи, – пробормотала Риццоли. – Он не утратил хватки.

Она посмотрела на тележку анестезиолога и заметила, что один из ящичков открыт. Внутри поблескивали ампулы с анестетиком. Они рассчитывали, что пациент уснет, подумала она. Вот он лежит на операционном столе, под капельницей. Стонет, лицо искажено от боли. Им невдомек, что может произойти, они заняты своей работой. Медсестра выкладывает инструменты, которые могут понадобиться врачу. Анестезиолог рассчитывает дозу анестетика, не отрывая глаз от монитора, который показывает ритм биения сердца пациента. Возможно, она видит учащение пульса и предполагает, что это вызвано усилением боли. Она не догадывается, что он напрягается для решающего броска. Для убийства.

И потом... что же произошло потом?

Риццоли посмотрела на лоток для инструментов. Он был пуст.

– Он использовал скальпель? – уточнила детектив.

– Мы не нашли орудия убийства.

– Это его любимый инструмент. Он всегда пользовался скальпелем... – От этой мысли у нее волосы зашевелились на затылке. Она взглянула на Арлена. – А он не может до сих пор находиться в этом здании?

– Его здесь нет, – отрезал Канади.

– Ему уже удавалось изображать врачей. Он знает, как легко смешаться с медперсоналом. Вы обыскивали больницу?

– Нет такой необходимости.

– Но почему вы так уверены, что его здесь нет?

– Потому что у нас есть доказательства того, что он покинул здание. Видеокамера.

У нее учащенно забилось сердце.

– Вы видели его на пленке?

Канади кивнул головой.

– Думаю, вам тоже будет интересно взглянуть.