Текст книги "ДНК неземной любви"

Автор книги: Татьяна Степанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Простите, а он сильно пил? – спросила капитан Белоручка.

– Нет... он всегда соображал, сколько пить и где, – Мартов, видимо, не желал говорить о покойнике ничего порочащего. – Он человек старой закалки. Послушать его, так ему в посольстве, мало что он всего лишь завхозом там был, Министерство иностранных дел особые поручения давало. Понимаете, особые. А таких людей со всех сторон проверяют, среди них запойных не водится.

ГЛАВА 11
ЖЕНА И МАНЕКЕН

После разговора с Мартовым вернулись на бульвар. Оперативники остались в театре связываться с бухгалтером и узнавать домашний адрес потерпевшего. У ограды бульвара Катя увидела «труповозку», санитары вместе с патрульными катили носилки, где лежал черный пластиковый мешок.

Саркофаг на молнии...

Вот и все...

– Одежду его после осмотра я заберу, – сказала Лиля Белоручка. – В кримлаборатории с ней поработаем, с манекеном. Вообще что-то совершенно не ясна сама картина нападения.

– Зато материала достаточно для исследований, – бодро повторил эксперт Сиваков, нагруженный оборудованием, он как раз направлялся к зданию театра. – Кто бы это ни был, он изрядно наследил. Ладно, здесь все закончил, теперь займусь помещением, как вы и просили, Лилия Ивановна.

– С графологической торопиться не надо, почерк нам пока все равно ничего не даст, интереснее сам текст.

Катя посмотрела на капитана Белоручку: ТЕКСТ. Она сказала – текст, а это может означать только одно. Та бумага в руках следователя прокуратуры...

– Лиля, что там было...

– Подожди, извини, – капитан Белоручка подошла к коллегам, и они стали тихо о чем-то совещаться.

Катя подняла голову – перестало капать, темный треугольник неба между домами начал сереть. Утро... Вот и утро... Какое оно здесь, на бульварах?

Мимо ограды, ревя мощным мотором, промчался «Порше» с открытым верхом, не обращая внимания на милицейские машины, рванул было в сторону Сивцева Вражка, а потом резко замедлил ход. Катя усмехнулась – гуляка клубный, наконец-то дошло, что здесь что-то стряслось, что-то не так, а то все мимо, мимо – бездумно и прытко.

«Порше» медленно ехал мимо «труповозки», куда санитары как раз загружали носилки с мертвецом. Катя попыталась разглядеть водителя, нет, темно, отсюда, с бульвара, не увидеть. И вообще... как тут, на бульваре, обстановка? Что-то сначала показалось такое... неуловимое, не выразимое словами. Надо вернуться сюда днем, пройтись, посмотреть, вон сколько домов, и все окнами сюда... Пусть в поздний час, когда произошло нападение, на аллее не было прохожих, но, может, из окон кто что видел подозрительное, а потом еще...

– Так, задание на ближайшие часы – полный подворовый обход квартала, – услышала она голос следователя прокуратуры. – Сейчас, в такую рань, не надо беспокоить жителей микрорайона, побеседуйте только с дворниками, с уборщиками подъездов, нам лишняя паника и ажиотаж не нужны. Позже, когда жильцы проснутся, можно будет пройти и по квартирам, окна которых выходят сюда, – вот эти четыре дома. И потом насчет уличных камер, надо запросить и изъять все пленки. Созвонитесь и с вневедомственной охраной, не срабатывала ли у них ночью сигнализация.

Ну вот, процесс пошел. Катя подошла к скамье, возле которой еще четверть часа лежало тело. Лужи...

Что это было? Записка? Послание? Письмо?

– Все, адрес пробили по компьютеру, – сказала Лиля Белоручка. – Бухгалтерша приехала, в шоке она, как и Мартов. Мы сейчас туда, а потом я поеду в отдел Центрального округа, где кримлаборатория, мне кое-что самой проверить хочется.

– Я с тобой.

