Текст книги "Разрушенная"

Автор книги: Тери Терри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

В постели я вдруг понимаю, насколько замерзла, кутаюсь в одеяло и прижимаю к себе Паунс. Она остается, теплая, урчащая, и напоминает мне о Себастиане. Как же мне не хватает мамы и Эми.

Не могу думать о Стелле как о маме, даже как о матери. По крайней мере пока.

Единственная фотография папы, найденная мною в самом дальнем углу шкафа номер один, – свадебный снимок. Неужели Стелла остальные уничтожила, а с этой не смогла расстаться?

И все изображения своей матери Стелла прячет в пластиковой коробке, в запертом шкафу. Почему?

Думаю, то, что она лордер, – достаточно весомая причина.

Мы крадемся к задней двери.

Папа ухмыляется, прижимает палец к губам.

– Теперь тихо, Люси; мы шпионы.

– На секретном задании? – шепчу я, просовывая руки в пальто, которое он держит.

Папа кивает и подмигивает, и мы скользим под окнами вдоль задней стены дома.

Он оглядывается на меня, идущую сзади.

– Гм… подожди здесь секунду, – говорит он. Возвращается по нашим следам и через несколько мгновений появляется снова с моими сапожками в руке.

Я закатываю глаза.

– Надень их, Люси. Получим меньший нагоняй. – Он снова подмигивает. Я стаскиваю свои ненавистные розовые туфли, уже слегка грязные после пробежки через большой сад, и собираюсь забросить за кусты, но папа быстро выхватывает их, аккуратно ставит на подоконник.

– Они смогут выследить нас, – предупреждаю я.

Папа пожимает плечами.

– Я и так уверен, что она поймет, куда мы делись.

– Тогда зачем красться?

– Мы шпионы, забыла?

– Но я одета не как шпион. – Хмурюсь, приподнимаю подол нелепой розовой юбки, выглядывающей из-под пальто, и поворачиваюсь на каблуках своих камуфляжных сапожек.

Он смеется и низко кланяется мне.

– На самом деле вы совершенный образец сумасшедшей принцессы-шпионки, ваше высочество. Идемте. Ваша официальная шпионская карета подана в честь вашего дня рождения. – Мы отправляемся в путь к озеру и каякам.

Но тут наверху хлопает дверь. Доносится голос:

– Немедленно иди сюда, твоя бабушка приехала.

– Все пропало, – говорю я.

– Лучше вернуться, Люси.

– Почему?

– Она просто хочет поздравить тебя с днем рождения. Идем.

Я вздыхаю и плетусь обратно к дому, ноги словно свинцовые. Подхожу к подоконнику, где меня дожидаются туфли, оборачиваюсь: папа исчез. Отчетливый всплеск сообщает, что моя шпионская карета отчалила без меня.

У задней двери снимаю сапожки и сую ноги в розовые атласные туфли. Все-таки для шпионажа они лучше подходят. Все еще погруженная в игру, беззвучно крадусь по дому – не через главный холл, нет. Шпионы ходят осторожно, тихо, секретными путями. Я скольжу через мамин кабинет, из него ведет дверь, спрятанная за портьерами. Выхожу и оказываюсь в узком проходе, тянущемся вокруг гостиной. Я знаю, что они там.

Еще один шаг, потом другой…

Невнятные звуки голосов сменяются словами, которые я уже могу разобрать, а потом жалею, что их услышала.

ГЛАВА 9

Мяу. Мяяяяу.

Уф… Я открываю глаза. Еще темно, Паунс скребется в дверь спальни. Поднимаюсь и открываю ей дверь. Она убегает вниз по лестнице. Щурюсь на часы – двадцать минут шестого. Благодарю за раннее пробуждение, киска. Зеваю, потягиваюсь, ежусь от холода, набрасываю халат и плотно запахиваю его. Все равно теперь не уснуть.

Сон показался мне странным, хотя в глубине души я знаю, что все это происходило на самом деле. Возможно, его вызвало то ужасное розовое платье.

Сначала шло все прекрасно, мы с папой отправились на поиски приключений, а потом… Я подслушала какой-то разговор между Стеллой и ее матерью. Что-то неприятное. О чем они говорили?

