Текст книги "Тонкая темная линия"
Автор книги: Тэми Хоуг (Хоаг)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)
ГЛАВА 38
Анни поставила джип на стоянке больницы Милосердия и с плоской сумочкой в руках, где лежали брошь и шарф, направилась к зданию. Если Памела кому-нибудь и показывала присланные Ренаром подарки, то только Линдсей. Анни надеялась, что ее состояние улучшилось и с Фолкнер можно будет пообщаться.
В больнице царила утренняя суматоха, по коридорам развозили еду и лекарства. Въедливый запах антисептика смешивался с ароматом тостов и кофе.
Долгая бессонная ночь тяжело далась Анни. Предстоящий рабочий день представлялся ей восьмьюдесятью милями ухабистой дороги. Ей придется выдержать допрос детектива, которому поручили расследовать попытку ее убить. А что, если этим займется Стоукс? Тогда придется пойти к шерифу и попросить его передать дело другому. Причина – она не только подозревает Чеза Стоукса в том, что именно он пытался ее убить, но к тому же еще считает его серийным насильником и убийцей Памелы Бишон. И ей уже больше никогда не придется волноваться ни о Стоуксе, ни о том, что кто-то еще попытается лишить ее жизни. Анни просто не выйдет из кабинета Гаса Ноблие живой.
Анни попыталась представить, как Чез Стоукс крадется в ее спальню, чтобы распять мертвую кошку на стене над ее кроватью, и у нее ничего не получилось. Возможно, у него хватило бы на это злости, но Анни не верила, что Стоукс стал бы так рисковать. И никто другой из офиса шерифа не стал бы.
Тогда кто?
Приезжал Ренар, чтобы оставить ей подарок. Причем делал это дважды, но оба раза ее близкие не видели его.
Анни завернула за угол в отделение интенсивной терапии и столкнулась нос к носу со Стоуксом. Выражение его лица было свирепым. Он налетел на нее, как ястреб, схватил за руку и потащил прочь от сутолоки коридора.
– Какого черта ты здесь забыла, Бруссар?
– А кто тебе поручал следить за посетителями? Я пришла навестить моего агента по продаже недвижимости.
– Да неужели? – ухмыльнулся Чез. – И какую же недвижимость она тебе демонстрирует? Больничную палату?
– Фолкнер моя знакомая. Почему я не могу навестить ее? – с вызовом поинтересовалась Анни.
– Потому что я тебе не разрешаю! – рявкнул детектив. – Потому что от тебя, Бруссар, одни неприятности. И я велел тебе держаться как можно дальше от моих дел. – Еще крепче сжав ее руку, он подтолкнул Анни к стене. – Ты что, думаешь, я только воздух умею сотрясать?
– Не смей мне угрожать, Стоукс, – парировала Анни, пытаясь вырваться. – Ты не имеешь права мне…
На пульте дежурной по отделению интенсивной терапии раздался сигнал тревоги, и две медсестры бросились в палату. Палату Линдсей Фолкнер.
Освободившись наконец от железной хватки Стоукса, Анни подбежала к двери и в ужасе остановилась на пороге. Линдсей билась в судорогах, словно кукла, которую сумасшедший кукольник дергает за веревочки, как ему вздумается. Из ее груди рвался ужасный, нечеловеческий вой. Ему вторил истошный писк мониторов. Три медсестры суетились вокруг Линдсей, стараясь удержать женщину. Одна схватила лопаточку и попыталась засунуть ее в рот Фолкнер, чтобы та не прикусила себе язык. Мимо Анни в палату пронесся врач.
– Господи ты боже мой, – выдохнул за ее спиной Стоукс.
Анни оглянулась. Выражение его лица ничем не отличалось от ее собственного – растерянность, ужас, тревожное ожидание.
Еще один монитор пронзительно засигналил.
– Сердце остановилось!
Одна из сестер повернулась к Чезу и Анни.
– Простите, но вы нам мешаете, – она выпроводила их из палаты. – Пожалуйста, подождите в коридоре.
