Текст книги "Врата ночи"

Автор книги: Татьяна Степанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 8
НОЧНЫЕ ЗВОНКИ

Домой из Берсеневки он вернулся поздно. Так там было хорошо – даже уезжать не хотелось. Ужин в столовой клуба с грузинским марочным вином подзатянулся. Везла его в Москву все та же иномарка с шофером. Клиенты же остались ночевать в клубе.

Телефонный звонок Мещерский услышал из ванной. Пока он выскакивал из-под душа, натягивал махровый халат, по причине врожденной боязни сквозняков, пока бежал, скользя мокрыми ногами по полу, – телефон все звонил. Потом прервался. Мещерский чертыхнулся – Кравченко небось не спится на дежурстве в качестве личного телохранителя при особе его работодателя! Жаждет Вадик потрепаться на сон грядущий с другом, разузнать последние новости. Он хотел было уже вернуться под душ, но телефон зазвонил снова. Мещерский снял трубку.

Тишину вечера разорвал телефонный звонок и в Знаменском – в кабинете розыска. С водоканала Колосов поехал не в главк, а сюда, «на землю», в ОВД.

В районе по-прежнему шла повальная проверка автотранспорта. Хотя после находки на водоканале и сделанных там же, на месте, выводах Никита, как и прежде пессимист Маркелов, не видел уже в подобных действиях глобального смысла.

В отделе по раскрытию убийств в прокуратуре склонялись к мысли, что останки, начавшие появляться на обочинах дорог не с марта, как это предполагалось ранее, а еще с февраля, вывозятся… Откуда? Колосов смотрел на карту области, где были отмечены места находок. С первого взгляда и дилетанту ясно: разброс группируется вокруг гигантского столичного мегаполиса, а не какого-то там задрипанного провинциального городишки. И на карте пока это все выглядит хаотичным и бессистемным.

Сразу же по прибытии в Знаменское Колосов выслушал доклад Маркелова. В этот день как раз проверяли гаражный кооператив на Южной улице. К вечеру уже заканчивали осматривать в присутствии владельцев последние боксы. Ничего подозрительного обнаружено не было. Осмотр шел под проливным дождем. Маркелов, как и Никита, промок до нитки.

Непогода утихла только к вечеру. Закат выдался ясным. Все обещало, что завтрашний день будет теплым и солнечным.

Около восьми вечера Колосову позвонили из оперативного поискового отдела. Его сотрудники все эти дни вели наблюдение за водителем прачечной Богдановым. Этот субъект, совершенно еще не проясненный и так внезапно попавший в поле зрения милиции, вызывал у Колосова слабый профессиональный интерес. То, что он так нескладно врал у них на допросе…

Гараж мукомольного комбината проверили на следующий же день. И там не было никакого водителя по имени Валерий Соловьев. И самого Богданова никто из шоферов там никогда не видел и не знал.

Однако негласное наблюдение никаких результатов не давало. Богданов жил в трехкомнатной квартире с женой, тещей и десятилетним сыном. Побочных заработков не имел. Грузовым «извозом» на закрепленной за ним машине не занимался. День-деньской трудолюбиво развозил заказы химчистки и прачечной. Машину парковал у дома. Приезжал на работу к половине девятого и заканчивал смену, как только доставлял последний заказ. После работы пил только пиво – и то одну бутылку «Балтики», не больше.

Однако Никита не мог забыть тот эпизод с разморозившейся печенью… Помнил о нем и начальник знаменского розыска Маркелов. Он тоже каждый раз придирчиво изучал рапорты наружного наблюдения за Богдановым.

На этот раз доклад «наружки» тоже был краток. Колосов выслушал его со скукой в душе: фигурант, весь день чинивший «Газель» во дворе прачечной, к вечеру был отправлен доставить партию выстиранного белья в дом отдыха «Пригорское» в десяти километрах от Знаменского.

– Проводите его до дома, если снова на квартире зависнет – снимайте наблюдение до утра, – распорядился Никита. Полная безнадега, кажется, а наблюдатели тоже люди не железные.

