Текст книги "На рандеву с тенью"

Автор книги: Татьяна Степанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Так это и есть Вера Островских? – тихо спросила Катя.

Коровина поперхнулась проклятиями, выхватила у нее снимок, швырнула на стол.

– Нечего на эту бесовку глядеть!

– Почему же бесовку? – еще тише спросила Катя.

– Потому что туда, к ним, к бесам, в подземелье все таскалась. Вот и дотаскалась – уволокли с потрохами жабу. Только, – тут Коровина снова всхлипнула, – и дочечку мою… Господи, как же ты такое позволил, как допустил?

– К каким бесам в подземелье? – настойчиво спросила Катя. – К каким еще бесам?

Коровина вздрогнула. Пристально посмотрела на нее.

– А ты кто? – спросила она с содроганием, словно увидела что-то. – Ты кто такая? Что, подослана ко мне? Ими подослана? Отвечай! Дочь забрали и меня хотите? Не получится, не выйдет! – Она метнулась к магнитофону, отдернула штору, почти оборвала ее, затолкала кассету. Снова истово грянул церковный хор. Коровина неумело, слева направо, осенила себя крестом, не спуская с Кати испуганного взгляда. Видимо, более не узнавая в ней подруги своей дочери.

Тут кто-то дернул Катю за рукав. В комнату неслышно вошла девочка, младшая сестра Марии Коровиной.

– Уходите, – сказала она. – Пожалуйста, уходите.

Они вышли в прихожую. Девочка плотно прикрыла дверь комнаты. Оттуда доносились всхлипы, рыдания и хор, хор.

– Маме твоей нужен врач, – сказала Катя. Запнулась. Коровиной-старшей нужна была не «Скорая», а неотложная психиатрическая помощь.

– Ничего, это скоро пройдет, – девочка прислушалась. – Она таблетки пьет, ей тетя Лариса дала. Скоро успокоится, потом уснет.

– Кто это тетя Лариса?

– Веркина мама. Новая.

– Как это новая?

– Неродная. Они все вместе Машу и Верку ищут: мама, тетя Лариса, дядя Олег. Они сказали: пока не найдут, не успокоятся.

– А что это мама твоя все о каких-то бесах твердит?

– Потому что они там, под землей, – девочка глянула на Катю. – А ты ведь не Катя из Москвы. Зачем маму обманула? Я тебя у Шведа в лагере видела. Ты спасательница?

– Я? Пожалуй, да. – Катя кивнула: боже, прости мне и эту ложь. – Я из отряда Гордеевой. Мне просто нужно было поговорить с твоей мамой. А ты и Шведа, оказывается, знаешь?

– Так он же с Машкой год гулял, жениться хотел. А если ты из отряда, что же тогда про беса не знаешь? Швед не рассказывал?

– Нет. – Катя смотрела на ребенка, ища в этих ясных глазах признаки наследственного безумия.

– И даже про Луноликую? – тихо спросила девочка.

– Нет.

Перед Катей широко распахнули дверь.

– Ты лжешь. Он рассказывал. Он всем рассказывает. Ты просто боишься. Как мама.

Дверь захлопнулась. Звякнула цепочка. Катя медленно спустилась на один лестничный пролет. Посмотрела в пыльное окно. Ей вдруг нестерпимо захотелось туда, во двор, под солнце. Прочь из этого скорбного дома.

Глава 10
ПОД МОСТОМ

Все смешалось в доме Облонских: после заявления Обухова смешалось все. Лизунов, более не удостаивая тело, распростертое на анатомическом столе, вниманием, направился в кабинет судмедэксперта, чтобы немедленно позвонить в отдел, сообщить следственно-оперативной группе, работающей по убийству, результаты опознания, дать неотложные ЦУ. Обухов вышел во двор морга курить. Колосов тоже было повернул к выходу, но…

– Извините, не могли бы вы задержаться на одну минуту? – остановил его патологоанатом.

