Текст книги "Интересные времена"
Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Ха! Этому господину Как-Я-Провел в следующий свой отпуск надо отправиться в Анк-Морпорк. Интересно, как ему понравится одна из старых добрых… сосисок Себя-Режу-Без-Ножа… сосисок из натурального… свиного продукта…»
Ложка с плеском упала в миску.
Ринсвинд торопливо перелистнул несколько страниц.
«…На мирных, спокойных улицах, по которым я прогуливался, я не заметил и следа преступности и бандитизма…»
– Ясное дело, не заметил, четырехглазый кретин! – воскликнул Ринсвинд. – Все шишки-то падали на мою голову!
«…Город, в котором все люди свободны…»
– Свободны? Свободны? Ну да, к примеру, мы свободны сдохнуть от голода, быть ограбленными Гильдией Воров… – язвительно сообщил листкам Ринсвинд и перекинул еще одну страницу.
«…Спутником моим был Великий Волшебник [31]31
сложная пиктограмма, после нескольких секунд изучения которой сердце у Ринсвинда упало в пятки: сочетание нескольких штрихов очень напоминало искаженное агатское слово, обозначающее «рис»
[Закрыть], самый выдающийся и могучий волшебник в стране…»
– Я этого никогда не говорил! Я… – Ринсвинд прервался на полуслове. Память-предательница тут же выудила из своих захламленных подвалов пару фраз вроде: «О, да аркканцлер мне в рот заглядывает, ничего без меня сделать не может» или «Да если б не я, тут все давным-давно рухнуло бы». Но ведь это была обычная пьяная похвальба, надо быть полным идиотом, чтобы принять этот треп за чистую монету и, более того, написать о нем…
Внутренний взор Ринсвинда сфокусировался на следующей картинке. Счастливое, улыбающееся лицо человечка. Человечек носит гигантские очки, он доверчив и невинен, как дитя, и куда бы он со своими доверчивостью и невинностью ни пошел, он несет с собой ужас и разрушение. Двацветок просто не мог поверить, что мир – это не лучшее место для житья. И ему в самом деле жилось довольно неплохо. Все плохое мир приберегал для Ринсвинда.
До встречи с Двацветком жизнь Ринсвинда протекала тихо и спокойно, без каких-либо особых событий. Зато после этой встречи события пошли в гигантских количествах.
Значит, человечек вернулся домой? В Бес Пеларгик – единственный в империи нормально функционирующий морской порт.
Нет, ну нельзя же быть настолько идиотом, чтобы писать такое!
Настолько доверчивых людей на свете просто нет – за исключением одного человека.
Ринсвинд был далек от политики, но в некоторых вопросах он разбирался довольно неплохо не потому, что они имели какое-то отношение к политике, а потому, что они имели отношение человеческой природе. И вот отвратительные образы собрались вместе, образовав весьма неприглядную картину.
Вокруг империи стена. Если хочешь прожить в империи подольше, ты должен научиться варить суп из свиного визга и глотать кровавые слюни, потому что так здесь заведено. А еще к тебе в дом периодически наведываются солдаты.
Но если кто-нибудь вдруг напишет веселенькую книжонку на тему…
…«Как я провел отпуск»…
…Повествующую о мире, который устроен совсем иначе…
…То даже в самом окаменелом обществе найдется некоторое число людей, которые зададутся опасными вопросами типа: «Кстати, в самом деле, а куда девается вся свинина?»
Ринсвинд мрачно уставился в стенку. Крестьяне Империи, Восстаньте! Вам нечего терять, кроме голов, рук, ног и еще этой комбинации из терки для сыра и рубахи из колючей проволоки…
Он пошуршал листками. Имя автора нигде не указывалось. Вместо этого сразу под названием мелкими пиктограммами была набрана фраза: «Желаем Удачи! Снимайте Копии! Успеха и Многие Лета Нашему Делу!»
В Анк-Морпорке тоже случались бунты. Однако никто никогда не занимался их организацией. Все просто хватали что попалось под руку и выходили на улицы. И никто не придумывал официальных боевых кличей, больше полагаясь на старое испытанное «Вот он! Хватай, хватай! Схватил? А теперь лупи!».