Но в половине десятого вечера, когда он уже был на полпути домой в Москву, в машине у него раздался новый звонок. Докладывала дежурная часть Знаменского: только что с ней по рации связался начальник группы наблюдения, просил связи с Колосовым – «ситуация вокруг фигуранта начинает представлять определенный интерес».

Никита, чертыхаясь, развернулся и погнал назад в Знаменское, ругая связь на все корки. Это ж каменный век – в пределах района невозможно по рации связаться напрямую с машиной начальника убойного отдела, только через дежурку. А это настоящий испорченный телефон!

В ОВД его быстро соединили с машинами сопровождения Богданова – что еще стряслось? Отчего это «наружка» начала изъясняться таким туманным и загадочным языком?

– Он отвез заказ в дом отдыха и к 20.15 вернулся в Знаменское, Никита Михайлович, – докладывали «наружники». – Но домой не поехал. Выехал в Михнево – это район новостройки, несколько многоэтажек у шоссе. Тут же и «дикие» гаражи на пустыре. Богданов остановил машину у гаражного бокса под номером семнадцать. Мы уже проверили, этот бокс принадлежит его напарнику Чеснокову. Чесноков прописан вместе с семьей в доме номер пять по проспекту Победы. А это как раз район Михнево и есть. Гаражи на пустыре в основном принадлежат жильцам многоэтажек. Богданов открыл гараж, у него есть ключи. И он сейчас находится там. Вот уже без малого… три часа.

– И что же он там делает столько времени, в чужом гараже? – хмыкнул Колосов.

– Там с ним женщина, Никита Михайлович, – осторожненько доложила рация. – Через десять минут, как он туда подъехал, к гаражу со стороны пятого дома пришла женщина. Блондинка лет тридцати. Одета по-дорожному – в брюках, ветровке, с сумкой…

Тут в рации что-то затрещало.

– Они вышли, – насторожился наблюдатель.

– И что делают?

– Обнимаются. Целуются. Идут к машине. Видимо, он ее куда-то повезет сейчас.

– Следуйте за ними. И будьте на связи, я хочу знать весь маршрут.

Колосов слушал переговоры машин сопровождения. Из Михнева «Газель» выехала на проспект Победы, миновала центральную площадь…

– Он вроде к парковой аллее едет, Никита Михалыч. К станции.

Колосов выскочил из отдела, на ходу натягивая куртку. Ночь, опускавшаяся на Знаменское, была хоть и теплой, но сырой по причине прошедшего дождя. Завести мотор в родной «девятке» было делом одной минуты.

«Газель» Богданова пересекла Южную улицу. Водитель не заметил, что за ним теперь вплотную едет черная «девятка» начальника отдела убийств.

А дальше все было… Как? Отчего-то Никита потом частенько вспоминал этот эпизод. «Газель» миновала парковую аллею, остановилась у станции, причем не напротив пригородных касс, а в неприметном закутке за пивными ларьками.

Колосов видел в боковое зеркало при тусклом свете фонаря: быстрое вороватое объятие – и пухлая блондинка в брюках и алой ветровке, как мячик, соскочила с пассажирского сиденья. Шмыгнула к дальнему концу платформы. Однако по лесенке на перрон не поднималась. Ждала внизу, к чему-то прислушиваясь в ночи. Гудок приближавшейся электрички…

«Газель» тихо-тихо дала задний ход. Водитель Богданов уматывал восвояси.

– Вы продолжаете вести его, а я пройду за гражданкой, – распорядился по рации Колосов.

К перрону подходила московская электричка. Толпа вывалилась из ее дверей. Несмотря на поздний час, из Москвы с работы в Знаменское возвращалось немало народа. Никита увидел, как в толпе мелькнула знакомая ветровка. Женщина уверенно лавировала среди пассажиров, тащила хозяйственную сумку, спешила, толкалась локотками. Вид у нее был такой, словно она только что вернулась на этой вот электричке домой, к родным пенатам…

– Лариса!

– Ой, Коленька! А я так и знала, что ты меня встречать придешь!

Блондинка метнулась в радостном оживлении к низенькому толстячку с усами. Он стоял у выхода с платформы на площадь.

– Мамаша сказала, ты к сестре в Москву поехала шить. Вернешься на электричке в десять пятьдесят. – Мужичок по-хозяйски облапил блондинку, сочно чмокнув ее в щеку. – Ну, здравствуй. Давай сумку-то, устала?

