Текст книги "Упавшая с небес"

Автор книги: Тереза Лири

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Иными словами, я недостаточно хороша для напыщенных пэров, – горько подвела итог Анна. Дуглас поморщился.

– Можно сказать и так. Но ты достаточно хороша для меня. Мне наплевать на сословные предрассудки, но мне просто не дадут жениться на тебе. Ты не представляешь, какое это общественное давление. Хотя нет, должна представлять, пусть отчасти. Вспомни хотя бы про Чарлза и Камиллу. За примерами далеко ходить не надо, они под рукой.

– Лучше я вспомню другой брак – Миранды Деверил и графа Мередита! – с вызовом произнесла Анна. – Он не спрашивал, кто ее предки.

– Это совершенно другое дело. Мисс Деверил – удачливый предприниматель, владелица огромной корпорации. – Ну вот, сейчас он обидит Анну еще больше… – Да, мисс Деверил выкупила титул графа Мередита для Эварда Морвеллана, история там темная, но это было одной из причин, говорившей в их пользу. Титул выкуплен, а не приобретен с рождения. Это тоже имеет значение. И Морвеллан не имеет ни малейшего отношения к Виндзорам, ему просто повезло в этом отношении.

– Все это ведет к тому, что ты не можешь на мне жениться. А ведь ты даже не спросил, сказала ли бы я «да».

– А ты сказала бы? – Дуглас замер в ожидании ответа.

– Какое это теперь имеет значение? – Анна пожала плечами. – Ты очень ясно дал мне понять, что меня не примут. Конечно, я из буржуа, первая из семьи добилась в жизни хотя бы чего-то, но этого недостаточно, чтобы быть достойной графа Лоудона. Титул я себе не куплю, так что каждый останется при своем.

– Даже если купишь… Подожди, Анна. Ответь на мой вопрос, прошу тебя. Это очень важно для меня.

– Если ты действительно хочешь знать, я бы согласилась, – грустно улыбнулась Анна. – Несмотря на то что ты гнусный обманщик, а теперь, как выяснилось, еще и голубых кровей. Но я вышла бы за тебя замуж, несмотря ни на что, если б ты попросил. А ты не попросишь.

Дуглас молчал.

– Я совсем не обижаюсь на тебя, – продолжала Анна. – Я все понимаю и достаточно начитана для того, чтобы суметь посмотреть на ситуацию с твоей точки зрения. Но мне очень-очень грустно, потому что, честно говоря, я уже размечталась… – Она шмыгнула носом. – Глупо, да? После недели с небольшим знакомства, когда большую часть времени я была уверена, что ты мой муж… Еще немножко, и я начну скучать по нашей озерной эпопее. Там я хотя бы могла называть тебя мужем, и ты мне не возражал.

– Пожалуйста, не плачь. – Дуглас погладил ее по щеке.

– Я и не плачу. Для этого во мне слишком мало аристократизма, это вы, титулованные особы, льете слезы по любому поводу.

– Я бы очень хотел жениться на тебе. И поверь, я сделаю все возможное, чтобы выяснить, могу ли я это сделать.

– Это самое странное предложение руки и сердца, которое я когда-либо получала, – созналась Анна.

– Не могу сказать, что это меня огорчает.

– Прекрати. Стивен не виноват, что я… полюбила тебя.

– А его ты разве не любила?

– Мне кажется, я просто ждала тебя.

Этот обескураживающе простой ответ поразил Дугласа. А чему он все еще удивляется, скажите на милость? Он ведь любит эту женщину, а она любит его. Как грустно сознавать, что между ними стоит всего лишь стопка бумаг, в которых кто-то прописал громкие имена и правила для этих имен. Дуглас – всего лишь носитель имени, это не ему, а титулу нельзя жениться на мисс Рейнольдс. И как хорошо, что Анна это понимает, но гораздо хуже, что выхода Дуглас пока не видел. А еще и Стивен этот… Вдруг, вернувшись в Лондон, Анна решит, что привычный Стивен лучше него, графа Лоудона? И восстановит отношения с отвергнутым женихом?

– Я уеду в Лондон завтра, – сказала Анна.

– Ты вернешься?