Только тут до Никиты дошло: эксперт ему совершенно незнаком. Никогда прежде не доводилось ему встречаться с этим невысоким, с виду тихим, как мышь, молодым очкариком. Во время их с Обуховым выпендрежа он почти все время молчал, только лаконично уточнил причину и время смерти этого самого Клыкова.

– Этот фанфарон просто не желает замечать очевидных вещей, – с раздражением сказал патологоанатом. – И разговаривать с ним сейчас бесполезно. У него уже есть ответы на все вопросы.

– А у вас нет? – хмыкнул Колосов.

– У вас у самого нет ни одного, – эксперт устало облокотился на стол. – Лизунову я завтра пошлю заключение. Пусть разбирается. Боюсь только, что он не обратит внимания на мои выводы после монолога этого фанфарона. А следователь прокуратуры у нас вообще женщина, к тому же с мужем разводится.

– Что-то не так с ним? – спросил Колосов, кивая на труп. Ему очень даже пришлось по душе, что этот интеллигентик вот уже дважды поименовал Генку Обухова фанфароном.

– Во-первых, Клыков, если это на самом деле он, ни с какого моста сброшен не был, – сказал эксперт. – При падении характер повреждений был бы совершенно иным. Во-вторых, меня смущают вот эти кровоподтеки, – он указал на багровые круглые синяки на животе и ляжке убитого. – Механизм причинения их непохож на то, чтобы они появились в процессе удара – во время падения с высоты или оказания активного сопротивления нападавшему. Это скорее похоже на нажим, давление на кожные покровы.

– То есть? – Никита слушал эксперта все внимательнее.

– Первый удар ножом, как вы и я уже говорили, был нанесен ему в шею. Сбоку. В этот момент Клыков находился в вертикальном положении – стоял на ногах. Но второй удар, в сердце, был нанесен, когда он уже лежал на спине, упав после первого ранения. А вот эти кровоподтеки могли образоваться, как мне представляется, в результате того, что кто-то во время нанесения второго удара прижимал Клыкова к земле, упираясь коленями ему в живот и внутреннюю поверхность бедра.

– И что же это, по-вашему, означает? – Колосов пощупал кровоподтеки.

– То, что, во-первых, потерпевший сначала не ожидал нападения, не сопротивлялся, точнее, даже не успел этого сделать. И то, что во время второго удара у него уже была агония и, чтобы добить его наверняка, убийца, намереваясь попасть клинком прямо в сердце, вынужден был буквально весом собственного тела придавливать его к земле.

– А это значит…

– Это уже, во-вторых, значит, что убийца был значительно легче его по весу. В Клыкове килограммов восемьдесят, в убийце чуть больше шестидесяти. Возможно, он ниже ростом и моложе.

– Значит, с моста его не сбрасывали? – Никита с усилием повернул окоченевшее тело на бок, осматривая спину. Все чисто – на коже ни ссадин, ни синяков.

– Нет. И еще одна деталь… Он умер ночью, между полуночью и тремя часами… Когда его сюда привезли, он был одет – брюки, куртка, футболка, носки, плавки, ботинки. Но из личных вещей при нем не было ничего.

– Ни бумажника, ни ключей от машины?

– Ничего, вроде бы версия ограбления, но… на шее-то у него цепь золотая, и ее не сняли. И потом, одежда – в каком она была состоянии, тоже, думаю, стоит обратить внимание. Не знаю, отразили ли они там при осмотре это в протоколе. У него были расстегнуты брюки: молния-ширинка расстегнута, плавки приспущены. Кстати, первое, что приходит на ум… Опорожнить мочевой пузырь он так и не успел. Так что, видите, если принять во внимание эти факты, кое-что с версией этого приезжего умника не стыкуется.

– Я, между прочим, тоже не местный, – усмехнулся Никита.