– А не слишком жирно для тебя, корреспондентка? Ну-ну, шучу, не обижайся. Это ты что же, все для очерка про меня или как?

– Вот именно, для очерка, – Катя, не моргнув глазом, кривила душой. – С одной стороны, Лиль, твои спортивные победы, а с другой – дело конкретное, и какое дело...

– Вот именно, какое дело... Чувствую, Кать, хлебнем мы еще лиха с этим ночным дерьмом, – Белоручка вздохнула. – Давно такого не было в Москве – чтобы вот так демонстративно, с такой жестокостью, внаглую...

Квартира потерпевшего Колобердяева, адрес коей узнали так быстро и оперативно, располагалась действительно вблизи Таганки – на Марксистской улице, в обычной кирпичной девятиэтажке. Когда въехали во двор, там уже ждали поднятый по тревоге участковый и заспанный председатель ТСЖ, стали искать понятых, для того чтобы вскрыть дверь. Однако, когда поднялись на седьмой этаж, выяснилось, что двери-то две – Колобердяев имел на лестничной клетке общий тамбур с соседями, загороженный железной дверью. Пришлось в этот ранний час поднимать с постели соседей.

– Откройте, милиция!

– Что случилось, какая еще милиция?!

Соседями Колобердяева были старики – муж и жена. Не успели с ними слова сказать, как из глубины квартиры горохом посыпались дети – тройняшки лет пяти.

– Деда, это что? Зачем дяди к нам и тетя?

– Это внучки наши, сын с женой по туристической уехали Прагу смотреть, а внучек нам подкинули... так что же вы, дверь в квартиру сломаете? А сам-то Александр Саныч где? – соседка ошеломленно взирала на милиционеров.

– Он в больнице, в тяжелом состоянии, – капитан Белоручка не сказала правды. – Простите, что разбудили вас так рано, но...

– А что с ним, с соседом? – вторил жене старик. – А ордер-то у вас на обыск, на вторжение есть?

– Его что, машина сбила? – жена тянула его за майку. – Не лезь не в свое дело.

– На него напали, мы расследуем это преступление по горячим следам. – Капитан Белоручка здесь, в тесном тамбуре возле дверей, была само спокойствие и вежливость. – Еще раз простите за беспокойство. Скажите, а его жена... мы знаем, что они в разводе...

– Агнесса Леонидовна? Ой, о ней-то я как раз и не подумала, – соседка всплеснула руками, – ей же сообщить надо, она всегда просила меня звонить ей, если что с ним...

– Если что с ним? То есть как, что это значит?

– Понимаете, он, Александр Саныч, конечно, милый, хороший человек, уважительный, но у него слабость… Слабость... пьет он. Когда в отпуске или же выходные у него, запивает по-черному... Ну и случился однажды инцидент с возгоранием, возможно, уснул с сигаретой пьяный... Не подумайте, что я сплетничаю, но ведь было. Матрас загорелся, дыма полна квартира, мы пожарных вызвали, они приехали, вот как вы, стучат, а он пьяный спит или, может, полузадохся уж... Ну, в общем, выбили тогда дверь, потушили, откачали его. С тех пор жена его Агнесса Леонидовна всегда меня просит – сразу мне звоните, если что с ним опять. Да у нее же и ключи есть!

– Так у вас телефон его жены имеется? – капитан Белоручка достала мобильный. – Пожалуйста, дайте.

А Катя подумала: какое адское терпение нужно порой, чтобы говорить со свидетелями. Чтобы выудить такую простую вещь, как номер телефона, надо столько времени потратить.

– Сеня, принеси мне зеленую телефонную книжку и очки! – скомандовала старушка. – Книжка на кухне на телевизоре, а очки... где я их оставила?

– Наверное, там, где «Аргументы недели», ты же читала перед сном.

– Нет, очки тоже на кухне... И забери Лидочку, Машу и Катю, побудь с ними в комнате, сказку им расскажи, пока я тут с милицией...

