Текст книги "Время черной звезды"

Автор книги: Татьяна Воронцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

В углу рядом с плитой Ника еще раньше приметила деревянную крышку погреба с металлической ручкой в виде кольца. Теперь Деметриос откинул ее и начал спускаться по лестнице. Прихватив внушительных размеров фонарь, она последовала за ним.

Точно, это был погреб. Стеллажи, на которых выстроились рядком разнокалиберные фляги, банки и бутылки, покрытые сероватым пыльным налетом. Несколько винных бочек. Ящик, доверху наполненный какими-то опилками. Запах смолы, земли, забродившего виноградного сока…

Деметриос свернул под лестницу, привычным движением, не глядя, протянул руку, снял с гвоздя ключ и открыл им небольшую узкую дверь, почти не видимую на фоне темной стены, обшитой строгаными досками. Ника старательно светила фонариком. Ей было тревожно и вместе с тем любопытно. На память приходили разные книжные истории про подземные ходы вроде «Безымянного города» Лавкрафта и «Темной башни» Кинга.

– Если придется уходить этим путем от встречи с незваными гостями, не забудь запереть за собой дверь с другой стороны. Это займет их на некоторое время. Понятно? – Деметриос испытующе смотрел на нее. – Вероника, ты меня слушаешь?

Она кивнула, облизнув пересохшие от волнения губы.

– Давай, – он протянул ей ключ, – покажи, как ты это сделаешь.

Ключ повернулся в замке идеально. Без единого звука. Осознав это, она вспомнила, что и крышка-люк наверху откинулась так же тихо, без стука и без скрипа. Должно быть, хозяин жилища уделил этому вопросу немало времени и внимания.

Покончив с дверью, Ника перевела дыхание, повернулась и направила луч фонаря вперед, в темноту. Вот это да! Перед ней открылся настоящий подземный ход с бревенчатыми стенами и каменным полом. Потолок был сделан из толстых неотесанных бревен, уложенных поперек. Высота хода – более двух метров – позволяла даже рослому мужчине передвигаться по нему в полный рост. Ширина – метр с небольшим – вызывала желание делать это как можно быстрее.

– Ох, кажется, я поняла, что такое клаустрофобия…

– Подумай о космонавтах, – предложил Деметриос. – Или о летчиках-истребителях.

Ни о каких космонавтах Ника думать не стала, вместо этого потрогала стену, пытаясь подружиться с духами, вне всякого сомнения, обитающими здесь. Потом осторожно постучала по ней. Сухие сосновые бревна ответили тихим звоном.

– Димка! – Называя его мальчишеским именем, абсолютно не соответствующим его нынешнему статусу, она словно передавала закодированное сообщение, смысл которого был доступен только им двоим. – А ты уходил этим путем от незваных гостей? А тебе не было страшно? Совсем-совсем?

Потеряв терпение, Деметриос отобрал у нее фонарь и пошел первым.

На некоторых участках пути пол был горизонтальным или казался таковым, на других появлялись ступени – по три, по четыре, а то и по десять, – ведущие, разумеется, вниз. В подземелье не было ни душно, ни жарко, что свидетельствовало о наличии вентиляционных шахт. Кто же построил этот тоннель в толще горы?

Или систему тоннелей. Она увидела слева еще одну дверь и остановилась как вкопанная. А сколько дверей остались незамеченными позади?

– Дим, постой… Куда ведет эта дверь? Или это не дверь?

– Не обращай внимания, – отозвался Деметриос. – Иди все время прямо, никуда не сворачивай.

Она представила себя идущей подземным ходом в одиночку, и ей стало нехорошо. Ладно духи, но ведь навстречу из тьмы может выскочить существо вполне материальное, проникшее внутрь через одну из многочисленных дверей.

– Где мы? Что это за место? Скажи мне, Дмитрий, пожалуйста.

Он не ответил, только ускорил шаг.

Спустя несколько минут путь им преградила новая дверь, и Ника, повинуясь знаку Деметриоса, открыла ее тем же самым ключом. Переступив порог, они оказались в пещере естественного происхождения, пропетляли по невероятно кривому и узкому проходу со свисающими с потолка сталагмитами, перебрались через хаотичное нагромождение камней и друг за другом выскользнули через щель, напоминающую глубокую морщину на хмуром лике горы.

