Текст книги "Последняя акция Лоренца"

Автор книги: Теодор Гладков

Соавторы: Сергеев Аполлинарий
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

В последнюю школьную зиму Инна неожиданно увлеклась кино. В ту пору экраны московских клубов буквально захлестнула волна так называемых «трофейных» кинокартин. «Девушка моей мечты», «Индийская гробница», «Не забывай меня» и другие фильмы стали для Инны настоящим откровением. Скромное черкизовское существование после шикарной киножизни казалось Инне до невыносимости убогим и обидным. Эти чувства усилились и окрепли, когда девушка установила, что она красива. Инна была приятно польщена, что мальчишки из соседней мужской школы прозвали ее Зиттой – по имени героини нашумевшего трофейного боевика «Индийская гробница». Прозвище закрепилось за ней прочно и надолго.

Школу Инна закончила с серебряной медалью. Это раскрывало перед ней любые двери, так как медалистов тогда принимали в институты без экзаменов. Ребята из мужской школы поголовно несли свои аттестаты в технические вузы и военные училища, большинство одноклассниц колебалось между медицинским и педагогическим. Анатомичка заранее вызывала у Инны отвращение, к технике она просто не питала никакой склонности, против педагогического резко восстала мать:

– Да как они живут, твои учителя? Домой приносят меньше нашего Олега.

Конец колебаниям пришел, когда подруга Инны Танечка Александрова, тоже не знавшая, куда поступать, поведала ей с чьих-то слов, как интересно учиться в полиграфическом.

– Фамилию твою будут на книгах печатать, с писателями познакомишься. Красота!

Так Инна Локтева стала студенткой Московского полиграфического института.

В вузе серебро ее школьной медали потускнело. Сказалась нехватка общей культуры. Инна быстро поняла это и, помня пословицу, которую любила повторять мать: «Станешь лениться, будешь с сумой возиться», принялась усердно наверстывать то, что упустила из-за многолетней работы на дому. На вязальную машину она теперь и глядеть без злости не могла.

– Хватит, – заявила она Павле Игнатьевне. – От твоей работы сдохнуть можно. И бедным не будешь, и богатым не станешь. Вяжи одна, мне учиться надо. Наши девчонки и в театры ходят, и книги читают, и языки изучают. Таких и распределят по хорошим местам. А я что?

Инне не хотелось быть последней.

Внешне она была очень хороша. Темные, немного печальные глаза придавали ее красивому, с тонкими, правильными чертами лицу вид строгий и сосредоточенный. «Такая внешность не должна быть обманчивой», – сказала себе Инна. Она стала ежедневно засиживаться допоздна в институтской библиотеке. Штудировала учебники, начитывала деловито художественную литературу; Преподаватели видели ее серьезность и нередко прощали студентке Локтевой некоторые промахи или неточности в ответах. Первой Инна не стала, но и последней не была.

Редакторский факультет полиграфического института перевели на Моховую – он был реорганизован в редакторско-издательское отделение нового факультета журналистики Московского университета. Так неожиданно для себя Инна оказалась студенткой знаменитого МГУ. «Вон какая девка растет у Павлы!» – уважительно говорили соседи.

Кто-то заметил, что новая среда не столько изменяет характер, сколько закрепляет уже сложившиеся его черты. Главной чертой Инны Локтевой была скрытность, хорошо, впрочем, замаскированная внешней общительностью. Скажи кто тогда ее однокашникам, что среди них обитает человек с твердыми асоциальными взглядами на жизнь, они бы всполошились: «Быть того не может!» Между тем так оно и было.

Детская привычка съедать свой кусок хлеба тайком переросла в общую убежденность: никогда ни с кем и ничем не делиться, особенно мыслями. То, что происходило, свершалось в огромной стране, Инну за старыми университетскими стенами вообще не интересовало. Из всех событий студенческой жизни она выделяла, запоминала, принимала к сведению лишь те, которые в той или иной степени подкрепляли ее взгляды.

