Текст книги "Подсказка из прошлого (СИ)"
Автор книги: Татьяна Лисицына
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 8
Песня Элтона Джона заставила меня встрепенуться на кровати. Задремала и не сразу поняла, в чем дело, пока не увидела мигающий дисплей мобильного телефона на тумбочке. Так и почудилось, что Андрей где-то здесь, сейчас выйдет из ванной и скажет своим хрипловатым голосом «алло». Сколько раз я слышала эту мелодию, когда ему звонили его ученики, его друзья, просто знакомые. И вот сейчас тот, кто звонит, очевидно, не знает, что Андрея больше нет.
Я взяла в руки телефон и увидела надпись «Эмиль». Сердце сжалось в комочек. Эмиль – школьный друг Андрея. И я должна ему сказать… Должна. Иначе зачем я взяла себе его телефон, как не для того, чтобы общаясь с его знакомыми, напасть на след убийцы?
– Эмиль, это Элоиза. Вы меня не знаете…
– Не знаю лично, но много о вас слышал, – голос Эмиля звучал приветливо. Сейчас он попросит позвать Андрея… – Приятно с вами познакомиться, пусть даже по телефону, надеюсь, что когда-нибудь Андрей…
Больше я не могла выдержать:
– Эмиль, произошло несчастье.
Его голос срывался, когда он расспрашивал меня. Рассказала, что знала, мы попрощались. Я дотянулась до бара, налила себе хорошую порцию виски, залпом глотнула. После этого смогла плакать и вспоминать.
* * *
Мы договорились встретиться у выхода из метро «Маяковская». Эмиль пришел раньше, и я сразу выделила его из толпы. Высокий, немного сутулый, прямая длинная челка падает на лоб, отвлекая внимание от больших карих глаз. Между ним и Андреем было что-то неуловимо общее, как это часто случается у друзей, даже если они не похожи.
Мы зашли в кафе на Тверской. Ни у него, ни у меня просто не укладывалось в голове, что Андрея больше нет с нами, поэтому мы постоянно отвлекались от предстоящих похорон.
– Я не могу поверить в то, что его больше нет, – Эмиль с тоской смотрел на список его знакомых, который составлял. – Кто это мог сделать?
– Этим я и собираюсь заняться, – бросила я, глядя ему в глаза.
– Вы будете искать убийцу? – Эмиль казался удивленным. – Я думал, вы вернетесь в Париж.
– Нет, я остаюсь, пока не выясню это.
– Но как вы собираетесь это сделать? У вас есть опыт расследования?
– Опыта нет, но есть огромное желание найти убийцу. Возможно, найму детектива, но только после того, как пойму, что бессильна. Мне бы не хотелось вдаваться в подробности, но есть нечто такое, что я бы пока не хотела доверить незнакомому человеку.
– Понятно. – Эмиль недоверчиво посмотрел на меня. Вероятность того, что я могу найти убийцу, казалась минимальной. – Как бы там ни было, имейте в виду, что вы можете рассчитывать на меня. Любая помощь, информация. Я, так же как и вы, хочу чтобы убийца понес наказание, хотя это и не поможет вернуть Андрея.
После этой встречи в моей жизни появился Эмиль, человек, которому я знала, что могу доверять.
Эмиль меня не разочаровал. Мы часто перезванивались и встречались, хотя, надо признаться, инициатива чаще исходила от меня, чем от него. Мне казалось, что он относился ко мне с неким подозрением, словно ожидал, что я прекращу играть в детектива и уеду в Париж. Меня это не задевало.
Я дожидалась Эмиля в приятном ресторанчике «Шенонсо», расположенном в старинном особняке. Было около четырех часов, время, когда бизнес-ланчи закончились, а до романтических ужинов, еще далеко. Надо признаться, что мне нравилось это заведение тем подобием французского духа, который здесь пытались воссоздать картинами на сценах и французским меню. Наверно, я уже немного скучала по Парижу.
