Текст книги "Морской змей"

Автор книги: Татьяна Воронцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Как давно?

– Порядочно... А когда мне стукнуло двадцать шесть, на моем горизонте неожиданно появился тот самый парень с вечеринки. Насильник. И заявил, что влюблен в меня по уши. Что за все эти годы так и не смог меня забыть. Страдал, не смел напомнить о своем существовании... мечтал искупить свою вину... Что я – воплощение всех его идеалов, и так далее, и тому подобное.

Теперь оба сидели очень тихо и слушали ее не перебивая. В какой-то момент, бросив взгляд на Венсана, Лиза заметила капли пота у него на висках. С чего бы? Так сильно разволновался? Вечер вроде не душный.

– К тому времени он уже достиг некоторых высот (с учетом своей судимости, разумеется, которая, как ни крути, в некотором смысле все же подпортила ему биографию), обзавелся квартирой, машиной и прочими атрибутами успеха. Но в личной жизни ему тоже не везло. Меня это порадовало. Не скажу, что все эти годы я жила ожиданием того дня, когда мне наконец представится случай осуществить над ним свое мщение, или как там сказано в Ветхом Завете, но когда он завел эту песню про неземную любовь, я задумалась. Он выглядел интеллигентным, благополучным, надежным, и я... ну, одним словом, я...

Тут она как-то странно замешкалась. Протянула руку за кружкой, но рука предательски задрожала, и пришлось тут же поставить кружку обратно на стол.

– Ты вышла за него замуж, – шепотом договорил Венсан.

Лиза кивнула.

Джемма тихонько ахнула и в ужасе прикрыла рот ладонью.

– Я думала, это все изменит, – с трудом проговорила Лиза, справившись с собой, – и можно будет уже не возвращаться к прошлому. Я думала...

– Ты думала, что если вы узаконите то изнасилование десятилетней давности, оно перестанет быть изнасилованием, – так же тихо закончил Венсан. – Но оно не перестало.

– Нет. Не перестало.

– Et puis?..[35]35
  А потом?.. (фр.)


[Закрыть]

– Поняв, что мне не удастся научить себя смотреть на него как на друга сердечного, я начала смотреть на него как на врага. Я объявила ему войну, и он, как мне кажется, с радостью принял вызов. Бедняга, он не учел одного: женского коварства. Дождаться подходящего момента, грамотно рассчитать силу удара – этим умением я овладела в совершенстве. За четыре года нашей совместной жизни он потерял кучу денег, а взамен приобрел только язву желудка, перессорился со всеми своими родственниками... всего не перечислишь. Да и надо ли? Все это в прошлом, мои дорогие. По крайней мере для меня.

– Ты разорила его?

– Ну, не совсем... и не сразу... – Она почувствовала на себе пристальный взгляд Венсана и ответила ему тем же. – Что, не надо было?

– Вопрос неуместен. Насколько я понимаю, для тебя это было point d’honneur[36]36
  Дело чести (фр.).


[Закрыть]. Что касается его... ему, по всей видимости, оставалось только восседать, точно Иов, на руинах своей безнадежно загубленной жизни, проклиная тот день, когда на глаза ему попалась эта очаровательная блондинка.

– Ты осуждаешь меня?

– Боже упаси!

Он отвернулся, чтобы стряхнуть пепел с сигареты. Лиза обратила внимание на нарочитую медлительность его движений. Медлительность, свойственную человеку, изо всех сил сдерживающему свой гнев.

– Ты изменяла ему? – спросила Джемма.

– Постоянно. С его друзьями, сослуживцами, родственниками, случайными знакомыми... со всеми подряд.

– Он знал?

– Разумеется. Я и не пыталась что-либо скрывать. С какой стати? – Лиза тоже, неизвестно зачем, потянулась за сигаретами. Курить она не любила и делала это крайне редко, просто чтобы занять руки. – Считаете, я была не права? – Никто не отозвался. – Я была честна, только и всего. В конце концов, никто не заставлял его жениться, правда?

– Он не пытался поднять на тебя руку? – поинтересовалась Джемма.

– О нет. Учитывая имеющуюся судимость, это было бы крайне опрометчиво с его стороны.

– Mon Dieu[37]37
  Боже мой (фр.).