Эксперт усмехнулся в ответ:

– Да, вы тут новый человек. А фамилия Баюнова в нашем городке людям осведомленным отлично известна. Боюсь, что Аркадий Лизунов, хоть он и хороший оперативник, услыхав, что этот Клыков и Баюнов как-то и где-то соприкасались, ни о чем другом и слышать не захочет. А вы… Вы производите впечатление человека объективного и не торопитесь, так что… И потом, вы лично осматривали это место?

– Нет, не успел еще, только что приехал, – честно признался Никита.

– Если время есть, я бы настоятельно советовал вам съездить туда. – Эксперт жестом пригласил Колосова в ординаторскую, взялся за телефон. – Алло, кто это? Керояна, пожалуйста, пригласите. Алло, Рубик, это я, Кирилл. Да, только что… Ну, как мы и предполагали… Слушай, тут у меня Колосов из отдела убийств. Знаешь его, да? Так вот, он сам хочет туда выехать. Покажешь ему мост?

В трубке кто-то глухо ворчал, как собака, у которой отнимают кость. Эксперт послушал, сказал: «Хорошо, понял».

– Ну, все. Кероян вас ждет, спросите его в дежурной части. С ним вам там проще будет. – Он положил трубку. Распоряжался так, словно был начальством. Но что-то в его тоне заставило Никиту не спорить и подчиниться.

– Вы считаете, что с этим Клыковым что-то не так? – повторил он свой вопрос.

Эксперт секунду помолчал.

– Взгляните сами на это место, – сказал он наконец. – А насчет того, что здесь что-то не так… Знаете, месяц назад у нас тут уже был один странный случай. Пропали трое ребят, их до сих пор еще не нашли. И это случилось… В общем, поезжайте туда, Кероян покажет вам кое-что, о чем он рассказал мне по телефону.

В отдел Никита поехал один. Ни лизуновской «Волги», ни «мерса» РУБОПа во дворе морга уже не было. Видимо, они, каждый на своей машине, куда-то поехали… Куда, интересно?

В дежурной части стоял мужчина лет пятидесяти. По виду работяга, да к тому же еще и под градусом. Он что-то горячо доказывал дежурному через оставленную в стекле амбразуру для заявителя:

– Да ты пойми, Коль, она же до смерти испугалась, – донеслось до Никиты. – Синяя вся была, тряслась, когда мы ее в больницу к нам на рентген везли. Нога-то тьфу, заживет до свадьбы, а вот испуг ее… Все мужу и врачу нашему твердила: «Там кто-то был, я видела». Я ж не глухой, Коль!

Колосов показал дежурному удостоверение и спросил Керояна. Тот встал, открывая ему железную дверь дежурной части, отмахнулся с досадой от работяги:

– Слушай, иди домой, не до тебя сейчас. Видишь, я занят? И с пивом того, легче, Вася. Света ругаться будет.

– Это кто же такой? – спросил Никита дежурного, когда заявитель, что-то недовольно бормоча, взял курс на выход.

– Да это шурин мой. На «Скорой» у нас работает. – Дежурный снова отмахнулся. – Смену сдал, пивка принял, зашел потрепаться.

– А о чем он? Кто-то кого-то сильно напугал…

– Да вызов у них был вечерний в его смену – в «Сосновый бор». Там отдыхающая во время конной прогулки ногу сломала. Врач из «Бора» вызвал «Скорую», нужен рентген был. А женщина якобы, как Петухов, шурин мой, говорит, чего-то сильно напугалась.

– И часто вас контингент «Соснового бора» беспокоит?

– Очень редко, почти никогда. Тихо там все, культурно, солидно. – Дежурный усмехнулся. – Ресторан, говорят, французский, а там пить умеют. Да и охрана у них своя там. Один раз только и было в прошлом году ЧП. У них сотрудница пропала, потом нашли ее, уже когда снег сошел. Еле опознали, только по одежде. Один и был всего такой случай.