Стоукс выглядел подавленным. Его обычного цинизма как не бывало.
Анни двумя руками толкнула его в грудь:
– Что ты с ней сделал?
Чез посмотрел на нее так, словно она огрела его дохлой рыбиной по физиономии.
– Что я сделал? Ничего!
– Ты вышел из ее палаты, и спустя две минуты это все началось!
– Потише, ты, – приказал Стоукс, намереваясь снова схватить Анни за руку, но она вывернулась.
– Я вошел, хотел с ней поговорить, – начал объяснять Стоукс, когда они вошли в зал ожидания. – Она спала. Можешь спросить сестру.
– И спрошу.
– Господи, Бруссар, да что с тобой? Ты считаешь меня убийцей? – спросил Чез, у него даже шея покраснела. – Ты веришь, что я могу прийти в больницу и убить женщину? Да ты просто сбрендила!
Он буквально рухнул в кресло, сунув длинные руки между колен.
– Тебе надо провериться. Пусть тебе головку-то просветят. Сначала ты набросилась на Фуркейда, теперь взялась за меня. У тебя просто какая-то мания.
– Вчера Линдсей Фолкнер стало лучше, – стояла на своем Анни. – Я с ней говорила. Почему это произошло? Стоукс пожал плечами:
– Я что, похож на какого-нибудь долбаного Джорджа Клуни? Я тебе не врач из «Скорой помощи». У нее началось что-то вроде припадка, вот и все, что мне известно. Господи, ты хоть помнишь, что ей проломили голову телефоном? Чего ты еще ждала?
– Если она умрет, то дело о нападении переквалифицируют в дело об убийстве, – заявила Анни. Стоукс вскочил:
– По-моему, я уже сотню раз говорил тебе, Бруссар…
– Это убийство, – упрямо повторила Анни. – Если Линдсей Фолкнер умрет в результате полученных травм, нападение превратится в изнасилование и убийство.
– Ну да, ты права, – Чез вытер пот со лба рукавом куртки.
Анни снова подошла к дверям палаты Фолкнер, пытаясь разглядеть, что там происходит. За жужжанием и треском дефибриллятора последовал новый поток приказаний.
– Заряжаю!
– Все убрали руки!
Жужжание, разряд.
– Мы ее теряем!
Они столько раз повторяли процедуру, что, казалось, время и надежда движутся по кругу. Анни застыла, мысленно обращаясь к Линдсей: «Живи, живи. Ты так нам нужна». Но круг прервался. Движение впалате прекратилось.
– Все кончено. Зафиксируйте время смерти.
Анни машинально взглянула на настенные часы – 7:49. Итак, энергичная, способная, умная и красивая женщина перестала существовать. Внезапность ее ухода поразила Анни. Она так верила, что Линдсей выкарабкается, поможет разгадать тайны, омрачившие ее жизнь и унесшие жизнь ее лучшей подруги и делового партнера. Но Линдсей Фолкнер умерла.
Медики – усталые и расстроенные – потянулись к выходу. Хмурый врач с длинным лицом и великолепными волосами цвета бронзы вышел в холл. На вид ему было лет пятьдесят. На карточке на груди было написано его имя – Форбс Анзер.
– Вы родственники? – спросил он.
– Нет, – Анни замялась на мгновение. – Мы из офиса шерифа. Я помощник шерифа Бруссар. Я… хм… я знала ее.
– Мне очень жаль. Линдсей не справилась, – коротко сказал он.
– А что случилось? Мне казалось, что ей стало лучше.
– Так и было, – доктор Анзер нахмурился еще больше. – Травма головы спровоцировала приступ, а это, в свою очередь, привело к остановке сердца. Такое бывает. Мы сделали все, что могли.
Стоукс протянул врачу руку.
– Я детектив Стоукс. Веду расследование по делу Фолкнер.
– Что ж, надеюсь, вы поймаете этого изверга, – сказал Анзер. – У меня жена и дочери-подростки. Я стараюсь вообще не выпускать их из вида в последние дни.
