Текст книги "Роддом. Сериал. Кадры 1–13"

Автор книги: Татьяна Соломатина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Свои деньги с «блатного клиента» Татьяна Георгиевна отработала честно. К моменту выписки Юли со здоровым малышом из родильного дома она уже видеть не могла ни её, ни Степана Михайловича. Первую – с жалобами на всё про всё. Второго – с его грозным претенциозным видом.

Воскресным вечером она сидела в кабинете и смотрела на монитор лэптопа. По первой ссылке на её ФИО открылся следующий текст:

Julyasha: Рожала у Татьяны Георгиевны. Ужасно! Несмотря на то что договаривались на роды именно с ней и заплатили немалые деньги, врачиха вела себя по-хамски! Сперва осмотрела какую-то малолетнюю бомжиху и только потом – меня. Я ещё не уверена, протёрли после той бомжихи кресло или нет! Когда она – очень больно, рука у неё с мою голову! – наконец изволила меня посмотреть, то первым делом вскрыла плодный пузырь! И хотя я хотела рожать сама – вскоре потащила в операционную! Конечно, чего ей сидеть всю ночь, когда можно дрыхнуть?! Муж везде и за всё со всеми рассчитывался. А выписку мне пришлось ждать полдня, потому что Татьяна Георгиевна, видите ли, была в операционной! Она там вообще одна работает и никому ничего не даёт! Чаще всех ко мне заходил врач отделения Михаил Вениаминович. Такой приятный, внимательный, сразу видно, что хороший человек и отличный доктор! Но она там никому ничего не даёт. Не ходите к ней рожать, мерзкая баба! Идите к кому угодно, только не к ней! Грубая, злобная! Ещё и любовница начмеда. Девочки на посту рассказывали…

– Марго! – крикнула она старшей акушерке. Та моментально прискакала из соседнего кабинета.

– Чего орёшь?

– Ничего. Зайди и закрой дверь… Марго, у меня что, здоровые руки?

– У тебя? Ты что, издеваешься?

– Марго, а что, в роддоме сплетничают, что я сплю с начмедом?

– Разумеется. А что такого-то?! Ты же с ним на самом деле лет сто уже спишь!

– Ну, не только с ним. Иногда я сплю и с другими мужчинами.

– Но Семён Ильич у тебя всё-таки блатной клиент!

– Какой ужас! Значит, весь персонал говорит о том, что я старая блядь?

– Ну, блядь-то блядь, но почему же старая?! – расхохоталась Маргарита Андреевна.

– Иди к чёрту. Пойду домой. Отключу телефоны. Стряхну моль с меховых жилеток…

Кадр шестой
Интерн

Утро понедельника началось традиционно. С двухчасовой «пятиминутки». Вернувшийся из командировки Семён Ильич сначала мрачно выслушал доклады дежурных врачей за сутки. А затем целый час гневно песочил Татьяну Георгиевну как исполнявшую во время его отсутствия обязанности начмеда. Она лично несла ответственность за всё про всё. За санэпидрежим. За огромное, просто какое-то нереальное количество кровотечений, произошедших в родильном доме на прошлой неделе. И, разумеется, за то, что сантехник из главного корпуса никак не дойдёт до родильного дома. А ещё за то, что поверх теплоэлектроцентрали, тянущейся под окнами отделения обсервации, змеилась надпись: «Котик, спасибо за доченьку. Твой верный Пёсик!» И за окурки в подвале и под приёмным покоем. Разумеется, и за окурки. За окурки особенно – Семён Ильич в очередной раз бросал курить. Ещё она несла ответственность – персональную! – за то, что жители окрестных домов выгуливают псов на территории чахлого скверика, раскинувшегося перед родильным домом. И, в отличие от «а у них в Америке», говно за своими домашними любимцами жители района в пакетики не фасуют. Хотят, чтобы всё было как «а у них в Америке», а с фасовки собственного дерьма начинать не хотят. Вот такие противоречивые наши дорогие россияне… Угрозой тотального обхода родильного дома Семён Ильич завершил пятиминутку. На часах было половина одиннадцатого.

– Татьяна Георгиевна, зайдите ко мне в кабинет! – всё ещё яростно буркнул распаливший сам себя начмед.

Она молча проследовала за ним в лифт.