Дело в том, что… есть поводы, а есть причины, и повод не обязательно является истинной причиной. Когда лорда Капканса Психопатического подвесили за его фиггин [32]32
Так говорится в учебниках истории. Однако Ринсвинд, как и всякий терзаемый жаждой знаний студент первого курса, столкнувшийся с незнакомым понятием, сразу полез в толковый словарь, где и обнаружил, что фиггин есть «пирожок с корочкой, содержащий изюм». Это означало, что либо с течением лет изменилось значение слова «фиггин», либо и в самом деле есть что-то жуткое в том, чтобы подвесить пирожок, а рядом с ним – человека.
[Закрыть], на самом деле это случилось вовсе не потому, что он заставил старика Ложечника Мягкоступа съесть собственный нос, но из-за того, что за долгие годы своего правления лорд Капканс успел напакостить буквально всем, причем крайне изобретательно, и народное возмущение наконец прорва…
Из противоположного от Ринсвинда угла донесся жуткий вопль. Ринсвинд чуть было по привычке не юркнул под стол, но вдруг его взгляд наткнулся на маленькую сцену, на которой разыгрывалось какое-то действо.
Постепенно взоры всех посетителей обратились к подмосткам.
Зрелище представляло определенный интерес. Ринсвинд не совсем разобрался в сюжетной линии, но в целом смысл был примерно такой: мужчина любит девушку, потом ее у него отбивает другой мужчина, первый мужчина разрезает обоих напополам и падает на собственный меч, после чего вся компания выходит к зрителям и склоняется в низком поклоне, означающем, по-видимому, нечто вроде: «А Дальше Все, Кто Не Умер, Жили Долго И Счастливо». Уловить более мелкие детали было довольно трудно, поскольку актеры то и дело вопили «Хооооооррррррааа!», а добрую половину представления вообще проболтали со зрителями. Кроме того, их маски были неотличимы одна от другой.
На полу рядом со сценой расположилось трио музыкантов. Музыканты пребывали в собственном мире – причем, судя по издаваемым звукам, не в одном, а в целых трех.
– Печенье с предсказанием?
– А?
Ринсвинд вынырнул из театральных глубин и увидел рядом с собой хозяина.
Под нос ему сунули блюдо со странно двустворчатыми печеными объектами.
– Печенье с предсказанием?
Ринсвинд потянулся за печеньем. Однако в тот момент, когда его пальцы уже готовы были сомкнуться, блюдо вдруг отдернули в сторону, так что в руке у него оказалась совсем другая печенина.
Хотя какая разница. Ринсвинд рассеянно взял печенье.
По крайней мере, в Анк-Морпорке – возобновилось под актерские вопли течение его мыслей – можно взяться за настоящее оружие.
Бедняги… Для организации настоящего мятежа грамотно составленных лозунгов и голого энтузиазма недостаточно. Нужны хорошо обученные бойцы и прежде всего настоящий вождь, лидер. Ринсвинд искренне желал агатцам найти хорошего вождя, но желательно после того, как он, Ринсвинд, уберется подальше от империи.
Развернув клочок бумажки, Ринсвинд безразлично уставился на предсказание. Он даже не заметил, что хозяин постоялого двора как-то подозрительно маячит у него за спиной.
Вместо обычного «Вы только что вкусили непревзойденную еду» он увидел довольно СЛОЖНУЮ пиктограмму.
Ринсвинд принялся водить пальцем по картинкам.
«Тысяча… тысяча… извинений…» Но…
Музыканты загрохотали бубнами.
Деревянная дубинка отпружинила от головы Ринсвинда.
Престарелые игроки в бакару-сан удовлетворенно покивали друг другу и возобновили игру.
Утро было прекрасное. Небольшая долина полнилась эхом пробуждающейся Серебряной Орды. Храбрые воины вставали, постанывая, распределяли самодельные хирургические приспособления, жаловались, что куда-то опять задевались очки, и сослепу хватали чужие вставные челюсти.
Коэн, опустив ноги в лохань с теплой водой, наслаждался ласковым солнышком.
– Эй, Проф?
Бывший преподаватель географии сосредоточенно склонился над картой, которую в данный момент составлял.
– Да, Чингиз?
– Что там за шум поднял Хэмиш Стукнутый?
– Жалуется, что хлеб черствый и что он никак не может найти свои зубы.