Катя попыталась угадать, которая из близняшек ее тезка. Тщетно – тройняшки мелькнули, как клоны-фантомы. Если бы соседка не сказала, что это девочки, можно было бы подумать, что это мальчишки, в таком возрасте все одинаковые – в цветных пижамках, босоногие, сонные...

В результате очки и номер в телефонной книге оказались найдены, и дверь в квартиру ломать не пришлось. Ждали во дворе в машине, пока жена Колобердяева приедет на такси. Катя вспоминала рассказ соседки:

– Они не развелись, просто не живут вместе. Они раньше жили не здесь, они ту квартиру свою то ли продали, то ли разменяли... Агнесса Леонидовна как-то мне жаловалась: мол, та очень хорошая была квартира на Кутузовском... Ну, эта у него тоже ничего, хоть и однокомнатная. Ох, в таком возрасте расходиться – не дай бог. Но, видно, Агнесса устала терпеть. Они раньше-то за границей жили, работали при посольстве, ну и вещи там разные привозили, в общем, она привыкла. А потом его на пенсию вытолкнули, а тут еще его слабость обострилась... Вещи-то и ушли все… Но он, конечно, работал, не то чтобы пить целый день, нет, зачем, работал... Кажется, и ей, жене, что-то давал, несмотря на то, что не живут вместе. Квартира, если что, не дай бог, ей достанется по закону, она наследница... Еще богатой женщиной станет, если квартиру-то эту продаст.

А вот чем не версия? Убийство за квартиру... Наняла жена киллера, и он там, на бульваре, и прикончил ее мужа... А все остальное для отвода глаз...

Глаза вырвал для отвода глаз?

Катя увидела полную брюнетку в белых брюках и вязаном кардигане, вылезавшую из появившегося во дворе дома желтого такси.

Когда Лиля Белоручка вместе с оперативниками сообщила ей о трагедии, Агнесса Леонидовна только плотно сжала накрашенные вишневой помадой губы. Не заплакала, не запричитала.

– Значит, его убили? – переспросила она так, словно речь шла о совершенно обычном и будничном деле. – А кто это сделал?

– Проводится расследование, – капитан Белоручка, прищурившись, смотрела на столь хорошо владевшую собой вдову. – Вы, кажется, не очень-то и огорчены.

– Я устала. Вся наша жизнь с ним большая ошибка, роковая для меня ошибка. Теперь он меня освободил. Так вы не знаете, кто мог это сделать?

– Нет, пока не знаем. У вас есть какие-то подозрения?

– Какие у меня могут быть подозрения? Вот уже шесть лет мы живем раздельно и практически не видимся.

– Но у вас ключи от его квартиры, не возражаете, если поднимемся, осмотрим все там?

– Разумеется, я понимаю, что это вам необходимо в ходе следствия. Вот ключи, делайте, что хотите, там. Я обязана присутствовать?

– Желательно. Квартира была приватизирована вашим мужем?

– Да, и теперь достанется мне, вы это хотели сказать? – Агнесса Леонидовна надменно глянула на капитана Белоручку, потом на оперативников и отчего-то особенно недобро на Катю, стоявшую рядом. – Что, я уже в числе подозреваемых? А если у меня алиби?

– Алиби? А на какое время? Вам что, известно время, когда ваш муж был убит?

– Нет, но... вы не так меня поняли, – щеки дамы пошли пунцовыми пятнами. – Я не то имела в виду. Просто вчера вечером я допоздна играла с подругами в преферанс.

– Когда вы закончили вашу игру? – Это капитан Белоручка спросила уже в лифте, снова поднимаясь на седьмой.

– В половине двенадцатого ночи.

– Ну, это, я бы сказала, шаткое алиби.

– Шаткое? А потом я осталась у своей подруги ночевать, – торжествующе отчеканила Агнесса Леонидовна. – Именно там, у подруги, меня и застал ваш телефонный звонок на мобильный.

