Текст книги "Час расплаты"

Автор книги: Тэми Хоуг (Хоаг)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

22

Хотя Роланд работал по ночам, завтрак был его любимым временем приема пищи. Продолжая работать до самого утра, мужчина шел перекусить, а потом возвращался домой и отсыпался всю первую половину дня.

Завтракать он любил в дешевом ресторане-закусочной «Ла Квинта». Вполне приличное заведение с красными виниловыми диванчиками и хромированными металлическими столиками. Официантки были одеты в дешевую розово-белую униформу, которая Роланду очень нравилась.

Разные люди ходили сюда: студенты колледжа, которые даже в летнее время не переводились в Оук-Кнолле; обычные граждане всех возрастов и социальных групп. В квартале от ресторанчика находилась больница, поэтому во время обеденного перерыва или в конце своей смены в «Ла Квинта» забегали перекусить медсестры. Ему нравились медсестры… молоденькие медсестры…

Компания медсестер как раз сидела за перегородкой напротив. Женщины болтали без умолку и весело смеялись, поедая яичницу. Отработав ночную смену, они сейчас пойдут к себе домой. Роланда огорчало, что теперь медсестры почти уже не носят белую форму. Мысль расстегнуть пуговицы на белом платье, под которым скрывается пышная грудь, очень его возбуждала. Ему хотелось бы залезть медсестре под платье. Приятная фантазия, хотя в реальности современные медсестры носят халаты и брюки из хлопчатобумажной ткани.

Большинство медсестер были старше, чем следовало. Только одна выглядела молоденькой и симпатичной. Он проследит за ней и узнает, где эта девушка живет. Живет ли она одна? Есть ли у нее собака? Роланд не любил собак, ведь от них столько шума.

Преимуществом этого ресторанчика было то обстоятельство, что он мог прийти завтракать, а потом сколько угодно сидеть за бездонным стаканчиком кофе и делать заметки. Никого это не беспокоило. Никого не интересовало, чем он тут занимается. Роланд даже приносил с собой альбом и делал зарисовки постоянных покупателей. Интересовали его, конечно, молоденькие женщины, но Роланд Балленкоа знал, что, рисуя мужчин и старых уродливых женщин, он тем самым отводит от себя подозрение. Просто-напросто безобидное хобби.

Роланд быстро набросал глупую карикатуру медсестер, придав их лицам мультяшные черты, а глаза сделав неестественно большими и глубокими. Затем мужчина подошел к столику, за которым они сидели, и с непринужденной улыбкой представился.

– Леди! Думаю, вам это понравится.

Он показал им свой рисунок. Появление мужчины вызвало определенный интерес.

Каллиграфическим почерком Роланд подписал карикатуру своими инициалами. Получилось: «РОБ». Медсестры сразу же начали называть его Робом, благодарить за рисунок. Молоденькая бросала на мужчину застенчивые, но не лишенные кокетства взгляды из-под ресниц. На ее именном бейджике значилось: «Дениз Гарленд».

Вернувшись к своему столику, Роланд вытащил из курьерской сумки блокнот и начал писать на чистой странице.

Дениз Гарленд. Дипломированная медицинская сестра. Больница общего типа Мерси. Ночная смена. 20–22 года. Прямые каштановые волосы средней длины. Карие глаза. Лицо сердечком. Ямочка на левой щеке. Маленькие груди.

Он дунул на страницу, чтобы чернила быстрее сохли, и, собрав вещи, оставил щедрые чаевые для официантки по имени Эллен.

Эллен Норманн. 24 года. Официантка. Утренняя смена. Кучерявые волосы цвета соломы. Уложены феном. Светло-карие глаза. Срезанный подбородок. Проживает по адресу: 2491, 17-ая авеню, квартира № 514. Машина – белый «Шевроле-корсика». Повреждено заднее крыло со стороны водителя.

Пройдя к своему автофургону, он принялся ждать.

23

– Машина с таким номером принадлежит «Эйвису»,[14]14
  «Эйвис» – компания по прокату и аренде автомобилей.


[Закрыть] – сказал Хикс, входя в комнату для кофе-брейков.