Никита кивнул. Дело он это смутно помнил. Сам, правда, на «подснежник» не выезжал, но помнил, как и десятки других аналогичных преступлений в Подмосковье. Потерпевшая работала в салоне красоты при комплексе отдыха, была парикмахером. Пропала где-то в середине ноября, а в апреле труп ее был найден недалеко от территории комплекса отдыха. Подозрение тогда пало на ее ухажера, приревновал, мол, и пырнул ножом (на костях сохранились следы от ножевого лезвия). Но доказательств тогда на подозреваемого не хватило, и дело так и повисло.

Дежурный позвонил в розыск, и через пять минут оперуполномоченный Кероян спустился: парень мрачного вида, похожий на гималайского медведя.

– Вы Колосов? – спросил он не очень приветливо у своего непосредственного начальства из главка. – Ну, рад познакомиться, товарищ майор. Поехали прямо сейчас туда, а то у меня со временем запарка. – Он пожал протянутую Никитой руку. – Вы прямо со вскрытия? Лизунов уже звонил, сказал – РУБОП опознал убитого.

Никита по дороге поделился с ним последними новостями.

– Ну, я им так сразу и сказал, что это не Андрюха Славин, – мрачно изрек Кероян. – А они заладили…

Ветхость моста показалась Колосову особенно странной после весьма приличных дорог Спас-Испольского района.

– Скоро этот проселок совсем закроют, – Кероян словно угадал его мысли. – У нас поговаривают, этот пустырь Островских у администрации в аренду берет. Территория комплекса и сюда начнет расширяться. Ну, спускайтесь. Тут тропинка. Вот тут мы его обнаружили наполовину в воде.

Никита спустился под мост. Осмотрелся: кусты, камыш, топкий берег, заросший осокой, мелкая речушка – воробью не утопиться. Укромное, тихое место, но чтоб справлять тут естественную надобность в три часа ночи… Даже если и припекло в пути Клыкова, чего проще прямо на обочине, не отходя. Чего в темноте под мост лазить?

– Машина там на мосту останавливалась, как считаешь? – спросил он Керояна.

– Следов протектора на асфальте на самом мосту не осталось. Далее на проселке – полная неразбериха. Множественные фрагменты следов с наложением. Транспорт шел туда и обратно по дороге. Хотя если этот тип действительно такой крутой был, что с самим Баюном знался, то вряд ли он простым пешеходом числился. – Кероян смотрел на мост. – Но даже если он и на своей машине сюда приехал или с кем-то еще, сюда под мост он сам спустился, причем без принуждения, добровольно. И зарезали его здесь, внизу, а не на мосту. А когда он дышать перестал, тело его перевернули, обыскали и стащили волоком в воду.

Колосов внимательно осматривал берег.

– С чего ты это взял? – спросил он.

– Ну как же… Он после первого удара в шею на спину шмякнулся, у него вся куртка сзади в глине была. Потом его еще раз ножом пырнули, уже лежачего, потом переворачивали с бока на бок – тоже глина везде. Зачем? По карманам шарили, и личных вещей у него при себе не оказалось. А потом вообще на живот перевернули и так лицом вниз в воду попытались спихнуть.

– Но он мог и сам в агонии перевернуться.

Кероян пожал плечами.

– Ограбление, считаешь? – Колосов хмыкнул. – И эксперт правильно сказал – возможно, только вот цепь у него на шее золотая, ее почему-то оставили. Итак, две раны – одна в шею, другая в сердце… Да еще убийца с телом, возможно, напрямую контактировал – прижимал его, переворачивал. Выходит, в крови должен был сильно измазаться. Собаку не применяли? – спросил он.

Кероян отмахнулся: а, ерунда все это.

– Ну и напрасно, возможно…

– Тут и без собаки кое-что нашли. – Кероян смерил Колосова недоверчивым взглядом, словно прикидывая, возможно начальству из главка доверить тайну или нет. – Вон те кусты видите?

