Текст книги "Прах к праху"

Автор книги: Тэми Хоуг (Хоаг)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава 7

– Какого черта ты сделала с моей свидетельницей? – зажав трубку между ухом и плечом, Ковач привалился к стене анатомички. Засунув руку в карман хирургического халата, надетого прямо поверх костюма, он вытащил из кармана пиджака коробочку мятной мази и густо намазал обе ноздри.

– Я подумала, что неплохо будет отнестись к ней по-человечески и покормить горячим обедом, потому что от вас, легавых, этого никогда не дождешься, – ответила Конлан.

– Тебя что, пончики уже не устраивают? Какая же ты, на фиг, после этого американка?

– Такая, которая имеет хотя бы зачаточное представление о гражданских правах.

– Ну-ну, не кипятись, все понятно, – с этими словами Ковач заткнул пальцем свободное ухо, лишь бы не слышать, как рядом, надрывно визжа, распиливает кости пила. – Сэйбин спрашивал. И что я должен ему сказать? Что ты умыкнула девицу, прежде чем я успел упрятать ее за решетку? Кстати, это так. Но уж лучше пусть тебя возьмут за твою пухлую попку, чем меня за мою старую морщинистую задницу.

– Насчет Сэйбина не бери в голову. Я получила его согласие.

– У тебя есть фото, как он ставит свою подпись? Как заверяет у нотариуса?

– Боже, у тебя паранойя.

– А ты как думала? Я стреляный воробей. И не первый день в полиции.

– Не первый, причем не считаешь нужным прогибаться и лизать начальству задницу. В этом я уверена на все сто.

Ковач усмехнулся. Кейт всегда называет вещи своими именами. И главное, она права. Он вел дела так, как считал нужным, не беря в голову, как на то посмотрит начальство и как это скажется на продвижении по службе.

– И куда же ты повезешь нашего ангела после вашего пира?

– Как куда? Официально в «Феникс», а надо бы в изолятор для несовершеннолетних, потому что ей там самое место. Но с другой стороны, нужно же ее куда-то пристроить, потому что, если верить удостоверению личности, ей уже есть двадцать один. У тебя есть ее фото?

– Есть. Я покажу его народу из отдела по делам несовершеннолетних. Вдруг кто-то узнает. А второй экземпляр передам в полицию нравов.

– Если дашь еще один экземпляр мне, я тоже покажу ее народу в моем отделе.

– Пока достаточно. Главное, держи меня в курсе, а эту кралю – на коротком поводке, – Ковач на мгновение повысил голос, перекрикивая воду, льющуюся в стальную мойку. – Мне пора. Доктор Смерть сейчас вскроет нашу поджаренную тушку.

– Господи, Сэм, о таких вещах не шутят.

– Ничего, как-нибудь переживу. Ты знаешь, что я говорю.

– Знаю. Только пусть тебя не слышат те, кому этого лучше не знать. Кстати, следственная группа уже сформирована?

– Да. Мы сможем начать, как только начальство уберется, – с этими словами он покосился на Куинна. Тот о чем-то беседовал с патологоанатомом и Хэмиллом из криминологической лаборатории. Как и он сам, эти двое были в халатах и бахилах. – Так что там у тебя за история с нашим супергероем?

Ответ последовал не сразу. На другом конце провода пару секунд царило выразительное молчание.

– Ты на что намекаешь?

– На что намекаю? А ты как думаешь? Что за история? Что вы такое от нас скрываете?

Еще одна пауза.

– Мы были знакомы по работе, вот и все. Я работала в отделе бихевиористики. Мы и народ из следственного отдела частенько сталкивались по работе. Кроме того, он был другом Стива… моего бывшего мужа.