– Я не знаю, – покачала она головой. – Если мы не можем пожениться, нужно подумать о том, какое будущее у нас есть. И есть ли оно вообще. Я хотела бы побыть несколько дней одна, чтобы как следует разобраться в себе.

– Хорошо.

Дуглас готов был сделать для нее все, чего она захочет, даже отпустить ее к Стивену, если Анне это нужно.

Глава 8

Ночной экспресс шел до Лондона восемь часов, времени, чтобы выспаться, было достаточно. Но Анна не могла спать. После сегодняшнего разговора с Дугласом сон бежал от нее, хотелось то ли заплакать, то ли выругаться. Но при нем это было невозможно. Дуглас и так расстроен, что его происхождение оказалось помехой на пути к их общему счастью. Бедняжка. Его было почти жаль.

Ну, в конце концов, можно жить с мужчиной без заключения брачного контракта и звона свадебных колоколов. Их любви это не помешает, только вот если она окажется на всю жизнь – а сейчас Анна не могла в этом сомневаться, – и у них с Дугласом появятся дети… Это все усложняло.

Не было смысла скрывать от самой себя, что она хотела стать женой Дугласа и не предполагала, что между ними может возникнуть препятствие такого рода. Престолонаследников Анна представляла себе совсем иначе. Кажется, они живут на королевскую пенсию, занимаются благотворительностью и ведут активную светскую жизнь.

Предприниматель Дуглас с его «Аласдайром» как-то не вписывался в этот образ, не говоря уже о фермере Маке с озера Лох-Морах. Непривычно думать о нем как о графе и наследнике престола. Пусть он и не в первом десятке претендентов, но от близости к трону веет каким-то мрачным Средневековьем. Хорошо хоть, не потомок Генриха VIII… Хотя у него, кажется, не осталось прямых наследников.

Однако все это не меняло сути: брак с Дугласом невозможен. И что делать – неясно, и никто не сможет подсказать.

…Холодно. Пронизывающий ветер воет и мечется вокруг. По замерзшей глади озера вьется поземка, снег взлетает вихрями, стелется волнами. Февраль. Все умерло, кажется, что весна не придет никогда.

Для нее весны уж точно не будет.

Крепость захвачена, устояла только башня, где укрылись раненые, женщины, дети и горстка уцелевших в трех предыдущих штурмах мужчин клана Мак-Леннонов. Завтра Гранты снова выйдут на лед, и четвертый штурм станет последним. Мужчин убьют, женщин… С ними поступят так, как всегда бывает на войне.

Она положила руки на мерзлые камни парапета башни. Это конец.

Чьи-то руки обнимают ее за плечи, накидывают плащ.

– Шон… Ты должен сделать то, что обещал. Ты должен.

– Нет. Я не могу. Еще есть надежда.

Он ушел.

Надежды нет.

Гранты вышли на лед с первыми лучами солнца. День обещал быть ясным и ярким.

Она подошла к бойнице и посмотрела вниз.

Все. Остается только одно…

Она, обдирая в кровь пальцы, с трудом забралась на парапет, сбросила теплый плащ и осталась в тонком шерстяном платье. Белом платье. Она готовила его для свадьбы. Свадьбы, которой у нее никогда уже не будет. «Прости, Шон».

Гранты укрылись за щитами и двинулись на штурм.

Она обхватила себя руками за плечи, вдохнула ледяной воздух и запела песнь клана Мак-Леннонов.

Голос привычно выводил мотив, ни разу не дрогнув, не сорвавшись. Чистая мелодия.

Слова победы, слова гордости.

– Нет! – кричит кто-то за ее спиной.

Она не обернулась. Песня кончилась.

Морах шагнула…

Лед словно расступился перед ней…

Темная вода поглотила и ее, и всех Грантов.

Анна вскрикнула и проснулась. Опять Морах.

К вечной разлуке?

Она на полчаса заехала домой, переоделась и отправилась в центральный офис DR – пришла пора пожинать заслуженные лавры.