Снаружи зеленел крутой склон, сияло лютое августовское солнце, от крохотной площадки, обозначающей выход из пещеры, вниз убегала едва различимая тропа. Контраст был столь разительным, что Ника в первый момент ослепла и беспомощно заморгала. На глазах выступили слезы. Но постепенно пришла в себя и осмотрелась по сторонам.

– Ты знаешь, где мы? – тихо спросил Деметриос.

Она знала. Знала совершенно точно, не зря же он целый месяц таскал ее по окрестностям и проводил подробный инструктаж.

– Да.

– Хорошо. Теперь бери фонарь и двигай в обратную сторону. Да, да, да! – Он вскинул ладони вверх, пресекая все возражения. – Приказы не обсуждаются, дорогая. Ты должна пройти этот путь сама, одна. Встретимся в погребе моего дома.

Ника оцепенела от страха. Одна?.. В этой черной кишке горы?.. Сердце тяжело застучало, виски налились свинцовой тяжестью, тело под одеждой покрылось липким потом и одновременно его охватила дрожь. Под пристальным взглядом Деметриоса она включила и выключила фонарь, сглотнула горькую слюну.

– Должна, говоришь?

Он кивнул:

– Да.

– Ладно. Но пообещай мне одну вещь. Это меня поддержит.

– Одну вещь? – повторил он с улыбкой. – Какую же?

– Сначала пообещай. – Ника прищурилась. – Или слабо? – Она обращалась к мальчику с расцарапанной до крови рукой, в которой была зажата девичья заколка. – Слабо, да?

На лице его появилось великолепное выражение – дерзкое и угрожающее. Он смотрел на Нику в упор, улыбаясь одной стороной рта.

– Обещаю.

– Уфф… Тогда, – она набрала в легкие побольше воздуха, – ты выполнишь любое мое желание в постели. Любое. Даже если оно покажется тебе неприличным и недопустимым.

– Скорее мне покажется недопустимым разговор о приличиях в постели, – пробормотал Деметриос. И добавил: – Я выполню твое желание. Любое.

Глаза его весело сверкнули. Он указал на щель в горе:

– Вперед!

Ника подумала, что в сложившейся ситуации уместнее было бы воскликнуть: «Назад!» – но из сострадания не стала критиковать человека, с которого собиралась в самое ближайшее время взыскать сполна.

12

Эта серая «Мазда» появлялась в зеркале заднего вида уже раза три за последние полчаса. За рулем сидел бледный веснушчатый тип лет тридцати пяти с тонкими, аккуратно подстриженными усиками. Голубоватые глаза дохлой рыбы. Рот, больше похожий на шрам. Ну да. Старый знакомец, он и сегодня выглядел так, будто собирался таскаться за клиентом до конца жизни. Бойтесь своих желаний, ибо им свойственно исполняться…

С мрачной улыбкой Деметриос повернул направо и выехал на федеральную трассу Е-94. Прибавил скорость. «Хвост» сделал то же самое. Прибавил еще, стрелка спидометра доползла до сотни. «Хвост» не отставал. Похвальное упорство. Однако, несмотря на раздражение, Деметриос понимал, что устраивать гонки смысла нет, снизился до восьмидесяти и закурил сигарету. Можно было, конечно, покружить по окрестностям и оторваться от преследования так или иначе, но сейчас его ждали дела в Немее, причем самые обычные дела, которые не требовали секретности, поэтому он решил не тратить время на фигуры высшего пилотажа.

Без всяких приключений они миновали первый тоннель, спокойно проехали еще восемь километров, а перед въездом во второй Бледный Всадник начал чудить. Ни с того ни с сего добавил газу, обошел Деметриоса справа – момент пересечения взглядов произвел впечатление на обоих, – вырвался еще немного вперед, одним глотком прикончил свою кока-колу и театральным жестом швырнул бутылку в окно. Стеклянную четвертушку. Правое зеркало «Ауди» сорвало, как бумажный флажок. Это был вызов. Деметриос стиснул зубы и усилием воли заставил себя идти на прежней скорости.