Мендес помешивал сахар в своей третьей за сегодня чашке кофе. Он ужасно устал. После того, как он уехал от Лорен Лоутон и вернулся домой, мужчина лег в постель, но уснуть не смог. Промаявшись какое-то время без сна, Мендес включил телевизор и уставился на экран. Транслировали рекламные ролики в формате интервью о распылителе лака для волос и полуавтоматической терке «Вэг-о-Матис». В половине шестого он наконец встал. За этим последовали пятьдесят подтягиваний на турнике, сто упражнений для мышц брюшного пресса и десятиминутное избиение пневматической груши. Сейчас он чувствовал себя больным и уставшим. Его мысли были полностью заняты Лорен Лоутон.

– Что за машина? – не понял Мендес.

– Машина, которую Мейвис Витейкер видела стоящей перед домом Балленкоа в Сан-Луисе, – объяснил Хикс. – Тот парень сказал ей, что он коп.

Вошедший выбрал себе кружку, плеснул туда кофе и отвесил партнеру шутливый поклон. В это время Мендес как раз взял из открытой розовой картонной коробочки пончик в шоколадной глазури.

– Ты прямо-таки вылитый стереотип копа.

– На то они и стереотипы.

– Долгая ночь или жаркое свидание?

– Долгая ночь, – проворчал Мендес. – «Эйвис», значит? Арендованная?

– Да. Этот парень точно не из наших. Я позвонил в отделение «Эйвиса» в Сан-Луисе. Машина с таким номером у них не значится.

– Что за чушь? Кто арендует машину для того, чтобы ехать в другой город шпионить за каким-то подонком?

– Как раз напротив, – возразил Хикс. – Очень даже логично. Некто арендует машину из другого города для того, чтобы следить за подонком, который арендует дом в одном городе, а живет в другом.

Мендес выудил парочку таблеток тайленола из кармана своих брюк и, бросив их в рот, запил кофе.

– Звучит как одна из тех длинных математических задач, от которых меня тошнило в школе.

Затем он уселся за стол и уставился на телевизионный монитор, висящий на стене. Детектив Траммел в комнате для допросов занимался мужчиной, которого подозревали в домашнем насилии.

– Сколько раз, по-твоему, он еще спросит этого мужика, бьет ли тот до сих пор свою жену или нет? – поинтересовался Мендес у напарника.

– Пари для сосунков, – хмыкнул Хикс.

Увеличив звук, он уселся перед монитором.

Тем временем детектив Траммел, откинувшись на спинку стула, внимательно изучал лицо подозреваемого. Траммел считал себя настоящим мужиком, простым и прямолинейным. Проводимые им дознания замысловатостью не отличались. Mano a mano.[15]15
  Вдвоем, один на один (исп.).


[Закрыть] Как говорится, давай возьмем по пивку и покалякаем.

– Ну что, Гарри, – произнес Траммел, – ты снова бьешь свою жену?

– Ха-ха! – рассмеялся Хикс. – Никогда не стареет.

Допрашиваемый начал заверять, что и пальцем к жене не прикоснулся, что все это большое недоразумение.

– Ага, – с презрением в голосе произнес Хикс. – Из-за недоразумения он взмахнул своей сжатой в кулак рукой, и этот кулак попал жене прямо в лицо.

– Лживый козел, – проворчал Мендес. – Я забирал его шесть месяцев назад за то же самое. Жена в тот раз так и не выдвинула против него никаких обвинений.

– В следующий раз ей надо взять пистолет и пристрелить этого придурка, – мрачно пошутил его напарник. – Этим она сбережет нам уйму времени и денег. Придурок этого заслуживает.

– Ну-ну… А потом окружной прокурор набросится на нас с требованием открыть против нее дело.

– Иногда жизнь несправедлива.

Мендес подумал о Лорен Лоутон и ее «Вальтере ППК». Интересно, насколько меткий она стрелок и сколько раз эта женщина воображала себе, что вышибает Роланду Балленкоа мозги?

– В отделе транспортных средств, – вернувшись к делу, продолжил Хикс, – мне сообщили, что машина принадлежит «Эйвису». В расположенном в Сан-Луисе отделении компании не знают о существовании авто с таким номером. Все машины «Эйвиса» с калифорнийскими номерами зарегистрированы в корпоративном офисе в Сакраменто. Эта машина может быть откуда угодно.

Мендес почесал затылок и спросил:

– В «Эйвисе» могут узнать, кто и когда ее арендовал?