– Дура какая, – шепнула Лиля Белоручка в сердцах Кате, когда осмотр однокомнатной квартиры Колобердяева закончился. – Вот бабу мужику судьба послала, а? Чего он с такой змеей раньше-то не развелся, зачем до седых волос терпел? Пять минут мы с ней поговорили, и уже бежать без оглядки хочется. Алиби у нее, у змеи...

Катя кивнула. В квартире Колобердяева во время осмотра ощущение было действительно как в террариуме, где все ваши движения стерегла ядовитая кобра. Агнесса Леонидована хранила молчание, но весь ее вид говорил о том, что она старается все подмечать. Вот открыли шкаф, выдвинули ящики и... неплотно закрыли. Вот проверили в прихожей старые конверты, письма, забрали. Вот изъяли телефонную трубку с базой, где «память», чтобы отследить все последние звонки в квартиру потерпевшего.

– Пока до выяснения это помещение будет опечатано, – объявила вдове капитан Белоручка. – Ключи я у вас не забираю, но не советую в ближайшие недели ими пользоваться.

– Я повторяю, вы разговариваете со мной, словно я уже в числе главных подозреваемых.

– Сколько вы прожили с вашим мужем?

– Больше четверти века.

– Кто стал инициатором того, что вы после стольких лет разошлись?

– Я сама этого захотела. Я устала жить с этим ничтожеством.

– Но, насколько я знаю, ваш муж... он работал в МИДе, был уважаемым человеком.

– Да, завхозом в посольстве. А иногда выполнял обязанности шофера посла. И так «подай-принеси-съезди-встреть». А в это время другие люди получали должности, награды, действительно ответственные командировки... Но даже там, в Риме, он не мог удержаться от своего чертова пьянства! Сколько я мучилась, к каким врачам только не обращалась. Его кодировали шесть раз, однажды он едва не умер, потому что сам из себя выдрал эту штуку. Сам, в туалете, вместе с мясом. Вот что для него значила эта проклятая водка, – Агнесса Леонидовна сжала кулаки. – Ненавижу! Как я его ненавижу, даже сейчас. Вот скажите, разве сегодня, когда его нашли мертвым, он... разве он не был пьян?

– А в чем-то бабу понять можно, конечно, – вздохнула Лиля Белоручка. – Пьян-то он был и сегодня, только... Нет, все равно она гадюка, от такой гадюки не хочешь, а запьешь. Прямо радости не скрывает – «теперь он меня освободил». Пусть эту гадюку на протокол следователь допрашивает. И так настроение ни к черту, а она его окончательно испортила.

Катя снова кивнула, но уже осторожно. Стиль работы капитана Белоручки вызывал у нее недоумение – скажем так, и даже сомнения. «Нет, – подумала Катя, – наши по таким делам совсем по-другому первоначальные розыскные мероприятия строят. Лильке словно не интересно это все – вдова, тот парень из театра, Мартов, бухгалтерша – она с ней даже не встретилась, перепоручила другим. Как будто их показания вообще сейчас ничего не значат для дела. А что тогда значит? Что она, эта московская оперша, считает для себя в этом деле главным? И что это вообще за дело такое – убийство на бульваре?»

С чем мы столкнулись на этот раз?

В ОВД Центрального округа, куда приехали прямо с Марксистской улицы, в этот ранний час еще даже не начинался развод. Однако дежурный сразу провел их в криминалистическую лабораторию, занимавшую пристройку во внутреннем дворе. Там уже ждал эксперт – дядька в годах, судя по всему, не дежуривший «сутки по городу», а тоже поднятый по вызову из дома.

– Доброе утро, дядя Кеша, – поздоровалась с экспертом Лиля Белоручка. – Одежду привезли?

– Привезли, материал весь отработан, собран.

– Ну и хорошо, тогда Васю доставайте, – Лиля обернулась к Кате: – Располагайся, отдохни, потом кофейку попьем, погрызем чего-нибудь. Я сейчас только кое-что проверю. – Она подошла к столу и включила стоявший на столе компьютер.