– Мы делаем все, что в наших силах, – произнес Стоукс заученную фразу. – Необходимо, чтобы тело Фолкнер переправили для вскрытия в Лафайетт. Это стандартная процедура, доктор.
Анзер кивнул и, извинившись, вернулся к своим обязанностям. Смерть молодой женщины, вверенной его заботам, стала лишь моментом в рабочем графике. «Такое бывает», – как он сам выразился.
Стоукс двинулся к выходу, а Анни зашла в туалет, вымыла руки, плеснула холодной водой в лицо, стараясь прийти в себя. У Линдсей остановилось сердце всего через десять минут после того, как Стоукс вышел из ее палаты. Это не может быть простым совпадением. Что ж, вскрытие все покажет. И Стоуксу об этом известно. И все-таки он сам поднял этот вопрос.
В коридоре Анни столкнулась с Анзером, выходившим из палаты своего очередного пациента.
– С вами все в порядке, помощник шерифа? – поинтересовался он. – Вы что-то побледнели.
– Это просто последствия шока. – Анни не могла упустить удобного случая. – Я хотела спросить… Было ли что-нибудь необычное в ее смерти? Какие-нибудь странные показания приборов, отклонения от типичной картины.
Анзер покачал головой:
– Я об этом ничего не знаю. Анализы крови так и не пришли. Можете проверить в лаборатории. Если они вообще не потеряли этот анализ, то, возможно, в лаборатории смогут ответить на ваши вопросы.
Анни нашла лабораторию и отдала номер истории болезни женщине, которая выглядела так, словно заглянула сюда на минутку и просто предложила посидеть и приглядеть за всем, пока все остальные пьют кофе. Готовы ли результаты анализов Линдсей Фолкнер? Она не знает. А когда будут готовы? Она не в курсе. Знает ли она фамилию президента Соединенных Штатов? Вероятно, нет.
– Лучше не болеть, а если все-таки заболеешь, не дай бог попасть сюда, – пробурчала себе под нос Анни, выходя на улицу.
А там стояла угнетающая жара, и у Анни сразу же вспотели спина и ложбинка между грудями. Солнце буквально било по голове.
– Собираешься арестовать меня прямо сейчас? – возле своего «Камаро», покуривая, стоял Стоукс. Он скинул куртку, и его яркая, цвета лайма, рубашка ослепила бы любого, кто отважился бы прямо на нее взглянуть.
– Прошу прощения, – неискренне извинилась Анни. – Моя реакция была неадекватной.
– Ты назвала меня убийцей. – Сигаретный окурок полетел на асфальт к обертке от «Сникерса», и Чез раздавил его каблуком. – Лично я воспринимаю это как оскорбление. Понимаешь, к чему я клоню?
– Я уже извинилась.
– Этим делу не поможешь. Я тебе это припомню, Брусcap.
– И что же ты собираешься со мной сделать? – полюбопытствовала Анни. – Пристрелишь?
– Я слышал, что для этого мне придется встать в очередь. У меня найдется способ получше.
– Что, опять подтасуешь улики по делам об изнасиловании?
– Лучше не выводи меня из себя, Бруссар. Я лишу тебя значка. Я говорю серьезно.
Чез сел за руль, мотор взревел. Анни стояла на тротуаре и смотрела ему вслед. Он только что потерял потерпевшую, и все-таки в первую очередь думает о том, как бы ее уволить. Какой же самоотверженный полицейский этот Чез Стоукс.
Анни повернулась и направилась к джипу, а тем временем жемчужно-белый «Лексус» Донни Бишона выехал с парковки у нее за спиной и слился с потоком машин на улице.
Донни трясло, как наркомана во время ломки, хотя в последний раз он подзаправился спиртным совсем недавно. После ухода Фуркейда он заливал в себя очередную порцию каждый час, пытаясь успокоить расходившиеся нервы, но облегчения это не приносило.