– Скажи ему, что, если у нас все выгорит, он сможет нанять себе целый десяток девушек, которые будут жевать для него хлеб, – благодушно ответил Коэн.
– Это не очень гигиенично, Чингиз, – не отрываясь от карты, произнес Профессор Спасли. – Помнишь, я как-то рассказывал тебе про гигиену?
Коэн не стал затрудняться ответом. «Шестеро стариков, – думал он. – Проф в расчет не берется, он мыслитель, не воин…»
Череп Коэна редко становился вместилищем для такого мозгового процесса, как сомнение в себе. Когда одной рукой тащишь упирающуюся храмовую служанку и мешок с награбленными в храме драгоценностями, а другой отбиваешься от десятка разгневанных жрецов, на всякие отвлеченные размышления времени почти не остается. Естественный отбор – штука суровая, профессиональные герои, склонные в критический момент задаваться вопросами типа: «А каков же он, смысл моей жизни?», очень быстро лишаются и того, и другого.
И все же шестеро стариков… А в империи под ружьем – почти миллион.
В холодном утреннем свете – да и, честно говоря, в таком довольно приятном и теплом утреннем свете – твои шансы выглядят несколько иначе, чем, допустим, накануне вечером. Арифметика получается поистине смертоносная. Если План не сработает…
Коэн задумчиво кусал губы. Если План не сработает, на то, чтобы перебить всех, уйдут недели. Зря он все-таки не взял с собой Тога-Мясника, пусть даже старик Тог бьется нынче не больше десяти минут кряду, после чего ему приходится делать перерыв, чтобы по-быстрому сбегать в туалет.
Да и ладно. Решили и решили, теперь нужно постараться извлечь из ситуации все возможное.
Когда Коэн был еще совсем мальчишкой, отец как-то отвел его на вершину горы. Там он изложил сыну основы героической философии и сказал, что нет большей радости, чем пасть славной смертью на поле боя.
Слабое место в отцовских рассуждениях Коэн увидел сразу, а богатый жизненный опыт только подтвердил его мнение на сей счет, а именно: нет большей радости, чем прикончить в бою эту сволочь, а потом усесться на груду золота высотой с лошадь. Данная жизненная позиция не раз служила ему добрую службу.
Встав, Коэн потянулся.
– Хорошее утречко, ребята, – поприветствовал он своих собратьев. – Я себя чувствую на миллион анк-морпоркских долларов. А вы?
Ребята ответили, что в принципе чувствуют себя неплохо.
– Отлично, – сказал Коэн. – Тогда по коням.
Великая Стена охватывает Агатовую империю со всех сторон. Для тех, кто не уловил, подчеркнем: со всех сторон.
Как правило, стена эта вздымается на двадцать футов в высоту и с внутренней своей стороны абсолютно отвесна. Она тянется вдоль берегов, рассекает унылые пустыни, возвышается даже на обрывах, где вероятность нападения очень невысока. На подчиненных островах, таких как Бхангбхангдук и Тинлин, возвышаются похожие стены и все они, метафорически говоря, представляют собой одну стену, что кажется очень странным для всяких безмозглых вояк, не способных оценить истинное предназначение данного сооружения.
Это не просто стена, это разграничительная линия. По одну ее сторону лежит империя. В агатском языке это слово также несет значение «вселенная». А по другую сторону нет ровным счетом ничего. Ведь, кроме вселенной, ничего больше не существует.
Ах да, неискушенному наблюдателю может показаться, что все-таки там, за стеной, что-то есть – например, море, острова, другие континенты и так далее. Все это с виду очень даже материально, эту землю можно завоевать, по ней можно пройти… но к реальности она не имеет никакого отношения. В агатском языке «иностранец» обозначается тем же словом, что и «призрак», и всего лишь один мазок кисти отделяет его от значения «жертва».
Отвесность же стен объясняется необходимостью охладить пыл всяких зануд, которые упорно верят, что там, по другую сторону, может быть что-то интересное. Поразительно, но даже спустя тысячи и тысячи лет все равно находятся умники, наотрез отказывающиеся понимать намеки. На побережье эти неверующие сооружают плоты и направляются прямиком через бескрайние моря в сказочные земли. Обитатели континентальной части строят громадных воздушных змеев, а также изобретают всякие летающие стулья, приводимые в действие фейерверками. Разумеется, многие естествоиспытатели гибнут. Ну а тех, кто умудряется уцелеть, вскорости ловят и устраивают им жизнь в интересные времена.