Почему эти люди перешли от пассивного наблюдения к активным действиям? Устали ждать, пока он проколется? Или сегодняшний инцидент целиком на совести Бледного Всадника? Вряд ли. Иначе какой же он профессионал.

Было уже темно, на часах – почти десять. Встречных и попутных автомобилей не так уж мало, хотя заметно меньше, чем два часа назад. С учетом близости пункта сбора дорожной пошлины что будет следующим номером программы?

Деметриос сбавил скорость, достал из кармана мобильный телефон.

– Друг мой, не ложись спать слишком рано. Мне может понадобиться твоя помощь.

– Где ты? – после короткой паузы спросил Филимон.

– Подъезжаю к сборному пункту перед поворотом на Лутраки.

– Ты едешь в Лутраки?

– В Немею.

– Что мне делать?

– Не спать. Ждать моего звонка.

– Понял. Будь осторожен.

Слева мерцали агатовым и лиловым воды Эгейского моря. Справа вместо отвесного склона горы уже сменяли друг друга магазины, гаражи, частные дома со светящимися окнами и вывесками. Вот и шлагбаум. Не спуская глаз с ползущей впереди «Мазды», Деметриос выключил кондиционер и опустил стекло со своей стороны. Синий «Фольксваген»… грузовой фургончик «Мерседес»… наконец очередь дошла до серой «Мазды». Водитель протянул в окошко монеты, взял чек. Рука такая же бледная и веснушчатая, как физиономия.

Наблюдая за процедурой оплаты, Деметриос окинул мысленным взором дальнейший маршрут, и в голове его нарисовался… Нет, не план. Пока только контур зреющего плана.

Тем же порядком они продолжили движение. Впереди был мост через Коринфский канал, и Деметриос рассудил, что на этом участке пути лучше иметь недоброжелателя спереди, чем сзади. Ухмыльнулся. Осознал, что его ухмылку наверняка видит Бледный Всадник, и расплылся до ушей.

Теперь они шли в потоке и не имели возможности маневрировать. Деметриос тихо радовался, что «Ауди» отделяют от «Мазды» тот самый синий «Фольксваген» и влившийся справа, со стороны Лутраки, обшарпанный черный «Форд Мустанг». Мост и трасса за ним были ярко освещены, из салонов авто доносилась чудесная греческая музыка, слабый ночной ветерок освежал разгоряченное лицо.

Человек, который отдает приказы, – вор. Не убийца. Он не знает, что делать дальше.

Всего лишь предположение, но после всех эпизодов с участием охотников-за-блондинкой оно казалось не таким уж невероятным.

Нанять профессионалов ему не удалось. И дело, похоже, не в отсутствии денежных средств, а в его неспособности отличить профессионала от дилетанта. Значит, и сам он – не профессионал. Дилетант, которому однажды повезло.

За мостом Деметриос перестроился и при первом же удобном случае обошел Бледного Всадника. Контур понемногу наполнялся деталями, образуя план. Вспомнились слова Иокасты: «Они пролили твою кровь». Глупцы, да.

Когда они поравнялись, веснушчатый прокричал в открытое окно:

– Ты покойник! Покойник, мать твою!

На скверном английском.

Деметриос не отреагировал. Он видел перекошенное лицо врага, и ему для душевного комфорта этого было вполне достаточно.

На развилке большая часть машин пошла прямо, на Патру. «Ауди» и «Мазда» свернули налево, на Триполи. До следующего платежного пункта оставалось чуть больше десяти километров. На этом отрезке пути «Ауди» предстояло оторваться от «Мазды» – настолько, насколько хватит человеческих и лошадиных сил.

И Деметриос начал убеждать свой любимый, проверенный временем автомобиль в том, что он – ракета.

Справа и слева громоздились темные, поросшие редким кустарником, которого сейчас не было видно, крутые склоны гор. Над головой сияли далекие, безразличные, прекрасные, как бриллианты на дне океана, звезды. Серебристая ракета оставляла позади себя километры ровной асфальтовой ленты, а темноволосый космонавт внутри смотрел прямо перед собой и мурлыкал под нос «Dans Le Port d’Amsterdam»[5]5
  Песня Жака Бреля.