– Да, но на это уйдет уйма времени. В одной лишь Калифорнии их отделения имеются в ста двадцати двух городах, а ведь есть отделения и в соседних штатах. Машину, которую арендуют в одном отделении, возвращают в другое, а оттуда снова берут в аренду. Бумажный хвост может оказаться длинным. Правда, машину видели не так давно. Это сыграет нам на руку. Вот только придется подождать. К тому же на основе этого ордер на арест нам все равно не выдадут.

– Им бы занести все данные в один компьютер, – сказал Мендес, в очередной раз раздосадованный тем, что высокие технологии, о которых он читал, до сих пор им не доступны.

– Когда-нибудь занесут, но не сейчас, – сказал Хикс. – В любом случае Кол не будет доволен тем, что мы тратим время на Балленкоа. Ему, я уверен, до лампочки, кто следил за этим парнем в Сан-Луисе. Это, конечно, интересная загадка, но нас она непосредственно не касается.

– Как знать… Мне сегодня в половине третьего ночи звонила Лорен Лоутон. Кто-то проник на территорию дома, в котором она живет, и оставил фотографию на лобовом стекле ее машины. На фото – она сама. Снимок сделан вчера на автостоянке.

Хикс нахмурился.

– Она кого-нибудь видела?

– Нет, но леди уверена, что это дело рук Балленкоа. Она утверждает, что этот тип преследовал ее в Санта-Барбаре.

– Утверждает?

Мендес пожал плечами.

– Местное управление полиции в этом не уверено.

– А ты что думаешь?

– Я собственными глазами видел, насколько сильно испугана эта женщина. То, что случилось прошлой ночью, не на шутку встревожило ее. В любом случае саму себя сфоткать она никак не могла. А еще Лорен Лоутон рассказала мне, что Балленкоа в свое время проник в ее дом лишь для того, чтобы нагнать на нее страху.

– Что за чушь?

– Вовсе не чушь. Послушай. Она действительно имела основания так говорить. Кто-то выпил стакан ее вина, а затем, вымыв, оставил его на видном месте. Этот человек перекладывал вещи с места на место, а после устроил стирку…

– Что за черт?! – недоверчиво воскликнул Хикс. – Ты случайно крека не обкурился? Или, может, это твоя леди покуривает крек? Она утверждает, что Балленкоа проник в ее дом и начал стирать свои вещи…

– Нет. Он стирал ее вещи, – подчеркнул Мендес. – Она оставила корзину с грязным нижним бельем на стиральной машине.

Хикс замолчал. Значение сказанного наконец-то до него дошло.

– Да… Что за мерзость!

– И я об этом, – поддержал его Мендес. – Он проник в ее дом, выпил вина, рылся в ее одежде, мастурбировал в женское белье, а потом, чтобы не оставить после себя никаких доказательств, постирал его. Это тебе ничего не напоминает?

– Наши взломы с проникновениями, – сказал Хикс. – Неизвестный правонарушитель проникает в дом, чудит с вещами, но ничего не крадет.

– Он может оказаться нашим подозреваемым, – заявил Мендес. – Если это так, то мы имеем дело не просто с хулиганом. Он ищет здесь свою очередную жертву.

– Блин!

– Надо будет поднять дела и посмотреть, кто живет в тех домах.

– Ага. – Хикс прищурился. – А почему ты мне не позвонил?

– Ночью? Зачем? Какой смысл ехать обоим, если имеешь дело с обычным незаконным проникновением?

– Она позвонила тебе прямо домой?

– Я дал ей свою визитку. А что? – спросил Мендес, увидев, как партнер театрально закатил глаза. – Она у нас новенькая. Женщина никого здесь не знает. Она прошла через настоящий ад и уверена, что всем на свете на нее наплевать.

– Ты, как всегда, в своем амплуа, Тони. В Оук-Кнолл то и дело приезжают новые люди, но не все обзаводятся своим личным детективом в управлении шерифа.

– Не в этом дело, – оборвал его Мендес. – У нее так сложилась жизнь, что я решил проявить немного человечности.

– Ну, как знаешь.

– Вот именно!

Встав со своего места, Мендес выкинул недоеденный пончик в мусорное ведро, а остатки кофе вылил в раковину.

– Что собираешься делать? – поинтересовался Хикс.

– Я отдал фотографию в лабораторию. Пусть проверят на наличие скрытых отпечатков. Посмотрим, что из этого получится. Я начну с того, что обзвоню коммунальные предприятия. Без телефона Балленкоа жить еще может, но я уверен, что без электричества он не обойдется. Я выслежу ублюдка, а потом мы побеседуем с ним на тему последних происшествий в Оук-Кнолле.