Однако кое-кто все-таки добирается до большого плавильного котла под названием Анк-Морпорк. Люди прибывают туда без денег – моряки обдирают их как липку, – но с безумным блеском в глазах, открывают там магазины и рестораны и работают по двадцать четыре часа в сутки. Это и называется Анк-Морпоркской Мечтой (главный приз – большая куча денег, заработанных в обществе, где твою смерть никто даже не заметит). Причем чем меньше вы спите, тем лучше вам мечтается.
Иногда Ринсвинду казалось, что жизнь его протекает от пробуждения к пробуждению. Пробуждения были своего рода знаками препинания в длинном предложении его жизни. Надо признать, они не всегда были грубыми. Иногда просто невежливыми. Очень немногие – одно или, может, два – были довольно приятными, особенно когда он просыпался на острове. Солнце монотонно всходило, волны занудно омывали берег, и пару раз ему удалось вырваться из пучины бессознательности, не издав привычного громкого вопля.
Это пробуждение было не просто грубым. Оно было откровенно оскорбительным. Голова Ринсвинда периодически стукалась обо что-то, а его руки были связаны за спиной. Было темно – факт, вызванный надетым ему на голову мешком.
Ринсвинд быстро произвел подсчет.
«На нынешний момент это уже семнадцатое самое плохое утро в моей жизни», подумал он.
В том, что из вас в кабаке вышибают дух, нет ничего необычного. Случись это в Анк-Морпорке, вы вполне могли бы очухаться только в реке (вернее, на реке) и обобранным до нитки. Или если бы вашим обидчикам под руку подвернулось судно, отплывающее в очень долгий и непопулярный вояж, то, очнувшись, вы обнаружили бы, что прикованы к какому-нибудь там шпигату и единственное, что вам светит в ближайшие два года, это бороздить океанские волны [33]33
Что довольно затруднительно, поскольку лошади вместе с бороной постоянно идут ко дну.
[Закрыть]. Но обычно вас все-таки оставляют в живых. За этим следит сама Гильдия Воров. Одна из воровских заповедей гласит: «Ударь человека слишком сильно – и ты сможешь ограбить его только один раз; ударь его так, чтобы он просто вырубился, – и ты сможешь грабить его каждую неделю».
Итак, он, Ринсвинд, едет куда-то в какой-то повозке. Стало быть, его оставили в живых. Значит, похитители преследуют некую цель.
Не успел он так подумать, как тут же сильно пожалел об этом.
Мешок с его головы грубо сорвали, и взору Ринсвинда предстала некая ужасающая морда.
– Я хочу откусить тебе ногу! – в панике заорал Ринсвинд.
– Не беспокойся. Я друг.
Маску сняли. За ней оказалось лицо девушки – круглое, курносое и очень отличающееся от всех прочих лиц, которые встречались Ринсвинду в империи. А основное отличие состояло в том, что девушка смотрела прямо на него. Ринсвинд припомнил, что вроде бы ее одежду (о лице тут речи не шло) он видел на сцене постоялого двора.
– Только не кричи, – предупредила девушка.
– Почему? Что вы собираетесь со мной сделать?
– Мы приняли бы тебя со всеми почестями, но не было времени.
Откинувшись на мешки, которые были свалены у заднего борта покачивающейся повозки, она смерила Ринсвинда критическим взором.
– Четыре Большие Сандалии говорит, что ты прилетел на драконе и уничтожил целый полк солдат, – сообщила девушка.
– В самом деле?
– А еще ты заколдовал дряхлого старика, и тот превратился в великого воина.
– Правда?
– И ты дал Четыре Большие Сандалии целый кусок мяса, хотя он всего лишь пун.
– Неужели?
– И у тебя есть шляпа.
– Вот шляпа у меня действительно есть.
– И при всем при том, – продолжала девушка? – ты совершенно не похож на Великого Волшебника.
– Гм, видишь ли, тут вышло небольшое… – Девушка казалась хрупкой как цветок. Что не помешало ей, однако, извлечь из складок своего костюма маленький, но очень даже пригодный к употреблению ножик.
