Текст книги "Сердце не обманет, сердце не предаст"

Автор книги: Татьяна Гармаш-Роффе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Или у вас какие-то возражения? – спросил он Любу.

– Нет… Но в полиции знают больше… Они вряд ли мне всё рассказали.

– Не беспокойтесь об этом.

– А вы… Вы сказали, что я ваша клиентка… Надо бы узнать сначала, сколько это будет стоить!

Она покраснела.

Александра, бросив взгляд на мужа, вмешалась:

– Нисколько, Люба. Вы знаете, что я общалась с Михаилом, поэтому вы мне и позвонили. Можно, пожалуй, сказать, что мы с ним были виртуальными друзьями… И Алексей Андреевич взялся за расследование по моей просьбе.

– А, ну тогда… ну, хорошо. Спасибо.

«Ну, тогда хорошо, спасибо».Кому хорошо, кому и не особо, по правде говоря. Алексей не так уж редко брался за бесплатное расследование, иной раз вопрос стоял устрашающе примитивно: жизнь или смерть, – отчего и не вмешаться он не мог. Иначе бы ощущал себя пособником убийцы. Однако люди, для которых он работал бесплатно, редко понимали, что он не просто берется за некое дополнительноерасследование, нет! Оно требует больших затрат по времени и по силам, отчего детективу приходилось отказываться от другого расследования, за гонорар. За деньги, которые нужны его семье. Это серьезная жертва!

Его злило, когда люди этого не понимали.

Ладно, сказал он себе, в конце концов, тут задача простая: установить, убийство это или самоубийство. О большем его никто не просил. Так что незачем дергаться: с этим он разберется быстро!

Когда все расселись в кабинете Алексея – Люба от кофе отказалась, согласилась лишь на стакан газированной воды, – детектив попросил ее изложить суть дела как можно подробнее.

– Ну, в общем, – Люба отпила из стакана, – Миша покончил жизнь самоубийством… как и намеревался. Он выбросился из окна своей квартиры на седьмом этаже. А полиция не верит! Они считают, что его кто-то столкнул, хотя никаких следов постороннего в квартире нет, по их же словам…

Вопрос-ответ, слово за слово, – и Алексей выяснил все, что знала и домысливала Люба.

Итак, три дня назад Михаил Козырев, довольно известный психиатр, выпал из окна своей квартиры. Свидетелей не нашлось – таких, которые увидели бы кого-то постороннего в открытом окне. Следов взлома двери нет. Равно как и предсмертной записки.

– Почему вы обратились ко мне только три дня спустя?

– Думала, полиция поймет, что это самоубийство. Но они стали трясти наших ребят, из группы нарков…

Наркоманов, понял Алексей.

– …особенно Олега, их старосту. А у него алиби есть, между прочим! Он на работе в это время был! Но кто-то из соседей описал похожего на него человека, который выбежал из подъезда вскоре после падения Миши… Хотя описание такое поверхностное, что даже фоторобот в полиции составить не смогли, сразу на наркоманов все повесили. На них ведь проще свалить, вы же понимаете! Даже если они бывшие… А из подъезда еще блондинка выходила, так полиция в ее сторону не копает!

– Откуда вы про блондинку знаете?

– Я? В полиции слышала… Да какая разница, кто из подъезда выходил! – вдруг сорвалась Люба. – Миша сам выбросился из окна, понимаете? Сам!

Ну что ж, девушка права: кто вышел из подъезда и когда, Алексея Кисанова не касается, коль скоро Люба не просит найти убийцу Козырева. Она просит доказать, что это суицид. Чем и займемся безотлагательно, решил детектив.

Ключи от квартиры Козырева имелись у Любы, и они – Алексей с Александрой и Игорем, ассистентом, и сама Люба, разумеется – час с небольшим спустя были под дверью квартиры, почему-то не опечатанной, где Михаил проживал.

– Я не предупредила, извините… В квартире беспорядок.

С этими словами девушка повернула ключ и распахнула дверь. Алексей Кисанов вошел первым и встал на пороге большой комнаты, преградив рукой доступ остальным.

– Батюшки… Это не беспорядок, Люба. Здесь был обыск. Вы в курсе, что полиция тут искала?

– Не полиция, нет… Так здесь все было, когда она приехала.