Спускаюсь по лестнице в холл, чтобы попить. Детекторы движения моментально включают ослепительные лампы, выхватывая из тьмы участки пути, по которым я прохожу, потом выключают их и освещают следующий отрезок. Я еще не знаю здания, попадаю не в тот холл, возвращаюсь, чтобы найти вчерашний вестибюль с чайными принадлежностями.

Пока закипает чайник, выключаю свет и иду к окну, выходящему на озеро, но за стеклом только чернильная темнота. Шпионские каяки – интересно, они еще там? Улыбаюсь про себя, потом хмурюсь. Папа уплыл без меня, предоставил самой разговаривать с ними. Никогда не появляется там, где трудно… Так сказала Стелла? Но это неправда. Попытка выкрасть меня у Нико стала очень трудным делом. И закончилась полнейшим провалом.

Внезапно комната озаряется ярким светом. В дверях появляется зевающая девушка и подпрыгивает, увидев меня, – Мэдисон.

– Не думала, что ты ранняя пташка, – говорю я.

– Кто, я? Честно говоря, нет. Но кафе открывается в семь, чтобы позаботиться обо всех в Кезике, кто рано завтракает. А у тебя что? – Мы обе направляемся к чайнику.

– Собрание в КОС начинается в восемь.

– Везучая. Не можешь уснуть? – Я качаю головой. – Переживаешь?

Кидаю на нее быстрый взгляд, понимаю, что она говорит об официальной цели моего приезда – обучение в КОС. Я так увлечена мыслями о Стелле и моем утерянном прошлом, что совсем не думаю об учебе. Новое место, новые люди, не знаешь, что сказать или сделать, думаешь только, что надо отзываться на имя Райли Кейн, и стараешься не сболтнуть лишнего. Оказывается, такая жизнь полна беспокойства. Я вздыхаю.

– Вот что я тебе скажу. Отправляйся со мной на автобусе в шесть тридцать; я покажу тебе, куда идти, а потом накормлю замечательным завтраком в нашем кафе. Угощаю.

– Правда?

– Конечно. – Она поднимает свою чашку с чаем. – За самое важное! – провозглашает Мэдисон. – Я имею в виду работу, конечно, – говорит она и подмигивает, и я заключаю, что речь идет о чем-то совсем другом. Чокаемся чашками, причем она вздрагивает. – Слишком громко. Встретимся через час.

Спустя час, умывшись и переодевшись, мы направляемся к двери. Мэдисон задерживается у стола, со щелчком открывает папку; в ней странички с колонками, и она вписывает в колонки свое имя и время ухода, добавляет запись: «работа». Передает ручку мне.

– Зачем?

– Ты еще не прочитала правила? Возможно, это нарушает одно из них. – Она весело скалится. – Правило двенадцать: всегда отмечайся, если уходишь или возвращаешься.

Я склоняюсь и пишу: Райли – КОС, отмечая для себя, что впервые написала свое новое имя.

Мы выходим в темное утро.

– Ненавижу это время года. Как в полночь, – говорит Мэдисон.

– Мне нравится темнота, – возражаю я. Нравится, что она укрывает и прячет. И холод нравится. Замерзшая земля хрустит под ногами, мы огибаем здание и среди молчаливых деревьев идем вверх, к дороге.

– Автобусной остановки нет? – задаю вопрос.

– Нет. Просто сигналишь ему. Ходит примерно через тридцать минут.

Вскоре вдалеке появляется автобус. Мэдисон машет рукой, автобус подъезжает и останавливается.

На входе мы сканируем свои удостоверения, потом двигаемся по проходу; Мэдисон нацеливается на места поближе к задней части салона.

– О, господи. Возможно ли? – доносится голос сбоку. Мужской.

Мэдисон останавливается, поворачивает голову.

– Возможно что? – спрашивает она.

– Не садитесь пока, мне нужно убедиться, – отвечает голос, и Мэдисон задерживается около сидящего парня, в то время как автобус трогается и катит по продуваемой ветром дороге. Парень улыбается, и что-то проскакивает между ними в холодном воздухе. Ее бойфренд? Даже сидя, он выше нее – крепкий молодой человек, явно проводящий много времени на свежем воздухе, загорелый даже в январе.

Он переводит взгляд с Мэдисон на меня, потом на своих друзей, сидящих перед ним.