Последние слова она добавила после секундной паузы, как будто они только-только пришли ей в голову. Ковач принял к сведению и запомнил все, чтобы на досуге поразмышлять на эту тему. Был другом Стива. Ага, тут явно что-то не так, подумал он, но в следующий момент, отделившись от толпы, сгрудившейся вокруг трупа, в комнату, вся зеленая, вошла Лиска. Казалось, ее вот-вот вырвет. Ковач быстро дал Кейт номер своего пейджера, объяснил, как звонить, и повесил трубку.

– Они готовы к представлению, – сказала Лиска, вытаскивая из кармана пиджака коробочку с мятной мазью. Отвинтив крышку, она сунула в баночку нос и пару раз глубоко вдохнула. – Боже, ну и запашок! – прошептала она и, развернувшись, вслед за Ковачем направилась назад в анатомичку. – Казалось, кого я только не видела? Утопленников, алкашей в помойных ящиках, парня, которого на День независимости забыли в багажнике «Крайслера» и он провалялся там все выходные… Но не припомню, чтобы кто-то вонял, как этот поджаренный труп.

От тошнотворного запаха некуда деться. Казалось, он проникал даже под одежду, забивался в уши, нос, рот всех присутствующих, налипал на язык, застревал в горле. В анатомичке было зябко, но даже постоянно подаваемый сюда из вентиляционной системы свежий воздух и химический цветочный аромат аэрозоля бессильны его уничтожить – тошнотворный запах жареной человеческой плоти и внутренних органов.

– Люблю жареное, – пошутил Ковач.

Лиска сощурилась и ткнула в него пальцем.

– Ради бога, никаких шуточек насчет жареных потрохов, а не то я блевану прямо тебе под ноги.

– У, какие мы нежные…

– Погоди, как только все закончится, ты у меня получишь за такие слова.

В анатомичке стояли три стола: посередине – пустой, а те, что по краям, были заняты. Они прошли мимо одного как раз в тот момент, когда ассистент вставил пластиковый пакет с внутренними органами в тело мужчины с толстыми желтыми ногтями на ногах. Над каждым столом располагалась шкала весов – примерно таких же, на каких на рынке взвешивают виноград или сладкий перец. Здесь на них взвешивали сердце и мозг.

– Вы хотите начать без меня? – спросила патологоанатом и вопросительно выгнула бровь.

По мнению сослуживцев, у Мэгги Стоун в голове явно не хватало одной извилины. Она вечно всех в чем-то подозревала, в хорошую погоду гоняла на «Харлее» и всегда имела при себе пистолет. Впрочем, что касалось работы, то здесь ей не было равных.

Те, кто знал Мэгги в былые годы, утверждали, что когда-то ее волосы были мышино-русого цвета. Память Сэма хранила немало такого рода подробностей; наверное, именно поэтому от него ушли две жены. Он не мог не обратить внимания на Стоун. Хотя ей и было далеко за сорок, недавно она сменила огненно-рыжий цвет волос на платиновый. Сами волосы подстрижены коротко, почти по-мальчишески, и торчали во все стороны, отчего казалось, что она, чем-то напуганная, выскочила из постели. Глаза ее были прозрачно-зелеными, как у русалки.

Мэгги переключила внимание на обожженное тело, которое, скрючившись, как богомол, лежало на столе из нержавейки, и ею овладело спокойствие.

– Эй, Ларс, может, мы попробуем ее чуть-чуть выпрямить?

Подойдя к краю стола, она крепко схватила труп за плечи, а ее ассистент, верзила-швед, взялся за щиколотки. Вместе они потянули обезглавленное тело каждый на себя. Вскоре раздался хруст – примерно такой же бывает, когда ломают цыплячье крылышко.

Лиска, прикрыв рукой рот, отвернулась. Ковач даже не пошелохнулся. По другую сторону стола с каменным лицом застыл Куинн. Взгляд был прикован к телу, как будто он ожидал, что вот-вот ему раскроются все секреты. Хэмилл, один из двух представителей криминологической лаборатории в составе следственной группы, предпочел отвести глаза к потолку. Это был невысокого роста, жилистый мужчина с телом бегуна. Жаль только, что волосы начали предательски рано редеть, отчего его и без того внушительный лоб казался вдвое больше обычного.