– Да уж, с Иркой-то мы весь день кроили… А потом на машинке шили… Она тебе привет передает, знает от меня, что ты сегодня должен приехать. Ну, как там наши? Как Славик? Он там в деревне без нас теперь не скучает?

– Какой там! Целый день с пацанами по улицам гоняет. Ну и тетка Маша тоже вроде ничего, рада. Ну, ведь я ей и денег от нас привез, и по хозяйству цельную неделю помогал, – мужичок говорил, точнее, ворковал ладным пивным баском. – Не то чтобы мы ей на шею Славку на все лето сбагрили за здорово живешь…

– Огород-то как там? – заботливо спросила блондинка.

– Бушует уж все. На следующей неделе на выходные машину заберу, съездим с тобой туда. И Славку проведаешь, заодно и удобрений свезем, и подкормку для цыплят.

Они шли к автобусной остановке – автобус маршрута «Б» до новостроек на проспекте Победы. Муж и жена. Колосов шел за ними следом. И без наведения справок в ЖЭКе он знал фамилию супругов – чета Чесноковых. Напарник Богданова вернулся из деревни, куда отвозил на каникулы сынка, и как верный муж притащился встречать жену, «возвращавшуюся от сестры с Москвы» на поздней электричке. И-эх, бабы-бабы… На машинке они шили до вечера…

Никита видел: супруги сели в полупустой «Икарус», о чем-то оживленно беседуя: об огороде, деревне…

Когда он вернулся в машину, наблюдатели доложили, что Богданов со станции прямиком поехал домой маршрутом парковая аллея – центр. Припарковал «Газель» у своего дома. И вошел в подъезд. Наверное, подумал Колосов, с чувством до конца выполненного святого мужского долга.

Мещерский снял трубку.

– Алло, я слушаю.

Пауза. Тишина.

– Слушаю, кто это?

– Я. Здравствуй, Сергей.

Голос был мужской, абсолютно незнакомый. Неузнаваемый.

– Здравствуйте, а кто это говорит?

– С тобой говорю я. Ты видел запись?

Мещерский почувствовал, как в горле у него мгновенно пересохло.

– Не молчи. Отвечай мне, – произнес голос. – Ты видел запись на кассете?

– Да. Кто это говорит?!

– Я могу назвать любое имя – Иван, Сергей, Варфоломей. Это все равно ничего не изменит. Я знаю, ты видел то, что я хотел тебе показать. Ну и как оно?

– Что? – хрипло и тихо спросил Мещерский.

– Впечатление?

– Это вы снимали?! Кого?! Где? Что там произошло с этим парнем?

– А ты не догадался, что с ним произошло?

– Это вы снимали? – Мещерский чувствовал тяжелый ком в горле. Голос его дрожал.

– Ну, я снимал, Сергей, я…

– Что вы сделали с этим человеком? Он мертв?

Трубка молчала. Мещерский тоже молчал. Он еще не вполне поверил, что этот звонок – реальность.

– Я наблюдал за тобой и до, и после того, как ты увидел запись. Ты испугался?

Мещерский молчал.

– Ты испугался, – голос был тих и безучастен. – Я тоже испугался, когда это случилось впервые.

– Кто вы такой? – спросил Мещерский. – Кто ты такой, черт побери? Ты был тогда в институте? Кто ты?!

Молчание.

– Зачем ты мне звонишь? Что тебе нужно от меня? Почему ты наблюдал за мной?

– Ты остро чувствуешь боль, – трубка донесла чей-то сухой печальный смешок. – Пока чужую. Пока что… Интересно, как это будет, когда она вдруг станет твоей?

– Я обратился в милицию, учти. Они знают про запись. Про то, что там было. Что там на пленке – убийство! Я напишу заявление в прокуратуру.

– Делай что хочешь, – устало разрешил голос, – Все карты в руки – тебе. Три туза. У меня на руках всего один… туз. Между прочим, там на вечере тебе никто не поверил… И знаешь, как это трогательно выглядело со стороны?

Гудки. Короткие. Оглушительные. Они пульсировали, как толчки крови в висках. Гудки, гудки… Мещерский швырнул трубку.