– Привет! – радостно и где-то даже нежно и интимно прошептал Сёма, как только Татьяна Георгиевна закрыла дверь в его кабинет.

– Виделись! – Она шлёпнулась в кресло напротив стола.

– Кофе будешь?.. Я по тебе скучал.

– Кофе не буду. Я по тебе тоже.

– Что-то по тону не скажешь.

– Страсти, Сёма, дорисуй сам.

– Сейчас девочка поступит, скорее всего, шейку подшивать. А меня в горздрав вызывают. Сделаешь?

Разумеется, она сделает. Семён Ильич не очень любил эту достаточно простую, в принципе, операцию. Специалистом он был отменным. Но акушеры-гинекологи бывают иногда жутко суеверны. А у Семёна Ильича на ниве подшивания шеек была пара неудач.

– А чего ко мне, в обсервацию?

– Девица на учёт вообще не становилась. В двадцать пять недель явилась в женскую консультацию. Врач её на кресло, а там… Шейка раскрыта. Тестоватая херь какая-то пальпируется. Сильно детально она уточнять не стала. Оно ей надо, чтобы в консультации что-то случилось? В общем, девицу «Скорая» к нам везёт, со мной согласовано. Заведующая меня попросила, а у меня горздрав…

– Ты же сегодня всем обход начмеда пообещал.

– Вернусь и обойду, – он захихикал. – Там обойду, здесь обойду…

– Это всё, Семён Ильич? Я могу идти работать?

– Тань, ты чего замороженная какая-то? Я тебя чем-то обидел? Неужели за пятиминутку сердишься?

– Можно подумать, ты первый раз на меня орал. Все прекрасно знают, что ты на меня орёшь. Никто на тебя ни за что не обижался. Это у меня так… Всю ночь спала. Выспалась – вот и не в духе. Не обращай внимания.

– У меня в пятницу защита. Будешь?

– Ну, разумеется, буду.

– И на банкет придёшь?

– Ну, разумеется, приду.

– Ну я там это… Ты ж понимаешь…

– Сёма, я уже давно привыкла к совместным посиделкам с твоей женой. За столько-то лет! – Татьяна Георгиевна поднялась с кресла. – Я могу идти работать, Семён Ильич?

– Ну вот опять ты!.. А что я сделаю? Ты сама не хотела, чтобы я что-то делал!

– Успокойся. Да, я сама не хотела. Да, я сама дура. Всё сама. Я в курсе. Ты не хочешь, чтобы я приходила на банкет? Я не приду.

– Нет! – Начмед аж вскочил из-за стола. – Я хочу! Не вздумай не прийти. Я без тебя на том банкете совсем сдохну. Защита эта ещё, чистый фарс…

– Ой, я тебя прошу. Полчаса позора – и ты доктор наук.

– Ты тоже уже давай, кандидатскую свою добивай.

– Всё, не читайте мне мораль, дядя Сёма. Я пошла. И не кидайся ко мне с поцелуями, сто раз увидимся ещё. – Татьяна Георгиевна направилась к двери.

– У меня иногда впечатление, что именно ты моя жена, а не та женщина, что сейчас у меня дома.

– Это только впечатление, Сём, только впечатление… Ты же знаешь, что оно ложное. Вот бывает же так, что кажется – угроза, что шейку надо подшивать, а там – шеечная беременность! И хорош именно тот акушер-гинеколог женской консультации, что особо «туда» руками не лез. Вот и ты, Сём, не лезь глубоко во впечатления, ладно?

– Стерва!

– Я тебя тоже люблю, Семён Ильич…

Татьяна Георгиевна вышла из кабинета. Под дверью уже скопилась очередь. Беременные возмущались. Медперсонал смотрел в пол. Ещё бы, сплетничать за спиной – это вам не в лицо смотреть.