– В таком случае, кто-то обыскивал квартиру Козырева. И вы, несмотря на это, считаете, что он бросился из окна сам?

– Миша создал видимость обыска… чтобы все подумали на нападение… Из-за родителей, я говорила Александре…

– Кто вызвал полицию?

– Соседи. А мне полицейские позвонили первой, так как мой входящий был последним в его сотовом. Мы говорили по делу.

– Почему же не родителям?

– Они в Новосибирске живут.

– Братьев, сестер у него нет?

– Он никогда о них не говорил. Видимо, нет.

– А женщины? Жены, любовницы?

– Нет.

Александра тронула мужа за плечо.

– Алеш, я ведь тебе рассказывала о нем: он никого не лю…

– Да помню, я помню! – раздражился Алексей. Не верил он в такую байку, что человеку любить не дано. Пусть не какая-то там «высокая любовь» – да и что она собой представляет? – но человеку нужна близкая душа. Вот ему, к примеру, нужна Александра. Она и есть близкая душа, – без нее Алексею было бы очень неуютно на этом свете… Высокая ли это любовь или шкурная потребность, – в такие вопросы он не вдавался, полагая их бессмысленными. Да и вообще, шкурная потребность надежнее.

– Люба, а почему вы так уверены насчет женщины? Вы ведь сюда только приходили, но не жили, и знать не можете, как проводил Михаил время, свободное от вашей с ним работы. Или вы сами имели с ним какие-то…

– Мы товарищи! – осадила детектива девушка. – Занимались одним делом. Я староста группы суицидников, но помогала Мише и во второй группе, нарков. Между ними ведь много общего, потому что в обоих случаях это уход от жизни… Мы с Мишей почти всегда работали вместе!

Алексею показалось, что Люба говорит неправду. Что ее чувства к Михаилу были куда более сильными, чем простое товарищество. Но пока он не видел причин вдаваться в этот вопрос.

– Стало быть, этот тарарам кто-то учинил до прихода полиции?

– Повторяю вам, это сделал сам Михаил! Чтобы навести на мысль об убийстве!

– Хм. А в его машине что?

– У Миши нет машины. Он не хотел время в пробках терять, пользовался городским транспортом. Или такси, если необходимость возникала.

Алексей обернулся к остальным:

– Вон диван, видите? Садитесь все туда. Люба, вы тоже.

Он пропустил вперед себя всю компанию, подождал, пока они разместились на трехместном диване из коричневой лакированной кожи.

– Пожалуйста, не двигайтесь и ничего не трогайте. Я сейчас.

Алексей наведался в соседнюю комнату – в квартире их имелось две. Эта была поменьше и явно служила спальней. В ней тоже царил беспорядок – тот, что бывает после обыска. Затем заглянул на кухню, в ванную. Однако никаких следов проживания в этой квартире женщины он не обнаружил. Ни крема, ни халатика. Похоже, Люба права.

Детектив вернулся в большую комнату и встал посредине, осматриваясь. Шкаф с книгами (почти целиком вываленными на пол), диван, компьютерный стол, – обеденного не наблюдалось, приемов Козырев явно не устраивал. На верхней полке рабочего стола несколько фотографий.

– Это Михаил? – Алексей указал на одну из них.

– Он.

Темноглазый брюнет; обаятельная, открытая улыбка человека, которого судьба баловала. На всех снимках он в компании разных людей. Одна фотография с родителями, судя по всему. Еще одна с какой-то женщиной, которую он обнимает за плечи. Остальные фото групповые.

– Кто это? – детектив взял в руки фотографию с женщиной.

– Не знаю. Я никогда не спрашивала. Я даже их не рассматривала.

– Чем Михаил зарабатывал на жизнь?

– За обе группы ему платили мало, практически все уходило на аренду помещения.

– Кто платил?

– Спонсоры.

…Значит, если Козырева все же убили, то придется убийцу искать еще среди спонсоров…

– На что же он жил?

– У него кабинет. Он ведет частные приемы как психолог.

– Но ведь он психиатр?

– Люди не идут к психиатру, иначе их будут считать сумасшедшими. Но к психологуони обращаются охотно. Мишу клиенты любили.

…Значит, если его все же убили, то придется убийцу искать еще среди клиентов…

Впрочем, это детектив машинально размышляет, инерция профессии. А Люба, – напомнил он себе в очередной раз, – отнюдь не просит его искать убийцу. Она просит доказать, что это самоубийство!