Мэгги Стоун отошла от стола и взяла карточку.

– Доктор Мэгги Стоун, – негромко произнесла она для аудиозаписи, хотя со стороны могло показаться, будто она обращается к трупу. – Дело номер 11-7820. Неизвестная женщина. Белая. Голова отделена от тела и на данный момент не найдена. Тело в длину пятьдесят пять дюймов, вес – сто двадцать два фунта.

Длина тела и вес были измерены заранее. Кроме того, сделаны подробные фото, проведено рентгенологическое исследование останков. Мэгги также тщательно прошлась по телу лазером, в надежде обнаружить не видимые невооруженным глазом улики. И вот теперь дюйм за дюймом изучала тело, в мельчайших подробностях описывая каждую отметину, каждую рану.

Сгоревшая одежда осталась на теле. Под действием высокой температуры волокна расплавились и намертво приклеились к коже – своего рода предупреждение об опасности, которую таят синтетические ткани.

Стоун особенно подчеркнула «тяжкие телесные повреждения в области шеи», нанесенные, по ее мнению, каким-то зазубренным инструментом.

– Уже после наступления смерти?

Стоун посмотрела на зияющую рану, как будто пыталась сквозь нее заглянуть мертвой девушке в сердце.

– Да, – наконец процедила она.

Чуть ниже на горле были хорошо различимы следы удавки – но не один разбухший рубец, а несколько – явное свидетельство того, что веревку несколько раз то затягивали, то ослабляли, пока издевались над жертвой. Скорее всего, это и стало причиной смерти – асфиксия вследствие сдавливания горла веревкой. Впрочем, доказать это почти невозможно, поскольку голова отсутствует. Самым убедительным доказательством факта удушения является раздробленная гиоидная кость в основании языка в верхней части трахеи, то есть выше той линии, по которой была отрезана голова. Нельзя проверить и глаза на предмет внутреннего кровоизлияния – а ведь это еще один верный признак удушения.

– Он и с другими поступал так же? – поинтересовался Куинн, имея в виду множественные следы веревки на горле жертвы.

Мэгги кивнула.

– А другие тела, степень повреждения огнем у них примерно такая же?

– Да.

– И другие тоже были одеты?

– Да, но уже после того, как он их убил. По крайней мере, мы так считаем. Потому что на теле имелись ранения, а вот соответствующих повреждений одежды не имелось.

– Причем это была не их собственная одежда, – подал голос Ковач, – а та, которую он сам для них выбрал. Это всегда синтетика. Потому что она плавится на теле и скрывает любые следы.

«Пытливому уму это говорит гораздо больше», – подумал Куинн, чувствуя, как его охватывает нетерпение. Хотя профили убийц иногда бывают полезны, рядовой коп, который все эти годы сидел в нем, нашептывал, что следователи порой склонны приписывать убийцам несвойственную им хитрость и прозорливость. Иногда преступник делает что-то просто так, потому что ему это нравится. Из любопытства, или из вредности, или потому, что знает, как завести расследование в тупик.

– Отпечатки пальцев, их можно получить?

– Нет, – ответила Стоун, рассматривая левую руку мертвой девушки: верхний слой кожи имел грязный желтоватый оттенок и отслаивался. Ниже все было красным. Там, где кожа сгорела полностью, проглядывали белые костяшки кисти. – По крайней мере, не такие, какие нужны. Предполагаю, что убийца положил тело со скрещенными руками на груди или на животе. Огонь моментально расплавил блузку, и эта липкая масса приклеилась на кончики пальцев еще до того, как сухожилия начали сокращаться и в результате оттянули руки от тела.

– А есть ли возможность удалить с кончиков пальцев остатки расплавленной ткани? – поинтересовался Куинн. – Кстати, отпечатки – правда, зеркальные – могли сохраниться и на самой ткани.