С течением жизни у Ринсвинда выработался своего рода инстинкт на подобные знаки. Пожалуй, сейчас не лучший момент, чтобы отрицать свое Великое Волшебничество, решил он.
– Небольшое… – повторил он. – Небольшое… Кстати, а откуда я знаю, что тебе можно доверять?
Девушка ответила ему негодующим взглядом.
– Так ты правда обладаешь удивительной волшебной силой?
– О да! Да! Разумеется! Только…
– Тогда скажи что-нибудь на волшебном языке!
– Э-э… Стеркус, стеркус, стеркус, моритурус сум, – быстро пробормотал Ринсвинд, не отводя глаз от ножика.
– О экскременты, я сейчас умру?!
– Это, э-э… специальная мантра, вызывает прилив магических сил.
Девушка слегка утихла.
– Но это здорово утомляет, в смысле волшебство, – продолжал Ринсвинд. – Все эти полеты на драконах, превращение стариков в воинов… Какое-то время ты творишь волшебство направо-налево, но потом требуется отдых. Как раз сейчас я очень ослаб – ты не поверишь, какой колоссальный объем магии я недавно потратил.
В ее глазах по-прежнему читалось сомнение.
– Все крестьяне верят в неминуемое явление Великого Волшебника, – сказала она. – Но, как говорит великий философ Лай Тинь Видль, «ожидая могучего коня, ты способен отыскать копыта даже у муравья».
Девушка опять оценивающе посмотрела на Ринсвинда.
– Там, на дороге, – продолжила допрос она, – ты пресмыкался перед районным комиссаром Ки. Ты что, не мог испепелить его на месте?
– Ну, я старался выиграть время, оценивал ситуацию, не хотел сразу раскрываться, – забормотал Ринсвинд. – Э-э. А если б меня узнали?…
– Значит, этот твой нынешний облик – маскировка?
– Конечно.
– Отличный грим.
– Спасибо, это все потому, что…
– Только поистине великий волшебник решится выглядеть настолько жалко.
– Благодарю. Э-э… Но откуда тебе известно про этого комиссара?
– Ты бы уже двадцать раз был мертв, если бы я не говорила тебе, что делать.
– Так ты тот самый голос?
– Нам пришлось действовать очень быстро, чтобы перехватить тебя. Счастье еще, что тебя увидел Четыре Большие Сандалии.
– Вам?
Она проигнорировала его вопрос.
– А эти солдаты, на дороге… Типичные провинциалы. В Гункунге этот номер у меня бы не прошел. Но я могу играть много ролей.
Девушка убрала нож, однако у Ринсвинда возникло стойкое ощущение, что на самом деле он ее не убедил: если она решила его не убивать, это еще не значило, что она ему поверила.
Он предпринял еще одну попытку, о да, это должно было сработать.
– И у меня есть волшебный сундук на ножках, – не без гордости сообщил он. – Он следует за мной повсюду. Сейчас он, правда, куда-то задевался, но вообще это совершенно удивительный предмет.
Девушка отреагировала ничего не говорящим взглядом. Затем протянула тонкую, хрупкую ручку и рывком привела волшебника в вертикальное положение.
– Что, такой же, как эти?
Она отдернула занавеску у заднего борта.
Сразу за повозкой, поднимая облака пыли, угрюмо ковыляли двое Сундуков. Более потрепанные и подешевле, чем Ринсвиндов Сундук, в общем и целом они принадлежали к тому же виду – разумеется, если слово «вид» применимо к дорожным принадлежностям.
– Э-э. Да.
Девушка разжала руку. Голова Ринсвинда снова ударилась об пол.
– Слушай меня, – сказала она. – Кругом творится много плохого. Лично я не верю в великих волшебников, но многие верят, а людям иногда нужно во что-то верить. Однако если эти излишне доверчивые люди погибнут из-за того, что волшебник, который нам достался, не столь уж велик… В общем, этому волшебнику можно будет только посочувствовать. Вероятно, ты и вправду Великий Волшебник. Если же нет, то советую тебе как следует напрячься и проявить себя с хорошей стороны. Я понятно все объяснила?
– Э-э. Да.