На третьем курсе с Инной произошло то, что для любой ее сверстницы было бы событием огромной важности, – она стала женщиной. Жора Измайлов считался на факультете личностью яркой. Красивый, начитанный, компанейский парень, он очень нравился девушкам. На Инну обаяние Жоры никакого действия не оказывало, но то, что он остановил свое внимание на ней, льстило ее самолюбию. Жора был настойчив и достаточно опытен – Инна уступила. Но вовсе не из-за того, что не устояла перед соблазном, а просто потому, что решила испытать ту самую любовь, о которой столько говорят и пишут.

Кратковременная связь с Жорой не дала ей ничего, кроме чувства досады. В ней не пробудилась даже естественная чувственность. Первый неудачный опыт надолго определил холодность Инны по отношению даже к тем мужчинам, которые ей нравились.

Преддипломную практику Инна проходила в ведомственном «Вестнике». Назначение поначалу ей не понравилось. Инна рассчитывала попасть в центральное издательство или популярный «толстый» журнал, а тут – сухая наука, специальная терминология. Однако солидность «Вестника», уважаемые имена авторов и членов редколлегии делали Инну как бы причастной к большой науке, хотя ее роль сводилась к скромному знакомству с практикой корректорской и редакторской работы.

По распределению Инна попала в тот же «Вестник». Здесь ее уже знали как аккуратного, исполнительного молодого специалиста, а потому приняли тепло и дружелюбно.

Локтеву включили в группу по обработке и рецензированию иностранной научной периодики. Это было нелегким делом – сказывалось недостаточное знание английского языка. Пришлось самостоятельно учиться работать со словарем, всяческими пособиями. Когда заедало и словари не спасали, Инна обращалась за помощью к руководительнице группы Юлии Николаевне Ларионовой, опытному редактору, которая совсем недурно знала английский и весьма прилично французский. Юлия Николаевна охотно помогала Инне, но однажды решительно сказала:

– Милочка, так вы далеко не уедете. Вы умная, серьезная девушка. Наши авторы относятся к вам внимательно. Пожалуйста, не разочаровывайте их. Язык для вас – все! Хотите, я устрою вас на курсы усовершенствования? Попасть туда трудно, но, слава богу, директриса моя приятельница.

– Я бы не знала, как и благодарить вас, Юлия Николаевна.

– Не стоит благодарности, милочка. Это для дела. Не вам первой предлагаю, не идут мои дуры. У одной ребенок, другая с больной матерью возится, третья боится, что муж по вечерам загуливать начнет. Если не хочешь чего-нибудь делать, причины всегда найдутся. – После небольшой паузы Юлия Николаевна продолжала: – Если хотите, можете пользоваться моей домашней библиотекой. Я живу одна. У меня порядочно книг на английском. Это от мужа. Во время войны он работал в Штатах, занимался там приемкой разной техники. А потом он оставил меня и... большую часть своих книг.

Через неделю Инна уже занималась на курсах.

В редакции «Вестника» каждый день было много посетителей, и случайных, и постоянных. Заходили и маститые ученые с мировыми именами, и совсем молодые – будущие гении, как называла их вполне серьезно, без тени иронии Юлия Николаевна. Некоторые из молодых явно обращали внимание на интересную помощницу Ларионовой. Это льстило Инне, но, памятуя то, что произошло у нее с Жорой Измайловым, она вела себя сдержанно, даже строго.

Когда будущий гений, а пока что катээн (сиречь кандидат технических наук) Игорь Котельников, краснея и запинаясь, предложил как-то Инне пойти с ним в театр, Инна отказалась. Точно так же отклонила она и второе, и третье приглашение.

– Впервые вижу такую упрямую девицу, – удивлялась Юлия Николаевна, которая теперь относилась к Инне не как к подчиненной, а скорее как к младшей приятельнице.

Под настроение Инна рассказала Юлии Николаевне, не вдаваясь в подробности, что в университете у нее было нечто вроде любви и что ничего хорошего из этого не вышло.

– Ну и что? – возразила ей Ларионова. – Не вижу никаких оснований для того, чтобы из-за одной неудачи заточать себя в монастырь. Лично я разобрала что к чему только со своим третьим возлюбленным...