[Закрыть], каким же он был идиотом! – пробормотал Венсан. – Ему следовало бежать от тебя, бежать сломя голову.

Джемма мрачно взглянула на него исподлобья и вновь повернулась к Лизе:

– Зачем же все-таки ты вышла за него замуж?

– Он этого хотел, он это получил. – Лиза брезгливо передернула плечами. – Знала бы ты, сколько времени и сил он потратил на ухаживания. Он в полном смысле слова преследовал меня, проходу мне не давал. Названивал по телефону, засорял мой почтовый ящик всякими бездарными любовными посланиями, поджидал после работы... Это был какой-то кошмар!

– Как ты его называла?

– Никак. Я не называла его по имени. Я не готовила обедов и ужинов, просто покупала полуфабрикаты. Я не убиралась в квартире, он сам вытирал пыль и пылесосил по выходным. А его родители... – Лиза перевела дыхание. – Представляете, они даже не поняли, что я и есть та девчонка из зала суда, которую они во всеуслышание называли проституткой и которой названивали с дурацкими угрозами, требуя, чтобы она отозвала свой иск... Он ничего им не сказал. Я сама сказала – после развода. То-то была потеха. Маменьку чуть не хватил удар. Черт, и они еще обижались на то, что я не бываю у них в гостях! Новый год, юбилей, годовщина и прочее, прочее... Как я могла сесть с ними за праздничный стол?

– Но вы бывали где-то вместе? – продолжал расспрашивать Венсан. – В театре, в ресторане... Ты сопровождала его на каких-то светских мероприятиях?

– Никогда.

Венсан скорбно покачал головой:

– Ты превратила его жизнь в ад.

– Я старалась, – скромно подтвердила Лиза.

– Он получил по заслугам! – выкрикнула Джемма, гневно сверкнув глазами.

– Bien entendu...[38]38
  Разумеется... (фр.)


[Закрыть]

– Он должен был усвоить одну простую вещь, – попыталась объяснить Лиза. – Если женщина говорит «нет» – это значит «нет».

– Но вы и правда часто говорите «нет», когда хотите совсем другого.

– А вы должны чувствовать разницу! – отрезала Джемма.

– Ну вот, – печально улыбнулся Венсан, – опять это вечное «а вы», «а мы»...

Он встал, ополоснул кофейник, снял с полки жестянку с кофе. Потряс ею над головой, вопросительно глядя на обеих подруг.

– Кроме меня, есть желающие?

Они машинально кивнули.

– Он женился на мне, чтобы отомстить за то, что я отдала его под суд, за свою испорченную биографию, – после недол–гого молчания добавила Лиза. – А вышло наоборот.

Вскочив со своего места, Джемма порывисто обняла ее за плечи.

– Не думай об этом, милая. Все позади.

– Я знаю.

– Пока мы вместе, с тобой ничего не случится.

– Знаю, знаю... – Лиза улыбнулась сквозь слезы и, в свою очередь, тесно прижалась к ней, ощутив под платьем дрожь ее горячего тела. – Не волнуйся за меня.

– Так, значит, ты всерьез полагала, что вся эта интрига длиной в жизнь закончится после развода и раздела имущества, – подал голос Венсан. – Между тем у твоего мужа было собственное мнение на этот счет. Даже напоследок вы не сумели договориться. И вот теперь этот тип едет сюда безо всякой надежды на примирение, без особой цели и без особого смысла, а просто потому, что последнее слово должно остаться за ним.

– Похоже на то.

– C’est fou[39]39
  Какое-то безумие (фр.).


[Закрыть].

Он снял кофейник с плиты и переставил на стол. Приподнял крышку, подул на ароматную коричневую пену, вдохнул с наслаждением кофейный аромат и, удовлетворенно кивнув, уселся на прежнее место.

– Ну вот... две минуты ждем, затем приступаем. А есть ли у нас, скажем, шоколад? Джемма, я помню, ты заходила в кондитерский магазин в Керкире. Что ты там делала? Покупала сладкие булочки? И где же они?.. Хм... Знаешь, по-моему, это неразумно. Я слышал о том, что сладости повышают тонус и все такое, но когда любимые джинсы удается застегнуть только в положении лежа... Нет-нет, не возражай. Потому что я же тебе их и застегивал. Я был не пьян. Нет. Ну ладно, что с тобой делать, давай сюда свои сухарики...