В офисе царила та милая семейная атмосфера, за которую Анна особенно любила свою фирму. Ее поздравляли с удачным спасением и возвращением в общество. Документы ей выправили еще вчера, DR. не жалела денег на своих работников. Оставались еще банковские карты, но это дело двух-трех дней. Напевая, Анна поднялась в свой кабинет, оставила там сумку и с папкой в руках направилась в кабинет Миранды, чтобы доложить об успешном выполнении задания. «Может быть, премию дадут, будет очень кстати. Чемодан с кучей вещей затонул вместе с самолетом, нужно пополнить гардероб». Вспомнив черную воду озера Лох-Морах, Анна передернула плечами. «Господи, и о чем я только думаю, – о шмотках. А ведь пилот самолета погиб…»

Секретаря Миранды на месте не оказалось, и Анна сама постучалась в дверь кабинета.

– Войдите.

Миранды в комнате не было. В президентском кресле сидел ее муж Эвард Морвеллан, граф Мередит, и листал «Таймс». Анна улыбнулась ему, лорд Морвеллан ей нравился. Вот уж кого не спутаешь с фермером, даже не верится, что титул он купил.

– Доброе утро. А где Миранда?

– Доброе утро, мисс Рейнольдс. Рад видеть вас в добром здравии. – Эвард встал, вышел из-за стола и поцеловал Анне руку. От этой его привычки млели все женщины в корпорации, включая уборщиц. Такие люди и чихают так, словно корону надевают. – Присаживайтесь. Миранда и Джин уехали на деловую встречу, вернутся к полудню.

– Какая жалость. Тогда я зайду попозже.

– Вы только что вернулись из Инвернесса, верно? – Хотя Эвард не работал в корпорации, он каким-то образом умудрялся быть в курсе всех дел. – Я очень рад, что вам удалось уцелеть в катастрофе. Если бы вы погибли, это была бы невосполнимая потеря для всех нас.

– Благодарю за сочувствие, мистер Морвеллан. – Анна все-таки воспользовалась приглашением и села, Эвард вернулся в кресло Миранды. – Если бы, по счастливой случайности, у озера не отдыхал Дуглас Мак-Коннахи, я не имела бы счастья сейчас беседовать с вами.

– Дуглас Мак-Коннахи? – Эвард наморщил лоб, будто что-то припоминая. – Из тех самых Мак-Коннахи, из Шотландии? Граф Лоудон, верно. Родственник Виктории, не так ли? Кажется, я был знаком с… неважно, – оборвал он сам себя. – Я не путаю?

– Нет, вы не путаете. – Анна была удивлена. Надо же, как хорошо человек разбирается во всех этих хитросплетениях! – Это действительно он, и по счастливой случайности он же является президентом компании «Аласдайр». Вы его знаете?

– Не имел чести, – улыбнулся Эвард. – Но теперь, так как договор между DR и «Аласдайром» заключен, думаю, мы познакомимся на каком-нибудь совместном мероприятии.

Следовало попрощаться и уйти – все равно Миранда и Джинни вернутся не раньше, чем через час, – но что-то заставляло Анну оставаться на месте. Наконец она поняла, что именно: перед нею сидел человек, который точно мог ответить на несколько мучавших ее вопросов.

– Скажите, мистер Морвеллан, не могли бы вы меня просветить по одному щекотливому вопросу, касающемуся аристократических браков?

– Я вас внимательно слушаю, – отозвался он.

– Правда ли, что для престолонаследников морганатический брак невозможен? То есть чреват и порицаем?

– Хм… – Эвард потер подбородок. – В настоящее время грани стираются. Удивительно это наблюдать… Тем не менее некоторые традиции очень сильны. Слово «невозможен» слишком… безнадежное, мисс Рейнольдс. Невозможного нет, сейчас не девятнадцатый век… хотя иногда, очень редко, я, признаться, жалею об этом. – Он улыбнулся. – Если престолонаследник желает вступить в морганатический брак, его потомки будут лишены права наследования и многих других привилегий, которые они могли бы иметь. В прежние времена это было совершенно невозможно, но сейчас нужно просто пожертвовать очень многим, и если оно того стоит – все получится. Однако примеров единицы. Даже отдаленные наследники престола стараются сохранить за собой право наследования. В наши дни раритеты в цене, а королевская власть понемногу становится раритетом. Это не бросается в глаза, но процесс необратим.