Никита кивнул. Кероян указывал направо под мост, в густые заросли ольхи.

– Идемте, кое-что покажу. – Скользя по глине, Кероян зашагал к кустам.

Колосов последовал за ним, на ходу смерил на глаз высоту моста – метров шесть. Нет, если оттуда упасть, вряд ли без синяков и переломов обойдешься.

– Взгляните на это, – Кероян раздвинул ветки.

Колосов смотрел: опер указывал именно на ветки кустов.

Некоторые из них были сломаны, другие согнуты. Все выглядело так, словно в гуще кустов кто-то продирался, прокладывая себе дорогу. Никита внимательно осмотрел изломы ветвей. Давность небольшая – дня три. И что-то с этими заломами и сгибами было не так, странно, необычно. Он глянул на Керояна.

– Видите? – спросил тот. – Направление замечаете?

Никита кивнул: ерунда какая-то. Направление изломов и сгибов на ветвях указывало, что через кустарник не продирались от берега реки к мосту, что было бы естественным, нет, направление шло из чащи кустов, словно кто-то вылезал оттуда, из самой глубины…

– А хотите знать, почему след именно такой? – Кероян еще сильнее раздвинул ветки. – Смотрите туда, видите?

Никита увидел в сумрачной тени ветвей что-то темное. Ощутил запах сырости и гнили. Пригляделся получше: в гуще кустарника в глинистом берегу зияло круглое отверстие, словно нора какого-то животного.

– Про этот вход мы ничего не знали, – сказал Кероян. – Другой искали, когда вот тут на тело наткнулись. А эту дыру я обнаружил, когда прилегающую местность начал осматривать. Увидел, что кустарник поломан, ну и… Кто-то выбрался оттуда, из-под земли, наружу через эти кусты.

– Может быть, какое-нибудь животное? Барсук?

Колосов вытягивал шею, стараясь заглянуть в глубь норы. Отверстие впечатляло. Здоровая дыра, пожалуй, они с Керояном смогли бы туда протиснуться.

– Это не барсучья нора. – Кероян кашлянул. – Это… это еще один вход туда, вниз… – Он ткнул пальцем себе под ноги. – И оттуда кто-то выходил не далее как три дня назад.

Глава 11
ШОКОЛАДНЫЕ СЛЕЗЫ

Катю Колосов увидел в коридоре ОВД. Она сидела на подоконнике напротив семнадцатого кабинета в следственном отделении, болтала ногой и ела мороженое – эскимо на палочке. Вторая порция была у нее в руке. Эскимо таяло, пуская сладкие шоколадные слезы. Катя держала руку на отлете, боясь испачкать летнее платье.

«Ну вот, – пронеслось в голове начальника отдела убийств. – Я так и знал».

Остренькая иголка кольнула сердце. И сразу стало на душе сладко, горько, спокойно, тревожно, ясно, сумрачно, тепло.

«Я так и знал…» Что знал Никита? Спроси его сейчас об этом кто-нибудь – Лизунов-Пылесос, Генка ли Обухов, начальник ли управления розыска в родном главке, да хоть сам министр МВД, Колосов наверняка отделался бы гробовым молчанием. Но если бы об этом спросила ОНА, она сама, то…

– Привет. Здравствуй.

Катя обернулась, не донеся до рта эскимо. Шоколадные слезы тускло, шоколадно блестели на серебряной обертке.

– Никита! Ты тоже здесь? Здравствуй, вот здорово! Значит, тебя вызвали по поводу убийства, да?

Колосов смотрел на нее. Секунду, сотую ее долю не видел ничего. Только радужную мглу, солнце и эти глаза.

– Это кому? – Он дотронулся до ее руки, сжимавшей вторую порцию эскимо.

– Ой, потекло… Вот досада! Это я Варварке принесла. Варваре Красновой, она следователь здесь. А у нее срочное опознание. Жулика задержали по грабежу. Она даже из кабинета сейчас выйти не может, а то адвокат прицепится. Мороженое и растаяло… Хочешь, Никит?