Настроение у заведующей стало распрекрасное. Совершенно непонятно почему. Может быть, потому, что спать всю ночь подряд – это замечательно. Хотя когда ночью тебя дёргают, будят, будоражат, покоя не дают – ночь кажется длиннее. А так что? Лёг. Встал. Возможно, долгий непрерывный сон залог красоты и здоровья, но время собственно жизни он сильно укорачивает. Зачем кому-то нужно сонное долголетие? Всё равно ведь в этом покойном долголетии ничего не происходит! Или у них, долго спящих, весёлые цветные сны? Сны – это для тех, кто не доживает наяву. Хотя нормальная физиология утверждает, что сон – относительно бессознательное состояние, пищеварительная активность снижается, моча концентрируется, бла-бла-бла… Толстеешь и отекаешь, короче. Что там о снах говорит нам всё та же нормальная физиология? Картинки возникают во время быстрого сна. В это время человека труднее всего разбудить. Татьяна Георгиевна давным-давно не видела снов. Во всяком случае, в те редкие моменты, когда ей удавалось проспать от и до. Видно, и тогда она была готова вскочить «в ружьё!» по первому писку из пространства. Полковая лошадь, а не баба! Вечно взнуздана, вечно готова. Кому нужна полковая лошадь? Всем нужна женщина, глубоко и крепко спящая рядом. И видящая во сне всякие милые глупости.

Воскресный вечер Татьяны Георгиевны был прекрасен. Она действительно отключила все телефоны. Иногда можно. Тем более что Сёма уже был в городе и если бы что-то случилось в роддоме – дозвонились бы. Так что она без зазрения совести отрубила связь с внешним миром. И долго-долго лежала в ванне, предварительно вылив туда столько жидкости для пены, что та стояла столбом чуть не до потолка. Затем она сервировала ужин на одну персону. И съела его медленно, с удовольствием и весь, без остатка. И совершенно неважно, что на ужин у неё была банка тунца и ржаные сухарики. Собственно, это всё, что было в доме. Но заезжать в супермаркет было лень. Главное – сервировать! Иначе зачем она покупала этот прекрасный столовый сервиз? Неужели чтобы есть из него консервированного тунца с завалявшимися в хлебнице сухариками? Нет, главное – чтобы никто не отрывал, не отвлекал и не вопил: «В приёмное! В родзал! В операционную! К телефону!»

По телевизору шёл какой-то старый фильм. Под его мерное гудение Татьяна Георгиевна ещё раз зашла в Интернет. Надо же! Она почти угадала! У худенького мальчика, мужа девочки Анечки, никнейм был не Demon@da, а Vlastelin_podnebesnoj. В своём блоге он писал, как счастлив быть отцом, какая у него прекрасная жена и дочурка. Всё это сопровождалось мутными фотками с обрезанными ногами. И даже Татьяна Георгиевна была на одной из них. С перекошенной мордой и сигаретой. Наверное, когда она ночью вышла в приём, а он тюльпаны раздавал, «властелин» хренов. Видать, шпионски щёлкнул телефоном. Хорошая реклама, ничего не скажешь. Странные они, эти мальчики и девочки. На роды денег нет. Судя по фоткам – на интерьеры и одёжки-коляски-кроватки младенцу – тоже. Всё пользованное, траченое. Зато у тощенького «властелина поднебесной» был самый последний продвинутый айфон. Мальчик радовался, благодарил всех и вся, а также голосил, как он благодарен Сети, потому что именно здесь он встретил свою ненаглядную Анечку, aka Djavolica. Татьяна Георгиевна усмехнулась, вспомнив тощеньких, стеснительных, нелепых «Властелина Поднебесной» и «Дьяволицу». И тут же попыталась представить себе, какой бы у неё был ник, если бы в её юности был Интернет. Так бы и написала, поди, Tatiana Mal’ceva. А Сёма бы обозвался Plovec или Chempion, потому что был в своё время призёром чемпионата Москвы по плаванию. И в голову бы им, сирым, не пришло бы назваться Belokuraja Bestija и Pokoritel’ Stihii. Интересно, вот… Ну, познакомились мосластый прыщавый «Властелин Поднебесной» и такая же, с явными стигмами авитаминоза, «Дьяволица» в Интернете. И договариваются о встрече… Как же, увидев друг друга, они животы от смеха не надорвали-то? Пусть будут счастливы. Смешные…

Зарегистрироваться, что ли, наконец, хоть где-то? Молодые докторишки, вон, безвылазно в Сети торчат. Интриги, скандалы, расследования!.. Кто-то даже научно-популярную муть несёт с академической непререкаемостью. В спикеры подаётся. Без году неделя врач, пятнадцать минут кандидат наук – а уже паспортного размера фото в глянце над постановкой диагноза по электронным письмам. Иные даже книжки тискают, это можно. От горшка два вершка, вчера из интернатуры, а уже пожалуйста – «Приключения доктора Всезнайкина в клизменной», тираж две тысячи экземпляров. Презентация в самой известной «на раёне» букинистической стекляшке. Самой, что ли, книгу написать? Ха-ха!.. Так что, зарегистрироваться где-нибудь? Veselaja blad’. Некогда… Да и не по рангу.