24

– Мама! Я люблю Лию, – сказала Хейли Леоне, глядя на свою мать.

Они шли, взявшись за руки, по утопающей в тени дорожке, которая окружала детскую площадку отделения дневного ухода за детьми женского центра Джейн Томас.

Этот детский сад открыли почти три года назад. Здесь предлагали помощь всем желающим, в частности женщинам, занятым в программах центра, создавая по-настоящему благоприятные условия для присмотра за детьми.

Анна приводила своих детей сюда каждое утро, а потом занималась своими пациентами или выполняла какую-нибудь другую работу. Безопасное, уютное местечко, где дети всегда находятся под неусыпным присмотром и где им есть чем заняться.

Не страдающий излишней застенчивостью Энтони прямиком бросился к песочнице для малышей и тут же принялся сооружать горку. Потом малыш пустит по ней свои игрушечные грузовики. Хейли, будучи более сдержанной, предпочла спокойно погулять, держась за руку Анны, прежде чем присоединиться к маленьким девочкам, которые качались на качелях.

Анна улыбнулась.

– Я тоже люблю Лию, – сказала она. – Лия – милая девушка. Так ведь?

– Да, очень милая. Она показала мне, как заплетать косу. Лия сказала, что когда она участвует в конноспортивных соревнованиях, то сама заплетает гриву своей лошади. Она умеет по-разному ее заплетать. Лия говорит, что у разных пород лошадей гриву надо заплетать по-разному. Я и сама хочу научиться. Ты позволишь мне, мама?

– Не знаю, хорошая моя. У нас нет лошадей, на которых можно было бы упражняться.

Хейли невозмутимо продолжила:

– Лия говорит, что будет показывать мне на своей лошади. Венди тоже хочет посмотреть. Ты разрешишь нам поехать и еще раз посмотреть, как катается Венди? А потом Лия научит нас заплетать косы.

– Ну… может… – рассеянно произнесла Анна.

Ее мысли полностью занимала Лия Лоутон, тихая и вежливая девочка, но при этом такая напряженная, что, казалось, может сломаться от малейшего толчка. Создавалось впечатление, что имеешь дело с раненым человеком, который боится тревожить свою глубокую кровоточащую рану. Впрочем, рана эта была не физической, а эмоциональной.

– Разрешишь? – повышая голос, воскликнула Хейли.

Девочка прижалась к Анне, одарив ее самым несчастным и просительным взглядом из всех возможных. Впрочем, в глубине ее темных глаз плясали лукавые искорки.

– Мама! По-жа-луй-ста!

Анна рассмеялась, восхищенная актерскими талантами дочери.

– Посмотрим.

– О не-е-е-е-т! – издала скорбный крик Хейли, хотя в уголках ее рта играла улыбка.

Это было их общей шуткой. Хейли, войдя в жизнь Анны, как-то рассказала ей, что, если ее биологическая мама говорила «посмотрим», это означало «никогда».

Анна рассмеялась, нагнулась и поцеловала дочь в макушку, глубоко вдохнув приятный аромат детского шампуня, исходящий от темных локонов Хейли. Девочка сама помыла голову, а потом неаккуратно заплела волосы в две косички. Именно она выбрала себе бело-голубое открытое платье без рукавов. Девочки всегда остаются девочками.

– Может, на следующей неделе, – мягко произнесла Анна. – Папа приезжает сегодня вечером. Он сказал, что завтра повезет нас кое-куда.

Лицо Хейли вспыхнуло от радости.

– Куда? В зоопарк? Мы поедем в зоопарк?

Анна передернула плечами.

– Я не знаю. Это секрет.

– Я хочу поехать в зоопарк! – подпрыгивая на кончиках пальцев, воскликнула девочка. – Энтони тоже хочет! Мы поедем в зоопарк?

– Я не знаю, – повторила Анна. – Посмотрим.

Хейли застонала и повалилась всем телом вперед, прижимаясь к матери.

– Эй, Хейли! – позвала маленькая рыжеволосая девочка, которая в двадцати футах от них каталась на качели.

Анна вновь поцеловала дочь в макушку.

– Беги, детка. Играй и веселись. Мне надо на работу. Увидимся за обедом. Я тебя люблю.

– И я тебя люблю, мама!

Взмахнув ручкой, Хейли побежала к подружкам.

