Текст книги "ДНК неземной любви"

Автор книги: Татьяна Степанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

ГЛАВА 13
ЗАВТРАК В ЛЮДНОМ МЕСТЕ

Кристина Величко – директор отдела моды глянцевого журнала и автор блога street-fashion, проснулась в собственной постели в своей квартире от немого крика, прилипшего к пересохшим губам.

Вернулись из Рима...

Прилетели в Шереметьево...

Сели удачно...

А дальше...

Вот уже сколько дней подряд ночью один и тот же сон снится. Отчетливый такой, осязаемый, как хороший кадр, как черно-белый фотоснимок.

Как будто она идет тем самым туннелем и лампочки горят под потолком. Вот сейчас, сейчас они погаснут...

К черту!

Кристина сбросила легкое одеяло и встала. Спина затекла, поясницу ломит. Встать, что ли, на тренажер? Вон он, в углу...

К черту!

Она подошла к окну. Квартира ее – новая «двушка» на четырнадцатом этаже, вид на город, а под самыми окнами оптовый рынок «Люблино». Шум всю ночь от подъезжающих автобусов, от криков торговцев, от скрипа тележек, даже пластиковые стеклопакеты не помогают.

А когда они со съемочной группой, со стилистами находились в Риме... этот шум там, за окном... он тоже был? Или его не было, потому что она его не слышала?

Что за мысли? Так и с ума можно сойти.

Один и тот же сон которую ночь подряд.

Она идет тем туннелем в катакомбах...

Из спальни в коридор, потом направо, в ванную, вот сейчас она встанет под горячий душ и смоет это с себя, как смывают нечистоту, как смывают липкий пот страха.

Как назывались эти катакомбы? Башня из светлого песчаника, средиземноморские пинии... Они ехали туда около получаса, а за окном царила пыльная буря, налетевшая из-за моря. Это она все прекрасно помнит. Помнит и то, что случилось дальше.

Фреска... Амур и Психея... Туннель...

Кристина забралась в ванну и включила горячую воду. Вот так, сейчас станет гораздо легче.

И будет обычный рабочий день. Она поедет в редакцию журнала смотреть материалы для нового номера.

Ее стол там, в кабинете редактора, заваленный снимками... Офис в начале Пречистенки, окна на золотые купола храма. Как звали того святого там, в катакомбах? Теперь уже не вспомнить... Где стояла на коленях та женщина в черном, русская монахиня. Теперь уже не вспомнить... Что-то о каком-то послании переводчик-итальянец говорил... к римлянам послание...

А мы не римляне.

Это нас не касается...

А вот коснулось и мешает спать каждую ночь, пугая кошмаром. Там, во сне, все так ясно происходит. Она идет по туннелю, стены, ниши, а в нишах мертвые кости. И она касается пустых глазниц. Мокрицы лезут из ощеренных мертвых ртов.

Шаги за спиной...

Свет гаснет...

Тьма...

Кристина зажмурилась, потом открыла глаза – зеркало запотело от горячего пара, она стоит перед зеркалом голая с полотенцем в руках. Она смыла это с себя?

Еще месяц назад кому рассказать – в редакции, в баре в Столешниках, где она частенько зависала раньше на всю ночь, в незабвенном, канувшем в Лету клубе «Дягилев», где они так зажигали когда-то по молодости лет... – рассказать, что ей, Кристине, которую знает вся столичная модная тусовка, по ночам, словно какой-нибудь занюханной наркоманке, снится, как она...

Как она идет мимо мертвых стен, мимо тех старых могил, и свет гаснет. А потом шаги и чье-то дыхание – там, за стеной... Там что-то есть, и это «что-то» сейчас нападет. Оно уже выбрало себе жертву.

Если бы свет включился минутой раньше, она, Кристина увидела бы это, успела бы разглядеть и, наверное... наверное, была бы сейчас мертва.

Она стала бы свидетелем и... вряд ли бы ее оставили в живых.

Вот в чем дело, вот откуда этот страх. Эти мучительные сны каждую ночь. Это просто запоздалая реакция на пережитый там, в катакомбах, шок.