Впрочем, вкусно перекурив под рюмочку абсента, Татьяна Георгиевна зашла на какой-то сайт знакомств. Сайт знакомств не блог, речи произносить не надо. Так что зашла, побродила и зарегистрировалась. Как Татьяна Георгиевна. Без фамилии. Без детей. Без мужа и материальных проблем. Ищет мужчину от сорока пяти до пятидесяти, без материальных проблем, приятной внешности, с чувством юмора. Для приятного времяпрепровождения. Фотографию не повесила. Приняв ещё немного абсента, разыскала на свалке жёсткого диска своё фото за авторством Семёна Ильича. С какой-то мелкопоместной конференции. Ну как «своё фото»? Фотографию своих ног. Голени отменные, самое оно для приятного времяпрепровождения. Не говоря уже о туфлях от… стоимостью в… Похихикав сама с собой, захлопнула лэптоп и заснула, обняв старого плюшевого медведя, своего ровесника. И медведь и она родились в странах, давным-давно отсутствующих на политической карте мира. Он – в ГДР, она – в СССР. Это же какими раритетами считают их все эти «властелины» и «дьяволицы». Оборжаться, прости уже, Господи, полковую лошадь Мальцеву Татьяну Георгиевну!

– Доброе утро! – Заведующая отделением обсервации вошла в ординаторскую. – Почему акушерка не на посту?

– Здравствуйте! Она только что зашла. Анализы принесла. А мы вас ждём, Татьяна Георгиевна! Обход без вас не начинаем! – На неё уставился, радостно сияя невыносимо синими глазами, давешний интерн.

– Вы что здесь делаете, Александр Вячеславович?! – немного опешив от уверенности этого молодого нахалюги, поинтересовалась Татьяна Георгиевна.

– С сегодняшнего дня я прохожу интернатуру на базе вашего отделения. У вас тут и беременные, и роды, и послеродовые. Акушерство в полном объёме! Все бумажки у профессора и начмеда подписаны! – упредил он возможные выпады заведующей.

– Чего все хохочут? – зло поинтересовалась она.

– Ой, Татьяна Георгиевна, Александр Вячеславович такую смешную историю рассказал! – вытирая слёзы, выступила Марго. – Короче, родильный дом, под окнами бродит мужик. Баба его с четвёртого этажа ему из окна орёт: «Мне сделали кесарево и заодно удалили кисту!» А он ей в ответ: «Как это так, удалили пизду?!»

Все ординаторы валялись. И даже блюстительница языковой морали и нравственности молоденькая Светлана Борисовна – и та давилась смешками. Татьяна Георгиевна попыталась было сохранить строгий и грозный вид, но всеобщая смешинка накрыла и её. Ну и какие после этого разборки?

– Хрен с вами, Александр Вячеславович. Раз уж вы у профессора и начмеда всё подписали. Но имейте в виду, что тут работать – не сахар. Если вы хотите работать!

– Я хочу! – шутливо-подобострастно провыл интерн.

– И здесь не балаган! Соблюдайте для начала санэпидрежим! Я, конечно, понимаю, что ваши буйные чёрные кудри даже Маргариту Андреевну лишили её обычного хозяйственного запала, но на меня они не действуют. – Интерн тут же достал из кармана халата шапочку и натянул её чуть не на глаза. – Так что если вы решили, что здесь развлекаются, то…

– Татьяна Георгиевна, я буду лучшим интерном за всю историю этого отделения! – очень серьёзно заявил он.

– Ну что ж, идёмте на обход.

«Может быть, очень даже и неплохо, что будет в отделении этот яркий наглец. Пусть его… Посмотрим», – подумала она.