– Вот это да! Это действительно возможно, – говорит один из его приятелей.

– Что? – требовательно вопрошает Мэдисон.

Тот в ответ улыбается.

– Наконец-то, Коротышка. Нашелся кто-то ниже тебя.

Его друзья хохочут, а она бьет его по плечу. Поднимает голову, словно хочет казаться выше, затем проскальзывает на место напротив него.

– Кто это? – тихонечко спрашиваю я, присаживаясь рядом.

– Этот мальчишка-переросток – Финли. – Она повышает голос: – Он сам и его друзья – полные задницы.

Финли наклоняется ко мне.

– Это в самом деле так. Она просто завидует. – Я перевожу взгляд с него на Мэдисон, озадаченно хмуря брови. – Мы – СОУ, Служба охраны учащихся, – объясняет он.

– Больше известные как «Задницы», – добавляет Мэдисон.

– Я стерплю это только от тебя, малышка. – Он и подмигивает мне и, улыбаясь, спрашивает: – А ты кто?

– Райли, – умудряюсь произнести нужное имя. – Еду на приемное собеседование.

– Эге, да ты тоже можешь стать задницей! – вставляет Мэдисон.

Он качает головой и смеется:

– Уверен, существуют какие-то допуски по минимальному росту.

На этих словах автобус останавливается: мы в Кезике.

– Сначала дамы, – объявляет Финли, и мы выходим из автобуса.

Помахав парням, Мэдисон берет меня под руку. Показывает здание, в которое я должна явиться в восемь часов, потом ведет к себе на работу, в «Кафе у Коры». Мы идем в темноте, огни еще не горят.

– Привет, – кричит Мэдисон, открывая заднюю дверь.

Женщина в колпаке шеф-повара, хлопочущая в тесной кухне, поднимает взгляд и ухмыляется.

– Рада, что ты решила вернуться. – Мэдисон показывает ей язык. – А это кто? Еще одна бродяжка, которой нужно подкормиться?

– Ой, извините, – говорю я и поворачиваюсь к двери.

Она хохочет.

– Шучу, детка. Я – Кора, заходи. – Они усаживают меня за один из столов в передней части кафе, не переставая препираться друг с другом. Через несколько минут включается свет и отпираются двери. Заходят ранние посетители, и вскоре все мы деловито уплетаем самый внушительный и вкусно приготовленный завтрак из всех, какие я ела.

Чуть позже, ощущая тяжесть в желудке после слишком плотного завтрака, я подхожу к правительственному учреждению, которое ранее показала мне Мэдисон. Табличка на двери гласит: «Камберлендская образовательная система»: вступительный семинар». Все выглядит так официально, а для меня «официоз» означает «лордеры». Знал ли Эйден, что делает, когда послал меня сюда? Обычно он знает. Я колеблюсь, наблюдая, как другие подходят и скрываются за дверью.

– Э, да это СК, – доносится сзади голос, и я оборачиваюсь – Финли.

– СК? Что это значит?

– Суперкоротышка. Может, зайдешь в дверь, вместо того чтобы глазеть на нее?

– Зачем ты здесь?

– Я один из лучших примеров для подражания. Поразительно, да, знаю. Пойдем.

Он придерживает открытую дверь.

– Записываться здесь, – говорит Финли и указывает на стол с выстроившейся к нему очередью. – Увидимся позже. – Он кивает кому-то через весь зал и фланирует дальше.

Жду в очереди.

– Имя? – спрашивает женщина с чересчур широкой улыбкой и жесткими глазами.

– Ка… – Я закашливаюсь. Ложный кашель, чтобы скрыть чуть не произнесенное имя «Кайла». Соберись. – Простите. Меня зовут Райли Кейн.

Она смотрит в нетбук.

– Тебя нет в списке. Следующий!

Меня обходит парень.

– Нет, погодите минуту. Я должна быть. Не могли бы вы проверить еще раз? Кейн, на букву «К».

Она вздыхает. Смотрит снова. Улыбается.

– Тебя все равно нет в списке. – Поворачивается к парню.

Я начинаю паниковать. Неужели Эйден все испортил? Нет.

– Меня могли внести в последний момент.

Снова вздыхает.