Открыла свою записную книжку, в которой кратко записывала все, что мне удалось узнать. За прошедший месяц успела познакомиться с некоторыми знакомыми Андрея. В том числе появился один подозреваемый. Об этом я и собиралась поговорить с Эмилем.
Пока Эмиль шел ко мне через весь зал, у меня появилась возможность понаблюдать за ним. Сегодня он был одет в бежевый костюм в полоску и светлую, почти белую, рубашку с галстуком. В сочетании с очками в тонкой золотой оправе, он выглядел интеллигентно и представительно, хотя и не был похож на бизнесмена, скорее на научного работника, корпящего над каким-нибудь изобретением.
– Привет! – Эмиль улыбнулся, усаживаясь напротив. – Извини, если заставил тебя ждать.
– Все в порядке, я просто пришла раньше.
Официант подал нам меню и деликатно отошел, оставляя нас в поле зрения.
– Чем кормят? – Эмиль рассеянно листал меню. – Никогда здесь не был, – он бросил беглый взгляд вокруг. – Ничего, уютно. – снова уставился в меню, закрыл его, посмотрел на меня с легкой извиняющей улыбкой. – Что-то мне есть не хочется.
– Здесь пытаются готовить французские блюда, – заметила я. – Но должна заметить, что у них не очень-то это получается. Если не голоден, можем просто выпить чаю с десертом. У них сейчас что-то вроде полдника.
Эмиль огляделся и понизил голос:
– Но…. это как-то неприлично.
– Нормально. Меня всегда поражала ваша чисто русская черта – пускать пыль в глаза. Здесь удобно разговаривать, вот почему я выбрала это место. Как-то мы обедали здесь с отцом. Впрочем, если тебе не нравится…
– Нет, Лиза, нравится. Просто… Ну я не привык.
– Положись на меня. – я жестом подозвала официанта и заказала нам обоим кофе с яблочным пирогом. – Молодой человек лет двадцати не отрывал взгляд от кольца у меня на пальце, всем своим видом выражая удивление, в смеси со скрытым негодованием. Уверена, ему показалось, что мы слишком хорошо одеты, чтобы пить чай. Это-то меня и задело. Мне всегда нравилось ставить людей на место. Наверно, это качество я унаследовала от отца. Скользнув взглядом сквозь официанта, после того, как он принес нам заказ, я попросила его больше нас не беспокоить, от чего он просто готов был взорваться. Русское обслуживание было, как всегда на уровне. В Париже ты можешь провести в кафе с одной чашкой кофе весь вечер, в Москве, если ты пришел, ты просто обязан потратить деньги. Иначе обслуживающий персонал будет всячески намекать тебе, что рассиживаться не стоит. Заказывай или убирайся.
– Ты кого-нибудь подозреваешь? – спросил меня Эмиль.
– Пока только один подозреваемый. Сменщик дяди Саши, сторож Тимур.
– Тимур? Этот студент, который подрабатывает в музее? – с недоверием спросил Эмиль. – Не думаю, что он мог бы… Да и какие у него основания для убийства?
Я смотрела на Эмиля, думая стоит ли рассказать ему о найденных драгоценностях.
– Мне он показался подозрительным. Однажды я попыталась с ним встретиться, и он очень неохотно согласился. И все время пока мы общались, мне казалось, что он что-то скрывает.
– Но какой повод….
У него мог быть повод. Я снова пытливо посмотрела на ничего не понимающего Эмиля. Все-таки мне придется ему рассказать о нашей находке. Тем более что мне нужна его помощь. Последнее время меня все чаще посещала мысль, что я должна попытаться проникнуть в подвал, чтобы проверить на месте ли шкатулка.
Выпив чай с грушевым пирогом, мы вышли. Эмилю я заплатить за себя не позволила. Все-таки я не его девушка, а просто друг. Он тоже пытался сопротивляться, но я оказалась настойчивее. Извилистыми переулками мы вышли на Патриаршие. Сердце пронзила тупая боль. Тупая. А это значило, что я начинаю привыкать к Андрюшкиной смерти. А не должна, потому что только моя любовь давала мне силы продолжать расследование.