После обхода заведующая занялась поступившей из женской консультации девочкой «на подшивку». У неё обнаружился кровоточащий полип шейки матки. Татьяна Георгиевна тут же сделала полипэктомию.

– Отправьте на гистологию. Cito! [12]12
  Срочно, быстро ( лат.).


[Закрыть]– распорядилась она.

Постовая акушерка тут же унеслась выполнять. Вымуштрованностью персонала своего отделения Татьяна Георгиевна Мальцева могла гордиться по праву.

– Татьяна Георгиевна, вы же должны были у неё взять вначале коагулограмму! А вдруг бы она закровоточила? – спросил её интерн, решивший, похоже, намертво прилепиться к заведующей.

– А вдруг бы она скинула такую желанную беременность, пока бы мы дожидались анализов? – вздёрнула бровь Татьяна Георгиевна.

– Всё равно, надо было назначить токолиз и ждать анализов.

– Какие грамотные пошли юнцы! – хмыкнула она в ответ. – А то, что эта девочка боится, как ненормальная? То, что она хочет домой и всё здесь её пугает? Что она просто пошла становиться на учёт, а тут такое! И она звонит мужу, а он не может отпроситься с работы, и ей не просто страшно, а ужасно, невыносимо страшно? Вы не подумали об этом? Если бы она хоть сколько-нибудь была похожа на человека с проблемами гемостаза, то я… К тому же тройка [13]13
  Неразвёрнутый, но весьма информативно значимый анализ крови. Эритроциты, тромбоциты, гемоглобин.


[Закрыть]была сделана, Александр Вячеславович. Учитесь ориентироваться по необходимо-достаточным данным. Или сразу после интернатуры планируйте диссертацию, скоренько защищайтесь и сваливайте в Штаты, постдоком. А пока вы здесь – учитесь. Хорошему. Не учитесь у меня плохому. – Она улыбнулась. – Вам, разумеется, такое бы не простилось – удалять полипы без развёрнутой коагулограммы. Но вам, слава богу, пока никто не разрешает ни решений принимать самостоятельно, ни манипуляции-операции без надзора проводить. На то вы, мой милый, и интерн, а не врач.

– А вы будете её подшивать? – пропустив мимо ушей поучительную тираду, невинно уточнил интерн.

– Я дождусь гистологии полипа и понаблюдаю, как будет вести себя шейка матки. Кроме книжного знания, Александр Вячеславович, существует ещё опыт. Ремесленный опыт… И он мне подсказывает, что эту шейку не надо будет подшивать. А то, что я удалила полип сразу, избавило пациентку не только от лишних дней нахождения здесь, но ещё и от лишних треволнений из-за ожидания удаления полипа. Это иногда бывает важно. Когда женщина не успевает перепугаться. Непуганая биохимия лучше. Понимаете?

– Татьяна Георгиевна, а хотите, я закрашу надпись про верного пёсика? – вдруг спросил её интерн.

– Хочу! – Она рассмеялась.

– Я серьёзно!

– Я тоже.

Понедельник прошёл относительно спокойно. В отделении не было никаких форс-мажоров, поэтому Татьяна Георгиевна занялась писаниной. Ещё пару раз её вызвал к себе Семён Ильич. Затем – старый приятель хирург, сунувшийся в брюшную полость и обнаруживший там внематочную. Оказалось – литопедион. Или так называемый «окаменелый плод». Встречается очень редко. По какой-то причине плод подвергается петрификации – отложению солей кальция – и может находиться в организме долгие годы. Хирург шёл на острый аппендицит – и острый аппендицит в брюшной полости оказался. И даже перитонит. И ещё какая-то… Вот на эту «какую-то» и вызвали Татьяну Георгиевну. Как будто старый приятель сам не мог из брюха удалить всё, что угодно. У него такой опыт, что встреть он экстра-, интра-, мезо-, ретроперитонеально – как угодно расположенных марсиан, – и тех бы удалил, глазом не моргнув.

– Я подумал, дермоидная киста. Раз на яичнике – надо акушера-гинеколога звать. Положено!

Кроме «положено!», это было на самом деле интересно. Очень интересно. Редчайшая патология. Интерн прыгал до потолка, так и эдак вертя на языке слово «литопедион», с удовольствием разделывая макропрепарат в тазу. Этот явно рождён для акушерства и гинекологии, а не для дизайна. Хороший парень, любопытный. Интересно, кто из нынешних интернов слово-то такое знает – литопедион? И чего она так обрадовалась? Тому, что норма стала подвигом? Это даже студенты обязаны знать!