Ночью, после первого визита Ника Фуркейда, Донни заснул прямо в ванной комнате, и ему снилась Памела. Ее темные волосы и сияющие глаза, солнечная улыбка, язычок, как у змеи. А на пальцах когти, они впивались в него, смыкались вокруг яичек, угрожали его мужественности. Донни одновременно любил ее и ненавидел.
Неизвестно откуда взявшийся Фуркейд неожиданно схватил его за загривок, и Донни потрясение осознал, что он летит головой вперед в собственную блевотину. Он в ужасе попытался задержать дыхание, но опоздал буквально на секунду, вдохнул, захлебнулся, закашлялся и пришел в себя.
– Ну как же, нам не нравится, – прорычал Фуркейд. Он нагнулся над Донни и буквально пригвоздил его к унитазу. – Попробуй свою ложь на вкус, дружок.
Донни сплюнул, и вдруг в нос ему ударил свежий запах мочи. Значит, он еще и обмочился.
– Господи Иисусе! – выдохнул Бишон и снова сплюнул.
– Где ты был сегодня вечером?
– Ты сошел с ума!
Ник снова пригнул его голову к толчку.
– Ответ неверный, умник! Где ты был сегодня вечером? Где ты так заляпал грязью башмаки? Не серди меня, Донни. У меня плохое настроение. Где ты был?
– Я тебе уже сказал! – выкрикнул Бишон. У него на глазах выступили слезы. – Я не понимаю, чего тебе от меня нужно!
– Дай мне ключи от машины. Если я найду ружье, я вернусь с ним сюда и попросту вышибу тебе мозги. Все ясно?
Донни выловил ключи из кармана джинсов и бросил их на пол.
– Я ничего не сделал!
– Лучше помолись богу, чтобы это оказалось правдой. – Ник подобрал ключи с кафеля и вышел.
Перепуганный до смерти, мучимый тошнотой, преисполненный отвращения к самому себе, Донни с трудом поднялся и поплелся за Фуркейдом в гараж. Он наблюдал с порога, как детектив открыл крышку багажника и роется там.
– Знаешь, Фуркейд, а ведь у тебя точно не все дома, – все-таки решился сказать Бишон. – У тебя нет ордера на обыск. У тебя нет причин, чтобы так со мной обращаться. Мне следовало оставить тебя гнить в тюрьме.
– Ты еще о многом пожалеешь, умник, если я найду в твоей машине хоть что-то, доказывающее, что это ты стрелял в Анни Бруссар вчера вечером.
– Я понятия не имею, о чем идет речь. И с чего это ты вдруг забеспокоился об этой Бруссар?
– У меня на это свои причины. – Ник закрыл багажник и подошел к дверце у пассажирского сиденья. – Знаешь, Донни, сейчас я не полицейский, меня временно отстранили от работы. Следовательно, я обычный гражданин, поэтому мне не нужен ордер, чтобы добыть необходимые улики. Как тебе такой поворот?
– Ты нарушаешь закон, – объявил Донни, когда Ник подошел к задней дверце его машины.
– Я? Я же пришел в дом к моему лучшему другу, внесшему за меня залог. Кто тебе поверит?
– Есть ли хоть один закон, который ты не нарушил?
Ник захлопнул дверцу и направился к Бишону, светя ему в лицо фонариком.
– В последнее время, Донни, я пришел к выводу, что меня куда больше интересует справедливость, нежели закон. Улавливаешь разницу? – Он поднялся на две ступеньки к двери в кухню и схватил хозяина дома за рубашку, прежде чем тот успел сделать шаг назад. – По закону я должен был бы прислать к тебе детектива, чтобы он допросил тебя по поводу стрельбы…
– Я ни в кого не стрелял…
– А справедливость подсказывает мне наплевать на формальности и перейти прямо к сути дела.
– Не тебе заменять собой судью и присяжных.
– Ты забыл еще палача, – напомнил Фуркейд. Он разжал кулак и отступил от Бишона. – Я ухожу, но предупреждаю тебя, Донни. Да, я не нашел того, что рассчитывал найти, но, если я только что-то услышу или найду хоть какое-то доказательство твоей причастности к покушению на Бруссар, я тебя найду и уж больше не стану философствовать.