Провожая ее взглядом, Анна в очередной раз подумала, как же ей повезло. Об этом она думала каждый день. Она не единожды смотрела смерти в лицо. Каждый прожитый вместе с детьми день был словно драгоценный подарок, который Анна ценила превыше всего.

Женщина прижала руку к животу и поблагодарила за маленькую жизнь, растущую в нем. Она – счастливая женщина. У нее замечательный муж, прекрасные дети и работа, которая ей нравится.

Потом мысли Анны перенеслись на Лорен Лоутон. У этой женщины когда-то тоже была замечательная жизнь. У нее был любящий муж, который теперь мертв. У нее были две красивые дочери, одна из которых пропала.

Анна вновь подумала о Лии. Между ее бровями пролегла тонкая морщинка.

Словно по мановению волшебной палочки, на дорожке появилась Лорен Лоутон. Она подошла к Анне.

– Мне сказали у администратора, где вас искать.

«У нее жуткий вид», – подумала Анна.

Бледная и худая, даже костлявая, словно призрак. Вокруг глаз – темные круги. Ее можно было принять за наркоманку, подсевшую на героин, или больную раком, чье тело отравлено химиотерапией.

– Утренний ритуал, – сказала Анна, стараясь не выказать той тревоги, которая охватила ее при виде женщины. – Обычно мы с Хейли немного гуляем и болтаем, прежде чем я иду на работу в офис.

Лорен перевела взгляд на катающихся на качелях девочек.

– Никто не догадается, что вы не родная мать. Она очень на вас похожа. Вы удочерили ее еще младенцем?

– Нет, – сказала Анна. – Хейли было четыре года. Ее мать убили. Она оказалась единственной свидетельницей преступления.

Лорен смотрела на женщину несколько ошарашенно. Так, впрочем, почти всегда смотрели на нее все те, кому Анна впервые рассказывала о трагической судьбе приемной дочери. Ей уже дважды удалось произвести на Лорен сильное впечатление. Первый раз Анна рассказала свою собственную историю, а теперь вот историю злоключений Хейли.

«Хороший признак», – подумалось ей.

Из своего опыта Анна знала, что жертв насильственных преступлений иногда неплохо вырывать из их близорукой поглощенности своими мыслями. Это, конечно, не сможет затмить того, через что им пришлось пройти в свое время, но осознание всех тех бед, которые выпали на долю других людей, понимание, что даже после этого можно жить нормальной жизнью, помогает.

– О боже! – воскликнула Лорен. – Она помнит, что тогда случилось?

– Немного. Вначале она каждую ночь просыпалась, кричала от кошмаров. Постепенно мы с этим справились. Самое важное для нее, как оказалось, было вновь ощутить себя в полной безопасности.

– Понимаю, – тихо произнесла Лорен, не сводя глаз со смеющейся, счастливой Хейли.

Анна подозревала, что она завидует девочке.

– Когда ночной кошмар однажды становится реальностью, трудно поверить, что можно вновь жить нормальной жизнью. Я права?

– Да, невозможно, – прошептала Лорен.

– Пойдемте ко мне, – предложила Анна. – Думаю, вам не помешает чашечка кофе. Такое впечатление, что вы уже год как не спали… или два…

– Господи! Неужели я так плохо выгляжу?

– Я не из тех, кто любит разводить критику, – сказала Анна, когда они уже направились к главному зданию. – Я уверена, что вы знаете ответ на поставленный вами же вопрос. Я и сама помню, что когда-то выглядела так, словно меня переехал грузовик, и мне было на все наплевать. Но для некоторых женщин это важно. Я встречала людей, которые всеми силами старались притворяться, что все в порядке, хотя на самом деле все было как раз наоборот. Жить подобным образом очень тяжело. Они всегда рано или поздно срываются, и тогда им приходится все начинать заново.

– Так вы считаете, что я поступаю правильно? – сухо спросила у психолога Лорен.

– Я думаю, что в том, чтобы быть честным с собой, нет ничего плохого. Создавать видимость благополучия, строить идеальный фасад там, где ничего такого и в помине нет, – это все равно что жить в тюрьме.

Анна вновь подумала о Лии. Что же девочка старается от всех скрыть?

Войдя в здание, они зашагали по прохладному полутемному коридору.

– Я пришла поблагодарить за то, что вы позволили Лии переночевать у вас, – сказала Лорен. – Надеюсь, никаких проблем не было? Лия уже давным-давно не оставалась ночевать у подруги…

– Все хорошо. Ночью я пару раз заходила в спальню девочек. Они немного поболтали, а потом, кажется, заснули.