– Добавлена позже – почему сразу не сказала? – Она касается экрана. – Вот ты где. Заполни это, чтобы мы могли внести тебя в регистрационный список. – Она протягивает мне планшет. В верхней части – мое имя, ниже – бланки для заполнения. Начиная с даты рождения. Когда же я родилась заново?

– Не здесь, – говорит женщина. – Не стой на дороге. – Она указывает в сторонку, и я спешу прочь, покраснев от смущения.

Прикасаюсь к экрану и стараюсь вспомнить содержание файла Эйдена. Наконец в памяти всплывает дата: 17 сентября 2036 года. Заполняю остальное: адрес, волосы, глаза, рост; причем только последнее соответствует истине. А потом оказываюсь в тупике. Адрес для экстренной связи? Эйден не давал мне подробностей о вымышленных родителях из Челмсфорда. Не найдя другого выхода, набираю «Стелла Коннор, Уотерфолл-Хаус» и нажимаю «ввод».

Подхожу к столу. Она не обращает на меня внимания, регистрируя остальных.

– Извините, – беспокою ее снова.

– Минуточку, – произносит она, забирает у меня устройство и вносит данные в свой нетбук. – Теперь ты зарегистрирована. Тебе сюда. – Она протягивает мне папку. – Занимай место, Райли.

Я сажусь в задней части зала. Нас человек пятьдесят, еще есть свободные места. Все болтают, кажется, знакомы друг с другом. Интересно, они все местные? Некоторые бросают взгляды в мою сторону, и я пытаюсь отвечать улыбкой, но они не особо дружелюбны; чуть погодя перестаю реагировать и не обращаю внимания. Финли далеко с краю, стоит с каким-то парнем. Мы встречаемся взглядами, и он подмигивает.

Еще несколько человек усаживаются, и наступает полная тишина.

Вперед выходит мужчина в помятом коричневом костюме. Он обводит взглядом лица собравшихся, словно проверяет каждого. Его глаза ненадолго задерживаются на моем лице.

– Всем доброе утро, – говорит он наконец. – Мне приятно видеть так много знакомых лиц, пришедших этим утром к нам, в Камберлендскую образовательную систему, и немногих незнакомых тоже. – Его взгляд снова устремлен на меня, потом переносится на паренька, сидящего ближе к первым рядам. – Для тех, кто не знает меня: я – советник Уотсон. От имени Центральной Коалиции хотел бы приветствовать вас в нашей организации, которая для вас является воротами в будущее. Программа «Работа для всех» уже двадцатый год успешно проводится Коалицией, и образовательная система выступает в качестве жизненно важной ее составляющей. Теперь я передаю слово вашему местному координатору образования.

Раздаются вежливые аплодисменты, и вперед выходит следующий оратор. Краем глаза я вижу, как Уотсон направляется к выходу у меня за спиной, и все заметно расслабляются.

Более часа нам детально разъясняют работу системы. Сегодня здесь присутствуют учащиеся и представители каждой секции, мы можем поговорить с ними и задать любые вопросы. Новых учащихся набирают следующие секции: административная, гостиничная, национальных парков, транспорта, образования, исполнительных ведомств, коммуникаций, санитарии. Завтра мы должны прийти и поставить подписи под обязательством учиться в КОС на протяжении пяти лет. Мы имеем право задавать любые вопросы, выбирать любое дело, а потом пройдем тесты на пригодность.

В понедельник мы узнаем, какие четыре теста нам предстоит пройти. Потом в течение четырех недель будем сдавать тесты, и, наконец, для каждого кандидата определят секцию. Координатор не говорит, кто примет окончательное решение, и я догадываюсь, что не мы.

Итак, без всяких гарантий, кто куда попадет, мы должны сначала подписать обязательство учиться пять лет? Это звучит как приговор.

Когда он заканчивает, открываются двери в соседнее помещение; здесь для каждой секции выделено место. Но все устремляются наружу и, кажется, думают больше о чашке чая, чем о беседе с представителями и учащимися. Потом я замечаю там и тут взаимные приветствия, кивки, размахивание руками. Они уже знают, что хотят выбрать? А может, считают, что это пустая формальность и кто куда идет уже решено?