Анна подавленно молчала. Нет, Дуглас не может и не должен отказаться ради нее от того, что имеет. Все даже еще хуже, чем она полагала. Сам Дуглас, возможно, ничего не потеряет, разве что будет осуждаем аристократическим обществом, но вот его дети… Если они будут и ее детьми… У Дугласа нет братьев, которым можно было бы передать титул и связанные с ним права и обязанности. Решить вот так, раз и навсегда, за всех своих потомков… Откуда ей, буржуа, знать о том, что дает титул на самом деле?

– Спасибо, мистер Морвеллан, вы мне очень помогли.

– Весьма рад. – Он снова поднялся, чтобы ее проводить. – Надеюсь, мы с вами еще увидимся.

Шел дождь. Дуглас налил себе виски, но совсем чуть-чуть – напиваться не хотелось. Прошли те времена, когда с помощью спиртного можно было заставить себя забыться. Теперь наутро гарантированы головная боль и презрение к самому себе. Времена бурной юности безвозвратно канули в Лету. И черт с ними.

Настроение у Дугласа было паршивое, да и погода не способствовала восстановлению душевного равновесия. Он вспомнил, как прощались на вокзале с Анной. Она не плакала, но Дуглас видел, что она готова разрыдаться… Ему хотелось обнять, приласкать ее, унести на руках обратно в машину и, рискуя нарваться на полицию, заняться любовью прямо в салоне. Но это ничего не изменило бы. Почему сословные предрассудки должны разделять дорогих друг другу людей? Почему замшелые традиции значат больше, чем любовь? Дуглас чувствовал, что эти традиции въелись в его подсознание, не так-то просто отказаться от них. Он обманывал себя, что титул ничего не значит для него. Когда ты воспитан в духе престолонаследия – а уж об этом его мать позаботилась, – непросто пойти наперекор всему, чему тебя учили с детства. Мать уж точно не одобрит этот брак, можно не сомневаться. Не одобрит – это мягко сказано.

Впервые за несколько лет у Дугласа появилось желание побеседовать с матерью, вот уж кто знает, как поступить правильно. Нет ничего проще – до ее дома полчаса езды, а по вечерам она никуда не выходит, разве что заглянут подруги… Дуглас отставил нетронутый бокал с виски и принялся собираться.

Дорога до пригорода Инвернесса заняла почти час, дождь лил как из ведра и существенно затруднял движение. В небольшом домике, стоявшем за высокой оградой неподалеку от шоссе, горел свет. У Дугласа были ключи, и он не стал звонить в дверь. Но мать, видимо, услышала, как подъехал автомобиль: она ждала Дугласа в холле, зябко кутаясь в меховую накидку.

– Здравствуй, сын.

Кларисса Мак-Коннахи, в девичестве фон Хайнесдорф, была аристократкой до мозга костей. Их брак с отцом Дугласа был заранее спланирован, будущие супруги встретились за неделю до свадьбы, что не помешало им полюбить друг друга и прожить много счастливых лет. Но семь лет назад отец Дугласа умер от сердечного приступа, и с тех пор мать жила одна. Она не осуждала Дугласа, который отказывался составлять ей компанию на старости лет, она требовала от него только одного – соблюдения традиций. В конце концов, это не так уж и сложно. Дуглас всегда соглашался с матерью в этом. До сегодняшнего дня…

– Здравствуй, мама. – Он поцеловал ее в морщинистую щеку. Кларисса никогда не была красавицей, в ней слишком явно проступала немецкая порода: крупный нос, резкие черты лица, но когда она улыбалась, что случалось достаточно редко, улыбка ее преображала. А еще у нее были изумительные глаза, светло-серые, особенного чистого цвета. Когда-то отец рассказывал маленькому Дугласу, что глаза Клариссы фон Хайнесдорф покорили его сердце сразу и навсегда.

В гостиной жарко горел камин, и было очень душно, но Кларисса постоянно мерзла. Дуглас устроился в кресле подальше от огня. Мать присела на диван.

– Почему ты приехал без звонка? Обычно ты предупреждаешь о своем визите.

– Не знаю. Захотелось сделать что-нибудь незапланированное, – улыбнулся Дуглас.

Кларисса пронзительно посмотрела на него:

– У тебя есть что мне рассказать, сын, я вижу. Я тебя слушаю.