Лиза сидела неподвижно, сложив руки на коленях, прислушиваясь к тяжелому стуку своего сердца. «Ну и что? Вот ты выложила все как есть. А смысл? Все равно никто никогда не узнает, чего тебе стоил тот или иной поступок, то или иное решение... Никто и никогда».

Она с болью сознавала, что рассказала совсем не то, что надо было рассказать, да и не так, как надо. Может, стоило отделаться общими фразами – это было бы как легкий насморк и прошло безо всяких осложнений, тогда как сейчас... Сейчас она даже не знала, как пережить наступающую ночь. Бессонница – еще наименьшее из зол. Левое веко уже подергивалось от тика, с которым, как ей казалось, она распрощалась навсегда. А эта чертова нервная анорексия... вот что будет уж совершенно некстати. Мое прошлое вскрыло свои могилы, проснулось много страдания, заживо погребенного...[40]40
  Ницше Ф. Так говорил Заратустра / Пер. М.Ю. Антонов–ского.


[Закрыть]

– Даже если он приедет, – тихонько говорила Джемма, не переставая поглаживать Лизу по плечу, – не думаю, что тебе стоит переживать по этому поводу.

– Я не хочу его видеть.

– Понимаю. Но если ты откажешься встретиться с ним сейчас, он будет искать встречи позже, в Москве. И еще неизвестно, что хуже. Здесь-то по крайней мере рядом будем мы. Мы не дадим тебя в обиду. Правда, Венсан?

– Давайте сменим тему, – предложил Венсан и полез в буфет за «Метаксой». – Лиз, прекрати.

– Прекратить что? – спросила Лиза, шмыгая носом.

– Вот это самое. – Обернувшись, он погрозил ей пальцем. – Прекрати немедленно.

Стоя на веранде босиком, в халате на голое тело, она смотрела в ночь и дышала глубоко и медленно, полной грудью, как учил ее психотерапевт. Небо казалось черным, но если посмотреть туда, где на его фоне прорисовываются острые пики кипарисов, станет ясно, что оно не черное, а темно-синее. Далеко внизу, на побережье, в ресторанах играла музыка, и слабые отголоски ее доносились до затерянного в чаще леса венецианского особняка. Ночная прохлада, ночной покой, ночные страхи, обоснованные и необоснованные...

Через некоторое время по наружной лестнице спустился Венсан. Молча встал рядом. Лиза испугалась, что сейчас по–следуют новые вопросы, но ничего подобного не произошло. Видимо, за ужином он успел выяснить все, что хотел, и теперь выглядел серьезным и сосредоточенным, как человек, обдумывающий план дальнейших действий.

– Значит, послезавтра, – услышала Лиза его бормотание. – Вернее, уже завтра. Знаешь что? Когда он позвонит и спросит, как тебя найти, назначь ему встречу в гавани, где-нибудь неподалеку от Фортеза Нуово. Как сойдет с парома, пусть сразу идет туда. Мы будем ждать его в машине. Скажи ему номер и все остальное, чтоб не перепутал. Нечего ему шляться по городу...

Потом она почувствовала его руки на своей груди. Чуть задыхаясь, шепча какие-то грязные словечки, он ласкал ее сквозь шелковую ткань халата и понемногу теснил к лестнице.

– Пошли наверх, ma petite... Что? Прямо здесь? Я не против, но ты вся дрожишь. Ладно, ладно... минутку терпения...

Еще немного потеребив зубами через шелк ее отвердевшие соски, Венсан подтолкнул ее к балюстраде, рывком повернул – к лесу передом, к себе задом. Его ладони скользнули под подол ее халата. Лиза сама подалась вперед и, усмехнувшись, перегнулась через перила.

– Соображаешь... – одобрительно прошептал Венсан.

Фригидная шлюха – так назвал ее однажды Макс. Что ж, он был прав. Фригидные женщины, у которых пресловутая фригидность является формой невроза, особенно склонны к измене, поскольку половой акт как таковой ничего для них не значит. Они изменяют, чтобы уязвить, чтобы причинить боль.