После ухода Фуркейда Донни сразу же пошел в ванную, и его снова вырвало. Он присел на край ванны совершенно обессиленный. Виски, нервы и неминуемый финансовый крах оказались не слишком удачным сочетанием.
Итак, Линдсей Фолкнер умерла, а Фуркейд узнал о Маркоте.
Со смертью этой сучонки ему предоставлялась прекрасная возможность продать агентство. Но тут появилось новое препятствие в лице Фуркейда.
Ну как этот ненормальный сумел узнать о звонке Маркота? Донни перебрал в уме множество вариантов, включая подслушивающее устройство, но все их отверг. Фуркейд знал только об одном звонке, все остальное – всего лишь его предположения.
Донни на мгновение застыл с бутылкой пива в руке.
«Не следовало мне платить за него залог», – с запоздалым сожалением подумал Бишон. Памела всегда говорила, что Донни сначала действует и задумывается о последствиях только тогда, когда становится уже поздно. Интересно, поняла ли она, насколько была права?
ГЛАВА 39
– Ты опять опоздала! – Майрон застыл посреди комнаты, засунув костлявые руки за сияющий черный ремень, на его лице читалось глубокое неодобрение.
– Простите, Майрон, – бросила на ходу Анни, едва удостоив его взглядом и подходя к шкафу с документами.
– Мистер Майрон, – занудливо поправил он ее. – Хочу тебе сообщить, что я доложил шерифу о том, как плохо ты справляешься с обязанностями моего помощника. Ты постоянно опаздываешь, приходишь и уходишь, когда тебе заблагорассудится. Я не могу допустить хаоса в моем отделе.
– Прошу прощения, – промямлила Анни, роясь в картотеке.
Майрон наклонился через ее плечо, и лицо у него вытянулось.
– Что вы делаете, помощник шерифа Бруссар? Вы меня слушаете?
Анни не отводила взгляда от карточек.
– Я вся внимание. Вы хотите, чтобы Гас перевел меня из вашего отдела, но я постараюсь работать лучше. Честное слово.
Она достала список улик, собранных на месте преступления по делу Нолан, и пробежала по нему глазами. В третьем разделе «Волосы» значился тот самый лобковый волос, который Стоукс выудил в душе Дженнифер Нолан.
– Что ты ищешь? – спросил Майрон, слегка обескураженный тем, что Анни не обращает на него внимания. – Чем, по-твоему, ты занимаешься?
– Своей работой, – ответила Анни, ставя карточку на место.
У Анни стало муторно на душе. Она почти обвинила детектива в том, что он и есть насильник. Если она права, Чез Стоукс не только насильник, но и убийца. Если Анни ошиблась, то Стоукс отберет у нее жетон. Ей требовались улики, а все они оказались у Стоукса.
– Что с тобой происходит, Бруссар? – проскрежетал Майрон. – Ты больна? Или выпила?
– Да, вы знаете, я что-то плохо себя чувствую, – промямлила Анни, с грохотом задвигая ящик. – Вероятно, я заболела.
Анни прошла по коридору в свою раздевалку, села в складное кресло под унылым светом голой лампочки. Кто-то проковырял новую дырку в стене – теперь на уровне груди. Придется принести еще шпаклевки, но сейчас ей требуется спокойно посидеть несколько минут, чтобы все продумать.
«Держи нити отдельно, а не то они спутаются в узел, Туанетта», – предупреждал ее Фуркейд.
Узел она уже получила, причем сама оказалась в самом его центре. Ренар присылает ей подарки. Донни Бишон снюхался с Маркотом, а у того завязки с мафией. Стоукс в лучшем случае плохой коп, а в худшем – убийца.
– Ты сама напросилась, – пробормотала Анни себе под нос. – Ты ведь хотела быть детективом.
Стоукс показался ей самой неотложной проблемой. Если ее подозрения верны, то следующая женщина уже в опасности.