[Закрыть]. Эту песню они с Филимоном распевали в два голоса, ковыляя по пустыне после разгрома их отряда группой бедуинов. И позже, в иракской тюрьме, где – в отличие от американских тюрем – над заключенными не глумились, но причиняли простую, честную и крайне жестокую боль, вынести которую можно было, только потеряв всякую надежду на спасение.

Перед самым пунктом сбора пошлины, когда горы уже сменились равнинами, Деметриос ушел на боковую дорогу, повернул направо. Он знал это место. И знал, что вот прямо сейчас счет пошел не на секунды даже – на доли секунд. Проехал двести семьдесят метров параллельно трассе, как бы возвращаясь назад, и повернул еще раз направо, оказавшись под трассой, как под мостом. Нырнул из света во тьму.

На ходу при свете фар он разглядел сбитый и валяющийся на обочине дорожный столбик. Резко затормозил, выскочил из машины, подобрал свою находку и выбросил на середину дороги, по которой только что проехал сам. Бегом вернулся за руль, выехал из тоннеля, развернулся на сто восемьдесят градусов – так круто, что из-под колес фонтаном брызнули мелкие камни, – и едва в повороте показалась «Мазда», включил дальний свет.

 
Dans le port d’Amsterdam
Ya des marins qui chantent
Les rкves qui les hantent
Au large d’Amsterdam…
 

«Мазда» ворвалась в тоннель. Удар! Скрежет металла о камень… Деметриос улыбнулся, не разжимая губ. С пробитым картером далеко не уедешь.

 
Dans le port d’Amsterdam
Ya des marins qui dorment
Comme des oriflammes
Le long des berges mornes…
 

Он ждал, что водитель либо выйдет оценить масштабы катастрофы и заодно разобраться с виновником ДТП, либо покинет аварийную «Мазду» рефлекторно – в любом случае сидеть внутри не будет. Ну, точно. Минуту спустя Бледный Всадник явил себя в полный рост. Во всей, так сказать, красе. Глянул себе под ноги – масло растекалось по дороге черной лужей, – затем поднял голову и уставился на ослепившую его машину.

Деметриос не успел обдумать свои дальнейшие шаги, например стоит ли познакомиться с этим типом поближе и поинтересоваться личностью его хозяина, а может, чисто в воспитательных целях предложить ему снять штаны и прогулять веснушчатую задницу до ближайшего населенного пункта. По правде говоря, он вообще ничего обдумать не успел. Чуть только в руке направляющегося к нему человека блеснуло тусклым опасным блеском что-то черное, что-то продолговатое, тело его – как тогда, в гостях у мистера Галани, – само пришло в движение, одновременно привело в движение автомобиль, и после этого можно было уже точно сказать, что интервью отменяется.

 
Dans le port d’Amsterdam
Ya des marins qui meurent
Pleins de bière et de drames
Aux premières lueurs…
 

Выстрел так и не прозвучал. Вместо него послышался глухой отвратительный звук мощного удара, превратившего нижнюю часть туловища незадачливого стрелка в кровавое месиво. Руки его нелепо взметнулись вверх, глаза выкатились из орбит… Деметриос сдал назад. Секунду или две его преследователь сохранял вертикальное положение, словно приклеенная к капоту «Мазды» тряпичная кукла, затем отвалился и рухнул на асфальт. Выйти посмотреть? Да, наверное, стоит.

Стараясь не вступать в лужи различного состава и происхождения, Деметриос подошел к тому, что еще недавно было мужчиной. Присел на корточки. Несчастный идиот не подавал признаков жизни. Сказать, что его расплющило в лепешку, было бы художественным преувеличением, однако детям и беременным женщинам хотелось посоветовать воздержаться от просмотра. Короткие рыжеватые волосы стояли дыбом. Из приоткрытого рта тянулась струйка не то желчи, не то слюны.