Мы выбрали скамейку, на которой никто не сидел, и рассказала о том, как мы нашли драгоценности. Реакция Эмиля оказалась более бурной, чем я ожидала.
– Но это же клад. Вам следовало заявить о том, что вы его нашли.
– Речь идет не просто о кладе. Это драгоценности наших родных. И ты считаешь, что они принадлежат государству, которое отняло у них родину?
– Лиза, успокойся. Я понимаю твои чувства. Но это подсудное дело. Если об этом узнают, у тебя могут быть неприятности. И все же мне не понятно, при чем здесь Тимур? Как он мог знать об этом?
– В тот вечер мы находились в музее вдвоем, это точно. Но мы совершенно забыли, что там везде установлены камеры для наблюдения за посетителями. Мы с Андреем об этом совершенно забыли. Наш разговор мог записаться, и если Тимур случайно просматривал запись, то мог узнать о существовании тайника. А пойти в подвал и найти место, где мы копали, не составит труда. – я вздохнула. – Конечно, все это предположение, но…
– Здесь есть два слабых пункта: зачем ему просматривать запись на камере и зачем убивать Андрея? Он мог просто взять драгоценности и исчезнуть. Уехать куда-нибудь, например.
– Его могли вычислить, если бы Андрей заявил в милицию об исчезновении клада. На Тимура, как на сторожа могло пасть подозрение. Его начали бы искать. А так он думал, что если убить Андрея и напугать меня, чтобы я вернулась в Париж, некому было бы заявлять. Кстати, однажды мне кто-то звонил и угрожал.
– Как-то мне в это не верится, – медленно сказал Эмиль, снимая очки. – Хотя надо признаться, что Тимур не внушает доверия. Я видел его однажды, какой-то он скользкий. Надо бы проверить на месте ли ваш тайник, – выразил он мою мысль. – Если ты, конечно, сможешь найти это место.
– Конечно, я помню, где мы закопали шкатулку. Я могла бы и одна это выяснить, но этот дом… – при одном воспоминании я почувствовала, как застучало мелко сердце.
– Ни в коем случае. Я пойду с тобой, – сразу сказал Эмиль.
Мы решили сделать это на следующей неделе. А когда прощались, Эмиль неожиданно протянул мне папку.
– Это дневник Степана. Думаю, тебе будет интересно узнать о нем больше. Андрей дал мне почитать, но я не успел, а сейчас думаю, что… – он помедлил. – Черт, я каждый раз не могу сдержаться, когда вспоминаю, что его больше нет. Кому же понадобилось его убить?
– Мы выясним это, Эмиль.
Он молча кивнул, и я снова почувствовала, что он в это не верит. Придя домой, открыла дневник Степана и начала читать.
Глава 9
Зачем я пишу? Для того чтобы оправдаться? Вовсе нет. Я знаю, покоя не будет. Моя душа справедливо обречена на вечные муки. И все же я, дважды виноватый перед тобой, хотел бы вымолить у тебя прощение. Не нужно было мне вмешиваться в ваши отношения с Сергеем. Я должен был найти в себе силы и похоронить свои чувства, а не писать тебе глупых и восторженных писем. Выйдя замуж за Сергея, ты бы уехала с ним во Францию и не погубила бы себя и своих родных.
Ты знаешь, как я верил в то, что революция изменит наш мир и из-за этой призрачной мечты я предал семью. Прошли десятилетия, а я так и не смог приехать на кладбище, чтобы попросить прощения у матери. Она умоляла меня уехать из России, но я остался, тогда я действительно думал, что создаю новую жизнь. Впрочем, верил недолго, до тех пор, пока на моих глазах не произошло разорение загородного дома одного нашего знакомого. Мое сердце содрогнулось, когда я видел, как срывали с окон и рвали на тряпки прекрасные гардины, как безжалостно разрушили старинный рояль, как запылали в костре содранные со стен полотна художников и горы книг, вытащенных из шкафа.