– Я сама попаду в переплет, – вслух напомнила себе Анни, и события прошлой ночи прокрутились перед ней, как черно-белое кино. Чернильная тьма ночи, осколки раковин на стоянке, листы бумаги на земле, выпавшие из папки. Громкий выстрел, звон разбитого стекла.
Память услужливо разворачивала перед ней свою ленту. Гнев в глазах Стоукса, когда они спорили о пропавших уликах. Ярость на его лице в тот вечер много месяцев назад, когда Анни отказалась от его ухаживаний. Как агрессивно он вел себя, словно хотел ее ударить.
Стоукс был человеком, способным на разрушительную ярость, которую он прикрывал своим природным очарованием. Он был то совершенно нерационален, то хладнокровно-логичен, абсолютно непредсказуем. Настоящий хамелеон. Эти черты характера сформировала в нем жизнь, и он уже приехал таким четыре года назад в Байу-Бро из штата Миссисипи. Совпадение или нет, но как раз перед этим Душитель из Байу начал свое черное дело. Он мог даже расследовать его преступления в округе Парту, когда погибли Анник Делауссе-Жерар и Саванна Чандлер.
Это легко поддавалось проверке, но Анни не видела в этом необходимости. Несмотря на то что после гибели Памелы поползли такие слухи, Анни не верила, будто полиция сфабриковала улики по делу Душителя. Нет, этот дьявол сгорел в огне… И вот теперь новый возродился из его пепла.
Что же привело сюда Стоукса? Но еще важнее выяснить, что осталось у него в прошлом. Последний его начальник оплакивал его уход или не мог нарадоваться, когда за ним в последний раз закрылась дверь? Было ли зафиксировано в том городе или округе, где работал Стоукс, внезапное сокращение числа сексуальных преступлений после его отъезда?
Анни просто необходимо увидеть личное дело Стоукса, а хранились они в офисе шерифа под недремлющим оком Валери Комб.
Кто-то застучал кулаком в дверь раздевалки, испугав Анни.
– Бруссар! Ты там? Это Перес. – Он распахнул дверь и просунул голову внутрь. – Черт побери, а я-то рассчитывал по крайней мере застать тебя голой.
– По крайней мере? – раздраженно переспросила Анни.
– Ну я же буду вести расследование. По поводу покушения на тебя. Я твой детектив. Вот такой я везунчик. Пошли. Мне нужно твое заявление, а у меня и так дел по горло.
Переса ее дело интересовало так же, как внешняя политика Уругвая. Он рисовал какие-то закорючки в своем блокноте, пока Анни рассказывала ему не только о выстреле, но и о гонках со смертью в образе «Кадиллака». Вдруг оба эти случая как-то связаны между собой.
– Ты запомнила номер?
– Нет.
– Ты видела водителя?
– Он был в лыжной маске.
– Знаешь кого-нибудь с такой машиной?
– Нет.
– Почему ты не сообщила об этом случае в участок?
– А вы что, стали бы этим заниматься? – Бесстрастное выражение лица Переса выводило ее из себя. – Я все написала на следующий день, – продолжала Анни. – Я обзвонила ремонтные мастерские в поисках машины. Все впустую. Проверила, не числится ли «Кадиллак» в угоне. И опять ничего.
– И того, кто стрелял в тебя вчера вечером, ты тоже не видела?
– Нет.
– И машину не заметила?
– Нет.
– Есть какие-нибудь соображения по поводу того, кто бы это мог быть?
Анни долго смотрела на сидящего перед ней детектива, понимая, что если она назовет главного подозреваемого, то тем самым выдаст себя. И уж точно выведет из себя Переса, обвинив теперь уже двух полицейских.
– Лучше я оставлю свои соображения при себе.
– Это что-то новенькое. – Он нахмурился и провел пальцем по густым усам. – Я предполагал, что ты немедленно ткнешь пальцем в Фуркейда. Он уж точно ненавидит тебя куда сильнее, чем любой другой. Нам всем известно, как ты к нему относишься.
– Ни черта вы обо мне не знаете. Это был не Фуркейд.