Осмотр поступивших… На втором этаже затемпературила послеродовая. Ничего особенного. Обычный день.

Ближе к вечеру к ней в кабинет вошла Маргарита Андреевна. Она была как-то нехарактерно для неё спокойна. Странная такая, задумчивая. Такой Марго бывала, только столкнувшись со сложной для неё ситуацией, только когда она взвешивала «за» и «против».

– Как тебе новый интерн?

– Да вроде ничего. Книги по акушерству читает, в отличие от многих. Внимательный. Руки не из жопы растут. Не без максимализма, но это пройдёт. В общем, пусть пока будет. Он, кстати, обещал надпись на теплоцентрали закрасить.

– Ага. Я как раз по этому поводу. Он закрасил… И если бы ты хоть иногда смотрела в окно…

Татьяна Георгиевна развернулась и тут же вскочила со стула. По проходящей вдоль всей задней стены родильного дома, прямо под окнами первого этажа обсервационного отделения, трубе теплоцентрали было каллиграфически исполнено белой масляной краской:

«Уважаемые пёсики, стоимость поздравительного места на трубе краской – пятьдесят тысяч рублей в сутки! На прилежащем к трубе асфальте мелом – пять тысяч. Обращаться в приёмный покой».

– Вот паршивец! – со смешком вырвалось у Татьяны Георгиевны. – Скажи ему, чтобы на глаза мне не попадался, пока не замажет свой прайс-лист!

– Тань… Всё равно пишут. Ты смотри, сколько нам в приём занесли… У пёсиков уже даже список, очередь… На трубу никто не претендует. А вот на асфальт… – Маргарита Андреевна вытащила из кармана несколько пятитысячных купюр.

Некоторое время Татьяна Георгиевна тупо смотрела на деньги. А потом подруги расхохотались.

– Марго! – наконец выдохнула Мальцева. – Пришли ко мне этого коммерсанта недоделанного. После того, как он уничтожит свои рекламные объявления, разумеется!

– Ну пусть уж те, кто сдал, на асфальте намалюют, ладно? На асфальте снега нет, там же теплоцентраль… В отделении как раз перчатки закончились. Я оформлю как благотворительность.

– Ага. А мне Семён Ильич потом оторвёт голову за такое… творчество!

– Не оторвёт. Он меня уже вызывал, орал. Интерна пригласил. Интерн ему расписал, как это будет здорово, если зимой устраивать конкурс снеговиков, а летом – рисунков на асфальте. Всё равно пишут. А у женщин младшие детки иногда имеются. Вот пусть летом и рисуют. Скажем, по воскресеньям. Всё равно постоянно боремся-убираем, а так хоть людям радость…

– И Сёма согласился?!

– Ты не поверишь – да.

– Начмед согласился с интерном?!!

– Ты знаешь, он такой обаятельный, этот Александр Вячеславович! – Маргарита Андреевна мечтательно закатила глаза. – С ним невозможно не согласиться! Он просто очарователен!

– Угу. И Семён Ильич решил по такому поводу поменять ориентацию на старости лет… Да он же администратор! Ему за это – трубы и асфальт – санкции грозят!

– Интерн сказал, что проведёт как мероприятия через какое-то там общество не то «Добрый город», не то «Счастливая область». Он там вроде как волонтёром состоит. Так что никто не придерётся, потому что кто же захочет быть против доброго и счастливого?

– Марго… – Татьяна Георгиевна хотела что-то сказать старой подруге, но лишь махнула рукой. – Делайте что хотите! Перчатки так перчатки! Если от этого город станет счастливее, а область добрее, то…

– А Светлана Борисовна стала за интерном ухлёстывать, как ненормальная! – не дожидаясь «того», тут же поменяла тему старшая акушерка отделения. – И ещё в него все акушерки влюбились. И даже старая санитарка приёма кормит его кренделями.

– Кто бы сомневался! Каждый хочет любви…

– Угу, кроме тебя.

– Я тоже хочу… Иди, Марго, не мешай мне работать!