Женщина за ближайшим столом – секция образования – ловит мой взгляд и улыбается, есть в ней что-то такое, что я улыбаюсь в ответ. Иду к ней.

– Привет, – говорит она. – Ты думала о работе в школе?

– Нет, – напрямик отвечаю я.

– Честность! Отличное качество. – Она внимательно смотрит на меня. – Я никогда не забываю лица, а в тебе есть что-то знакомое, но я в затруднении. Ты не местная?

Качаю головой, тщательно скрывая тревогу: сможет ли она узнать во мне Люси после стольких лет, даже с измененными волосами и глазами?

– Я из Челмсфорда.

– Не думаю, что знала тебя, но каждый ребенок в Кезике ходил в мою школу. Хотя для меня это не имеет значения, да и ни для кого другого, потому что место рождения не относится к главным критериям.

– В самом деле? Я вообще-то была уверена, что направляюсь к секции санитарии.

Она смеется:

– Что ж, если передумаешь, мы подыскиваем трех сотрудников для начальной школы Кезика. Начнешь ассистентом учителя, а если все пойдет нормально, через год перейдешь на подготовку к работе учителем. – Она начинает восторженно рассуждать о воспитании молодежи, а я думаю о смеющемся мальчишке из поезда, которого забрали лордеры.

– Все в порядке? – спрашивает она.

Я вздрагиваю. Неужели у меня все на лице написано?

– Не уверена насчет школы. Мне не часто доводилось иметь дело с детьми, и…

– Ну и что, в этом весь смысл нашей системы. Если выберешь образование, пойдешь с нами на неделю в школу, и скоро мы узнаем, твое это или нет.

– Спасибо, – говорю я и благодарю не столько за то, что она говорила, сколько за теплоту ее слов.

Кажется, она меня понимает и снова улыбается.

– Иди, поговори со всеми, у нас никто не кусается! – Она тянется поближе ко мне и тихо говорит: – Может быть, за исключением исполнительных ведомств.

Я расправляю плечи и шагаю в конец комнаты, а оттуда начинаю обходить все столы по очереди, только исполнительные ведомства пропускаю. Последние не относятся к лордерам и представляют собой местные органы, занимающиеся парковками и мелкими инцидентами, но все, что относится к власти, означает для меня «держись подальше», и, кроме того, они ведь сотрудничают с лордерами, разве не так?

Вскоре по динамике движения становится ясно, что сформировались два главных потока: в гостиничную сферу и в секцию национальных парков.

У стола последней образовалась небольшая толпа. Настроенная совсем не дружелюбно, как я понимаю, попытавшись вклиниться в нее хотя бы на дюйм.

– Эй, это СК. – Роста Финли хватает, чтобы увидеть поверх голов, что я здесь и не могу пробиться.

Он сгребает меня и перемещает вперед, и скоро я оказываюсь лицом к лицу с его боссом, который, заметив меня, поднимает брови.

– Подумываешь о карьере в Управлении национальных парков?

– Конечно.

Он вздыхает:

– Это не только прогулки в выходные под солнышком.

Его тон заставляет меня показать зубки:

– Конечно, нет. Это охрана и защита, публичный доступ, образование и безопасность. – Я достаточно долго отиралась возле толпы, чтобы услышать эти разглагольствования.

– У тебя есть соответствующие навыки?

– Я умею читать карты, знаю, как использовать компас. Я бегунья, так что гожусь. Люблю все виды активной деятельности на свежем воздухе в любую погоду.

– В самом деле? – Голос его все еще звучит скептически, и хотя пять минут назад я понятия не имела, чем занимаются национальные парки, что-то в его голосе подталкивает меня.

Выпрямляюсь и смотрю ему в глаза.

– Испытайте меня и увидите. – Вызов брошен.

– Ну-ну. Поживем – увидим.

Под враждебными взглядами многих соискателей отхожу. Финли идет за мной.

– Ты с ним здорово поговорила.

– Правда?

– Но я бы на твоем месте не питал особых надежд. В этом году они испытают десяток и отберут пятерых. Большинство этих ребят все школьные годы состояли волонтерами в национальных парках и застолбили свое право на место; даже если ты попадешь в десятку, конкуренция будет жесткой.

Вот и говорите теперь, что место рождения не относится к главным критериям.