– Почему ты так уверена?
– Потому что Фуркейд – настоящий мужчина, и он бы не действовал исподтишка. Если бы он жаждал моей смерти, мы бы сейчас с тобой не беседовали. – Анни встала. – Мы закончили, детектив?
Перес пожал плечами:
– Иди. Я знаю, где тебя искать…
Анни вышла из комнаты для допросов, радуясь, что не упомянула о распятой кошке. Ее начальник просто кипел от злости.
– Ты знаешь, который час? – возопил Майрон, нарезая круги по кабинету, словно сошедший с ума волчок. – Ты только посмотри, который час! Тебя не было полдня!
Анни сделала круглые глаза.
– Прошу меня простить за то, что я стала жертвой преступления. Видите ли, Майрон, вы удивительно бесчувственный человек. Сегодня утром при мне умерла женщина. Вчера вечером в меня стреляли. Моя жизнь практически висит на волоске, а вы только и делаете, что отчитываете меня.
– Ты жаждешь сочувствия? – Майрон так произнес это слово, словно впервые услышал его. – С чего бы это? Ты мой помощник. Именно я нуждаюсь в сочувствии.
– Все мое сочувствие на стороне вашей жены. – Анни отодвинула стул от стола. – Полагаю, вы испортили в доме всю обивку этим вашим геморроем.
Майрон возмущенно фыркнул, но Анни его проигнорировала. Ей больше не требовалось его благоволение. Если подумать о том, что уже случилось или могло случиться вот-вот, то, по ее подсчетам, до конца следующей недели она не доживет. Но вот в этом канцелярском аду она точно больше работать не будет.
Через две минуты ее вызвали в кабинет к Ноблие.
Когда Анни подошла к кабинету шерифа, Валери Комб на привычном месте не оказалось. Приемная была пуста, шкафы с личными делами сотрудников никто не охранял. Дверь в кабинет Гаса оставалась закрытой. Анни подошла и приложила ухо к светлому дереву. Никакого скрипа кресла, ни звука, ничего.
Она с вожделением посмотрела на шкафы с делами. На все уйдет не больше минуты – открыть ящик на букву «С», найти дело Стоукса, один взгляд, и все в порядке. Другой шанс ей вряд ли представится.
Судорожно сглотнув, чтобы избавиться от страха, засевшего в горле, словно куриная кость, Анни подошла к шкафам и протянула руку к ящику под буквой «С».
– Чем могу помочь?
Анни резко повернулась на голос. На пороге приемной стояла Валери с чашкой горячего кофе в руке. В ее глазах светилось подозрение, накрашенные губы сжались в тоненькую линию.
– Меня вызывал шериф, – сказала Анни с невинным видом.
Не говоря ни слова, Валери подошла к своему столу, поставила чашку и уселась в кресло. Не сводя глаз с Анни, она тряхнула осветленными волосами, взяла карандаш и нажала на клавишу интеркома тем концом, где был ластик, чтобы не повредить свои длинные, покрытые красным лаком ногти.
– Шериф, здесь помощник шерифа Бруссар.
– Пусть войдет! – прорычал Ноблие таким грозным голосом, что казалось, пластиковая коробочка переговорного устройства сейчас разлетится на куски.
Стараясь унять сердцебиение, Анни вошла в кабинет шерифа. Шторы были задвинуты, а Гас потирал глаза, как будто вздремнул после обеда и только что проснулся. Он взмахом руки указал ей на кресло возле стола.
– Садись, Анни. Майрон прожужжал мне все уши. Он говорит, что ты отлыниваешь от работы и, вероятно, выпиваешь на службе. Уже второй раз за эту неделю я слышу, как твое имя упоминают в связи с выпивкой в рабочее время.
– Я ничего не пила, сэр. Если хотите, пройду любые тесты…
– Больше всего на свете я хочу знать, почему всего две недели назад я едва знал тебя по фамилии, а теперь ты стала просто занозой у всех в заднице.
– Просто несчастливое стечение обстоятельств? – решилась предположить Анни.