Венсан, со вкусом и знанием дела сношающий обеих подруг (не из любви к ним, а из любви к искусству), своим великолепным равнодушием, своей распущенностью, своим нарциссизмом запустил какой-то скрытый механизм, пробудил в ней изначально присущее роду человеческому животное начало. И, последовав его примеру, перестав задумываться о том, что делает, просто принимая, просто отдаваясь, Лиза обнаружила в себе похотливейшую самку – куницу, ласку, крысу. «Укуси меня! – бывало, требовал Венсан, чудесным образом уловив ее состояние: ярость, смешанную с сексуальным возбуждением. – Давай же, укуси». Укусить, расцарапать до крови, хлестнуть пальцами по худой небритой щеке... Джемме он такого не предлагал. Здоровый секс с темпераментной, полной жизни сицилийской крестьянкой Джеммой был такой же обязательной частью программы, как легкие девиации, к которым он время от времени склонял белокурую неврастеничку Лизу.

Как он раскован, как самоуверен. Не потому ли, что ему безразлично, что она скажет? Ему наплевать, он думает только о себе – и у него все получается. Он следует за своими желаниями. А женщина? А ее желания? О ее желаниях ему говорит ее тело. Он слушает голос ее тела, а не голос ее раздутого, гипертрофированного «эго».

– Господи, что же я делаю... – прошептала Лиза по-русски. И добавила чуть громче, зная, что он все равно не поймет: – Какой-то испорченный мальчишка, строящий из себя независимого, взрослого мужчину... какой-то фетишист...

На самом деле она так не думает – нет, конечно. В таком случае зачем она это говорит?

С присущим ему восхитительным эгоизмом Венсан доводит дело до победного конца и только после этого спохватывается:

– Эй, Лиз, как ты там?

– А ты как думаешь?

– Думаю, в полном порядке. И даже не прочь повторить.

– Ох, да заткнись же ты, бога ради! И помоги мне выпрямиться.

Морщась, она разгибается и некоторое время стоит, держась за перила, делая вид, что готова рухнуть без сил. Затем поворачивает голову и, глядя ему в глаза, мурлычет вполголоса:

– Но вообще-то ты прав. Я в полном порядке и не прочь повторить. Правда, не сейчас.

Венсан со смехом массирует ей поясницу.

– Да, этот номер мы с тобой всегда выполняем на «отлично».

– Джемма уже спит?

– Да. – Он оборвал смех и снова сделался непривычно серьезным. – Знаешь, вообще-то я шел сюда не за этим.

– Зачем же?

– Я хотел спросить, нельзя ли мне переночевать сегодня с тобой.

– Нет, нельзя.

– Просто переночевать. Крепкий, здоровый сон, compris ? [41]41
  Понятно? (фр.)


[Закрыть] Ты же знаешь, я не могу заниматься любовью в постели.

– Нет, Венсан. – Подавшись вперед, Лиза коснулась поцелуем его непреклонно сжатых губ. С нежностью погладила по щеке. – Все, что пожелаешь, любовь моя, но спать я буду одна. Одна.

Она повернулась и взбежала по лестнице вверх, на «бонтзо», а оттуда – на второй этаж.

Оставшись один, Венсан постоял, прислонившись плечом к опорному столбу веранды, полюбовался усыпанным звездами небом, послушал тихий шелест листвы в уснувшем саду. Он не ожидал, что Лиза скажет «нет». В конце концов, в его просьбе не было ничего оскорбительного. Да, она не привыкла спать с мужчиной. И с мужем у нее были раздельные спальные места. Но надо же когда-то начинать! Или она уже настолько свыклась со своей ролью жертвы изнасилования, что ей даже не приходит в голову попытаться что-либо изменить?

Все, что пожелаешь, любовь моя, но спать я буду одна.

Он просто хотел полежать с ней рядом, своим присутствием сообщая ей чувство уверенности, спокойствия, защищенности. Да, именно защищенности. Защитить ее от ее же собственных детских страхов и комплексов. Черт, ведь ее же показывали специалистам! Неужели во всей Москве не нашлось ни одного грамотного психолога или психотерапевта, который помог бы девочке пережить этот кошмар? А может, она сама не захотела расстаться со своим кошмаром? «Ах, боже мой, надо мной надругались, и от этого позора мне теперь не избавиться до конца своих дней!..» Такая вот судьба для красавицы блондинки. Судьба, достойная жалости и отвращения.