Да уж, от мамочки ничего не скроешь. Но если бы Дуглас был намерен скрыть от нее свои отношения с Анной, то спокойно остался бы дома. Он вздохнул и начал рассказ, опустив лишь некоторые подробности – незачем матери знать, что вначале он обманул бедную, потерявшую память женщину. Может быть, потом, когда-нибудь, он и расскажет, но не сейчас. Сейчас было стыдно. Дуглас осознавал свою слабость, но ничего не мог с собой поделать: он не мифическое совершенство и имеет право струсить. Совсем чуть-чуть…

Кларисса слушала с непроницаемым видом. Вот кто в семье лучше всех умеет держать себя: ни один мускул не дрогнет, ни единого намека на то, что за мысли вертятся голове. Дуглас не мог понять, осуждает его мать или нет. Он закончил свой рассказ и вопросительно взглянул на Клариссу:

– Что ты об этом думаешь, мама?

– В первую очередь, важно, что обо всем этом думаешь ты.

– Я уверен в том, что люблю Анну, и хотел бы видеть ее своей женой. Но мне не дает покоя вопрос о том, чего я лишаю моих детей, тебя.

– Что для тебя важнее – Анна или дети, которые вполне могут унаследовать от тебя равнодушие к древности их рода?

– Ты всегда учила меня: что бы ни случилось, я должен оставаться аристократом, это величайшая привилегия и величайшая честь. Но какой прок от этой чести, если она делает нас с Анной несчастными?

– Ты знаешь, что я не верю в любовь с первого взгляда, – сухо сказала мать. – Вашему знакомству нет и двух недель.

– Ты знала отца еще меньше, когда вы поженились.

– Верно, но у меня была другая ситуация. Наш брак был тщательно спланированным и общественно значимым, мы не дискредитировали себя в глазах общества. Ты же, судя по твоим словам, подумываешь о том, чтобы совершить непоправимое. Неужели ты забыл все, чему я тебя учила?

– Нет, я помню. – Дуглас начинал сердиться. – Именно поэтому я сижу здесь и спрашиваю твоего совета, иначе уже летел бы в Лондон.

– Ты должен понимать, что я этого не одобряю.

– Конечно.

– И ты все равно поступишь по-своему, что бы я ни говорила. Ты весь в отца. Он был чрезвычайно упрям.

Дуглас не был уверен, что поступит по-своему. Вступить в морганатический брак значило бы лишить чего-то и мать, а она чрезвычайно гордилась своим положением в обществе. Но он все время помнил об Анне, вспоминал ее взгляд, ее тихий смех, ее руки и прикосновения… Почему он так уверен, что это – навсегда, что он будет любить эту женщину до конца жизни? Разве можно знать это наверняка? Ему всего тридцать пять, возможно, он еще встретит другую женщину, подходящую ему по положению и происхождению… Но эта мысль, такая правильная, внушала Дугласу отвращение. Ему хотелось быть с Анной. Всегда.

Когда приходит настоящая любовь, ее нельзя не узнать.

– Да, мама, я поступлю по-своему, – вздохнул Дуглас.

– Имеет ли смысл попытка разубедить тебя? – поинтересовалась Кларисса.

– Боюсь, что нет.

– Ты должен знать, что я никогда не одобрю этого брака. – Мать сидела прямо, несгибаемо.

Да, у них с Анной будут проблемы, но даже это не могло остановить Дугласа. Он точно знал, чего хочет: он хотел Анну. А все остальное… останется просто всем остальным.

– Да, мама, я учту это.

Почему нельзя поговорить с нею, как с матерью, а не как с грозным наставником? Но Кларисса была такой всегда, и, наверное, уже никогда не изменится. Дуглас всегда немного побаивался матери, она была прежде всего воспитательницей, а уже потом – родным существом. С отцом у Дугласа было больше взаимопонимания. Отец бы, наверное, понял его: он сам был склонен к неожиданным жестам, часто шел на поводу у чувств.

– Мама… – начал Дуглас, но Кларисса жестом остановила его:

– Не надо лишних слов, сын мой. Я вижу, ты уже все решил. Ты граф Лоудон, и ты имеешь право решать, что делать со своим титулом, с титулом, что перешел бы к твоему старшему сыну. Но если однажды ты пожалеешь о принятом решении, дороги назад уже не будет. Четко ли ты это осознаешь?