ГЛАВА 10

После полудня я свободна – ехать назад в пансионат? Скорее всего девушки на работе, и мы со Стеллой сможем поговорить, а разве не для этого я приехала?

Но солнце светит так ярко. Сейчас время обеда, однако после обильного завтрака я не успела проголодаться, а сверкающие на солнце заснеженные вершины гор так и манят, заставляя ноги шагать без устали.

Для начала брожу по Кезику, не заботясь о том, куда иду, и вскоре оказываюсь возле начальной школы. Та учительница говорила, что в нее ходят все дети Кезика, значит, это и моя школа. Должно быть, сейчас перерыв на обед – дети бегают и играют на площадках вокруг школы. Все выглядят довольными, здесь нет подводных течений, с которыми совсем недавно я столкнулась в средней школе. Посещают ли их лордеры? Приходят ли на школьные собрания, чтобы схватить злоумышленников, которые исчезнут бесследно? Нет. Это было бы нелепо. Здесь начальная школа, в ней нет потенциально опасных подростков. Смотрю на белое здание, но не чувствую ничего знакомого.

А горы все манят. Я хочу вверх, хочу забраться на небо и коснуться солнца. Следуя указателю, иду по пешеходной дорожке, ведущей из города, выбираю направление вверх. Потом вижу путевой знак на Каменное кольцо в Каслригге. У меня перехватывает дыхание, когда читаю надпись: неужели это кольцо камней из моего сна, в котором я была с папой? Мы вместе пересчитывали камни – Детей Гор.

Иду все быстрей, но мне кажется, что недостаточно быстро, и я перехожу на бег. Бежать приходится в гору, по неровной поверхности, и от холодного воздуха сжимается горло, но мне хорошо. Сама уверяла представителя секции национальных парков, что бегунья, но сколько я бегала в последнее время? Даже трусцой не бегала – этот стиль напоминал мне о пробежках с Беном, больно вспоминать. Но сейчас я думаю только о Каслригге, о том, как добраться туда как можно быстрее.

Замедляю бег, перехожу на шаг и наконец вижу вдалеке ворота. Это те самые ворота, я уверена. Плотнее запахиваю пальто; несмотря на бег и солнце, температура, кажется, падает, и у меня появляется тревожное предчувствие. Снег? Вижу тучи, надвигающиеся издалека.

Наконец, добравшись до ворот, облокачиваюсь и смотрю. Широкое поле с Каменным кольцом в центре. Вокруг амфитеатром возвышаются горы, стерегущие это место. Открываю ворота, вхожу, останавливаюсь и смотрю; во мне что-то сдвигается и начинает шевелиться. Теперь я уверена – то был не просто сон. Я помню, и радость отзывается громким смехом. Я много раз бывала здесь раньше, в разную погоду – на пикниках в солнечные летние дни, на прогулках под дождем и ветром осенью, зимой, когда любовалась волшебными картинами заснеженных гор, и весной, собирая полевые цветы. Это наше место, мое и папино, особенное место, куда мы ходили снова и снова.

Иду к камням, но пока не считаю. Я должна начинать счет в правильном месте, там, где несколько камней вдаются внутрь кольца. Мы всегда считали отсюда, поэтому не сбивались со счета.

Вблизи некоторые камни огромные, но не настолько, как в моей памяти, – тогда они казались просто гигантскими; теперь некоторые даже ниже меня. Подхожу к первому, прижимаюсь ладонями, потом приникаю к холодной поверхности: руки раскинуты, голова повернута, щека прижата к камню. Закрываю глаза. Номер первый.

Кажется, все, чем я была, все, что со мной случилось за последние годы, уходит прочь; остается только Люси. Маленькая девочка со своим папой. Открываю глаза. Наверное, так действует это место с его древними камнями. Им тысячи лет, что им до времени, до каких-то семи лет, – они просто ничтожны. Как и тогда, я отступаю и бегу от камня к камню, касаясь каждого рукой и считая на ходу.

Темнеет, становится холодней, и вдруг вокруг камней появляются щупальца тумана. Солнце исчезает. «Погода в Озерном краю: не успеешь моргнуть, и переменилась». Слова появляются в голове, как незваные гости. Кто так говорил? Снова закрываю глаза, прислоняюсь к соседнему камню и чувствую, что словно погружаюсь в него, становлюсь холодней, но мне все равно: плыву назад к чему-то еще, но к чему, не знаю.