Отказ, как ни странно, причинил ему боль. Этого он тоже не ожидал. Теперь надо было как-то справиться с досадой и разочарованием. Венсан начал с того, что одним махом взлетел на широкие деревянные перила. Выпрямился во весь рост, подпрыгнул, ухватился за каменный выступ, служащий обрамлением балкона второго этажа. Подтянулся без видимых усилий и, держась уже не за выступ, а за каменные стойки верхней балюстрады, ловко перебирая руками, начал продвигаться вдоль стены.

Он и не догадывался, что у него есть зрители. Точнее, зрительница. За приоткрытой створкой двери, ведущей из кухни прямо на веранду, стояла Джемма и с разинутым ртом наблюдала этот акробатический трюк. Забраться на такую высоту, висеть на руках как обезьяна, да еще перемещаться туда-сюда – ну, знаете ли!.. Она сильно сомневалась, что такому можно научиться в дайвинг-клубе и что подобные навыки необходимы для получения международного сертификата, дающего право осваивать морские глубины всех предназначенных для этого курортных зон. Нет-нет, за этим явно стоит что-то большее!

Глава 5

– Что значила змея для алхимиков? О, тут можно многое сказать... – Венсан сидит в своей любимой позе, положив ногу на ногу, и, вяло жестикулируя левой рукой, в которой у него дымится сигарета, отвечает на вопрос Макса о змеях и геммах: – Священные змеи фигурируют во всех великих религиях человечества. В египетском Нижнем мире, обитает семиглавый змей Апоп, которого можно сравнить с вавилонским чудовищем Тиамат. В Книге апостола Варфоломея упоминаются Гайос, Трифон, Офиат, Фтинион, Сотомис и Комфион – шесть сыновей Аваддона, то есть ангела смерти, – которые проникают в гробницу Сына Божьего в виде змеев. Уоллис Бадж трактует это так: «У коптов Аментет – это смерть, покровительница умерших. Со своими шестерыми сыновьями она принимает вид или семиглавого змея, или семи змей, и в таком виде они проникают в гробницу Господа, чтобы узнать, когда его тело перенесется в Аментет. Семиглавый змей гностиков – это лишь форма змея Нау, и вера в это чудовище восходит по крайней мере к шестой династии»... Христиане? Безусловно. В христианском Нижнем мире правит самый знаменитый из всех змеев – дьявол, «старый змей», «семиглавый дракон», «князь тьмы». Вообще-то в аду от начала времен пребывают два брата: смерть и дьявол. Причем символом дьявола является змей, а символом смерти – черви. В римской и старогерманской традициях червь, змей и дракон сливаются воедино...

Макс слушает молча, с неослабевающим вниманием, как подобает культурному человеку. Три часа назад его встретили на набережной, посадили в автомобиль и доставили прямиком сюда, в старый венецианский особняк на склоне горы, возвышающейся над заливом Палеокастрица. Он был учтив и дружелюбен. Правда, его английский оставлял желать лучшего, но серьезных проблем в общении из-за этого не возникало.

Улыбчивый, хорошо одетый, Макс всегда производил благоприятное впечатление на женщин, в особенности почему-то на пожилых. Он умел слушать, умел вставить к месту какую-нибудь шуточку или вежливый комментарий. Молоденьким же девушкам нравились его великосветские замашки, за которыми не сразу удавалось разглядеть мелочность, хамство и эгоизм, а также комплименты, которые он расточал с небывалой щедростью. Следует признать, временами он бывал необычайно красноречив. Однако Джемма невзлюбила его с первого взгляда. Макс это чувствовал, но не понимал, в чем дело. Должно быть, ему в голову не приходило, что Лиза могла рассказать ей о том событии шестнадцатилетней давности, ведь после того, как страсти улеглись, она не рассказывала об этом ни одной живой душе. Ни подругам, ни любовникам... а тут всего лишь случайная знакомая, к тому же итальянка!

– Подобно духам смерти и героям различных эпосов, – продолжает Венсан, – боги, например Гермес и Асклепий, тоже часто ассоциируются со змеями. Впрочем, если вдуматься, греческий бог исцеления после появления из яйца и должен быть змеевидным... – Он старается говорить медленно, чтобы Макс успевал за его мыслью. – Если учесть, что христианство многое позаимствовало у греческой и египетской религий, неудивительно, что символ змея нашел себе место в мире христианских идей и получил дальнейшее развитие в алхимии...