Юлия Николаевна была женщиной умной, в житейских делах цепкой, хорошо образованной, воспитанной и внешне эффектной. Еще студенткой она без особой любви вышла замуж за майора, военного инженера. В финскую войну майор был тяжело ранен, поэтому, когда началась война Отечественная, его на фронт не пустили, но, учтя высокую квалификацию, направили в США, где он и проработал несколько лет по приемке военной техники для Красной Армии по ленд-лизу.

После возвращения в Москву он быстро понял, что жена ему изменяет. Ее связи не были тайной и для их общих знакомых. Майор, впрочем, уже ставший полковником, решил поступить как мужчина: квартиру и все, что в ней было, он оставил Юлии, взял только свои личные вещи, и техническую литературу. Года через два после развода он женился вторично на вдове своего товарища, погибшего на фронте, и был с нею, по слухам, вполне счастлив.

Так довольно неожиданно для себя Юлия Николаевна стала единственной обитательницей уютной, хорошо обставленной квартиры на Гоголевском бульваре. Первое время она еще надеялась, будучи уверенной во всемогуществе своих женских чар, что бывший муж все простит и вернется. Но время шло, а он и не помышлял о возвращении. Не пожелал лишить Юлию Николаевну свободы и ее любовник, связь с которым оказалась той последней каплей, что переполнила чашу терпения мужа. Мужчины после войны стали привередливы, и выйти замуж при конкуренции подросших молодых девушек ей, со сложившейся репутацией опытной женщины, оказалось невозможно. Несколько предложений, сделанных случайными знакомыми, настолько явно отдавали заинтересованностью в жилплощади, что Юлия Николаевна вынуждена была их по справедливости решительно отвергнуть.

Тогда Ларионова решила жить по принципу «Бери от жизни то, что можешь».

Ученые, печатавшиеся в «Вестнике», оказывали Юлии Николаевне знаки внимания. Да и как не быть расположенным к интересной женщине, которая охотно переведет с листа статью в английском журнале, поможет советом, тактично подправит шероховатости в материале. Платить за это интеллигентной, красивой даме неудобно. Иное дело – подарки. Она принимала их охотно, но в то же время деликатно, не ставя дарителей в неловкое положение.

Людей ей особенно приятных или нужных она приглашала в гости, окружала той умелой интимностью, устоять против которой мог далеко не каждый. Небольшое общество, две-три пары, собиралось в ее доме довольно часто. У Юлии Николаевны был отличный американский проигрыватель с большой коллекцией пластинок и даже – редкость в тогдашней Москве – американский же телевизор марки «Виктор», переделанный для приема советских передач, с непривычно большим экраном. Запасы съестного, коньяков и вин пополняли, естественно, сами гости.

Юлия Николаевна по-своему привязалась к Инне, однако по отношению к девушке у нее были и некоторые собственные планы. Дело в том, что Инна Локтева очень понравилась единственному человеку, к которому Юлия Николаевна испытывала родственные чувства, – ее двоюродному брату Михаилу Семеновичу Корицкому. В свое время именно Корицкий, когда Юлия после развода оказалась в стесненных материальных обстоятельствах, устроил ее на работу в «Вестник».

Михаил Семенович иногда заходил к сестре в редакцию, как-то мимоходом был представлен Инне, но не вызвал у нее тогда никакого интереса. Более того, барственный вид Михаила Семеновича, его подчеркнутая элегантность ей не поправились. «Типичная тыловая крыса», – про себя приложила она к нему привычное с военного детства определение. Каково же было удивление Инны, когда она узнала от Юлии, что Михаил Семенович в начале войны со студенческой скамьи ушел добровольцем на фронт, в зимних боях под Москвой был ранен, после излечения комиссован. Работал впоследствии в научно-исследовательском институте, защитил кандидатскую диссертацию. По словам Юлии, в броне знаменитых танков Т-34 была доля труда и ее брата.

Будучи как-то приглашенной к Юлии и встретив там Корицкого, Инна взглянула на него уже другими, более заинтересованными глазами. О том, что эта встреча в квартире подруги вовсе не случайна, а заранее спланирована, она тогда и не догадывалась.

За кофе разговор зашел об искусстве. И тут обнаружилось, что металлург Корицкий знает литературу, искусство и архитектуру итальянского Возрождения куда лучше Инны, как-никак закончившей гуманитарный факультет Московского университета.