– Здесь у нас нет такой возможности, – ответила Стоун. – Может, это попробуют сделать специалисты из вашингтонской лаборатории? Мы могли бы отделить руки и отправить их на экспертизу.

– Я попрошу Уолша сделать звонок.

Кстати, кашляет он, как туберкулезник. Уолш попросил, чтобы ему разрешили отсутствовать на вскрытии. Действительно, следственной группе в полном составе здесь делать нечего. Потому что утром пройдет совещание, где им сообщат все подробности, покажут фото…

А пока Стоун методично двигалась дальше вдоль тела. Ноги жертвы голые, кожа обгорелая, в пузырях. Рисунок ожогов нерегулярный. Сильнее всего пострадали те участки кожи, на которые попало горючее вещество.

– На правой и левой лодыжке остались следы веревки, – сообщила Стоун и затянутой в резиновую перчатку рукой едва ли не с нежностью погладила голеностопный сустав обгорелого трупа. Допустимый максимум сочувствия и сострадания к жертве.

Ковач пристально посмотрел на красные рубцы, стараясь не думать о том, что последние часы жизни несчастная женщина провела привязанной к кровати в комнате ужасов неизвестного маньяка, из последних сил пытаясь освободиться от врезавшихся в тело пут.

– Образцы волокон уже отправлены в криминалистическую лабораторию, – сообщила Стоун. – Похоже, что они совпадают с предыдущими – белая полипропиленовая крученая веревка, – уточнила она для Куинна и Хэмилла. – Чертовски крепкая. Ее можно купить в любом хозяйственном магазине. Их почему-то покупают в таком количестве, что хватило бы, чтобы обвязать Луну. Так что установить, где она куплена, невозможно.

– Глубокие повреждения кожи в виде двойной буквы Х в нижней части стоп, – продолжила отчет Мэгги. Она измерила и зарегистрировала каждый порез, затем продемонстрировала следы зажженной сигареты на кончиках пальцев.

– Интересно, что это? Истязание или же он обезобразил жертву лишь для того, чтобы невозможно было установить ее личность? – задал вопрос Хэмилл.

– И то и другое, – ответила Лиска.

– Похоже, что многое из этого он сделал, еще когда она была жива, – уточнила Стоун.

– Выродок, – буркнул Ковач.

– Даже если бы она вырвалась, убежать далеко все равно не смогла бы, – заметил спецагент. – В Канаде был один случай несколько лет назад, когда жертве нарочно перерезали ахиллесово сухожилие… Скажите, а предыдущие жертвы имели такие же повреждения?

– Каждую зверски истязали, но самыми разными способами, – ответила Стоун. – Если хотите, я могу приготовить для вас копии заключений.

– Спасибо, их для меня уже делают.

Снять одежду с тела было невозможно, только вместе с кожей. Мэгги и ее ассистент начали осторожно удалять расплавленные волокна пинцетом. При этом Стоун то и дело негромко ругалась.

Ковач застыл в напряженном ожидании. Патологоанатом и ее напарник уже удалили остатки блузки и слой кожи с левой стороны грудной клетки.

– Ага, а вот и они.

– Что? – спросил Куинн и подошел к Мэгги.

Ковач тоже переместился ближе, чтобы лучше рассмотреть следы рук убийцы.

– Эту подробность нам удалось удержать в секрете от прессы. Видите, он наносил ей колотые раны?

Примерно в районе сердца грудь девушки «украшало» небольшое кровавое созвездие из восьми отметин, размером примерно в полдюйма каждое.

– У тех двоих были такие же, – сказал Ковач, глядя на Джона. – Обе были сначала задушены, а потом он колол их ножом.

– Рисунок ран совпадает?

– Да. В виде звезды. Видите? – он протянул руку на высоте дюймов трех над трупом и указательным пальцем начертил в воздухе орнамент. – Более длинные лучи образуют букву – большую Х. Вторую, поменьше, образуют короткие. Так что это он, наш старый знакомый.