– Расскажите, Люба, что вы увидели здесь, когда приехали.

– Все было примерно так же, как сейчас.

– Полиция ничего не трогала, не меняла?

– По-моему, нет. Они только фотографировали и осторожно переступали через разбросанные вещи.

Значит, квартира в относительно первозданном виде, обрадовался сыщик.

– Что вы слышали? О чем они говорили?

Люба задумалась, вспоминая.

– Когда я приехала – а это почти час спустя после смерти Миши, – его тело уже увезли. И осмотр квартиры они уже заканчивали. Меня сразу предупредили, что попросят съездить в морг на опознание…

– А родителей вызвали?

– Не знаю. Мне не говорили.

– Странно, что за эти три дня они сами не попросили вас о встрече.

– Зачем им?

– Сын погиб, да еще при загадочных обстоятельствах. Мне кажется, что в такой ситуации было бы естественным желание поговорить с его ближайшими друзьями…

Люба безразлично пожала плечами.

– Вы в морг съездили? – вернулся к теме Алексей.

– Да, потом. И, знаете… это было… Миша упал лицом вниз, от него ничего не осталось… от лица. Но я его все равно узнала.

– Простите.

– А сначала они меня провели в квартиру… Спрашивали, у кого есть ключи… Потому что следов взлома не обнаружили. Я им ответила, что вряд ли стоит искать убийцу: Миша покончил с собой. Но они мне не поверили, как видите.

– А ключи у кого-то имелись, кроме вас?

– По моим сведениям, нет.

– Значит, Михаил сам открыл дверь убийце, потому что его знал! – подал реплику Игорь.

– Погоди, – обернулся к нему детектив. – Версии потом, сначала факты. Люба, продолжайте.

– Они попросили посмотреть, что пропало…

– А вы настолько хорошо знаете квартиру Михаила, что можете определить?

– То, что на виду, – да, хорошо. Я здесь часто бывала. Да и ребята из групп нередко приходили, Миша всем помогал, со всеми дружил. Он считал, что это залог их окончательного выздоровления.

М-да, похоже, у парня и впрямь не было личной жизни – иначе бы разве ходили сюда постоянно его питомцы?

– В беспорядке было трудно разобраться, да и ценностей никаких у Миши не имелось. Он считал, что вещи привязывают… связывают человека. И что не стоит ими обзаводиться, чтобы всегда была возможность уйти налегке, с одной дорожной сумкой.

– Это его выражение?

Люба кивнула.

– Но бытовая техника, мебель здесь хорошего качества, немалых денег стоит.

– Это комфорт. Человеку должно быть удобно и приятно жить в доме. Любовь к дому – часть любви к себе… это тоже Миша говорил. Позаботьтесь сначала о своем теле, потом об одежде, затем о доме, потому что он – род вашей одежды… Этого понимания не хватает ребятам, которые обращаются к нам… да и вообще многим людям. Но таких ценностей, которые можно унести – золото, дорогие безделушки, не знаю, – у него не водилось. Он не любил. В общем, я не заметила, чтобы что-то исчезло, – добавила она. – Красть у Миши нечего. Он ушел налегке.

– … с одной дорожной сумкой… – задумчиво повторил детектив. – Интересно, зачем тут чемодан?

– Где?

Детектив указал на кресло из черной кожи, рядом с которым, сливаясь с ним цветом, стоял довольно большой черный же чемодан, неприметный в царящем бардаке.

– Не знаю… Я его не видела!

Люба поднялась с дивана и двинулась в сторону чемодана, вытягивая шею, чтобы получше его рассмотреть, но Алексей ее остановил – опасался, что она сместит что-нибудь в окружающем беспорядке. Мало ли, вдруг в нем откроется какой-то смысл?

– Не видели – в прошлый раз?

– Может, не заметила… Как сейчас.

– Михаил куда-то собирался? Не налегке? – проговорил Игорь.

– Думаю, что чемодан появился здесь уже после ухода полиции. Иначе бы менты прихватили его с собой для изучения содержимого. Или хотя бы открыли.

– Но кто же мог сюда… – поразилась Люба.