Но это оказалось лишь началом. Чтобы оправдаться перед новым правительством, мне, носящему известную фамилию Петушинского, приходилось быть более активным и жестоким, чем другие. Мы строили новую жизнь и нам внушали, что в наших сердцах не должно быть места для жалости. Как часто я, подобно многим, разочаровавшимся в Советской власти, думал о самоубийстве. Запирался в комнате, доставал из ящика стола пистолет и передумывал.
* * *
Милая моя девочка, я бережно храню в памяти нашу первую встречу. Сидя в уголке, я наблюдал за танцующими парами. Бал только начался. Я не любил танцевать и делал это только, чтобы не показаться невежливым. Сергей представил нас друг другу и отошел к знакомым. Мы остались вдвоем, и я сразу захотел, чтобы это мгновение длилось вечно. Впервые в жизни я испытывал ревность к брату. Весь вечер я сходил с ума, когда видел, как доверчиво лежала в его руке твоя маленькая ручка во время танца, и как ты улыбалась ему. Уехал я рано, не простившись с хозяевами. Старался не бывать в тех домах, где мог встретить вас с братом. Но все оказалось бесполезно.
В тот тихий семейный вечер, когда вы пришли в наш дом, мне некуда было уйти, и я сидел и слушал, как ты пела. Твой прекрасный голос разрывал мне сердце. Я не сводил с тебя глаз и несколько раз ловил твой испуганно-вопросительный взгляд. Сославшись на головную боль, ушел к себе и написал письмо. Ответа не ждал, просто не мог молчать, в нашем доме уже вовсю обсуждали вашу предстоящую свадьбу.
Ты назначила мне свидание. Случилось чудо, из нас двоих ты выбрала меня, молодого шалопая, а не моего респектабельного брата, которого мне всю жизнь ставили в пример.
Семейный скандал я перенес спокойно. Матушка, единственная, кто оказался на моей стороне, старалась меня поддержать. Всю свою жизнь она верила в любовь и надеялась, что я смогу дать тебе счастье. Но вместо этого я отнял у тебя жизнь. То, что начиналось как бунт против богатых, закончилось моей настоящей верой в революцию. Не знаю, как получилось, но я стал стыдиться своей семьи. Идея о том, что все должны быть равны, наполняла мое сердце сладкой музыкой.
Фаиночка, несмотря на кажущуюся легкость и беззаботность, я был очень впечатлительным. История, которую в нашей семье тщательно скрывали, оказалась толчком, чтобы я задумался, кому мы обязаны своим богатством.
У нас жила горничная Марьяша. Милая, красивая девушка с длинной русой косой, следившая за порядком и прислуживающая за столом. Матушка очень любила ее. За полгода до вашего знакомства Сергей соблазнил ее, и она забеременела. Аборт делали подпольно, у нее открылось кровотечение. Она лежала в своей маленькой комнатке и умирала. Я пришел к ней и сел у ее кровати. Положил ей руку на горячий лоб. Девушка открыла воспаленные глаза и прохрипела:
– Ненавижу вас, богачей! Ненавижу! Мы для вас что игрушки и невдомек вам, что сердце у нас есть и что оно умеет любить. А я ведь на самом деле любила его, и он мне клялся, что любит. Только вот не нужна я ему оказалась, даже дитяти нашего стыдился. Уж как просила, чтобы он позволил мне оставить малыша. Я бы сохранила нашу тайну до самой смерти. А он меня под нож потащил. А иначе, говорит, выгоню на улицу.
Я знал эту историю от Сергея. Как-то вечером, выпив лишнего, он упомянул о том, что переспал со служанкой. Для него она совершенно ничего не значила, очередное мимолетное развлечение. Тогда я осознал, как несправедлив мир, разделивших людей на богатых и бедных. Я просидел всю ночь у Марьяши. Умолял Сергея, чтобы он спустился к ней и вымолил у нее прощение, но он лишь нагрубил мне.