Но... она же не была единственной свидетельницей. Та женщина в черном, монахиня – она же тоже видела это. Это ее душили там, у каменного алтаря.

К черту!

Кристина накинула махровый халат и вышла из ванной. Стала одеваться, стараясь не глядеть на стены спальни. Сиреневые обои, она сама выбирала этот цвет, теперь он кажется желтым – как тот песчаник, как пыльная взвесь там, в Риме.

После душа Кристина в оные времена обычно неторопливо завтракала на просторной светлой кухне. Но сегодня, как и все эти дни после возращения из командировки, она старалась побыстрее покинуть квартиру.

Поесть можно и в городе. В центре, недалеко от офиса на углу Денежного переулка и Сивцева Вражка, есть симпатичное кафе «Винил». Там крутят старые пластинки, там даже в восемь утра людно, там пекут сдобные оладьи с джемом, и вообще...

Здесь, в квартире, одной завтракать... спать...

К черту!

Имелся бы муж, все было бы не так печально. Но ни мужа, ни постоянного приятеля нет. Есть только работа, блог, бесконечные тусовки, магазины, распродажи, воскресный дизайнерский рынок, выставки на «Винзаводе», а в редакции из мужского пола только фотограф Хиляй, но он влюблен в слушателя Академии бронетанковых войск, который и живет у него в квартире, потому что мест в офицерском общежитии на всех не хватает.

К черту!!

Странно, но в это утро кафе «Винил» оказалось совсем пустым. Кристина прошла в глубь зала, выбрала столик поуютнее, села на диван с подушками, заказала эспрессо и закурила.

– Здесь не курят.

Она оглянулась. Через два столика от нее сидел молодой мужчина в джинсах и черной рокерской футболке. Интересный. Кристина по привычке первым делом глянула на его ботинки – ого, кожа ската, дорогие. Что ж...

– Я только одну сигаретку. Тут зона для некурящих? Но здесь так уютно. Отчего-то во всех заведениях самые удобные места именно в зонах для курящих, вы не заметили?

– Заметил. Здесь, например, я сам вот так организовал пространство зала, полезную площадь.

– А-а-а, понятно. Вы дизайнер?

– Я хозяин.

Кристина окинула его взглядом с ног до головы. Вот так это уходит – не смывается там, в душе, горячей водой, а вот так – за столиком в кафе, когда незнакомец смотрит на тебя... Глаза у него темные, а может, он надо мной просто издевается?

К черту!

– Савва.

– Что?

– Меня зовут так, а вас?

– Кристина.

– А я вас видел.

– Где?

– В баре с подругами, а потом вы куда-то пропали.

– Я ездила по делам в Рим, в командировку, знаете, там было столько песка – летал прямо в воздухе. Буря из Африки.

– Не повезло. Я тоже люблю путешествовать.

– Так, как я в последний раз попутешествовала, никому не пожелаю.

– Почему? – Савва улыбался уголками рта, и улыбка у него... пожалуй, приятная, обаятельная – без сомнения.

– Так, просто... А вы часто здесь завтракаете?

– Иногда.

– Вы же хозяин... владелец, что посоветуете заказать?

– Что вам больше нравится.

– А если аппетита совсем нет? – спросила Кристина, гася сигарету о кофейное блюдце.

– Тогда... – Он встал и подошел к ее столику, сел напротив без приглашения. – Тогда... Слушайте, барышня, что у вас стряслось?

– А вы что, доктор?

– Нет, я не доктор.

– Просто интересно?

– Нет. Я вижу, что-то случилось у вас, и в одиночку вам с этим справиться трудно.

– Ничего у меня не случилось.

– Вы о смерти думаете... чаще, чем вам бы того хотелось.

Кристина глянула на незнакомца. Согласитесь, такие слова редко услышишь за столиком модного кафе, в баре в Столешниках и на тусовке на «Винзаводе».

Кто-то где-то – наверное, бармен за стойкой – поставил на проигрыватель пластинку. Старый винил... Негритянский блюз...