– И дверь не опечатана, – не слушая ее, проговорил детектив. – Либо полицейские забыли, что маловероятно, либо печать кто-то снял… Любопытно, смотрите: на ручке ярлык компании «Эр Франс», аэропорт Шарль де Голль.

Алексей наклонился. Чемодан был закрыт на кодовый замок. На ярлыке аэропорта проштампована дата – сегодняшняя. Стало быть, надо ждать сюрпризов!

Что ж, прекрасно. Подождем.

В глазах присутствующих стоял невысказанный вопрос, но Алексей не хотел комментировать вслух свое открытие. Он посмотрел на ассистента.

– Давай думать, – повернул он разговор в другое русло. – Я играю за версию суицида, ты – за убийство. Поехали! Я начинаю: на теле нет следов насилия. Окно не разбито: его открыли.

– Да, оно было открыто, когда я пришла сюда в прошлый раз, – уточнила Люба.

– Вот. Дверь не взломана, – продолжил детектив.

– Убийца мог столкнуть Михаила, если тот находился в непосредственной близости от окна. Эффект неожиданности, достаточно несильного толчка. Окно уже было открыто к тому моменту самим хозяином: всю неделю стоит прекрасная погода. В квартиру он пустил убийцу сам: должно быть, знакомый. Или представился слесарем. Или сумел сделать втихаря копию с ключей. Замок у Козырева простенький, дверь не бронированная.

– Ноль-ноль. Люба, вопрос к вам: давали ли вы кому-нибудь ключ от квартиры Михаила?

– Нет.

– Следы обыска, – произнес Игорь. – Убийца искал что-то маленькое и хорошо спрятанное. То есть вещь была не на виду, отчего Люба не может знать о ней. Но тот, кто искал, – тот знал, что она у Козырева есть!

– Или Михаил сам разбросал вещи, чтобы навести на мысль об обыске. Точнее, о насильственной смерти. Мы знаем от Любы, что, желая уйти из жизни, он все же позаботился о своих родителях, об их религиозных чувствах.

– Ноль-ноль, – признал Игорь.

– Тебе не кажется, что в обыске проглядывает какая-то методичность?

– Не соображу…

– Смотри внимательно. Смотрите все. Что-нибудь кажется необычным?

– Мне – да, – произнесла Александра. – Если бы Михаил сам инсценировал обыск, то зачем бы он стал бить вазу, к примеру? Или высыпать на пол содержимое ящиков? Это не инсценировка, здесь явно что-то искали!

– Причем очень мелкое! – кивнул Игорь. – У меня вопрос к Любе. Вы сказали, что Михаил занимался группой трудных подростков-наркоманов…

– И потенциальных самоубийц, – добавила Люба и покраснела.

Детектив было насторожился ввиду ее румянца, но вовремя сообразил: Игорь шибко хорош собой, вот девушка и смутилась. Не стоит искать за этим двойное дно.

– Да, я помню… А сам Михаил наркотиками не баловался?

– Что вы, нет, конечно!

Люба покраснела еще отчаяннее, и на этот раз детектив насторожился всерьез. Он обменялся взглядами с Игорем, и ассистент едва заметно кивнул: мол, держу руку на пульсе.

– Излечиться от пристрастия к наркотикам нелегко… – снова заговорил Игорь. – Я знаю это не понаслышке, у меня близкий друг подсел на наркотики… Ломка – страшная вещь, хуже пытки. Михаил сочувствовал этим ребятам, правда ведь?

Люба осторожно кивнула, не понимая, куда клонит молодой человек.

– И он мог держать у себя дозу… На случай, если кому-то из них станет невмоготу?

– Не думаю… – еле слышно ответила девушка.

Краска отхлынула от ее лица. Теперь она казалась изможденной, несмотря на юный возраст. Игорь перевел победный взгляд на шефа.

– Один-ноль, – произнес он.

– Ладно. Сейчас отыграюсь. Люба, давайте представим такую сцену: кто-то из группы наркоманов пришел к Михаилу. Он своего подопечного впустил сам, что понятно. И вдруг этот подопечный стал требовать дозу, которую, как предположил мой ассистент, Михаил мог держать дома на всякий случай. Михаил согласился бы ее выдать страждущему?