Смерть угрожал Ринсвинду множество раз. Обычно в происходящем принимали активное участие всякие грозного вида доспехи и мечи. Но в данном случае опасность предстала перед Ринсвиндом в виде хорошенькой девушки и небольшого ножика, и все же ему почему-то казалось, что этот случай можно сразу занести в категорию самых худших. Девушка откинулась на мешки.
– Мы – бродячий театр, – произнесла она. – Это удобно. Беспрепятственно путешествуешь по всей империи. Мы – актеры но.
– Но что?…
– Ты не понял. Мы – актеры но.
– А, я догадался, что ты хочешь сказать. Вообще-то, представление было не таким уж плохим и…
– Великий Волшебник, «но» – это вид нереалистического, символического театрального представления с использованием архаичного языка и стилизованной жестикуляции и проходящего под аккомпанемент флейт и барабанов. Твоя способность притворяться глупцом выше всяких похвал. Иногда я даже готова поверить, что ты не играешь.
– Кстати, а как тебя зовут? – спросил Ринсвинд.
– Прекрасная Бабочка.
– Где?
Наградив Ринсвинда испепеляющим взором, девушка скрылась в передней части повозки.
Повозка продолжала мерно трястись. На голову Ринсвинду опять надели пропахший луком мешок, поэтому «Великий Волшебник» пребывал не в лучшем настроении. Периодически он принимался ругаться. Досталось всем. Ринсвинд проклинал женщин с ножами, историю в целом, преподавательский состав Незримого Университета, свой куда-то запропастившийся Сундук и население Агатовой империи. Но первым номером в списке его проклятий шел человек, построивший эту повозку. Днище ее устилали грубые, кривые, занозистые доски, словно специально подобранные, будто кто-то подумал: «О, вот подходящий материал для того, чтобы люди на нем сидели или, скажем, лежали». Наверное, это был тот же самый умник, который решил, что треугольник – отличненькая форма для колеса.
Сундук нырнул в канаву. За ним с большим интересом наблюдал человек, держащий веревку, к которой был привязан пасущийся вол.
Сундуку было стыдно, он чувствовал себя озадаченным и растерянным. Он чувствовал себя растерянным, потому что все вокруг было таким знакомым. Свет, запахи, мягкость земли… Но ему не хватало самого важного – ощущения принадлежности кому-то.
Сундук был сделан из дерева. А дерево очень чувствительно к таким вещам.
Одной из своих многочисленных ножек Сундук провел в пыли длинную линию – случайное, жалкое движение, знакомое любому, кто когда-либо стоял перед классом в ожидании выговора учительницы.
Наконец Сундук пришел к тому, что у древесины может считаться самым близким аналогом решения.
Его отдали. Он провел много лет, бродя по чужим странам, встречая экзотические создания и прыгая по ним в ритуальном танце. Но теперь он вернулся в страну, где когда-то был деревом. Следовательно, он свободен.
Нельзя сказать, что эту цепочку рассуждений отличала безупречность логики. Однако, следует признать, для того, кто думает дырками от сучков, результат весьма неплох.
А теперь Сундук собирался сделать кое что такое, о чем давно мечтал.
– Ну сколько можно, Проф?
– Прости, Чингиз. Как раз заканчиваю… – Коэн вздохнул. Воины Орды воспользовались передышкой, чтобы посидеть в тени деревьев и обменяться очередными враками о прошлых приключениях. Профессор Спасли тем временем стоял на вершине большого валуна, щурясь в окуляры самодельного оптического устройства и что-то царапая в своих картах.
В наше время миром правят клочки бумаги, подумал Коэн. Во всяком случае – этой частью мира. А Проф… ну, а Проф правит клочками бумаги. Он сделан из несколько иного материала, чем традиционные герои-варвары (несмотря на свое глубокое убеждение, что всех директоров школ следует распять на дверях коровника), но когда дело касается клочков бумаги, тут ему равных нет!
К тому же он говорит по-агатски. По крайней мере, лучше, чем Коэн, нахватавшийся ходовых фраз и этим ограничившийся. Сам Профессор Спасли говорил, что выучил язык по старым книгам. А еще он говорил, что из старых книг можно узнать очень много интересных фактов.
Коэн, покряхтывая, взобрался на валун.
– Чем ты тут занимаешься, а, Проф?
Профессор Спасли, прищурившись, вглядывался в бледный силуэт Гункунга, вырисовывающийся на пыльном горизонте.