А в это же время в квартире на Гагаринской площади, где всего сутки назад за праздничным столом отмечали спортивные рекорды, кухонная старенькая магнитола выдавала «АББА»...

Капитан уголовного розыска Белоручка открыла дверь своим ключом, уверенная, что в этот час, в этот ранний час никого в квартире...

– Здра-а-ассте вам, ты как тут оказался?

Дмитрий Федченко – в майке и «семейных» боксерах – вышел из ванной с отверткой в руках.

– Я приехал, а тебя нет. Лиля, и где же ты была?

– На работе, меня в три часа подняли. Вот «окно» образовалось, оперативка у нас в десять, а сейчас только половина девятого, решила заскочить – умыться, переодеться, перехватить чего. Эй, у нас завтрак есть?

Лиля Белоручка скинула влажную куртку, сандалии и прошлепала на кухню. С Катей они расстались полчаса назад. «Поспи малек, корреспондентка, а то вон зеленая вся, как ряска, – напутствовала Катю Белоручка. – Ну а потом, будет настроение, звони, может, что после обеда и возникнет по нашему делу новое».

Катя отправилась восвояси, чему – положа руку на сердце – капитан Белоручка была рада.

– Что Тверь-городок? – спросила она, открывая холодильник. – Как там ваш офис, процветает или нет?

– Все в порядке, – Дмитрий, Митя Федченко, нахмурился. – И все-таки это как-то странно, Лилечка... Я приезжаю, а тебя нет дома.

– Сказала же, меня подняли по тревоге, убийство на Гоголевском бульваре, дрянь какая-то непонятная. Ну что ты, моей... нашей работы не знаешь, не помнишь?

– Мне было неприятно видеть, что тебя нет, когда я...

– Когда ты ехал, мчался, летел, ладно. Я устала и хочу спать и есть. Спать не получится, так хоть покорми меня, Митька... Ну Митька, Митенька... кактус ты мой колюченький, – капитан Белоручка обняла его и начала ластиться, подлизываться. – А что там в ванной?

– Кран надо подтянуть, капало. Я не могу, когда вода капает, меня это раздражает.

– Тебя все раздражает, ты у нас натура такая нервная, такая тонкая, интеллигентик ты мой. – Лиля звонко чмокнула его в щеку. – Фу, вы не бриты, поручик... Так все же, как там наш славный городок Тверь?

– Я же сказал, все нормально.

– Я думала, ты там заночуешь и сегодня к вечеру вернешься. Ты что же, всю ночь гнал по такой грозе?

– Гроза меня лишь краем зацепила, – он приглушил магнитолу. – Если я сейчас оладий напеку – это для тебя не слишком долго, подождешь?

– Нет, давай лучше омлет, твой фирменный. – Лиля сняла футболку и осталась в лифчике, сжала кулаки, подпрыгнула и сделала пару энергичных выпадов, как в боксе. – Повареныш ты мой... вот сидишь тут дома и не знаешь, какие в Москве дела творятся.

– А какие дела? – спросил Дмитрий Федченко. – Что на бульваре стряслось?

ГЛАВА 14
ТЕКСТ

Катя из ОВД Центрального округа тоже поехала домой. Собственно, сегодняшний день – ее законный выходной. И кто осудит ее, если она захочет посвятить его целиком себе?

Например, вот сейчас отдохнет немножко, позавтракает и... Можно съездить в бассейн – поплавать, а можно пройтись по магазинам. В обувном, кажется, вовсю уже распродажа летней коллекции…

По магазинам в такую жару?

Ночная гроза не принесла ни прохлады, ни перемены погоды.

Только тревогу.

В самом центре города, на бульваре...

Дома Катя сразу нырнула в Интернет – что там пишут об убийстве на Гоголевском. Ага, уже в новостях, но пока еще сухо – «убит пожилой мужчина», «личность и мотивы устанавливаются». Так, видимо, пресс-центр Петровки эту информацию в сводку происшествий по городу для прессы подал. Все «подробности» остались пока за кадром, надолго ли?