– Я знаю наших ребят! Они все на стадии выздоровления, Миша других и не брал, он не лечил их от зависимости, он поддерживал их в стремлении завязать! Но даже если бы кто-то из них и сорвался, то не пришел бы к Мише. Ребята его боготворят. Вам этого не понять, боюсь… Но это так. Они бы нашли наркоту на стороне, как находили ее раньше!

– А если денег нет? Нечем платить… а у Михаила, они знают, парочка доз имеется на крайний случай…

Люба вдруг подобралась, будто для броска.

– Во-первых, ваше предположение, что Миша мог держать дома дозу, – это абсурд! – сверкнула она глазами в сторону Игоря. – Он ведь лечил их от наркозависимости! И не стал бы потакать их слабостям, потому что учил их быть сильными! Во-вторых, он бы никогда не уступил «требованию», как вы выразились!

Кажется, цвет лица Любы зависел не от симпатичного Игоря, а от подозрений в адрес Козырева, которые были для нее нестерпимы…

– Поэтому человек и столкнул его в окошко, – невозмутимо парировал Игорь. – А потом перевернул квартиру вверх дном в поисках той самой дозы!

– Но на теле Миши не обнаружили следов борьбы! А он бы сопротивлялся, если б на него напали!

– Один-один, – сообщил детектив.

–  Пока, – возразил Игорь. – Пока следы не обнаружили, но синяки могут проступить и позже…

– Так и у нас покалишь гипотезы… – откликнулся Алексей. – По теме факта обыска объявляю ничью. Переходим к цели обыска. Ты предположил, что искали дозу. Я, как договорились, выставляю версию, что ничего никто не искал, а обыск – это инсценировка самого Михаила. Почему он вазу разбил и ящики вывернул? Потому что перестарался! Не знал же он, в самом деле, как делается обыск, верно? Вот и решил изобразить его поубедительнее.

– Ну… допустим, – вынужден был признать подобную вероятность Игорь.

– Другие идеи есть?

– Если что-то и впрямь искали, то совсем маленькую вещь, – произнесла Александра, кивнув на компьютерный стол.

Три ящика, находившиеся в тумбочке слева от него, были выдернуты и перевернуты, как и остальные. Бумажки, канцелярская мелочь разлетелись в разные стороны. Алексей наклонился: чеки из магазинов, дисконтные карточки, визитки, клочки бумаги с чьими-то телефонами…

– Саша права, – сообщил он, распрямляясь. – Каждая бумажка лежит отдельно: их все пересмотрели, перебрали.

– Пакетик с наркотой как раз и есть маленькая вещь! – не сдавался Игорь.

– Записка, ювелирное украшение, ценная монета или марка, флешка, в конце концов, – это все тоже маленькое! – парировала Александра.

– А зачем такой тарарам устраивать, если искали флешку? Хватило бы и компьютерного стола! Все нормальные люди их возле компа держат! – не соглашался Игорь. – Шеф, а в другой комнате как?

– Так же. Народ, всё, мы игру в разные версии закончили. Давайте посмотрим, что у Михаила в компьютере интересного имеется… Люба, вы не в курсе?

– Я никогда за ним не работала. Но…

– Но?

– Миша вел аудиодневник. То есть не дневник, а… В общем, записывал на компьютерный магнитофон свои мысли. Я знаю, потому что он мне давал некоторые послушать…

– О чем там говорилось?

– Ничего такого, что может иметь отношение к его смерти… Миша описывал свое восприятие людей. Он считал, что люди постоянно играют роли… И нередко заигрываются. Он думал, что в этом ключ к разгадке стремления к самоубийству: люди входят в роль жертвы, а потом роль входит в них. И убивает.

– Роль входит в человека… Любопытно. Но ведь, по вашим словам, он и сам стремился к суициду. Значит ли это, что он тоже играл роль? И осознавал сей факт?

– Нет! Миша… Вам трудно понять… Это просто ангел, залетевший на Землю… Ему ничего не было нужно от людей. Он просто отдавал им себя, свою душу, добро, тепло, ничего не желая взамен! И он просто… Он устал. И ушел.

Слезы скопились в уголках ее глаз.

Но Алексей в ангелов, спустившихся на Землю, не верил.

Звук открываемой двери заставил всех замолчать. Прихожая была видна из большой комнаты, и в ней вспыхнул свет. Девушка с большим пакетом из супермаркета в руках застыла, увидев группу людей, в глазах ее появился страх.