– Хорошо. Последние несколько лет у Лии вообще не было нормального детства.

Анна приоткрыла дверь своего кабинета. В нос ей ударил пьянящий запах кофе и свежеиспеченных черничных маффинов.

– Господи! Как пахнет! – простонала она. – Наши повара доведут меня до того, что я растолстею. Лия – чудная девочка…

Подойдя к буфету, Анна, не спрашивая позволения, налила две чашки кофе. Лорен решила, что от кофе она отказываться не станет. Если Анна проявит настойчивость, то и с маффином она как-нибудь справится.

– Я с радостью приму Лию в любое время, – продолжала тем временем Анна. – Энтони и Хейли она тоже понравилась. Если ваша дочь захочет подзаработать немножко, то всегда сможет помогать Венди присматривать за моими детьми.

Лорен слегка нахмурилась. Анна прочла ее мысли.

– Мой дом – настоящий Форт-Нокс.[16]16
  Форт-Нокс – военная база, на территории которой с 1936 года расположено хранилище золотых запасов США.


[Закрыть] Когда Винс куда-нибудь уезжает, за нашим домом всегда кто-нибудь присматривает… Даже если мы решим организовать семейный ужин в ресторане без детей… Никаких шансов для злоумышленников.

– Хорошо же вас защищают.

Анна всунула в руки Лорен чашку с кофе и жестом пригласила ее садиться.

– Управление шерифа похоже на большую семью, – сказала психолог, ставя корзинку с маффинами на кофейный столик.

Сбросив с ног туфли, она уселась в кресло, поджав ноги под себя.

– Винс часто безвозмездно помогал шерифу Диксону и его детективам. Теперь они платят ему той же монетой.

– Вы хорошо знаете детектива Мендеса? – осторожно поинтересовалась Лорен.

Поддавшись искушению, она пригубила из своей чашки. Под действием поднимающегося вверх пара ее щеки слегка порозовели.

– Тони?! – удивленно воскликнула Анна. – Конечно, знаю. Он – крестный и тезка моего сына. Это долгая история… Кстати, откуда вы знаете Тони?

– Познакомились недавно, – стараясь, чтобы ее голос звучал нейтрально, сообщила Лорен. – Он хороший детектив?

– Превосходный. Винс хотел переманить его в ФБР, а потом жизнь сделала сумасшедший кульбит, и все мы застряли здесь… в Оук-Кнолле. А почему вы спрашиваете? Все в порядке?

Лорен смотрела на подлокотник кресла с выражением человека, вот-вот готового сорваться и огласить комнату истерическим хохотом. Ничего у нее не в порядке.

Прежде чем Лорен решилась солгать или найти подходящую отговорку, Анна нагнулась и посмотрела собеседнице прямо в глаза.

– Лорен! Мы познакомились совсем недавно, и вы, судя по всему, доверяете людям не с большей готовностью, чем доверяю им я. Но когда я говорила, что вы можете довериться мне, я была искренней. Можем обойтись без официальности. Я чувствую себя причастной к вашей судьбе благодаря Венди и Лии. К тому же нам обеим пришлось пережить слишком многое в жизни. Я не стану вас осуждать. Я не стану говорить, что вам следует, а чего не следует делать. Если я могу чем-то помочь, только скажите.

Лорен избегала смотреть на собеседницу. Она чувствовала, как на ее глаза наворачиваются слезы. Анна, глядя на нее, осознавала, что ей, пожалуй, никогда в жизни еще не доводилось встречать человека, более нуждающегося в дружеских объятиях, но, как психолог, она понимала, что сейчас этого лучше не делать. Такие проявления сочувствия с ее стороны вряд ли будут восприняты хорошо.

Последние четыре года Лорен Лоутон только и делала, что боролась за свою дочь, стараясь при этом не сломаться, не выпустить наружу ту темную энергию, которая порождает насилие. Она превратилась в бойца, не позволяющего себе выглядеть хоть в чем-то уязвимым.

Анна знала, что в основе всего этого лежит страх. Лорен боится, что, если даст слабину, это будет означать полный крах для нее же самой. Сила, которая поддерживает ее каждый день, позволяя выжить в личном аду, исчезнет – и что тогда? Что с ней случится? Как она сможет жить после этого? Как ей удастся оставаться опорой для младшей дочери?