Едва они переступили порог, Венсан резко обернулся и, глядя Максу прямо в глаза, негромко и членораздельно произнес: «Чтобы в дальнейшем между нами не возникало никаких недоразумений, хочу сразу же прояснить один момент. Это мой дом. Я его хозяин. А девочки у меня в гостях. Так же, как и ты». Макс ничего не ответил, но идущая следом Лиза заметила, как он, выдержав паузу, украдкой окинул соперника с ног до головы презрительным взглядом и что-то пробурчал ему в спину.

Это был единственный эпизод, свидетельствующий о некоторой напряженности в атмосфере. О неприязни Джеммы можно было догадаться только по ее нежеланию вступать с гостем в продолжительные дебаты, на обращенные же к ней вопросы она отвечала безо всяких гримас. Вежливо и односложно.

Лиза почти все время молчала. Так что Венсану, взявшему на себя обязанности хозяина дома, приходилось отдуваться за всех. Следует признать, он не ударил в грязь лицом. Показал гостю его комнату, ванную, сад. Поделился впечатлениями об острове, охотно поведал о разнообразных комичных ситуациях, время от времени возникающих при общении с местными жителями.

Макс бродил по дому, как по какому-нибудь дворцовому комплексу эпохи Ренессанса – с тем же выражением благоговения на лице. Он был поражен прохладой просторных сквозных помещений, обставленных добротной деревянной мебелью; высотой потолков; белизной стен; формой и расцветкой ковров, застилающих каменные полы; протяженностью лестниц, балконов и галерей, опоясывающих здание по периметру.

– Обалдеть можно! – воскликнул он, завершив осмотр. – Я-то считал свой номер в афинском отеле не самым худшим вариантом, но тут... тут у вас настоящая Греция. – И повернулся к Венсану: – Этот дом твой? Ты купил его?

– Взял в аренду на длительный срок.

– Да? И во сколько тебе это обошлось?

Венсан пропустил вопрос мимо ушей.

Мало-помалу беседа за столом замирает. Гость утомился, хозяева тоже. Лиза уже откровенно зевает. Ну что? Пора на боковую? Все в принципе согласны, но никто не хочет уходить первым. Макса, безусловно, интересует, где и с кем проведет эту ночь Лиза, к тому же он еще не сказал ей того, что собирался. Джемма полна решимости помешать ему, так как давным-давно раскусила проходимца и отлично знает, чего от него можно ожидать. Ну а Венсан, гостеприимный хозяин, чувствует себя просто обязанным быть au courant[42]42
  В курсе дела (фр.).


[Закрыть], дабы свое–временно предотвратить возможные беспорядки.

– Лиза, – голос Макса слаще меда, – я должен тебе кое-что сказать. Пожалуйста, выслушай меня.

Он говорит по-русски при всей компании, хотя это, строго говоря, дурной тон. Лиза удостаивает его беглым взглядом.

– Говори.

Макс ерзает на стуле, и Венсан, поняв, в чем причина его затруднений, решает избавить его от своего общества. Надо все-таки дать парню последний шанс. Кто знает, может, он и впрямь перековался.

– Дамы, с вашего позволения я вас покину. – Поклончик, улыбочка, ленивый взмах руки... Отдельный кивок в сторону Макса. – Soit, mon vieux[43]43
  Ладно, старина (фр.).


[Закрыть], до завтра. – И всем: – Доброй ночи!

Макс многозначительно косится на Джемму, но та и ухом не ведет. Сидит, подперев щеку ладонью, и, позевывая, листает журнал.

– Слушай, а нельзя ли попросить ее уйти? – не выдерживает Макс, и в голосе его впервые появляются сварливые нотки.

– Зачем? – пожимает плечами Лиза. – Разве она мешает?

– Ее присутствие меня нервирует.

– Это твоя проблема, а не ее.

Несколько минут он сидит молча, пробуя совладать с нарастающим раздражением, но у него плохо получается. Со времени их расставания в этом смысле мало что изменилось.

– Неужели до нее не доходит, что она здесь лишняя?