После смерти Марьяши, я не смог остаться прежним. Дальнейшее ты знаешь.
Я закрыла коричневую тетрадь и поняла, что мне не давало покоя. Мелкий каллиграфический почерк с завитушками казался знакомым. Где я могла его видеть? Степан не писал писем моему отцу и даже если писал, отец мне их не показывал.
Так ничего и не придумав, я стала вспоминать то немногое, что знала о Фаине.
Мы шли с Андреем по Тверскому бульвару, я держала его под руку. Разодетые девушки на каблучках, проходящие мимо, бросали на него заинтересованные взгляды, но мне было настолько хорошо, что меня это не задевало.
Речь зашла о Степане, – давно заметила, что о чем бы мы не разговаривали, всегда возвращались к обсуждению одной и той же темы.
– Знаешь, на самом деле существовала еще одна причина, почему твои родные избегали говорить о нем, – заметил Андрей. – И причина этому, как всегда, женщина. – его рука слегка сжала мою ладонь.
– Как ее имя?
– Фаина. Ее отец владел несколькими фабриками, и был одним из деловых партнеров Петушинских. К слову сказать, он имел много награждений и среди них право маркировать свои ткани государственным гербом – двуглавым орлом. Высшая честь, которой мог удостоиться промышленник в Российской империи. Мать Фаины происходила из дворянского рода, считалась прекрасной пианисткой, знала несколько языков, рисовала. В общем, Фаина получила хорошее воспитание, была красавицей и умницей.
– И влюбилась в Степана?
– С первого взгляда. Он в семье Петушинских был самым красивым. Весельчак, проказник, шалопай. Совершенно не хотел изучать банковское дело.
– В общем, неудивительно, что он остался в России? Революция казалась ему интересной?
– Да, в семье его считали бунтарем.
Внезапно меня осенило, что в доме Андрея среди старых альбомов, которые он мне собирался показать, могли сохраниться и фотографии Фаины. Мне захотелось на нее взглянуть. Я подошла к телефону и набрала номер бабы Насти. После убийства Андрея дядя Саша уволился из музея. Жили они на пенсию. Жалкое существование. Раз в неделю я привозила им продукты. Сначала они отказывались, но я настояла на своем. Когда я это делала, мне казалось, что нужна кому-то еще.
Дверь мне открыла Варька. Вот кто, мягко говоря, меня не жаловал. А точнее игнорировал. Иногда я даже подумывала подговорить Настю и отказать ей от комнаты. Варька всегда смотрела на меня, словно я собственными руками убила Андрея. Вот и сейчас, пробормотав что-то себе под нос, она повернулась ко мне спиной и, прошагав по коридору, демонстративно захлопнула дверь своей комнаты. Вспомнилось, что когда мы хоронили Андрея, она так рыдала и кидалась на гроб, что Эмиль с трудом ее удерживал.
Еще одной слабой ниточкой моего расследования, которую я тщательно проверила, был парень с внешностью бандита, ухаживающий за Варькой. Артем Кадыров. Если Андрей обмолвился Варьке о драгоценностях, а она проболталась хахалю, Артем вполне мог его убить. Но у Артема оказалось железное алиби: в ту ночь он работал охранником в клубе и не мог оттуда отлучиться.
В квартире пахло свежеиспеченным пирогом.
– Сейчас обедать будем, – баба Настя поцеловала меня в щеку. Я по-хозяйски прошла на кухню и поставила сумку на табурет. – Лиза, ты опять что-то принесла? Я же говорила тебе, что у нас все есть.
Не обращая внимания на ее слова, я стала выгружать продукты на стол. Если бы меня сейчас видел отец, он бы очень удивился. Уборщица, домработница, кухарка освобождали меня от всех домашних обязанностей. В Москве я поняла, что мне нравится ходить по магазинам.
– Лиза, ты похудела, – заметила баба Настя. – Много работаешь?