Какое-то тревожное предчувствие одерживает верх: это место не всегда было добрым. Пытаюсь прогнать эту мысль, хочу остаться Люси, но Люси убегает.

Сколько я уже здесь? Дрожу от холода; начинает смеркаться. Надо возвращаться, чтобы сесть на автобус вместе с Мэдисон, – в пять ее кафе закрывается. Смотрю на часы. Почти четыре. У меня достаточно времени, чтобы успеть, но тут я обнаруживаю, что потеряла ориентацию в пространстве. От какого камня я пришла, в какой стороне ворота? Не знаю. Всматриваюсь в туман. Но он хранит свои секреты: вижу промерзшее поле лишь на несколько метров перед собой. По спине пробегает озноб. Что, если последовать своему первому порыву и взбираться все выше и выше? Я содрогаюсь, представив себя в полной растерянности на горном хребте.

Отличный из меня вышел бы служитель парка.

Хорошенько обдумав направление, шагаю по замерзшей земле и надеюсь, что туман поднимется. Иду дальше, чем рассчитывала, и упираюсь в забор: ворот нет. Никаких проблем – пойду вдоль забора. Отправляюсь в путь, стараясь держаться возле него и не терять из вида; иду так долго, что начинаю понимать – пошла не в ту сторону. Разворачиваться? Нет. Продолжаю шагать, иначе просто буду метаться из стороны в сторону. Подхожу к воротам, но они отличаются от тех, через которые я входила. Ага. Я на противоположной стороне, за этими воротами парковка. Теперь до нужных ворот придется идти столько же.

Наконец добираюсь до тех самых, выхожу и спускаюсь по пешеходной дорожке. Сквозь туман уже виднеются городские огни; к тому времени, как я достигаю первых домов, он поднимается, и я со всех ног бегу по улицам назад, к центру.

Когда поворачиваю за последний угол, автобус отходит. Машу рукой, и он останавливается. Тяжело дыша, забираюсь в салон. От волнения не могу найти удостоверения и сразу впадаю в панику, но обнаруживаю его в другом кармане. Сканирую, двигаюсь по проходу. Кто-то машет мне – Мэдисон. Она сдвигается к окну, так что я сажусь рядом с ней на место возле прохода.

– Райли! Я думала, семинар для поступающих закончился несколько часов назад. Как прошло?

Мне кажется, с утра минула целая вечность.

– Вроде неплохо. Я подумываю о парках. Или о школе.

Она с любопытством смотрит на меня.

– Что с тобой происходит?

Пожимаю плечами:

– Ничего. Ходила на прогулку.

– Получишь нагоняй, когда вернемся.

– За что?

Мэдисон машет рукой:

– Не переживай, все нормально. Надо было оставить запись о прогулке в том дурацком журнале. Стелла, возможно, тебя отчитает, потому что не знала, где и в какое время ты находишься.

– В самом деле?

– Не волнуйся. Ты же не знала, правда?

Потому что так и не прочитала правила.

Стелла стоит возле своего бюро в приемной зоне; руки сложены на груди, лицо строгое, напряженное. Когда мы входим, она поворачивает голову, взгляд останавливается на мне. Что-то в ее лице меняется, когда мы встречаемся взглядами, – оно становится мягче. Я пытаюсь отделаться одним «извините» и больше ничего не говорить. Она улыбается, потом смотрит на Мэдисон, и улыбка исчезает.

– Привет, миссис Си, – говорит Мэдисон и, взяв меня под руку, пытается утащить за собой через вестибюль.

– Не так быстро, – останавливает ее Стелла. – Райли! Нам надо поговорить. Сюда.

Она поворачивается и идет к двери позади бюро.

– Ух ты, – вздыхает Мэдисон. – Беседа в личном кабинете. Удачи.

Следую за Стеллой, прохожу в дверь, и она закрывается за мной.

– Прости за запись в журнале, я не знала… – начинаю я, но Стелла делает шаг навстречу и порывисто, неумело обнимает меня, прижимает к себе; вся она состоит из выступающих углов, худая и беззащитная.