Глава 9
ЯВНО ЛИШНЯЯ

Это было уже слишком! Катя просто дара речи лишилась: ах так, значит, они сговариваются за ее спиной о чем-то. О чем?! И вообще, как такое возможно: им что-то известно, а она ничего не знает!

Однако все по порядку. В обеденный перерыв она спустилась в буфет и в вестибюле главка наткнулась на того, кого так тщетно разыскивала всю неделю. Никита Колосов стоял на проходной, возле патрульного, проверяющего пропуска и удостоверения. Стоял хмурый и скучный и явно кого-то поджидал.

Катя, еще секунду назад собиравшаяся подкрасться к нему, как опытный следопыт к давно и тщетно подстерегаемой дичи, и застать его врасплох самым своим невинным, умильным и радостным восклицанием, типа уже стандартно сложившегося в их общении: «Ой, Никита! Как хорошо, что я тебя встретила! Куда ты пропал? А мне срочно надо с тобой посоветоваться насчет…»

Так вот, она уже была готова во весь голос заявить о своем присутствии, как вдруг что-то ее остановило. То ли хмурое выражение колосовской физиономии, то ли пресловутое шестое чувство, которое иногда заземляло ее рвущиеся наружу эмоции, не давая наделать совсем уж непоправимых промахов. Катя решила пошпионить за начальником отдела убийств. Кого это он так нетерпеливо, обреченно и вместе с тем покорно ждет с таким опрокинутым разнесчастным лицом? Может, тут кроется фатальная любовная история? Вот сейчас порог КПП перешагнет какая-нибудь самоуверенная фея, и мы наконец-то доподлинно узнаем, кем занято и разбито сердце гениального сыщика?

Катю смущало лишь одно: все происходило в суетном, набитом сотрудниками вестибюле, обстановочка вроде бы к романтическим объяснениям не располагала. Но Никита, а это всем в главке известно, в родном кабинете днюет и ночует. Так где ж ему еще, такому деловому и занятому, крутить личную жизнь?

Катя шмыгнула к автомату, продающему кока-колу. За этим красным гробом в вестибюле могла спрятаться не только она, а целая рота спецназа.

Колосов то и дело нетерпеливо поглядывал на часы. Но вот он наконец кого-то увидел, приветственно махнул рукой. Катя насторожилась за своим автоматом, как вдруг…

В дверях главка появился Мещерский. Отдал пропуск дежурному, они с Колосовым крепко пожали друг другу руки. И лицо Никиты разом прояснилось. Было видно, что он рад старому приятелю, с которым они не виделись очень давно.

Мещерский тоже был рад встрече, но Катя была готова поклясться – его физиономия… Как бы это поточнее сказать? Если про Колосова можно было сказать, что он угрюм, устал и зол на что-то до крайности, то для Мещерского подходила лишь одна избитая фраза: краше в гроб кладут. Бледен до синевы, небрит, глаза красные, воспаленные. Он словно бы провел еще одну бессонную ночь. Но гулянкой тут и не пахло.

В темных глазах Мещерского мерцала лихорадка – иначе Катя, наблюдавшая за друзьями из своего потайного угла, и выразиться не могла. Лихорадка, страх и неистовое, мучительное беспокойство. «Прямо комок нервов, а не Сережка, – подумала Катя. – Что еще опять стряслось, что он примчался сюда, к Никите, даже не сказав мне?»

После визита в музей они с Мещерским еще не перезванивались. Вадим Кравченко, например, понятия не имел, где пропадает его закадычный дружок. А Катя… У нее сейчас было ощущение, что ее самым обидным образом обошли. Как? Они встречаются с Колосовым явно по какому-то серьезному делу (и она в принципе догадывалась, по какому), обмениваются информацией, о чем-то сговариваются. Она видела, как Мещерский уже в вестибюле тихо и горячо начал что-то рассказывать Никите, а тот направил его к лестнице, явно намереваясь увести в недра управления.