– Это ты здесь лишний, а не она.

– Да, за словом в карман ты никогда не лезла... Так она при тебе что-то вроде дуэньи, да? Считает своим долгом тебя опекать? А если я вздумаю распускать руки, она позовет француза, и он набьет мне морду?

Лиза тихонько вздыхает: безнадежен... Но Макса это почему-то приводит в ярость.

– Я понимаю, он ваш герой, к тому же довольно смазлив – что да, то да, – и все же навряд ли стоит так рисковать. Мы с ним в разных весовых категориях.

Что ж, с этим трудно спорить. Сидя напротив, Лиза рассеянно окидывает взглядом его торс. Они не виделись год или около того. За это время он заметно поправился. Не растолстел, а как-то заматерел, раздался в плечах.

– Он не смазлив. Он красив. Это разные вещи.

– Ага! – произносит Макс с видом прокурора, которому наконец-то удалось вырвать у преступника признание. – Так ты влюблена в него.

– Нет, но у меня есть глаза. Когда я вижу красивого мужчину, я говорю: он красив.

– А твоя подруга что думает по этому поводу? Она с тобой согласна?

– Вполне.

– С ума сойти! – Он рассмеялся, отрывисто и зло. – Кстати, у него военная выправка, вы заметили? Черт, да что вы только замечаете? Только то, что у него в штанах?

– Военная выправка? – переспрашивает Лиза в замешательстве. – Что ты имеешь в виду?

– Да все! Эта спина, эти плечи... Конечно, он кривляется изо всех сил: принимает соблазнительные позы, задирает ноги выше головы. – Макс говорит об этом с таким неподражаемым презрением, как будто все перечисленное Венсан проделывает исключительно ради него. – Только это ничего не меняет. От такой осанки не избавишься – слишком долго ее вырабатывают. Так ты и правда не знаешь, кто он? Случайно, не кадровый офицер?

– Даже если и так, тебя это не касается.

– Хо-хо! Похоже, у вас тут казарменная дисциплина. Своего главнокомандующего не смеете обсуждать даже в его отсутствие. А он неплохо поет про змей, драконов, духов тьмы и прочую нечисть. И где только нахватался! В воинской части такому точно не научат.

Теперь он насмешничает. Господи, до чего же ему хочется ее уязвить! Укусить побольнее, заставить вновь испытать эти забытые чувства: смятение, отчаяние, стыд... Красавчик француз потому и сделался мишенью этих злобных насмешек, что ей не удалось скрыть своего расположения к нему.

– Ты здесь до тех пор, пока он не возражает, compris ? – говорит она очень тихо, в свою очередь, глядя на него со всем презрением, на какое способна. – Одна ошибка и...

Однако его слова о военной выправке запали ей в душу. Она и сама втайне восхищалась осанкой Венсана: его прямой спиной, развернутыми плечами, слегка приподнятым подбородком, как будто он привык смотреть на мир свысока. Но когда рассекаешь целыми днями толщу воды как дельфин, в то время как плечи тебе оттягивает баллон с дыхательной смесью, поневоле начнешь дышать и двигаться не как все. Кадровый офицер?.. Что за чушь! Военные – они же совсем другие.

– Лиза... – Протянув руку, Макс робко касается ее пальцев, которые она тотчас отдергивает. – Ты прекрасно выглядишь.

– Да, но твоей заслуги в этом нет.

– Тебе идет загар.

– Мне идет свобода, – с улыбкой поправляет Лиза. – Это тебя больше всего и бесит, не так ли?

– Ох, ну до чего же ты все-таки стервозная баба! – взрывается Макс вопреки своему намерению немного побыть славным парнем. – До чего же стервозная!

– Oui, je le sais[44]44
  Да, я знаю (фр.).


[Закрыть] .

– Ты что, разучилась говорить по-русски?

– Я научилась говорить по-французски.

Загорелая и светловолосая, похожая на богиню Артемиду, она выходит из-за стола и, глядя на него с доброжелательной улыбкой, роняет небрежно:

– Доброй ночи... Пойдем, любовь моя.

Последние слова адресованы Джемме. Та тотчас же встает, засовывает под мышку журнал и, пожелав Максу доброй ночи, направляется к двери.