А эксперт тем временем откуда-то из глубин кримлаборатории притащил... манекен.

– Вот, кому Вася, а кому и Василь Фомич, – сказал он. – Помощник наш безотказный.

Лицо у манекена было добрым, он гнулся и вообще слыл существом податливым. Лиля Белоручка с помощью эксперта начала одевать манекен в одежду, снятую с убитого Колобердяева, – брюки, рубашку, носки. И вот странное дело – манекен словно ожил, и даже выражение его резиновой физиономии изменилось. Катя никогда не видела потерпевшего живым, более того, она сейчас даже и не помнила точно, как он выглядел там, на аллее, мертвым. В памяти всплывали лишь детали... жуткие раны, кровь... А сейчас... сейчас она видела перед собой его – потерпевшего, особенно когда на манекен надели седой коротко стриженный парик.

Лиля Белоручка открыла файл с какой-то программой – на мониторе появилось трехмерное изображение человеческой фигуры.

– Сейчас посмотрим, что у него со следами удушения. – Она ввела какие-то данные. – Ну вот так примерно, но близко к реальности.

– Погрешность, конечно, нежелательна, – заметил эксперт.

– Но это предварительные данные, то, что я сама видела во время осмотра, я для себя понять кое-что хочу. Так, дядя Кеша, рост потерпевшего у нас метр семьдесят восемь...

Манекен «удлинили», сделав нужный для эксперимента рост. Лиля Белоручка начала «колдовать» с рубашкой, надетой на торс.

– Сверху двух пуговиц не хватает, видимо, оторваны во время борьбы с убийцей. Одну пуговицу нашли под телом, вторая пропала. Вот здесь на воротнике следы, эксперт обрабатывал, смотрел... Тут был захват, когда его душили, – низенькая Лиля Белоручка смотрела на манекен. – На шее кровоподтеки... Так, здесь как раз все совпадает, все точно. Пятна на рубашке – вот тут, справа, в области грудины, – судя по всему, убийца наступил на него, когда уродовал ему лицо, нажал коленом, и в этом месте на коже зафиксирован кровоподтек. Здесь тоже все совпадает. Ну-ка, давайте теперь его уложим в то положение, в каком он был там, на аллее.

Манекен уложили на пол, на маты. Катя наблюдала за всеми этими трюками. Да, сейчас вот так с манекеном мало кто из оперативников работает, а Лилька только на компьютер не полагается слепо, и правильно делает, программа программой, а «вживую» все же нагляднее. Что ее беспокоит? Что она хочет таким способом установить? Какого роста был убийца? Но это же...

– А что, точно не нож использовали, когда наносили раны на лице? – спросил эксперт.

– Явно не лезвие... но не когтями же он... Я не знаю, дядя Кеша, когда там про эти раны речь зашла, то сразу как-то... Много вопросов появилось. Судя по всему, когда на потерпевшего напали и схватили за горло, он стоял лицом к убийце. Ну-ка попробуйте вы – как это могло быть?

Эксперт снова поднял манекен, встал напротив и вдруг неожиданно вскинул руки и вцепился в резиновую шею. Вроде бы смешно и нелепо – этот неуклюжий жест, но Кате отчего-то стало не по себе. Вот так... это все и было там, на темной аллее при вспышках молний? Выпученные глаза Колобердяева, распяленный в крике рот...

– Нет, не так, следы на шее и воротнике рубашки не совпадают, – сказал Лиля, – ну-ка еще раз, с этой стороны.

Эксперт много раз заходил справа и слева, становился лицом к бедному «Васе» и хватал его за горло – так, вот так, еще раз вот так...

– В любом случае убийца напал совершенно неожиданно для потерпевшего, я бы сказал – молниеносно, и это не прыжок и не захват сзади – а только в таком примерно положении. А потом он его повалил и... вот так пальцы были на горле во время агонии... – Эксперт вытер вспотевший лоб. – М-да... здоровый ублюдок. Фактически голыми руками с мужиком справился. Потерпевший и пикнуть не успел, не то что на помощь позвать.