Юлия Николаевна, чрезвычайно довольная замешательством подруги, пояснила с улыбкой:

– Не удивляйся, милочка. Ты еще не знаешь всех талантов Михаила. Он, к примеру, недурно музицирует. Его мама, моя тетя, была пианисткой. Не веришь? Миша! – обратилась она к брату. – Поиграй!

Михаил Семенович не стал отнекиваться, сел к пианино и уверенно сыграл вначале «Танец Анитры» Грига, а затем рапсодию Листа. Закончил неожиданно – виртуозной и своеобразной интерпретацией марша из «Веселых ребят».

До сих пор музыка не играла в жизни Инны решительно никакой роли. Музыкальные передачи по радио она слушала между делом, как в парикмахерской. Студенческие походы в Большой театр вкуса к музыке ей не привили, оживление вызывала только сама театральная обстановка, пышность зрелища. В консерватории – рукой подать от университета! – она была за пять лет не более трех раз. Таким образом, Корицкий оказался первым «живым» исполнителем, которого она увидела и услышала вблизи. Хорошо он играл с профессиональной точки зрения или нет, Инна определить не могла, но престиж Корицкого в ее глазах возрос еще больше.

Закрыв крышку пианино, Михаил Семенович заспешил к себе в институт: ему еще нужно было закончить подготовку к завтрашнему заседанию ученого совета. На самом же деле он, по предварительной договоренности, освобождал сестре арену для дальнейших действий.

– Вот уж не знала, что Михаил Семенович такой интересный человек! – задумчиво произнесла Инна, когда Корицкий ушел.

– И очень неудачливый в личной жизни, – добавила Юлия. – В свое время поддался уговорам родителей и женился на дочери одного их старого друга. У них девочка шести лет. Внешне между ним и Лерой все хорошо, но она изменяет ему с каким-то артистом. Тот заваливает ее дорогими вещами, а она приносит их домой и уверяет, что достала по случаю. Михаил, конечно, все понимает, но из-за дочки не хочет разрушать семью. Да и развод сейчас, ты знаешь, практически невозможен...

Инна прониклась самым искренним сочувствием к Корицкому. Она и не подозревала, что вся история с модным тенором, любовником жены Михаила Семеновича, от начала и до конца выдумана Юлией, чтобы заранее освободить Инну от возможных угрызений совести. То есть любовники у жены ее брата действительно были, но он не разводился с нею отнюдь не из-за родительской любви к дочери или сложности тогдашней процедуры развода. У Валерии Сергеевны Корицкой было в руках гораздо более верное и действенное средство держать мужа в руках. Но Инне об этом знать не следовало.

Через две недели Инна снова встретилась с Михаилом Семеновичем в доме приятельницы. После ужина Юлия Николаевна под благовидным предлогом оставила их наедине...

Ни раньше, ни тем более теперь Инна не привыкла жалеть о своих поступках. Что сделано, то сделано. Она любила. Была любима, следовательно счастлива. Юлия Николаевна напрасно рассказывала ей выдуманную историю о связи Валерии Сергеевны с мифическим артистом – наличие у Михаила семьи уже все равно не остановило бы Инну. Жертвовать своим счастьем из-за чьего-то семейного благополучия она не стала бы никогда.

Теперь Юлию беспокоило уже другое: сводя брата с подругой, она никак не полагала, что обоих охватит столь сильное чувство. Она намечала для них обычную связь, никого ни к чему не обязывающую, а тут вдруг вспыхнула никак не запланированная страсть. Юлия опасалась, как бы Михаил не наделал глупостей, могущих иметь непоправимые последствия – она-то знала, какое оружие может пустить в ход Валерия Сергеевна, если почует, что ее семейному спокойствию и материальному благополучию грозит реальная опасность. Тревога Юлии еще более усилилась, когда Инна с дрожью в голосе призналась, что ждет ребенка. Стараясь сохранить как можно более безмятежный вид, Ларионова очень натурально удивилась:

– Что значит – ждешь ребенка? Мы с тобой живем в цивилизованное время, когда детей рожают по плану, а не с бухты-барахты. Разве тебе можно сейчас иметь ребенка?