– Постой! – восклицает он с поистине гамлетовскими интонациями. – Лиза, ну зачем ты так? Ведь я люблю тебя, правда! Я специально приехал, чтобы сказать тебе об этом. Согласен, было много ошибок, но ведь любую ошибку можно исправить, если только постараться. Я люблю тебя и хочу быть с тобой!

Она замедляет шаг, чтобы уронить через плечо:

– Не в этой жизни.

После чего обнимает Джемму за талию и вместе с ней рас–творяется во мраке коридора.

* * *

В половине второго ночи Венсан проснулся, потому что ему послышались крадущиеся шаги по коридору. Он сел и навострил уши. Ну, так и есть. Похоже, этот комедиант решил прогуляться до спальни своей партнерши по играм. Да уж, в искусстве изводить друг друга этим двоим воистину нет равных! Остается решить, что делать. Дать жестокой красавице проломить ему череп или пойти размяться самому?

Стараясь не производить лишнего шума, он слез с кровати, натянул джинсы, приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Макс, тоже в джинсах и босиком, крался вдоль стены, чувствуя себя, должно быть, настоящим агентом 007. Бочком, на полусогнутых...

– Alors, vous pensez![45]45
  Нет, вы подумайте! (фр.)


[Закрыть] – пробормотал Венсан, обращаясь к воображаемой публике.

Подобное упорство всегда вызывало у него двойственные чувства. С одной стороны, мужика можно понять. Она хороша в постели так, как может быть хороша только истеричка: поначалу сопротивляется или изображает холодность, а потом визжит, кусается и разве что на стену не лезет от страсти. Но с другой стороны, его ведь предупреждали...

– Эй! – услышал Макс, уже потянувшийся к ручке двери. Двери, за которой мирно спала (а может, не спала) ничего не подозревающая Лиза. – Ты далеко собрался?

Вздрогнув, тот шарахнулся в сторону. «Эге, дружок, да у тебя тоже нервы ни к черту!..» Уставился на стоящего в непринужденной позе Венсана со злобой, никак не вяжущейся с недавним дружелюбием.

– Решил подышать свежим воздухом? – С тем же беззаботным видом Венсан вышел на середину коридора и остановился, делая вид, что шарит по карманам в поисках сигарет. – Хорошая идея.

Макс попятился, продолжая таращиться на него с той же злобной ухмылкой, которую не успел или позабыл стереть с лица.

Двустворчатая дверь, ведущая на балкон, а оттуда на лестницу, была распахнута настежь, и свет полной луны, заливающий коридор, позволял им хорошо видеть друг друга. Худощавый Венсан – ни грамма лишнего веса – со своей прямой спиной и нарочито развязной манерой держаться. И Макс – грузноватый, хотя довольно быстрый, готовый в любую минуту перейти на грубость, если хитрость почему-то не удалась.

– Послушай, — заговорил Венсан после паузы, – кажется, я знаю, как выйти из положения. То есть на самом деле существует несколько возможных вариантов, но этот самый простой и бескровный. Мне продолжать?

Макс облизнул губы.

– Да.

– Сейчас мы с тобой выходим на балкон, выкуриваем по сигаретке... у меня «Gaulois Bleu», ты ничего не имеешь против?.. После чего говорим друг другу «доброй ночи» и расползаемся по своим кроватям. Заметь, я сказал ПО СВОИМ – это понятно, да? А утром... ты, помнится, мечтал о маленькой симпатичной бухточке, где не было бы таверн, туалетов, кабинок для переодевания и где туристы не сидели бы друг у друга на головах... так вот, утром мы встаем и отправляемся именно в такую бухточку. Купаемся, загораем, славно проводим время, потом снова грузимся в машину, за полчаса доезжаем до Керкиры, обедаем в ресторане, ты смотришь город... поверь, это не займет много времени... en marge[46]46
  Между делом (фр.).


[Закрыть] покупаешь билет на паром... – Губы Макса сжались в прямую линию, и Венсан поспешил поднять руку, призывая его дослушать до конца. – Итак, ты садишься на паром, мы машем тебе на прощание, кричим «Bon voyage!» [47]47
  Счастливого пути! (фр.)


[Закрыть] , потом возвращаемся домой и забываем о тебе. А ты забываешь о нас. Все просто. Никаких проблем. Как тебе мой план, дорогой?