– В любом случае вы нуждаетесь в подруге, которая вам поможет, – продолжала тем временем Анна. – Никого более подходящего вам не удастся найти.

Лорен вымученно улыбнулась. Она кивнула, хотя по-прежнему продолжала избегать взгляда Анны.

– Спасибо, – едва слышно прошептала женщина.

Анна подозревала, что, несмотря на стену, которую Лия возвела вокруг себя, в глубине души она чувствует то же, что и ее мать, – страх, горе, вину и неуверенность в себе. Психологу хотелось быстрее заняться Лорен, но женщина выглядела настолько измученной, что Анна решила быть с ней предельно осторожной.

– Это предложение относится и к Лии. Вы обе находитесь в одной лодке. То, что случилось с вами, случилось и с ней. Вы обе должны чувствовать одно и то же. Поделиться друг с другом своими чувствами вы не можете, поэтому вам нужен кто-то третий, которому вы готовы будете доверить свои чувства. Вам обеим необходимо найти место, где бы вы смогли выпустить пар и почувствовать облегчение.

Анна видела, что у Лорен взыграли материнские инстинкты.

– Вы говорили, что вечер прошел спокойно. Или вы что-нибудь скрыли от меня?

– Ничего, – ответила Анна, мысленно ругая себя за несдержанность.

– Она что-нибудь говорила?

– Ничего особенного. Просто я хорошо знаю девочек ее возраста. Все они делятся на две категории. Одни разыгрывают из себя истеричных звезд «мыльных опер», другие, напротив, боятся показать окружающим свои подлинные чувства. Лия относится ко второй категории. Скрываемые ею эмоции могут оказаться поистине чудовищно сильными. Они постепенно накапливаются, что может повлечь за собой далеко идущие последствия.

О возможных опасностях, поджидающих Лию, Анна предпочла умолчать. Психолог не сказала, что девочки, настолько скованные, насколько скованной выглядела Лия, имеют склонность к саморазрушению, которое может принимать различные формы, начиная от алкоголизма и нарушения режима питания и заканчивая членовредительством и самоубийством. Явных признаков расстройства Анна не заметила, но за невозмутимым лицом Лии могло скрываться все что угодно. И ее мать следовало об этом предупредить.

– Я понимаю, что до образцовой матери мне далеко… – начала Лорен.

– Я не об этом. Я уверена, что вы – хорошая мать. В противном случае из Лии не выросла бы такая милая девушка. Я уверена, что вы очень любите свою дочь. Просто… когда один слепой пытается вести другого слепого, они неизбежно будут натыкаться на стены. Лучше уж довериться в таком случае зрячему.

Анна замолчала, надеясь, что не переборщила.

Взяв маффин из стоявшей на кофейном столике корзинки, психолог, словно мячик, бросила его Лорен, желая тем самым отвлечь собеседницу от мучавших ее мыслей.

– Я не выпущу вас отсюда, пока вы не съедите его.

Лорен посмотрела на маффин так, словно ей стоило опасаться этого кекса, но послушно отломила от него маленький кусочек и положила себе в рот.

– А вы как провели вечер? – осведомилась Анна. – Я надеюсь, вам удалось немножко расслабиться, понежиться в ванне, почитать книгу и выпить бокал хорошего вина? Я бы с радостью так проводила время, но, будучи матерью ходунка, я могу себе это позволить лишь только в том случае, если переложу свои обязанности на чужие плечи.

– Да… все просто замечательно, – произнесла Лорен, не сводя взгляда с маффина.

«Лжет, – подумала Анна. – Интересно, ищет ли она выход из той депрессии и бессонницы, в которых пребывает, или махнула на себя рукой?» Анне больно было видеть таких вот измученных самоистязаниями женщин, как Лорен Лоутон. Если она и откажется от помощи Анны, то по крайней мере современная наука вполне в состоянии ей помочь.

– На следующей неделе, – сказала Анна, – вы и ваша дочь приедете к нам на ужин. Отказа я не приму. Даже не пытайтесь искать отговорку. Помните: я всегда могу позвонить шерифу, и вас доставят ко мне в полицейской машине.

Последняя фраза прозвучала вполне непринужденно.

Лорен не казалась особенно убежденной в правоте собеседницы, но Анна твердо решила стать ей подругой независимо от того, хочет она этого или нет. Психолог верила, что от этого, возможно, зависят две человеческие жизни.