– Но что же делать? Аборты запрещены...

– Положись на меня, милочка, и не волнуйся. Михаил знает?

– Нет... Боюсь ему говорить.

– И правильно. Вовсе необязательно посвящать мужчин во все наши женские неприятности. Если бы мой муж знал обо всех моих беременностях, то на Гоголевском сейчас был бы целый детский сад.

Высказавшись столь откровенно, Юлия, однако, умолчала, что к этому детскому саду ее бывший супруг почти никакого отношения не имел бы. Деловито закончила:

– У меня есть приятельница. Человек вполне надежный и в своем деле первоклассный специалист. Все будет сделано лучше, чем в клинике.

Осложнявшиеся отношения с Инной испугали Михаила Семеновича. Особенно после того, как его связь с Инной Локтевой перестала быть секретом для сотрудниц «Вестника», которые бурно отреагировали на поведение молодой сотрудницы, ее наставницы и самого Корицкого.

Порвать с Инной он был не в состоянии, но и не хотел рисковать своей карьерой, положением растущего ученого и администратора. Вдвоем с Юлией они обсудили сложившуюся ситуацию и нашли выход из нее.

В ту пору шла реорганизация научно-технических обществ. Михаил Семенович имел к этому непосредственное отношение и был даже избран в состав правления НТО своей отрасли. При каждом почти НТО создавался журнал, и Корицкий устроил так, что Юлию Николаевну пригласили в «его» журнал на должность заместителя главного редактора, а Инну – редактором отдела. Этим ходом были убиты одновременно два зайца: обе женщины упрочили свое положение и деликатно, по просьбе НТО, оставили «Вестник».

Новая должность обязывала Инну хотя бы элементарно разбираться в вопросах металлургии. На помощь ей пришел Михаил Семенович. Он не только просвещал ее в проблемах производства чугуна, стали и сплавов, но и писал за нее, при ее, конечно, участии, небольшие обзорные статьи. Как ни странно, Инна проявила искреннюю заинтересованность в предмете. Способная ученица, она по-журналистски сноровисто схватывала суть дела, штудируя добросовестно специальные учебники и справочники.

Сам способный человек, Корицкий с восхищением наблюдал, как быстро его ученица овладевает дотоле абсолютно чуждым ей предметом. Но безмятежности и покоя в отношениях интимных между Инной и Михаилом Семеновичем уже не было. Она нервничала, раздражалась по любому поводу, несколько раз даже предлагала ему оставить ее, если уж он не в силах расстаться с семьей. Как многие слабохарактерные, в сущности, люди, Корицкий не мог решиться на определенный шаг, умолял Инну сохранять спокойствие, обещал ей, что со временем все уладится.

– Что уладится? – нервно спрашивала она. – Как?

– Пока не знаю. Но, может быть...

– Ничего не может быть! Ты обыкновенный трус! Давно уже мог бы подать на развод. Что тебя связывает с Валерией, если она изменяет тебе? Дочь? Не верю! Ты от меня что-то скрываешь!

Высказав последнюю фразу, Инна и не подозревала, как близко она подошла к истине.

Глубоко встревоженная, в дело вмешалась Юлия Николаевна. Зная прекрасно, что воздействовать на брата бесполезно, она решила серьезно переговорить с подругой и предложить ей новый, но уже достаточно хорошо продуманный план.

– Ты, милочка, к сожалению, еще плохо знаешь жизнь, – так начала она доверительный разговор с Инной. – Ну подумай сама, что в наш век важнее: любовь, почти открытая связь с женатым мужчиной, или положение замужней женщины? Неужели не ясно, что связь замужней женщины с женатым мужчиной куда меньше чревата последствиями, чем те отношения, которые сложились сейчас у вас с Мишей? Ты, конечно, скажешь, что не сможешь полюбить другого, что жить с нелюбимым аморально и тому подобное. А жить с любимым, но женатым морально?