– Есть и другие совпадения, – согласилась Стоун. – Посмотрите, соски и ареолы срезаны.

– На мертвой?

– На живой.

Стоун посмотрела на ассистента.

– Ларс, давай мы ее перевернем. Надо взглянуть, что там у нее на спине.

Тело, перед тем как маньяк поджег его, лежало спиной на земле. Таким образом, повреждения ограничивались лишь передней стороной. Мэгги удалила неповрежденные остатки одежды и положила их в пластиковый мешок для отправки в лабораторию. Кусок красной трикотажной юбки, клочок лиловой блузки. Нижнего белья не было.

– Ага, – пробормотала она и посмотрела на Ковача. – На правой ягодице отсутствует кусок.

– Он это делал и с остальными? – уточнил Куинн.

– Да. У первой жертвы он вырезал кусок правой груди, у второй – кусок правой ягодицы.

– Хотел уничтожить следы зубов? – предположил Хэмилл.

– Возможно, – отозвался Куинн. – Такого рода убийцы нередко кусают свои жертвы. Есть на тканях следы синяков? Ведь маньяк не просто легонько покусывает, он впивается зубами.

Стоун взяла в руки линейку, чтобы измерить раны.

– Даже если синяки и были, он вырезал их вместе со следами зубов. Отсутствует внушительный кусок мышечной ткани.

– Боже праведный, – проговорил Ковач, глядя на блестящий красный прямоугольник на теле жертвы. Кусок был вырезан небольшим острым ножом с поразительной точностью. – Кем он себя вообразил? Ганнибалом Лектером? [4]4
  Знаменитый персонаж серии романов Т. Харриса, а также нескольких голливудских блокбастеров, самый известный из которых – «Молчание ягнят» (1991).


[Закрыть]

Куинн посмотрел на него с той стороны стола, где полагалось быть голове.

– У каждого времени свои герои.

Дело номер 11-7629, неизвестная белая женщина. Органических причин для смерти не было. Она здорова во всех отношениях. Упитанная, она, как и многие, носила с десяток лишних фунтов. Что именно она положила в желудок в последний раз – этого доктор Стоун определить не смогла. Если это Джиллиан, то ужин, который она ела в доме отца, уже успел перевариться. Тело не несло никаких следов болезни или естественных дефектов. Возраст – где-то в промежутке от двадцати до двадцати пяти. Молодая, пышущая здоровьем, впереди у нее вся жизнь. До тех пор, пока она не перешла дорогу убийце.

Кстати, такой тип преступников редко выбирает в качестве жертв тех, кому и без того жить остается недолго.

Куинн задумался, стоя на мокром асфальте перед входом в морг. Промозглый вечерний холод проникал под одежду, забирался внутрь. А над городом, подобно тонкому савану, повис серый туман.

Господи, как же много жертв! Причем, как правило, молодые женщины – хорошенькие и не очень, простушки и кокетки, те, чья жизнь полная чаша, и те, у кого не осталось даже капли надежды выбраться из скудного бытия. И все как одна сломаны и изуродованы, словно куклы, а потом выброшены за ненадобностью, как будто их жизнь не стоила даже ломаного гроша.

– Надеюсь, вы не слишком привязаны к этому костюму, – сказал Ковач, подходя к нему, и вытащил из пачки сигарету «Салем» с ментолом.

Куинн посмотрел на себя. Он отдавал себе отчет в том, что запахом смерти пропитана теперь каждая ниточка его одежды.

– Профессиональный риск. Не было времени переодеться.

– Вот и у меня то же самое. Мои жены сходили с ума.

– Жены… их у вас несколько?