Но он был жив, разумеется, просто отключился от шока. И вот эту проблему следовало решить прямо сейчас. Пистолет лежал неподалеку. Это был полицейский «вальтер» двадцать второго калибра. Предохранитель, расположенный слева на затворе, находился в верхнем положении, то есть Бледный Всадник удосужился-таки перевести его в состояние «огонь», но выстрелить не успел. Осторожно подобрав пистолет, Деметриос навел его на цель и спустил курок. Пуля вошла в голову лежащего без сознания человека, избавив от ужасов возвращения в этот мир.

Но кто он такой, черт возьми? Вернее, кем был, помимо того что был безмозглым болваном?

Во внутреннем кармане коричневой замшевой куртки обнаружился бумажник, который Деметриос забрал себе, чтобы позже тщательно исследовать содержимое. В других карманах – ничего.

Что ты чувствуешь, когда убиваешь?

– Ненавижу я это дерьмо, – сказал он шепотом.

Выключил предохранитель – сухой щелчок возвестил о том, что курок снят с боевого взвода, – обошел «Ауди», открыл крышку багажника, вернулся. Не без усилий взвалил на плечо восемьдесят с лишним килограммов мертвого болвана и загрузил в багажник. Вот так. А теперь – время.

Чуть ли не физически он чувствовал, как утекают минуты. Прыгнул за руль, сдал еще немного назад, вторично развернулся и серебристой ракетой ввинтился в ночь. Но двигался уже не в направлении Немеи, а в направлении Хилиомоди – мимо виноградников, бахчей, теплиц – и дальше, в направлении Галатаки. В горы.

Это был не очень долгий, но и не очень легкий путь. По грунтовым дорогам вдоль обрывов, оврагов и лощин путешествовали, наверное, только крестьяне на осликах. А теперь карабкался псих на автомобиле. Свет фар выхватывал из непроглядной тьмы серые камни вперемешку с песком, чахлые кривые деревца, отдельные почерневшие стволы и целые мертвые плеши на склонах гор, про которые Ника сказала однажды «жуть и грусть» – здешние леса тоже пострадали от прошлогодних пожаров, – неожиданно сменяющие их, радующие глаз изумрудной зеленью сосновые рощи… крошечные полянки, чья поверхность казалась почти горизонтальной по сравнению с диковатой геометрией окружающего ландшафта… На одной из таких полянок он и остановился, решив, что уже забрался достаточно высоко. Извлек из кармана телефон, попутно отметив, что влажные пальцы еще подрагивают от напряжения. С тех пор как он покинул тоннель под трассой, увозя в багажнике труп врага своего, прошло чуть меньше часа.

Филимон отозвался сразу же.

– Ты в порядке? – это был первый вопрос.

– Да, – ответил Деметриос. Ему пришлось откашляться. – Ты сделаешь доброе дело, дружище, если приедешь за мной прямо сейчас.

– Где ты? – это был второй вопрос.

Он слегка вздохнул и начал рассказывать.

– На соседнем склоне должен быть монастырь, – сказал Филимон, когда он умолк. – Видишь его?

Деметриос видел монастырь, сидя в салоне автомобиля, стоящего на ручном тормозе недалеко от края обрыва и направленного в этот обрыв. О чем и сообщил Филимону.

– Я тебя понял, – ответил тот. – Жди меня, Деметриос.

– Водички захвати попить.

– Что?

– Воды.

– Ты не ранен? – уточнил Филимон.

– Нет.

– Выезжаю.

Закончив разговор, Деметриос вышел из машины, уселся, скрестив ноги, на сухую траву и минут пять задумчиво разглядывал при свете звезд трехэтажные братские корпуса прямоугольной формы и крестово-купольный монастырский храм. Розовато-кремовые оштукатуренные стены, арочные проемы вдоль длинных крытых галерей, красная черепичная кровля… массивные бетонные блоки вдоль края дороги… Оттуда было уже недалеко до вершины горы. Чисто теоретически кто-нибудь из монахов мог увидеть свет фар, пока Деметриос заползал на полянку и располагался на ней с учетом имеющихся планов, но вероятность того, что он, будучи спрошен, вспомнит об этом событии и тем более привяжет к сегодняшней ночи, крайне мала. Да и кто его спросит? В связи с чем? Слишком многое должно сложиться вместе.