– Да. – Дуглас чувствовал себя, словно перед судьей.

– Тогда поступай, как считаешь нужным.

И вдруг ему стало все равно. Сколько можно цепляться за традиции, когда Анна, настоящая и любящая, ждет не дождется его в Лондоне? Вот чем обернулась ложь о скоропостижной женитьбе, высказанная там, на озере…

– Я сейчас пожалел, что я не фермер, – сообщил Дуглас матери, поднимаясь.

Кларисса недоумевающе нахмурилась.

– Прости, что ты сказал?

– Да так… – отмахнулся Дуглас. Вот теперь он окончательно уверился в правильности принятого решения. Фермером ему, конечно, не стать, духу не хватит, но превратиться в обычного человека без всех этих проблем престолонаследия, ему вполне по силам. И никто другой не сделает это за него…

Глава 9

Телефонный звонок разбудил Анну в восемь утра в субботу. Постанывая, она дотянулась до отчаянно трезвонившего аппарата и подняла трубку.

– Да…

– Доброе утро, любовь моя! – раздался бодрый голос Дугласа. – А ты все еще спишь? Разве не знаешь, что у нас на ферме просыпаются рано? Пора доить корову!

Анна расхохоталась и протерла глаза.

– Дуглас, это не деревня, я в Лондоне!

– Представь себе, я тоже. Извини, что не предупредил, хотел позвонить тебе из аэропорта, но в мобильном села батарейка.

Анна села на кровати.

– Дуглас, ты здесь?!

В течение двух недель, прошедших с тех пор, как она уехала из Инвернесса, Дуглас звонил ей каждый день. Она сообщила ему, что порвала с женихом еще в Инвернессе, он никак не отреагировал. Они болтали о пустяках, но совсем не касались планов на будущее. Анна попробовала было задать вопрос, но Дуглас отделался туманной фразой, что пытается разрешить проблему, и просил пока ни о чем не спрашивать и не волноваться. Анна и не спрашивала, но у нее появилась надежда. Крохотная, она питалась неизвестно чем: обрывками разговоров, недомолвками, снами. Анне часто снился Дуглас, и просыпалась она в тоске по нему… Неужели так теперь будет долгие годы? Анна представила, как лет через сорок превратится в сморщенную старушку, будет сидеть в своей квартирке и ждать вечернего звонка от Дугласа, который станет шамкающим старичком. Они будут разговаривать о радикулите и повышении цен на продукты…

– Анна, ты меня слушаешь?

– Да, конечно! – спохватилась она.

– Весь сегодняшний день мне придется посвятить делам. К сожалению, это неизбежно. Но вечером я обязательно приеду к тебе, не позже девяти. Жди меня, хорошо? Возможно, у меня будут новости.

– Разумеется, я буду тебя ждать.

– Тогда до встречи. Люблю тебя!

Анна положила трубку и прислушалась к себе: спать уже не хотелось, потому что проснулась надежда… Ну что ж, день обещает быть прекрасным, он станет ожиданием приезда Дугласа. В такие дни можно многое успеть.

Все сомнения и сложности были отброшены в сторону, когда сияющая Анна открыла перед Дугласом дверь своей квартиры.

– Ой! – Она уткнулась лицом в огромный букет бледно-розовых роз. – Дуглас, какая прелесть!

– Ты прелестнее любого цветка. – Он нежно поцеловал Анну и, улыбаясь, констатировал: – Нет, не получается у меня говорить комплименты. Получается слишком банально.

– Зато это говоришь мне ты, так что неважно, банально или нет. Входи, сколько можно целоваться в дверях! – Анна затащила Дугласа в прихожую. – Раздевайся.

– Спасибо. – Как уютно, почти по-семейному прозвучали эти слова, будто бы уже много лет Анна встречала его на пороге, улыбалась ему.

Дуглас поставил портфель в угол и прошел вслед за Анной в комнату, где был накрыт стол на двоих, горели свечи в высоких подсвечниках.

– Ты голоден?

– Немного. Но прежде чем мы приступим к ужину и… ко всему остальному, – Дуглас нежно улыбнулся Анне, – давай поговорим.

– Хорошо. – Она села на диван и, как примерная девочка, сложила руки на коленях. Дуглас опустился рядом. – Я тебя внимательно слушаю.