– Две, но не сразу, а одна за другой. Сами знаете, как бывает – работа и все такое. Моя вторая супруга называла мою одежду – любую, в которой я выезжал на место убийства или на вскрытие, – трупной. Потом заставляла меня переодеваться в гараже. Не знаю, что она после с ней делала – может, сжигала, или выкидывала на помойку, или что еще. Но одно знаю точно – она никогда не давала надеть ее во второй раз. Впрочем, нет. У нее имелась специальная коробка, она набивала ее и несла в магазин подержанных вещей. Потому что, по ее словам, это были еще вполне приличные вещи. – Ковач задумчиво покачал головой. – Выходит, что малоимущие граждане нашего города расхаживали в одежде, источающей запах смерти. А все из-за моей жены. Кстати, а вы женаты?

Куинн покачал головой.

– В разводе?

– Да, но это была давно.

Так давно, что поспешная попытка создать семью превратилась в нечто похожее на полузабытый сон. Вспоминать его было сродни тому, как если бы поддать ногой горстку пепла и разворошить внутри себя старую боль, досаду и сожаление, которые за долгие годы успели остыть. Причем душевные раны болели острее, стоило ему подумать о Кейт.

– Да тут все сплошь и рядом разведенные. Работа такая.

С этими словами Ковач предложил Куинну сигарету, но тот оказался.

– Черт, даже во рту все провоняло, – пожаловался он, глубоко затягиваясь никотином и смолами, после чего неторопливо выдохнул дым, и тот, колечками скатившись с его языка, растворился в холодном тумане. – Как вы думаете, это Джиллиан Бондюран?

– Может, она, а может, и нет. Этот сукин сын сделал все, чтобы лишить нас отпечатков пальцев.

– Тогда зачем он оставил рядом с трупом ее водительские права? А что, если он поймал эту Бондюран, а потом, сообразив, кто она такая, решил придержать, в надежде получить выкуп? – размышлял вслух Ковач. – А затем он поймал еще одну женщину, прикончил ее и оставил рядом с телом права Бондюран. Как бы намек папаше, что будет с его дочкой, если тот не раскошелится… – Ковач задумчиво прищурился, как будто прокручивая в голове эту теорию. – Нет, конечно, никакого требования выкупа не было, и начиная с пятницы Джиллиан Бондюран числится пропавшей без вести. И все-таки что вы скажете?

– В моей практике такого еще не встречалось, – признался Джон. – Как правило, при такого рода убийствах преступник дает волю извращенной фантазии. Деньги же не играют никакой роли – чаще всего.

Куинн повернулся к собеседнику. Если ему и нужен союзник, то из всей следственной группы кандидат номер один на эту роль – Сэм. Он тот, кто мог бы повести следствие за собой. Хорошо знал предшествующие случаи, знал город, знал местный преступный мир, обитавший где-то на самом дне, и потому как партнер был бесценной находкой. Одна беда: Джон сомневался, что у него оставались необходимые силы и энергия, чтобы изображать своего парня в доску. И потому предпочел сказать очевидное:

– Особенность составления профиля преступника заключается в том, что этот инструмент основывается на фактах предыдущих случаев. И потому не безупречен. Каждый новый случай может содержать нечто такое, с чем мы никогда не сталкивались раньше.

– Но я наслышан о ваших подвигах, – отозвался Ковач. – Например, как вы вычислили убийцу детей в Колорадо. Даже предсказали, что он будет заикой.

Куинн лишь пожал плечами.

– Иногда все фрагменты загадки быстро встают на место. Кстати, сколько времени уйдет на то, чтобы сличить данные медицинской карточки Бондюран с имеющимися останками?

Ковач закатил глаза.

– Боюсь, мне придется поменять фамилию на Мерфи. Закон Мерфи: ничто не дается легко. Оказывается, большая часть медицинских данных находится во Франции! – Он произнес это так, как будто Франция была неизвестной планетой из другой галактики. – Ее мать развелась с Питером Бондюраном одиннадцать лет назад и вышла замуж за владельца международной строительной фирмы. Они жили во Франции. Мать Джиллиан умерла. Отчим жив. В Штаты девушка приехала всего пару лет назад. Поступила учиться в Университет штата Миннесота.