Усталый, он позволил себе отдаться чарам летней греческой ночи. Полной тишине и полному безветрию, которые были щедро приправлены ароматами базилика, орегано и других душистых трав, названий которых он не знал, несмотря на то что уже довольно долго жил в Греции. Ни шороха, шелеста, ни хруста. Куда подевались ужи и ежи? Тишина обступала со всех сторон. В этой теплой ватной убаюкивающей тишине ему вспомнился день, когда он показал Нике один из подземных ходов, прорытых древними и реконструированными современными служителями Высочайшего, потом велел ей совершить переход в одиночестве, а потом… потом выполнил ее желание в соответствии с договоренностью. Незамысловатое на первый взгляд желание, но оба в процессе испытали ни с чем не сравнимое наслаждение, признались в этом друг другу и даже сделали попытку разобраться что к чему. Поговорили достаточно откровенно. Никогда раньше в его отношениях с женщинами не было ничего подобного – не было попыток сравнить его мир и ее мир. Он получил совершенно новый опыт, который еще не осмыслил до конца.

Чтобы задать новое направление своим мыслям, при свете маленького фонарика, встроенного в телефон, Деметриос принялся изучать бумажник Бледного Всадника. Водительское удостоверение гражданина Российской Федерации Ковалева Сергея Николаевича… дата и место рождения… место жительства… водительский стаж… Бумага от Ajax Rent a Car, сдавшей напрокат «Мазду» означенному гражданину до конца сентября. Наличные – сто восемьдесят евро с мелочью. Банковская карточка. Все. Он сунул бумажник в карман и, рассудив, что в положении лежа думается гораздо лучше, вытянулся на сухой траве.

Разбудил его приближающийся рев мотора. Деметриос поднялся на ноги, ощущая сильные и частые толчки своего сердца под рубашкой. Ниже по склону то появлялось, то исчезало свечение, а еще через несколько минут на поляну, взметая комья земли, вылетел знакомый «Эндуро». Резко затормозил. Упираясь каблуком в землю, Филимон снял шлем. Что за зрелище! Деметриос развел руками в немом восхищении.

– Грязная работа, друг? – Филимон смотрел на пистолет в его правой руке.

– Да. – Деметриос поставил пистолет на предохранитель. – Очень грязная.

Открыл багажник «Ауди» и жестом предложил Филимону полюбоваться. При свете карманного фонаря тот внимательно осмотрел мертвое тело. Перевел взгляд на стоящего рядом Деметриоса.

– Это его пистолет?

– Да.

– Ну, я примерно представляю, что случилось.

– Я расскажу. Попозже.

Филимон кивнул. Захлопнул крышку багажника, достал из кармана кожаной куртки небольшую плоскую флягу, протянул Деметриосу. Тот выпил все – медленно, не отрываясь от горлышка, – и только с последним глотком осознал, что в воду был подмешан коньяк. Совсем чуть-чуть.

– Ну что ж, – буднично произнес Филимон, глядя в сторону пропасти, – теперь давай сделаем это, друг, и поедем домой.

Молча Деметриос открыл водительскую дверь, наклонился, нажал на кнопку, отпустил ручник и быстро попятился, пробормотав: «Покойся с миром». Машина плавно покатилась вперед. Переваливаясь через край обрыва, скрежетнула днищем по камням, и дальше стоящие на краю мужчины уже не слышали ничего, кроме глухого металлического лязга, с которым она ударилась об острый выступ на стене ущелья и легла на дно.

Деметриос глубоко вздохнул. Эта машина хорошо ему служила. Филимон сочувственно похлопал его по плечу.

– Пора.

Надев мотоциклетные шлемы, они уселись на «Эндуро» и начали спуск. Вниз, вниз – к жилым домам, отелям, супермаркетам, заправочным станциям и людям, говорящим друг другу «ты покойник» только в шутку.

 
Mais dans le port d’Amsterdam
Ya des marins qui naissent
Dans la chaleur épaisse
Des langueurs océanes…