Он не знал, как начать разговор. Столько всего произошло за эти две недели, Анна, наверное, перестала надеяться, что у них что-нибудь получится. Дуглас так соскучился по ней, что несколько мгновений не мог говорить, уткнувшись носом ей в волосы.

– Ох, Анна, как же я по тебе скучал!

– Я тоже очень соскучилась по тебе, – прошептала она, прижимаясь к Дугласу. – Ты так долго не приезжал.

– Всего две недели.

– Целые две недели! Временами я думала, не забыл ли ты обо мне, и только твои ежедневные звонки убеждали меня в обратном.

– Прости, я никак не мог приехать раньше. Я был занят. Именно об этом я и хотел бы с тобой поговорить. – Дуглас прокашлялся, чтобы следующая фраза прозвучала как можно более торжественно – момент надо прочувствовать. – Анна, сегодня я уведомил королеву о своем желании вступить в брак. Я сам все равно остаюсь наследником второго десятка, но мои дети будут избавлены от всего этого. Мой старший сын не будет графом Лоудоном.

Анна отпрянула:

– Что?!

Дуглас комично пожал плечами:

– Наш старший сын будет просто лорд Мак-Коннахи, просто сэр. Без каких бы то ни было обязанностей, зато с правом без проблем жениться на той женщине, которую выберет сам.

– Но… – Она покачала головой. Дугласу показалось, что она совсем не рада. Неужели он ошибся, и Анна сейчас скажет ему, что все его старания были напрасны? – Зачем ты пошел на такие жертвы? Мистер, то есть лорд Морвеллан, рассказал мне многое о Виндзорах, теперь я знаю, что тебе давало твое положение в обществе. Я была готова сказать тебе сегодня, что согласна быть с тобой и без официального оформления брака. Ты пожертвовал столь многим ради меня? О, Дуглас, я не хотела, чтобы ты отказывался…

Он прервал ее, поцеловав в лоб.

– Тихо, тихо. Я ни о чем не жалею. Эта вся чепуха с титулом и наследованием, вместе со всякими обязанностями и ограничениями, мешала мне, словно якорь, застрявший в песке. Зато теперь я могу идти дальше под всеми парусами, вместе с тобой…

– Но…

– Ведь мы оба хотим этого, не так ли? – прервал Дуглас новый поток возражений. – Или ты передумала выходить за меня?

– Нет. – Анна наконец улыбнулась. – Дуглас, я так тебя люблю! То, что ты сделал ради меня, это… это невероятно! Неужели тебе вот так легко позволили отказаться? Ты же был… принцем. – Анна засмеялась. – А я – Золушкой. Как символично.

– Ну, ты сильно преувеличиваешь. Второй десяток в очереди означает, что ты – просто запасной вариант на почти невозможный всякий случай. Обычно все это бумагомарание занимает гораздо больше времени. Все эти официальные прошения, бюрократия… можешь себе представить. Но королевская семья нынче не слишком богата, а «Аласдайр» – весьма успешная компания. Подарки, преподнесенные мной распорядителю двора, существенно ускорили процесс. А еще я добился встречи с королевой и имел возможность лично изложить ей проблему. Вкратце, так сказать. Елизавета всегда была милой старушкой, хоть и слишком чопорной.

– Ты виделся с королевой?

– Да, сегодня. Я имею на это полное право, а мое прошение об аудиенции было удовлетворено в рекордные сроки.

Анна покачала головой:

– Для меня королева – это нечто… нечто недоступное. А ты вот так запросто сообщаешь мне, что сегодня с ней виделся. Временами я тебя просто ненавижу, сэр Мак-Коннахи: ты совершенно меня дезориентировал. Даже не верится, что мы с тобой ели похлебку из кролика на Лох-Морах… И что сказала королева?

– Она сказала: «Видеть не могу ваше влюбленное лицо, граф Лоудон. Потрудитесь улучшить демографическую ситуацию в Соединенном Королевстве». И не стала высказывать неодобрения, хотя ей очень этого хотелось… Правда, я лишил наших детей королевской пенсии, – засмеялся Дуглас, – которая выплачивалась всем моим многочисленным благородным предкам со времен Виктории, а после того, как я наследовал титул, и мне. Не бог весть какие деньги, я за неделю зарабатываю намного больше. Нужно было видеть, с каким постным лицом чиновник сообщил мне, что я и мои дети от морганатического брака будут лишены этих средств. По-моему, он мне смертельно завидовал: так легко швыряюсь титулом и королевской пенсией, сразу видно, аристократ!