– Кто вы? – крикнула она, отступая к входной двери. – Как вы сюда попали?!

Черные бриджи, белая рубашка с неброской вышивкой – лето в Париже еще не закончилось. Светло-каштановые волосы собраны на затылке, но выбиваются прядями то там, то сям, – «художественный беспорядок», он ей идет. Глаза карие, полукружьем, так дети рисуют заходящее солнце, со стрелами лучей-ресниц; темные бархатистые бровки домиком, отчего взгляд ее кажется немного удивленным, наивным. При этом нездоровый цвет лица – кожа бледная, даже землистая, – отметила Александра, как если бы девушка провела бессонные ночи или болела… Или страдала.

– Не волнуйтесь, пожалуйста, – Алексей шагнул в ее направлении. – Мы…

– Стойте на месте! – Она бросила пакет на пол, в нем что-то тяжелое грохнуло, и схватилась за ручку двери, готовая убежать.

– Я детектив, частный, – проговорил Алексей, разведя руки немного в стороны, чтобы девушка могла убедиться, что он не вооружен, что не бандит. – Это моя жена… – Алексей жестом подозвал Александру: присутствие женщины обычно успокаивает.

Александра подошла поближе и улыбнулась незнакомке.

– Это мой ассистент, – продолжал детектив, указывая на Игоря, – и… и Люба.

– Что вы здесь делаете?!

– А вы? – любезно поинтересовался Алексей.

– Я… Мне в полиции дали ключи от квартиры Миши… Я его сестра.

– Какая еще сестра? – тихо воскликнула Люба, посмотрев на детектива. – У Миши не было… Он никогда не говорил мне о сестре!

Алексей тронул ее за руку и шепнул: «Разберемся. Потом». А сам подумал, что уже видел эту девушку: на фотографии, где Михаил ее обнимал.

– И зовут вас?..

– Катерина. Катя.

– Раз вы только из полиции, то вам известно, что случилось… Наши соболезнования, Катя. А мы здесь, чтобы разобраться в причинах смерти Михаила. Извините нас за вторжение, мы не знали, что вы приехали из… из Парижа, как я понимаю.

– Сегодня утром прилетела… Поставила чемодан и пошла в магазин за продуктами, – хотела поесть, прежде чем взяться за уборку… А тут – сюрприз, – хмуро посмотрела она на незваных гостей. – Почему вы пытаетесь «разобраться в причинах», если делом занимается полиция? Они уже знают, кто убил моего брата! Мне сказали, что его арест – это вопрос двух-трех дней, как только закончат сбор всех улик!

– И кто же это? – с вызовом спросила Люба.

– Не помню его имя. Кто-то из сумасшедших, которыми занимался Миша.

– Олег не сумасшедший! Он отличный парень! И не убивал Михаила! – воскликнула Люба.

– А вам откуда известно? – прищурилась Катя.

– Вы проголодались с дороги… – встал между ними Игорь с одной из тех своих коронных улыбок, от которых у девушек обычно подгибались коленки. – Вы поешьте, Катя, мы не будем вам мешать. Только еще немного посмотрим и уйдем. А хотите, я вам чай приготовлю?

– Я не знаю, где тут у брата чайник…

– Я вам покажу, – хмуро откликнулась Люба и прошла на кухню. Все потянулись за ней, чувствуя себя довольно неловко. – Вон, возле микроволновки, электрический.

– А вы здесь часто с Мишей… у брата часто бывали? – Катя посмотрела на Любу.

– Часто.

– Вы с моим братом… У вас с ним… – нелюбезный вид Любы сбивал ее с толку.

По всей видимости, подумала Александра, Кате сейчас хотелось найти человека, близкого брату. Если б Люба оказалась его девушкой, она наверняка обняла бы ее и плакала с ней вместе.

– Я староста группы самоубийц. По группе наркоманов тоже помогала, – сухо ответила та.

Игорь быстро сориентировался, наполнил чайник водой и включил его. Катя принялась разбирать свой пакет с покупками, растерянно и расстроенно поглядывая на присутствующих.

– Может, чай все хотят? – спросила она не слишком приветливо.

– Не думаю, что вы планировали угощать такую ораву, – улыбнулась ей Александра.

– К тому же мы не голодны, – поддакнул Алексей.