– Видишь тот холм, сразу за городом? – откликнулся он. – Такая огромная округлая насыпь?
– Здорово смахивает на могильник моего папаши.
– Да, только этот – естественного происхождения. Слишком уж большой. И видишь, на самой его верхушке стоит что-то вроде пагоды. Очень любопытная архитектура. И я вот думаю, может, нам стоит рассмотреть ее поближе?
Коэн внимательно изучил большой округлый холм. Это был большой округлый холм. Угрозы в нем никакой не было, и, судя по всему, цены он никакой не представлял. Следовательно, о холме можно было забыть. Сейчас Коэна интересовали другие, более насущные вопросы.
– Люди входят во внешний город и выходят из него, – продолжал Профессор Спасли, – следовательно, осада – это лишь видимость, чтобы показать: мол, мы тут. Так что с проникновением в Гункунг вряд ли возникнут проблемы. Но попасть непосредственно в Запретный Город будет гораздо сложнее.
– А как насчет того, чтобы всех поубивать – предложил Коэн.
– Неплохая идея, но непрактичная, – отклонил предложение Профессор Спасли. – Нет, в моей нынешней методологии я исхожу из факта, что Гункунг находится на значительном расстоянии от реки, а населения в нем – почти миллион.
– Методология – штука важная.
– А для артезианских колодцев местность не совсем характерная.
– Во-во, и я о том же подумал.
– И водопроводов тоже не видно, если ты заметил.
– О да, водяные проводы… Эти агатцы любят всякие праздники, – согласился Коэн. – Жаль не успели, погуляли бы от души. Проводили бы, помахали ручкой…
– Что заставляет меня усомниться в правомерности высказывания, будто бы в Запретный Город даже мышь не проскользнет, – в голосе Профессора Спасли прозвучала едва заметная нотка самодовольства. – В том-то все и дело, мышь без труда проскользнула бы в Запретный Город, если бы умела задерживать дыхание.
– Но мыши не умеют задерживать дыхание, – обрадовался Коэн, почувствовавший наконец твердую почву под ногами. – А люди умеют.
– Именно.
Повозка остановилась. Мешок сняли. Вместо терки для сыра, которую Ринсвинд ожидал увидеть, его взору предстали два молодых, встревоженных лица. Одно из них тоже принадлежало девушке, но, как Ринсвинд с облегчением удостоверился, не Прекрасной Бабочке. Эта девушка выглядела чуть моложе, и Ринсвинду почему-то опять вспомнилась картошка [34]34
После жизни на необитаемом острове ваши желания начинаю слегка путаться.
[Закрыть].
– Себя чувствуешь хорошо? – она говорила на ломаном, но вполне узнаваемом морпоркском. – Мы очень сожалеем. Ты сейчас лучше? Мы говорим тебе им языке небесного города Анк-Мор-Пок. Язык свободы и прогресса. Язык Одного Человека, Одного Голоса!
– Ага, – Ринсвинд счел за лучшее не возражать. По морю его памяти проплыл образ анк-морпоркского патриция. Один человек, один голос. Ну да. – Я его встречал. Того самого, у которого этот голос. Только…
– Удачи Народному Делу! – воскликнул юноша. – Рассудительно Вперед! – Юноша выглядел так, будто его сложили из кирпичей.
– Прошу прощения, – вставил Ринсвинд, – но почему вы… бумажный светильник для церемоний… кипа хлопка… спасли меня? То есть когда я говорю «спасли», то имею в виду, зачем вы ударили меня по голове, связали и привезли сюда, где бы мы сейчас ни находились? Что такого плохого могло случиться на постоялом дворе? Ну, дали бы мне по уху, что не заплатил…
– Самое худшее, что могло с тобой случиться, – это мучительная смерть, растянутая на несколько лет, – услышал он голос Бабочки.
Девушка появилась из-за повозки и мрачно улыбнулась Ринсвинду. Руки она скромно держала в складках кимоно – наверное, прятала там свои ножики.
– О, привет, – откликнулся Ринсвинд.
– Великий Волшебник, – Бабочка поклонилась, – меня ты уже знаешь, а эти двое – Цветок Лотоса и Три Запряженных Вола. Они тоже члены нашей ячейки. Мы были вынуждены доставить тебя сюда таким бесцеремонным образом. Повсюду шпионы.