– Помощник шерифа, есть три вещи, в которые я не верю – НЛО, умеренные республиканцы и совпадения. Что, черт побери, с тобой происходит? Ради всего святого, ты же работаешь теперь в архиве. Как можно нарваться на неприятности в таком месте?
– Просто не повезло.
– Почему ты повсюду суешь свой нос? Стоукс сказал, что ты оказалась в больнице, когда скончалась эта Фолкнер. Что ты там делала?
Анни, как могла, объяснила причины своего отсутствия на рабочем месте, рисуя из себя невинную овечку и убеждая Гаса, что Майрон все не так понял. Ей даже удалось внушить Ноблие, что она явилась всего лишь случайным свидетелем нападения на Линдсей Фолкнер и ее смерти. Шериф слушал ее с выражением крайнего скепсиса.
– А что это за стрельба в тебя прошлой ночью?
– Не знаю, сэр.
– Очень сомневаюсь. – Гас встал с кресла и прошелся по кабинету. – Детектив Фуркейд пытался встретиться с тобой после того, как вышел из тюрьмы под залог?
– Простите, сэр?
– Вы с ним вышли на тропу войны, Анни. Я очень уважаю профессионализм Ника, но мы с тобой оба знаем, какой он крутой.
– При всем моем уважении к вам, сэр, должна сказать, что все неприятности, случившиеся со мной после ареста детектива Фуркейда, исходили не от него.
– Да, тебе как-то удается пробудить в людях все самое плохое. – Он тяжело вздохнул. – Может быть, тебе взять отпуск, Анни? – предложил Ноблие, возвращаясь к столу. – Ты, кажется, не брала положенные тебе каждый месяц дни с прошлого года. Вполне можешь позволить себе маленькие каникулы.
– Я не думаю, что это правильно поймут. Прессе может показаться, что вы специально удаляете меня из-за дела Фуркейда. Это будет не слишком хорошо выглядеть в новостях.
Гас поднял голову и пронзил Анни взглядом.
– Ты угрожаешь мне, помощник шерифа Бруссар?
Она изо всех сил постаралась сохранить невозмутимый вид.
– Нет, сэр, ни в коем случае. Я просто говорю о том, что могут подумать люди.
– Они охотятся за моим скальпом, – пробормотал Ноблие, разговаривая вслух сам с собой. Потом потер вчерашнюю щетину. – Этой неблагодарной свинье Смиту Притчету такая история пришлась бы по вкусу. Недоумок, вот он кто. Ему только одного надо – громкий процесс на потеху прессе и публике.
Он вытащил свернутую газету из стопки и щелкнул большим пальцем по фотографии Притчета, снятой во время пресс-конференции во вторник. Окружной прокурор выглядел суровым и властным. Заголовок гласил: «По делу серийного насильника создана особая группа».
Анни взяла газету из рук шерифа, когда он снова отошел от стола. Новость о создании особой группы заслужила вторую полосу в «Дэйли адвертайзер», выходящей в Лафайетте. Статья представляла собой краткий отчет о пресс-конференции с изложением деталей всех трех изнасилований, произошедших в округе Парту за последнюю неделю. Но внимание Анни привлекла боковая колонка, всего два абзаца под заголовком: «Опытный шеф особой группы».
«Особую группу по расследованию преступлений, совершенных „насильником в маске“, как его теперь называют, возглавит детектив Чарльз Стоукс. Ему тридцать два года, в офисе шерифа округа Парту он работает с 1993 года. Шериф Опост Ф. Ноблие называет его „усердным и дотошным дознавателем“.
Прежде чем перейти на работу в округ Парту, Стоукс служил в полицейском управлении Хаттисберга, штат Миссисипи, где также занимал должность детектива. Он был частью команды, занимавшейся расследованием серийных сексуальных нападений на студенток в кампусе колледжа Уильяма Кэри».
Чез Стоукс был настоящим специалистом в этой области. Оставался один вопрос – он расследовал изнасилования в колледже Уильяма Кэри или совершал их?