Катя наполнила ванну горячей водой, бросила туда ароматную «бомбочку» и легла в душистую пену. Вот так. И еще закрыть глаза... Полежать тут, подремать… А потом сделать себе апельсинового сока.

Лилька к себе домой завтракать звала, но... Нет, надо и честь знать, это она из вежливости. Странный у нее метод работы, и вообще – такое преступление, такое убийство, а она женщина молодая, пусть, конечно, оперативный сотрудник, но женщина! Наши областные ни за что бы к такому убийству женщину близко не подпустили. Полковник Гущин, например, или Колосов Никита – с ними все ясно, настоящие профи, вцепятся, как бульдоги, и давай раскрывать... А тут Лилька Белоручка... В детстве, наверное, Сонькой Золотой Ручкой дразнили, вот она драться, боксировать и выучилась. Чуть что не так – сразу в нокаут. Но спорт, соревнования – это одно, а тут такое убийство, такая явная демонстрация...

Вот именно, они там все на бульваре, вся оперативно-следственная группа, сразу это усекли – это именно демонстрация. Прямой вызов.

Катя вспомнила манипуляции с манекеном. Какое зверское лицо эксперт корчил, когда хватал его за горло. Его – потерпевшего... Представляя себя им – убийцей.

Что-то капитан Белоручка с выводами торопится. Уже и приметы преступника себе наметила... На такой скудной, куцей информации... Стоп, но там же есть просто бесценная информация – записка.

Текст – они о нем говорят как-то вскользь. Видимо, пока с этим текстом ничего не ясно. Но если это действительно вызов, демонстрация силы и наглости со стороны убийцы, то... Не в тексте ли ключ?

Выскочив из ванной, Катя, пока на кухне работала включенная соковыжималка, лихорадочно искала в записной книжке телефоны сотрудников экспертно-криминалистического управления.

Капитан Белоручка хотела, чтобы там, на месте происшествия – на бульваре, а также в кабинете Колобердяева в театре, – поработал эксперт Сиваков. Что ж, это личность известная не только на Петровке, к нему и область часто за консультациями обращается. Опытный криминалист.

– Алло, Иван Денисович, добрый день, капитан Петровская из пресс-службы ГУВД Московской области.

– Здравствуйте, мы виделись уже сегодня, Екатерина.

– Да, но там, на месте происшествия, вы так заняты были, а я не хотела вам мешать.

– Дело Москва ведет, а область помощь оказать решила? – Сиваков усмехался.

– Да я мимо ехала – честное слово, – Кате не нравилось, что она словно оправдывается. – Ну а потом, когда поняла, какого сорта это дело...

– М-да, боюсь, что вы правы. Так, собственно, чем могу помочь?

– Там возле тела какая-то бумага была найдена.

– На скамейке – примерно в полутора метрах от трупа. Записка.

– Записка? Рукописная или текст напечатан?

– Рукописная. Будет графологическая экспертиза, хотя пока у нас нет образцов для сравнения.

– Да, да, я понимаю, но сам текст? Что там написано?

– Всего одно предложение. Могу зачитать, у меня текст скопирован.

– Я сейчас тоже себе запишу, подождите секунду. – Катя бросилась за ручкой – вечно она куда-то девается!

– «Я должен и эллинам, и варварам, и мудрецам, и неверным», – прочел в трубку эксперт Сиваков.

– Все? Это все?

– Это все.

– Но ничего же не понятно... Эллины, варвары, неверные... Неверные – это что-то мусульманское?

– Не обязательно. Ясно лишь, что это фраза из какого-то духовного текста. Мы уже связались со специалистами по религии, если потребуется, пригласим представителей церкви для оказания помощи. Если появятся другие послания такого рода...

Катя помолчала: вот оно. Они все уверены, что это лишь начало, что будет продолжение, потому что...

– Вы думаете, мы еще раз столкнемся с чем-то подобным? – спросила она.

– Хотелось бы верить, что нет. Но не верится. Опыт проклятый. – Сиваков вздохнул. – Опыт обратное подсказывает.

Катя сказала «спасибо», вежливо попрощалась и повесила трубку. Еще раз взглянула на текст.