– Своевременная Кончина Всем Врагам! – сияя, воскликнул юноша.
– Ну да, конечно, – согласился Ринсвинд. – Всем врагам, само собой.
Повозка стояла во дворе. Судя по общему уровню шума по другую сторону высоких стен, они находились в большом городе. В мозгу Ринсвинда оформилось очень мерзкое подозрение.
– Итак, вы привезли меня в Гункунг, – сказал он.
Глаза Цветка Лотоса расширились.
– Значит, это есть правда, – выдохнула она по-морпоркски. – И ты действительно есть Великий Волшебник!
– О, мои способности к предвидению порой даже меня самого пугают, – уныло ответил Ринсвинд.
– Вы, двое, позаботьтесь о лошадях, – приказала Бабочка, не отводя глаз от Ринсвинда.
Когда юноша с девушкой, непрестанно оглядываясь, торопливо покинули помещение, Бабочка угрожающе шагнула к Ринсвинду.
– Они верят, – сказала она. – Но у меня по-прежнему есть некоторые сомнения. Однако, как говорит великий Лай Тинь Видль, когда нет вола, даже осел сгодится. Лично я всегда считала, что это один из его наименее убедительных афоризмов.
– Благодарю. А чего именно вы ячейка?
– Ты слышал о Красной Армии?
– Нет. Хотя… Я слышал, как кто-то кричал что-то…
– Согласно легенде, некогда человек по имени Великий Волшебник привел первую Красную Армию к невероятной победе. Разумеется, это случилось тысячи и тысячи лет назад. Но люди верят, что он – то есть ты – вернется и совершит это вновь. Так что… Красная Армия должна ждать и готовиться.
– Ну, за несколько тысяч лет человек слегка меняется…
Внезапно она резко наклонилась к Ринсвинду.
– Лично я считаю, что все это плохо пахнет, – прошипела Бабочка. – Однако ты здесь – и ты будешь Великим Волшебником. Даже если мне придется гнать тебя вперед ударами под зад!
Двое младших членов ячейки вернулись. Бабочка в мгновение ока превратилась из скалящейся тигрицы в скромную лань.
– А теперь тебе надо встретиться с Красной Армией, – сказала она.
– Вообще-то, я только что с дороги, мне бы… – заметив выражение лица Бабочки, Ринсвинд умолк на полуслове.
– Очевидно, что первая Красная Армия не более чем красивая легенда, – произнесла она на быстром и безупречном анк-морпоркском. – Однако в легендах есть своя польза. И тебе… х-м, Великий Волшебник, стоит с ней познакомиться. Итак, когда Одно Солнечное Зеркало боролся со всеми армиями мира, ему на помощь пришел некий Великий Волшебник. И тогда сама земля встала на защиту новой империи. Да, чуть не забыла, там еще были задействованы молнии. Воины армии были сделаны из земли, но каким-то образом приводились в действие молнией. Молния, конечно, может убить – однако, боюсь, ей недостает дисциплины. И земля не может сражаться. На мой взгляд, эта армия земли и неба была не чем иным, как крестьянским восстанием. Ну а теперь у нас новая армия с гордым, древним именем, способным воспламенить воображение. И Великий Волшебник у нас тоже есть. Я не верю в легенды. Но я верю, что другие люди в них верят.
Более юная девушка, которая все это время пыталась следовать за нитью разговора, шагнула вперед и взяла Ринсвинда за руку.
– Ты своим зрением сейчас увидишь Красную Армию, – пообещала она.
– Вперед Вместе С Массами! – выкрикнув это, юноша взял Ринсвинда за другую руку.
– Он что, всегда так разговаривает? – спросил Ринсвинд, чувствуя, что его мягко подталкивают к двери.
– Три Запряженных Вола нигде не учился, – объяснила девушка.
– Больше Успеха Нашим Вождям!
– Два Пенса Ведро Хорошо Утоптанного! – поддержал его Ринсвинд.
– Больше Прав Собственности На Средства Производства!
– Новое Мыло Твоей Бабушке!
Три Запряженных Вола просиял.
Бабочка отворила дверь и с чем-то замешкалась в доме. Ринсвинда вывели во двор.