– Подождем результатов экспертиз, – сказала капитан Белоручка, – но, думаю, выводы наши с вами, дядя Кеша, они подтвердят. Ищем фигуранта плотного, ловкого, рост не менее ста восьмидесяти, спортивного, возраст примерно от двадцати двух до сорока, возможно, владеет навыками восточных единоборств, а чуть позже будут дополнительные характеристики, когда с запиской основательно разберемся. – Лиля Белоручка пристально вглядывалась в манекен, словно он уже являлся фигурантом, а не потерпевшим. – Ну-ка давайте ему рост увеличим.

Посреди кримлаборатории возникла высокая фигура, эксперт набросил на нее темный чехол, прикрыв одежду потерпевшего.

Катя тоже смотрела на манекен. Записка... Что же там написано?

Он оставил ее – этот призрак темных аллей?

Чехол, словно надвинутый капюшон, закрыл лицо манекена...

В коридоре ОВД послышались голоса и шаги – рабочий день вступал в свои права, в дежурной части начинался развод.

ГЛАВА 12
УТРЕННИЙ ВИЗИТ К ВРАЧУ

– Марина Петровна, по записи первый больной на девять тридцать.

– Хорошо, спасибо.

– Вы не дослушали, там еще один пациент к вам, без записи. Я пыталась ему объяснить, что так нельзя, но он сказал, что вы его примете. Настойчивый такой. Он ждет вас у кабинета наверху.

Марина Тумак – врач-уролог медико-диагностического центра широкого профиля «Асклепий», занимавшего два этажа клинического корпуса на Пироговке, – не могла себе позволить опаздывать на работу. Медицинский центр работал на коммерческой основе, и дисциплина здесь для врачебного персонала ставилась во главу угла. Врачи за места в «Асклепии» держались: хорошая зарплата – это во-первых, во-вторых, репутация. Центр поддерживал тесные связи с ведущими лечебными учреждениями столицы, и клиентура тут была весьма солидной.

Часы показывали без десяти девять, но все равно Марина Тумак – длинноногая, энергичная крашеная брюнетка – пронеслась через турникет, мимо регистратуры, как вихрь, как торнадо. В кожаных брюках в обтяжку, в шелковой майке, открывавшей загорелые худые руки, с массивной бижутерией, с густыми волосами, собранными в «хвост», на высоченных шпильках, она не походила на доктора, скорее уж на подругу дельца средней руки или байкера с Болотной набережной. Но в своем кабинете перед началом рабочего дня она преображалась до неузнаваемости – убирала волосы под шапочку, переодевалась в зеленую медицинскую робу, в тапочки.

Пациентами доктора Тумак в основном являлись солидные мужчины средних лет – чиновники, депутаты, страдавшие мочекаменной болезнью, пиелонефритом, простатитом и тому подобными недугами. И травмировать их и без того хрупкую нервную систему во время приема слишком большим декольте или чересчур высокими шпильками доктор Тумак, дававшая когда-то клятву Гиппократа, считала себя не вправе.

Медсестра в регистратуре сказала еще что-то – уже вслед, доктор Тумак ее не расслышала, она мчалась по лестнице наверх в отделение урологии.

Запись на девять тридцать, только-только успеть переодеться, привести себя в рабочую форму, выпить чашку кофе, «пролистать» на компьютере файлы с диагностическими данными...

Кто там еще влез без записи?

Марина Тумак резко остановилась посреди коридора – стерильного, белого, залитого светом энергосберегающих ламп. Мужчина в сером костюме ждал возле двери ее кабинета. Хотя вдоль стены стояли кожаные диваны, он даже не присел. И Марина Тумак сразу же его узнала.

Это был Глеб Сергеевич Белоусов, которого она...

– Что вам здесь надо?

– Марина, я приехал повидаться по важному делу.