Я должен и эллинам, и варварам, и мудрецам, и неверным...

Я должен...

Эта тварь, что вырвала человеку глаза... Что такого эта тварь «должна»? Означает ли этот странный текст, что мы имеем дело с религиозным маньяком?

Или это тоже слишком быстрый вывод, как и тот, с «приметами»?

ГЛАВА 15
ПЕРЕД БАНКЕТОМ

– Друзья, друзья, давайте соберемся и начнем наконец, у меня в консерватории перерыв кончается! Отыграем сейчас, и до вечера, а там, как обычно по программе с поправкой на то, что сегодня здесь, в ресторане, банкет.

Первая скрипка, он же и дирижер, и менеджер «музыкального коллектива» ресторана «Беллецца» строго постучал по пюпитру смычком. Шла дневная репетиция программы, но все музыканты маленького оркестра нервничали.

Юлия Аркадьевна Кадош, откладывая свою виолончель в сторону, дважды уже принимала лекарство. А что, кроме лекарства, поможет, успокоит в такой ситуации? Пришли к двенадцати в ресторан на репетицию, а тут какие-то люди, говорят, из уголовного розыска, и весь персонал какой-то вздрюченный, а на поваре вообще лица нет.

– А что случилось-то? – шепотом спрашивала в который уж раз Юлия Аркадьевна Кадош.

– Помните клиента – вон за тем столиком часто сидел, обедал, – тоже шепотом отвечал пробегавший мимо официант. – Ну, повар наш выставлял всегда ему, ну, в смысле угощал, а теперь, когда эти из розыска спросили, не признается, мол, знать ничего не знает, его дело сторона.

– Простите, я ничего не понимаю, а что с тем клиентом?

– Да убили его, и где-то здесь совсем рядом.

– Убили? Кто? За что?

Юлия Аркадьевна, как и все в ресторанном оркестре, могла задавать эти вопросы, но отвечать было некому – официант, махнув рукой, скрылся на кухне.

Милиция явилась в ресторан «Беллецца» в самый разгар подготовки к вечернему приему. Ресторан в кои-то веки сняли весь целиком под торжественный банкет – с семи часов вечера и, как говорится, до последнего клиента.

– По желанию заказчика должна звучать легкая музыка – что-то из классики неутомительное для слуха, фокстроты, танго и, конечно, современная танцевальная, потому что гости захотят танцевать, – весьма сбивчиво объявил первой скрипке оркестра метрдотель.

На дневной репетиции и начали наскоро составлять программу, но мысли вслух витали совсем невеселые.

– Да, Юлия Аркадьевна, вот так живешь-живешь, ходишь по ресторанам, а потом в один прекрасный вечер – бац, и в дамки, – пианист за роялем качал головой. – А я прекрасно помню этого мужика, и не такой старый ведь еще. Где-то тут поблизости работал. Да и вы его, кажется, знали.

– Мы просто здоровались, – Юлия Аркадьевна вспомнила Колобердяева. – Какая ужасная трагедия, а что конкретно произошло? И почему повар не хочет признаться, что они были знакомы?

Но и на этот вопрос Юлии Аркадьевне никто не ответил. Играя чисто автоматически привычную партию виолончели, она начала думать о... Вот какая все-таки судьба человеческая – кому болезнь, как ей, диабет, а кому скорая внезапная смерть, когда вроде ничто не предвещало. Но болезнь все же хуже. Вот и сегодня был приступ, а это звонок, может, скоро придется снова в больницу ложиться. А как быть с работой? Кто ее, Юлию, будет кормить? Кто – ухаживать? И потом, квартира, ее квартира... Она ведь так ничего и не решила тогда у нотариуса. И сейчас в случае чего по закону квартиру унаследует ее приемный сын Савва Кадош.

Савва...

Тут как-то на днях она видела его – шла по бульвару, а он мимо проезжал на роскошной машине. Правду нотариус о нем говорила – состоятельный у нее сынок приемный. Клуб вон у него рядом с Сивцевым и какой-то театр... Даже театр себе приобрел, негодяй, а матери... матери своей куска хлеба никогда...