– Думаю, что Бюро сможет получить данные через официального атташе в Париже.

– Я в курсе. Уолш уже приступил к поискам. А пока мы постараемся поговорить со всеми, кто был с ней знаком. Выясним, имелись ли у нее какие-то особые приметы – родинки, шрамы, татуировки. Попытаемся разжиться фотографиями. Никаких близких друзей или подруг пока найти не удалось. И никакого бойфренда. По крайней мере, о таковом ничего не известно. По-моему, это была тихая, серьезная девушка.

– А ее отец?

– Он убит горем, и с ним невозможно разговаривать, – ответил Ковач и скривил губы. – Убит наповал, как выразился его адвокат. Если бы я думал, что кто-то пристукнул моего ребенка, наверное, и со мной было бы то же самое. Но только я бы не давал житья полицейским, залез бы им в задние карманы и не отстал, пока они не взяли бы за задницу этого подонка. – Он вопросительно посмотрел на Куинна: – А вы?

– Перевернул бы мир вверх дном и вытряхнул, держа за пятки.

– Вот именно. Я ездил к Бондюрану, чтобы сообщить, что, возможно, это его дочь. Вид у него такой, будто я огрел его по голове бейсбольной битой. Только и делал, что повторял: «О господи!» – и я испугался, что его, не дай бог, вырвет. И когда он сказал, что нужно на минуту отлучиться, я ему поверил. И что же? Этот сукин сын позвонил своему адвокату и как заперся у себя в кабинете, так с тех пор оттуда и носу не кажет. Я убил целый час на то, чтобы общаться с ним через Эдвина Нобла.

– И что он вам сказал?

– Что Джиллиан приезжала к нему в пятницу вечером на ужин и с тех пор он ее не видел. Уехала она от него примерно в полночь. Сосед подтвердил его показания. Супружеская пара из дома на другой стороне улицы в это время возвращалась с вечеринки. «Сааб» Джиллиан вырулил на проезжую часть, как раз в тот момент, когда они примерно без десяти двенадцать свернули к своему дому.

Питер-Толстая-Мошна-Бондюран, – хмуро добавил Ковач. – Да, мне крупно не повезло. Когда это дело закончится, меня точно переведут выписывать штрафы за незаконную парковку.

Ковач докурил сигарету и, швырнув окурок под ноги, придавил мыском башмака.

– Жаль, что анализов на ДНК придется ждать черт знает сколько, – произнес он, возвращаясь к теме опознания останков. – Месяц, а то и все полтора, будь они неладны.

– Вы проверяли списки пропавших без вести?

– Да, по Миннесоте, Висконсину, Айове, обеим Дакотам. Мы даже звонили в Канаду. Пока никаких результатов. Подождем, вдруг найдется голова, – добавил он с преувеличенным оптимизмом, как если бы речь шла о потерянных очках или бумажнике, которые какая-нибудь добрая душа непременно вернет.

– Будем надеяться.

– Ладно, на сегодня хватит. Я проголодался и могу съесть быка, – неожиданно сказал Ковач и потуже запахнул куртку, как будто перепутал голод и холод. – Я знаю тут один неплохой мексиканский ресторан, где торгуют навынос. Блюда такие наперченные, что тотчас любой трупный вкус отобьют. Если хотите, заглянем по пути в вашу гостиницу, – предложил он.

Они отошли от дверей морга как раз в тот момент, когда туда подкатила очередная машина «Скорой помощи». Ни мигалки, ни сирены. Ковач достал из кармана ключи от машины и краем глаза покосился на Куинна.

– Так, значит, вы с Кейт знакомы давно?

– Давно, – рассеянно ответил спецагент, глядя куда-то в туман.

«Интересно, – подумал он, – где она, что делает сегодня вечером? И вспоминает ли она обо мне?»