– А я и не предлагала вас кормить, – пожала плечами Катя. – Я чаю предложила. Баранками еще поделиться могу.

– А давайте, правда, выпьем чаю вместе? – воскликнул Игорь, поглядывая на шефа. – Заодно и поговорим!

Ну да, за чайком разговор резвее идет, старое правило, оценил Кисанов.

Как выяснилось в ходе вполне непринужденной беседы, Катя получила грант на летнюю школу в Академии изящных искусств в Париже и отсутствовала в России уже два месяца. Живет она в Петербурге, с братом видится редко. Полиция и не подумала разыскать ее за границей, и Катя бы даже не узнала о смерти брата, если бы не…

У Кати покраснели глаза, и она запнулась.

– Вам сообщили родители? – участливо спросила Александра. – Они прилетели из Новосибирска?

– Нет, наши родители умерли. Давно уже. А жили они в Питере, петербуржцы в шестом колене. Где, собственно, и мы с Мишей родились… Откуда взялся Новосибирск?

Люба почти уронила чашку. Та звонко стукнулась о блюдце.

– Ваши родители… умерли?

– Одиннадцать лет назад. Автокатастрофа. А теперь вот… и Миша…

Катя опустила голову, пряча слезы. Александра молча приобняла девушку.

– Но позвольте… Не может такого быть! – Люба вскочила. – Миша говорил, что не имеет права покончить с собой, потому что родители у него верующие и не простят ему такого жеста!

– Покончить с собой? – раскрыла глаза Катя. – Вы о чем? Миша хотел… покончить?.. Не может этого быть! Он любил жизнь! Он веселый, добрый, всем помогал! Он не мог!!!

Люба рухнула на стул, прикрыла лицо руками.

– Это неправда, – глухо бормотала она под прикрытием своих ладоней, – этого не может быть! Вы его просто не знали, брата своего!!! Да и вообще, брат ли он вам?!

– О чем она? – Катя вскинула глаза на остальных.

– Минуточку, – встал Алексей.

Глазами он показал Александре: выйдем.

Оказавшись за пределами кухни, он приобнял Сашу, приблизив губы к ее уху.

– Тут нестыковка…

– Да уж.

– Скажи свое мнение: их развести и поговорить по отдельности? Или дожимать каждую в присутствии остальных? Ведь нестыковка означает ложь. Чья?

– Я за публичную экзекуцию, – усмехнулась Александра. – Одной из них лгать будет труднее, а мы все сумеем за ними понаблюдать. Хотя есть вариант, что не лжет никто из них. А ложь выдал Михаил.

Детектив благодарно чмокнул жену в щеку: ее чутье не раз служило ему ориентиром в сложных делах. Перед тем как вернуться на кухню, он зашел в большую комнату и взял фотографию Кати.

– Простите великодушно, – Алексей с оживленным видом уселся на свое место. – Ситуация возникла странная, все согласны, а? Информация не стыкуется, стало быть, какая-то из них неверна. Давайте начнем с простого: это вы на фото, Катя?

– А что, не видно?

– Люба, вы эту фотографию не раз видели у Михаила, верно?

– Я не рассматривала, – буркнула та.

– Да? А она часто рассматривала вас.

– Это как?

– Шутка. Вы не могли ее не видеть. И теперь перед вами оригинал.

– А почему я должна верить, что она сестра?!

– Ключи…

– У меня тоже есть ключи, – перебила его Люба, – я же не говорю, что сестра!

– Мне в полиции дали! А вам?

– Позвольте посмотреть ваши паспорта, девушки, – вмешался детектив.

Катя протянула свой паспорт первой. Фамилия – Козырева, как и у Михаила. Прописка в Петербурге.

– Вы не меняли фамилию? Вы не замужем?

– Дважды нет.

Паспорт Любы. Она действительно Любовь, что уже неплохо. Любовь Коржик, прописана в Москве, в Кунцево. Ладно, посмотрим, как дальше дело пойдет. В случае надобности пробьем по базе данных, – решил Алексей.

– Теперь, милые девушки, будете говорить по очереди. Сначала вопросы к Кате. Первый: вы находились в Париже. А постоянное место жительства – Петербург. Вы с братом общались все это время? И если да, то как?

– Довольно регулярно, по скайпу… Хотя не очень часто, если честно. Миша давно уехал в Москву. И так был занят своими подопечными, что на меня времени не оставалось.