Но это ведь она сама начала от него отдаляться, а потом и вообще сказала: «Лучше уходи. Убирайся прочь, чертово семя!» И он ушел, хлопнув дверью квартиры в Большом Афанасьевском. И не вернулся.

А потом, когда она лежала в клинике, когда только вышла из комы и думала, что умирает, он все же пришел, и у него было такое лицо... Такое торжествующее злое лицо... Он ждал ее смерти и надеялся... Да, да, она сразу это поняла. Быть может, и саму болезнь ее вызвала порча, которую он навел... Ведь он мастер на такие дела. У него вон целая практика, дьявольская практика, последователи, ученики, клиенты...

Они ему деньги платят, а он душу дьяволу продал...

Юлия Аркадьевна от волнения едва не взяла фальшивую ноту. Да, да, она-то знает все про своего приемного сынка Савву, а эти умники ей не верят – нотариус, священник в церкви, куда она однажды зашла за советом.

Он всегда был странным – с самых ранних лет. Но ей тогда казалось – это просто издержки возраста, и он такой талантливый, так быстро все схватывает, так легко, без усилий всему учится – языкам, музыке, рисованию. Любит читать, много времени проводит за книгами, и, наверное, поэтому друзей у него нет среди сверстников. А однажды она поняла, что дети... дети соседей по дому сторонятся ее приемного сына Савву, потому что... побаиваются его.

А потом она нашла те ужасные рисунки...

Но это было так давно, приемный сын вырос... стал мужчиной, красивым сильным мужчиной...

Да уж, обаяния ему не занимать, кому угодно глаза отведет... колдун...

Нет, конечно, колдуном его, пожалуй, трудно назвать. Сейчас полно шарлатанов, печатающих объявления в газетах, имеющих сайты в Интернете. Обманщики и мошенники. Савва не такой, он хуже. Он, Скорпион, искренне верит в то, что он...

Он сам так однажды сказал ей, своей приемной матери – еще будучи совсем молодым, и ей стало страшно...

Она испугалась и впервые задумалась: кого же она все-таки усыновила, что это за существо такое – ее приемный сын?

А может, это лишь ее болезненные фантазии? Ее обида на него и ревность? Ведь она думала, что он станет ее опорой в жизни, а вышло так, что они вот уже сколько лет не общаются, хотя разделяет их всего одна улица – Гоголевский бульвар, перейди на ту сторону и...

Этот мужчина, что приходил в ресторан обедать... Колобердяев... его убили, официант сказал, где-то неподалеку...

Юлия Аркадьевна Кадош почувствовала, что ее бросило в жар. Она словно впервые услышала и осознала эту новость. Человека убили здесь, неподалеку...

А ее приемный сын Савва... он...

Она же знает – он приносит жертвы. Он всегда приносит тайные кровавые жертвы тому, кому служит, чье имя лучше не поминать.

Перед глазами Юлии Аркадьевны всплыла сцена из далекого прошлого – она сидит на диване в своей квартире в Большом Афанасьевском. Савва перед ней – ему одиннадцать лет. Она держит в руках его рисунки. Он никогда не пользовался цветными карандашами, когда рисовал ЭТО, – только черным.

– Что это? – спрашивает Юлия Аркадьевна. – Что за ужас ты намалевал?!

– Это то, что здесь, – он прикладывает руку к груди.

– Где здесь? Что ты несешь?

– Оно всегда теперь здесь. Оно пришло само. Оно говорит со мной.

На ее глазах он, одиннадцатилетний мальчик, очень спокойно берет из коробки с рукоделием ножницы и вонзает ей в руку, а потом как клещ вцепляется в окровавленную кисть и начинает выдавливать кровь из раны на упавший на пол рисунок.

– Оно здесь сейчас, мама, его надо кормить!!

– На сегодня репетиция окончена, вечером прошу не опаздывать. – Дирижер, он же первая скрипка, снова стучит смычком по пюпитру.

Юлия Аркадьевна смотрит на свою левую руку – на запястье старый шрам. Затем смотрит на столик в углу – тот самый, он пуст...