Катя быстренько оценила обстановку. Ах так… Ну, ладно, погодите. Не на ту напали! Красться за ними по пятам было, конечно, самоубийством, у Колосова глаза на спине – это в главке все знают. Если они заметят ее, начнут врать, изворачиваться: да так, просто Серега заглянул на огонек, случайно…

Мещерский отчего-то хотел, чтобы его визит в Никитский переулок остался для Кати тайной. Отчего? Она провожала взглядом их спины и затылки. Странно, но ведь всего неделю назад Сережка так рвался в милицию с этим своим причудливым известием о кассете, так жадно расспрашивал про Колосова и, казалось, абсолютно ничего от Кати не скрывал, что же произошло за эти сутки такого, что он вдруг бросил все, примчался на Никитский, оторвал Колосова от всех его страшно важных и секретных «убойных» дел?

Они скрылись в глубине служебного коридора, Катя ринулась другим путем – по черной, пожарной лестнице.

В управлении розыска – тишина. Муха пролетит – слышно. А все потому, что, во-первых, среда – день, когда все сотрудники разъезжаются по районам области, а во-вторых, обеденный перерыв.

Теперь благополучно бы миновать любопытную досужую дежурку, где капитан в форме только делает вид, что разговаривает по телефону. На самом деле особа женского пола, тихо, хищно шмыгающая мимо запертых кабинетов, его крайне интригует. Слава богу, тут такие извилистые коридоры – заблудишься. Катя завернула за угол. Ага, мы спасены!

Она благодарно взирала на Доску почета, откуда на нее строго и равнодушно поглядывали лучшие из лучших областного розыска. Если кто сейчас и спросит, что она тут делает, она ответит: выбираю героя для очередной серии очерков «Солдаты правопорядка». Изучаю ордена, медали, погоны. Читаю таблички с фамилиями под снимками.

Катя тенью скользнула вдоль Доски почета. А вот и кабинет начальника отдела убийств. Никита смотрел на нее со второго снимка в первом ряду. Катя никогда его не видела в форме, только на этом вот парадном фото. Орден, медали, почетные знаки. Да, это вам не «а на груди его широкой висел полтинник одинокий и то за выслугу годов»… Никита – храбрец, и наград у него немало.

Господи, как голоса у них гудят из-за двери, как из трубы! Она приникла к двери негостеприимного кабинета. Нет, так по-шпионски все равно ничего не выйдет. В розыске двери – броня, ни одного словечка вражескому уху. А, была не была…

– Ну что, не ждали?

Она, как ей грезилось, била на эффект неожиданности. В каком-то фильме показывали, жизнерадостной комедии. Катя распахнула дверь – ручка выскользнула, дверь адски грохнула об косяк…

Хмурое, раздраженное лицо Никиты. Тревожное – Мещерского. Да, они ее не ждали. И она им помешала: она сразу это почувствовала. Она была сейчас совершенно лишней в этой напряженной атмосфере чисто мужского делового общения.

Они говорили о чем-то очень серьезном – Катя это сразу поняла по лицу Мещерского. И разговор этот не предназначался для посторонних ушей.

Катя почувствовала, что краснеет – как рак, как клюква, как «цветущий миндаль». Впервые в жизни она не знала, как вывернуться, как сохранить лицо.

– Никита, я… я зашла спросить…. я хотела тебя спросить…

И тут вдруг Мещерский подпрыгнул на своем стуле как мячик.

– Катя, он мне звонил! – выпалил он. – Звонил сегодня ночью!

Катя услышала тяжкий-тяжкий вздох. Колосов встал с непроницаемым лицом, выволок из угла стул и подвинул к ней. Начальник «убойного» всегда категорически вежлив с женщинами. Но Катя поймала на себе его взгляд. Непереводимый на русский, «цензурный» язык.

А то, что им потом рассказал Мещерский… Катя, как и в ту ночь, когда впервые услышала о кассете, нет-нет да и ловила себя на мысли: да полно, правда ли это? Не насмотрелся ли друг Сережка триллеров в час совы? Ведь частенько в кинострашилках показывают, как кровавый маньяк-серийник от нечего делать, от скуки зеленой начинает терроризировать звонками положительную героиню, которую играет или Сигурни Уивер, или Ким Бессинджер, или умница Джоди Фостер. Но…

Она наблюдала и за Колосовым. Как он слушает Сергея. Внимательно и вместе с тем отрешенно. Мысли Никиты заняты чем-то другим. Чем? Ах, кто бы знал…. Но Мещерский, старый его друг, позвонил, срочно попросил о помощи. И вот Колосов отложил все свои дела (на час, не более) и слушает, слушает друга…

– Ну, а сам-то ты что обо всем этом думаешь, Сережа? – спросил он хмуро, когда Мещерский, вконец выговорившийся, умолк.