Инна растерялась. Такого поворота она не ожидала. Между тем Юлия Николаевна продолжала энергично наступать:

– Я говорю с тобой как старшая подруга, у которой опыта в этих делах немножечко больше, чем у тебя. Прислушайся к моим словам. Ты умна, рассудительна, трудолюбива, настойчива. Добавлю, кстати, экономна и хозяйственна. К тому же красива. К этим твоим качествам нужно добавить еще одно, без которого в наше время не прожить, – расчет. Нет, не тот мелочный, обывательский расчет, который мы с тобой обе презираем, а расчет стратегический, на длительный период жизни. Лично мне, к сожалению, не удалось этого сделать – у моего мужа воля оказалась крепче моей. Но тебе, свободной от моих ошибок, нужно запрограммировать свою жизнь по крайней мере на несколько лет вперед.

– Программировать... Слово-то какое... – грустно сказала Инна.

– Так вот, – продолжала Юлия Николаевна после минутной паузы. – Тебе нужно, э-э... спланировать свою жизнь хотя бы на пять лет. Ты сейчас находишься в ложном положении. Миша тоже. В ложном и сложном. Очень.

– Что же делать? – с какой-то обреченностью в голосе спросила Инна.

– То, что детали и делают миллионы женщин, – выйти замуж. Этот очкарик Котельников – милый и добрый парень. Он в тебя давно влюблен. Стоит тебе ому улыбнуться – и он побежит за тобой на край света. Любовь у тебя есть, а положения в обществе – нет. Выходи за Игоря Алексеевича, у тебя появится и положение в обществе, и ровно столько денег, чтобы не замечать их. И не мучайся угрызениями совести, – наступала Юлия Николаевна. – Ты перед Игорем Алексеевичем в долгу не останешься. Он человек талантливый, но ему нужно помочь сделать карьеру в науке. Знаешь, одна моя приятельница, выходя замуж за майора, сказала, что сделает из него генерала. И, представь себе, сделала!

Инна недоверчиво улыбнулась:

– Как же ей это удалось?

– Надо уметь. Ищи женщину, как говорят французы. – Юлия довольно рассмеялась. Она ожидала, что Инна возмутится, прекратит неприятный разговор, может быть, хлопнет дверью. Раз этого не произошло, можно было продолжать натиск.

– Да-да! И не смотри на меня такими квадратными глазами. Умная женщина может все. Котельников талантлив, но не честолюбив. Твоя воля и настойчивость заменят ему недостающие для настоящей карьеры черты характера. Нужно только, чтобы он никогда не догадался, почему ты вышла за него замуж. Но для такой умной женщины, как ты, это не проблема.... Миша же молчать умеет, он тебя не подведет.

Инна слушала не перебивая. Момент для прекращения разговора был упущен. Теперь она не только позволяла себя уговаривать, по подсознательно готовила самооправдание тому, что поддается настойчивому и умному уговору. Она уже не видела ничего циничного в том плауне, который предложила Юлия. Выйти замуж за нелюбимого? Зато Игорь действительно любит ее. Она может сделать его счастливым, помочь ему в жизни. Кто ее за это упрекнет?

Юлия уже почти отбросила деликатность. Она чувствовала интуитивно и видела по выражению лица Инны, что ее замысел принят, и теперь откровенно наставляла приятельницу житейской мудрости.

– Мало увлечь мужчину, его надо постоянно чем-то поражать, иначе быстро надоешь. И второй совет... Как говорит один мой приятель, дома не кради, на работе не гуляй и поддерживай хорошие отношения с профсоюзной организацией.

Инна уже улыбалась – ну и бес эта Юлия! А та продолжала с воодушевлением:

– Да-да! Последнее очень важно. Кстати, тебе не помешает немножечко больше быть на виду у нашей общественности, а то тебя в этом плане не заметно. Взялась бы ты, что ли, театральные билеты распространять. Я тебе помогу организовать это дело.

Прощаясь с подругой, Юлия Николаевна сказала в напутствие:

– Однако не будь откровенно честолюбива – это только раздражает других. Честолюбивы все люди, одни больше, другие меньше. Но надо уметь не выказывать этого... А Михаил, он никуда не денется. И помни, тем крепче он будет к тебе привязан, чем меньше ты будешь его компрометировать. В этом плане твое замужество как нельзя кстати.

...Через месяц Инна Александровна Локтева стала женой Игоря Алексеевича Котельникова.