– Уходите. Уходите немедленно!

Если бы кто-то из медицинского персонала слышал этот диалог, они бы возмутились – так с пациентами в стенах медицинского центра не разговаривал никто. Тем более с таким пациентом – в дорогом костюме, дорогих ботинках, со швейцарскими часами на запястье. С пациентом, которого у входа в центр дожидалась служебная иномарка с шофером, с номерами судебного департамента. Но коридор в этот час еще пустовал. Двери кабинетов были заперты.

Глеб Сергеевич Белоусов шагнул навстречу доктору Тумак.

– Марина, постой, выслушай меня.

– Не о чем нам разговаривать, убирайтесь.

Дверь туалета в конце коридоре открылась, и оттуда выглянула уборщица со шваброй, но тут же нырнула назад, решив, что к Марине Тумак (все в клинике знали, что двадцатисемилетняя брюнетка-докторша не замужем) явился спозаранку выяснять отношения какой-то состоятельный поклонник. Явно не пациент, на пациентов не шипят, как разъяренная кошка, «убирайтессссь!».

– Марина, я по поводу кладбища, – обычно звучный начальственный голос Глеба Сергеевича Белоусова глухо дребезжал. – Я вчера ездил... к ней на могилу. Ты давно туда...

– Не ваше дело. Дайте мне пройти, мне надо готовиться к приему больных.

– Да постой ты. Я же говорю, я приехал по поводу ее могилы, я был на кладбище вчера днем, и там... В общем, там полная катастрофа с памятником, и никто сказать не может, что произошло... Вроде как грунт провалился... там все разрушилось. Ты же ее самая близкая подруга была, ты же ездишь туда к ней часто, даже чаще меня, я знаю... Я пытался звонить тебе вчера, но ты заблокировала мой номер.

– Вы пропустите меня в мой кабинет или мне позвать охранника?

– Но ты же любила Лару... я приезжаю туда, на ее могилу, вижу цветы, вижу, что там все всегда убрано... я знаю, что это ты делала, и кроме моего «спасибо»...

– Ваше «спасибо» засуньте себе в жопу. – Доктор Тумак рванула ручку двери, забыв открыть замок кабинета своим ключом.

– Да я ж перед тобой ни в чем не виноват, что ж ты так...

– Насчет чьей-то вины не мне вам говорить, я не в суде работаю, а в медицинском центре.

– Там памятник разрушен, и сама могила провалилась. Я подумал, что это хулиганы на кладбище орудовали, тем более неподалеку от могилы Лары вообще какое-то непотребство охрана нашла в яме... Милицию вызывали разбираться... шабаш какой-то, настоящий шабаш устроили. Мы с могильщиком проверили – гроб цел, на месте... но все остальное... Я тебя спрашиваю, ты была там? Ты видела, что произошло?

– Дайте мне пройти, Глеб Сергеевич.

– Но тебе же не все равно, что я сказал! Ты ж была ее лучшей подругой, ты же любила ее... любила нашу Лару.

– Я и сейчас люблю ее.

Марина Тумак повернула ключ в замке, затем, грубо оттолкнув Белоусова, вошла, в кабинет, захлопнув дверь у него перед носом. И заперлась изнутри.

Белоусов потоптался в нерешительности какое-то время, а потом медленно поплелся прочь – к лестнице, к выходу. Из туалета снова высунулась любопытная уборщица – смотрела, как он уходит. Ухажер? Да вроде не похож. Хотя теперь мода такая у них, молодых, чтобы любовникам за «полтинник» перевалило, не поймешь – любовники или нет...

Ровно в девять часов доктор Тумак появилась на пороге кабинета в своей зеленой медицинской робе – строгая и деловитая. Перед тем как заняться файлами с результатами анализов пациента, записавшегося на девять тридцать, она еще раз тщательно проверила свой мобильный телефон. Там несколько номеров были заблокированы. Она переустановила блокировку заново и положила телефон назад в сумку, отключив музыкальный сигнал.