– Я не знаю, что думать. Но клянусь тебе, Никита, все это было – и кассета, и убийство на ней. Да и он сам это сегодня ночью подтвердил.

– Иван, Сергей, Варфоломей… – Колосов обнаружил, что слушал пересказ телефонного разговора внимательно. – А может, это кто-то тебя разыгрывает?

– Кто?! Шутишь!

Катя поморщилась. Хлебнул бы Серега валерьянки, что ли. Или водки. И чего так вопить? Тут ведь не глухие.

– Я к тебе за советом, – устало сказал Мещерский. – Что мне делать? Сообщить в милицию?

– А ты где сейчас? На Марсе? – хмыкнул Колосов. – Ты мне дословно пересказал этот ваш диалог?

Мещерский кивнул.

– Что ж, речь незнакомца связная, не лишенная живости и логики. На параноидальный бред мало похожа. Поступки тоже… Екатерина Сергеевна, а ты ничего не желаешь нам сказать? – Никита впервые обратился к ней, и Катя подумала: это его первые слова за два месяца. Ровно столько они не виделись – с самой весны.

Она неопределенно пожала плечами. Что говорить? То, что она верила Мещерскому? Верила, потому что видела и его страх, и растерянность?

– Кассета появилась в институте при большом стечении народа во время торжеств по поводу юбилея. Я потом там побывала, и место это не то чтобы мне понравилось или не понравилось, а… Очень трудно, Никита, предположить, что там, в таком учреждении, могло произойти нечто подобное. В это почти невозможно поверить. – Катя кинула взгляд-извинение в сторону Мещерского и быстро оговорилась: – Но это на самом деле случилось. И звонок тому подтверждение.

– Психопатов развелось… – Никита постукивал ладонью по столу.

– Он сказал: там, в институте, тебе никто не поверил. И это истинная правда. И он это видел. Сказал – трогательно было наблюдать со стороны. – Мещерский опустил голову.

– Что трогательно? – спросил Колосов.

– Ну, как я там паниковал, из себя выходил, доказывал всем…

– Ты точно слышал выстрел на записи?

– Д-да. Кажется, это был выстрел. Этого парня застрелили.

– Опознать сможешь?

Мещерский молчал. Тысячу раз он спрашивал себя об этом сам. И тысячу раз говорил себе: да, этого человека я узнаю из миллиона. А сейчас он молчал. Потом медленно, словно нехотя, кивнул. У Кати отчего-то сжалось сердце. Ей показалось: вот сейчас, именно сейчас они переступили какую-то черту. И все события, случившиеся с ними «до», – всего лишь прелюдия… К чему?

Она не знала, как это выразить словами. Больно было только смотреть на Мещерского. Он сильно переменился за эту ночь.

– Ладно, пойдем, – Колосов встал, глянул на часы. – Сейчас сведу тебя кое с кем из наших. Самому мне отъехать нужно по делам. А вы там пока пошуруете. Фоторобот попробуешь с нашей помощью составить. Снимочек, если получится, – это уже кое-что. А позже мы про этого твоего «позвоночника» еще потолкуем.

– Я не хочу тебе мешать, – сказала Катя Мещерскому, когда они шли по коридору. – Вы там на компьютере будете работать. Как закончишь, поднимайся к нам, в Пресс-центр. Я тебя буду ждать. Ладно?

Мещерский молча кивнул. И Кате показалось – он еще больше расстроился от того, что она вцепилась в него как репей своей любопытной хваткой. Быть может, он совсем не хотел ее сегодня видеть, раз обратился к Колосову в обход ее?

Но она была не права. Меньше всего сейчас Мещерский думал об их с Катей взаимоотношениях. Он вообще ни о чем не мог думать, кроме того, что произошло ночью.