– Я очень волновалась. Не делай так больше! – бросает она, выпуская меня из объятий, и садится за свой стол; лицо у нее снова сердитое.

– Зачем ты заставляешь всех отчитываться за каждую минуту дня? Отмени это, и не надо будет волноваться, когда кто-то забывает сделать запись в журнале. Ты должна доверять нам. Разве мы не имеем права выходить из заведения в дневные часы? Нам всем за восемнадцать. Или около того, – добавляю я; мне восемнадцати нет, но остальным, я уверена, уже исполнилось.

Она качает головой:

– Я отвечаю за каждую девушку в этих стенах и отношусь к этому очень серьезно.

– Вот как? Ты должна это делать, потому что здесь не достигшие двадцати одного года и они находятся под наблюдением?

Стелла колеблется.

– Ты знаешь, что не должна. Просто ты заставляешь их так делать, заставляешь нас так поступать.

Она снова качает головой.

– Ты здесь единственная, кто нарушает правила, и не спорь. – Голос ее смягчается. – Я не могу устанавливать разные правила для тебя и для остальных девушек.

– Конечно, не можешь.

– Я так испугалась, что с тобой что-то произошло, вдруг они выяснили, что ты не Райли Кейн, и снова забрали тебя у меня, – говорит она, вздыхая.

Чувствую себя виноватой и каюсь.

– Мне на самом деле жаль. Я еще не прочитала правила, – признаюсь я. – Не знала, что следовало написать, чем планирую заняться после полудня.

Она выдвигает из стола ящик, передает мне копию списка правил.

– Тогда усаживайся здесь и прочти их до ужина, чтобы случайно больше не нарушать.

Оказывается, все не так уж плохо. Сажусь в кресло в углу кабинета; мне немного зябко, но вскоре откуда-то появляется Паунс и уютно сворачивается на моих коленях, как персональная грелка. Стелла приносит мне чашку чая, и я приступаю к чтению с самого начала. Первое правило уже знаю: не обижать Паунс. Я чешу ее за ушком, и она урчит. Остальные легкие и разумные: не ходить в уличной обуви по коврам, запирать на ночь двери и так далее.

Дойдя до середины, я делаю паузу и осматриваю комнату. Похожа на мамин кабинет из моего сна. Окна закрыты длинными занавесками, часть примыкающей к ним стены также скрыта портьерами. Я убираю Паунс с колен, подхожу к портьерам и сдвигаю на одну сторону: дверь! Как во сне. Не в силах остановиться, протягиваю руку, чтобы толкнуть ее, но тут слышу голоса, приближающиеся к кабинету.

Бросаюсь назад в кресло и хватаю в руки правила как раз за мгновение до возвращения Стеллы. Она берет что-то со стола и снова уходит.

Мне лучше осилить список до ужина. Командую себе: соберись. Дальше идут правила о комендантском часе, о внезапных проверках комнат, об отслеживании нашего местоположения и занятий.

– Она своего рода маньяк контроля, тебе не кажется? – тихонько обращаюсь к Паунс.

Внутри меня нарастает неприятное чувство. Она всегда была такой или мое похищение так ее изменило?

В тот вечер, вскоре после того, как гасят свет – я знаю, это делают в одиннадцать вечера, – доносится слабый стук в дверь, и она открывается. Заглядывает Стелла.

– Не спишь? – спрашивает она.

– Нет, – отвечаю я, но она, кажется, в замешательстве. – Заходи.

Стелла идет по комнате, берет стул и подтягивает поближе к кровати, как в прошлый вечер.

– Ты же знаешь, что свет уже выключен, – говорю я. – Предполагается, что я должна спать.

– Не вредничай. Знаю, что тебе завтра снова рано вставать, поэтому я ненадолго.

– Да ладно. Я не любительница поспать. – До ее прихода голова моя полнилась картинами гор, величественных хребтов и высоких пиков.

– И никогда ею не была. До четырех лет ты до полночи мне спать не давала. А потом появились кошмары.

– О чем они были?

– О чем угодно. Чудовища под кроватью. Что-то случилось с… – Она замолчала. – Обычные детские страхи, мне кажется.

Значит ли это, что я всегда была такой, видела яркие сны и кошмары? Раньше я считала, что фрагменты памяти вторгаются в мои сны.