Анна расхохоталась:

– Ну хоть кто-то принял тебя за аристократа!

– А что, не похож? – даже слегка обиделся Дуглас.

– Похож, похож, – заверила она его. – Особенно руки у тебя очень аристократичные. Там, на озере, я решила, что если ты и фермер, то достаточно зажиточный, и возможно, мне не придется самой кормить кур – ведь мои собственные руки тоже весьма слабо походили на фермерские…

– В общем, хотя я и остаюсь вполне важной персоной, – подвел итог Дуглас, – наши с тобой дети не будут наследниками престола. А ты не станешь графиней Лоудон. Ты огорчена, любовь моя?

– Ужасно! – Анна сморщила носик. – Я тут две недели строю планы, что буду графиней, стану выезжать с тобой на всевозможные светские приемы, мне будут завидовать подружки, а ты вот так просто взял и развеял мои мечты! Нехорошо, Дуглас Мак-Коннахи! Я-то мечтала о принце на белом коне, а ты всего лишь шотландский лорд из Хайленда.

Неужели она говорит серьезно? Но Анна рассмеялась, и у Дугласа отлегло от сердца. Определенно, если он научится понимать женщин, то сойдет с ума. Совершенно непредсказуемые создания.

– Светские приемы я тебе гарантирую. То, что я имею призрачный шанс когда-нибудь просидеть штаны на троне, и то, что я все же аристократ и потомственный дворянин… В общем, я остаюсь представителем аристократии, а моя жена – то есть ты – будет леди Мак-Коннахи. Как тебе такая перспектива? По-моему, есть чем похвастаться перед подружками! Кстати, о королеве. Елизавету ты тоже увидишь на каком-нибудь протокольном мероприятии… Ты же будешь моей женой, а я должен представить тебя ко двору. Вернее, я обязан это сделать. И уверяю тебя, наша история будет освещена во всех газетах. Отказ от престолонаследия, пусть и столь отдаленного, весьма привлекателен для журналистов, они такую тему не упустят. Радуйся, что сейчас не начало века. Тогда дядю Елизаветы, Эдуарда Восьмого, заставили отречься от престола и выслали из страны на всю жизнь, из-за того что он решил жениться на разведенной американке.

– Всегда мечтала попасть на первые полосы прессы! Вот только из Англии я уезжать не хочу.

– Видишь, я создан, чтобы исполнять твои мечты. Хотя уехать придется. В Шотландию…

– Как я жила без тебя эти две недели? – вздохнула Анна.

– И действительно, как ты жила?

– Ну, ходила на работу и по магазинам. Встречалась с подругами и с мамой. А еще… Дуглас, спасатели подняли самолет.

Об этом он уже тоже знал.

– Да.

– Я выяснила, пилота звали Майкл Моррисон. Я никогда не забуду это имя. Ведь он тоже спас меня: если бы он не дотянул до озера, самолет разбился бы о горы, и тогда у меня не было бы ни единого шанса…

Дуглас крепко обнял ее: при мысли о том, что он мог потерять Анну, не узнав ее, он испытал ужас. Спасибо тебе, Майкл Моррисон, и пусть ангелы в раю споют тебе самую лучшую песню.

– Я люблю тебя, Дуглас, – прошептала Анна.

– Я тоже люблю тебя. Иди ко мне…

Теперь никто не сможет отнять у него Анну, и Дуглас подтверждал свое право на нее властными поцелуями, движениями, словами. Он медленно расстегнул все пуговки на блузке Анны, его руки скользнули под мягкую ткань, лаская ее тело. Дуглас склонился и стал покрывать грудь Анны поцелуями, а ее пальцы зарылись в его волосы. Так тепло, так жарко, так… вечно.

Анна знала, что у них еще будет первая брачная ночь, но эта ночь… Эта ночь станет первой ночью без проблем и недомолвок. Первой ночью в череде таких же ночей. Их ночей, где всегда будет страсть, любовь и один мир на двоих.