– У меня всего несколько учениц.
– Ты еще не отказалась от… своей идеи? – она так и не решилась выговорить: «расследования убийства». Мы все старательно избегали этой темы. Наверно, каждому из нас, любившего Андрея, хотелось обмануть себя в том, что Андрей жив. – Домой не собираешься?
– Нет. У меня получилось продлить визу на год. Россия – чудесная страна. Все можно сделать за деньги.
Мы пообедали вдвоем. Варька, когда баба Настя к ней постучала, буркнула из-за двери, что есть не хочет. И я знала почему – противная девчонка не хотела меня видеть. Впрочем, я не расстроилась и с аппетитом, – сама себе, я, конечно, не готовила, – набросилась на домашнюю еду: украинский борщ с пампушками, приправленный сметаной и укропчиком, а на второе румяный пирог с капустой.
– Может вы знаете, где лежат старые фотографии Петушинских? – решилась я спросить у хозяйки после обеда. – Андрей говорил мне, что есть целый альбом.
– Сейчас принесу, – баба Настя тяжело поднялась из-за стола, а я принялась мыть посуду. Старушка появилась на кухне минут через десять, видимо, искала.
Я бережно открыла бархатный коричневый альбом. Где-то здесь должна быть фотография Фаины. Перелистнула несколько страниц и увидела девушку в бальном открытом платье, затянутом в талии. На шее нитка жемчуга, волосы убраны в высокую прическу. Почувствовала, что мне не хватает воздуха. Этого не могло быть! Но я помню эту фотографию.
– Что с тобой? Ты так побледнела? – спросил баба Настя.
– Вы знаете, кто это? – я показала ей фотографию.
– Конечно. Это Фаина. Та самая девушка, которая любила Степана. Из-за него она осталась в Москве. Большевики забрали сначала в тюрьму родителей, а потом и ее. Там бедняжка и скончалась от пыток.
– А почему ее пытали? – спросила я, пытаясь не обращать внимания на мурашки, побежавшие по спине.
– Хотели узнать, где она спрятала драгоценности. Степан всю жизнь не мог себе простить, что не заставил ее уехать. Он все время говорил, что гибель Фанечки на его совести.
– Какие драгоценности?
– Не знаю. Степан рассказывал, что Фаина пришла к нему с этой шкатулкой и умоляла его уехать в Париж. Уж не знаю, что там дальше у них произошло, только этих драгоценностей никто больше не видел.
Я чуть не вскрикнула. Неужели шкатулка, которую мы нашли в подвале, принадлежали не Петушинским, а Гурьевым? И если предположить, что душа Фаины переселилась в мое тело, легко понять, почему в Москве, все мне казалось таким знакомым. Это единственное и разумное объяснение. И я так и не вышла замуж, потому что в каждом мужчине пыталась найти Степана. Наша прерванная любовь не давала мне покоя и в этой жизни.
– Баба Настя, вы случайно не знаете, где похоронена Фаина?
– Нет, милочка. Степан пытался найти могилку, но ему так и не удалось. Да я думаю, что и нет ее. Их же тогда расстреливали тысячами и закапывали всех вместе. Как собак. Ох, и страшное время было. Степан, когда рассказывал об этом, не мог сдержать слез. Так всю жизнь он и не смог забыть Фанечку. Женился, правда, в конце концов. Так Бог вновь забрал мать Андрея.
Я вышла на улицу, и ноги сами понесли меня к знакомому дому. Стоя напротив парадной двери, закрыла глаза. Стук колес экипажа, воздушное платье складками. Мужчина с остроконечной бородкой подает мне руку. Мы смеемся.
Кто-то толкнул меня.
– Чего встала на дороге? – пробурчал мужской голос. Я открыла глаза. По Малой Никитской, торопясь успеть на зеленый свет, двигались автомобили. На противоположной стороне переговаривалась стайка подростков. Шумная Москва жила в своем бешеном ритме. Вот ведь чертовщина. Уж не схожу ли я с ума?