– У вас это вызывает горечь? Или, может, ярость? – детектив привычно прощупывал почву. Мало ли, вдруг девица прилетела тайком, брата убила и обратно в Париж умотала.

Катя качнула головой, удивляясь вопросам.

– Да нет, вовсе нет. Я сама уговаривала его оставить меня в покое… С тех пор как погибли наши родители, он меня опекал, пока я еще была подростком. Но в семнадцать лет я с ним крупно поссорилась: заявила, что я уже большая, что у меня своя жизнь…

– Брат смирился?

– Мы ссорились целый год. Он дождался моего совершеннолетия и уехал в Москву, оставив меня под присмотром нашей двоюродной тети, – та была рада, она одинокая женщина. Перед его отъездом мы помирились. Мы долго говорили… Тетка тоже участвовала в беседе, причем на моей стороне. И Миша сдался. Оставил меня в покое. «У каждого свой путь, – сказал он. – Выбирается этот путь интуитивно, хотя не всегда верно: ведь интуиция не научная дисциплина, результат не просчитать… Я просто надеюсь, Кать, что твоя тебя не подвела. Тетя Вера, вы с ней построже, ладно? Она совсем еще ребенок, хоть и упрямый!»

Тетя Вера обещала, Миша уехал в Москву и стал заниматься психиатрией. Это его специальность. Я, мои дела, моя жизнь потихоньку выбыли из сферы его внимания: Миша помогал неблагополучным, а я была благополучная… Но мы всегда очень любили друг друга. Даже когда стали редко общаться. Любовь ведь не от частоты общения зависит… если вы меня понимаете.

– Да, конечно, – поддержала девушку Александра. – Частота общения важна для влюбленных, – это такой вид любви, который требует физиологического контакта: видеть, слышать, обонять, осязать… Но любовь другого рода – к родным, к друзьям – действительно не зависит от частоты встреч, в этом я с вами согласна.

Катя подняла на нее глаза.

– Смешно, правда? Все называется одним и тем же словом… А чувства совсем разные! Почему так беден наш словарь?

– Если это может вас утешить, Катя, в данном плане словарь беден не только в русском. Вы, наверное, знаете: во французском существует тридцать с лишним синонимов, включая арго, для обозначения полового акта. Но к слову «любить» синонимов нет. Точнее, есть, но уже с другим смыслом: обожать, нравиться… Можно сказать «люблю фуа-гра», можно сказать «люблю маму», можно сказать «люблю тебя». Так же обстоит дело в английском, итальянском, испанском, немецком… Люба, вам Миша не говорил о том, что у него есть сестра, мы правильно вас поняли? И вы не знали, кто девушка на этой фотографии?

– Правильно, – процедила Люба. – Я не спрашивала.

По всей видимости, она чувствовала себя обманутой, а подобное никогда не радует.

– При этом он рассказывал вам о родителях, которые не простят ему суицида…

– Именно так, – зло щурила глаза Люба, разглядывая Катю, как лютого врага.

– Я, мы все вам верим. Однако выходит, что Миша сказал неправду вам, Люба, – продолжила Александра.

– А если она самозванка? Просто однофамилица? Козырев – фамилия распространенная!

– Да наберите тетю Веру! – рассердилась Катя. – Вот ее номер… – Она пощелкала своим мобильным. – Вот он, набирайте! Спросите ее, кто кем кому приходится в нашей семье! Самозванка! Надо же такое выдумать! Может, вы сами – самозванка?!

– Насчет меня, – запальчиво проговорила Люба, – вот вам три десятка номеров, по которым вам подтвердят, что я была правой рукой Миши! Что мы с ним часто советовались, вместе искали пути, как достучаться до ребят… И находили! И спасали! Вы тут, со своими художествами, что вы знали о брате?! Как ему живется, чем он мучается?! Да ничего вы не знали! Свои худосочные проблемки ему, небось, сливали, он же сильный, он утешит, погладит по головке, утрет слезки… А знали ли вы, сестра, как растрачивал себя Миша на потерянных людей? Как он отдавал им свою энергию, добро, тепло? Скольких людей, стоящих на грани смерти – смерти, слышите! – он спас?! И меня в их числе!!! – В ее голосе звенели злые слезы.