– Безотходный принцип?

– Вкусно. А в меня больше уже не лезет, вся от шоколада слиплась.

Он забрал у нее эскимо. Разорвал обертку. Мимо по коридору прошествовал Рубен Кероян (четверть часа назад они вернулись с места происшествия). Он покосился на начальство из главка, на Катю. Меланхолично кивнул Кате. Тяжело вздохнул.

– Здравствуйте, Рубен, – откликнулась она.

– Ты сама как здесь? Хотя что я спрашиваю. – Никита все держал полурастаявшее эскимо. Не ел. Держал. Как дурак.

Катя начала взахлеб рассказывать: о пропаже людей, о поисках, находке спелеологов, о знакомстве с матерью (ну совсем, совсем спятила бедняжка, представляешь?) одной из пропавших, снова о спелеологах, о том, какие они чудные (одни девчонки там! И начальник у них преподавательница с кафедры!), о найденном трупе. О том, что это некто Клыков, она, естественно, еще не знала.

– А я тут в долгой командировке, – гордо сообщила она напоследок. – Живу у Вари, пока на дверь не укажет. А ты?

– Я? – Он почувствовал, что эскимо уже точно есть не будет. Поискал глазами, куда бы бросить. – Да я по убийству приехал, вечером надо в главк вернуться.

– Вечером? – Он заметил, как на ее лицо легла тень. – Так скоро? Но ведь ничего не ясно еще. Я думала, ты тут опергруппу возглавишь, будешь работать. Так обрадовалась, когда тебя увидела.

– Правда?

Катя посмотрела на него. Что отвечать, когда он спрашивает вот так. Воображает, естественно, что ни о чем таком она и догадаться не может.

– Очень жаль, что ты занят, – она вздохнула. – А тут что-то… Даже не знаю, но… Мне пару раз стало как-то не по себе. Когда рубашку нашли и когда я с матерью Коровиной разговаривала.

Никита молчал. Он не был уверен: точно ли ему показалось, что в ее словах было…

– Тебе как-нибудь позвонить сюда можно? – спросил он.

– Вот сюда, в семнадцатый, через дежурку. Варя передаст или меня позовет. Или к ней вечером на квартиру.

– Диктуй номер. – Он достал из кармана куртки блокнот.

Катя старательно продиктовала цифру за цифрой.

– Никита, а тебе не кажется, что в словах, на первый взгляд ненормальных, странных и непонятных, всегда есть некая доля истины? – спросила она вдруг вроде бы совершенно неожиданно.

«Ошибся, – подумал Колосов. – Ничего она и не хотела, просто…»

– Статью писать собираешься? – спросил он холодно. – Так вот… Раз так, то… эксклюзив тебе. Дарю. Как сообщает анонимный, но достоверный источник, убитый уже опознан. Так и скажешь в репортаже. Некий Клыков, ранее не судимый, но привлекавшийся неоднократно. Это все, что ты хотела от меня?

Катя потупилась. Боже, как же мы… Похожи и на репей, и на кактус одновременно.

– Нет, – елейно ответила она. – Это не все.

– А что еще?

– Очень рада тебя видеть. Честное слово.

Из семнадцатого кабинета валом повалил народ: понятые, подставные, потерпевшая, адвокат, задержанный, пристегнутый наручниками к оперативнику. Последней, как белка из дупла, высунулась быстроглазая румяная брюнетка в белом модно приталенном пиджаке и узкой черной юбке с разрезом.

– Катюшка, лети на крыльях. Все, опознали, ура! А где мое мороженое? – Она зыркнула с любопытством на Катю и Колосова. – А с кем ты беседуешь?

Катя сказала, представила. Колосов кивнул следователю Красновой.

– Значит, здесь будешь? – спросил он. – Ну ладно. Созвонимся.